Текст книги "Добей лежачего"

Автор книги: Дэн Кавана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Я хочу сказать, что когда что-либо, будь то клуб, будь то брак или деловое соглашение оказывается в затруднительном положении, любой дождик кажется вам ливнем.

Даффи хмыкнул и полез в карман.

– А как насчёт того, кто нагнетает тучи?

– Хотел бы я знать, кто придумал выражение «теория заговоров»? Им вовсю пользуются и с поводом, и без.

– Знаете её?

– Нет. А должен? Хорошие фотографии. Я и не знал, что вы фотограф.

– Её зовут Мэгги Коулмен. По крайней мере, иногда. Это та девушка, которую вроде как изнасиловал Брэндон. Но она не всегда бывает Мэгги. Бывает, что её зовут Дениза. Она назвалась Денизой, когда в «Логове рыцарей» подкатила к Дэнни Мэтсону, целый вечер не подпускала к нему других девушек, чтобы точно знать, что уходить он соберётся с ней, потом послала его на автостоянку за машиной, и его там избили.

– А что, это и в самом деле одна и та же девушка?

– Это одна и та же девушка.

– Похоже, ей нравится гулять с футболистами.

– Странное совпадение, не так ли?

– А что в этом такого? Есть такие девушки, которым нравятся футболисты. Я не знаю, как насчёт вашей команды, достаточно ли она известна и, как бы это сказать, сексуальна для того, чтобы пользоваться успехом у поклонниц, но в принципе для Лиги это обычное дело. Мэтсон и Доминго – привлекательные парни. Не думаю, что стоит осуждать поведение девушки только за то, что она намеревалась прокатиться на машине с ними обоими. Скорее, наоборот, мы должны её пожалеть, ведь в обоих случаях её романтический вечер с местной знаменитостью прошёл не совсем так, как ей хотелось.

– И совсем не так, как хотелось Брэндону и Дэнни.

– Тогда стоит посочувствовать всем троим.

– А вам не кажется странным, что когда она познакомилась с Дэнни, у неё были тёмные волосы и звали её Дениза, а когда она встретила Брэндона – светлые, и на этот раз она была уже Мэгги?

– Даффи, я не отвечаю за поведение этой юной особы. Спросите её мамашу, спросите её парикмахера, спросите её психоаналитика, спросите…

– Того, кто ей платит?

– Нет. Спросите саму девушку.

– Хотел бы я это сделать, да нельзя, – Даффи снял очки и пустил в ход орудие более крупного калибра. – Кроме того, существует ещё ходатайство о застройке.

– Какое ещё ходатайство? А, та шуточка Магрудо. А это-то здесь при чём?

– Могу я говорить прямо, мистер Проссер?

– Да ради бога.

– А вы не обидитесь?

– Не могу вам этого обещать.

– Что ж, это честно. Однако я попробую. Вот уже два года, как вы купили этот клуб. Дела у него шли куда как плохо, он приносил одни убытки и вот уже много, много лет ничего не выигрывал. И вот является спаситель. Местный герой. В клуб рекой потекли деньги. Свежая кровь. Ну и всякая такая шелуха, помнится, я сам читал тогда в газете. Чего не понял никто, так это что вы никогда не имели намерения спасти клуб. В действительности вы хотели совсем другого. Вас не интересует футбол, но вы мастер закулисных махинаций. И когда вы уйдёте, о вас будут думать как о председателе, который до самого конца тащил клуб за шнурки, хотя на самом деле вы просто выпускали из него воздух.

– Вот как. И как же я это делал? – Тон был мягкий, вежливый, заинтересованный. Мелвин Проссер вовсе не спешил признавать себя новоявленным Бостонским Душителем.

