Текст книги "Разрушенное святилище"

Автор книги: Дэн Ченслор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

И глядя, как эскулап, блестя зелеными штанами, обтягивавшими дородные ягодицы, тяжело взбирается на покосившуюся телегу, покачал головой.

«Тебе ли заниматься опасными делами? Сидел бы со своими пиявками, горя не знал».

И тут же просунув вновь голову под полог, сержант рявкнул.

– Кстати и пиявок себе на затылок поставить не забудь, авось дурная кровь оттянется, умнее станешь!

И уже забыв о происшествии, Сагурн орал на незадачливого возницу, не проверившего повозку перед походом, изображая гнев. Наконец в раздражении сдернул шлем с головы, отбросив его назад, и тот повис на ремешке, продернутом в кольцо на гребне.

Как будто проверяя состояние остальных повозок, он пошел вдоль огромного интендантского обоза.

Сержант убедился, что знак его замечен, и Визалиус с остальными следуют за ним поодиночке, останавливаясь по пути, чтобы помочь или просто перекинуться словом, не привлекая внимания к своему продвижению.

Впрочем, никто на них не обращал внимания – все тянули головы вперед, желая рассмотреть, скоро ли тронутся с места. Не зная, где враг, они опасались далеко оторваться от вооруженных солдат. Один за другим группа Сагурна скользнула за деревья, подходя к Хрустальному гроту.

Дарий, опасливо принижая голос, тронул сержанта за рукав.

– А ведь это место запретное для мужчин. Вдруг богиня рассердится, будем здесь кусками лежать, как те балбесы, которых неизвестно кто разорвал?

Визалиус не преминул ядовито заметить.

– Да ты не богиню боишься, а девиц, что могут тебе кудри повыдергать. Куда уж тебе с ними сражаться!

Но нечленораздельное ворчание сержанта, смысл которого был понятен без слов, заставило обоих немедленно замолчать. В этом месте царила странная тишина, присутствующие испытывали постоянное желание обернуться, чтобы успеть заметить таинственный взгляд, скрытно наблюдающий за ними.

Сагурн, видя вертящиеся головы, с трудом не последовал их примеру. Подойдя ближе к гроту, он с недоумением оглядывал сверкающую ребристую поверхность, не понимая, почему скала названа так, если составляет монолит.

Но тут Визалиус воскликнул:

– Смотрите! – указывая рукой на узкий провал в камне, почти полностью скрытый нависающей блестящей стеной.

Не раздумывая, Сагурн распластался перед ним, сняв шлем, болтающийся за спиной, и начал втискиваться в узкую щель, каждое мгновение боясь застрять.

Он еще копошился возле стены внутри, поднимаясь, как его толкнул Визалиус, последовавший медленно за ним. Вскочив на ноги почти одновременно с солдатом, сержант на мгновение замер.

В молочном свете, создаваемом лучами солнца, прошедшими сквозь стены грота, он увидел мощную фигуру лизардмена, светящегося вблизи зеленью чешуи, рубиновыми каплями ожерелья и золотом магических браслетов. Изумрудный посох с алыми кольцами венчала человеческая голова, высохшая голова старца, оглядывающая воинов проницательными холодными глазами с алыми зрачками.

За этим «двухголовым», как иногда недоброжелатели величали лизардмена с его ношей, высились фигуры двух воинов.

Их нельзя было назвать иначе несмотря на то, что оба были одеты в короткие белые хламиды и такие же штаны. Единственным оружием служили длинные кинжалы, по два висящие па поясе, да тяжелые дубины, на которые они легко опирались.

Однако от двух мужчин веяло неукротимой энергией и силой, не знающей жалости, не останавливающейся ни перед чем, мешающем подойти к цели. Оба были опасны, сами по себе являясь смертоносным оружием.

«Маг Гроциус, – подумал Сагурн, – так вот кого мне следует сопровождать».

С момента расправы болотного шамана над невинной девушкой Сагурн возненавидел служителей богов. Со временем острота чувства сгладилась, но он по-прежнему относился к ним с подозрением, не раз убедившись, что рекомендуемое ими, якобы со слов богов, поведение для большинства весьма отличается от их собственного, в котором всегда было место для богатства, лжи, наслаждений и обмана.

