Текст книги "Добей лежачего"

Автор книги: Дэн Кавана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Не вините себя, Джимми. Какие у вас сейчас шансы на то, чтобы остаться в дивизионе?

– Сейчас это будет труднее. И зависит уже не только от нас. Остаётся надеяться на других отстающих. А мы можем только продолжать бороться, только бороться.

Джимми Листер думал о том, что делают в Абу-Даби с теми, кого застукают с женой физиотерапевта. Кастрируют, наверное, и всего делов.

В воскресенье игроки, получившие травмы, приехали на лечение. Когда Даффи шёл в процедурную, у него в ушах ещё звучали слова Джимми. Продолжать бороться. Воля к победе. Боевой настрой. Странно было слышать из уст этого человека, совсем ещё недавно успешного футболиста, весь этот набор истёртых тренерских штампов. Но хоть это и были штампы, в них была правда. Они выражали то, что предстоит «Атлетику» в ближайшие пять матчей. Ничего другого просто не остаётся. Ничего другого не остаётся и Даффи, потому что его положение было ничуть не лучше положения «Атлетика». Он может только продолжать бороться и надеяться на то, что его осенит вдохновение. Или на то, что его найдёт удача. Или на то и другое вместе, покорнейше благодарю.

Во всём этом деле Даффи чувствовал себя голкипером, каковым и являлся в действительности. Он был необходим, но только для того, чтобы уберечь ворота. Все вратари немного завидуют полевым игрокам – им тоже хочется мчаться по полю, прорваться в штрафную и всколыхнуть вражескую сетку, но они прикованы к своим воротам, к строгому прямоугольнику своей штрафной: ты нужен там, где ты есть, ну так и стой там, и суди не выше сапога. Единственное, что позволяется голкиперам, это пробивать пенальти. Даффи уже неоднократно намекал на это «Упрямцам».

Вообще-то, был для голкипера и ещё один шанс забить, хоть и весьма призрачный: Даффи видел один раз такое по телевизору. Вратарь вышел к самому краю штрафной и вдарил по мячу с нечеловеческой силой; попутный ветер подхватил мяч и понёс так далеко, как никто и не ожидал; мяч обманул защитников, обманул вратаря, который не успел вернуться в ворота, и, пролетев у него над головой, опустился в сетку. Чертовское везение: зависит и от силы удара, и от направления ветра, от ротозейства защитников, но главное – от ловкости и сноровки бьющего. Но это моглослучиться, и Даффи очень, очень надеялся, что нечто подобное произойдёт и теперь.

Тяжелых травм не было: растяжение паховых связок да слегка повреждённое колено.

– Неплохо для конца сезона, – прокомментировал физиотерапевт Рэг Палмер. – Обычно всяких болячек бывает куда больше, особенно у игроков постарше. – Он наложил на колено подузащитника тугую повязку. – В этом сезоне настоящие неприятности случаются не на поле.

Даффи послонялся туда-сюда, дождался, пока травмированные уйдут, и завёл разговор с Рэгом Палмером. Это был худощавый жилистый человек, по виду которого не угадывался возраст. Проработав на своей должности вот уже тридцать лет, он накопил колоссальный профессиональный опыт. Он повидал абсолютно всё – менеджеров, которые приходили и уходили, периоды взлёта и периоды неудач, хороших игроков и игроков плохих, стадионы по всей стране и травмы по всему телу. Да, и, конечно, советы директоров. Они тоже приходили и уходили.

– Как здесь было до появления мистера Проссера?

– Да ничего, всё хорошо было. Неразбериха, правда, была, не было полной уверенности, кто должен всем командовать. С приходом мистера Проссера оно маленько прояснилось.

– Многое он поменял?

– Ну, он пригласил Джимми, верно? И потом, это всегда здорово, когда приходит новый человек. Полный энтузиазма, особенно поначалу. Предложил мне кучу всяких новшеств – разные там ультразвуки, инфра-пуки и всё такое. В общем, предложил переоборудовать процедурную, если только я этого захочу. Но я сказал: нет уж, бог дал мне две руки, есть у меня и кое-какой опыт – слава богу, с меня этого хватит. Но, как бы то ни было, а то, что предложили, – это всё-таки приятно.

– А он… не знаю, как сказать… он часто вмешивается?

