Текст книги "Двуликий демон Мара. Смерть в любви"

Автор книги: Дэн Симмонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Хока Уште хочет закричать, предупредить себя спящего об опасности, но теперь он знает, что голос его наги слишком слаб, чтобы разбудить кого-нибудь. Поэтому Хока Уште просто смотрит.

Медведь, горный лев, олень и барсук медленно приближаются к спящему мальчику. Медведь такой громадный, что снес бы ему голову одним ударом. Горный лев такой ужасный, что враз раздробил бы мощными челюстями его кости, выпуская из них костный мозг. У оленя такой острый рог, что пронзил бы спящего Хоку Уште, как охотничья стрела пронзает печень бизону. А барсук такой свирепый, что одним рывком содрал бы кожу с человеческого лица, как бабушка сдирает гладкую брюшинную шкурку с кролика перед разделкой тушки.

Буквально в нескольких дюймах от спящего сиу звери остановились, и снова со всех сторон послышался голос: «Уходи, маленький человек. Ступай прочь отсюда. Сегодня здесь нет видения для тебя».

И тогда Хока Уште проснулся со стесненным сердцем, лила чанте ксика, полный ужаса перед осин ксика, то бишь злобными животными. Но он сел, закутался в одеяло, поднял с земли трубку, взятую у Хорошего Грома на время ханблецеи, в другой руке крепко сжал вагмуху и стал ждать, когда взойдет солнце, согреет его и возродит храбрость в сердце. Он оставался там и голодал весь день. И когда снова наступили сумерки, он по-прежнему сидел в Яме.

Ночь выдалась очень темная, облака заволакивали луну и звезды, падал мягкий снег, но таял, едва касаясь земли, и Хока Уште заснул задолго до того, как небо начало бледнеть в преддверии рассвета.

На сей раз он увидел себя в Яме видений еще отчетливее прежнего и долго видел одну только эту картину: спящий мальчик с трубкой под мышкой и зажатой в руке погремушкой. Он походил на спящего младенца, даже на собственный взгляд, и Хока Уште задался вопросом, зачем ему вообще понадобился этот дурацкий поиск видений.

Потом вдруг земля вокруг ямы словно пошла рябью, зашевелилась, задрожала, и прежде чем наблюдающий Хока Уште успел крикнуть «берегись» спящему Хоке Уште, Яма видений наполнилась гремучими змеями. Десятки, даже сотни гадов. Старые гремучки длиной в человеческий рост, коротенькие толстые змеи-самки, полные яиц и яда, и бессчетные змейки-детеныши длиной в руку мальчика, но уже вооруженные ядовитыми зубами и трещотками.

Хромой Барсук, вздрогнув, проснулся и обнаружил, что сон не закончился, когда он открыл глаза. По нему ползали змеи. Настоящие. Они шипели, гремели хвостами и разевали ужасные пасти в нескольких дюймах от глаз смертельно испуганного мальчика.

«Другой возможности у тебя не будет, маленький человек, – раздался голос, хорошо знакомый Хоке Уште по предыдущим снам. – Уйдешь ли ты отсюда подобру-поздорову?»

Хромой Барсук уже хотел выкрикнуть «охан!» и выскочить из кишащей змеями ямы, но в последний момент вспомнил, что в таком случае он покроет позором дедушку с бабушкой и стариков, помогавших ему в ханблецее, а потому, вместо того чтобы крикнуть «да!», Хока Уште зажмурился, приготовившись умереть, стиснул зубы и сказал «нет!».

Когда мальчик открыл глаза, змей в яме не было. Облака разошлись, и все вокруг озарял звездный свет – такой яркий, что Хока Уште ощущал его кожей. Он снова сомкнул веки. И заснул.

И наконец, к нему пришло настоящее видение.

Хока Уште вернулся к парильне, как было велено. Один из двоих мальчишек, поставленных там ждать его возвращения, побежал в деревню за старейшинами, а другой принялся подбрасывать топливо в костер, чтобы раскалить камни. К середине утра шесть стариков сидели нагишом в клубах пара и дыма, слушая рассказ Хромого Барсука о видении.

Поначалу Хока Уште думал умолчать о своем видении про не-видение, но в конечном счете решил рассказать всю правду и только правду.