– Начать с того, что вы назначили Джимми Листера. Он был хорошим игроком, он милый человек – и никудышный менеджер. Возглавил маленькую крепкую команду Второго дивизиона, и что он с ней сделал? Через два года они чуть не вылетели в Третий. Потом год он был, так сказать, вне игры. Дело тут не в злом роке, дело в том, что про Джимми Листера пошёл стойкий шепоток. Нет, осуждалась не его личная жизнь – не так уж все боялись за жён своих физиотерапевтов. Целый год ему не поступало ни единого предложения, даже от клубов, не входивших в Лигу. Вы наняли его потому, что решили: вот подходящий человек, чтобы обеспечить клубу вылет из дивизиона. И вы поддерживали все эти его дурацкие идеи – бросать мячики в толпу, сниматься с тёлками из «Плейбоя». Это смотрится очень мило, если вы набираете очки, но не вызывает ничего, кроме жалости, если вы плетётесь в хвосте. Все эти штучки, они побуждают людей ждать от клуба чего-то впечатляющего, и если вы посеете в людях это ожидание, а потом не сможете подкрепить его убедительной игрой, менеджер будет выглядеть в их глазах полным придурком, а уж о клубе и говорить не приходится.

– Не знал, что я такой проницательный мыслитель, – проговорил Мелвин Проссер. Он улыбался и слушал так внимательно, будто Даффи рассказывал ему увлекательнейшую историю, которую он прежде никогда не слышал.

– Это не совсем то, что я имел в виду, – сказал Даффи, – но вы действительно умеете просчитывать ход событий. Думаю, когда вы только взялись за это дело, у вас уже была примерная картина того, как всё может повернуться, и что вы можете сделать для того, чтобы это повернулось так, а не иначе. Большинство людей смотрят на стадион и видят только стадион. Огромное пространство, где играют в футбол. Играли, играют, и будут играть, хоть на данный момент это и очень жалкое зрелище. Снести стадион так же непросто, как снести церковь.

– В наши дни сносят и церкви.

– Значит, это вы и увидели. Стадион выглядел таким запущенным, и вы решили, будь он моим, уж я бы сумел распорядиться этой землёй. И вот вы начали делать всё возможное для того, чтобы изничтожить клуб. И чем хуже шли у него дела, тем сильнее он зависел от вас. Вы с готовностью платили по счетам, и если вдруг находился желающий этот клуб приобрести, то, стоило им заглянуть в ваши конторские книги и узнать, во сколько вам всё это обходится, как всякое желание иметь дело с клубом у них пропадало. Вы приобрели этот клуб и вместо того, чтобы влить в него свежую кровь, перерезали ему глотку.

– Джеймс был бы опечален, услышь он, что человек, которому он платит из собственного жалованья, такого низкого мнения о его профессиональных способностях.

– Думаю, мы с вами примерно одного мнения о Джимми Листере, мистер Проссер.

– Каков же мой следующий шаг?

– Затем вы поручаете Магрудо обратиться с ходатайством о застройке.

– Несмотря на то, что я его столько лет не видел.

– Несмотря на то, что вы его столько лет не видели. Вот только вы забыли сказать о том, сколько лет вы его не видели, служащим «Хесс-хауз холдинг».

Мелвин Проссер рассмеялся. Он-таки рассмеялся.

– Простите. Когда я говорил с вами, я и не предполагал, что держу руку на Библии.

– Итак, вы получаете разрешение и всё вроде как у вас в порядке. Вот только Джимми Листер недостаточно успешно разваливает клуб. Он старается, как может, но вы всё же не можете быть уверены в исполнении вашего замысла. Тогда вы решаете поторопить события. Дэнни, Брэндон, местные жители. Насчёт Красно-бело-голубых точно сказать не могу, возможно, что это просто совпадение.

– Так вы всё-таки признаёте возможность совпадения?

– Да.

– Ну что ж, замечательно, – Проссер вернул ему фотографии. – А это, вероятно, моя жена, – добавил он саркастически.

– Я не слишком разбираюсь в бизнесе, до вас мне далеко, но могу предположить, что вы с Чарли Магрудо придумали некий механизм. Он подставное лицо, вы – капитал, сперва вы за гроши продаёте ему эту землю, потом выкупаете обратно. Не знаю, как всё это обычно работает…

– Оно и видно.

– Но, возможно, в конечном итоге его компания получит какой-нибудь строительный подряд – например, на развлекательный комплекс. Очень выгодное дельце для фирмы, которой до сих пор не особенно улыбалась удача.

– Всё ясно. Закончили вы?

– Да. Более или менее.

– А как вы оцениваете мои шансы на удовлетворение ходатайства о застройке?

– Не знаю.