Тонкий, прерываемый всхлипами вой прервал молчание. Схватившись за меч, Сагурн обернулся, увидев, что молодой Понтиан, не переставая визжать, извивался возле щели, пытаясь вырваться из грота, а Визалиус и Талл, схватив его за ноги и плечи, тащили назад.

Даже знакомый суровый голос Сагурна, перед которым парень преклонялся, не мог привести в чувство обезумевшего от ужаса ополченца. Негромкий, по-настоящему веселый смех перекрыл шум, отражаясь звоном серебряных пластинок от стен грота.

Неожиданность его заставила всех замолчать, а Понтиана замереть на месте, подняв всклокоченную голову с красным лицом.

Смеялся Гроциус, прищурив глаза, отчего красные зрачки казались просто темными, утратив неестественную остроту.

– Не бойся, мой мальчик, – почти прошептал он, обращаясь к юноше. – Мы такие, какими сделали нас великие боги. Мы живем – и разве не это главное? Ведь если бы тебе оторвали голову и предложили жить, разве ты бы отказался? Считай, что так случилось и со мной. Нам предстоит нелегкий путь, каждый должен знать, что может положиться на другого.

Гроциус немного помолчал, а потом обратился к нарушителю спокойствия и требовательно спросил.

– Я могу быть уверен в тебе, солдат?

Опомнившийся Понтиан вскочил, покраснев еще больше, на этот раз от стыда и преданно вскричал.

– Можешь, великий жрец! Твоя жизнь будет для меня важнее собственной!

Гроциус усмехнулся уголком рта.

– Я знал это. Ты еще отличишься, и награда будет ждать тебя. – Он обратил свой взор на Сагурна. – У тебя хорошие воины, ты славно поработал с ополченцами. Ты знаешь, что должен делать, мы пойдем этой тропой.

Лизардмен, сделав шаг вперед, указал пальцем на белую плиту, лежавшую впритык к стене. Сагурн удивленно посмотрел на него, ящер двинулся вперед, но его опередили два воина.

Как только первый встал на камень, он провалился вниз, открывая ступени, ведущие под землю. Ход был не длинным, почти не осыпавшимся, потому что песок спрессовался с глиной, застыв монолитной оболочкой, из которой торчали тонкие корни травы и деревьев.

Глава 28
Сражение

Казалось, что Стагеллис, глава боевых магов, сотворен из сухих тонких прутьев, небрежно выломанных из куста, погибшего от зимних морозов. Длинная настороженная шея была чуть согнута в сторону Терранда, громовым голосом призывавшего ускорить наступление.

Во время военных действий воля главнокомандующего была законом. И лишь время их начала составляло исключение – только маги решали, когда опустить на войско магическое облако, позволяющее за миг преодолеть расстояние до врага и предстать перед ним.

Терранд, несмотря на возражения магов, решил выступить утром, уверенный, что они дрогнут перед его напором.

Но уже скрылось солнце, в войсках закипало раздражение, генерал бесновался, а «эта саранча», как про себя величал мага командующий, лишь твердила упрямо – еще не время.

И сейчас, слушая грозные перекаты собственной речи, Терранд внезапно понял, что маг даже не воспринимает его слова. И голову склонил не для того, чтобы лучше понять, а прислушиваясь к собственным размышлениям, стараясь, чтобы докучливое жужжание чужого голоса не помешало им.

Потрясенный столь явным пренебрежением, Терранд захлебнулся словами. Вглядевшись в серое, далекое лицо мага он вдруг, впервые в жизни, ощутил себя смиренным просителем, надоедливым и жалким.

В сумрачных глазах Стагеллиса что-то дрогнуло, как будто до него донесся неслышный сигнал. Он еще ничего не сказал, не обернулся, даже не изменил положения тела, но серые маги уже сгруппировались вокруг него.

Не глядя на Терранда, он коротко бросил.

– Пора!