Старики в парильне недовольно хмыкали, пока Хока Уште описывал сны про падающий валун и злобных животных, но когда он поведал, как поборол гремучих змей, велевших ему уходить, все шестеро хором воскликнули «Хайе!».

– А потом ко мне пришло настоящее видение, – сказал Хромой Барсук. – Мне так кажется.

Хороший Гром передал трубку юноше, и пока тот затягивался, старый вичаза вакан промолвил:

– Ваштай. Расскажи нам, вичаза.

И Хока Уште описал видение в таких словах:

– После того как гремучие змеи исчезли, меня всего трясло, а потом я снова закрыл глаза и увидел сон. Сначала мне приснилось, будто я не сплю, а бодрствую, и голос говорит мне: «Хока Уште, поднимись на вершину горы. Юхакскан каннонпа. Возьми с собой трубку. Твоя трубка – вакан. Таку воекон кин юха ел войлагьяпе ло. – Эхантан наджин ойате мака ситомнийан каннонпа кин хе уйваканпело. Она используется для всего. С тех пор, как прямостоящие люди расселились по всей земле, твоя трубка – вакан». И вот, я поднялся с трубкой на вершину.

А гора теперь стала гораздо выше, чем мне помнилось, и я видел все Паха-сапа, как если бы смотрел вниз с махпия, облаков. Но одновременно я видел все словно вблизи… хенаку, лося в лесу, птиц в ветвях деревьев, бобров в ручье, даже насекомых в траве… как если бы кто-то дал мне ванбли, орлиные глаза. Потом своими новыми орлиными глазами я разглядел виньяну, женщину, она находилась в далекой-предалекой долине Паха-сапа, но я без труда различил длинные волосы – распущенные, если не считать одной тонкой косички слева, обернутой бизоньей шерстью. Ее платье из белой оленьей кожи сияло так ярко, что мне вспомнились дедушкины рассказы про Птесан-Ви, Женщину Белый Бизон, которая дала нам первую чанунпу и научила людей, как пользоваться трубкой при молитвах…

При этих словах шестеро стариков взволнованно пошевелились, откашлялись и переглянулись сквозь пар и дым, ибо Женщина Белый Бизон была самым священным из существ, посещавших икче вичаза. Но ни один из них не промолвил ни слова, и Хока Уште продолжил:

– Однако то вряд ли была Женщина Белый Бизон – скоро я объясню, почему мне так кажется. – Хромой Барсук не замечал пристальных взглядов слушателей, увлеченный собственным рассказом о видении. – Я следил за ней, пока она не вошла в пещеру где-то глубоко в Паха-сапа. А потом случилось странное… – Мальчик закрыл глаза, словно пытаясь получше рассмотреть образы сна. – Паха-сапа вдруг заколыхались, как бизонья шкура, которую вытряхивает женщина. Деревья склонились долу, птицы взлетели к небу, и камни посыпались в каньоны. Ручьи перестали течь, когда земля под ними заходила ходуном. Громадные валуны покатились со склонов, и в земле раскрылись трещины…

Шестеро стариков затаили дыхание, ожидая дальнейших слов Хоки Уште.

– А потом… это трудно описать, но горные хребты вдруг сдвинулись, сложились тесными складками, словно Праматерь Земля тужилась в родах, и из недр Паха-сапа стали выползать четыре гигантские каменные головы. Они выросли в высокую-превысокую гору, на вершине которой я стоял, и уставились на меня каменными глазами. А я смотрел на них своими орлиными глазами. И по-моему, то были головы вазикунов…

Хороший Гром кашлянул.

– Почему ты думаешь, что то были головы вазичу? – спросил он, употребив другое слово для обозначения «пожирателей лучших кусков», бледнолицых людей.

Хока Уште моргнул, словно опять пробуждаясь от сновидения.

– Сам я никогда не видел вазикунов, – сказал он, – но тункашила Громкоголосый Ястреб говорил, что у них иногда растут волосы на лице, а у двух каменных голов на лице были волосы… у одного на подбородке, у другого под носом – точно воробьиное крылышко.

Шестеро стариков переглянулись и хмыкнули.