– Вмешивается? Да я вроде как не замечал. Что он делает, так это звонит мне каждую субботу, после обеда, ровно в четыре часа и спрашивает, кого из ребят я сейчас наблюдаю, и как они себя чувствуют. Большинство председателей думают, что это им вроде как не по чину, но только не мистер Проссер. Он может путать имена игроков, но здоровьем он их интересуется.

– Он пользуется популярностью?

– Да, пользуется, Поймите, ведь каждому клубу так и так нужен председатель, верно? Я знавал многих, и многие были гораздо хуже. Нет, мистер как вас там, – и Рэг Палмер сурово взглянул на Даффи, – от меня вы не услышите о мистере Проссере ничего плохого.

– Да я и не к тому, мистер Палмер. Это я так, просто интересуюсь. И ещё мне интересно, почему, если его появление стало благом для «Атлетика», дела у клуба идут всё хуже и хуже?

– Это ведь не он подбирает команду, разве не так? Не он подбирает и не он её тренирует.

А может, Даффи и не хотелось мощным ударом поднять мяч вверх, смотреть, как несёт его попутный ветер и как ударяется он в сетку над головой вратаря соперника. Может, он и не искал способа проникнуть в готовую захлопнуться дверь. Может, дело было не в том, чтобы продолжать сражаться, выказывать волю к победе и боевой настрой. Может, всё, что ему нужно – это маленькая щёлочка в стене и стамеска, либо отвёртка; чуть ковырнёшь эту щёлочку – глядишь, стена и рассыпалась. И только тут понимаешь, что стена эта была фасадом торгового центра, развлекательного комплекса, многоквартирных жилых домов, итальянской ярмарочной площади в антураже из фонтанов, деревьев в кадках, маяка, причала, аэропорта и бог знает чего ещё.

В понедельник утром он позвонил в «Хесс-хауз холдинг». Говорить следовало как можно более вальяжно.

– Это Джереми Сильверлайт. Вы ожидаете сегодня мистера Магрудо? Это довольно-таки важно.

– Не вешайте трубку, сэр.

Пауза.

– Он будет здесь около половины третьего. Передать ему что-нибудь?

– Нет, я перезвоню. Как вы сказали, пол-третьего?

– Да, сэр.

Ещё через десять минут он снова позвонил в «Хесс-хауз холдинг» и на этот раз попросил соединить его с конторой Чарли Магрудо. Он не знал, был ли там у Чарли секретарь, но это было не так важно. В местах, подобных этому, «секретарь» всегда оказывается на месте, особенно если вам удалось заставить их почуять с другого конца провода запах денег. Они не скажут: «Да что вы, у мистера Магрудо нет никакого секретаря. Правду сказать, дела у его фирмы совсем разладились, бегает где-то здесь девчушка – мы думаем, мистер Магрудо (для нас, девочек, просто Чарли) с ней спит, – но она сейчас вышла – колготки стрелку пустили, так она их лаком мажет. Я ей скажу, пусть перезвонит вам, когда закончит».

Нет, так они не скажут. Они скажут по-другому.

– Попытаемся вас соединить.

И вот уже, через минуту или две (возможно, девушка мазала лаком свои колготки):

– Офис мистера Магрудо.

– Джереми Сильверлайт. Я так понимаю, мистер Магрудо должен вскорости подъехать.

– Да, мы его ждём.

– На самом деле я хотел узнать не о Чарли. Его это тоже касается, но дело может подождать. Главное – это Мел Проссер. Его чёрта с два поймаешь. У него в офисе думают, что он, может быть, едет к вам вместе с Чарли. Слышали вы об этом?

– Боюсь, что нет.

– Хмм. Не хотелось бы вам надоедать, но не могли бы вы проверить по книге, может, Мел всё-таки приедет к вам после обеда?

Пауза.

– Нет, нет никаких записей, сэр. Это, конечно, не означает, что… – она говорила беспомощно, но с явным желанием помочь.

– Да нет, всё нормально. Старина Мел мог запросто сказать своим ребятам, что собирается к Чарли, а сам взял да и поехал в другое место. Он ведь у нас хитрющий. Но если я возьмусь вам рассказывать обо всех его уловках, этак вся ночь пройдёт.

