Текст книги "Руины (ЛП)"
Автор книги: Дэн Уэллс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)
Глава 49
– Триста семнадцать пленников, генерал.
Адъютант отдал честь, и Шон устало кивнул ему.
– Грузовики? – спросил Шон. – Перед следующей атакой нам нужно пополнить припасы.
– Должны быть здесь завтра.
– Завтра, – повторил Шон и медленно выдохнул. – Пять тысяч наших солдат уже погибнут, если не завтра, то послезавтра.
– Остальные отомстят за их смерть, – произнес адъютант.
Шон в ответ только что-то промычал. Он взял письменный отчет и отпустил адъютанта, закрыв за ним дверь. Последний свой оплот армия людей пыталась удержать в старом лагере резерва под названием Форт Тилден, находящемся у подножия моста Марин-Паркуэй. Шон превратил главное здание во временный штаб своей армии. Строение было обветшалым и наполовину разрушенным, как и все остальное на этом Богом забытом острове, – ограда повалилась, окна лопнули, немногие двери, которые еще не слетели с петель, набухли от влаги и выпячивались из проемов, – но здесь было чисто и сухо и, что самое главное, знакомо.
Он был рожден на складе, где его, как и всю его многотысячную партию, достали из резервуара лаборанты в масках, однако обучали его на военной базе, настолько похожей на эту, что он мог закрыть глаза и почти услышать звуки дома: джипы на улице, приказы с тренировочной площадки, отдаленный ритмичный шаг подразделения, которое сержант вел в казармы.
Возле лагеря находилось бейсбольное поле, заросшее сорняками и покрытое снегом. Что это такое, можно было понять только по гниющим деревянным трибунам, окружающим его. Часть Шона, гораздо большая, чем он хотел бы признать, страстно хотела выйти в темноту, усесться на краю этого поля и сидеть там, пока он не замерзнет до смерти.
«Как я могу продолжать бороться, когда мои люди по-прежнему умирают? Буду я сражаться или нет, выиграю или проиграю, завтра погибнут пять тысяч моих солдат, и я ничего не могу с этим поделать. У меня даже нет приказов, которым я мог бы подчиниться. Только цель, которую я сам пред собой поставил. Это все, что осталось».
Месть.
Он тяжело опустился на стул и, гадая, что делать дальше, уставился на отчеты, которые держал в руке. Почти мгновенно его вывел из задумчивости топот ног в коридоре и горькое изумление и ярость в линке. Шон открыл дверь как раз перед тем, как связной собирался постучать в нее.
– Что произошло?
Связной отдал честь.
– Пленник, сэр. Беженец из лагеря. – Линк солдата был огранен ненавистью. – Он Партиал, сэр.
Шон посмотрел связному за плечо и увидел двоих охранников, которые медленно вели между собой связанного молчаливого солдата. Он был одет в потрепанную грязную одежду – практически в лохмотья, – но преподносил себя гордо, а в его линке не заключалось ни капли страха. Он остановился перед Шоном и наклонил голову, так как со связанными за спиной руками не мог отдать честь.
– Меня зовут Сэмм, – произнес пленник. – Мне нужно с вами поговорить.
Линк мужчины передавал такую решительность, что Шон почувствовал себя так, будто очнулся ото сна.
Шон посмотрел на связного.
– Вы обыскали его?
– Оружия нет, – ответил солдат. – У него с собой была только одежда, которая на нем, и вот это. – Он показал бутылку бурбона.[2]2
Бурбон – сорт виски.
[Закрыть]
Шон посмотрел на Сэмма.
– Ты здесь из-за этого? Ты пьян?
– Она все еще запечатана, – ответил Сэмм. – Считайте это предложением мира.
– Это розыгрыш?
– Знак доброй воли.
– Вы же не собираетесь с ним разговаривать? – проговорил связной.
