Текст книги "Убийство в Вене"

Автор книги: Дэниел Силва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

30

Вена

В этот момент Манфред Круц, сидя за рулем своей «ауди», мчался по пустынным улицам Пятого округа Вены. Он свернул на Штёббергассе и остановился у тротуара, затем выключил мотор и какое-то время неподвижно сидел в машине. Полночь в Пятом округе, мертвая тишина, – тишина, какая бывает только в Вене, этакая царственная пустота. Круца она ободряла. Правда, это чувство длилось недолго. Старик редко звонил ему домой, и никогда еще Круца не вытаскивали из постели среди ночи для встречи. Он сомневался, что новости будут хорошими.

Круц посмотрел вдоль улицы и не увидел ничего необычного. Взгляд в зеркальце заднего вида подтвердил, что за ним никто не следует. Он вылез из машины и пошел по холоду к большому серому каменному дому № 22. На первом этаже за закрытыми занавесками горел свет. На втором этаже светилось всего одно окно. Круц позвонил у калитки. У него было такое чувство, будто кто-то наблюдает за ним, – чувство еле уловимое, словно чье-то дыхание в затылок. Он повернулся и посмотрел на окошки запаркованных вдоль улицы машин.

Он снова потянулся к звонку, но прежде чем успел нажать на кнопку, раздался зуммер и задвижка отскочила. Он открыл калитку и пересек двор. Когда он подошел к порталу, дверь распахнулась, и на пороге стоял мужчина в расстегнутом пиджаке и спущенном галстуке. Он и не пытался скрыть черную кожаную кобуру, в которой лежал револьвер «глок». Круц ничуть не встревожился – он хорошо знал этого человека. Это был бывший полицейский по имени Клаус Хальдер. Дело в том, что это Круц нанял его для охраны Старика. Хальдер обычно сопровождал Старика, лишь когда он выходил из дома или ожидал гостей. Его присутствие на Штёббергассе в полночь, как и телефонный звонок на дом Круцу, не были добрым знаком.

– Где он?

Хальдер молча перевел взгляд в пол. Круц расстегнул пояс на своем плаще и вошел в кабинет Старика. Фальшивая стена была отодвинута. Маленький, похожий на капсулу лифт стоял в ожидании. Круц вошел в кабину и, нажав на кнопку, медленно отправился вниз. Через несколько секунд дверцы открылись, и перед Круцем оказалось маленькое подземное помещение в светло-желтых тонах и с позолотой, поскольку хозяин любил барокко. Американцы построили для него эту комнату, чтобы он мог проводить в ней важные совещания, не опасаясь, что русские могут его подслушать. Они построили и тоннель, куда открывала доступ стальная дверь с секретным замком. Круц был одним из немногих в Вене, кто знал, куда ведет этот тоннель и кто жил в доме на другом его конце.

Старик сидел у маленького столика, на котором стоял стакан с напитком. Круц сразу понял, что Старик не в себе, потому что он вертел стакан дважды вправо, потом дважды влево. Направо, направо, налево, налево. «Странная манера, – подумал Круц. – Чертовски угрожающая». Он полагал, что Старик приобрел эту манеру в своей прошлой жизни, в другом мире. В мозгу Круца возникла картина: русский комиссар, прикованный к столу допроса, и Старик, сидящий по другую сторону стола, весь с головы до ног в черном, крутящий вот так свой стакан и глядящий на свою добычу бездонными голубыми глазами. Круц почувствовал, как у него екнуло сердце. Бедняги, наверное, обделывались еще до того, как дело принимало крутой оборот.

Старик поднял глаза – вращение стакана прекратилось. Его холодный взгляд уперся в грудь Круца. Он насупился. Круц опустил глаза и увидел, что у него на рубашке неверно застегнуты пуговицы. Он одевался в темноте, чтобы не будить жену. Старик указал на пустой стул. Круц перестегнул пуговицы на рубашке и сел. Стакан снова завертелся – два раза направо, два – налево. Направо, направо, налево, налево.

Он заговорил без приветствия и преамбулы. Словно они продолжали разговор, прерванный стуком в дверь.