– А еще, – продолжал Хока Уште, – в этих каменных лицах было что-то такое, что испугало меня так же, как в детстве угрозы бабушки, когда она загоняла меня в типи вечером: «Хока Уште, истима йе, вазикун анигни кте…»

Старые воины улыбнулись. Они тоже слышали, как матери и бабушки в селении говорили детям, мол, ну-ка живо спать, не то придут белые люди и заберут непослушников в свои дома. Дети не боялись ни ванаги, призраков, ни страшилищ сисийе и сийоко, но угроза про вазикунов всегда действовала безотказно.

– В общем, – сказал Хока Уште, – я решил, что огромные каменные головы, родившиеся в Паха-сапа, – это головы вазикунов. Но на этом сон не кончился. – Он поерзал на месте, явно стесняясь рассказывать дальше.

Старики ждали.

– Потом мне приснилось, будто я спускаюсь в ту долину и захожу в пещеру, куда вошла красивая женщина, – через силу продолжил Хока Уште. – Там горит костер, освещающий чудесные белые шкуры, расстеленные на полу…

Мужчины снова значительно хмыкнули, подумав о белых бизоньих шкурах. Хромой Барсук не обратил внимания.

– …и платье из ослепительно-белой оленьей кожи, висящее на вделанном в стену оленьем роге. А на шкурах у костра… – Мальчик облизнул губы и глубоко вздохнул. – На шкурах у костра лежат три красивые женщины. Они голые, тела у них почти оранжевые от огня, и волосы такие блестящие, что отражают свет… – Он снова умолк.

– Продолжай, – сурово произнес Хороший Гром.

– Да, ате. Во сне я тихо вошел в пещеру и опустился на колени рядом с тремя спящими женщинами. Они не проснулись, и я… разглядывал их груди и гладкую кожу, ате… и думал «кисиму кин ктело»… «я сделаю это с ней», но не знал, какую из них выбрать, поскольку не сомневался, что женщина, которую я собираюсь… гм…

– Тавитон, – сказал Увертливый от Удара. – Выябсти. – Старый воин не считал нужным тратить время на поиски изысканных выражений.

– Охан, – согласился Хока Уште. – Я не сомневался, что женщина, которую я собираюсь тавитон, проснется, закричит и разбудит остальных двух. В общем, я решил выбрать самую красивую из них, но они… они походили друг на друга как три капли воды. – Хока Уште умолк и вытер пот, стекавший со лба и носа. В оиникага типи, парильне, было очень жарко и дымно, у него кружилась голова, как будто он все еще летал над Паха-сапа во сне, и шестеро стариков в дымной темноте, напряженно подавшихся к нему, казались просто очередными образами сна. Вдобавок теперь мальчик был уверен, что этот сон – всего лишь одна из его грязных фантазий и будет признан негодным. Или даже хуже: это видение, посланное ему вакиньянами, существами грома, а значит, он до конца своих дней будет жалким хейокой, шаманом наоборот.

Но Хромому Барсуку ничего не оставалось, как продолжать:

– Пока я выбирал женщину, вдруг послышался странный звук. Такой тихий, скрежещущий, скрипящий звук. Я наклонился вперед и понял, что он исходит у всех трех женщин из… из…

– Продолжай! – велел Желающий Стать Главным.

– Из виньян шан, – прошептал Хока Уште. – Из полового места. Из всех трех…

Несколько стариков отшатнулись, словно Хока Уште взял да помочился на церемониальные камни. Преследуемый Пауками прикрыл ладонью глаза. Хороший Гром сохранял бесстрастный вид.

– Продолжай, – промолвил он.

– Я наклонился пониже, – сказал Хока Уште, с которого теперь пот лился градом, – и увидел, что лобковые волосы у самой ближней женщины тонкие и шелковистые, а губы виньян шан полные, мягкие и слегка раздвинуты… – Мальчик мотнул головой, стряхивая пот с глаз. Он понимал, что от этого видения зависит его будущее и что старики наверняка возмущены и разгневаны. Несмотря на свою стыдливость в отношениях с противоположным полом, икче вичаза вовсе не были ханжами – и мужчины, и женщины в своем кругу охотно рассказывали разные похабные истории и обменивались солеными шутками, – но Хока Уште в жизни не слышал, чтобы кто-нибудь получал столь непристойное видение ханблецеи. Однако у него не оставалось иного выбора, как продолжать.

– А внутри, между губами ее виньян шан, – прошептал он, – я увидел поблескивающие зубы.