Даффи намеренно нёс всю эту чепуху, и девушке на другом конце провода волей-неволей пришлось задать вопрос:

– Чем я могу вам помочь, сэр?

– Послушайте, надеюсь, я не слишком любопытен и вообще, поправьте меня, если я ошибаюсь, но ведь Чарли с Мелом частенько видят друг друга?

– О да, сэр. Он часто здесь бывает. Ну, не то что бы очень, но вот совсем недавно был. Он всегда наведывается как бы по пути, так что мы даже не вносим его в регистрационную книгу.

Если у вас вообще такая есть, подумал Даффи.

– Что ж, если он-таки появится, не могли бы вы передать, чтоб перезвонил мне по номеру 2053637. Имя записали?

– Сильверлайт, сэр.

– Да, и не трудитесь, если он сегодня не появится. Я вечерком, может, сам к нему заскочу.

Уф-ф. Даффи никогда не нравилось изображать вальяжность. Но на этот раз он чувствовал хоть какое-то удовлетворение. Может, это и есть трещинка в стене? И если так, как лучше вставить в неё стамеску?

Десятью минутами позже зазвонил телефон. Даффи так и подпрыгнул, на мгновение и сам поверив, что это звонит Мелвин Проссер. Даже жаль, что он, хотя бы ради потехи, не дал им свой настоящий номер.

– Сейчас вылетит птичка.

– Что?

– Щёлк, щёлк, сейчас вылетит птичка.

– А, привет, Джеф. Прости, думал о чём-то другом.

– Надо было предупреждать насчёт линз.

– Джеф, я думал, ты сам решишь, как лучше.

– Можно же было хоть намекнуть. Там нужен был мощный телевик, хотя бы «двухсотка», лучше 400, а на камере стоял трёхкратный слабачок, и пришлось срочно решать, фотографировать или менять линзы, ну я и решил, что лучше хоть что-то, чем совсем ничего, и снял.

– Думаю, это было правильное решение.

– Короче, я сделал несколько отпечатков, но, как я понимаю, тут надо задействовать, не одну, а, как минимум, три камеры. В общем, меня тоже есть за что винить.

– Я сейчас подъеду, Джеф.

– Только я тебя предупреждаю, с увеличением всё прошло не так гладко. И если б ты заранее сказал, что окна выходят на запад…

– Мне очень жаль.

Иногда Даффи думал, что Джеф ещё больший паникёр, чем он сам.

Фотографии, конечно же, были почти идеальны. Как раз то, что нужно Даффи. Блондинка выходит из многоквартирного жилого дома, оглядывается по сторонам и идёт по улице. Жаль, что в тёмных очках. Даффи не знал, что у неё за причина их носить, но он всегда считал, что для тех, кто хочет остаться незамеченным, это большая глупость. Это лишь делает девушку похожей на элитную шлюху или главную свидетельницу на бракоразводном процессе. И вот, выйдя к многоквартирному жилому дому близ Твифорд-авеню в Эктоне, мы внезано сталкиваемся с Мэгги Коулмен, женой доктора, которая подозревается в отравлении собственного мужа, который только что был водворён обратно в Англию испанскими властями после того, как провёл отпуск в Марбелье на вилле Ловкача Педро.

Вот незадача: очки мешали как следует рассмотреть лицо. Даффи разложил перед собой фотографии и уставился на них.

– Да, и вот ещё одна, только она не в фокусе, вся эта морока с линзами…

Это была чёткая, хорошо наведённая фотография Мэгги Коулмен, приподнявшей свои очки. Глаз по-прежнему не было видно, потому что смотрела она куда-то вниз, на что-то, что осталось за кадром, но это была как раз такая фотография, какой не хватало Даффи.

– Вовремя я успел. Хорошо, что я сменил-таки линзы, прежде чем за ней поехать. И потом, мне просто повезло, что я припарковался между двумя фургонами, оттуда всё было видно. Она сняла очки, потому что хотела рассмотреть, какие у зеленщика фрукты – спелые или нет.

– Похожа она здесь? – спросил Даффи.

– В каком смысле?

– Ну, похожа она здесь сама на себя?

– Ну, если б я знал, что тебе тут нужен лорд Сноудон… [4]4
  Английский фотограф Энтони Армстронг-Джонс, граф Сноудон (1961)) – супруг (1960–1978) принцессы Маргарет, младшей сестры королевы Елизаветы II. Мастер фотопортрета.