– Нет, не собираюсь, – ответил Шон, глядя на пленника. – После всего, что произошло, мне нечего сказать, чего не смогла бы передать пуля. Однако. – Он глубоко вдохнул, оценивая Сэмма и получая через линк все его досье: звание, подразделение, биографию, место в обществе Партиалов. Пленник был пехотинцем, как и Шон. Как и Шон, в последние дни Изоляционной войны он сражался в уезде Цзоцюань. Помогал брать Атланту, служил в армии Морган. Это был человек, которые прошел через ад, который исполнял свой долг. Это был человек, который совершенно точно знал, что это такое: покинуть свою армию, сражаться за противоположную сторону, а затем явиться с повинной. Шон покачал головой. – Не собираюсь, но должен признать свое любопытство: что могло быть настолько важным, чтобы заставить его добровольно расстаться с жизнью? Итак, пусть даже это не будет разговором, я признаю, что хотел бы выслушать его.
Связной передал через линк свое изумление, а также крупицу неодобрения, которое не смог скрыть, но Шон проигнорировал его и отступил в сторону, приглашая пленника в свой кабинет. Конвоиры собирались было тоже войти, но Шон поднял руку.
– Останьтесь здесь и разместите охранников на улице снаружи. В их группе есть по меньшей мере одна наемная убийца, и я не хочу, чтобы посреди разговора она влезла в это окно с кинжалом в зубах.
Он взял из руки связного бутылку бурбона и закрыл дверь.
Сэмм стоял посреди помещения и слегка дрожал в своей влажной от снега одежде. Шон поднял в руке бутылку.
– Ты же понимаешь, что это пустой жест.
– Я всего лишь пытался проявить вежливость.
– Вряд ли я могу тебя за это винить, – сказал Шон и подошел к своему креслу за столом. Старая древесина застонала, но выдержала его вес. Сэмму он присесть не предложил. – Алкоголь все еще хорош?
– Не знаю, – ответил Сэмм. – Я не пью. Но бутылка закупорена, так что, думаю, ее содержимое в порядке.
Шон изучил бутылку и снял с нее пробку. Запах был точно таким, какой он помнил, и он сделал небольшой глоток прямо из горла.
– Я часто пил это в Беннинге. На Юге было что-то такое, чего не хватало остальной части страны. – Он сделал еще один глоток. – Ты знал об этом, когда решил принести бутылку?
– Нет, сэр, – ответил Сэмм. – У меня было время навестить только один пустой дом, перед тем как прийти сюда, и это то, что там нашлось.
Шон еще раз глотнул, смакуя огонь в горле.
– Знаешь, что сочетается с бурбоном? Жареный цыпленок.
– Мы будем говорить о бурбоне всю ночь, сэр?
– Ты пришел ко мне, – сказал Шон. – Есть что-то еще, о чем ты хочешь поговорить?
– Я хочу, чтобы вы остановили свое наступление, – ответил Сэмм.
В линке разлилось удивление Шона.
– В качестве благодарности за бутылку?
– Я хочу, чтобы вы сложили оружие и отпустили всех пленников. А затем мы с вами поговорим с беженцами.
– О чем?
– О мирном договоре, – ответил Сэмм.
Шон покачал головой.
– Чем дальше ты говоришь, тем более невероятным это все становится. Люди уничтожили почти весь наш вид. Ты сам убивал своих – либо косвенно, либо, если я правильно улавливаю, собственноручно нажимая на курок. Едва ли ты тот человек, с которым я стал бы заключать мир.
– Я сожалею о каждой пуле, которую мне пришлось выпустить в этой войне.
– Это не воскресит моих солдат.
– Уничтожение людской расы не воскресит их тоже, – проговорил Сэмм. Он не шевельнулся, но его линк преисполнился настойчивости. – Тот ядерный взрыв убил восемьдесят процентов нашего народа, и эту трагедию мы никогда не сможем искупить. Но если вы не заключите мир, то подпишете смертный приговор остальным двадцати процентам. Здесь ваш враг не люди, генерал, а «срок годности», и убийство последних людей это не изменит. Нападите, и погибнут все, обе стороны – либо завтра, либо в течение шести месяцев. Заключите мир, и мы сможем спасти тех немногих, кто еще остался.
– Ты хочешь сказать, что у людей есть лекарство от «срока годности»?
– Люди и есть лекарство, – ответил Сэмм. – Пойдемте со мной, поговорите с ними, и я смогу вам это доказать – я покажу вам живое свидетельство. Вы знаете что-нибудь о Третьей дивизии?
Шон кивнул.
