Текст книги "Разрушенное святилище"

Автор книги: Дэн Ченслор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Гроциус строго взглянул на нее.

– Негоже говорить так о Радгуль-Йоро, – произнес он, про себя, без сомнения, желая, чтобы великий бог прямо сейчас отвесил Корделии парочку. – Курсаиты верят, что боги мало чем отличаются от нас. Они бессмертны, почти всесильны – но так же подвержены злу и порокам. День и ночь предаются похоти и разврату, хитрят и обманывают друг друга, чтобы захватить больше власти. И точно так же должны поступать люди.

– Нравятся мне эти ребята, – пробормотала Корделия.

– Курсаиты доходят до того, что прославляют мошенников, которым – якобы! – удалось обмануть богов. То, что для нас – священные тексты, у них превращается в глупые сказки, что на потеху толпе зудит странствующий бард. Эти люди смеются над великим Радгуль-Йоро, передавая из уст в уста историю о том, как один хитрый кожевник, по имени Петракл, заставил небожителя отдать ему в жены свою дочь Дандару, а потом еще украл у громовержца сапоги молний, в которых плясал на свадьбе.

Конан нахмурился.

– Теперь я понял, почему не было траура, – сказал он.

– Наши враги смеются над нами, – голова Гроциуса качнулась в воздухе, словно он пожал плечами. – Ведь если наша религия истинна, значит, все те, кто умер под обломками, – обрели свою истинную, самую лучшую судьбу. Мы даже не можем оплакать их… Все, что нам осталось – это призыв к отмщению.

По лицу Конана пробежала тень, но он не стал спорить.

– Теперь вы видите, как коварны курсанты, – продолжал Гроциус. – Для того, чтобы бороться с ними, физической силы мало…

Он с усмешкой взглянул на Конана.

Партия подходила к концу, и беседа тоже. Киммериец понял, что скоро из «милого» собеседника превратился для Гроциуса в новую тему для злословия, – стоит только покинуть комнату мага.

– Нужен еще разум, а это совсем другое…

– Ты прав, – подтвердил Конан.

Он сделал последний ход, и костяные фигурки на доске вспыхнули и задвигались. Лазоревое свечение поднялось над столом, и воинство Гроциуса, до последней пешки, с жалобным стуком скатилось прочь. Над князем киммерийца поднялся золотой луч, означавший победу.

– Готово, – сказал Конан.

Он встал, коротко поклонился и направился к выходу. Гроциус в растерянности смотрел ему вслед, не в силах понять, в какой момент проиграл.

Глава 11
Ядовитая кровь

Конану не спалось.

День, проведенный в обществе Немедия и других сановников, был слишком утомительным. Хотелось прогуляться, вдохнуть полной грудью пряный ночной воздух, посмотреть на далекие звезды.

Выйдя из своих покоев, киммериец увидел человека, который как раз собирался постучать к нему.

Светлые курчавые волосы топорщились на затылке незнакомца, небрежными локонами спускались на плечи. Хозяину непокорной шевелюры удалось пригладить волосы только надо лбом и висках – видно, при помощи ароматического масла.

Человек был молод, светлый пушок появился на щеках и подбородке. Куртка темно-рыжего цвета и такие же штаны выглядели поношенными, но крепкими. На поясе болтался маленький кинжал, годный лишь для отважной битвы с крысами. Им, подумал северянин, и хорошего куска мяса за обедом не отрежешь.

– Эй, киммериец, – громким шепотом позвал юноша, – подойди ко мне, у меня для тебя есть сообщение.

Меньше всего Конану хотелось снова с кем-то общаться.

– Вот как? – спросил северянин.

Похоже, незнакомец обиделся.

– Я что, – забормотал он, – хотел старой женщине помочь. Мне вообще во всей истории нет никакого интересу.

Копан подошел ближе.

– Вот, просила передать, – с этими словами юноша протянул киммерийцу одну из золотых монет, которые тот оставил старухе в трактире. – Стражники ее поймали с деньгами, а их у нее отродясь не водилось. Обвинили в воровстве, утром повесят. Она меня как бы вроде знает, увидела и просила разыскать тебя. Если подтвердишь ее слова, глядишь, и помилуют.

– Ладно, пошли скорее, – вздохнул киммериец.

«Интересно, как побирушка оказалась в Валлардии?» – подумалось ему.

– Пойдем тайным ходом, так быстрее. И не хочу я, чтобы меня видели в компании чужака. Ты хоть и помогаешь нам, а все ж существо низменное, – не валлардиец, а так, наемник. Иди за мной.