[Закрыть]

– Прости, Джеф, прости. Они просто превосходны, как раз то, что мне нужно.

– Может, это как раз то, что тебе нужно, но до превосходства им далеко. Если по уму, так они вовсе даже в третьем дивизионе.

С Джефом всегда было так. Ему было всё равно, кого фотографировать: любовницу министра, убийцу детей или случайно понравившуюся вам девушку. Его заботили только ракурс и качество негатива. Смотри-ка, Джеф, вот снимок всей королевской семьи в чём мать родила. Думаю, с этой стороны следовало бы подсветить, Даффи, а печать и вовсе никуда не годится.

– Спасибо, Джеф. В воскресенье увидимся?

– Мы же играем на выезде.

– Ах да, верно. Извини.

Сперва Даффи направился в «Альбион», потому что именно там Брэндон подцепил Мэгги – или наоборот, – тут всё зависело от того, были ли вы полицейским или одним из немногих болельщиков «Атлетика», кто был на его стороне. Тот самый бармен, который не мог вспомнить Брэндона Доминго, не помнил и Мэгги Коулмен. Нет, но, в любом случае, она не постоянная посетительница, потому что всех постоянных он помнит. Но она была с постоянным: она была с Брэндоном Доминго. Это ещё кто? Брэндон Доминго – футболист, я уже спрашивал вас о нём недели две назад, он тогда был здесь с каким-то мужчиной в макинтоше. А, цветной? Ну да. Нет, он с тех пор не появлялся. Кто, мужчина в макинтоше? Нет, я про того, про цветного, про Брэндона. Он здесь больше не появлялся. А что, он что-нибудь натворил?

Дохлый номер. Даффи поехал на стадион, дождался, пока закончится тренировка, получил неохотное разрешение Джимми Листера и показал парням фотографии.

– Это она? Которая с Брэном?

– Ты хочешь сказать, с которой Брэн.

– Ничего себе.

– Я б тоже не прочь.

– Годик или два из-за такой схлопотать ст о ит.

– Я всегда знал, что Брэндон в этих делах не промах.

– А где она живёт, Даффи? Дай адресок.

Даффи не удивился их реакции. Футболисты – народ сентиментальный, но и довольно жёсткий. Они и должны такими быть, если хотят чего-то добиться. Футболисты, играющие в основном составе, не могут позволить себе думать о тех, кто в нём не играет. Здоровые футболисты не могут думать о тех, у кого сломана нога, отбита поясница или растянуто сухожилие. Футболисты, которые могут играть в полную силу, не думают о тех, кто временно выкладываться не может. Ты игрок основного состава, это значит, что ты не сидишь в фиолетовом кресле с задранной вверх ногой или в камере со стоящим в углу вонючим ведром. И это значит, что ты не можешь позволить себе забивать голову постороннимивещами.

Один только Кенни Хант узнал в Мэгги что-то смутно знакомое.

– Что, Кенни, что-то шевелится, а? Всех куколок разве упомнишь!

– Я её вроде как где-то видел.

– Да он просто хочет оставить себе фотку. Приглянулась она тебе, а, Кенни?

– Никаких идей, где бы ты мог её видеть? – спросил Даффи.

– В темноте все они одинаковы, верно, Кенни?

– Не знаю. Может, в «Логове».

– Да отдайте вы ему фотку, мистер Даффи, ждёт ведь парень, не дождётся.

– Возьми-ка одну из этих. Может, что и вспомнишь.

– А ему только это и надо было. Эй, Кенни, дай-ка и мы тоже ещё разок взглянем.