– В последние семьдесят два часа, – сказал Старик, – были совершены две попытки покушения на жизнь израильтянина: первая в Риме, вторая в Аргентине – к несчастью, израильтянин в обоих случаях остался жив. В Риме, судя по всему, его спасло вмешательство коллеги из израильской разведки. В Аргентине дело было сложнее. В церкви города Пуэрто-Блест израильтянин и женщина, с которой он, судя по всему, путешествует, были взяты под охрану американцами.

У Круца естественно возникли вопросы. В обычных обстоятельствах он придержал бы язык и дождался бы, пока Старик скажет все до конца. Теперь же, через тридцать минут после того, как его вытащили из постели, он не выказал обычного долготерпения.

– А что израильтянин делал в Аргентине?

Лицо Старика словно застыло и рука замерла. Круц перешел границу – границу, отделявшую то, что он знал о прошлом Старика и чего он никогда не узнает. Он почувствовал, что ему стало трудно дышать под упорным взглядом Старика. Не каждый день удается довести до ярости человека, способного организовать две попытки убийства на двух континентах за семьдесят два часа.

– Вам нет нужды знать, почему израильтянин оказался в Аргентине или даже то, что он вообще там был. Что вам нужно знать – это что данное дело приняло опасный поворот. – Вращение возобновилось. – Как вы, вероятно, понимаете, американцам известно все. Кто я на самом деле, что я делал во время войны. От них этого не скрыть. Мы же были союзниками. Мы вместе вели крестовый поход против коммунистов. В прошлом я всегда рассчитывал на их осмотрительность – не из лояльности ко мне, а просто из страха перед неприятностями. У меня нет иллюзий, Манфред. Они смотрят на меня как на проститутку. Они обратились ко мне, когда были одиноки и нуждались в людях, а теперь, когда «холодная война» окончена, я превратился в женщину, о которой лучше забыть. И если они сейчас каким-то образом сотрудничают с израильтянином… – Он так и не докончил мысли. – Вам понятна моя позиция, Манфред?

Круц кивнул.

– Я полагаю, им известно насчет Петера?

– Им известно все. Они обладают властью уничтожить меня и моего сына, но лишь в том случае, если готовы вынести боль от нанесенной себе раны. Я был абсолютно уверен в том, что они никогда ничего не предпримут против меня. Теперь я уже не так в этом уверен.

– А что вы хотите от меня?

– Держите израильское и американское посольства под постоянным наблюдением. Приставьте наблюдателей ко всем известным сотрудникам разведки. Держите под контролем аэропорты и вокзалы. Проверьте также ваших информаторов в газетах. Они могут дать опасные сведения в прессу. Я не хочу, чтобы меня застигли врасплох.

Круц опустил глаза на стол и увидел свое отражение в полированной поверхности.

– А когда министр спросит меня, почему я выделил такие ресурсы на американцев и израильтян, что я ему скажу?

– Неужели я должен напоминать вам, что поставлено на карту, Манфред? Что вы скажете вашему министру – это ваше дело. Просто поступайте, как надо. Я не допущу, чтобы Петер проиграл на этих выборах. Вам это ясно?

Круц заглянул в безжалостные голубые глаза и увидел человека, одетого с головы до ног в черное. Он закрыл глаза и кивнул.

Старик поднес стакан к губам и, прежде чем глотнуть, улыбнулся. Это было так же приятно, как если бы неожиданно треснуло накрывавшее столик стекло. Он сунул руку в нагрудный карман своего блейзера, извлек оттуда бумажку и положил на столик. Круц посмотрел на нее, когда Старик повернул бумажку к нему, затем поднял на него глаза.

– Что это?

– Это номер телефона.

Круц не прикоснулся к бумажке.

– Номер телефона?

– Никогда не знаешь, как подобная ситуация может разрешиться. Возможно, придется прибегнуть к насилию. И вполне возможно, что я не буду в состоянии отдать приказ о принятии подобных мер. В этом случае, Манфред, вся ответственность возлагается на вас.

Круц взял бумажку и подержал ее двумя пальцами.

– Если я наберу этот номер, кто мне ответит?

Старик улыбнулся.

– Насилие.

