Текст книги "Сожжение Просперо"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Пятнадцатая глава: Нити

Не думаю, что мы убили его, братья. Не думаю, что смертное существо могло нанести сколь-либо значимый урон Изначальному Уничтожителю. Но мы прогнали его, мы изгнали его. По крайней мере нам удалось причинить ему вред.

Когда мы вышли наружу, битва уже окончилась. Волчий Король встретился с Магнусом в титаническом поединке и сломал ему позвоночник. В тот самый миг, когда мы сразили демона в храмовом зале, колдовство разлилось по всему разрушенному миру. Пошел кровавый дождь. Алый Король и выжившие из Тысячи Сынов исчезли, сбежав с помощью запретной магии.

Лишь благодаря этому им удалось избежать полного истребления.

Да будет этот урок запомнен.

Кровавый дождь шел и тогда, когда мы перегруппировывались. Небо было темнее темного, черное, словно перья ворона, подсвечиваемое огненными бурями, которые охватили стеклянный город. Я и Богобой, сумевший подняться на ноги, стояли рядом с Медведем, пока им занимались волчьи жрецы.

Лицо Медведя было непроницаемым. Он не выказывал ни намека на боль или неудобство, пока жрецы обрабатывали его культю пилами и крюками. Со временем у него появится аугметический имплантат. И все же я заметил, как он слегка поморщился, когда мимо нас в исходящем паром ливне прошел дредноут.

На лице Медведя блестели капельки крови.

– Я не обращал внимания на руку, – проворчал он. – Пока ты не заметил.

– Что заметил? – спросил я.

– Это должна быть высшая почесть, – произнес Богобой, кивнув в сторону уходящего дредноута. – Но кто захочет утратить столь многое, чтобы оказаться на их месте? Это не тот путь, чтобы жить вечно.

Медведь мрачно кивнул.

– Я не понимаю лишь одного, – спросил я, – как тебе удалось преодолеть заклинание? Оно знало имя каждого из нас, но власти над тобой так и не обрело.

– Возможно, все дело в том, что оно узнало наши имена от тебя, скальд, – ответил Богобой. – А ты так и не удосужился узнать его настоящее имя.

Я уже говорил, что кто бы не научил меня ювику и вургену, он проделал хорошую, но не лишенную изъянов работу. Иногда, отвлекаясь или в моменты напряжения, я забываюсь и произношу слова на низком готике, языке своей прошлой жизни. По причинам, которые я не могу объяснить, особенно часто это случается с названиями птиц и животных.

С самого начала мой разум счел, будто Медведя звали Медведь. Но это был перевод на низкий готик. С момента нашей первой встречи я и стал его так называть, а Медведь, как обычно неразговорчивый, не пытался меня исправить.

На языке Влка Фенрикаего имя было Бьорн.

Я понял свое упущение, и приложу все усилия, чтобы исправить его.

Когда Просперо сгорел, я почувствовал глубокую жалость к Волкам. Не из-за их потерь, которые были огромными и достойными сожаления, но за их опустошенность. Злость Волков была истрачена, но победа, хотя и полная, все же казалась пустой. Они стояли вокруг меня, безмолвные и согбенные, волчьи фигуры среди руин, омываемых кроваво-темным ливнем. Их ярость угасла, ибо врагов более не стало.

Они казались потерянными, словно не знали, что делать дальше. Они не будут участвовать в строительстве и восстановлении, не увидят, что случится после.

Влка Фенрикаумела лишь одно.

Вздымаются искры. Память спрессовывается, будто кожа на трупе, сжимаясь на все более выступающих костях, заставляя открыться челюсти в беззвучном крике. В глубоких озерах темной воды мы наблюдаем за отражением звезд. Я вижу Волков наследниками, последними стражами древнего государства, которое столь старо и запущено, что превратилось в жалкие руины. Но они до сих пор охраняют его, словно псы, оставленные сторожить дом, которого те не могут постичь.

И до тех пор, пока они живы, сказание будет продолжаться, рассказываться и пересказываться скальдами вроде меня, таким воинам, как вы. Будет гореть костер. Мы будем чуять дым копаловой смолы. Возможно, самих людей я не увижу, но зато буду различать похожие на наскальные рисунки тени, которые на стены пещеры будет отбрасывать плюющийся огонь и которым капризный костер придаст иллюзию движения.

