Текст книги "Последний танцор"

Автор книги: Дэниел Моран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 51 страниц)

– Если я поступила правильно, то почему мне сейчас так плохо?

– Это было трудно сделать. Но все равно правильно. – Каллия смахнула слезу со щеки Дэнис. – Можешь поплакать, если тебе станет от этого легче.

Дэнис всмотрелась в размытый образ Сьерран.

– Я не плачу.

Каллия улыбнулась с такой неизбывной грустью, что телепатке стало не по себе; она не понимала, почему ее подруга так печальна.

– Я и не говорила, что ты плачешь. – Она положила руку ей на затылок, притянула Дэнис поближе к себе и прошептала: – Ты самая крутая малышка из всех, кого я встречала. Но даже крутым иногда можно поплакать.

Дэнис сквозь слезы долго смотрела на нее, потом внезапно придвинулась и поцеловала в губы. Каллия резко отшатнулась и рявкнула:

– Прекрати немедленно. Это не имеет никакого отношения ко мне. И вообще ни к чему, кроме того, что ты чувствуешь после своего поступка.

– А что я чувствую?

– Тебе виднее, – уже мягче заметила Каллия. Дэнис заморгала:

– Трудно сказать. Я стараюсь не думать об этом.

– Я знаю.

– То есть я хочу сказать, а какой смысл? Делаешь то, что должен. Вот и все. – Дэнис показалось, что Каллия гораздо пьянее ее самой, потому что та качалась туда-сюда перед взглядом девушки. – И не важно, что ты потом чувствуешь, верно?

– Нет, это очень важно! – твердо сказала Каллия.

– А-а, плевать! – Дэнис опрокинула бутылку, ощутив на нёбе и языке последние капли теплой текилы, и отбросила ее в сторону. Потом вытерла онемевшие губы. – В таком случае я чувствую себя ужасно. – Она вдруг судорожно сглотнула. – Ой, кажется, меня сейчас опять стошнит.

Через несколько секунд так и произошло. Она смутно ощущала, что ее поддерживают руки Каллии. После того как прекратились спазмы, она дала ей стакан воды, который Дэнис, сотрясаясь, осушила одним глотком.

Дэнис прислонилась к стене, немного удивленная тем, что ее снова окружает кольцо рук Каллии. Вначале она напрягалась, потом ей с трудом удалось расслабиться. Они долго сидели молча на полу ванной. Дэнис закрыла глаза и плыла куда-то в пьяном тумане, измученная, обессилевшая, не осознавая ничего вокруг, кроме теплых, обволакивающих рук Каллии и прикосновения ее щеки.

– Кто сказал тебе, что ты должна быть сильной? Вопрос прозвучал неожиданно, и Дэнис ответила, не раздумывая:

– Мой отец. Весь мир был настроен против него, а он никогда не сдавался. Он говорил нам, что и мы должны быть такими. – Ее саму удивило то, как перехватило горло при воспоминании о Карле. Она продолжала, удерживая бурю слез: – Это было последнее, что он сказал нам, мне и моему брату: всегда помнить, что мы сильнее всех остальных. Что мы лучше.

– Сколько тебе было, когда он погиб?

– Девять. Мне было... – Ее голос прервался, и Дэнис Кастанаверас, спустя четырнадцать лет после смерти родителей и термоядерного взрыва, разбившего всю ее жизнь надвое, погубившего всю ее семью и всех друзей, прошептала: – О господи, мне было всего девять, – и вновь зарыдала, впервые оплакивая все, что потеряла, и скорбя над тем, кем она стала.

Лан поскребся в дверь так тихо, как только смог. Он едва расслышал, как Каллия разрешила ему войти.

Они все еще находились на полу в ванной. Каллия сидела прямо, не шевелясь, словно статуя, и держала Дэнис. Та спала, свернувшись клубочком, убаюканная теплотой ее рук.

– Ну и как она?

– Напилась и отрубилась. Завтра она проснется с ужасной головной болью. Я проверила запасы Беннета – у него ничего нет от похмелья.

– А я и не знал, что в нашей берлоге есть алкоголь. Где она его раздобыла?

– Где-то на кухне был запрятан. Лан кивнул:

– Она меня удивляет.

– Да? И почему же?

Ему внезапно показалось, что сестра обиделась.

– Я думал, она покрепче.