31

Цюрих

Герр Кристиан Цигерли, координатор особых событий в отеле «Дольдер Гранд», был очень похож на сам отель – почтенный и помпезный, решительный и недооцененный, человек, наслаждавшийся своим положением в жизни, потому что это позволяло ему смотреть сверху вниз на остальных. Он также не любил сюрпризов. Как правило, он требовал сообщения об особых заказах и конференциях за семьдесят два часа, но когда «Предприятия Хеллера» и «Радиоприемники Систек» выразили желание в «Дольдере» провести окончание своих переговоров по слиянию, герр Цигерли согласился забыть о предупреждении за семьдесят два часа в обмен на пятнадцатипроцентную приплату. Он мог быть услужливым, когда хотел, но услужливость, как и все остальное в «Дольдере», стоила немалых денег.

Просителем была фирма «Предприятия Хеллера», поэтому Хеллер взялся за организацию встречи, – конечно, этим занимался не сам Рудольф Хеллер, а его личная помощница, шикарная итальянка по имени Елена. Герр Цигерли склонен был быстро создавать мнение о людях. Он вам скажет, что любой человек, работающий в гостиничном деле и имеющий вес, поступает точно так же. Герр Цигерли вообще не любил итальянцев, и агрессивная требовательная Елена быстро заняла высокое место в его длинном списке непопулярных клиентов. Она громко говорила по телефону, что, по мнению герра Цигерли, было преступлением, за какое выносят смертный приговор, и, казалось, считала, что, тратя крупные суммы денег своего хозяина, имеет право на особые привилегии.

Она, казалось, действительно хорошо знала отель, что было странно, поскольку герр Цигерли, похвалявшийся своей памятью, которая была у него как картотека, не мог припомнить, чтобы она когда-либо останавливалась в «Дольдере», а она была до головной боли требовательна. Она хотела, чтобы ей дали четыре соседних номера «люкс» возле террасы, выходящей на поле для гольфа, с хорошим видом на озеро. Когда Цигерли сказал, что это невозможно, – два и два номера рядом или три и один, но не все четыре, – она спросила, нельзя ли переселить клиентов, чтобы удовлетворить ее требования. Извините, сказал хозяин отеля, но в «Дольдер Гранде» не принято превращать гостей в беженцев. Тогда она согласилась на три номера «люкс» рядом и четвертый дальше по коридору.

– Делегации прибудут завтра в два часа дня, – сказала она. – Им надо будет подать легкий рабочий ленч. – За этим последовало десять минут споров по поводу того, каким должен быть «легкий рабочий ленч».

Когда меню ленча было составлено, Елена выдвинула еще одно требование. Она приедет за четыре часа до прибытия делегаций в сопровождении шефа безопасности Хеллера, чтобы проинспектировать номера. После проведения инспекции персонал гостиницы сможет зайти в них лишь в сопровождении сотрудника безопасности Хеллера. Герр Цигерли тяжело вздохнул и согласился, затем положил трубку телефона на рычаг и за закрытой и запертой дверью своего кабинета проделал ряд упражнений по глубокому дыханию, чтобы успокоить нервы.

Утро переговоров было серым и холодным. Величественные старые башенки «Дольдера» прорывали одеяло морозного тумана, а идеально заасфальтированная подъездная дорога блестела, словно полированный черный гранит. Герр Цигерли стоял на страже в вестибюле, сразу за блестящими стеклянными дверями, расставив ноги на ширину плеч, держа руки по бокам, приготовившись к сражению. «Она наверняка опоздает, – думал он. – Они всегда опаздывают. И ей потребуются еще „люксы“. И она захочет изменить меню. Это будет ужас какой-то».

Черный «мерседес» проехал по дороге и остановился у входа. Герр Цигерли бросил втихую взгляд на свои ручные часы. Было точно десять часов. Впечатляюще. Швейцар открыл заднюю дверцу, и из нее показался изящный черный сапог – от Бруно Мальи, заметил Цигерли, – за ним последовало изящное колено и бедро. Герр Цигерли, встав на цыпочки, качнулся вперед и пригладил волосы на лысине. Он видел немало хорошеньких женщин, проплывавших сквозь знаменитые двери «Дольдера Гранда», однако немногие сделали это с большей грацией или стилем, чем прелестная Елена с «Предприятий Хеллера». У нее были густые каштановые волосы, схваченные пряжкой на затылке, и кожа медового цвета. Ее карие глаза были в золотых точечках, и они словно посветлели, когда она обменялась с ним рукопожатием. Ее голос, такой громкий и требовательный по телефону, звучал сейчас мягко и волнующе, как и ее итальянский акцент. Выпустив его руку, она повернулась к своему неулыбчивому спутнику.