Парень подошел к стене и открыл потайную дверь. Оттуда пахнуло сыростью и каким-то странным неуловимым запахом, который киммериец никак не мог распознать.

Они очутились в неярко освещенном коридоре. Небольшие факелы крепились вдоль стен. Плесень украшала пол и потолок.

Юноша шел быстро, он хорошо знал все развилки.

– Так короче, – бросил он Конану, хотя тот ни о чем не спрашивал. – Вот, через двор перейдем, и окажемся в подземной тюрьме, где держит воров и разбойников.

Провожатый подошел к смутно видневшейся на фоне стены узкой дверке и с сомнением поглядел на крупную фигуру киммерийца.

– Не узковат ли ход? – пробормотал он себе под нос. – Здоровый ты, однако. Голову наклони, низко здесь очень.

Он отпер дверь. Конан подошел к открывшемуся выходу, нагнулся и стал протискиваться сквозь узкий лаз.

Внезапно дверной проем расширился. Парень из всей силы ударил киммерийца в спину. Тот вылетел внутрь. Тут же дверь за ним захлопнулась, и он остался один в странном незнакомом месте.

Казалось, совсем недалеко находится река или болото. Конан оглянулся. Позади него темнела сплошная каменная стена. Возможно, при дневном свете и удалось бы разглядеть потайную дверь, но не сейчас.

«Место негодяй выбрал опасное, в темноте поди разбери, где тропа, а где топь. Сидеть здесь и дожидаться утра просто глупо, – размышлял Конан. – Уж наверное, кто-то сейчас заявится, чтобы убить меня. Найти бы палку, тогда вернее можно будет определять дорогу».

Стало свежо, назойливые комары и мошкара лезли в глаза, садились на лицо. Громко заквакали лягушки, потом наступила тишина. Из трясины вышел газовый пузырь, лопнувший на поверхности, и жабий хор залился с удвоенной силой.

Вдали показались неверные огоньки, что быстро перемещались с места на место, давая призрачную. надежду заплутавшему путнику. Высокая сухая осока шумела при каждом дуновении ветерка. Ветер разогнал облака, и луна осветила болото.

Послышались легкие шаги. Человек шел быстро и уверенно, словно под его ногами была ровная дорога, а не коварная зыбь.

Киммериец напрасно вглядывался в темную фигуру. Укутанный в плащ, с низко опущенным капюшоном, почти полностью закрывающим его лицо, человек был неузнаваем.

– Кто ты? – спросил киммериец. – Что тебе нужно?

Незнакомец стал медленно поворачиваться, снимая капюшон. Конан замер, глядя на черное безжизненное лицо, на котором горели красные без век и зрачков глаза. Рот монстра разинулся в страшном вопле, рвущем барабанные перепонки.

Низко летя над землей, существо устремилось к Конану. Тварь вырвала из своей груди кусок темно-коричневой гниющей плоти. Кровь, хлынувшая из раны, брызнула на лицо киммерийца.

Он почувствовал, как алая жидкость стала разъедать кожу. Б глазах помутилось. Северянин вытащил меч и принялся рубить им, в тщетной надежде, что хотя бы заденет врага.

Ядовитая кровь мешала смотреть. Конан с трудом мог уследить за быстрыми танцующими движениями неприятеля. Но ему удалось заметить, что тот движется быстрее, когда хотя бы одной ногой стоит на болотной воде.

Телом киммерийца овладевала странная медлительность. Сказывалось действие отравленной крови, прожигающей кожу и попадавшей в тело. Еще немного, и силы покинут его.

Злость придала северянину сил.

Не обращая внимания на брызжущую во все стороны ядовитую кровь, он подскочил к человеку в плаще, схватил в охапку и рывком отбросил прочь, к стене, на холодные камни.

Конан сразу ощутил, что поток ядовитых капель ослаб, а потом иссяк вовсе. Киммериец присел на землю, вытирая лицо и руки от кровавых брызг.

Жжение прекратилось, и северянин почувствовал себя немного лучше.

– Никак, победу празднуешь, Болотного человека победил, – услышал он чей-то голос. – А что ж про старуху-то позабыл? Не пришел ей на помощь, бедняжку-то и повесили.

Киммериец поднял голову и увидел чуть поодаль фигуру своего провожатого, который с невольным восхищением смотрел на усталого, покрытого ранами воина, и кучу мокрого тряпья, что некогда была хитрым и жестоким болотником, погубившим на своем веку немало невинных людей.