Даффи поехал в «Логово рыцарей» и потряс колокольчик над входом. Толстый Фрэнки, несомненно, отсыпался – отдыхал от упражнений с пивными банками – но Винс был на месте, занимался учётом. Чем могу быть? Ах, так вы друг Джимми, друг «Атлетика». Винса тоже немало беспокоило то, что «Атлетику» грозило вылететь из дивизиона. Третий дивизион – это куда ни шло, закрой глаза – и они почти что Второй, а Второй – это уже супер. Но Четвёртый? Приходите в наш славный клуб, лучший во всём Западном Лондоне, и полюбуйтесь на специальный столик для тех, кто вылетел из Третьего дивизиона! Девочки, у нас бывают самые сливки Четвёртого дивизиона! Винс считал, что это сомнительное удовольствие. Фотографии? Что ж, здесь бывает столько девиц! Что до всех этих девиц, так он замечает их только тогда, когда они чем-то выделяются. Ну, если это по-настоящему шикарная девушка или, наоборот, замухрышка какая-нибудь. А все прочие – они на одно лицо. Может, всё дело в волосах, понимаете, если у всех одинаковые волосы и на всех примерно одни и те же тряпки, то чёрт их разберёт, кто есть кто. Может, я просто старею, и это у меня возрастное. Вот эта, например, которая на снимке, да, в ней есть что-то очень знакомое. Вот как? Да, очень знакомое, потому что она похожа на тысячу других девушек. Не особенно шикарная, не особенно замухрышка. Я бы не узнал её, даже если бы она целый день вертелась у меня перед глазами. Я бы просто её не узнал. Как думаете, есть у «Атлетика» какие-нибудь шансы?

Даффи не представлял себе, где можно было ещё искать. Он не хотел соваться на Твифорд-авеню: полицейским бы не понравилось, если б до них дошло, что некая сомнительная личность расспрашивала о Мэгги Коулмен. Но где же ещё искать? С Брэндоном она встретилась в «Альбионе», но это ещё не значит, что ей нравятся пабы. Всё же он попытал удачу в «Колоколе и погремушке», «Восходе солнца» и «Герцоге Кембриджском». Безрезультатно. Он заглянул и к «Бенни»; там Брэндона помнили, но девушку никогда прежде не видели. Наконец, он наудачу заехал в «Пальму», где парочка сонных уроженцев Вест-Индии, услыхав имя Брэндона Доминго, покачали головами и сказали: Брэндон Доминго? Сто лет его не видели, бывало, заглядывал, но с тех пор, как заделался знаменитым, больше любит общаться с белыми. Такие, они даже если живут в соседнем доме, предпочитают компанию белых.

И Даффи пришлось сделать ещё два шага, чтобы приблизиться к компании белых или, хотя бы, одного из них – Дэнни Мэтсона. Когда он вошёл в крохотную комнатушку с фиолетовым креслом, на сердце у него кошки скребли. Дэнни, хоть и сидел по-прежнему с задранной ногой, был всё так же бодр, но Даффи и это угнетало. Угнетающим было то, что перед ним сидел футболист, который не играет в футбол. Даффи вспомнил реакцию игроков, когда он показал им фотографии. Шутки шутками, парни, но такое может случиться и с вами. В любой момент что-то может пойти не так, и следует об этом помнить. Будьте в хорошей форме, выкладывайтесь на поле, не попадайте в неприятности и, если повезёт, на свалке вы окажетесь не раньше, чем к годам тридцати пяти. Но на этом пути есть полным-полно свалок поменьше, куда свозят молодых, но уже отработавших своё бывших футболистов. Даффи понимал, почему эти футболисты «Атлетика» так спокойны. Впрочем, может быть, беспокоиться тоже не стоило – излишнее беспокойство вредно: будешь беспокоиться и загремишь прямиком на свалку для таких, как ты, беспокойных, которые изводят себя тем, что слишком много думают. Может, стоит идти только к вершине, и цепляться за неё, сколько возможно, используя для этого всю свою целеустремлённость, всё своё упорство, всю свою жестокость – и безжалостно отсекать остальное.

– Это что, шутка? – очень серьёзно спросил Дэнни Мэтсон.

– Что?

– Это шутка? Вы мне что, типа голову морочите, или как?

– Погоди, в чём дело?

– Это и есть та девушка, которую Большой Брэн вроде как изнасиловал?

– Она самая. Мэгги Коулмен.

– Ах вот как, Мэгги Коулмен? А мне она сказала, что её зовут Дениза.

Вставить стамеску в щель и повернуть не трудно, беда только в том, что так можно запросто её сломать. А это уже может обернуться колоссальной потерей времени.

– Мистер Проссер.

– А, это вы. Всё не бросаете нас, мистер Даффи?

– Хотел бы перекинуться с вами словечком.

– Словечком у вас обычно не обходится. Сколько вам нужно времени?