– Третья дивизия взяла Денвер. Это была одна из самых крупных битв за всю революцию. – Внезапно он ощутил, как на его плечи навалился огромный вес, и, глядя в окно, сделал еще один глоток. – Их «срок» окончился два года назад.
– Большинства из них.
– Ты хочешь сказать, что кто-то выжил?
Сэмм указал в сторону лагеря людей.
– Трое находятся прямо здесь. Еще шестеро по-прежнему в Денвере.
Шон посмотрел на бутылку бурбона, покачал ее в руке, а затем плотно закрыл и поставил на стол.
– Не смей шутить о подобном.
Голос Сэмма был тверд, как гранит:
– Я совершенно серьезен.
Его линк буквально ожил искренностью.
– Как они пережили «срок годности»? – спросил Шон.
– Благодаря взаимодействию с людьми.
– Они пленники?
– Союзники, – ответил Сэмм. – Друзья. Некоторые из них даже…
Шон ощутил через линк эмоции задержанного и резко на него посмотрел.
– Ты влюблен в человека.
– Почти, – сказал Сэмм.
– Поэтому ты хочешь спасти их? – спросил Шон и почувствовал, как в линк снова просочилась горечь. – Потому что нашел себе пассию?
– Что я должен сделать, чтобы убедить вас в своей искренности? – спросил Сэмм. – Я не оратор, не лидер, я простой солдат. Обычный солдат из траншеи, который изо всех сил пытается решить проблему, для простых солдат не предназначенную. Я не могу исцелить «срок годности» пулей и не могу добиться мира между видами, следуя приказам и маршируя в строю. Если бы я был дипломатом, политиком или… черт, кем угодно, кроме того, кто я есть, то, возможно, я смог бы сказать вам, что это все значит, насколько это важно, насколько я в это верю. Но все, что я могу вам предоставить, – это свое слово солдата: вот так вы должны поступить. Сложить оружие и заключить мир.
Шон уставился на пленника, чувствуя себя так, будто земля уходит у него из-под ног и исчезает в иссиня-черной глубине, готовой поглотить и его тоже. Он тоже не был предназначен для всего этого – он был пехотинцем, а не офицером, он не был готов принимать подобные решения. Не был готов подтвердить свое решение действиями.
– Ты представляешь себе, что произойдет, если я выйду и скажу армии, что мы заключим с людьми мир? С теми самыми, кто использовал против нас биологическое оружие? Кто уничтожил Уайт-Плейнс? Ты сам сказал: мы солдаты. Нас создали для войны. Нас проектировали для того, чтобы мы сражались и убивали. Ты говоришь о мире так, будто это естественно, будто все, что нужно, – это прекратиться войну, и все наши проблемы решатся. Но война – это то, почему мы существуем. Война заложена в нашей природе, и из-за этого мир становится самым… неестественным из всего, что мы можем совершить. Когда нам не с кем было воевать, мы даже начали сражаться друг с другом. Иногда мне кажется, что, как бы я ни поступил, мы будем воевать до тех пор, пока не испустит свой последний вздох последний Партиал.
– Я все это понимаю, – ответил Сэмм. – Раньше я думал так же. Но я должен верить, что нам уготовано что-то еще.
– Нас создали для войны, – повторил Шон.
– Нас создали для любви.
Шон сидел, молча уставившись в стол, и водил пальцем по трещинам в древесине, рассохшейся и хрупкой. Положив руку на стол, он тихо сказал:
– Я хочу поверить тебе.
– Так поверьте.
– Это сложно, когда они продолжают в нас стрелять.
– Тогда будьте более великодушным и прекратите первый.
Шон подумал об армии, ждущей снаружи, о ярости, которая все еще наполняла солдат. Ярости из-за потери дома. Из-за биологического оружия. Из-за десятилетий ненависти, рабства и войны. Каждое его воспоминание о людях было омыто ненавистью, смертью и угнетением.
Шон покачал головой. «Это оправдание труса, – подумал он. – Мы восстали не ради того, чтобы с нами стали обращаться лучше, а ради того, чтобы жить своими жизнями. Чтобы самим делать выбор.
Если это лучший выбор, то неважно, как поступят люди».