Конан шагнул к незнакомцу, но в тот же момент холодные камни разошлись под его ногами, как раскрываются ворота крепости. Северянин ушел в топь сначала но пояс, потом по самые плечи.

– А казался таким умным, могучим, – послышался издевательский голос. – Сдохни, грязный варвар.

Еще только он складывал гибкие мальца в кулак, в который для надежности вложил кусок тяжелого драконового металла, как подобно камню, выпущенному из пращи, из трясины вылетела рука Копана.

Он ухватился за противника, увлекая в топь, оперся на его тело, напряг силы и выполз на сухую землю. Тщедушную фигуру с глухим бульканьем поглотила трясина. Он даже не сопротивлялся. Видно, Конан, когда переползал через него, сломал ему шею или позвоночник.

Вконец обессилевший, киммериец подполз к стене и прислонился к ней. Лунный свет упал eмy на лицо.

«Если ты такая всемогущая, Эзерия, вели своей серебряной жабе перенести меня на кровать в мои покои», – пробормотал киммериец, впадая в забытье.

Он проснулся утром, полный сил, без единой царапины. Разорванная ночью мантия лежала целой на скамье рядом с кроватью. Меч, который покрывали следы ржавчины от ядовитый крови болотника, сверкал на солнце.

На столе Конан увидел большое блюдо с фруктами и сластями. Большая серебряная жаба замерла с куском сладкой дыни, который она уже наполовину объела. Встретившись взглядом с киммерийцем, она недовольно заквакала, тяжело спрыгнула со стола и исчезла.

Конан никому не рассказывал об этом происшествии, так как и сам не был до конца уверен, действительно ли видел серебряную жабу, посланницу богини Эзерии, или она ему причудилась.

Но в чем он мог поклясться, так это в том, что фрукты на подносе были объедены и обмусолены кем-то весьма неопрятным.

Глава 12
Магический барьер

В покоях Трибуна не было ни одного зеркала.

– Знаю, ты ожидал встретить другого человека, – произнес правитель, мягко приглашая своего гостя сесть.

Конана передернуло от мягкого внезапного прикосновения, когда невидимая рука коснулась его плеча.

– Боюсь, ты видишь во мне лишь узурпатора. Мерзкого уродливого карлика, который присвоил победу великого Фогаррида и воцарился там, где должен был править отшельник… Я прав?

Подобные мысли напрашивались.

Однако они были несправедливы. Фогаррид больше всего мечтал о том, что Валлардия станет свободной республикой, и должен был понимать, – выбор народа может оказаться не в его пользу.

И уж тем более, нельзя осуждать Ортегиана за его внешность, – ибо мы получаем ее от богов, и почти над нею не властны.

– Таково было решение народа, – осторожно отвечал киммериец.

Конану не понравилось, что правитель заставил его чувствовать себя виноватым. Да, Ортегиан явно умел играть чувствами людей, словно умелый музыкант на арфе, – не удивительно, что ему удалось стать Трибуном.

Правитель тихо кивнул.

– Рад, что ты это понимаешь, – сказал он. – По-твоему, народ ошибся?

Конан посмотрел в распахнутый глаз Ортегиана.

– Боюсь, что да, – отвечал он.

Крохотные ручки карлика, похожие на младенческие, сошлись на груди.

– Мне приятно, что и здесь мы с тобой сходимся, Конан, – произнес он.

Киммериец приподнял одну бровь.

– По-твоему, Фогаррид был бы лучшим правителем, чем ты?

Трибун медленно опустился в кресло.

– Конечно, – тихо ответил он.

– Тогда почему ты сам пошел на выборы?

Карла печально улыбнулся.

– Мало кто может это понять, – произнес он. – Но, уверен, что ты поймешь.

Конан нахмурился.

Он привык смотреть в лицо и смерти, и неизвестности. Но в этот момент ему почудилось, что острый глаз Трибуна вывернул его наизнанку и увидел все, что киммериец бережно хранил в душе.

Люди обычно видели в нем лишь высокого, мускулистого варвара, и не могли допустить мысли, что природа, так щедро оделившая этого человека силой, – могла подарить ему хоть капельку ума.

Нет, им казалось, будто перед ними всего лишь дикарь, тупая груда мускулов, которую и в повозку-то запрячь нельзя, ибо по скудоумию обязательно свалится в канаву.

Наверное, только самые близкие друзья знали настоящего Конана – умного, проницательного, хорошо знающего людей.