– Зубы! – воскликнул Увертливый от Удара с гримасой отвращения на морщинистом лице. – Хр-р-р-р-р… – проворчал он, как рассерженный медведь.

– Зубы, – повторил Хока Уште. – Я посмотрел на половые места других двух женщин и там тоже увидел зубы. Они тихо поскрипывали – так мой дедушка скрипит зубами во сне.

Хороший Гром плеснул воды на камни, и от них с шипением поднялись жаркие клубы пара.

– Это весь сон?

– Какую из них ты тавитон? – грубо спросил Увертливый от Удара.

– Не знаю, – сказал Хромой Барсук, отвечая сначала на второй вопрос. – Я знал, что должен выбрать женщину и что мне можно сойтись только с одной из них, а потом вдруг – раз, и я снова оказываюсь снаружи, высоко в небе над Паха-сапа, и смотрю в каменные лица сердитых вазикунов. Потом налетел ветер, и из ветра раздался голос, который сказал…

– Что? – нетерпеливо спросил Грохот Грома своим низким звучным голосом глашатая.

– Досказывай, – велел Деревянная Чаша. Культя его руки, отрубленной шошонами более тридцати лет назад, казалась ярко-розовой в свете от раскаленных докрасна камней.

– Голос сказал, что я должен выбрать одну и только одну женщину. И что я должен смотреть только глазами своего сердца. Но что мне нельзя делать этого, пока меня не очистят существа грома и я не рожусь заново…

Старики невнятно забормотали.

– Еще что-нибудь? – спросил Хороший Гром.

– Да. Голос сказал, что, когда я рожусь заново, я получу подарок от вазичу, чья душа отлетела.

Увертливый от Удара громко хмыкнул:

– Подарок от мертвого бледнолицего человека? Нелепица какая-то.

Хока Уште согласно кивнул.

– Если б ты залез на одну из тех женщин, ты бы лишился своего члена, – прорычал Увертливый от Удара. Он взглянул Хоке Уште между ног. – Но верно, только наги че, духа-члена.

– Думаю, эти три женщины были одной женщиной, а она была виньян сни, – сказал Желающий Стать Вождем. – Женщина-которая-не-женщина.

Преследуемый Пауками открыл рот, собираясь заговорить, но Хороший Гром дотронулся до его плеча и сказал:

– Тихо! Мальчик еще не таньерси йагуна. Еще не все рассказал. Продолжай, Хромой Барсук.

– В конце моего сна из пещеры, где я побывал – той самой, куда зашла одна женщина и где спали три, – стали выходить люди, – продолжил Хока Уште бесцветным от усталости голосом. – Я увидел, как оттуда вышли вы шестеро, мои дедушка с бабушкой, все люди из нашей деревни и из разных других племен – оглата, лакота, бруле, миниконджу и другие… санс арки и янктоны, судя по перьевому убранству, потом кроу, шахиела и сусуны. Много разных племен, и люди каждого племени, выходя из пещеры, смешивались с остальными, и все они сновали муравьями над каменными лицами вазикунов. А потом я стал пробуждаться, ате, но напоследок увидел, как каменные лица рассыпаются, точно куча песка в сухом русле. А потом все икче вичаза и люди других племен разошлись в разные стороны между деревьями Паха-сапа… тут я проснулся и больше ничего не видел.

Когда Хока Уште закончил, старики долго молчали, но наконец Хороший Гром произнес:

– Сын мой, я думаю, это было видение, причем не вакиньян-видение, не послание от громовых существ. Но ты должен поклясться, что оно настоящее. Поклянись под страхом смерти от существ грома и помни, что у тебя в руке священная трубка.

Хока Уште глазом не моргнул.

– На есел лила вакиньян агли – вакиньян намахон, – поклялся он. Молния не сверкнула, и существа грома не поразили его на месте.

Хороший Гром кивнул:

– Ваштай. Возвращайся на стоянку, в типи своего деда, и поспи. Мы, шестеро стариков, обсудим твое видение и постараемся его понять. – Он забрал у Хоки Уште трубку и сказал: – Митакуе ойазин.

«Да пребудет вечно вся моя родня». И церемония завершилась.

