Текст книги "Сожжение Просперо"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Вторая глава: Бедствие

Ветер вынес их на граничащие с пляжем скалы, и драккар разбился о них, словно глиняной кувшин. Встряска напоминала безостановочную серию ударов молотом. Мир содрогался и вращался, в холодный воздух полетела скальная крошка и камни, снежная крупа, кусочки льда и расколовшиеся обломки палубы, острые, словно иглы для штопанья. Дикий ветер сорвал паруса, как злой ребенок отрывает крылышки стрекозе. Полотнище, едва не разорвавшись под крепким ветром, с треском оторвалось, а фалыс визгом пронеслись по блокам и вгрызлись в кофель-нагели. В воздухе на краткий миг резко завоняло дымом от влажного дерева, когда канаты, загоревшись от силы трения, унеслись вдаль. Из-за сильного натяжения они жужжали и гудели подобно жукам.

В последнее мгновение жизни драккара Фит учуял запах горящей древесины. Палуба под ним треснула, и он полетел в дождливые небеса. Выпав из лодки и задыхаясь от забившихся в горло снега и крови, Фит покатился по стеклянной морской глади. Еще несколько раз перевернувшись, он, наконец, остановился.

Фит поднял голову. Лед под ним был тусклым и холодным, словно поверхность меча. Его грудь и лицо ощущались сплошным ноющим синяком, и он чувствовал себя так, будто только что получил секирой по ребрам и щеке.

Он попытался встать. Фиту было настолько плохо, что ему даже было тяжело дышать. Каждый вдох походил на глотание битого стекла. Вдоль линии берега, словно радостный фантом или беснующийся рэйф, пролетел наполненный ветром обрывок паруса, волоча за собою куски канатов.

Фит заковылял к обломкам челна. Над головой просвистело пару стрел. Градканские лучники полезли вниз по скалам к разбитому драккару. По льду к ним приближались красные паруса. Фит уже даже слышал визг полозьев.

Лед был усыпан обломками: тут лежал срезанный кусок мачты; там валялся сорванный такелаж с правого борта, кованные железные салазки торчали изо льда, подобно стрелам великана; чуть дальше виднелась часть рангоута. Подойдя к нему, Фит взял его в руки.

Он увидел труп Гутокса. Его выбросило из драккара во время крушения, а один из канатов такелажа рассек тело у пояса.

Мимо лица Фита просвистела стрела. Хэрсир и глазом не моргнул. Возле Гутокса он заметил свою секиру и, недолго думая, выкинул рангоут.

Недалеко от искореженных обломков драккара Лёрн тащил тело вышнеземца на прибрежные скалы. Половина его лица была в крови, пропитав собою волосы воина. Фит заковылял быстрее, чтобы добраться до них.

Когда хэрсир вышел на покрытую снегом гальку пляжа, градканцы уже приблизились настолько, что он смог рассмотреть их дикие глаза и покрытые белым липким пеплом лица. Они были так близко, что он чуял их ритуальные притирания. Вонючие мази, которые изготовил их годи, были оберегами, которым предстояло хранить воинов от малефика. Они отбросили луки и взялись за секиры и мечи. Дурное предзнаменование следовало не просто убить. Его нужно было порезать на куски, изрубить, расчленить и забыть. Только так магия могла оставить тебя в покое.

Навстречу им с секирой в руке вышел Бром. Фит удивился, как он вообще еще стоял на ногах. Прихрамывая, он пошел за Бромом.

Один из градканцев принялся что-то кричать. То был не вызов или угроза, но ритуал оглашения того, что они собирались сделать и почему. Фит догадался об этом скорее по напевному мотиву слов, чем по смыслу. Воин говорил на тайном градканском племенном языке, особой разновидности вюрда, которого Фит не понимал.

– Сие по вас да по главы ваши, в день да по ночи, в час моря движущегося да моря стылого, – вдруг громко произнес вышнеземец, когда Фит проковылял мимо него. Похоже, он все же не умер, хотя обе его ноги определенно были сломаны во время кораблекрушения. Лёрн, у которого до сих пор кровоточила голова, пытался уложить его поудобнее, но тот упорно карабкался вверх, пытаясь забраться на утес.

– Сей вюрд вы сами себе написали, в этт свой бедствие впустив да охранить решив, – продолжил вышнеземец. Он взглянул на Фита. – Это то, что они говорят. Мой переводчик еще работает. Ты понимаешь их?

Фит покачал головой.

– Почему они зовут меня бедствием? Что я такого натворил?

Фит пожал плечами.

Внезапно осунувшееся лицо вышнеземца озарилось пониманием.

– А, вся проблема в переводчике! Это ведь буквально, всего лишь буквально… «бедствие»… дурная звезда. Они зовут меня Дурной Звездой.

Фит поравнялся с Бромом и повернулся лицом к градканцам. Их воин как раз заканчивал объяснение. Фит услышал, как позади него вышнеземец переводит последние слова.

Градканцы бросились на них.

Без щитов, двое аскоманнов приняли на себя первый удар. По высокой дуге они разом ударили по первому ряду лиц, а затем по низкой – по второму. Отхлынув, словно морская волна, градканцы вновь ринулись к ним по заснеженной гальке. Бром раздробил кому-то плечо. Другому воину Фит сломал челюсть и вырвал из рук щит. Железным умбономон ударил по лицу следующего градканца, который пытался найти брешь в их защите, и вбил ему переносицу в череп. На Брома едва не опустилась огромная двуручная секира, но Фит парировал ее отнятым щитом, а Бром, не мешкая, вспорол живот ее владельцу.

На их щит обрушилась следующая волна. Каждый раз они отступали на пару шагов назад. Драккары с красными парусами взошли на пляж, и из них принялись выгружаться новые воины.

– Думаешь, они подвезли достаточно тел? – спросил Бром. Он тяжело дышал, его лицо побелело от боли и напряжения, но в его голосе до сих пор ощущалось веселье.

– Мало, – сказал Фит. – Их нитей слишком мало.

Лёрн оставил вышнеземца на скалах и встал рядом с ними. Он забрал меч из рук мертвеца, поблагодарил его за оружие и встал в боевую стойку перед началом следующей атаки.

Сзади на них шел шторм. Он с диким воем мчался по ледяному полю замерзшего моря, вопя словно хор из Земель Мертвых. Все, что могло в этом мире дрожать, дрожало. Трое аскоманнов почувствовали, как им в шеи и затылки забила ледяная крупа, а иглы льда впиваются в короткие кольчуги.

Перед ними же бушевал шторм человеческих тел. Большинство из них были градканцами, три или четыре десятка ритуально разрисованных для убийства людей, но были среди них балты, которые только что прибыли на своих медленных лодках и теперь в рвении топтали под собою снег.

Но их рвение было странным. Его породило отчаяние, безумное желание освободиться от бремени или проклятья, сбросить с плеч тягостный долг и покончить с ним раз и навсегда. Они не вопили, не издавали боевые кличи, не подбадривали и не подзадоривали друг друга. Им не хотелось кричать, либо же страх заставлял слова застревать у них в глотках.

Вместо этого они бормотали, медленно и безостановочно. Они напевали стихи изгнания и оберегания, которые еще детьми выучили у родных очагов, острые слова, сильные слова, могущественные слова, слова, которые могли сдержать дурную звезду.

Но дурная звезда также влияла на них.

Их была целая толпа: в большинстве своем хэрсиры, ветераны, такелажники – крепкие люди с мышцами, затвердевшими от постоянной работы с топорами, и спинами, раздавшимися вширь от гребли на драккарах. Они заполонили весь пляж: Фиту раньше никогда не приходилось видеть в одном месте столь большой рати. С таким количеством людей можно было завоевать целое королевство. Захватить все земли вождя.

И все, что требовалось от этих людей – убить трех хэрсиров и калеку. Трех воинов и калеку, которые прикрывались одним щитом, вонзив его острым краем в береговую отмель посреди хладной пустоты, им было уже некуда бежать, ибо за спинами у них не оставалось ничего, кроме неуклонно приближающегося последнего зимнего психопатического шторма.

И все же они колебались. Они опасались. В выпадах не чувствовалось уверенности. Когда они ринулись вперед, в глазах стоял страх, и было видно, что руки, сжимавшие клинки, дрожали. С каждым их ударом аскоманны все ближе отступали ко льду, на котором они бы не смогли парировать удар и устоять при этом на ногах. Но после нескольких обменов ударами Фиту, Брому и Лёрну удалось свалить десяток человек и обагрить под ними снег.

Фит заметил Хунура, годи балтов. Его драккар только что вышел на берег, и теперь хэрсиры выносили шамана на пляж. Тощий ублюдок поднялся во весь свой огромный рост прямо на их скрещенных ладонях и указал медвежьей лопаткой на Вышнеземье. Сквозь смыкающиеся облака на кольца и серебряную гривну годи упал желтый морозный отблеск солнца. Позади него раздулась белая, словно ранний снег, накидка из перьев морской птицы.

Он кричал. Он бросал наполненные ядом проклятья на ревущий ветер, взывая к духам воздуха, рэйфам Земель Мертвых и всем демонам Хеля, дабы они явились и испепелили дурную звезду. У Фита пошли мурашки по коже, но не из-за крупинок снега.

Вид годи и его крики заставили градканцев вновь хлынуть вперед. Фит понял, что эта атака станет самой опасной. Сила столкновения заставила аскоманнов отступить еще на шаг. В щит вонзились две секиры и потянули его вниз. Третья расколола обод. Фит забил секиру в череп градканцу, затем выдернул ее из падающего тела и отвел руку для следующего удара. Обухом он разбил науш и расколол глазницу еще одному воину. Теперь Фит не мог прикрыть Брома.

Бром совсем ошалел от усталости и боли. Он размахивал секирой направо и налево, но в его руке уже не чувствовалось ни силы, ни мастерства.

Фит услышал, как Лёрн прокричал Брому быть внимательнее. Лёрн дрался одолженным у рэйфов мечом. Он прекрасно знал, что в свалке следовало пользоваться острием, а не кромкой, и колоть на высоте пояса, ломая ребра, калеча поясницы и пронзая животы. Клинок был хорош, он с легкостью пробивал кольчуги и доставал до самой плоти.

Затем один из градканцев закрылся щитом, и меч Лёрна пробил его насквозь на длину руки. Лезвие застряло в крепко сбитом дереве. Хэрсир попытался вытащить его, но владелец щита потянул его на себя и вырвал Лёрна из линии. Градканцы обрезали ему нить: в него один за другим вонзились пять или шесть мечей. Хозяева оружия явно выучили урок владения мечом, который преподал им Лёрн.

Он исчез у них под ногами, и его накрыла людская волна. Бром упал на колени. Он уже даже не понимал, где находится. Фит до боли стиснул рукоять секиры.

Волна отхлынула, разошлась в стороны, и к ним приблизился годи балтов. Хэрсиры все еще несли его на руках. Он указал медвежьей лопаткой на Фита, и на мгновение воину показалось, будто на усеянном галькой пляже кроме них больше никого не осталось.

Годи заговорил. Его уста произносили колдовские слова, выковывая заклинание, которое прогонит Фита с берега. Люди вокруг него зажимали глаза и уши. Хэрсиры, которые держали Хунура, зарыдали, ибо их руки были заняты, и они не могли укрыться от ужасных слов.

Фит не понимал их значения, да ему и не особо хотелось. Он лишь крепче сжал секиру. Хэрсир задумался, успеет ли он добраться до годи и погрузить оружие в его увешанное кольцами лицо прежде, чем градканцы и балты сразят его, либо магия годи обратит его кости в талую воду.

– Довольно.

Фит оглянулся через плечо. Слова принадлежали вышнеземцу, который сейчас скрутился возле почерневшего от влаги валуна и подогнул под себя искалеченные ноги. Он смотрел прямо на него.

Фит заметил, что тот весь дрожит. Из его рта вырывались небольшие облачка пара. На них падал снег, он лежал небольшими белыми островками на спутанных волосах вышнеземца.

– Что? – переспросил Фит.

– Я услышал достаточно, – произнес вышнеземец.

Фит вздохнул.

– Правда? В самом деле? Теперь, когда мы дошли до этого момента, ты желаешь милости моей секиры? Ты не мог попросить об этом раньше, прежде…

– Нет, нет! – отрезал вышнеземец. Он с трудом выдавливал из себя слова, и ему явно не хотелось говорить больше, чем это было нужно.

– Я сказал, – повторил он, – что услышал достаточно. Я услышал достаточно бреда от этого шамана. Мой переводчик собрал достаточно информации, и он выстроил приемлемый грамматический базис.

Фит непонимающе покачала головой.

– Помоги мне встать, – приказал вышнеземец.

Фит приподнял вышнеземца. Легчайшее движение заставило вышнеземца скривиться от боли. Сломанные кости его ног терлись друг о друга. Из его глаз брызнули слезы, тут же замерзая на щеках.

– Ладно, ладно, – сказал он. Вышнеземец нажал небольшое устройство-переводчик, вшитое в стеганый воротник.

Он начал говорить. Из устройства в воротнике вырвался громкий, резкий и металлический голос. Фит отпрянул. Голос говорил на том же языке, что и годи.

Хунур прекратил кричать и слез с рук хэрсиров. Он уставился на Фита и вышнеземца. На его дергающемся лице читался ужас. Градканцы и балты неуверенно отступили назад.

– Что ты сказал? – спросил Фит в оглушительной тишине, которую нарушало лишь завывание зимнего ветра.

– Я использовал их же слова, – ответил вышнеземец. – Я сказал им, что если они не отступят, я вызову из шторма демона. Если они считают меня дурной звездой, то я могу и поступить соответствующе.

Годи что-то бормотал своим воинам, пытаясь их вновь погнать в атаку, но они более не желали делать и шагу. Годи начал терять самообладание. Он смотрел на Фита и вышнеземца пораженным взглядом. Как и большинство воинов.

И тут Фит понял, что на самом деле никто из них не смотрит на него или вышнеземца.

Они смотрели мимо него. Они смотрели на ледяное поле, на замерзшее море, они всматривались в шторм из самих глубин Хеля, который ревел и закрывал собою лик неба. Мрак опускался все ниже, словно кровью заливая воду. Кружащаяся впереди шторма ледяная крошка затемняла воздух. С поверхности заледеневшего моря вздымались льдинки, и уносились ветром подобно сорванным лепесткам. То и дело из шторма вырывались молнии, и подобно острым ослепительным копьям света, бились о морскую твердь.

В шторме что-то было. Впереди него что-то шло, вздымая перед собою ледяную пыль.

Человек. Гигантский человек, тень на льду, которая, обгоняя шторм, неслась прямо на них.

Магия дурной звезды вышнеземца привела к ним демона, который покарает всех.

Хунур закричал. На какое-то время хэрсиры ошеломленно замерли, но от его визга быстро опомнились и подняли луки. Фит бросился на землю, когда в приближающегося демона полетел первый залп стрел. Воины стреляли раз за разом, выпуская в воздух стрелы с железными наконечниками, как будто надеялись пригвоздить шторм к небесам.

На них упал демон. Он вырвался из шторма размашистым скачущим шагом. Фит слышал, как трещал лед под его громогласной поступью. За ним вились меха и изорванная мантия. Он выскочил на прибрежные скалы, оттолкнулся от них и с вытянутыми в стороны руками взмыл в воздух. Демон перелетел через Фита и вышнеземца. Хэрсир опять упал на снег. Краем глаза он заметил в воздетой руке демона секиру. Воздух вновь почернел от стрел.

На мгновение демон завис среди кружащихся осколков льда, широко раскинув руки, походившие на крылья на черном тле, его одеяния развевались подобно порванным парусам. Толпа градканцев и балтов в ужасе отшатнулась, словно пшеница, которую гнет к земле ветер.

А затем он обрушился на них. От удара люди разлетелись во все стороны. Щиты, спешно поднятые в последний момент, развалились на части. Клинки раскололись. Луки треснули. Руки сломались.

Демон заревел. Он приземлился на корточки, и под его ногами остались лежать, по крайней мере, два человека. Демон поднялся, встав в боевую стойку. Он резко развернул свое огромное тело, вложив всю силу широких плеч в удар секирой. Ее смертоносное лезвие разом рассекло трех человек. В воздух брызнула черная в тусклом свете артериальная кровь, и ее капли оросили снег. Воины заорали. Градканцы, балты – все вопили.

Демон вклинился в толпу врагов, с одинаковой легкостью круша дерево и кость. Клинки, казалось, не брали его, словно демона отковали из железа. Острия мечей ломались, отскакивая от него, рукояти секир трескались. В демона вонзилась пара чернооперенных стрел, но он будто и не заметил их, и уж тем более они не смогли его замедлить.

Демон вновь взревел. То был звериный рев, глубокое и раскатистое утробное рычание леопарда. Этот звук пробирал до самого нутра. Он затмил громогласный вой шторма, заглушил ярый звон стали, крики и шелест снегопада. Он пронзал словно смертоносный клинок. Фит ощущал его всем своим телом. Рев, что был холоднее льда и хуже страха, заставил трепетать его сердце.

Он смотрел, как перед ним разворачивается настоящая бойня.

Огромный демон набросился на толпу убийц. Он разбрасывал их в стороны и опрокидывал на заснеженную гальку. Они кинулись на него гурьбой, словно псы на медведя, пытаясь задавить количеством, не дать ему еще раз замахнуться секирой, окружить и повалить наземь. Они боялись его, но еще больше они боялись оставлять его живым.

Но все их усилия пропали втуне. Казалось, градканцы и балты были всего лишь набитыми сушеной травой тряпичными куклами, пустыми сосудами. Демон крушил и сбивал их с ног. От каждого его взмаха разлетались люди. Воины падали под каждым его новым ударом. Они поскальзывались, летели на землю со сломанными конечностями; вот в сторону полетел ботинок, а вслед за ним – обломки щита. Люди разлетались в стороны, катились по укрытому снегом пляжу и замертво останавливались чуть поодаль. Под взмахами секиры демона они падали словно подкошенные или, того хуже, рассеченные напополам, из их тел фонтанами хлестала кровь, орошая багрянцем кольчужные кольца, которые со звяканьем, словно монеты, катились по всему берегу. Иногда куски их тел перелетали через демона.

Их тела усеивали берег. В большинстве случаев они были рассечены на куски. Некоторые лежали, свернувшись калачиком, как будто просто спали. Иные валялись в безвольных, обмякших позах, которые живым вовек не повторить. От рассеченных тел валил пар. Части тел некоторых людей разлетелись во все стороны от безостановочных взмахов секиры. Маслянисто-красная кровь, насыщенного блестящего оттенка, цвета мяса, текла и просачивалась между покрытыми снегом черными камнями, или же остывала среди гальки, становясь ржаво-коричневой или тускло-пурпурной.

Огромная секира демона была двуручной с отлично сбалансированным топорищем. Рукоять и лезвие покрывали запутанные извивающиеся узоры и выгравированные символы. Казалось, она пела. Фит слышал ее. Секира гудела и урчала, словно ее смертоносная кромка радовалась растущему количеству оборванных нитей. С нее слетали алые брызги, как будто оружие смахивало со своих губ кровь.

Ее ничто не могло остановить. Она пробивала любой щит, не важно, был ли он из дубленой кожи, дерева либо кованой меди. Она проходила сквозь броню, толстые пластины, железные чешуйки и кольчуги. Она с одинаковой легкостью рассекала древки копий, топорища добрых секир и лезвия мечей, которые передавались из поколения в поколение. Она пробивала мясо, мышцы и кости.

Люди не были для нее препоной. Фит видел, как несколько человек продолжали стоять на ногах после того, как секира снесла им головы с плеч. Их изувеченные тела продолжали стоять еще какое-то время, слегка покачиваясь от хлещущей из шей крови. А затем они падали, обмякшие и безвольные, подобно сорванным покровам.

Резники были готовы сломаться. Демон обрубил столько нитей и оставил столько бездыханных тел воинов на окропленном кровью пляже, что их решимость стала таять, подобно льду по весне. Шторм уже ярился над островком, заключив берег и утес в свои вопящие объятия. Казалось, будто ветер заострили на точильном камне. Воздух потемнел от непрекращающегося снегопада. Там, где сводящий с ума снег ложился на камни пляжа, он смывал кровь и превращал мертвецов в распухшие побелевшие создания, выглядевших так, будто они пробыли под водой не меньше месяца.

Годи Хунура направляло пламя. В его крови полыхал огонь. Он увидел, что будущему грозила опасность от дурной звезды, и поэтому начал резню, дабы погубить ее. И теперь, когда зло явилось, он был полон решимость изгнать его.

Он забрался на возвышающиеся над пляжем скалы и завопил в сторону последних драккаров балтов, из которых еще не выгрузились воины. Те в свою очередь достали луки, и в штормовом сумраке Фит заметил отблеск горящего жира.

Лучники готовились использовать зажигательные стрелы – они были длиннее обычных, с простыми железными наконечниками и обвязанными позади них мотками промасленной ткани. Тряпки занялись сразу, как только их поднесли к огню. В раздираемое молниями небо вырвались горящие стрелы.

Другие воины раскручивали на кожаных веревках бутыли, которые затем по инерции уносились вдаль. Они были наполнены воспламеняющейся жидкостью. Как только бутыли разбивались на пляже, их содержимое разлеталось во все стороны. Горящие стрелы быстро подожгли все увеличивающиеся лужи.

Яркое пламя вырвалось с мощным звуком, напомнившим тот, с которым ветер бьет в паруса. По пляжу начала шириться стена огня, которую к тому же подпитывали пылающие стрелы. Огонь был до боли ярким, горяче-зеленого цвета. Всего за пару секунд демон и окружившая его толпа резников исчезли в пламени.

Крики горящих людей не похожи на вопли раненых или сбитых с ног. Они пронзительны и наполнены безумием. Охваченные пламенем, от которого невозможно было скрыться или стряхнуть с себя, воины отхлынули с поля боя, полной грудью вдыхая огонь. На шквальном ветру от них поднималось пламя и черный дым от плавящегося жира, делая их похожими на горящие хвосты падающих звезд.

Пылающие руки бессильно колотили по воздуху. Волосы и бороды полыхали. Огонь поджег рубахи, а те, в свою очередь, приварили кольца кольчуг к плоти. Люди ринулись к морю, но оно было покрыто толстой коркой льда, который не мог унять их мучений, и воины в отчаянии просто падали на него, сгорая с шипением тающего под ними снега. От них оставались тонкие черные фигурки в догорающей одежде, походившие на чучела, которые сжигали на зиму Хель. Они были словно трут, который потрескивал, шипел и искрился под падающим снегом, и сильный ветер раздувал их, словно домашний очаг, пока они не загорелись белым ярким светом.

Демон шел сквозь пламя. Его укрывал налет гари, походившей на угольную пыль. Его меха и грубо сотканная мантия, казалось, обрели собственную жизнь благодаря небольшим синеватым огонькам. Глаза на покрытом копотью лице походили на полированные лунные камни. Он вновь взревел, и в этот раз звук походил на громогласный рев вышедшего на охоту кота. Но не только глаза сверкали диким белым цветом на почерневшем лице. Его зубы также блестели: длинные клыки костяного цвета, которые не уместились бы во рту ни у одного человека.

Демон погрузил секиру в лед на пляже так, что ее рукоять, словно перст, указывала в небеса. В него попало еще две горящие стрелы. Одну он вырвал из мантии, и пламя принялось лизать его пальцы.

Он взял нечто у себя на боку, нечто металлическое и тяжелое, закрепленное на поясе. Коробка с ручкой. Фит понятия не имел, для чего она была нужна. Он знал лишь то, что это демоническое устройство. Демон указал им на драккары балтов.

Коробка издала такой рев, будто разом ударила сотня раскатов грома. Звук был настолько громким, таким резким и чуждым, что Фит подскочил от удивления. Из передней части загадочной коробки демона вырвались небольшие сполохи, мерцая и вспыхивая так же быстро, как гремели удары грома.

Ближайший драккар балтов содрогнулся, а затем исчез. Его корпус разлетелся на куски опилками, пульпой и кружащимися обломками. Мачта и кормовой такелаж взорвались. Носовое украшение раскололось. Люди на борту испарились в клубах алых брызг.

Драккар позади него также задрожал, а затем и лодка, которая находилась за ним. Демон продолжал целиться в челны коробкой-с-молниями, и невидимые руки один за другим уничтожали стоявшие на берегу корабли. Ветер нес с места бойни густую дымку опилок и крови. А затем взорвались оставшиеся бутыли с зажигательной смесью.

Ад был невообразимым. Несмотря на шторм, Фит почувствовал, как тепло коснулось его лица. Ряд челнов озарился, словно они были погребальными кострами великих героев. Пепел и искры носились туда-сюда будто светлячки. Ветер разнес поднимающийся от пожарища черный дым по всему морю, и он казался стелящимся густым туманом.

Коробка-с-молниями демона перестала реветь. Он опустил ее и взглянул на годи, который стоял на кряже. Хунур казался побежденным, его плечи поникли, руки безвольно висели вдоль тела. Несколько градканцев и балтов промчались мимо него по скалистому склону, пытаясь добраться до дальней стороны островка.

Демон поднял коробку-с-молниями и направил ее на годи. Он заставил ее вспыхнуть и рявкнуть всего лишь раз, но голова и плечи годи разом испарились в розоватом облачке. То, что осталось от Хунура, рухнуло со скалы, как будто его кто-то подтолкнул сзади.

Демон пошел по льду. Сильный жар от горящих челнов растопил лед у берега, создав растопленный бассейн сгустившейся воды, которая под завесой пара жадно утягивала остатки лодок во тьму. Впервые за этот год воздух наполнился океаническим привкусом железа. Демон встал на колено, набрал в чашу, которую держал в огромной руке, немного воды и выплеснул ее себе на лицо. Сажа потекла по его щекам и бровям. Потом он поднялся и зашагал к Фиту.

Гроссглвалурвылез внезапно: его появлению предшествовали лишь вонючие пузыри в крутящейся талой воде и пенка из красных водорослей. Как и все огромные морские существа, из-за сплошного льда он практически не питался зимой и к этому времени успел изрядно проголодаться. Горящие лодки растопили море, а вместе с дымящимися обломками под воду ушло много мяса и крови, которые не могли не привлечь к себе различных хищников. Гроссгвалур, наверное, был во многих лигах отсюда, когда почуял вкус – мизерную долю человеческой крови в триллионах кубических литров соленой воды. За пару взмахов массивными хвостовыми плавниками он покрыл отделяющее его от берега расстояние.

Демон услышал тревожный всплеск воды и обернулся. Морское существо едва умещалось в озере талой воды. Своим чешуйчатым телом и заканчивающимися когтями плавниками оно расколол лед и вылез на пляж с широко разверзнутой пастью. Плоть у него во рту мерцала белым цветом, словно перламутр, и оттуда сильно разило нашатырем. Его зубы походили на зазубренные копья желтоватых кораллов. Чудище вытянуло свое студенистое тело на берег и издало резкий басовитый крик – звук, который иногда по ночам можно услышать на драккаре в открытом море. Более мелкие мушвели ⁴³, которые подпрыгивали и извивались подобно червям, проследовали за ним сквозь дыру, также привлеченные обещанием поживы. Гроссгвалур растолкал их в стороны и даже сломал шею тому, который осмелился подобраться слишком близко, после чего проглотил его целиком за два или три судорожных глотка. Чудище потащило свое тело по берегу на массивных складчатых плавниках.

Демон встал лицом к лицу с огромным убийцей. Он знал, что аппетит чудища, особенно с приходом весны, был столь же бездонным, как Северный океан. Оно не остановится до тех пор, пока не очистит островок этта от всего, что хотя б даже отдаленно напоминает еду.

Демон выдернул секиру из ледяной хватки. Он воздел ее вверх, держа у самого конца рукояти, а затем немного ослабил хватку, и топорище под тяжестью навершия скользнуло на оптимальный уровень, между горлом и животом. Демон ринулся на океаническое чудище.

Оно распахнуло свои челюсти, и в воздухе разнеслась прогорклая вонь. Они раскрылись так широко, что будто сформировали опоясанный зубами проход в церковные подземелья. Пасть была настолько огромной, что вся команда могла бы на плечах занести туда драккар. Затем, ведомые пульсирующими эластичными мышцами горла, вытянулись вторые челюсти, которые ощетинились хребтовыми зубами из полупрозрачных хрящей. Хребтовые зубы, некоторые из которых были длиннее ноги взрослого человека, выскользнули из полостей в деснах, подобно ножам, которые вынимают из ножен. Они были прозрачными, словно лед, и истекали каплями слизи. Гроссгвалур бросился на атакующего демона, и его гигантское тело захрустело и заскрежетало по камням пляжа.

Демон взмахнул секирой и рассек нижнюю первичную челюсть между передними резцами, раскроив челюсть подобно тому, как корпус корабля раскалывается вдоль киля. Из раны пошла отвратительного вида пена, словно гроссгвалур совсем обезумел от жажды крови. Он с воплем попытался отвернуть раненную голову. Демон вонзил секиру ему в череп, лезвие пробило толстую чешуйчатую пластину и проникло внутрь. Затем он нанес еще один удар прямо под стеклянный глаз, размером со щит вождя.

Океанический монстр взревел и изрыгнул поток прогорклых миазмов. Демон продолжал рубить до тех пор, пока место, где голова гроссгвалура соединялась с шеей, не превратилось в пузырящуюся розовую дыру. Щель собиралась складками и сочилась жидкостью, когда из нее с хрипом вырывался воздух. Хотя зверь еще не умер, но он был смертельно ранен. Извивающиеся мушвели начали пожирать его заживо. Демон бросил чудище подыхать и вновь двинулся к Фиту.

Вышнеземец все время оставался в сознании, поэтому стал свидетелем представления. Он следил за приближающимся демоном. Уже вблизи они заметили, что под обгоревшими одеяниями и мехами демона скрывались изукрашенные серые доспехи. Они заметили, что на его лице вдоль линии носа, на щеках и вокруг глаз были наколоты коричневые линии. Они ощущали, как от него несет звериным духом, но то был незапятнанный, мускусный аромат феромонов вожака стаи.

Они узрели его клыки.

– Ты Ахмад ибн Русте? – сказал демон.

Вышнеземец молчал, пока его переводчик обрабатывал слова.

– Да, – наконец ответил он. Вышнеземец вздрогнул от холода и боли. Было чудом, что он до сих пор оставался в сознании.

– А ты? – спросил вышнеземец.

Демон произнес свое имя, и переводчик быстро заработал.

– Медведь? – спросил вышнеземец. – Тебя зовут Медведь?

Демон лишь пожал плечами.

– Зачем ты здесь? – вновь задал вопрос вышнеземец.

– Случилась ошибка, – ответил демон. В его голосе постоянно слышался горловой рык. – Оплошность. Я совершил ошибку и сейчас исправляю ее. Я заберу тебя отсюда.

– Этих людей тоже, – произнес вышнеземец.

Демон взглянул на Фита и Брома. Опираясь о скалу, Бром лежал без сознания, и его уже начало заметать снегом. Кровь, которая текла из его ран, замерзла. Фит просто смотрел на демона. На рукояти его секиры все еще алела кровь.

– Он мертв? – спросил демон, кивнув в сторону Брома.

– Мы оба мертвы, – ответил Фит. Все, что ему теперь оставалось – уйти в Земли Мертвых, где его выкуют наново.

– У меня нет времени, – сказал демон вышнеземцу. – Только ты.

– Ты возьмешь их. После всего, чем они пожертвовали ради меня, ты возьмешь их.