– Герр Цигерли, это Оскар. Оскар занимается безопасностью.

Похоже, у Оскара не было фамилии. «Да она и не нужна», – подумал Цигерли. Телосложением он напоминал борца, светловолосый, с россыпью веснушек на широких щеках. Герр Цигерли, натренированный наблюдать разных людей, увидел в Оскаре что-то знакомое. Соплеменника, если угодно. Герр Цигерли мог представить себе его два столетия назад шагающим по дороге в Черном лесу в одежде лесоруба. Как и все хорошие сотрудники безопасности, Оскар говорил глазами, и глаза его сообщили герру Цигерли, что ему не терпится приступить к работе.

– Я провожу вас в ваши номера, – сказал хозяин отеля. – Пожалуйста, следуйте за мной.

Герр Цигерли решил подняться с ними по лестнице, а не на лифте. Лестницы были одним из лучших атрибутов «Дольдера», да и Оскар, лесоруб, явно не был из тех, кто любит дожидаться лифта, когда есть лестница. Номера были на четвертом этаже. На площадке лестницы Оскар протянул руку за электронными картами-ключами.

– Мы начнем отсюда, если не возражаете. Нет нужды показывать нам внутренность номеров. Мы все бывали раньше в отелях. – Многозначительное подмигивание, дружеское похлопывание по плечу. – Только покажите нам направление. И все будет с нами в порядке.

«Уж не сомневаюсь», – подумал Цигерли. Оскар был из тех, кто внушает доверие другим мужчинам. Да и женщинам тоже, как подозревал Цигерли. И подумал, не является ли Елена – он уже мысленно называл ее моя Елена – одной из завоеваний Оскара. Он положил карточки-ключи на ладонь Оскара и указал им дорогу.

Герр Цигерли был человеком, следовавшим многим постулатам – «Если клиент спокоен, значит, он доволен» было самым любимым его изречением, – и потому он счел тишину на четвертом этаже доказательством того, что Елена и ее дружок Оскар довольны всем. Это, в свою очередь, порадовало и герра Цигерли. Теперь ему хотелось, чтобы Елена была довольна. До конца утра, занятого делами, мысли о ней не покидали его, как и запах ее духов, сохранившийся на его руке. Он обнаружил, что мечтает, чтобы какая-нибудь проблема, какая-нибудь глупая жалоба потребовала консультации с ней. Но не было ничего – лишь удовлетворенная тишина. Теперь с ней был ее Оскар. Она не нуждалась в координаторе особых событий в одном из лучших отелей Европы. Герр Цигерли снова, как всегда, слишком хорошо выполнил свою работу.

Он ничего не слышал от них и даже не видел их до двух часов дня, когда они встретились в вестибюле, создав странную группу для встречи прибывающих делегаций. Теперь во дворе вихрился снег. Цигерли считал, что дурная погода лишь делает старый отель еще приятнее – спасительным прибежищем от бури, как и сама Швейцария.

Первый лимузин остановился на подъездной дороге, и из него вышло двое пассажиров. Одним из них был сам герр Рудольф Хеллер, маленький пожилой мужчина в дорогом темном костюме и серебряном галстуке. Слегка задымленные очки указывали на то, что не все в порядке с глазами; быстрая стремительная поступь создавала впечатление, что, несмотря на преклонный возраст, это был человек, который мог позаботиться о себе. Герр Цигерли поздравил его с прибытием в «Дольдер» и пожал протянутую руку. Она была словно из камня.

Его сопровождал мрачный герр Капельманн. Он был, пожалуй, лет на двадцать пять моложе Хеллера, коротко стриженный, с сединой на висках и очень зелеными глазами. Герр Цигерли видел в «Дольдере» достаточно охранников, и герр Капельманн, безусловно, принадлежал к их числу. Спокойный, но неусыпно бдительный, тихий как церковная мышь, крепко стоящий на ногах и сильный. Изумрудные глаза были безмятежны, но находились в постоянном движении. Герр Цигерли посмотрел на Елену и увидел, что ее взгляд прикован к герру Капельманну. Возможно, он был не прав относительно Оскара. Возможно, мрачный Капельманн был счастливейшим на свете человеком.