– Очень жаль, голубчик, что вы не знаете. А что вы скажете, если я скажу вам, что вы витаете в облаках?

– Я вам не поверю.

Наступило молчание. Они были где-то к северу от Кемден-тауна, Даффи не знал, где именно. Он абсолютно не понимал поведения Мелвина Проссера.

– Можно мне ещё тоник?

– Да, конечно. Возьмите-ка сами. Я всегда наливаю только первый бокал, а потом уже предоставляю своим гостям действовать по собственному усмотрению.

Даффи налил себе тоник.

– Да, для вратаря вы, безусловно, низковаты. Хоть я, конечно, хуже вас разбираюсь в игре, на что вы не преминули мне указать.

– Вообще-то, я довольно хороший вратарь, – сказал Даффи. – Почему вы не злитесь?

– Злюсь? Зачем мне злиться? Это же бизнес. Да если бы и не бизнес. Я выяснил, это… не помогает.

– Но я только что обвинил вас в причинении тяжких телесных повреждений и попытке обмануть правосудие.

– Да, я заметил. Если б перегородка была опущена, и водитель всё слышал, я мог бы привлечь вас за клевету.

– Я всё перевёл на имя своей жены, – ответил Даффи, – в точности как Чарли Магрудо.

– В самом деле? Это интересно. Почему-то я решил, что вы гомосексуалист. Приношу свои извинения.

Мелвин Проссер нажал на кнопку, и перегородка опустилась.

– Хоббс, через двести пятьдесят метров остановите.

– Да, сэр.

Перегородка снова поползла вверх, и «Корниш» мягко замедлил ход.

– Вот здесь, мистер Даффи, вы окажетесь примерно на равном расстоянии между двумя станциями метро. Боюсь, что не могу везти вас дальше.

– Спасибо, что подвезли. Увидимся на матче.

Даффи стоял на мокром тротуаре, где-то между «Тафнелл-Парк» и «Арчвей». И почему ему почти симпатичен Мелвин Проссер? Надо постараться и перестать ему почти симпатизировать. Странное это было чувство: ты вставил в трещину стамеску, повернул – и ничего не случилось. Инструмент цел, стена цела, и всё на своём месте.

– Будь здоров, приятель, – сказал какой-то прохожий, и Даффи осознал, что до сих пор держит в руке хрустальный бокал, до половины наполненный тоником.

День начался с того, что Даффи, как обычно, проверил свои лимфоузелки. В паху, подмышками и на шее. Везде по-прежнему были маленькие утолщения, но ничего заслуживающего особого внимания. Испарина? Эрекция? Счёт был тот же самый. «Испарина» – 2, «Эрекция» – 2, спустя дополнительное время и несколько переигровок. Биньон, конечно, сумел бы всё это объяснить. «Ты потеешь по ночам, Даффи, потому что у тебя СПИД. СПИД у тебя потому, что ты гомосек. Твоя так называемая эрекция это просто истерическая реакция, попытка убедить себя в том, что у тебя гетеросексуальная ориентация или, по крайней мере, что ты, как ты это красиво называешь, бисексуал. Твоя испарина говорит тебе правду, а твой хрен тебе лжёт». Что-нибудь в этом роде.

Если бы они с Биньоном сидели вместе за стойкой бара в «Аллигаторах», Даффи скорее всего поверил бы его словам. Но Биньона не было рядом, и Даффи был вынужден объяснять себя самостоятельно. Со всем мужеством, присущим человеку, в одиночку прожившему – и пережившему – целую ночь. Даффи решил, что потеет по ночам – а вспотел он, в конце концов, всего лишь дважды – потому, что всерьёз о чём-то беспокоится. А беспокоился он о том, чтобы не потеть по ночам. И ничего удивительного, похоже на истерическую беременность. Такого, правда, у Даффи ещё не было. А что до эрекций – так это проще простого. У него была эрекция с Кэрол, потому что Кэрол ему нравится, чего тут такого уж непонятного? Ладно, а почему же в две последние ночи у него не было эрекции? Ну, в последний раз мы не прижимались друг к другу, потому что ей не понравилось, что я попросил её залезть в полицейский компьютер, а вот до этого… А что было до этого? Ну, может, у меня болела голова, или что ещё. Вот как? Попробуй-ка впарить это Биньону.