– Она крепче, чем ты можешь себе представить. Хорошие люди не должны делать того, что сделала она. Ей потребуется время, чтобы свыкнуться с этим.

– Он был миротворцем, – тихо проговорил Лан. – И заслужил смерть.

– Он был неплохим человеком, – прошипела Каллия, – и делал то, что считал правильным. А Дэнис приговорила его к смерти. – Каллия отвернулась от брата. – У нее есть совесть. В отличие от других.

Лан резко встал, повернулся и шагнул к двери.

– Мне не нужна совесть, – проворчал он, выходя в коридор. – У меня имеется сестра.

ПРЕСС-ДАЙДЖЕСТ: ШОУМАК НА ПЕНСИИ

Это моя последняя статья.

Вот я сижу здесь сегодня ночью, проходят последние мгновения моей прежней жизни, и я вынужден вспоминать, что ее заполняли горечь, дешевые наркотики и еще более дешевый алкоголь. Приходится признать: за статьи мало платят.

Даже сейчас, когда я пишу эти строки, синдикат, который публикует мои работы, и эта мерзкая порода людишек – я имею в виду гадких, лживых и подлых юристов из «Мондо Кул, инкорпорейтед» – пытаются лишить меня пенсионных выплат, заработанных мною двадцатилетним рабским трудом. Я, слепой чудак, чья писанина одинаково усердно служила двум богам – прибыли и пагубным излишествам.

Они, разумеется, урвали свой кусок прибыли. За все эти годы более восьмидесяти процентов дохода от выпуска «Пресс-дайджеста» поглотили эти алчные твари из Редмонда, эти корыстные, ненасытные пиявки, пьянеющие от одного запаха денег.

Кое-кому может показаться, что мне жаль самого себя.

Считайте, что попали прямо в яблочко.

Сегодня исполняется ровно двадцать лет.

Эх, надо было мне хорошенько подумать, когда я только начинал. Ну да, я был невинным. Буквально девственником. И юристы из «МОНДО КУЛ, СИНДИ, мать их, КЕЙТЕД» освежевали меня и подвесили тушу на крючьях, а мою кровоточащую шкуру присолили и растянули у себя на стене. Они заставили меня подписать контракт, к которому не прикоснулся бы ни один здравомыслящий писатель. Они разрушили мою жизнь на последующие двадцать лет, не оставив мне ничего, кроме сексуальной благосклонности со стороны почитательниц, в плане компенсации, а потом рыдали крокодиловыми слезами над моей болью и агонией по пути в банк.

Вы полагаете, их вероломство на этом завершилось? Нет? Напрасно.

Поверьте, я изумлен куда сильнее. Это так непохоже на них.

Как бы то ни было с сегодняшнего дня и впредь я пишу когда захочу, как захочу и что захочу, на своих условиях.

Но вначале я должен спасти мир вот этой статьей... Может быть, я еще вернусь.

9

В четверг, 28 мая, около пяти часов вечера Николь Эрис Лавли послала за Дэнис.

Ей было приказано захватить свой ручной компьютер. Лавли приняла ее в столовой старого фермерского дома, обставленного антикварной мебелью в американском колониальном стиле. Старуха сидела в кресле-качалке, а Домино Терренсия стояла сзади, положив руку на спинку. Николь указала Дэнис на стул с прямой спинкой, стоящий напротив окна, и сказала:

– Пожалуйста, садитесь.

Из окон открывался живописный вид на поля пшеницы, все еще ярко освещенной солнцем. Дэнис уселась, попутно заметив:

– А я – то гадала, почему в столовой почти все вегетарианские блюда на основе пшеничной муки?

– Как вы себя чувствуете?

По правде говоря, Дэнис еще немного трясло, но ничто на свете не заставило бы ее признаться в этом высушенной старухе, наблюдавшей за ней сейчас.

– Я... прекрасно, мэм. – И, не зная почему, добавила: – Немного ломит в затылке.

Домино Терренсия чуть приподняла бровь.

– Никакого похмелья? – спросила Лавли. Дэнис ровным голосом ответила:

– Нет, мэм.

– Хорошо. Я хотела поговорить с вами, – продолжала старая женщина. – Вы произвели на всех нас большое впечатление за то короткое время, что находитесь здесь.

– Даже не знаю, что на это ответить.

– Не надо ничего отвечать, это просто высказывание. Я пыталась решить, что с вами делать дальше.