– Десять минут, – на самом деле Даффи нужно было двадцать или тридцать.

– У вас это обычно означает двадцать или тридцать, – Проссер улыбнулся, – если сумеете сами вернуться с севера Лондона, прошу, садитесь в мою машину.

– Спасибо.

– Повернитесь-ка кругом.

Даффи повернулся.

– Покажите ноги.

Даффи приподнял сначала одну ногу, потом другую, продемонстрировав мистеру Проссеру свои подошвы.

– Ладно. Сойдёт. Забирайтесь. Сейчас на улицах собаки гадят где ни попадя, приходится быть осторожным.

Даффи пожалуй что нравился Мелвин Проссер. Или, лучше сказать, он относился к нему с одобрением. Возможно, что и с симпатией. А впрочем, правильнее всего будет сказать: неврастеник всегда тянется к своему собрату – неврастенику.

– Налить вам выпить? – спросил Мелвин. Даффи ещё не оправился от благоговейного изумления, которое он испытал, увидев просторный салон «Роллс-Ройса». Большущий, как гостиничный номер. И уж точно не меньше, чем комнатка Дэнни Мэтсона. Чудный ковёр – прежде чем садиться в такую машину, впору помыть, а не просто вытереть ноги. Золочёная обивка. Телефон. Рядом с креслом мистера Проссера маленькая панель с кнопочками. Чудеса. «В нашем современном обществе вам никогда не удастся заиметь такой же, если вы будете всё время думать о том, как бы не отдавить кому-нибудь ноги», – сказал как-то о своём автомобиле Проссер. Интересно, чьи ноги он имел в виду?

– Тоник, пожалуйста. Чудная машина.

– Благодарю вас. Так, пожалуйста, тоник…

– А у вас есть диетический?

Пока Мелвин Проссер наливал тоник в чудесный хрустальный бокал, Даффи рассматривал ковёр. Бежевый, с коричневыми крапинками. Маленькие такие крапинки. Интересно, эта саркома Капоши выглядит примерно так же?

– Ну что ж, вы уже потратили две минуты.

– Как думаете, как сыграет сегодня команда?

Играть должны были дома, с середнячком «Виганом». Матч мог оказаться трудным. На выезде «Атлетик» в своё время уже продул им «ноль-четыре». Кое-кому, как выразился Джимми Листер, не надо бы об этом забывать.

– Вы ведь не для того напросились ко мне в машину, чтобы об этом спрашивать.

– Сколько вы ст о ите, мистер Проссер?

– Ха-ха. Да, что ж, я и сам не прочь бы знать. Но есть такая старая пословица: один делает деньги, а другие их считают.

– Но речь идёт как минимум о шестизначной цифре, не правда ли, мистер Проссер? А может, и о семизначной.

– Это очень любезно с вашей стороны.

– Должно быть, вы привыкли к тому, что всё идёт, как вы запланировали.

Мелвин Проссер хохотнул.

– Рад, что не я вам плачу, мистер Даффи. Думаю, со стороны Джимми Листера довольно забавно платить вам пятьдесят фунтов в день плюс накладные, всё ради того, чтобы вы могли разъезжать в председательском «Роллс-Ройсе» и задавать председателю каверзные вопросы. Что ж, на это я отвечу: да, я привык к успеху, люблю роскошь и весьма доволен собой, и тут вы скажете что-нибудь эдакое, чего я не ожидаю, и я задрожу от страха и наконец-то признаюсь, что я Бостонский Душитель, Джек-Потрошитель и полковник Каддафи в одном лице.

– Я не собираюсь задавать каверзные вопросы. Я всего лишь пытаюсь кое-что прояснить. Ну вот, например, вы – богатый человек, привыкший к успеху, и вдруг вы взваливаете на себя такую безнадёжную обузу, как «Атлетик». Разве это вас не угнетает?

– Как мило, что вы обо мне заботитесь. Конечно, я был бы рад, если бы клуб приносил доходы. А на ваш вопрос я могу ответить двояко. Во-первых, боюсь, у вас несколько смутное представление о бизнесменах, подобных мне. Мы выглядим процветающими людьми, потому что выглядеть процветающим – это и есть залог процветания. Но у нас нет волшебной палочки. Мы далеко не всегда выигрываем. Мы пускаем хлебы по водам, и б о льшая часть просто намокает, и её съедают чайки. Искусство в том, чтобы знать, когда надо начать, а когда закончить, и ещё в том, чтобы уметь притворяться, что ты знаешь, что делаешь.