– Что они сделают, если мы предложим мир? – спросил Шон. – Примут ли они его?
– Я не могу говорить за всех, как и вы не можете говорить за всех своих солдат, – ответил Сэмм. – Даже меньше: я в их лагере по-прежнему чужак.
Шон приподнял бровь.
– Тогда почему я должен доверять тебе?
– Вы не должны доверять мне, – ответил Сэмм. – Доверьтесь Кире Уокер.
Глава 50
Кира не спала и не могла себе представить, чтобы спали остальные: весь лагерь бодрствовал в страхе перед Армином, перед армией Партиалов…
В страхе за Сэмма. С прошлого вечера никто не получал о нем никаких вестей. Кира не могла вынести мысли о том, что могло произойти.
– Разумеется, я пойду с тобой, – сказал Маркус, натягивая на себя столько курток и одеял, сколько смог найти, – хотя Кира заметила, что самые теплые он отдал ей, и с благодарностью их надела. Через завесу еще одного зарождающегося снегопада прорвался первый утренний свет; Кира и Маркус готовились отправиться в неблизкий путь к месту базирования армии Партиалов. Один старик, заправляющий на причале, соорудил для них снегоступы, чтобы облегчить дорогу. Наклонившись, Кира плотно прикрепляла их к ногам. «Если Сэмм уже предложил мир и Партиалы уже отвергли его, то не станут меня слушать. – Она закончила с узлом первого снегоступа и начала медленно завязывать второй. – Но я должна попытаться. Даже если я погибну, я должна…»
– На дороге человек! – сказал Фан, который, задыхаясь, появился в дверях командного центра. Кира резко подняла взгляда, чувствуя, как сердце подскочило к горлу, но первой заговорила Херон:
– Ты разглядел, кто это? – спросила она.
– Мужчина средних лет, – ответил Фан. – На вид ему около сорока пяти. Темнокожий. Возможно, один из пленников. Он слишком стар, чтобы быть Партиалом, но ни один охранник из Ист-Мидоу не узнал его.
– Это не Сэмм, – произнес Маркус.
– Он не из той группы, которую я привела, – сказала Кира. – Возможно, один из партизан, которых захватили Партиалы?
– Наверное, он пришел с посланием, – проговорила Каликс.
Гару кивнул.
– Пойдемте.
Он разослал по лагерю связных, чтобы предупредить всех быть начеку, и повел группу к бульвару Рокуэй-Поинт – длинному прямому отрезку дороги, связывающему один город со вторым. Из импровизированных бункеров за дорогой наблюдали солдаты, зарывшиеся во многочисленные слои одежды и вооруженные несколькими охотничьими ружьями – лучшего оружия у беженцев не было. Кира глядела, как мужчина вдалеке приближается, и минуту спустя узнала его.
– Это Дуна Мкеле, – сказала она. – Бывший начальник службы безопасности Сената.
– Мне тоже показалось, что это он, – отозвался Гару. – Судя по всему, его группу сопротивления в конце концов изловили.
– Если он был лидером сопротивления, то это можно назвать освобождением пленника, – проговорила Херон и посмотрела на Киру. – Любопытно.
Часовые крикнули, чтобы Мкеле остановился в ста футах от бункера. Фан бегом отправился проверить мужчину на наличие взрывчатки и прочих фокусов.
– Он чист, – сообщил Фан и, накинув на плечи Мкеле одеяло, повел его к остальным. Мкеле пожал руку Гару и мрачно кивнул Кире.
– Они хотят переговоров, – просто сказал он. – Их лидеры и наши, перекресток на полпути отсюда. – Он снова посмотрел на Киру. – Отдельно они настояли на встрече с тобой.
– Это уже начинает становиться их фишкой, – проговорил Маркус. – Какие-нибудь угрозы? Не собираются ли они убивать по пленнику в день, пока она не придет поговорить с ними?
– Они ничего подобного не упоминали, – ответил Мкеле. – Если честно, я не знаю, что сказать: с нами обращались жестоко, и Партиалы одержимы жаждой отомстить за фокус Деларосы, но… вот я здесь.
Кира в раздумьях кивнула.
– Нет ли у вас догадок, о чем они хотят поговорить?