И тот, забыв недавнее раздражение, махнул рукой трубачам, не спускавшим с него глаз. Пронзительная тревожная мелодия подняла лагерь с его временного отдыха, и боевые колонны привычно построились.

Старший маг вновь вознес короткую молитву богу войны Варгунту, и другие, вытянувшиеся длинной линией справа и слева от него, так что все войско оказалось перед глазами, одновременно вытянули руки вперед.

Между их пальцами, почти невидимый, заструился голубоватый туман. За сотую долю мгновения перед глазами пронеслись те картины курсантских бесчинств, которые они уже видели в, храме.

Они даже не заметили их, не пережили так явственно и полно, как случилось в присутствии Гроциуса, однако ощутили неожиданный прилив сил, желание немедленно встретиться с врагом.

Отступила усталость длинного дня бездействия, провалившегося в небытие, соединив утро и

Терранд выехал вперед, маги заняли свое место позади пеших солдат, под защитой конницы. Пропали рощи, окружающие стоянку, крутые горные склоны, поросшие лесом, виднеющиеся вдалеке, исчез чистый купол неба и сияющая луна.

Не было ни земли под ногами, ни звезд над головой, – лишь переливы нежных цветов струились вокруг, как будто они были заключены в створки морской раковины.

Несмотря на то, что воинов не раз предупреждали о том, с чем они встретятся при переходе в сжатом времени и пространстве, ополченцы – молодые парни, мальчишки с глухих ферм, крошечных деревушек – не могли не только представить себе этого, но и поверить в возможность преодолеть за мгновение многодневный переход.

Не отличались от них и юноши, набранные в городах. Да и сержанты не могли привыкнуть к подобному способу продвижения, каждый раз опасаясь, что навеки застрянут в мрачном переходе.

Раздался чей-то пронзительный визг, его подхватили другие крики, но еще не успели они смолкнуть, как армия оказалась перед столицей Курсайи.

Огромное поле расстилалось перед городом, окруженным каменными стенами, по верху которых проходила ограда из бревен, а еще выше – невидимая магическая стена, не дававшая использовать летающее воинство для проникновения в город.

Терранд невольно покосился вправо, туда, где вились горы и где сейчас должен был следовать отряд Сагурна. Только в том случае, если тот исполнит свою миссию, о которой не знал никто из идущих, они наверняка победят.

– Ты понял, почему не следовало выступать раньше? – прошелестел голос снизу.

Повернув голову, Терранд увидел запрокинутое лицо стоявшего возле коня Стагеллиса.

Полководец только кивнул головой, и маг тут же отошел на прежнее место. Терранду стало ясно, какое преимущество они получили, допустив отсрочку. Огромная чистая луна стояла в этот колокол так низко, что светила в спины валлардийцам, в то же время ярко освещая противника и его город.

Длинные тени ложились впереди войска Терранда, казавшееся противнику сплошной темной массой, в которой лишь изредка проблескивала сталь оружия или доспехов.

Луна не только скрывала армию, но и мешала курсаитам правильно определить расстояние среди длинных теней. Первый шквал пущенных ими дротиков не долетел до врага, бесполезно усеяв землю перед ними.

«Я и без шпионов знал, что ты не усидишь в городе, самоуверенный Данбилл», – подумал Терранд, представляя себе красивое надменное лицо полководца курсаитов.

Тот, верхом на прекрасном черном коне, стоял во главе своего войска, отличаясь от простого всадника лишь золотым гребнем шлема, усыпанным алмазами.

«Думаешь, что разгадал мои планы и победа рядом. Нет, баловень богов, сегодня они на моей стороне», – усмехнулся Терранд и показал капитанам ориентиры, за которые не должны выходить их люди, чтобы сохранить преимущество. Лунная богиня Эзерия этой ночью помогала валлардийцам.

Оба полководца почти отновременпо подняли мечи, давая знак к наступлению и битва началась.

Отряд Сагурна шел слишком быстро. Им пришлось остановиться, чтобы не нарушить оговоренное время встречи с проводником и не маячить вблизи города. Прячась за деревьями, они наблюдали битву, разворачивающуюся внизу, как будто находились на скамье амфитеатра.

Сагурн заметил:

– Однако Терранд вовремя рассчитал время появления. Смотрите, курсаиты ничего не видят, только тени да лунный свет, а сами превратились в отличные мишени.

В ответ раздался негромкий смешок Гроциуса.

– Терранд ли? Ему бы тараном идти вперед, сминая все на пути, отметая все, что при умелом подходе может помочь. Ты ценишь его слишком высоко. Уверен, Стагеллису пришлось вытерпеть немало нападок, прежде чем наступило нужное время.

Сагурн промолчал, а Дарий с искренней завистью заметил:

– И почему мы здесь? Прячемся за кустами, как лесные звери. Все будут хвастаться победой, кроме нас.

Сержант одернул его.

– Сам полководец дал нам поручение, назвав важным. Не завидуй другим, думай о своем деле, а награда тебя отыщет, если заслужишь.

Он говорил, почти не думая. Его занимало другое:

«Почему войска неприятеля столь малочисленны? Их должно быть гораздо больше, как бывало всегда в войнах с курсантами».

Но гут же подумал, что догадался – очевидно, значительная часть осталась за недоступными стенами города, ожидая удобного момента вступить в сражение.

Конница оставалась на месте, навстречу друг другу бежали легковооруженные пехотинцы. Сагурн почувствовал, как короткие волосы на затылке приподнимаются от невольного ужаса.

Курсаигы, поднимая свой боевой дух, били в обтянутые кожей полые цилиндры, обвешанные длинными медными погремушками, не звонкими, как колокольчики, а издающими протяжный, пронзительный вой.

Сами кожаные инструменты отвечали на удары звериным ревом, рокотом грома. Смесь этих звуков рождала ужас, желание спрятаться, лишала не только слабых, но и сильных внимания и стойкости, необходимых в бою.

«Помоги нам Варгунт, – прошептал побледневший Понтиан. – Если нам здесь так страшно, то что должны испытывать там, внизу?»

Но тут запели трубы магов, и гимн Валлардии, такой уместный в бою своей силой и грозной мощью заглушил рев странных инструментов, рассыпав его дикую мелодию на отдельные безобидные вскрики.

Наступавшие валлардийцы в какой-то миг дрогнули и бросились бежать.

– Проклятье! – заревел Сагурн, сжимая кулаки.

Воодушевленные курсаиты со страшным воем начали преследование, все дальше отрываясь от основного войска, не слыша в азарте погони трубы, призывающей отступить. Но было уже поздно – пеший отряд очутился посреди войска неприятеля, сомкнувшего фланги конницы и безжалостно истреблявшего попавшихся в ловушку.

Конница курсантов бросилась на помощь, но была остановлена градом стрел и копий – только тут стали видны нагруженные ими верблюды, к которым без устали бегали помощники лучников и копейщиков.

Зубчатые острия пробивали броню и тела, попытка вытащить их приводила к дополнительным мучениям, поскольку заостренные края разрывали плоть. Раненые пытались беспорядочно отступить, не в силах защищаться – заговоренные магами стрелы не пропускали добычу, прибивая руки к щитам, а ноги к земле.

Когда Сагурн остановился в следующий раз, в долине билась конница. Лошади ударялись грудью друг о друга или скользили рядом в разные стороны, и всадники, прикрываясь щитами, закрепленными на локте кожаной петлей и удерживаемые рукой за скобу, пытались достать противников мечами.

Малорослый курсаит, приподнявшись в седле и отпустив клинок, повисший на ременной петле, схватив копье, ударил молодого сержанта в единственное уязвимое место на лице – приоткрытый, жарко дышащий рот.

Удар был столь силен, что острие пробило голову, выйдя в затылок. Валлардиец выпустил поводья, схватившись за древко, но умер, не успев дернуть гладкую деревяшку. Он упал, свесившись на сторону.

Испуганный конь понес его в гущу боя, толкая всадников, слепо изменяя результат столкновения многих людей.

Курсаит, продолжая орудовать вторым копьем, напал на опытного наемника-боссонца, но наконечник застрял в щите, согнувшись, и он поспешил схватиться за меч.

Длинное древко, как и было задумано оружейником, болталось внизу, путаясь в ногах лошади, пугающейся все сильнее неожиданной помехи. Она стала на дыбы, тяжело опустилась, раздавив голову упавшего врага, взбрыкнула и сбросила всадника, пытавшегося избавиться от копья.

Со своего места на краю горы, нависающей над долиной, Сагурн видел, как за обозами валлардийцев, невидимые для врага, перемещается группа воинов. Они шли в направлении, противоположном тому, где затаился отряд сержанта, и тот понимал план Терранда.

Противник отошел достаточно далеко от основных сил. Если бы удалось добраться до низких сопок, покрытых лесом, которыми начинались горы, то, сохраняя необходимую скорость передвижения, валлардийцы могли бы отрезать вражеский отряд от города.

Сержант, наблюдая за перемещением своих, отлично понимал преимущества маневра. В то же время эта тактика была крайне рискованной – окажись группа между городом и курсантами, им в тыл могла ударить армия, прячущаяся за воротами.

«А она обязательно ударит, – думал Сагурн. – Непонятно, почему до сих пор этого не произошло, курсаиты явно слабее наступающих. Почему Терранд так уверен, что этот маневр не вызовет ответного удара? Данбилл не такой глупец, чтобы позволить погибнуть части войска, когда можно ввести в бой остальных. Вот только почему он не сделал этого до сих пор?»

Эта мысль занимала Сагурна все больше, он испытывал неприятное чувство участника игры, смысл которой не понятен, но от ее исхода зависит собственная жизнь.

Визалиус, лежавший рядом на прохладной земле, отпрянул назад, таща за собой сержанта. Тот не заметил, как между «его» горами и людской массой мягко упали голубоватые прозрачные шары, почти невидимые, сливающиеся с лунным светом.

«Серые маги», – подумал он, утыкаясь лицом в траву.

Тонко запели трубы условный знак, и воины Терранда постарались отвернуться, прикрыть глаза или хотя бы на мгновение скосить их в сторону, не упуская из виду оружие противника.

Пронзительный свет вспыхнул в правой стороне долины. Он был настолько ослепительно ярок, что, казалось, выжигает глаза, заполняя их чернотой.

Гроциус заметил ядовито:

– Благородный красавчик Данбилл обязательно прекратил бы на миг бой, чтобы не истреблять слепцов, но не таков наш доблестный Терранд!

И действительно, вновь завыли трубы наступления и, пользуясь беспомощностью противников, валлардийцы торопились уничтожить их как можно больше.

Оказавшись в темноте, беспомощные воины в смятении размахивали мечами, не думая о том, кому принесут смерть, и заботясь лишь о спасении собственной жизни. Бойня продолжалась недолго, но достаточно для нанесения курсаитам ощутимых потерь.

Следующая партия прозрачных шаров не ус пела раскрыться, лопаясь в воздухе и осыпаясь безобидными тусклыми искрами.

– Их маги вмешались, – ожег шепот Талла ухо сержанта.

И снова того поразила странная неспешность, похожая на беспомощность против серых магов Валлардии.

«Ведь высшие курсантские маги не хуже наших, а многие считают, что лучше. Почему они не уничтожили первые шары в воздухе, не дам раскрыться? Разрази меня Дармак, если я понимаю, что происходит!» – досадливо поморщился Сагурн.

Лишенные зрения курсаиты упустили момент, когда отряд пехотинцев, – не ополченцев, а настоящих, закаленных воинов, – достигших одной линии с фасадом крепости, вы летел из леса, занимая позицию между городом и войском.

Они ударили в спину курсаитам, зажатым между двумя враждебными стенами людей. С замиранием сердца Сагурн ожидал, что сейчас распахнутся ворота, и лавина курсантов сомнет храбрецов, но бой продолжался, а крепость хранила безмолвие.

Он поднялся, собираясь продолжить путь, и встретился глазами с Гроциусом, тоже пребывавшем в недоумении.

Маг заметил:

– Я не могу пробиться мысленно к своим магам, как будто непроницаемая стена закрыла их. Конечно, они не стали бы отгораживаться от меня, это дело рук курсантской жреческой семерки, вот кто опасен для нас… – он помедлил и добавил, – даже для меня. Я надеялся, что они сейчас на поле боя, но судя по жалким действиям< магов, их нет там. Чем они заняты? Боюсь, что с нами затевается какая-то игра. Нужно как можно быстрее проникнуть в город, там, ближе к своим и чужим магам мне будет легче разобраться.

Сагурн заметил нотку недоумения, проскальзывавшую в его голосе. Видно, Гроциуса донимали те же мысли и сомнения, разрешить которые ни один из них не мог.

Глава 29
Братья

Рогвард оступился, неловко подвернув ногу, и рухнул в неширокую расщелину между камнями, каких много было на плато перед крепостью. Ударившись головой, он потерял сознание, очнувшись с одеревеневшим телом от холода, заполнившего узкую дыру.

С удивлением отметил, что уже вечер, и он пролежал здесь не менее трех колоколов, осторожно пошевелился, проверяя целость костей.

И вдруг замер, оцепенев от ужаса. Он услышал негромкий голос, забыть который никогда бы не смог и который не ожидал услышать на этом поле.

Вкрадчивый голос Ортегиана говорил кому-то невидимому:

– Я просил тебя прийти сюда по просьбе Терранда. Конечно, он сам мог сказать все, что необходимо, но без всяких к этому оснований опасался, что ты не поверишь ему, заподозрив в измене.

Помолчав немного, как будто собираясь с мыслями, Трибун продолжил:

– Наш великий маг Гроциус вместе с небольшим отрядом во главе с известным храбрецом Сагурном совершит сегодня великий подвиг во славу Валлардии.

– Так вот почему его нет, – проскрипел кто-то.

Трибун поспешил ответить:

– Да, друг мой Стагеллис, он ждет неподалеку от Хрустального Грота.

Молодой голос с нетерпением, приглушенных глубоким почтением спросил:

Но почему мы собрались здесь, а не во дворце, почему соблюдается такая таинственность? Как бы армия не ушла без нас.

Очевидно, это был один из военачальников Терранда, горевший желанием вступить в сражение.

Зажурчал отеческий голос Трибуна.

– Мальчик мой, никуда ты не опоздаешь, ведь сигнал к наступлению дает Стагеллис, которого ты видишь перед собой. А здесь мы собрались потому, что вам нужно быстрее вернуться, не теряя времени на подъем через весь город. Кроме того, даже во дворце могут быть ненужные уши.

И тут же оставив свое мягкое внушение, заговорил без обиняков.

– Я направил Гроциуса с тайным заданием войти в столицу курсантов, проникнуть в храм, где его ожидает один из сильнейших жрецов, перешедших на нашу сторону, и вместе с ним своей магической силой помочь войскам.

Слышно было, как он вздохнул и тут же жестко продолжил.

– Все это ложь. Во имя страны я послал его на смерть и ни он, ни его сопровождающие не знают об этом.

Раздались ошеломленные возгласы, но тут же стихли, как только заговорил Ортегиан.

– Верный нам человек, которого курсаиты считают своим шпионом, предупредит их о приближении Гроциуса. Лучшие воинские силы будут ожидать его, семь могущественных магов выйдут навстречу. Он один, без твоей помощи, Стагеллис, не сможет противостоять им. Как только убьют лизардмена, его страшная магическая сила совьется в тугой комок, не находящий выхода. Терранд передал сержанту орб, и тот несет его с собой, уверенный, что это ритуальная принадлежность мага, который знает о ней. Орб притянет силу Гроциуса, и страшный взрыв не только уничтожит элитные войска врагов, но и снесет магическую защиту над городом, которая в этом месте наиболее слаба, почему – не знает никто. Они все погибнут, но мы победим и воздадим почести героям.

Молчание стыло наверху, пока Стагеллис не сказал без всяких эмоций:

– Нам пора возвращаться в лагерь. Миг выступления приближается.

Голос Трибуна, ставший как обычно мягким, напутствовал:

– Не забудь, друг мой, что Гроциус будет пытаться призвать тебя на помощь. Закрой себя и своих магов, чтобы он до последнего мгновения пребывал в неведении. Возвращайтесь, боги помогут вам.

Послышался стук копыт, несколько человек верхом удалялись от места встречи.

Сердце Рогварда билось так, что закладывало уши, и он опасался подняться раньше, чем уедет Ортегиан.

«Милосердные боги, – думал он, – какое предательство, брат мой погибнет. Но я не позволю, я разрушу твои планы, обрубок!»

Сочтя, что прошло достаточно времени, он осторожно покинул свое укрытие, каждый миг ожидая чьего-то окрика. Но плато было пусто, перед ним поблескивала река, уводящая направо, за горы, туда, где он еще мог догнать брата.

Рогвард бежал, не чувствуя огрубевшими подошвами острых камней, покрывающих берег.

Акторсы, оскальзываясь на огромных валунах, нависших над бурным течением, но даже не вспоминая о смертельно ядовитой воде под ним, из которой он вряд ли смог выплыть, настолько силен был поток и стремительны его завихрения, затягивающие на дно.

Он знал, что немалое расстояние до Курсайи войско преодолеет за один миг, и если он не успеет, то никогда не догонит, не спасет брата.

Несмотря на волнение, Рогвард вдруг почувствовал страх, почти ужас, видя, как наползают со всех сторон черные скалы, закрывая небо над головой, сужая беснующуюся реку и сближая ее берега.

Он впервые испытал такое одиночество, как будто был единственным человеком на земле, с особой остротой поняв, что совершил преступление, покинув лагерь, и если не догонит брата, ему придется скрываться в этих суровых мрачных горах.

Но тут же вспомнил ничего не подозревающего Визалиуса, подло обманутого теми, кому он доверял и перед кем преклонялся, слушая их речи о справедливости. И теперь шел навстречу смерти, по пути, который выбрали для него другие.

Рогвард невольно застонал, видя впереди только темное ущелье, не зная, как долго придется добираться до Хрустального грота. Он был молод, силен, но никогда не случалось ему бегать так быстро, зная, что лишь от него зависит жизнь брата.

Юноше казалось, что вместо воздуха в его легкие врывается песок, который с силой несет встречный ветер, он заполняет грудь, не оставляя, места для нового вздоха, наполняет тело вязкой слабостью.

Он закричал от радости, когда, неожиданно за поворотом открылась долина, окруженная лесом, и Хрустальный грот за ним, высвеченный белым сиянием луны.

Усталость, как тяжелый, мокрый плащ сползла с его плеч, и он кинулся к сияющей башне будто только сейчас начал свой бег. Не отрывая глаз от цели, Рогвард то и дело спотыкался о камни, прикрытые песком, и наконец упал, покатившись с небольшого возвышения.

Сперва показалось, что он попал в невесть откуда взявшееся болото, тело обволокла податливо упругая масса, которая удерживала его на месте, но и почти не сопротивлялась усилиям сдвинуться вперед.

«Это облако портала, о котором они говорили, – вдруг понял Рогвард. – Я попал на самый край, успел в последний момент, только бы еще пробиться внутрь!»

Он пополз на четвереньках, все время опасаясь, что тело распадется на две части – одна останется в Валлардии, а другую таинственный вихрь времени перенесет на поле боя. Юноша не сразу заметил, что прилагаемые им усилия совершенно напрасны, ибо ничто не препятствует пути, ползет же он не по песку равнины, а по притоптанной недавно чьими-то ногами высокой траве.

Высоко вверху над деревьями пролетал ветер, и казалось, что качающиеся ветви пытаются отполировать огромную, низко висящую луну. Он поднялся, вынимая из-за ворота грязной рубахи талисман и негромко вскрикнул, увидя Визалиуса в камне, полыхающем зеленым холодным огнем.

Ярость свечения говорила о том, что брат близко. Он шел среди деревьев горного леса, приминая ногами травяную стену, проскальзывая под сплетением нависающего над землей кустарника. Рогвард понял, что тот впереди, продолжает протаптывать тропинку, на которой он сейчас стоит. Скорее всего, послан на разведку, отряд или остановился, ожидая его возвращения или медленно следует за ним.

«Слава Ордине, – подумал Рогвард, – я сумею поговорить с ним наедине, а уж ему решать, рассказывать ли остальным или бежать со мной немедленно».

Он скользнул в кусты, и не упуская из виду тропу, осторожно пошел вперед, высматривая обреченных. Синее даже в приглушающем краски свете луны облачко мелькнуло среди ветвей, и он не сразу понял, что это волосы Гроциуса.

«Я догнал их, догнал, слава богам», – мысленно воскликнул Рогвард, вопреки всему опасающийся, что допустил ошибку, неправильно определив направление движения.

Еще дальше углубившись в лес, он обошел отряд, и теперь стремительно скользил, за каждым деревом ожидая увидеть широкую спину Низалиуса.

Неожиданно чьи-то руки охватили его плечи и шею, поворачивая и сдавливая согнутым локтем так, чтобы сломать позвоночник. Он успел прохрипеть:

– Брат… – но руки стали разжиматься еще раньше – Визалиус узнал его.

Рогвард согнулся пополам, втягивая в себя воздух, давясь кашлем, который не мог выплеснуть наружу, опасаясь привлечь внимание людей позади.

Визалиус топтался рядом, удивленный и обрадованный неожиданной встречей. Торопясь, еще не отдышавшись, Рогвард выпрямился и братья обнялись. Не давая Визалиусу времени на расспросы, младший хрипло заговорил:

– Брат, тебя предали! Я узнал случайно, что ваш отряд послан лишь для того, чтобы отвлечь внимание курсаитов и при этом погибнуть. Магия Гроциуса не поможет вам, враг предупрежден и ждет вас, сильнейшие колдуны Курсайи уже наготове!

Невольно отшатнувшись, Визалиус вскрикнул почти в полный голос:

– Это ложь! Тебя обманули! Да, мы выполняем тайное и опасное задание, но на войне и не может быть уверенности, что останешься жив. Многое зависит от тебя, не струсишь, m потеряешь головы – боги помогут тебе!

– Глупец! – набросился на него Рогвард, не ожидавший, что брат может усомниться в его словах. – Ничего от тебя не зависит, нет преданного Валлардии курсаита, который должен открыть ворота в город, нет источника воды, который Гроциус должен отравить своими заклинаниями, нет для вас тайного задания, кроме того, чтобы безропотно принять смерть!

Ошеломленный Визалиус молча смотрел на него, не в силах поверить. Рогвард, уверенный, что тот уже мысленно ищет пути к спасению, горячась, поспешно призвал:

– Брат, бежим! Что нам эта война? Многие говорят, что курсаиты вообще не виноваты, за что мы должны отдавать собственные жизни?

И видя, что брат впал в странное оцепенение, вспылил:

– Да что ты стоишь, когда нужно спасаться? Хочешь, скажи остальным и мы убежим вместе!

Голова отца, покачиваясь на темени, смотрела на Визалиуса снизу вверх полуприкрытыми глазами, под веки которых натекла кровь из отрубленной шеи. Багровые, потные лица курсаитов искажали гримасы смеха и торжества.

Они тащили мать из комнаты, и простая юбка, зацепившись за сучок, торчавший из скамьи вдруг разорвалась, высоко открыв полные белые ноги.

Двое оставшихся продолжали хлестать плетью спину Визалиуса, концы бичей загибались, вспарывая кожу на лице и груди.

Он видел только скрывающуюся группу насильников, застрявших возле узкого входа в маленькую комнату и рвался туда в тщетной, бессильной попытке освободить мать.

Повернув голову, чтобы впиться зубами в удерживающие его руки, он замер, пораженный ужасом – один из тех, кто избивал его, был Рогнардом, его маленьким братом, с лицом чужим, закаменевшим и мертвыми, пустыми глазами.