– Каллия говорила, что это не составит проблемы. Лавли тонко улыбнулась:

– Каллия – очаровательная девушка. Но не думаю, что она изучила больше сотни психометрических профилей за всю свою жизнь, в то время как я просматриваю в среднем по десять штук за день на протяжении последних сорока лет. И никогда не принимаю решения без этого. Ваш был дополнен ответами, полученными во время беседы с Каллией, и я не буду скрывать, что он беспокоит меня. Вы все еще любите вашего бывшего работодателя.

Дэнис не стала отрицать, но возразила:

– Это обстоятельство нисколько не влияет на мое отношение к Объединению в целом и не меняет сути моих обязательств перед организацией.

– У вас невероятно высокий индекс преданности. Обычно я нахожу это превосходным признаком, однако в вашем случае ваша лояльность распространяется на слишком большое количество объектов. Риппер, ваш инструктор Роберт Йо, ваш друг Джимми Рамирес и неизвестно кто еще. Буду откровенной. Я намерена, мадемуазель Даймара, поставить вас к стенке.

«Позади меня снайпер».

– Давайте подведем итог, ладно? Если бы вы считали, что так и стоит поступить, вы бы это сделали, а не начинали разговор с попытки запугать меня. Если же вы считаете, что подобными методами заставите меня совершить какую-нибудь глупость и предоставить вашему снайперу повод, чтобы убрать меня, то здесь вы ошибаетесь, – тихо сказала Дэнис.

Домино, стоящая позади Лавли, застыла как изваяние. На ее тонком лице на мгновение отразился суеверный испуг.

– Я сблефовала, – согласилась Лавли. – Ваш психометрический профиль показывает особу, опасно неуравновешенную, мадемуазель Даймара. Вы с трудом контролируете собственные страсти, а я ни в коем случае не доверяю таким людям.

– Вы хотите сказать, что вообще не доверяете никаким страстям? «Все люди мечтают по-разному. Те, что грезят ночами, извлекая мечты из разума пыльных чуланов, по утрам просыпаясь, со стыдом сознают, сколь тщеславны ночные их помыслы. Но дневные мечтатели много опасней: глаза их открыты и страсти бушуют, претворяя мечты эти в жизнь». – Дэнис закончила цитату, улыбнулась и спокойно заметила: – Вы, похоже, предпочитаете пыльные мечты, мадемуазель Лавли.

– Теперь я абсолютно уверена, что вы легко сойдетесь с Ободи. Вы с ним говорите на одном языке. Дэнис не пропустила намека мимо ушей.

– Я лечу в Лос-Анджелес?

– Ауэрбах должен был отправиться туда через два дня. Мы полагаем, он не знал, где находится, когда прибыл сюда, но мы можем ошибаться и поэтому собираемся покинуть это убежище. Вы уезжаете сейчас, потому что я не хочу, чтобы вы присутствовали при эвакуации. Ваш друг Рамирес ждет вас в гараже. Я отсылаю вас в Лос-Анджелес вместе с ним, Ланом и Каллией.

Дэнис встала:

– Очень хорошо.

– Мадемуазель Даймара, посмотрите на меня. – Старуха встретилась с ней глазами, заговорила без злости, без каких-либо эмоций: – Это мсье Ободи предложил, чтобы вас отправили в Лос-Анджелес. Он назвал вас по имени. Рамирес поручился за вас, сказал, что знает вас семь лет и что вы человек, ни при каких обстоятельствах не отказывающийся от обязательств и всегда сдерживающий свои обещания. Кольцо тоже, причем в выражениях, которые оно обычно использует только в острейших кризисных ситуациях, рекомендовало отправить вас к Ободи.

– Значит?

– У меня пока нет причин считать, что вы не та, за кого себя выдаете. Но меня беспокоят люди, привлекающие к себе повышенное внимание. Женщина, предавшая однажды, непременно сделает это снова. Женщина, всерьез называющая себя мечтательницей, да еще с «бушующими страстями», также не внушает мне особого доверия. Если в дальнейшем мне станет известно о каких-либо отклонениях в вашем поведении, пусть даже незначительных, я прикажу вас казнить.