Затем явились американцы: Брэд Кентуэлл и Шелби Сомерсет, исполнительный директор и заместитель директора «Коммуникаций Систек инкорпорейтед» из Рестона, штат Виргиния. Они выглядели искушенными и спокойными, чего Цигерли не привык видеть в американцах. Войдя в вестибюль, они не были излишне дружелюбны, но и не рявкали в свои мобильные телефоны. Кентуэлл говорил по-немецки не хуже герра Цигерли и избегал встречаться с ним взглядом. Сомерсет был более любезен. Поношенный синий блейзер и слегка смятый полосатый галстук указывали на то, что он выходец из университета Восточных штатов, на что указывала и его тягучая, присущая высшим классам манера говорить.

Герр Цигерли произнес несколько фраз приветствия и тихо отошел в сторонку. Вот это он умел особенно хорошо делать. Елена повела группу к лестнице, а он ускользнул в свой кабинет и закрыл дверь. «Внушительная группа», – подумал он. Он ожидал от этого мероприятия великих свершений. Свою роль в этом деле – сколь бы ни была она незначительна – он провел точно, спокойно и компетентно. В современном мире эти качества мало ценились, но они составляли главное достоинство крошечного королевства Цигерли. Он подозревал, что мужчины из «Предприятий Хеллера» и «Коммуникаций Систека», по всей вероятности, думали так же.

В центре Цюриха, на тихой улочке, близ того места, где тяжелые зеленые воды реки Лиммат стекают в озеро, Конрад Беккер заканчивал дела в своем частном банке, чтобы закрыть его на вечер, когда на его письменном столе мягко зазвонил телефон. Технически оставалось пять минут до закрытия, но его потянуло взять трубку. Беккер знал по опыту, что лишь клиенты с проблемами звонят так поздно. А у него и без того был достаточно трудный день. Тем не менее, будучи хорошим швейцарским банкиром, он потянулся к трубке и точно робот поднес ее к уху.

– «Беккер-унд-Пуль».

– Конрад, это Шелби Сомерсет. Как, черт побери, вы там?

Беккер с трудом проглотил слюну. Сомерсет – так звали американца из ЦРУ, по крайней мере так он называл себя: Сомерсет. Беккер очень сомневался, что это было его настоящее имя.

– Чем могу быть вам полезен, мистер Сомерсет?

– Для начала отбросьте формальности, Конрад.

– А в качестве основного блюда?

– Можете спуститься вниз на Тальштрассе и залезть на заднее сиденье серебряного «мерседеса», который ждет там.

– Зачем мне это нужно?

– Нам необходимо видеть вас.

– И куда этот «мерседес» повезет меня?

– В одно приятное местечко, уверяю вас.

– Как быть одетым?

– По-деловому. И еще, Конрад!

– Да, мистер Сомерсет?

– Не вздумайте разыгрывать неприступность. Дело стоящее. Идите вниз. Садитесь в машину. Мы следим за вами. Мы все время за вами следим.

– Как приятно, мистер Сомерсет, – сказал банкир, но на линии уже царила тишина.

Через двадцать минут герр Цигерли стоял в приемной и заметил одного из американцев – Шелби Сомерсета, лихорадочно шагавшего взад-вперед по подъездной дороге. Через минуту серебряный «мерседес» въехал на поворот и с заднего сиденья вылез маленький лысый человечек. Начищенные туфли от Балли, бронированный «дипломат». «Явно банкир», – подумал Цигерли. Он готов был поспорить на чек своего жалованья. Сомерсет одарил вновь прибывшего приветственной улыбкой и крепким хлопком по плечу. А маленький мужчина, невзирая на теплую встречу, выглядел так, точно его вели на казнь. Тем не менее, герру Цигерли показалось, что переговоры ведутся как надо. Прибыл человек с деньгами.

– Добрый день, герр Беккер. Так приятно вас видеть. Я – Хеллер. Рудольф Хеллер. А это мой коллега мистер Капельманн. Вот этот человек – наш американский партнер Брэд Кентуэлл. С мистером Сомерсетом вы явно знакомы.