В юности он не зря считался лучшим вором. Шадизара – а в этом ремесле нельзя преуспеть с помощью грубой силы. Здесь нужны ум, хитрость и самые разные навыки – от умения вскрыть сложный замок до знания зодчества и мебельного ремесла, ибо как иначе найти тайники с сокровищами.

Конан также хорошо разбирался в искусстве, истории и драгоценных камнях – грош цена вору, который не знает стоимости украденного. Иными словами, за внешностью варвара скрывался целый свод таких знаний о Хайбории, о которых даже мечтать не мог иной мудрец-книжник.

И все же для прохожих на улице киммериец оставался всего лишь неотесанной дубиной, который и штаны-то надел не наизнанку по чистой случайности.

То, что Ортегиан вдруг увидел Конана настоящего, не понравилось киммерийцу и насторожило его. Он давно привык к надежному щиту, которым для него служила внешность.

– Ты спрашиваешь себя, почему я так высоко оценил тебя, – продолжал Трибун, и вновь Конана охватило неприятное чувство, что собеседник читает его мысли. – Ведь мы видим друг друга впервые… Тот, вчерашний вечер, когда я выскакивал, как демон из преисподней Зандры, на потеху гостям, – конечно, не в счет…

– Твое мнение для меня лестно, – отвечал Конан.

– …Однако ни капли лести в нем нет, – подхватил Ортегиан. – Видишь ли, ты варвар. А оценить ум варвара можно по тому, как он относится к цивилизации.

Киммерийцу стало интересно.

– Мы, дети городов, получаем от рождения два драгоценных дара, – пояснил Трибун. – Это цивилизация и культура. Первое – наши арены для гладиаторских боев, могущественная магия, дороги, система водопровода, иными словами все, что делает нашу жизнь лучше…

Он улыбнулся, предлагая киммерийцу продолжить.

– А культура – то, что совершенствует не нашу жизнь, а нашу душу? – подсказал Конан.

– Ты прав. Когда варвар сталкивается с цивилизацией – она его уничтожает. Этот плод слишком сладок, чтобы от него отказаться, но он губителен для тех, чья – как ты выразился, «душа», – недостаточно крепка…

Серебряный колокольчик зазвонил над столок Трибуна.

Остался от моего предшественника, – пояснил тот, нимало не смутившись. – Мне предлагали убрать эту безделушку, вроде бы правителю не пристало иметь подобное в своей комнате. Но я нашел ее чрезвычайно удобной…

Ортегиан развел руками.

– Боюсь, нам придется прерваться. Тебя уже с нетерпением ждет Гроциус. А наш разговор мы сможем продолжить в другое время…

– Значит, Ортегиан все-таки уговорил тебя остаться с нами, – заметил чародей.

Он говорил так, словно Конана пригласили в летний день прокататься верхом.

Корделия, только зашла в покои волшебника, снова раскинулась на диване, – словно позировала придворному живописцу.

Девушка как-то рассказывала киммерийцу, что однажды ее пригласили для этой цели в замок правителя Офира. К несчастью, всякий раз, когда аквилонка скидывала одежду, у нее и художника находилось гораздо более интересное занятие.

Корделия рассказывала об этом, естественно, намеками, по-девичьи смущаясь и краснея, – ибо в каждой женщине мирно уживаются два вроде бы противоречивых стремления, слыть целомудренной и быть порочной. Конан понимал ее недомолвки только через раз, поэтому так и не смог понять – с кем в конце концов застала девушка своего избранника, с рабыней нобиля или же с ним самим.

Спросить киммериец так и не решился. Она была уверена, что в ее истории все совершенно понятно.

Так и случилось, что ценители искусства остались без портрета, а сам художник – или без головы, или без другой, не менее важной части тела. Конан этого тоже не понял, но на этот раз потому, что к концу рассказа задремал.

В любом случае, в тот раз в Офире Корделия научилась принимать самые красочные позы – то на усыпанном подушками ложе, то на ковре, то на шкуре дикого зверя, – и не упускала случая блеснуть этим талантом, Конан еще не встречал мужчину, который оказался бы против.

Маг, хотя гости не успели пробыть у него и пары терций, уже успел предложить аквилонке изысканного вина, разлить его по бокалам – про Конана он впопыхах забыл, – и подать девушке кусочек сладкой фуйаджеры, сообщив, что этот фрукт очень полезен для сердца, в котором, как известно, сосредоточены мыслительные способности человека.