Дэнис стояла, сверху вниз глядя на старуху и прекрасно сознавая, что на ее губах играет насмешливая улыбка. Снайпер прячется в пшенице, метрах в шестидесяти от дома. Пока он сообразит, что Дэнис задумала, она уже убьет Николь Лавли, да и Домино тоже. Она наклонилась чуть вперед и сказала:

– Я не видела результатов вашего психометрического исследования, но думаю, что знаю вас лучше, чем вы меня. Вы всегда боялись Кольца, а теперь еще больше боитесь Ободи. Вы не в своей тарелке и понимаете это. А больше всего вас пугает мысль о том, что я, пожалуй, сумею справиться с тем, с чем не сумели справиться вы. Вы так сильно боитесь, что от вас просто воняет страхом. – Дэнис наклонилась еще ниже, приблизила свое лицо к лицу Николь Лавли и прошептала: – Продолжайте в том же духе.

Николь Эрис Лавли прошептала в ответ:

– Не зарывайся и не испытывай мое терпение, девчонка. Дэнис выпрямилась, резко взглянула на Домино, повернулась к ним обеим спиной и вышла.

По пути в гараж она думала о том, что даже ее отец, абсолютный мастер игры на противостояние с максимальными ставками, едва ли смог бы превзойти ее в этом разговоре с Николь Лавли.

«Я истинная дочь своего отца», – решила она, и эта мысль наполнила ее такой гордостью и уверенностью в себе, что она сама удивилась.

Аэрокар летел сквозь ночь на запад.

Лан и Каллия занимали переднее сиденье, Дэнис и Джимми Рамирес сидели сзади. Машину накрывала поляризованная полусфера, сквозь которую снаружи невозможно было что-либо увидеть. Джимми поднял перегородку между передними и задними сиденьями, чтобы Лан и Каллия не услышали их разговора.

К своему ужасу Дэнис обнаружила, что Джимми Рамирес верит в историю Ободи.

– Он человек, – объяснил Джимми, – такой же, как все. Просто он не с Земли. Мы все не с Земли. Мы потомки тех сосланных, изгнанных с родной планеты пятьдесят тысяч лет назад.

Дэнис внимательно вслушивалась в сбивчивые объяснения Джимми, чувствуя, что он давно жаждал – может, еще со времени самой первой встречи с Ободи, – поговорить о нем с кем-то, кому доверяет. Когда поток излияний немного иссяк, она осторожно спросила:

– Джимми, ты слышал что-нибудь о генетике? Это сразу заставило его насторожиться и занять оборонительную позицию.

– Ну не так чтобы очень. И уж точно меньше тебя. А что?

– В генетическом коде крупных приматов и человека всего двухпроцентное различие. Ты слышал об этом?

– Нет. И не понимаю, к чему ты клонишь.

– Ты знаешь о лишайнике, найденном на Титане?

– Да.

Этот довод приводило ей Кольцо, тем не менее, поскольку ей он показался разумным, она без сомнения представила его Джимми как свой собственный.

– Этот лишайник лишен ДНК, Джимми. Он не использует ни одну из аминокислот, имеющихся у нас, и у него нет для этого никаких оснований. Существуют состав аминокислот, которые смогут работать так же хорошо, как те, которые случайно образовали ДНК земных растений и животных. Это настолько неправдоподобно, чтобы чужой генетический материал имел хоть что-нибудь общее с материалом растений и животных Земли, что давай уж назовем такое невозможным.

– Прости, – медленно проговорил Джимми, – наверное, я дурак. И что?

– Этот Ободи, он человек, верно? Ты ведь сам сказал, что не сомневаешься в этом. Так вот, Джимми, люди появились на Земле. Не где-то еще. Разумные существа, появившиеся где-то еще, пусть даже схожие с нами внешне, во всем прочем отличались бы от нас настолько, что не смогли бы есть нашу пищу, пить нашу воду, дышать нашим воздухом. Вероятность того, что люди сами по себе появились где-то еще, а потом прибыли сюда, отсутствует.

Джимми получил неплохое образование, в отличие от нее, и Дэнис сразу увидела, что этот аргумент попал в точку. Наконец он потряс головой и сказал:

– Наверное, ты права. Наверное. – Потом улыбнулся ей и добавил: – Но подожди, пока ты с ним встретишься. Прочитаешь его мысли и увидишь, а потом скажешь мне. Дэнис – он настоящий.

– Ладно, – тихо произнесла она.

– Дэнис?

– Да?