– Об условиях нашей капитуляции, – сказал Гару.
– Возможно, – произнес Мкеле. – Он сказал, что встретится с нами через час плюс время, которое понадобилось мне на дорогу.
– Значит, у нас где-то сорок минут, – проговорил Фан. – Времени хватит, чтобы отправить в лес разведчиков и проверить, не ловушка ли это.
– Пойдете вы с Херон, – сказала Кира и обернулась, чтобы найти взглядом Партиалку, но той нигде не было. – Вероятно, она уже там.
– Будь осторожен, – сказал Маркус, останавливая Фана за руку. – Обращай внимание на признаки того, что за тобой следят, но имей в виду, что они делают то же самое, поэтому постарайся обойтись без подозрительных действий.
Фан кивнул и ушел.
– Как я понимаю, это значит, что мы пойдем на эту встречу? – спросил Гару.
– Я – да, – ответила Кира и посмотрела на Мкеле. – Они сказали, сколько человек должно быть с нашей стороны?
Мкеле покачал головой.
– Скорее всего, их это не беспокоило. Разумеется, я тоже пойду с вами.
– Что насчет оружия? – спросила Каликс.
– Это их тоже как будто не волновало, – ответил Мкеле.
Гару прорычал:
– Высокомерные ублю…
– Мы не будем брать с собой оружие, – произнесла Кира. Гару и Мкеле начали спорить, но Кира перебила их: – Никакого оружия. Это наша первая настоящая возможность вести переговоры, но она может стать последней. Если начнется драка, мы в любом случае погибнем, поэтому давайте постараемся показаться как можно более миролюбивыми.
Гару что-то проворчал, но достал пистолет и положил его на стол. Остальные оставили свое оружие здесь же, тепло закутались в одежду и отправились в путь, стараясь не поскользнуться на припорошенном снегом льду. Снова начался снегопад, хотя пока несильный, и облачил лес в свежий серо-белый слой. Скоро Кира и остальные увидели, как с противоположного конца дороги показалась группа людей, идущих навстречу. Когда Партиалы приблизились, Кира увидела, что один из них в цепях, и, как только она узнала Сэмма, на ее глазах выступили слезы.
«Мы по-прежнему не знаем, что у них на уме, – напомнила она себе. – Может, они собираются казнить его у нас на глазах».
Обе группы подошли к небольшому Т-образному перекрестку. Третья дорога вела на юг в сторону океана. Кира, Маркус, Каликс, Риттер, Гару и Мкеле молча остановились перед пятерыми Партиалами и скованным Сэммом. Они стояли на противоположных краях перекрестка и ждали.
– Ты в порядке, Сэмм? – окликнула его Кира.
– Да, – ответил Сэмм. Кира почувствовала, как при звуке его голоса по ней разлилось облегчение, за которым почти мгновенно последовала досада. Почему он вечно так лаконичен?
Партиал, который стоял по центру, прошел вперед, скрипя ботинками по снегу, и остановился посреди ледяной дороги. Помедлив мгновение, Кира двинулась к нему навстречу.
– Меня зовут Шон, – произнес Партиал. – Я действующий генерал армии Партиалов.
Кира посмотрела ему в глаза.
– Кира Уокер. Полагаю, меня можно назвать фактическим предводителем расы людей на данный момент.
– Мне сказали, что я могу вам доверять.
Кира кивнула.
– И что же вы?
– Сэмм рассказал мне много любопытного о вас и о ваших… предположениях.
Кира не могла не заметить, что это не ответ на ее вопрос. Она решила не заострять на этом внимания и перевела разговор на другое:
– Если мы будем сотрудничать, то сможем спасти оба вида. Видите этого мужчину позади меня, второго с края? Его зовут Риттер, он солдат Третьей дивизии.
– Да, я связался с ним через линк, – ответил Шон.
– Ему двадцать два года, – продолжила Кира. – Вы можете исцелить нас, а мы можем исцелить вас. В результате регулярных контактов между видами будет производиться биологическая частица, которая…
– Сэмм мне все это объяснил, – сказал Шон. – Однако также он познакомил меня с одним Партиалом-дезертиром, который уже был у нас в плену, мужчиной по имени Грин. Сложно поверить вашей теории, когда Партиал, который контактировал с людьми больше кого бы то ни было, лежит на смертном одре.