Банкир несколько раз быстро поморгал, затем уставился своими хитрыми глазками на Шамрона, точно пытался вычислить, чего он стоит. Он держал свой «дипломат» на гениталиях, словно опасаясь неизбежного нападения.

– Мои коллеги и я, мы собираемся пуститься в совместное плавание. Беда в том, что мы не можем этого сделать без вашей помощи. Ведь именно для этого и существуют банкиры, верно, герр Беккер? Для помощи в великих начинаниях? Для помощи людям осуществить свои мечты и свой потенциал?

– Все зависит от того, какое это предприятие, герр Хеллер.

– Понятно, – с улыбкой произнес Шамрон. – Например, много лет назад к вам пришла группа мужчин. Немцы и австрийцы. Они тоже хотели совершить крупное начинание. Они доверили вам большую сумму денег и дали вам право превратить ее в еще бо́льшую. Вы осуществили это необыкновенно хорошо. Вы превратили эту сумму в гору денег. Я полагаю, вы помните этих джентльменов? Я полагаю также, что вам известно, откуда у них эти деньги?

Взгляд швейцарского банкира стал жестким. Он вычислил, чего стоит Шамрон.

– Вы ведь израильтянин, верно?

– Я предпочитаю считать себя гражданином мира, – ответил Шамрон. – Я живу во многих местах, говорю на языках многих стран. Моя преданность, как и мои деловые интересы, не знает национальных границ. Будучи швейцарцем, я уверен, что вы можете понять мою позицию.

– Я ее понял, – сказал Беккер, – но я ни на минуту не верю вам.

– А если бы я был из Израиля? – спросил Шамрон. – Это как-то повлияло бы на ваше решение?

– Повлияло бы.

– В какую сторону?

– Я не хочу иметь дело с израильтянами, – напрямик заявил Беккер. – Или, если уж на то пошло, с евреями.

– Мне очень жаль это слышать, герр Беккер, но каждый человек имеет право на собственное мнение, и я не стану на вас обижаться. Я никогда не позволяю политике встревать в бизнес. Мне нужна помощь, чтобы осуществить задуманное, и вы единственный человек, который может мне помочь.

Беккер вопросительно поднял брови.

– Это задуманное, герр Хеллер, какого характера?

– Все очень просто. Я хочу, чтобы вы помогли мне выкрасть одного из ваших клиентов.

– Я полагаю, герр Хеллер, что задуманное вами будет нарушением швейцарских законов о секретности банковского дела… а также нескольких других швейцарских законов.

– В таком случае, я полагаю, нам придется держать в секрете ваше участие в этом деле.

– А если я откажусь сотрудничать?

– Тогда мы будем вынуждены сообщить миру, что вы были банкиром убийц и что вы сидите на двух с половиной миллиардах долларов, награбленных в холокосте. Мы спустим на вас всех ищеек Всемирного еврейского конгресса. От вас и вашего банка останутся одни клочья, когда они покончат с вами.

Швейцарский банкир бросил умоляющий взгляд на Шелби Сомерсета.

– Мы же с вами договаривались.

– И наш уговор по-прежнему существует, – произнес длинный американец, растягивая слова, – но его границы изменились. Ваш клиент – очень опасный человек. И необходимо принять меры, чтобы нейтрализовать его. Вы нужны нам, Конрад. Помогите нам вычистить нечистоты. Давайте совершим вместе доброе дело.

Банкир побарабанил пальцами по «дипломату».

– Вы правы. Он действительно опасный человек, и помочь вам выкрасть его – это все равно что вырыть себе могилу.

– Мы же будем с вами, Конрад. Мы защитим вас.

– А что, если границы договора снова изменятся? Кто меня тогда защитит?

Тут в разговор вмешался Шамрон:

– Вы должны были получить сто миллионов долларов по рассредоточении счета. Теперь не будет никакого рассредоточения, потому что вы отдадите все деньги мне. Если вы поступите, как мы вам говорим, я позволю вам удержать половину того, что вы должны были получить. Я полагаю, вы хорошо знаете математику, герр Беккер?

– Знаю.

– Пятьдесят миллионов долларов – больше того, что вы заслуживаете, но я готов дать их вам, чтобы получить в обмен ваше сотрудничество. На пятьдесят миллионов можно купить безопасность, и сколько угодно.