– Ты нам нужна. Но я не только поэтому рад, что ты с нами. Она повернулась и внезапно крепко обняла Джимми, прошептав ему на ухо:

– Спасибо, милый. Спасибо тебе большое. Немного погодя он сказал:

– Теперь можешь отпустить меня. – Джимми откинулся на спинку сиденья, поправляя пиджак и галстук. – Я знаю, что ты сильнее меня, но не надо доказывать это, ломая мне ребра.

– Раньше ты был сильнее. Сейчас ты просто не в форме.

– Я юрист, а не боксер. И даже когда я был сильнее, я бы не смог победить тебя, даже если от этого зависела бы моя жизнь. – Рамирес пожал плечами. – Мускулы – это еще не все.

Дэнис кивнула, расслабившись рядом с ним:

– Это правда.

За последние два с половиной дня она спала не больше восьми часов. Дэнис закрыла глаза, отдавшись плавному покачиванию аэрокара, и сладко уснула, положив голову на плечо Джимми Рамиреса.

Около двухсот человек в форме миротворцев, в основном мужчины, расположились неровным полукругом на почти километровом холмистом пространстве предгорий Санта-Моники. Войска стояли напротив небольшого скопления домов за каменным забором, на расстоянии примерно двести метров.

– Похоже, мы не вовремя, – озабоченно заметил Джимми, когда они высадились из аэрокара в серенькое раннее утро.

Дэнис посмотрела на Лана и Каллию. Они выглядели такими же потерянными, какой ощущала себя и она.

– Давайте позволим им закончить работу, а потом мы представим вас всем. Пока же держите рты на замке.

Аэрокар приземлился на каком-то подобии стоянки на краю лагеря. Здесь все еще клубился туман, размывая контуры строений, напротив которых собрались войска.

У стоянки был накрыт длинный стол с пончиками, печеньем, кофе и фруктовыми соками. С полдюжины мужчин и женщин в гражданской одежде стояли у стола, ели, пили и тихо разговаривали.

Пара «аэросмитов» Миротворческих сил кружила над головами. Джимми указал на ряд складных стульев рядом со столом.

– Присядьте. Я скоро вернусь.

После того как Джимми ушел, Лан с любопытством огляделся:

– Здорово. Кто хочет апельсинового сока? Каллия пожала плечами:

– Пожалуй. Дэнис?

– Конечно.

Они вместе подошли к столу.

– Все это кажется мне очень знакомым, – сказала Каллия. Лан кивнул, разливая сок:

– Мне тоже.

Дэнис покачала головой:

– А мне ни о чем не говорит.

Она успела сделать всего один глоток, когда начался обстрел. Луч лазера прорезал плотные ряды миротворцев. С их позиций ответила артиллерия: ужасающей мощи огневой вал прокатился по склону и снес большую часть стены, окружавшей поселение. Волна пехотинцев ринулась вперед, к дымящимся в утреннем тумане зданиям. Из окон и дверей домов потянулись ниточки лазерных лучей – беспомощно слабый ответ на ураганный огонь миротворцев.

Дэнис застыла на месте, забыв в руке бумажный стаканчик с соком, и во все глаза следила за развитием атаки.

Миротворцы достигли окраины поселения и остановились, чтобы перегруппироваться. Оглушительно грохочущий голос, неестественно усиленный динамиками, с легким акцентом объявил:

– У вас осталась последняя возможность бросить оружие и сдаться. Тридцать секунд, чтобы принять решение.

– Это правильно, – сказала Каллия, ни к кому конкретно не обращаясь. – Они уже поджарили Президента и теперь хотят живьем захватить спикера парламента.

– Они ждали всего двадцать секунд, прежде чем возобновить атаку, – сообщил Лан.

Дэнис секунд не считала, но решила, что Лан, скорее всего, прав. Примерно через двадцать секунд солдаты миротворцев перебрались через разбитый забор и вступили в ожесточенный бой за каждый дом, как оно и происходило при захвате Кэмденского Протектората в последнем крупном сражении войны за Объединение.

Прошло около минуты после заключительной атаки, и тот же грохочущий голос с неба объявил:

– Закончили!

Джимми пожал плечами:

– Статисты – все из ОДР. Полдюжины членов «Эризиан Клау» играют офицеров, и есть еще парочка в съемочной группе. Второй помощник режиссера, Джо Тагоми, занимается всеми массовыми сценами. Он из Космических сил, один из лучших наших военных специалистов. Здание, которое они атакуют, по странному совпадению очень похоже на казармы миротворцев, которые и по сей день существуют в Лос-Анджелесе.