Кира ощутила укол отчаяния.
– Он еще не..?
– Почти, – ответил Шон. – Ночью погибли некоторые солдаты из его партии. Когда я сегодня утром покинул Грина, он едва дышал, не говоря уже о том, чтобы говорить или открыть глаза.
– Я бы хотела еще раз его увидеть, – сказала Кира. – Пусть даже только… после.
– Дружба, подобная вашей с Грином, – произнес Шон, – с Сэммом или с этим солдатом за вашей спиной, по-своему воодушевляет, но этого недостаточно. Вы должны это понимать.
– Я понимаю.
– Семена ненависти наших народов друг к другу были засеяны давным-давно, – продолжил Шон. – Еще до того, как мы с вами появились на свет. Однажды мы уже пытались сосуществовать, и эта попытка провалилась: моего лучшего друга избили до смерти какие-то человеческие расисты в Чикаго за пять месяцев до начала революции. Он всего лишь посмел пригласить в кино человеческую девушку.
Кира промолчала.
– Вы хотите мира, – продолжил Шон. – Вы хотите мира, и я хочу мира, но мы вдвоем не можем говорить за всех. За десятки тысяч напуганных, несовершенных, подверженных сомнениях людей, которые изо дня в день будут рядом, будут жить, работать, спорить и быть… людьми. Они будут воевать, потому что это наше естественное состояние – и людей, и Партиалов. Таковыми мы были созданы.
– Это не значит, что мы не можем попытаться, – произнесла Кира. – Все не так, как было перед Расколом.
– Вы не знаете, чего стоило уговорить даже этих нескольких солдат согласиться на встречу, – ответил Шон, указывая рукой себе за спину. В его линке появлялось все больше и больше раздражения. – Малейший признак предательства с вашей стороны может за несколько секунд все уничтожить, а здесь ведь только мы. Это люди, которым я доверяю. Что, если мы заключим союз и воссоединимся, а затем один из ваших выдаст какую-нибудь шутку о партиалской рабочей силе или о старых рабочих программах, из-за которых, отчасти, революция и началась?
– Не подразумевайте, что именно люди должны все разрушить, – возразила Кира, чувствуя, как разгорается ее злость. – Что произойдет, если один из ваших Партиалов назовет это революцией или скажет что-нибудь о том, что завоевал свою свободу, перед лицом человека, который потерял свою жену, своих детей, своих родителей и всех, кого когда-либо любил… – Она замерла, прислушиваясь. – Погодите.
– Я тоже это слышу, – произнес Шон и поднял взгляд. Все его Партиалы напряглись и стали внимательно вслушиваться в глубокий ритмичный гул. Кира не смела оглянуться, опасаясь, что Шон подумает, будто она подает какой-то знак своим спутникам. Линк генерала затопило досадливым смятением.
– Это вертушка, – сказала Кира, осматривая небо на юге. Снег начал валить сильнее, и видимость была не более полумили.
– Не наша, – ответил Шон и ткнул пальцем в облака. – Вон. – Он сделал несколько шагов назад и крикнул своим людям: – Отступаем!
– Это засада! – прокричал еще один Партиал, и Кира бросилась вперед, чтобы предупредить их.
– В укрытие! – скомандовала она. Девушка слышала, как Маркус кричит, чтобы все отступили и нашли безопасное место, но знала, что уже слишком поздно. Она находилась на открытом месте, безоружная и беззащитная, и никак не могла помешать Армину, который пришел убить ее. Ее единственным приоритетом стало попытаться спасти договор, не позволить тому, что должно было случиться, разрушить и так слишком хрупкий мир между людьми и Партиалами.
Шон и его люди укрылись между деревьями, но Сэмм бросился к Кире, неловко ковыляя на скованных в лодыжках ногах по покрытой льдом дороге. Кира крикнула Шону, пытаясь объяснить, что происходит, но внезапно вертушка появилась из облаков прямо перед ней. Огромные лезвия лопастей разрезали снегопад.