Я буду пытаться прислушиваться к бормотанию людей, чтобы суметь открыть секреты мироздания и узнать все истории, от первой до последней.

В самой глубокой и холодной части пещеры мрак освещается морозным синим сиянием. Воздух стерилен, словно скала в сухих полярных горах, где не хватает воды, которая может стать льдом. Она очень далеко от ласкового тепла костра в пещере, вдали от бормочущих голосов и аромата дымящихся смол. Именно здесь я просплю большую часть своих дней. Я слишком опасен, чтобы остаться в Стае. Я знаю слишком много, и слишком многое знает меня. Но я понравился Влка Фенрика, и из-за своей странной, ворчливой сентиментальности они не могут заставить себя быстро и милосердно обрезать мою нить.

Поэтому меня уложат спать в хладный лед, в стазисе глубоко под Эттом, в обществе одного лишь Кормека Дода и других ворчливых дредноутов. Никому из нас здесь не нравится. Никто из нас не выбирал остаться здесь. Мы скучаем по огню. Мы скучаем по свету. Мы пересмотрели все сны уже сотню, даже тысячу раз. Мы знаем их наизусть. Мы не выбирали тьму.

И все же, когда нас тревожат или воскрешают, нам тяжело смотреть на свет.

Если вы решили разбудить нас, значит, настали тревожные времена.

Я стою на поляне в Асахейме, где в последний раз видел Хеорота Длинного Клыка живым, но теперь рядом со мной Волчий Король. Воздух прозрачен, словно стекло. К западу за мощным снегопадом и могучим хвойным лесом возвышаются горы. Они белые, столь же чистые и острые, как клыки. Я прекрасно понимаю, что темные свинцовые небеса позади них вовсе не грозовые облака. То другие горы, еще более высокие, столь необъятные, что при одном их виде человек чувствует себя насекомым. Там, где утесы, подобно шипам, пронзают небо, сгущаются ужасающие штормы зимнего сезона Фенриса, суровые, словно боги-отцы, и непредсказуемые, как лживые демоны.

Это последний час последнего дня, после которого я добровольно уйду в стазис.

– Ты понимаешь, почему? – спрашивает Волчий Король. Его голос походит на утробное урчание леопарда.

– Да, – отвечаю я. – Понимаю.

– Огвай высоко отзывался о твоих талантах скальда.

– Ярл добр ко мне.

– Он честен. Именно поэтому я держу его. Но ты же понимаешь, что нельзя играть сломанной фигурой на доске.

– Понимаю.

– Ты помнишь сказания. Нам бы не хотелось утратить их. Будущие поколения должны услышать эти истории и извлечь из них уроки.

– Я сохраню их для вас, лорд, – говорю я. – Они навсегда останутся в моей памяти.

– Хорошо, – произносит он. – Убедись в этом. Я не буду приглядывать за Влка Фенрикавечно. Когда я уйду, им следует услышать эти истории.

Я смеюсь, думая, что он шутит.

– Вы никогда не уйдете, лорд, – говорю я.

– Никогда – долгое время, – отвечает он. – Я живуч, но не бессмертен. Если чего-то раньше никогда не случалось, это не означает, что этого никогда не произойдет.

– Всегда что-то случается впервые.

– Именно, – соглашается он.

– Беспрецедентное. Как… астартес, сражающиеся с астартес? Как Стая, которую призвали покарать другой легион?

– Это? – отвечает он. Он смеется, но смех этот печальный. – Хьолда, нет . Этоне беспрецедентно.

Я не знаю, что сказать. Я никогда не знаю, когда он шутит. Мы смотрим на лес. С небес падает первый снег.

– На Фенрисе есть волки? – спрашиваю я.

– Иди и узнай, – говорит он мне. – Иди же.

Я смотрю на него. Он кивает. Я начинаю идти по снегу к линии леса. Затем срываюсь на бег. Я плотнее укутываюсь в шкуру, которую когда-то подарил мне Беркау, словно во вторую кожу. В необъятной тьме вечнозеленого леса замечаю смотрящие на меня глаза: яркие, золотые с черными точечками зрачков. Они ждут, десятки тысяч пар глаз смотрят на меня из лесных теней. Я не боюсь.

Я больше не боюсь волков.

Волчий Король следит за мной, пока я не исчезаю среди деревьев.

– До следующей зимы, – прощается он.