Прошлым вечером «Атлетик» проиграл «ноль-два» «Вигану». Даффи смотрел игру с лейтон-роудских трибун, куда местная шпана традиционно пробилась, не желая уступать свои места прочим болельщикам; матч этот нельзя было назвать захватывающим. На этот раз дело было не в том, что перегруженному мотивацией «Атлетику» противостоял клуб-середнячок, которому уже не за что было бороться. На этот раз одна команда просто явно играла лучше, чем другая, была быстрее, сообразительнее, лучше умела перехватить мяч в центре, провести и завершить комбинацию. «Оправдываться нам нечем, – сказал Джимми Листер в интервью газете „Кроникл“, – сегодня вечером они играли лучше нас». «Что же, значит, заново пересматривать всю тактику?» – спросил Кен Мариотт (настоящий Кен Мариотт). «Нет, мы не будем всё пересматривать заново. Коней на переправе не меняют. Мы не собираемся поддаваться панике, это лишь вопрос энергии и напора. Парни знают, что должны делать, и они знают, что руководство их поддержит».

Парни знали, что должны делать: они должны выигрывать каждый последующий матч. Была ещё надежда, что команды, идущие непосредственно перед ними, продолжат терять очки. А поскольку не представлялось возможным разослать по стране зондер-команды с тем, чтобы изувечить полдюжины юрких, напористых полузащитников и упечь в тюрьму полдюжины техничных чернокожих бомбардиров, перспектива подобного исхода оставалась сомнительной.

Кен Мариотт пообщался с самим председателем «Атлетика». Да, он всемерно поддерживает парней, которые бьются, как львы, но до сих пор не добились значительных результатов. Нет, он не оставляет надежды, что в следующем сезоне стадион «Атлетик» вновь будет принимать футболистов Третьего дивизиона. Нет, он не хочет обсуждать возможность иного исхода, поскольку не желает подвергать парней ещё большему давлению, чем они уже испытывают, но всякий знает, что клуб причинил значительные убытки, и коль скоро председатель намерен их возместить, он просто обязан пересмотреть собственное положение и всё будущее клуба на тот случай, если «Атлетик» всё же окажется за бортом.

Что ж, всё достаточно ясно, думал Даффи. И какой ловкий ход: заявив, что не хочет оказывать на ребят дополнительное давление, Проссер сделал именно это: недвусмысленно дал понять, что выбьет у них из-под ног табурет, если они не сумеют удержаться в дивизионе. И он это сделает. За всё время он впервые обсуждал с прессой дела клуба, и Даффи не сомневался, что каждое его слово было тщательно продумано. Мелвин Проссер затянет петлю на шее собственного клуба.

А что мог в этой ситуации сделать Даффи? Ничего, ведь не мог же он в самом деле сделать так, чтоб они заиграли. Если же «Атлетик» каким-то чудом всё же удержится в Третьем дивизионе, Проссер, конечно, будет раздосадован. Он может уволить Джимми Листера – хотя это-то будет вовсе ни к чему, если он и впрямь нанял Джимми потому только, что не ждал от него ничего путного. Может статься, без Джимми клуб найдёт себе толкового менеджера, который сумеет помочь ему занять безопасную позицию в середине таблицы. Но как же заставить команду заиграть? Ведь не может же Даффи срастить сухожилие Дэнни Мэтсона или взорвать дверь камеры Брэндона Доминго.

Он решил хотя бы немного поторопить события.

– Типчик?

– Что?

– Готов к воскресному матчу? Настроил своё в и дение?

– Иногда я думаю, что ты надо мной издеваешься. На самом деле меня больше беспокоит субботняя игра «Атлетика». Если они снова продуют, может случиться всё что угодно.

– Да уж. Скажи мне, Типчик, скажи юному неопытному репортёру, будет ли это подходящим материалом, – Даффи старался говорит как можно более сомневающимся тоном, – если некто строит планы снести стадион «Атлетика» и возвести на его месте торговый центр?

– Это будет сенсационным материалом. Что, снова издеваешься?