– Я хочу видеть это написанным – в гарантийном письме.

Шамрон печально покачал головой, как бы говоря, что есть вещи – «и вам это должно быть известно лучше, чем кому-либо, мой дорогой приятель», – о которых не пишут.

– А что вам надо от меня? – спросил Беккер.

– Вы поможете нам проникнуть в его дом.

– Каким образом?

– Вам нужно будет срочно встретиться с ним по поводу одного аспекта его счета. Возможно, надо подписать кое-какие бумаги, кое-какие последние детали для подготовки ликвидации и рассредоточения вклада.

– А когда я окажусь в его доме?..

– Ваша работа будет закончена. После этого делами займется ваш новый помощник.

– Мой новый помощник?

Шамрон посмотрел на Габриеля.

– Наверное, настало время представить герру Беккеру его нового компаньона.

* * *

Это был человек со многими именами и личностями. Герр Цигерли знал его как Оскара, начальника охраны Хеллера. Хозяин квартиры этого человека в Париже знал его как Винсента Лаффона, писателя бретонского происхождения, рассказчика про путешествия, проводящего большую часть времени на чемоданах. В Лондоне он был известен как Клайд Бриджес, директор по европейскому маркетингу малоизвестной канадской фирмы по продаже канцелярской оргтехники. В Мадриде он был немцем с непонятными доходами и беспутной душой, часами просиживавшим в кафе и барах и путешествующим от скуки. Его настоящее имя было Узи Навот. В ивритском лексиконе израильской разведслужбы Навот значился, как katsa, секретный оперативный работник и офицер-куратор. Территорией его деятельности была Западная Европа. Имея на вооружении целый арсенал языков, грубоватый шарм и фаталистическое нахальство, Навот проник в ячейки палестинских террористов и набрал агентов в арабских посольствах по всему континенту. У него были источники почти во всех европейских службах безопасности и разведки, и он контролировал широкую сеть sayanim, добровольных помощников, набранных из местных еврейских общин. Он также всегда знал, что ему дадут лучший столик в ресторане отеля «Ритц» в Париже, потому что maitre d'hôtel был его платным информатором, равно как и начальник над горничными.

– Конрад Беккер, познакомьтесь с Оскаром Ланге.

Банкир долго сидел неподвижно, словно вдруг превратился в бронзовую статую. Затем его умные глазки передвинулись на Шамрона, и он в вопросительном жесте поднял руки.

– Что я должен с ним делать?

– Это вы нам скажете. Он очень хороший работник, наш Оскар.

– А может он выступить в роли юриста?

– При хорошей подготовке он может выступить в качестве вашей матушки.

– И как долго будет длиться эта шарада?

– Пять минут, может быть, меньше.

– Когда вы имеете дело с Людвигом Фогелем, пять минут могут показаться вечностью.

– Я слышал об этом, – сказал Шамрон.

– А как быть с Клаусом?

– С Клаусом?

– С охранником Фогеля.

Шамрон улыбнулся. С сопротивлением было покончено. Швейцарский банкир стал частью группы. Он сейчас принес присягу флагу герра Хеллера и его благородному делу.

– Он отличный профессионал, – сказал Беккер. – Я был в доме с полдесятка раз, тем не менее он всегда тщательно меня обыскивает и просит открыть «дипломат». Так что если вы хотите попытаться пронести оружие в дом…

Шамрон оборвал его:

– Никакого оружия в доме не будет.

– Это не совсем так. Сам Клаус всегда вооружен.

– Вы уверены?

– По-моему, при нем «глок». – Банкир похлопал себя по левому боку. – Он носит его вот тут. И не пытается скрыть.

– Отличная деталь, герр Беккер.

Банкир принял комплимент кивком головы: «Детали – это по моей части, герр Хеллер».

– Простите мою дерзость, герр Хеллер, но как можно кого-то похитить, если его защищает охранник и этот охранник вооружен, а нападающий – нет?

– Герр Фогель добровольно покинет свой дом.

– Добровольное похищение? – В тоне Беккера звучало недоверие. – Вот это уникально. И как можно убедить человека добровольно быть похищенным?

Шамрон скрестил на груди руки.

– Просто дайте возможность Оскару проникнуть в дом и предоставьте остальное нам.