Каллия безжизненным голосом проговорила:

– Это самая безумная затея, о которой я когда-либо слышала.

Дэнис хлопала глазами. Джимми без всякого выражения посмотрел на Каллию. Они находились в сорока метрах от трейлера, в котором второй помощник режиссера в сенсорном шлеме, закрывающем всю голову, работал над отснятым материалом.

– Разве? Нам надо было где-то тренироваться. Где-то на местности, хотя бы слегка напоминающей ту, на которой мы собираемся сражаться. Крис Саммерс посоветовал горы Санта-Моники, и мы провели полный анализ риска, прежде чем начали все это. Вообще-то мы снимаем виртуальный фильм. Терри Шоумак написал сценарий, Адам Сельстрём согласился сыграть Жюля Моро. Шоумак знает, чем мы занимаемся. Пришлось ввести его в курс дела. Зато он выстроил сценарий таким образом, чтобы мы получили максимальную отдачу от тренировки. Сельстрём ничего не знает. Большая часть съемочной группы – сочувствующие «Обществу Джонни Реба». Плюс те двое из «Эризиан Клау», о которых я говорил. У миротворцев, как мы полагаем, на них ничего нет. Декорации не совсем соответствуют исторической правде, но это никого не волнует. Сам факт, что мы снимаем проправительственную картину в канун Трехсотлетия, их буквально осчастливил. Лицензирование прошло «на ура», чиновники Объединения так нам помогали, что даже не представляю, какими словами это описать. Прямо как по маслу.

Каллия покачала головой:

– Мне это не нравится. Слишком рискованно. С Николь проконсультировались? Джимми развел руками:

– Честно говоря, мадемуазель Сьерран, я просто не знаю. Это дело мадемуазель Лавли и Ободи. Через два дня Лавли снова будет в Лос-Анджелесе. Здесь к тому времени уже закончится эвакуация, которую мы проведем тоже для тренировки. Когда Лавли приедет, вы сможете спросить у нее сами. Но если вы придумаете какой-нибудь другой способ, кроме того что избрали мы, для того чтобы наши люди получили настоящий военный опыт до Четвертого июля, я с огромным вниманием выслушаю все ваши предложения. Как раз сейчас над нашими головами кружат шпионы Объединения, и они делают снимки такого качества, что на них видны все погрешности вашего макияжа. Но они не следят за нами, потому что знают, кто мы такие. – Он поежился. – Хорошие немцы, снимающие проправительственный сенсабль.

Лан и Каллия куда-то пропали. Дэнис даже не заметила их исчезновения. К своему удивлению, она обнаружила, что до конца дня предоставлена самой себе. После обеда Джимми отправился по каким-то делам, явно спеша и предупредив ее, чтобы слушала всех, кто захочет с ней поговорить, но не рассказывала ничего о себе.

– Ты пробудешь здесь недели две; думаю, у нас найдется для тебя работенка, но надо еще все до конца выяснить, прежде чем я сообщу тебе о ней побольше.

Дэнис приподняла бровь:

– Да?

Они были вдвоем, и никого поблизости на расстоянии слышимости. Тем не менее Джимми понизил голос:

– Моя работа – говорить людям то, что они должны знать и тогда, когда должны. С тобой, конечно, этот номер не пройдет...

– Джимми, сколько раз повторять, что я не прикасаюськлюлям, когда в этом нет настоятельной необходимости? Тем более если речь идет о моих друзьях. Когда я встречусь с мсье Ободи?

– Когда он пошлет за тобой. Думаю, это произойдет очень скоро. – Он быстро поцеловал ее в лоб и добавил: – Я вернусь

– Шестьдесят.

Человек, стоявший рядом с Дэнис на краю глубокого оврага, был тощим и довольно-таки уродливым. Широкие плечи профессионального футболиста сочетались у него с долговязой фигурой профессионального баскетболиста. Мундштук с дымящейся сигаретой торчал у него в зубах.

Пара невероятно черных круглых очков защищала его глаза от солнца, и без того затянутого пеленой. На мужчине была ветровка с надписью «Пекинские Медведи» и бейсболка. Дэнис решила, что он узнал ее, но не стал расспрашивать.