– Слово даю, что нет. Я проделал кое-какую работу, – он услышал, как Типчик охнул, – нет, нет, не как в прошлый раз. Я действовал под своим именем и не говорил, что я из «Кроникл».

И Даффи рассказал о ходатайстве на застройку. Что ж, если Проссер и Магрудо оба уверяли его, что это всего лишь шутка, и Чарли представлял себе лицо Мела, когда тот откроет газету, почему бы не повеселить их немного? Даффи говорил как начинающий репортёр, но позволил себе давать советы. Обязательно надо упомянуть о том, что Проссер и Магрудо были старые приятели и деловые партнёры, и что служащие «Хесс-хауз холдинг» подтвердили тот факт, что эти двое в последнее время неоднократно встречались. Даффи не знал, сумеет ли Типчик намекнуть, что Мелвин Проссер – давний приятель миссис Магрудо. Он сомневался, что «Кроникл» решится зайти так далеко, но всё же подбросил эту мысль Типчику. Он предупредил его, что оба они – и председатель правления «Атлетика», и хозяин строительной компании Магрудо – будут заявлять, что это всего лишь шутка. И у него даже хватило смелости предложить Типчику поинтересоваться, насколько оценят юмор этой задумки игроки и болельщики «Атлетика».

Статья появилась в пятницу. «Что будет на месте стадиона „Атлетик“?» – гласил распластавшийся во всю (хоть и не первую) страницу заголовок. «Торжище в итальянском стиле», – было сказано чуть пониже, и Даффи это пришлось по вкусу, потому что затрагивало патриотические чувства фанатов. Ещё ниже маленькими, но всё же бросающимися в глаза буквами было набрано: «Председатель отрицает, что клубу пришёл конец». Кен Мариотт не зря ел свой хлеб. Заявление Проссера и Магрудо, что вся эта затея «всего лишь шутка» было предано огласке как раз вовремя, чтобы общественность сочла их отъявленными лжецами или, по меньшей мере, людьми с извращённым чувством юмора.

В субботу «Атлетик» принимал у себя бристольский «Ровер», и когда Мелвин Проссер проходил на своё место, центральная трибуна его освистала. Даффи, сидя на своём месте на «свинячей» трибуне, тихо улыбался. С другой стороны, это было не так уж весело и значило лишь то, что теперь на клуб ополчились и благовоспитанные болельщики. Шпана освистала бы Брэндона, но его не было на поле; что ж, стадионным завсегдатаям пришлось удовлетвориться председателем. Постороннему наблюдателю сразу бросалось в глаза, что атмосфера накалена до предела, и это не придавало уверенности хозяевам обречённого стадиона. «Ровер» буквально растерзал их оборону и перед самым перерывом провёл мяч после розыгрыша свободного удара, не оставив хозяевам никаких шансов отыграться. «Ноль-один», «Атлетик» второй с конца, и Мелвин Проссер, хотя и освистанный, вправе себя поздравить. Даффи даже не знал, была ли его идея с «Кроникл» удачной или нет.

Утром воскресенья раздался звонок в дверь. Даффи немного нервничал. До сих пор ещё никто не пытался его избить. Ему не пытались подстроить обвинение в изнасиловании. Проссер конечно же знал, кто стоит за опубликованной в «Кроникл» статьёй. Он может подослать к нему парочку громил. Снова звонок.

– Кто это?

Снаружи раздался рёв, в котором слышался американский акцент.

– Открывай дверь, ур-р-од, или я высажу её дубиной!

Уф. Слава богу, подумал Даффи и открыл дверь.

– Я уж забеспокоился, кто это так звонит. Заходи.

Джефф Белл вошёл и принялся осматривать жилище Даффи, словно искал места, где может быть спрятана аппаратура прослушивания.

– Неплохо ты обставил квартирку, Даффи. Ничего лишнего. Подсадить к тебе «жучк а » было бы не так-то просто.

– Ты же знаешь, Джеф, я всё продумываю заранее.

– А дверь у тебя ни к чёрту. Никто в здравом уме не потерпит, чтоб у него была такая дверь. Ты, когда уходишь, можешь уж прямо оставлять её открытой, да и всё.

– Я ею займусь, обещаю. Ты по… общественному?