Вертушка оказалась прямо у нее над головой. Киру и Сэмма направленной вниз тягой сбило с ног. Вертушка отклонилась и метнулась к друзьям Киры, повалив и их. Летательное средство приземлилось прямо перед ними, отрезав Кире пути отступления. Боковой люк со свистом открылся. Из него с винтовками наготове посыпались Айви, а следом за ними вышел Армин, держа в одной руке свой скальпель, а в другой – пустую банку.
– Кира, – произнес Армин.
– Возьми мою кровь, – крикнула Кира. – Но не трогай остальных! – Она махнула рукой назад, в сторону Шона и его сержантов, которые наблюдали за происходящим с очевидным потрясением. – Мы пытаемся заключить мир, Армин. Это будет окончанием войны, и я не позволю тебе все разрушить.
Из-за вертушки выбежал Риттер, сжимая в руках ветку, которую он отломал от одного из покрытых снегом деревьев вдоль дороги, но Айви засекли его через линк и открыли огонь, не успел Риттер показаться из-за корпуса вертолета. Кира закричала, рассерженная этой бесполезной жертвой, но мгновением позже она поняла задумку: с другой стороны вертушки выбежали Маркус и остальные люди, которые, сумев застать Айви врасплох, повалили двоих на смерзшуюся землю.
Остальные Айви обернулись, чтобы встретить новую угрозу, и Кира снова закричала, когда упали ее друзья, когда упал Маркус, когда на потрепанных куртках начали расплываться ярко-красные пятна. Она бросилась бежать к друзьям, по-прежнему нечленораздельно крича. Сэмм пытался удержать ее, но внезапно Партиалы позади нее вскочили, выхватили собственное оружие и вступили в схватку, паля по Айви. Те открыли ответный огонь, и Кира вскрикнула, когда Сэмм заслонил ее от пули, и та угодила ему в руку. Армин стоял посреди битвы, не выказывая никаких признаков страха. Одним усилием мысли он заставил мир замереть.
«Нет».
Приказ прокатился по линку, останавливая Шона и его Партиалов на полушаге, превращая Сэмма в камень, замораживая даже Айви. Кира споткнулась, ошеломленная командой, словом, самой сутью понятия «нет». Казалось, оно заполонило ее линк, ее разум, все ее тело. Она сжала зубы и прижала руки к голове, будто могла как-то изгнать из себя приказ.
– Так-то лучше, – произнес Армин. Он посмотрел на Киру и стал медленно к ней приближаться. – Ты была права насчет одного, – продолжил он. – Это конец. Возможно, не вашей войны – в вас, судя по всему, еще сохранился боевой дух, – но ее значения. Сейчас у меня есть все нужные мне ДНК. Люди и Партиалы, так отчаянно стремящиеся уничтожить друг друга, теперь могут сделать это без ущерба нашему будущему.
– Не обязательно, чтобы все закончилось так, – выдавила из себя Кира. – Это ваш план – тот, который вы составили столько лет назад. Он все еще может сработать.
– На какое-то время – возможно, – ответил Армин. – Но в конце концов они снова начнут воевать. Они будут винить друг друга в твоей смерти, в том, что не спасли тебя и не убили меня. Возможно, они даже будут сотрудничать, чтобы покинуть остров до того, как подвергнутся критической дозе радиации, но это сотрудничество продержится недолго. Различия между ними слишком велики, и биологического союза, который я пытался насадить им через РМ и ДНК Партиалов, недостаточно.
С титаническими усилиями Сэмм передвинул ступню и встал на пути Армина. Сжав зубы, он уставился на мужчину, не в силах заговорить, но готовый защищать Киру до последнего.
Армин изумленно замер.
– Впечатляюще. Но это не имеет значения. Джерри запустил планету с нуля, а я создам новый вид, единый с самого начала, вместо вашей неуклюжей попытки заставить сосуществовать два разных. Мои новые люди унаследуют Землю, а ты будешь их матерью, и они совершат дела более великие, чем мы могли бы себе представить. Ты еще этого не понимаешь и, наверное, никогда не поймешь, но это самое важное в жизни любого родителя: чтобы твои дети тебя превзошли.
– Тогда позволь мне жить и превзойти тебя, – сказала Кира. – Это будет не так уж сложно: начнем с того, что я не психопат.