– Я в последнее время веду какую-то нереальную жизнь, – сказала она.

На земле вокруг него стояли три пустых бутылки от дымчатого виски «Титан». В левой руке он держал четвертую, а в правой небольшую круглую штуку размером с детский кулачок, снабженную таймером, на табло которого цифра «48» только что сменила «49».

Ящик, полный таких же кругляшей, стоял у его ног.

– Я тоже, – кивнул Терри Шоумак. – Сорок пять.

– Мне постоянно снится один и тот же сон. Хотите, расскажу?

– Не очень: Похоже, сегодня мне хочется что-нибудь взорвать.

– Я стою в этом пустом черном месте...

– В кабинете редактора? Почему это вам снится кабинет редактора? – Шоумак замолчал, потом добавил: – Пятнадцать.

– ...и вот пламя, появившееся ниоткуда, танцует вокруг меня, и это самое лучшее, что я ощущала в своей жизни. Что это вы держите?

– Ручную гранату. Которая взорвется через... – Быстрым движением Шоумак швырнул гранату с обрыва и завопил: – Пригнитесь!

Он упал на землю, не забыв аккуратно придержать бутылку. Дэнис отступила на шаг. Через секунду граната взорвалась с приглушенным хлопком. Осколки металла и комья земли взлетели в небо.

Шоумак, не вставая, бросил:

– Я отвечаю за взрывы в этом сенсабле. За спецэффекты.

– В самом деле?

Он перевернулся на спину и уставился в небо. Ему каким-то чудом удалось не раздавить сигарету в мундштуке, и он со смаком затянулся, прежде чем ответить:

– Они хотели взять кого-то другого. Но им нужен был мой сценарий.

– И из-за этого вы бросили свою газету?

– Я не бросил, – фыркнул он. – Я ушел на пенсию.

– А какая разница?

– Огромная, – раздраженно пробормотал экс-журналист. – Когда бросаешь, то не получаешь пенсионных. Они действительно желали заполучить именно мой сценарий.

– Вы уже говорили.

– Но они хотели, чтобы взрывами занимался другой парень. Какой-то тип, дезертировавший из Космических сил.

– Неужели?

– Вот мы и заключили джентльменское соглашение. Тот парень попал в титры. Вы сами понимаете, что все уважение и слава достанутся ему. А мне дали кучу гранат побаловаться. – Шоумак сделал большой глоток и передернулся. – Мне это показалось справедливым.

– Моя жизнь в последнее время кажется мне нереальной. Впрочем, я уже говорила об этом.

– Говорили.

– Вы мне не помогаете.

– У нас у всех есть проблемы, – согласился Шоумак. – У меня у самого сегодня какие-то провалы в реальности. Видите здоровенного сукина сына с длинной белой бородой, сидящего вон там на траве? Вы только что прошли сквозь него. В руках он держит коробку из-под обуви, а в ней игральные кости. Он трясет и трясет коробку, причем так быстро, что кости не могут выпасть, а на коробке крышка, так что все равно ничего не увидишь.

– О чем вы говорите?

– О физике, дорогуша. – Терри Шоумак уставился на нее своими темными очками. – Такая сегодня физика. Не хотите выпить?

– Если это заставит меня увидеть здоровенных мужиков с коробками, то нет.

– Может, заставит. А может, и нет. Не узнаешь, пока не выпьешь, верно? Что вы любите? Дэнис вздрогнула:

– Все что угодно, кроме текилы.

– У меня осталось еще восемь бутылок дымчатого «Титана». – Шоумак помолчал. – Или семь. Я что-то пил ночью, но не помню что. – Он прищурился, разглядывая бутылку в руке. – Это единственная, что у меня осталась. Здесь, я имею в виду. Если захочется еще, мне придется возвращаться в трейлер.

Дэнис присела рядом с Шоумаком, отказавшись от предложенной жестом бутылки.

– Раз уж мы встретились, могу я задать вам несколько вопросов?

– Прошу вас. Хотите бросить гранату?

– Нет.

– Вы непременно должны попробовать. Боже, как же я люблю взрывы! Когда удается по-настоящему большой, я такой кайф ловлю, что прямо крыша едет. – Он внезапно сел и мрачно произнес: – Только я не хотел бы это афишировать. Если просочится в прессу, буду точно знать, кого винить.

– Да с кем бы я стала делиться?