Корделия отведала фуйаджеры, поблагодарила – при этом переврала название плода в четырех местах, превратив его в совершенно непечатное слово, – и томно переложила стройные ноги, что делала всегда, если на нее смотрели ценители прекрасного.

Киммериец напомнил Гроциусу.

– Ты хотел поговорить с нами о курсаитах?

– И правда, Конан, – отвечал Гроциус. – Знали бы вы, оба, как я рад, что вы теперь с нами.

Естественно, он забыл, что уже это говорил.

Конан мог бы поклясться, что в разговоре с другими людьми чародей не раз пожалуется на то, что ему навязали глупого варвара, который даже своего имени написать не сможет, если в нем больше одной буквы.

– Ортегиан хотел назначить тебя военным советником, – продолжал Гроциус. – В честь твоих былых заслуг и потому, что народ тебя, любит… В Валлардии это еще никому удачи не приносило.

Он ядовито хихикнул, явно намекая на то, что и Ортегиана скоро постигнет та же судьба, что и недавнего любимца толпы – Фогаррида.

– Да вот сразу стало понятно, что Терранду это не по душе. Наш военачальник, отважный, но очень не любит, когда кто-то трогает его маршальский жезл. Странненький предрассудок, не так ли? Вот и пришлось Трибуну пойти на попятный. А жаль, – армия у нас теперь из одних ополченцев, а им было б лучше, веди их в бой человек, а не какой-то чешуйчатый…

Корделия слушала невнимательно, ее совершенно не интересовал рассказ мага.

– Вот почему Ортегиан попросил тебя помочь мне. – продолжал маг. – Валлардийская армия давно бы уже перешла границу Курсаи.

Эти слова показались ему чересчур резкими, и маг поспешил смягчить их.

– Разрушенный Храм считался самым безопасным местом во всей Валлардии. Его охраняли сами боги. Если вражеские шпионы смогли пробраться туда и уничтожить нашу святыню – что они сделают потом? Сегодня никто не чувствует себя в безопасности. Мы должны положить конец курсантской угрозе раз и навсегда…

Конану показалось, что точно такие же слова он уже слышал. От кого? От Трибуна? Немедия? Да и есть ли разница.

– Но перейти в наступление не удалось? – предположил Конан.

– Это так. В тот же день, когда обрушился храм, мы начали получать странные сообщения с границы. Будь это одно, две, даже три послания – вряд ли кто-нибудь поверил бы подобным докладам. Даже такой наивный молодой человек, как наш общий друг Немедий…

Чародей вновь сухо засмеялся.

– Но вести приходили от всех форпостов. Каждый из командиров рассказывал о случившемся своими словами. Одни видели в этом знак богов, – некоторые даже расценили его как добрый, и только потом, узнав об обрушении Храма, поняли свою ошибку. Другие считали, что пробудились речные демоны, которых Радгуль-Йоро погрузил в сон несколько тысяч зим назад. Да, предположений и догадок в те дни было очень много! И лишь немногие поняли – за таинственными событиями на границе стоят некроманты курсаитов…

Чародей прокашлялся.

– Над границей начал подниматься странный туман. Заметьте, тогда мы еще не знали, что в обрушении Храма повинны курсаитские лазутчики. Потом все фрагменты головоломки сложились вместе. Многие думали, что с помощью этого занавеса наши враги пытаются что-то спрятать, возможно, приближение своих войск. Однако барьер так и остался прозрачным, но в то же время, с каждым днем он становился все плотнее, пока однажды наши дозорные не сообщили, что сквозь него невозможно проникнуть.

– Какую магию использовали те, кто его создал? – спросил Конан.

Он сидел, полузакрыв глаза, и внимательно слушал.

Лицо чародея помрачнело, – словно кто-то бросил горсть песка в речное отражение.

– Я так и не смог этого определить, – сказал Гроциус. – Я много раз допрашивал пограничников, и мне известно, что Терранд с Трибуном за моей спиной делали то же самое. Курсаитские маги должны были подойти очень близко к нашим форпостам, чтобы возвести этот барьер.

Мне казалось, если я узнаю, какие ритуалы они проводили, – это позволит мне узнать природу магического занавеса и разрушить его. Да что там обряды – хватило бы простого намека, упоминания о том, что какой-то солдат видел вспышку над лесом, или из земли вдруг начали выбираться змеи – но нет! Вдоль границы с Курсаей стоят шестнадцать форпостов, но ни один, ни один человек так ничего и не заметил. Курсаиты действовали очень осторожно…

Впрочем, стоит ли удивляться, если вспомнить, что им удалось проникнуть даже в Храм…