Хока Уште вернулся домой, похлебал бабушкиного супа, хотя после четырех дней голодовки есть совсем не хотелось, выпил много воды, проспал несколько часов, проснулся ближе к вечеру со страшной слабостью в теле и туманом в голове, потом снова заснул и проспал еще пятнадцать часов. Хороший Гром и другие старики возвратились в селение на следующее утро. Громкоголосый Ястреб отправился к вичаза вакану, а Хромой Барсук сидел у входа в дедушкин типи и ждал вестей о своей дальнейшей судьбе.

Громкоголосый Ястреб и Хороший Гром вернулись вместе через час, и у Хоки Уште упало сердце при виде их мрачных лиц.

Дед положил костлявую руку мальчику на плечо.

– Старейшины не пришли к единому мнению относительно смысла твоего видения, – сказал он. – Хороший Гром отправляется к Медвежьему Холму, хочет найти других вичаза ваканов, чтоб они помогли истолковать твой сон.

Хока Уште горестно ссутулился.

– Хейа! – Дед хлопнул мальчика по руке. – Они уверены, что видение настоящее.

– И я уверен, что оно послано не существами грома, – добавил Хороший Гром. – Ты не хейока.

Хромой Барсук просветлел лицом.

– Шаманы икче вичаза из племен янктонаи, Два Котла, хункпапа и миниконджу встречаются сегодня у священного холма, похожего на медведя, к северу от Паха-сапа, – проскрипел Хороший Гром. – Я присоединюсь к ним.

Хока Уште нахмурился:

– Откуда ты знаешь, что шаманы из этих племен встречаются там, ате? – К ним в селение уже много месяцев не наведывались ни гонцы, ни гости.

Хороший Гром сложил руки на груди.

– Я же вичаза вакан. – Его голос немного повеселел. – Если твое видение означает, что тебе предначертано стать шаманом, значит, ты тоже однажды научишься таким вещам, Хромой Барсук! Я отбываю прямо сейчас.

Половина селения собралась посмотреть, как старый Хороший Гром в сопровождении двух из своих приемных внуков, Толстого Пони и Живущего у Воды, отбывает прочь с важной миссией. Дорога до Медвежьего холма займет два дня, и наверняка пройдет еще пара дней, прежде чем шаманы найдут время встретиться с Хорошим Громом и попробовать постичь смысл видения. Хока Уште между тем занимался обычными делами, но скоро заметил, что окружающие стали относиться иначе: юноши одного с ним возраста, раньше слегка презиравшие его за то, что не вступил в сообщество воинов, теперь вежливо кивали при встрече и останавливались перемолвиться словом; старухи открыто улыбались, а женщины помоложе посматривали краем глаза; сама Бегущий Олененок приветливо кивала и улыбалась ему, когда шла к ручью с бурдюком. Хока Уште осознал, что теперь они видят в нем не просто семнадцатилетнего юнца, а будущего шамана.

Так все продолжалось два дня после отъезда Хорошего Грома. Возможно, так оно продолжалось бы до самого возвращения настоящего вичаза вакана, если бы Стоячий Полый Рог и Горластая Женщина не начали прежде времени праздновать свадьбу дочери с молодым человеком, только что прошедшим ханблецею.

Горластая Женщина принялась рассказывать всем и каждому, что ее дочь выйдет замуж за Хоку Уште, как только Хороший Гром вернется, чтобы связать ремни.

Когда бабушка Хромого Барсука возмущенно хмыкнула, услышав новости, тот спросил: «Ты недовольна, бабушка?»

Старая женщина, прошивавшая выделанную шкуру шилом с продетым в него сухожилием, не подняла глаз от работы:

– Нехорошо это. Девочка уже две луны не уходила на иснати.

Хока Уште залился краской и потупился от смущения. Он не мог поверить, что бабушка говорит вслух про иснати. Период кровей у женщин считался вакан и вселял страх. На четыре дня иснати женщине предписывалось уединяться – не столько потому, что она и впрямь заслуживала изгнания, сколько потому, что все боялись силы, которую она обретала. Хромой Барсук не понимал природы иснати, но даже он знал, что женщина в этот период может одним плевком убить гремучую змею. Вичаза вакан, пытающийся лечить женщину-иснати, мог случайно убить и себя, и ее, столь великой силой обладала женщина в такие дни.