И потом, я купил клуб не для того, чтобы на нём зарабатывать. Конечно, я был бы только рад, если б мы взлетели, как метеор, и каждую неделю носились по полю с «Боруссией» или «Ювентусом», построили себе новый стадион и так далее и тому подобное. Но если б я думал о том, как бы получить отдачу, я уж конечно бы не стал вкладывать в «Атлетик». Просто я люблю футбол, в этом вся причина. Да кто из нас ещё подростком не мечтал иметь собственный футбольный клуб? Самая дерзкая мечта.

– Вы играли в футбол, мистер Проссер?

– Хотел играть. Очень хотел. Может, сейчас этого и не скажешь, но в детстве я был толстым увальнем. Слишком толстым и при этом слишком мозговитым.

– Я сам вратарь, – сказал Даффи. Иногда ему казалось, что то, что он голкипер «Упрямцев» – самая большая гордость в его жизни. Впрочем, это не удивительно: чем ещё ему гордиться?

– Для вратаря вы, пожалуй, маловаты ростом, – сказал мистер Проссер, – и, как это сказать, слишком коренасты для вратаря. Не поэтому ли вы пьёте только диетический тоник?

– Итак, ваше состояние выражается в семизначных цифрах, и вы тратите прорву денег на содержание «Атлетика»…

– Не прорву, мистер Даффи. Так, кое-какую мелочь. И потом, вы не представляете, как удобно при ведении бухгалтерии иметь дополнительную статью расхода.

– И у вас совсем нет врагов.

– Какое глупое слово.

– Не могли бы мы начать с начала, мистер Проссер?

– Да откуда хотите. Надеюсь, вы не заставите беднягу Джимми платить за бензин. «Роллс-Ройс» сжирает довольно-таки много, особенно когда ездишь по Лондону и то и дело попадаешь в пробки.

– Идёт. Итак, мы имеем футбольный клуб. Третий дивизион, шаткое положение. Очень шаткое. Всё ближе и ближе зона вылета. Очки нужны прямо-таки позарез. Народу на матчи приходит мало. Новый менеджер оказывается неспособен остановить процесс распада. Кое-что обнадёживающее, впрочем, есть: юный Дэнни Мэтсон играет дай боже, да и с Брэндоном Доминго они нашли общий язык. Из чащи ещё не выбрались, до этого пока далеко, но, как не устаёт повторять наставник команды, свет в конце туннеля уже виден.

И что же происходит? Смышлёного и проворного полузащитника, надежду клуба, находят избитым на подземной стоянке. При себе у него было всего тридцать фунтов и кредитка «Барклэйс-банка», они даже не угнали его машину. Всё, чего они хотели, это убедиться, что он не сможет играть в течение довольно продолжительного времени.

Для клуба, который только-только начал выбираться из трясины, это большая потеря. Однако нависшая опасность побуждает каждого показать всё, на что он способен, и что же происходит – молодой Брэндон Доминго входит в полную силу, Дэнни Мэтсона подменяет другой парень, и всё, вроде бы, начинает налаживаться. Снова свет в конце туннеля? Может статься, что так оно и есть, но тут некто подсаживается к Брэндону в «Альбионе» и предлагает ему конверт с годовой зарплатой за то только, чтобы он помог «Атлетику» вылететь из дивизиона. И всё это, конечно, в очень милой форме. Большой Брэн говорит ему, куда следует засунуть эти деньги, и что же происходит потом? Проходит несколько дней, и он попадает в тюрьму за весьма ловко подстроенное якобы изнасилование. Возможно, до вынесения приговора дело не дойдёт, но он выведен из игры до конца этого сезона, а потом, кто знает, скольких ещё сезонов. И вот уже нет ни Дэнни, ни Брэндона, ни «Атлетика».