– Ладно, принято. Вопросы? Какие? Если это касается сволочи Ичабода, то лучше и не начинайте. Дэнис удивленно моргнула:

– Так вы действительно меня помните?

– Мы встречались на ужине, не помню где. Вы одна из мускулистых подружек Риппера. Ему, похоже, нравятся такие. – Шоумак отхлебнул еще виски и немного поболтал его во рту, прежде чем проглотить. – Дэнис, не так ли?

– Я поражена. В тот вечер вы были пьяны, как миротворец в день выдачи жалованья.

– Я всегда пьян. Имидж, знаете ли. И чем старше я становлюсь, тем легче с этим справиться, поскольку практики прибавляется. – Шоумак снял очки и уставился на Дэнис бесстрастным, ледяным взглядом. – Когда я был мальчишкой, похмелье случалось суровым. Это было не какое-то дурацкое неудобство, с которым маленький трансформирующий вирус, плавающий у меня в крови, справляется еще до того, как начнется головная боль. «О смелый Новый Мир!» Не помните, кто это сказал?

– Нет, – ответила Дэнис. Шоумак снова надвинул очки.

– Посмотрите справочник и найдите. Почему я должен быть единственным образованным человеком во всей Системе? – Он улыбнулся ей, переменив настроение с такой легкостью, словно нажал на кнопку и вновь стал тем же обаятельным рассказчиком, которого она видела в программе. Терри неожиданно поднял еще одну ручную гранату, провел пальцем по взрывателю. Появились ярко-красные цифры: «60», потом «59». – Так чем я могу помочь вам, дорогуша?

– Мне нужен совет, мсье Шоумак.

Экс-журналист с параноидальным страхом спросил:

– Вы не такая, как остальные, нет?

– Нет.

– Вы настоящая. С сердцем. С кровью и внутренностями. Хотите быть моим другом? Дэнис глубоко вздохнула:

– Мсье Шоумак, меня интересует кое-что. Я знаю, что вы писали на разные темы и эрудированы больше любого, кого я прочла. Я хочу знать... возможно ли, что до нас существовала Другая цивилизация? Или что человеческая раса возникла на другой планете?

Шоумак с удивлением посмотрел на нее, продолжая держать в руке пластиковый шар, таймер взрывателя которого отсчитывал секунды: 12... 11...

– Что?

– Э-э... послушайте, вы можете бросить это?

– А? Да, конечно.

Таймер досчитал уже до пяти, Шоумак, казалось, был несказанно удивлен тем, что граната все еще у него в руках. Он швырнул ее назад, через плечо. На этот раз она взорвалась, не успев достигнуть земли и не так громко, как предыдущая.

– Так на чем мы остановились?

– Я просто не могу думать и четко формулировать вопросы, пока вы этим занимаетесь. Меня ваши гранаты немного нервируют.

– Прекращаю. – Шоумак расстегнул молнию на куртке и достал из-за пазухи ручной компьютер. – Вы имеете в виду что-то вроде Атлантиды?

Дэнис кивнула:

– Я слышала очень странные рассказы о мсье Ободи.

– Мне он тоже поведал эту безумную и душераздирающую историю. О том, как был изгнан с родной планеты и попал во вневременной шар и что мы все отдаленные потомки его ссыльных друзей. Все это чушь собачья. – Шоумак пожал плечами, открывая компьютер. «Франко-ДЕК», как заметила Дэнис, та же упрощенная модель, что выдавали всем повстанцам. – Пока мы беседовали и выпивали, все, о чем он рассказывал, казалось разумным. Я слушал и поддакивал, потом он меня отослал. Думаю, просто не знал, что со мной делать.

– Как вы считаете, он говорил правду?

– Ни единого шанса. Он сумасшедший мерзавец, вот что я считаю. – На экране монитора компьютера появилась информация. – Вот слушайте: средний палеолит начался около трехсот тысяч лет назад и закончился около тридцати тысяч лет назад. Люди того периода делали орудия труда путем откалывания от камней тонких пластинок. Поздний палеолит начался около тридцати тысяч лет назад и длился до конца ледникового периода. Люди изготавливали скребки, каменные молотки, пробойники, резцы, сверла. Говорят, что они варили еду в коре или шкурах. – Шоумак поднял взгляд от дисплея. – Маловероятно, что в ту эпоху кто-то мог создавать поля замедления.