Джеф Белл никогда не заходил «по общественному», и Даффи это отлично знал. Вообще, участие Джефа Белла в общественной жизни – не считая, конечно, воскресных матчей, когда упрямцы играли дома, – было загадкой для Даффи. Когда-нибудь он спросит об этом Джефа, хотя, скорее всего, тот не поймёт вопроса.

– Я подумал, что тебе может быть интересно.

Это были две дюжины больших чёрно-белых фотографий, и Даффи даже не стал их рассматривать, потому что знал, что вслед за этим последует долгий рассказ об освещении, линзах, фоне и светочувствительности. Но уже первый снимок приковал его внимание. Это была фотография Мэгги Коулмен или, скорее, Денизы, поскольку у неё снова были тёмные волосы; она стояла, прислонившись к стене и развернувшись бёдрами к мужчине в макинтоше, которого трепала по щеке. Похоже, шёл дождь, но плащ Мэгги не был застёгнут, а юбка на ней была очень короткая.

Пока Джеф бубнил что-то о том, как трудно выбрать светочувствительность, если линзы всего 200, а освещение ни к чёрту, Даффи медленно перебирал фотографии. Не надо было быть полицейским, протрубившим три года в Сохо, чтобы понять, что Мэгги Коулмен – не просто общительная девушка с несколько экстравагантным вкусом. Там были фотографии Мэгги Коулмен, садящейся и вылезающей из автомобилей (Джеф постарался, чтобы в кадр попали их номера), Мэгги, пристающей к прохожим, Мэгги, показывающей средний палец и кричащей на клиента, который, возможно, сказал, что столько она не ст о ит. Быстро она вернулась к работе, со сломанной-то переносицей. У Мэгги Коулмен было, вероятно, очень много стареньких мамочек, которых надо содержать – или очень жадный сутенёр. С другой стороны, в этом не было ничего удивительного. Для своей работы Мэгги не нужен был нос. Шлюхи не целуются.

– Где ты это снимал, Джеф?

– Там сзади написано.

Время, дата, место – всё тщательно указано.

– Понимаешь, мне не нравились те первые, что я для тебя сделал. Да и тебе тоже они не слишком понравились. Ты ещё спрашивал, похожи они или нет; я запомнил. Так вот, эти похожи.

Даффи не был уверен, дразнит его Белл или нет. Зная Белла, можно сделать вывод, что, скорее, нет.

– А ты сможешь сделать ещё по экземпляру, Джеф? Я знаю, что в двенадцать мы играем…

–  Выиграете.

– Извини.

Даффи следовало помнить: Джеф до сих пор полагал, что его надо включать в состав и на выездных матчах, и не за его шпионские подвиги, но за его успехи на поле.

– Я подумал, что тебе может это понадобиться, – и Джеф извлёк ещё один коричневый конверт.

– Ты гений, Джеф, понимаешь ты это? Ты словно читаешь мои мысли!

– Ну да, например, сейчас ты думаешь о том, что мне, может быть, не всё равно, берут меня на выездные матчи или нет. И я могу ответить: мне ещё как не всё равно. В защите я ничуть не хуже Типчика и не пытаюсь строить из себя провидца.

– Ошибся, Джеф. Я думал о том, сколько Мэгги Коулмен берёт со своих клиентов.

– Врёшь ты всё.

– А ты гений, Джеф.

– Да уж.

По дороге на матч он думал о фотографиях. Конечно, они не были решающим доводом. Да и вообще в этой истории не было ничего, что могло бы служить решающим доводом. Но кое-что они, безусловно, значили. Они заставляли усомниться в справедливости предположения Мелвина Проссера, что Мэгги Коулмен – просто милая девушка, которой нравятся футболисты – разве что все мужчины со снимков Белла были футболистами. Ну да, думал Даффи, весь Первый дивизион пошёл вразнос по бабам.