И словно бы этого самого по себе недостаточно, на стадионе начинает нарастать агрессивность. Кучка шалопаев ни с того ни с сего начинает освистывать лучшего игрока своей команды. Безмозглые прыщавые паршивцы, которых организовало в сплочённую банду некое неонацистское движение, неизвестно кем финансируемое. Да кем угодно. Наконец, местные жители, обычно такие спокойные, вдруг загорелись желанием во что бы то ни стало судиться с клубом и добиться закрытия поселковой дороги. Следовательно, местная шпана будет интенсивнее смешиваться со шпаной приезжей, клубу придётся тратить больше денег на обеспечение безопасности, а обычный средний болельщик теперь сто раз подумает, прежде чем взять с собой на матч жену и детей. Ну, как вам такой расклад?

– Если закрыть глаза, можно подумать, что слушаешь Джимми Листера. Будете ещё тоник?

– Нет, спасибо.

– Возможно, для вас это и к лучшему. Что ж, мистер Даффи, разве это расклад? Да это ни на какой расклад и не тянет. Вы что, думаете, я слишком мало забочусь о своём клубе?

– Я не знаю, каквы о нём заботитесь, мистер Проссер.

– Я весьма озабочен тем, чтобы клуб не вылетел из дивизиона. Но о чём вы мне тут рассказываете? Действительно, за последние несколько недель два игрока моего клуба оказались впутаны в противоправные деяния. Обоими этими случаями сейчас занимается полиция, и занимается, я уверен, со всем присущим ей усердием. С моей точки зрения, сами эти происшествия, как вы их описали, весьма сомнительны. Мэтсон всегда был чересчур вспыльчив, а тут ещё и выпил – он, кстати, сам это признаёт; стоит ли удивляться, что он ввязался в драку? И где же, где эти загадочные незнакомцы, о которых он даже не помнит, сколько их было – десять? Двадцать? А может, был всего один незнакомец? Для Мэтсона, в его-то состоянии, и одного бы с лихвой хватило. С ним бы справилась и ученица средней школы, которой срочно понадобились тридцать фунтов на парикмахера.

Теперь что касается Доминго. Не сомневаюсь, он был бы тронут вашей преданностью, и конечно же, на всю эту историю можно посмотреть по-разному, но что-то побуждает меня принять точку зрения полиции. Мне всегда нравился Доминго – и как игрок, и как человек. Конечно, я не слишком хорошо его знал – впрочем, намного лучше, чем вы. И раз уж мы рискуем строить необоснованные догадки, я поделюсь с вами своей. Брэндона совершенно бессовестно освистали лейтон-роудские фанаты. Он забил победный мяч, а аплодировала одна только директорская ложа. И такое к себе отношение он вынужден сносить неделями – вы даже, может быть, видели в одной из программ моё выступление, осуждающее недостойное поведение так называемых фанатов. Он всегда делал вид, что это ему безразлично, но кто из нас знает, сколько способен выдержать. Так вот, когда ему, мягко говоря, дали почувствовать, что его присутствие на поле никому не нужно, – и это ему, который забил победный мяч! – что же он делает? Он идёт в пивную, знакомится там с девушкой, девушка приглашает его к себе домой, и вот, когда он уже почти поверил, что не все белые против него, она вдруг даёт ему от своих, так сказать, ворот поворот, начинает рассуждать о том, что это дело женщины, с кем ей ложиться в постель, и всякая такая чушь. А он ведь не герой-завоеватель, он просто чернокожий парень, который забивает голы, и над ним же потом глумятся. Что ж, он не выдерживает, теряет контроль и бьёт – к большому несчастью для всех нас, кто заинтересован в благополучии клуба.

Что там у вас было ещё? Фанатская шпана? Да разве ж это уникальное явление? Или даже это ваше Красно-бело-голубое Движение. Я припоминаю, что нечто подобное случилось и в Милуолле – а могло случиться где угодно. Нам, председателям клуба, постоянно приходится искать всё новые способы борьбы с беспорядком, и я уверяю вас, что и этот конкретный случай найдёт своё разрешение.

Лейтон-роудские жители? Что ж, могу сказать, что, принимая во внимание поведение наших так называемых болельщиков, винить их особенно не приходится. Я даже удивлён их долготерпению. А что же до попытки подкупа – это весьма прискорбно, но, в общем, не удивительно. Хороших игроков много не бывает, а если ещё существуют проблемы с деньгами, какой председатель станет воротить нос, если некая третья сторона предложит обстряпать дельце к обоюдной выгоде?

– Так вы хотите сказать, что всё это – просто совпадение?