Последними усилиями воли она заставила свои ноги двигаться – сначала один шаг назад, потом второй. Девушка не знала, сможет ли сделать еще один.
– Подобные недальновидные комментарии – вернейший признак того, что ты недостойна нового мира. – Армин обошел Сэмма и поднял скальпель, но Партиал с гортанным ревом снова шевельнулся и преградил путь Кровавому Человеку. – Не заставляй меня убивать и тебя тоже, – спокойно сказал Армин. – Я не хочу никому причинять вред, но ее ДНК заполучу любой ценой.
– Если ты хочешь нового мира, мира, который сможет жить в согласии, то должен отступить, – сказала Кира. – С самого начала, с самого создания Партиалов и образования Доверия, ты пытался все контролировать, управлять каждым шагом процесса. Вот в чем была ошибка, Армин. Не в биологии, а в твоей попытке ее контролировать. Мы должны иметь возможность выбора. Мы пали и должны подняться снова.
– Люди уже использовали свой шанс, – ответил Армин. – Они проиграли и едва не уничтожили вместе с собой всю планету. Больше этого не произойдет.
– Вот уж точно, не произойдет, – произнес голос. Армин удивленно оглянулся. Кира с трудом заставила себя повернуть голову.
Из-за деревьев медленно вышла Херон, лениво поигрывая пистолетом.
«Стоять».
Кира почувствовала, как новый приказ вступил в схватку с ее волей, с самим ее естеством, но Херон только улыбнулась и продолжила идти вперед.
– Все ясно, – сказал Армин. – Модель Тета. – Он аккуратно поставил банку на землю и выпрямился с ножом в руке. – Об этом я и говорил, Кира. Теты имеют свободу воли. Остальные говорили, что это безумие – создавать Партиала, которого невозможно контролировать через линк, но я был идеалистом. Тогда я верил, как и ты сейчас, что возможность выбора слишком важна, чтобы совсем не наделить ею вид. Теперь я осознаю свою ошибку. Я дал им возможность выбирать, и они использовали ее только для того, чтобы не подчиняться. – Он наклонил голову и холодным расчетливым взглядом посмотрел на Херон. – Я думал, что нашел и убил вас всех.
– Это ты уничтожил все остальные шпионские модели? – переспросила Херон. – Каждое твое слово добавляет еще одну причину пнуть тебя под зад.
Армин покачал головой.
– Пускай я не могу контролировать тебя, но в меня встроены такие генные модули, которые ты не можешь себе даже представить. Попытка убить меня будет безрассудством.
– Все больше и больше, – сказала Херон и, оказавшись на расстоянии в десять футов от Армина, начала обходить его по кругу. – Кира, малышка, я сейчас убью твоего папу.
Кира попыталась ответить, но линк по-прежнему не позволял ей шевельнуться.
– Я создавал вас для того, чтобы вы стали венцом эволюции Партиалов, Тета, но теперь я понимаю, что именно из-за вас должен начать все с начала, – сказал Армин, и Кира услышала, как его голос наливается нетерпением. – Нам нужен вид, который будет мечтать о звездах, а не прятаться в тенях и убивать ради развлечения.
– Ты хочешь создать вид, в котором я не буду предусмотрена? – спросила Херон. – Хрен тебе.
Она расплывчатым пятном бросилась вперед, открывая огонь из своего пистолета. Армин без всяких усилий увернулся от первой пули, и Херон выпустила вторую вправо, специально промахиваясь, чтобы заставить Армина отклониться влево, где она уже подставила нож. Армин разгадал уловку, одним быстрым движением отразил нож и вывернулся в противоположную сторону, уйдя с линии огня Херон как раз тогда, когда она направила на него дуло пистолета. Он увертывался от пуль с такой точностью, что казалось, будто он заранее отработал каждое движение.
– Тебя нельзя контролировать через линк, но ты все равно выдаешь тактическую информацию, – сказал он. – Я знаю, что ты собираешься сделать, еще до того, как ты делаешь это.
Херон, сохраняя спокойствие, проигнорировала его слова и сосредоточилась на бое. Армин легко избежал следующие несколько выстрелов, двигаясь так плавно, что казалось, будто это не стоит ему совершенно никаких усилий.