Разумеется, одно лишь обстоятельство, что Мэгги и Дениза Коулмен был девушками нетвёрдых моральных устоев, ещё не означало, что полицейские снимут с Брэндона обвинение. Сейчас судьи и полицейские уже не считают, что каждая девушка в глубине души мечтает быть изнасилованной, что девчушки, путешествующие автостопом, получают то, чего заслуживают, и что проститутки не подпадают под покровительство Закона. Проституток насилуют – точно так же, как насилуют домохозяек – и даже полицейские стали это понимать. С другой стороны, в полицейских душах всё ещё не поселилась мысль, что проститутки – это глубоко непонятые девушки, внутри добрые и порядочные, и ни один полицейский не стал бы вмешиваться в спор проститутки и клиента, который говорил бы, что столько она не ст о ит, и не сказал бы ему: «Что вы, да она стоит намного больше, чем просит, давай, Мэгги, не стесняйся. В тебе есть что-то такое, чего больше ни у кого нет». Да нет, ещё довольно долго полицейские до этого не дойдут.

Что они могут сделать, когда увидят фотографии, так это получше приглядеться к показаниям Мэгги Коулмен. А если они ещё и всерьёз отнесутся к утверждению Дэнни Мэтсона, что Мэгги – это та самая Дениза, они могут заинтересоваться её мотивами, её прошлым и её «деловыми партнёрами». Они могут связать воедино дело Мэтсона и дело Доминго и начать копать – и возможностей при этом у них будет намного больше, чем у Даффи. И если адвокат, которого нашёл Джимми Листер, будет действовать умно и сумеет поднять волну и при этом не наскандалить, и если они вспомнят, что Брэндон прежде ни разу не привлекался, и если удастся убедить обвинителей снять свои возражения против поручительства, – то тогда судьи, возможно, согласятся открыть в следующую среду двери тюрьмы и выпустить Брэндона на вольный воздух. Поручительство в деле об изнасиловании – вещь сомнительная, но если судьи переложат ответственность на обвинителей, то крайнего, вроде как, и не будет. Принесёт ли это какой-то результат, Даффи не знал. Рискнёт ли Джимми Листер выпустить парня на поле? Да и в какой форме будет Брэндон, после того, как он десять дней мерил шагами крошечную камеру?

В это воскресенье «Упрямцы» играли хорошо и только по невезению уступили сопернику с минимальным счётом. В и дение заставило Типчика отдать пас через собственную штрафную, и когда мяч был перехвачен, сделать противнику подсечку. Пенальти Даффи профукал, но не слишком по этому поводу расстроился: вратарей не принято винить за пропущенные пенальти. Раззявами их про себя называют, но винить не винят.

В воскресенье вечером пришла Кэрол, и они снова ели пиццу.

– Мне нравится, как ты раскладываешь перчики, – сказала она, – сегодня точь-в-точь, как в прошлый раз. Ты сам-то это понимаешь?

Даффи промычал что-то неразборчивое.

– Только – если я могу позволить себе такую маленькую, совсем малюсенькую критику – в этот раз пицца не такая хрустящая, какой должна быть. Она чуточку сыровата.

Даффи снова что-то промычал. Всё это потому, что он терпеть не может спать в постели, где полным-полно крошек. Может кто-нибудь это понять? Господи, да как же обходятся другие-то люди? Что они, перетаскивают в спальню холодильник и берут в постель пакеты с замороженными бобами?

– А у меня нормальная, – сказал Даффи.

– Вкуснятина, – пробормотала Кэрол.

И почему он сегодня не довёл до готовности тесто? Вот ещё одна вещь, о которой она не должна его спрашивать.

Воскресенье в полицейском отделении выдалось спокойным: достаточно спокойным, чтобы проверить имена, о которых её просил Даффи. Правда, выяснить удалось не много: Мелвин Проссер и Чарли Магрудо ни разу не привлекались, Мэгги Коулмен была задержана за проституцию год назад на Шепардз-маркет. Взялась за старое, подумал Даффи. Что ж, не помешает напомнить об этом полицейским.

В понедельник Даффи пришёл на стадион «Атлетик», зорко следя, не мелькает ли поблизости раззолоченный «Корниш», готовый переехать ему ногу, и показал Джимми Листеру досье на Мэгги Коулмен, после чего принялся его подначивать. Подначивать пришлось долго. Джимми Листер боялся полицейских и боялся адвокатов, и Даффи пришлось довольно сурово напомнить ему, что коль скоро клуб оплачивает услуги адвоката, он вправе сам решать, какие это будут услуги.