Все это Хока Уште знал, но он не видел решительно ничего плохого в том, что Бегущий Олененок два месяца не уходила на иснати. Ведь это хорошо, разве нет? Он решил не обращать внимания на бабушкино ворчание и спокойно наслаждаться своей вновь обретенной популярностью.

После того как Горластая Женщина распустила слух о скором бракосочетании дочери с внуком Громкоголосого Ястреба, ее муж Стоячий Полый Рог усложнил ситуацию, устроив отухан. Отухан – это большая раздача, когда гордый отец расстилает перед типи одеяло и раздаривает разные ценные вещи в честь своего чада.

По случаю предстоящей свадьбы Стоячий Полый Рог отдал один из двух своих лучших ножей, отличный кожаный колчан, лучшую попону и много чего еще.

Хока Уште забеспокоился. События развивались слишком уж быстро.

Он встревожился еще сильнее на четвертый день, когда Стоячий Полый Рог закатил роскошный пир и назвал Хромого Барсука почетным гостем. Приглашение получили большинство мужчин в деревне. Стоячий Полый Рог повысил значимость трапезы, подав в качестве главного блюда суп из собаки. Если один человек жертвовал для другого своим верным другом, собакой, такой поступок считался почти вакан. Правда, за неимением собственной собаки Стоячему Полому Рогу пришлось купить щенка у Высокой Лошади, сына Преследуемого Пауками, но здесь был важен посыл.

Пиршество продолжалось почти всю ночь, но Хока Уште слишком нервничал, чтобы получать удовольствие. Он даже не улыбался, когда шестеро воинов разделились на пары для состязания по поеданию бизоньих внутренностей и каждые двое взялись зубами за противоположные концы длинной кишки и принялись жевать, двигаясь к середине. Старшие воины весело гоготали, когда соревнующиеся останавливались, чтобы срыгнуть полупереваренную и полностью сброженную бизонову траву, наполнявшую кишку. Позже, когда настала очередь Хоки Уште налить себе супа, он подцепил черпаком голову щенка. Это сочли удачей и очень добрым знаком перед грядущей свадьбой, но ощущение скоропалительности всего происходящего заставило Хромого Барсука больше нервничать, чем радоваться. Однако мальчик отдал должное кушанью. Он всегда любил суп из собаки, и щенячья голова оказалась восхитительно вкусной.

На следующее утро вернулся Хороший Гром с приемными внуками, и все празднества закончились. Во второй половине дня сердитый вичаза вакан позвал Хоку Уште и большинство стариков деревни на собрание в свой типи. После того как были совершены надлежащие приношения и трубка прошла по кругу, шаман сказал следующее:

– Другие вичаза ваканы ждали меня у Медвежьего Холма. Пьющий Воду, прорицатель, получил видение о моем прибытии с важной вестью. Мы сразу же удалились в парильню. Кроме прорицателя Пьющего Воду там были вичаза ваканы Тонкая Щепа, Брат Горба, Отказывающийся Идти, Огненный Гром и Священный Чернохвостый Олень.

Все присутствующие в типи Хорошего Грома так и ахнули, ибо то были самые знаменитые шаманы икче вичаза.

– Я рассказал им про видение Хоки Уште, – бесстрастным голосом продолжал Хороший Гром, – и они курили и размышляли о нем. Через несколько часов мы поняли его значение.

В типи повисла тишина, густая, как дым.

– Видение Хоки Уште – настоящее видение, причем очень важное, – сказал старый шаман тоном, в котором по-прежнему угадывалось скорее раздражение, нежели какое-либо другое чувство. – Пьющий Воду утверждает, что это видение вакинианпи… что Хока Уште избран ваайатаном, пророком, несущим весть всем племенам икче вичаза.

Чтоб не упасть, Хромой Барсук уперся кончиками пальцев в одеяло, на котором сидел. У него страшно кружилась голова от дыма, аж в глазах мутилось. Он увидел, как его дед удивленно моргнул, а Стоячий Полый Рог прямо-таки раздулся от важности. «Я стану вичаза ваканом, – подумал мальчик. – Бегущий Олененок получит в мужья шамана».

Хороший Гром затянулся из племенной трубки, словно собираясь с духом перед следующими своими словами.

– Видение Хоки Уште – настоящее, узренное чанте иста, глазами сердца, – продолжал он. – Означает же оно вот что… вазичу, вазикуны однажды заполонят наши земли. Пожиратели лучших кусков заберут нашу жизнь на равнинах, заберут бизонов, оружие и украдут Паха-сапа – наши священные Черные Холмы. Вот что означают каменные головы вазикунов. Видение послал нам Тункан, дух камня, присутствовавший при сотворении всего сущего и давший нам иньян, священные камни. Этого не избежать. Время икче вичаза как вольных людей природы почти истекло…

Мужчины в типи, забыв о приличиях, перебили Хорошего Грома возгласами негодования и несогласия.

– Нет! Нет! – закричали и заворчали они. – Зича! Плохо!

А один воин прошептал, что Хороший Гром витко, сумасшедший.

– Тихо! – произнес шаман, и хотя он не повысил голоса, весь типи, казалось, сотрясся от мощи прозвучавшего приказа. Во внезапно наступившей тишине он сказал: – Это плохая новость, но это правда. Целый день напролет другие шаманы и я искали наши собственные видения, надеясь наперекор всему, что Иктоме или Койот дурачат нас, морочат голову ложными видениями… Но каждый из нас услышал голос Вакана Танки… все это правда. Вазикуны заберут наши жизни, наших лошадей, нашу свободу и наше будущее. Это предвещает нам появление огромных каменных голов в Паха-сапа. Наша нынешняя жизнь – жизнь вольных людей природы – закончится. Но… – Хороший Гром поднял руку, призывая к молчанию вновь загудевших мужчин. – Но видение Хоки Уште оставляет нам надежду.

Сам Хока Уште находился в полуобморочном состоянии. Он слышал ужасное пророчество своей ханблецеи и видел гневные взгляды старых воинов, словно из глубины длинного тоннеля. Он уперся ладонями в пол, чтоб не опрокинуться назвничь.

– Женщина в видении – не Женщина Белый Бизон, но родом она оттуда же и, возможно, приходится ей сестрой, – продолжал шаман.

Где-то в дальней глубине тоннеля восприятия Хока Уште смутно подумал: «Но в моем сне было три женщины, ате».

Хороший Гром повернул голову и пробуравил Хромого Барсука своими старыми глазами:

– В твоем сне были три, но в действительности только одна – сестра Женщины Белый Бизон в ослепительно-белом платье. Две другие в пещере воплощают злые стороны этого духа и захотят наказать нас. Настоящая сестра Женщины Белый Бизон дарует нам спасение.

«Но как я узнаю, какая из женщин – наша спасительница?» – подумал Хока Уште, уже не сомневаясь, что старый шаман читает его мысли.

Хороший Гром хмыкнул и обвел взглядом мужчин с покрасневшими от дыма глазами:

– Огонь во сне Хоки Уште – это петаовиханкешни, бесконечный огонь – тот самый, который горит в нашей племенной трубке с незапамятного времени, когда Женщина Белый Бизон приходила к нам. Присутствие бесконечного огня во сне Хоки Уште – добрый знак. Он означает, что на земле еще останутся икче вичаза, которые будут передавать огонь из поколения в поколение. Если Хока Уште сделает правильный выбор…

«Но как, отец? – мысленно взмолился Хромой Барсук, уже понимая, что выбирать придется ему и что судьба всех икче вичаза находится в его слабых руках. – Как?»

– Дым от огня во сне Хоки Уште – это дыхание Великого Тункашилы, – продолжал шаман, очевидно, не услышав отчаянных мыслей мальчика. – И это добрый знак. Это живое дыхание Дедушки Тайны. – Он опять повернулся к Хоке Уште: – И если ты сделаешь правильный выбор, конец сна будет именно таким, как ты видел, – вольные люди природы снова обретут свободу. Вазикуны будут повержены и рассыплются в прах, как их каменные головы в твоем видении. Бизоны вернутся, Паха-сапа станут принадлежать людям, которые их любят, и икче вичаза вновь пойдут по своему природному пути, осиянному солнцем.

Все глаза были устремлены на Хоку Уште, но заговорил Громкоголосый Ястреб:

– Когда это случится, отец?

Хороший Гром устало закрыл глаза.

– Выбор должен быть сделан при жизни этого юноши. Эпоха Каменных Голов начнется при жизни наших детей. Наше возвращение из пещеры изгнания произойдет… – Старик вздохнул. – Не знаю. Мы не умеем заглядывать далеко в сон или в будущее.

– Через месяцы? – спросил Без Типи, отважный воин, никогда не отличавшийся сообразительностью.

Преследуемый Пауками резко кашлянул.

– При жизни наших детей, – повторил он. – Значит, через годы, ате?

Глаза Хорошего Грома оставались закрытыми.

– Возможно, через сотни лет. Возможно, через сотни сотен. Возможно – никогда. – Он открыл глаза. – Все зависит от выбора Хоки Уште.

Юноша осмотрелся вокруг, взгляды всех присутствовавших были устремлены на него: ошеломленные, обвиняющие, вопросительные и сердитые. Он хотел сказать: «При чем здесь я? Я же не выбирал видение».

Однако заговорил Стоячий Полый Рог:

– Но мы с его дедом выбрали для него жену. Ею станет Бегущий Олененок.

Хороший Гром отрицательно повел левой ладонью:

– Нет, не Бегущий Олененок. Это явствует из сна.

Стоячий Полый Рог встал, выругался, ударил кулаком по стенке типи, сказал: «Но ведь я устроил Большую Раздачу!» – потом увидел бесстрастное лицо Хорошего Грома и в гневе вышел вон.

Хока Уште вздохнул. Ну вот, теперь он нажил врага, самого вспыльчивого воина в селении. А все потому, что его детородцу хотелось стоять торчком, как палаточный шест.

– Мы можем что-нибудь сделать? – спросил Увертливый от Удара. – Что-нибудь, чтобы изменить видение? – Он посмотрел на Хромого Барсука, и юноша словно наяву услышал непроизнесенный вопрос: «Поручить выбор кому-нибудь другому?»

– Нет, – ответил Хороший Гром.

Хока Уште облизнул губы и впервые за все время подал голос:

– Может, мне надо еще раз пройти ханблецею, ате?

– Нет, – повторил Хороший Гром. – Но другие шаманы и я считаем, что тебе следует совершить оюмни.

Хока Уште покусал губу. Обряд оюмни был не поиском видений, а просто странствием. Мысль о необходимости покинуть стоянку и дедушку с бабушкой опечалила и испугала юношу.

Потом, хотя в сердцах сидевших там мужчин оставалась еще добрая тысяча вопросов, а в испуганном сердце Хоки Уште десятикратно больше, Хороший Гром положил трубку и промолвил:

– Митакуе ойазин. Да пребудет вечно вся моя родня.

И на том собрание закончилось.

Хока Уште всю ночь не сомкнул глаз. После церемонии истолкования видения, проведенной Хорошим Громом, все смотрели на него странно. Даже дед с бабушкой поглядывали на мальчика так, будто вместо любимого внука к ним пришло жить какое-то диковинное существо из мира духов. «Это просто дурной сон», – думал Хока Уште, но когда он встал на следующее утро, косые взгляды никуда не делись, тяжкий груз ответственности не спал с плеч, и вся история с видением не оказалась сном.

Поздно утром дед нашел мальчика сидящим на камне у ручья и сказал:

– Ты приглашен сегодня на трапезу в типи Стоячего Полого Рога.

У Хоки Уште учащенно забилось сердце:

– Мне обязательно идти, дедушка? Меня пугает гнев Стоячего Полого Рога.

Громкоголосый Ястреб отрицательно повел ладонью:

– Стоячего Полого Рога там нет. Он с утра отправился на бизонью охоту. Он очень зол.

Хока Уште ощутил прилив счастья:

– Меня пригласила Бегущий Олененок?

Дед пожал плечами:

– Приглашение передала мне Горластая Женщина. Я не знаю, будет ли там ее дочь.

При мысли о трапезе с востроносой старухой Хока Уште весь поник:

– Так мне обязательно идти?

– Да, – сказал дед. – И оденься получше. Надень расшитую бисером рубаху с бахромой на рукавах.

Через два часа Хромой Барсук явился к типи Стоячего Полого Рога – в своем лучшем наряде. Стоячего Полого Рога там и вправду не оказалось. Бегущего Олененка тоже нигде не было видно. Только Горластая Женщина сидела подле кипящего котелка и резала овощи. Она знаком предложила мальчику сесть на одеяло у костра и улыбнулась. Хока Уште не помнил, чтобы он когда-нибудь видел улыбку на лице старухи.