– Ладно, ладно, – сдался наконец Джимми, – но выпускать парня на поле – это совсем другое дело.

– Думаете, он потерял форму?

– Да нет, это-то вряд ли. В конце сезона небольшой отдых иногда даже полезен.

– Ну так вам и карты в руки.

– Но будет ли это справедливо по отношению к парню? Я не шучу, подумайте сами. Трибуны сожрут его с потрохами.

– Они и так это делали. Его освистывают всякий раз, как к нему попадает мяч – что здесь, что на выезде. Какая ему разница?

– Вы не знаете, какими они могут быть жестокими.

– А как вы думаете, что выбрал бы сам Брэндон?

– Он решил бы играть, в этом сомневаться не приходится.

– Так дайте ему играть. Это его работа.

– Да, но как менеджер я должен заботиться о мальчике. Я должен думать о его долговременных интересах.

– А как насчёт долговременных интересов всех остальных? – поинтересовался Даффи.

– В каком смысле?

– Думаю, у вас нет выбора. Вы вот-вот вылетите из дивизиона. Вам нужны очки – все, какие можно ухватить. Девять за три матча – и вы, скорее всего, в безопасности. Шесть – и вы, скорее всего, вылетаете. Три и меньше – никаких шансов. Четвёртый дивизион – это значит, всем резко срежут зарплату, да и то если клуб вообще продолжит своё существование. Джимми Листеру останется Абу-Даби, только вот и в Абу-Даби пока что не зовут. И потом, если вы вылетите, вам уже не о чем будет беспокоиться: клуб всё равно потеряет Брэндона Доминго. Некая команда из Второго дивизиона спит и видит, как бы заполучить его себе. Если вы дадите ему играть, у вас, возможно, будет шанс остаться в дивизионе, и вы сохраните Брэндона. Если не дадите – вы потеряете его, а может, и всё остальное: команду, место менеджера, стадион.

– Если так на это посмотреть, Даффи…

– То что?

– Я всё же беспокоюсь из-за фанатов. Они могут кричать такое, Даффи, вы даже не представляете. Вы и понятия не имеете, что они могут придумать.

– Уши, – жёстко сказал Даффи, – пусть заткнёт уши.

Пока Джимми Листер ездил в полицию, Даффи проехался по улочкам, названия которых были на фотографиях Белла. Утром понедельника «работа» у проституток шла вяло – клиенты приходили в себя после выходных – и у него было мало шансов её найти. Замедляя то и дело ход и исподтишка оглядывая улицу, он думал о том, сколько сейчас могут присудить за попытку выдать себя за полицейского. Или за шантаж.

Он заранее спустил боковое стекло и ездил туда-сюда по улочкам, вполглаза следя за дорогой и посматривая по сторонам в поисках вызывающе одетых фигур, цокающих по тротуару высоченными каблуками. Снова и снова он колесил по улочкам, проезжал по площади: ничего удивительного, что местные жители недовольны. Дело не только в том, что многочисленные «клиенты» досаждают своими приставаниями и вполне почтенным женщинам, жить здесь – и растить детей – всё равно, что беспрестанно дышать выхлопными газами. Ну ладно, ещё разок, а потом и… и… вот она.

– Работаешь? – это, вероятно, был самый ненужный вопрос из всех, какие за всю жизнь задавал Даффи, но прозвучал он непринуждённо, будто показанное мельком удостоверение личности. Мэгги – или, может, Дениза, потому что у неё и на этот раз были тёмные волосы, – внимательно окинула взглядом машину, убедилась, что сзади не прячется второй клиент, и присмотрелась к водителю, чтобы знать наверняка, что не придётся иметь дело с явным психопатом.

– Двадцать пять, – сказала она. Район был из захудалых. Интересно, сколько она зарабатывала на Шепардз-маркет? В четыре раза больше? В шесть? Может статься, и в десять, если случалось попасть на араба. Мэгги Коулмен явно упала в цене.

– Забирайся, подруга.

Она тут же села в машину, и салон наполнился запахом чего-то, сильно напоминающего освежитель воздуха. Возможно, это и был освежитель, подаренный одним из её клиентов. Она положила руку на бедро Даффи и сказала: