Текст книги "Принцы Пограничья (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава четвёртая

Цепь резала пальцы. Гвен вскрикнула от боли и страха, когда кусок цепи, за который она цеплялась, начал отрываться от столба, к которому был прикреплён.

– Я тебя держу, – сказал Джек, и это действительно было так. Он держал её за запястья. Кряхтя от напряжения, он вытянул её на дорожку.

– О, чёрт, – пробормотала она. Мгновение ей пришлось лежать на месте, не двигаясь, её сердце колотилось, как безумное. Она потёрла пульсирующие от боли пальцы.

– Я думала, что…

– Но ты не упала, – сказал Джек.

– Но я думала, что…

– Но не упала же, – повторил Джек.

Гвен глубоко вздохнула.

– Спасибо.

Джек отмахнулся. Он был поцарапанным, выглядел раздражённым и от этого не слишком походил на самого себя.

Толпа ушла на другой конец берега. Джек уже направлялся к ступенькам набережной.

– Ты идёшь? – спросил он.

Она поднялась на ноги и пошла за ним.

– Ты в порядке? – спросила Гвен.

– Если это окажется не концом света, я зачитаю всем текст закона «О нарушении общественного порядка»[27]27
  Этот закон был принят в 1715 г.; направлен против общественных беспорядков; согласно закону, группе людей в составе 12 человек и более, собравшихся с целью подорвать общественное спокойствие, следует зачитать отрывок из этого закона, и если в течение часа после прочтения группа не разойдется, то ее членов следует считать виновными в преступлении против государства.


[Закрыть], когда мы закончим.

– А если это конец света?

Джек перепрыгивал через две ступеньки за раз.

– Тогда я ограничусь основными пунктами, насколько хватит времени.

– Джек?

– Любительский час, – сказал он, больше самому себе, нежели ей. – Это бардак, даже по нашим высоким стандартам.

– Джек!

Он не обращал на неё внимания. И не останавливался. Они слышали голоса впереди и видели мерцающие синие огни, которые ярко сверкали на фоне тёмных зданий перед ними.

– Я возьму это, – сказал Оуэн полицейскому.

Чтобы придать вескости своим словам, он ударил полицейского по затылку прикладом своего пистолета. Тот, как подкошенный, рухнул на багажник своего автомобиля. Оуэн вырвал предмет из его сжатой руки. Оставшиеся люди толпились вокруг него, ругались, хватали за одежду и за волосы.

Боль в чём-то помогала ему. Удар по зубам подарил Оуэну восхитительное ощущение ясности ума и жгучую ярость, которая подстегнула его. Он принялся раздавать пинки и удары, радуясь каждому ответному импульсу, и начал проталкиваться сквозь рассеянную, несобранную толпу.

Что-то начало заглушать боль, что-то очень заманчивое и привлекательное. Оно лилось из его ладони, по руке, в его голову и чресла. Чистое удовольствие. Такое большое, большое удовольствие.

– Оуэн!

– Что?

– Оуэн, брось это! Не держи его в руках так долго! Тебе нельзя держать его так долго!

Оуэн моргнул. Мир был полон синих огней. Маячки на полицейской машине. Другие огни.

– Оуэн!

Оуэн снова моргнул, сфокусировал взгляд и увидел Джеймса. Тот расталкивал людей, торопясь к Оуэну.

– Дай его мне! Нам нужно положить его во внедорожник! В ящик, помнишь?

– Это не так уж необходимо, – ответил Оуэн.

– Дай его мне!

Оуэн поднял пистолет и направил его в лицо Джеймсу. Джеймс посмотрел на пистолет расширирившимися от удивления глазами.

– Оуэн? Приятель?

– Сейчас моя очередь, – сказал Оуэн.

* * *

И Джек, и Гвен ощутили это, как внезапное изменение атмосферного давления или как постоянный звон в ушах, который вдруг прекратился. Дождь неожиданно стал холоднее.

Они вышли на улицу.

Улица выглядела, как после взрыва бомбы. Несколько человек по-прежнему стояли, бессмысленно раскачиваясь. Большинство остальных лежали на земле под дождём. Некоторые всхлипывали или стонали, некоторые, хромая, расхаживали туда-сюда, а кое-кто в полном замешательстве оглядывался по сторонам.

Бормотание стихло.

Джек и Гвен прошли мимо стоявшей на дороге полицейской машины. Свет её крутящегося маячка отражался в лужах, словно светомузыка на дискотеке восьмидесятых.

– Что происходит? – спросил у них мужчина средних лет, который прислонился к правому крылу автомобиля, словно плохо себя чувствовал. В его дрожащем голосе сквозила ярость. – Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Они услышали, как кто-то позвал кого-то по имени. Мимо них, шлёпая по лужам, прошла маленькая девочка, плача и зовя свою маму.

Джеймс сидел на дороге, прислонившись спиной к одному из задних колёс внедорожника. Багажник автомобиля был открыт, а на земле перед Джеймсом стоял стальной ящик. Парень прятал лицо в ладонях.

На асфальте в пяти ярдах от него на спине лежал Оуэн, глядя в дождливое небо и моргая; он только что пришёл в себя. Он резко сел.

– Что за… – начал он. И завершил: – Хрень?

Гвен и Джек подошли к Джеймсу. Откуда-то появилась Тошико и, слегка прихрамывая, догнала их. Когда они приблизились, Джеймс поднял на них взгляд.

Он слабо улыбнулся и постучал по запертой крышке стоявшего перед ним герметичного ящика.

– Оно здесь, – сказал он. – Пояс верности. Стопроцентный пояс верности.

Глава пятая

По пути обратно в Хаб никто практически не разговаривал. Джек вёл машину, резко и агрессивно, как будто они куда-то торопились.

Йанто поджидал их, когда дверь в виде зубчатого колеса откатилась в сторону, и они вошли под тёмные каменные своды. Он хотел было что-то сказать, но передумал. Не из-за усталости на их лицах и не из-за синяков, порезов или разорванной одежды. Не из-за того, что Джеймс прихрамывал, а Оуэн поддерживал Тош.

Это было из-за холодного блеска в глазах Джека Харкнесса. До этого момента Йанто видел такое всего раз или два, но знал, что в таких случаях лучше ничего не говорить.

Джек направился сразу в свой кабинет, взяв с собой герметичный ящик. Вскоре после этого все услышали стук старой, тяжёлой двери сейфа.

Оуэн сел на своё рабочее место, выщелкнул из упаковки две таблетки обезболивающего и проглотил их, запив выдохшейся колой из открытой банки, стоявшей на его столе. Он вздрогнул, когда холодный металл соприкоснулся с его разбитым ртом.

– Хорошо, – сказал он. – Медосмотр. Давайте сделаем это прямо сейчас, пока мне не стало пофиг на всё.

– Ты первая, Тош, – заявил Джеймс, облокачиваясь на край своего стола, чтобы перенести вес с больной ноги на здоровую. – Тебе чуть голову не оторвали.

– А ты попал под машину, – возразила Тошико. – Возможно, у тебя что-то сломано. А руки Гвен…

– Руки Гвен в полном порядке, – сказала Гвен, потирая руки в тех местах, где металлическая цепь содрала кожу с её пальцев и ладоней. – Гвен нужно только немного антисептика, выпить чего-нибудь крепкого и, о, не знаю…

Она посмотрела на остальных.

– …длинный отпуск на Мальдивах?

Оуэн фыркнул и тут же пожалел об этом, потому что из носа у него снова пошла кровь.

– Христос всемогущий, – пробормотал Джеймс. – Мы в ужасном состоянии, правда?

Все смерили друг друга взглядами: синяки, рваные раны, распухшие губы, ободранные костяшки пальцев.

– Тем не менее, – сказал Джеймс. – Надо смотреть на всё с лучшей стороны. Это не конец света.

Все четверо засмеялись.

– Хватит, – запротестовала Тошико. – У меня рёбра болят.

Почему-то от этого стало ещё смешнее. Дружный смех эхом разнёсся по всему Хабу.

– Полагаю, это действительно забавно.

Джек стоял в дверях своего кабинета. Он не смеялся.

– Я хочу сказать, – продолжал он, сделав несколько шагов в сторону своей команды, – учитывая, кем мы должны быть. Действительно забавно.

– О, успокойся, Джек, – сказал Оуэн. – Если нельзя смеяться, то что ещё делать?

– Не знаю, – ответил Джек. – Может быть, не вести себя, как кучка клоунов? То, что произошло сегодня вечером, было просто отвратительно.

– Что? – ошеломлённо переспросила Тошико. – Джек?

– Ты меня слышала, Тош. Ты видела, какой бардак мы после себя оставили сегодня вечером? Более сорока мирных жителей в ужасном состоянии, как физически, так и морально. Как минимум трое погибших. На тайную операцию это мало похоже.

– Нам пришлось реагировать быстро, – сказала Тошико. – Оно просто свалилось на нас. Пришлось импровизировать.

– И, извини меня, – добавил Оуэн, – нам ещё и по задницам надавали.

Джек устало покачал головой.

– Я ожидал большего. Намного большего. Это Торчвуд, а не любительский театр.

Он отвернулся.

– Эй! – крикнула Гвен.

– Прибереги своё «эй» для какого-нибудь более удачного момента, – сообщил ей Джек, обернувшись через плечо, и направился обратно в свой кабинет.

Гвен бросила взгляд на остальных и побежала за Джеком.

– Эй!

– Я не шучу, Гвен, – сказал Джек. – Не говори мне «эй» сейчас.

Но она всё равно вошла в его кабинет. Джек сидел за своим столом со стеклянной столешницей.

– Что с тобой не так? – спросила она.

– Хочешь закрыть дверь? – поинтересовался он.

– Нет.

– А ты не думаешь, что я могу хотеть, чтобы ты закрыла дверь?

– Честно говоря, мне всё равно. Что с тобой не так?

Джек посмотрел на неё.

– Ты мне скажи.

– Нас сегодня ужасно избили. Просто ужасно. Я знаю, что Тош чувствует себя хуже, чем она пытается нам представить, и Джеймсу точно нужна медицинская помощь. Оуэну тоже, но он корчит из себя мачо.

– Старый добрый Оуэн.

– В чём, чёрт возьми, твоя проблема?

Джек откинулся на спинку стула.

– Мы должны были оказаться на высоте. Мы должны были выполнить работу быстро и чисто, прежде, чем кто-либо узнал бы о происходящем. Прийти и уйти. Весь этот бардак уже завтра появится в «Вестерн Мейл», Гвен. Загадочный бунт. Смерти. Мы ничего не сможем с этим поделать. У нас нет времени на то, чтобы стереть память и фальсифицировать смерти. Получился просто один большой бардак.

– Мы сделали всё, что могли, и…

– Именно об этом я и говорю. Этого было недостаточно. И это ещё мягко сказано.

– Между прочим, я ещё сказала «и», – заметила Гвен.

– «И» я тоже.

– И мы победили, вот что я собиралась сказать, – сказала Гвен. – Мы остановили это. Мы заперли эту вещь в ящик, хотя она чуть не убила нас.

Джек пожал плечами и поднялся на ноги. Он посмотрел на неё.

– Знаешь, о чём я думаю? Я думаю, что ты обиделась на меня, Гвен Купер, потому что я назвал вас любителями.

– На самом деле, нет, это не так, – ответила Гвен. – Я прекрасно осведомлена о своём статусе любителя. Так же, как и Тош, и Джеймс, и Оуэн. Видишь ли, насколько мы знаем, в этих делах могут быть только любители. Может быть, разве что кроме тебя. Всё, с чем нам приходится иметь дело, Джек. Эти чёртовы вещи, с которыми нам приходится сталкиваться. Здесь мы всего лишь любители, Джек.

– Этого я и боюсь, – сказал Джек.

Гвен вздохнула и покачала головой.

– Иногда… – начала она.

– Иногда что?

– Иногда ты бываешь самой большой задницей, которую только можно себе представить.

– Это всё? – спросил Джек, садясь обратно за стол. – Ты закончила?

– Думаю, да.

– Я тоже так думаю. Уходи и берись за работу вместе с остальными. Не возвращайся до тех пор, пока у меня не перестанет болеть голова.

– Как я узнаю, что у тебя перестала болеть голова?

– Я не буду вооружён.

– Очень смешно. Ха-ха.

– Посмотри на моё лицо.

– Лучше не буду, – ответила она и ушла.

На полпути к медицинской зоне она остановилась. «Лучше не буду»? Сколько ей лет, шесть?

* * *

– Здесь всего лишь синяки, – сказал Оуэн, убирая в сторону медицинскую лампу.

– Всего лишь синяки? – эхом отозвалась Тошико.

– Хорошо, отвратительные, ужасные синяки, но всё равно это всего лишь синяки. – Оуэн ещё раз взглянул на её горло. Бледная кожа была покрыта коричневыми следами пальцев. – Этот большой ублюдок оставил на тебе несколько штук.

– Да, – сказала она. – А теперь я могу одеться?

Оуэн с ухмылкой взглянул на неё.

– Если только ты не хочешь, чтобы я осмотрел что-нибудь ещё.

Тошико покачала головой и потянулась за свитером.

– Осмотри Джеймса, пожалуйста.

– Если ты не против, – сказал Джеймс. Он был раздет до пояса и лежал на кушетке для осмотров. Оуэн накрыл стальную поверхность чистой бумагой, но Джеймс всё равно чувствовал себя уязвимым. – У меня такое ощущение, как будто я ожидаю вскрытия, – пожаловался он.

Оуэн отрегулировал освещение и ощупал чёрно-зелёные синяки и ушибы на белом торсе Джеймса.

– Тебе и правда досталось, да, приятель? – сказал Оуэн.

– Ой! Я буду… ой!.. жить?

Оуэн не ответил. Он провёл своим бекаранским прибором для глубокого сканирования тканей над телом Джеймса и посмотрел на графические дисплеи.

– У тебя трещина в ребре с левой стороны. Я сделаю повязку, но тебе придётся вести себя спокойно. Не поднимай тяжести. О, и твой левый локоть тоже не в порядке. Здесь нет трещин как таковых, но есть серьёзные повреждения тканей. Подожди.

Он провёл прибором над рукой Джеймса.

– Приложи лёд и никого не лапай.

– Да, доктор, – Джеймс сел.

Они услышали металлический скрежет открываемого шкафчика. Гвен стояла у раковины и копалась в аптечке в поисках чего-нибудь, чем можно было бы помазать руки.

– Давай я всё сделаю, – сказал Оуэн.

– Я сама могу, – ответила Гвен. – Лучше собой займись.

– Я? – переспросил Оуэн. – Я в порядке. В некоторые пятничные вечера со мной бывало кое-что похуже. – Он сел на вращающийся стул, проехал на нём по выложенному плиткой полу к нижним шкафчикам и наклонился. Вздрогнул, на мгновение замер, чтобы вытащить из-за пояса пистолет и положить его на шкафчик, а затем снова наклонился и открыл выдвижной ящик под полкой с инструментами. Он вытащил бутылку виски, вытащил пробку и сделал большой глоток.

– Лекарство – вот, что мне нужно, – сказал он, наслаждаясь обжигающим напитком.

– Тебе надо вернуть это на оружейный склад, – сказала Тошико, кивнув на пистолет.

– Я это сделаю, – сказал Оуэн, – хотя он всё равно сломан. – Он посмотрел на Джеймса, который застёгивал рубашку.

– Извини за то, что, знаешь, наставил его на тебя, – добавил Оуэн.

– Не беспокойся. Это был не ты.

Оуэн нахмурился.

– И всё равно, хрен его знает, как ты умудрился меня обезоружить. Кунг-фу?

– Должно быть, для тебя оно так и было, – сказал Джеймс, – но я просто вертелся туда-сюда. Думаю, воздействие Амока немного замедлило наши движения. Я понял, что выбил пистолет из твоей руки, только когда увидел его лежащим на земле.

Перевязывая руки, Гвен облокотилась о перила и посмотрела сверху вниз на остальных.

– У меня до сих пор чертовски болит голова, – сказала она.

– У меня тоже, – согласился Джеймс. Тошико кивнула.

– В общем и в целом, это было плохо, правда? – спросила Гвен.

– По шкале от одного до десяти? – уточнил Джеймс.

– Двадцать семь, – хором отозвались все.

– Что с Джеком? – поинтересовался Оуэн, делая ещё один глоток из своей бутылки.

– Кто знает? – ответила Гвен. – И в данный момент кого это волнует?

* * *

– Кофе? – спросил Йанто.

Джек поднялся в конференц-зал и сидел там в темноте, глядя вниз, в Хаб.

– Было бы неплохо, – тихо отозвался он.

– Неудачный вечер?

– Конец света.

– Аналогично?

– Нет. Почти.

Йанто поставил чашку с кофе на стол перед Джеком.

– Они пережили войны, – сказал Йанто.

– Это понятно. Им придётся привыкнуть к этому.

– Почему?

– Будут и другие войны, – сказал Джек.

Йанто вышел, оставив его в одиночестве. Джек Харкнесс вытащил из кармана маленькую чёрную плитку и посмотрел на неё. Это был экзотический технический прибор, который хранился у него с тех пор, как Джек вступил в Торчвуд.

Изображение на дисплее не изменилось. Вот уже шесть недель на экране моргали одни и те же показания.

Джек Харкнесс не знал точно, что они означают, но ему не нужен был доктор, чтобы понять, что это не предвещает ничего хорошего.

* * *

Они сделали заказ в баре на Русалочьей набережной. Джеймс взял это на себя, но Тошико и Оуэну пришлось нести напитки, потому что Джеймс был занят тем, что прижимал к локтю завёрнутый в пакет лёд.

– За конец света, – сказал Оуэн.

– Давайте будем надеяться, что завтра будет спокойно, – добавил Джеймс.

– Давайте будем надеяться, что завтра будет УПЗС, – сказала Гвен.

Все посмотрели на неё.

– О, бросьте, – сказала она. – «У.П.З.С.»? «Уходите Пораньше, Завтра Суббота»? Приближаются выходные, народ.

– Если уж мы заговорили об этом… – многозначительно произнёс Джеймс.

– Они не?.. – спросил Оуэн.

– Воистину, да, – сказал Джеймс.

– Прибыли? – продолжил Оуэн.

– В конце концов – да, как мне и обещали.

– Все удалённые серии? – спросила Тошико.

– О да, – ответил Джеймс, стирая с верхней губы пену от пива. – Они пришли сегодня утром от моего приятеля Арчи из Мьянмы. Три DVD. Все сезоны, которые не выходили на Западе.

– Чёрт побери, – сказал Оуэн.

– Так что, я думаю, – сказал Джеймс, – в субботу днём, в три часа, у меня дома. С меня угощение. Оуэн, выпивка?

– Моё второе имя.

– Тош, может быть, ты сможешь принести какую-нибудь нормальную еду? Те роллы «Дракон» и темпуру[28]28
  Японское блюдо из рыбы, морепродуктов или овощей; порезанные на кусочки продукты обмакивают в кляр, а затем жарят в кипящем масле.


[Закрыть], как ты готовила на прошлое Рождество, пожалуйста?

Тошико улыбнулась и кивнула.

– А я могу принести орешки, – вызвалась Гвен.

– Они там и так будут, – ухмыльнулся Джеймс.

– Мы будем приглашать Джека? – спросила Гвен.

Оуэн нахмурился. Тош пожала плечами.

– Он делает вид, что ему не нравится Энди, но на самом деле это не так, – сказала Гвен.

– Конечно, не так! – воскликнул Джеймс. – Всем нравится Энди.

– Давайте посмотрим, в каком настроении он будет завтра, – сказала Тошико. – А потом решим, приглашать его или нет.

Оуэн и Гвен кивнули.

– Но если из-за него начнутся неприятности, – гнусавым голосом произнёс Джеймс, – я не поддамся панике.

– Я не поддамся панике! – смеясь, эхом отозвался Оуэн.

– Нет, звук должен быть более носовым, – сказала Тошико. – Говори в нос. Послушай, как это делает Джеймс.

– Эй? – сказал Оуэн. – После удара по физиономии?

– Ой! – внезапно воскликнула Гвен.

– Что – ой? – спросил Джеймс.

– Я только что вспомнила. Я обещала Рису, что в субботу пойду с ним в кино. На «Пиратов Карибского моря-3».

– Ты не можешь от этого отвертеться? – поинтересовалась Тошико. – Я имею в виду, мы ведь говорим об Энди, о тех сериях, которых мы не видели.

Гвен скорчила гримасу.

– Господи, на этой неделе я уже дважды ему отказывала. Думаю, если я опять подведу его, у нас начнутся проблемы.

– Но это же Энди, – возразила Тошико.

– Я понимаю, понимаю…

– Просто брось его, и всё, – сказал Оуэн.

– Что?

– Риса, – пояснил Оуэн, пригубив свой напиток. – Тебе нужно просто бросить этого болвана, и всё будет хорошо. Он тебе не подходит.

– Оуэн! – возмутилась Тошико.

– Я не могу просто взять и бросить его! – рассердилась Гвен. – Я…

– Ты что? – тихо спросил Джеймс.

Гвен посмотрела на него и слабо улыбнулась.

– Я с ним живу, – сказала она.

– Ладно, тогда присоединяйся к нам, если сможешь, – заявил Джеймс. – Это будет бомба. Тринадцать серий. Тринадцать полных серий.

– Я знаю, – сказала Гвен. – Знаю.

* * *

Она вернулась после часу ночи, прокравшись, словно мышь, в свою квартиру в Риверсайде. В квартире было темно, но она слышала доносящийся из гостиной звук телевизора.

Гвен осознала, что очень голодна. Голова у неё по-прежнему болела. Гвен вошла в гостиную. По телевизору передавали «Новости 24 часа», но Риса нигде не было видно. На диване лежало несколько журналов. И коробка от пиццы.

Она была пуста.

Гвен побежала на кухню и открыла холодильник. Её внимание привлекли сыр и виноград. В хлебной корзинке обнаружилось немного хлеба.

Она изо всех сил пыталась нарезать сыр со своими забинтованными руками, когда сзади послышался голос:

– Значит, ты дома?

В дверях стоял Рис с взъерошенными волосами и опухшими после сна глазами.

– Да, – ответила Гвен, стараясь, чтобы её голос звучал как можно беззаботнее.

– Что ты делаешь?

– Хочу перекусить. Я так и не успела поесть. Хочешь чего-нибудь?

Рис покачал головой, но потом всё-таки взял кусок сыра, который отрезала Гвен. Она отрезала ещё.

– Как прошёл день? – спросила она.

Он пожал плечами.

– Нормально. Я записал для тебя «Насколько чист ваш дом?»[29]29
  Британская развлекательная телепередача, в которой профессиональные уборщицы Ким Вудбёрн и Агги МакКензи приходят в грязные дома и идеально вычищают их.


[Закрыть]. Агги[30]30
  Агнес (Агги) МакКензи (р. 1955) – шотландская телеведущая.


[Закрыть] обнаружила на кухне крысу.

– О, правда?

– Ты пришла поздно, – сказал Рис.

– Работа, – ответила она и откусила кусочек от своего бутерброда. Кусок сыра упал. – Что мы будем делать в субботу?

– Я думал, мы собирались в кино, – сказал Рис, почесав затылок. – У тебя есть предложения получше?

– Нет-нет, – покачала головой Гвен. – Там кое-что на работе, но я могу просто не пойти.

– Будет здорово провести немного времени вместе.

– Да.

– На работе что-то важное?

– О, нет. Просто… кое-что прибыло из Мьянмы.

– Это засекречено, а?

– Удалено.

– А, – сказал Рис. – Что с твоими руками, малыш?

– Поранилась. Ничего страшного.

– Как поранилась?

– На работе.

Мгновение Рис помолчал.

– Знаешь, наступает такой момент… – начал он.

– Какой момент? – спросила Гвен.

– Такой момент, когда «работа» перестаёт что-либо означать и просто становится ответом на все вопросы. Это универсальное оправдание, лучший повод, чтобы сбежать. Всё равно что сказать «я в домике».

– Что?

– «Я в домике». Ты никогда не говорила так в детстве, где-нибудь на игровой площадке? «Сейчас твоя очередь!» – «Я в домике». «Ты водишь!» – «Я в домике». Отличное оправдание. Дипломатическая неприкосновенность.

– Ты что, выпил, дорогой? – поинтересовалась Гвен. У неё пропал аппетит, и она положила бутерброд на кухонную стойку.

– Точно так же ты говоришь о работе. Всегда.

– Рис, у меня был тяжёлый день, и сейчас мне не хочется ругаться.

– Ругаться? Как мы можем поругаться? Что бы я ни сказал, ты всегда отвечаешь «работа». Где ты была? «На работе». Почему я не видел тебя всю неделю? «Я была на работе». Почему ты пришла домой так поздно? «Работа». Почему мы целый месяц не трахались? «Работа».

– Ой, прекрати! Всё не так!

– Нет, чёрт возьми, это так! Это правда, Гвен!

У Гвен снова разболелась голова. Она бросила нож для хлеба в раковину и мимо Риса вышла из кухни.

– Гвен?

– Заткнись!

– Ты куда?

Она обернулась.

– Знаешь, сегодня вечером один человек, которого я не слишком уважаю, предложил мне бросить тебя.

– Тогда почему ты этого не сделала? – заорал Рис.

Она бросила на него испепеляющий взгляд.

– Понятия не имею, чёрт возьми, – ответила она, повернулась и направилась к входной двери.

– А теперь, мать твою, куда ты собралась? – крикнул Рис ей вслед.

– На работу! – ответила она и с силой захлопнула за собой дверь.

Лишь побродив пятнадцать минут по улицам в поисках такси, Гвен наконец расплакалась.

* * *

Высоко над Кардиффом Джек стоял на холодном ветру и смотрел на звёзды. На залитых янтарным светом улицах внизу выли сирены.

Здесь, наверху, у него было время подумать. Привести мысли в порядок. Находясь высоко, он всегда становился более открытым. Он смотрел вниз, на город, где ярко освещённые магистрали напоминали светлые полосы в чёрном пространстве. Он слышал шум автомобилей, вой сирен машин «скорой помощи», нёсшихся по улицам, сверкая проблесковыми маячками.

От всего этого ему становилось немного легче. Тяжёлая ночь. Ужасная ночь. Одна из худших, и она до сих пор не закончилась. Сегодня, или завтра, или послезавтра ночь будет продолжаться вечно. Однако, даже несмотря на это, он немного расслабился. Здесь, наверху, он чувствовал себя в безопасности, и он считал себя очень сильным, думая, что он – единственный человек в Кардиффе, сумевший забраться так высоко и видеть так много, будучи при этом невидимым.

В обоих отношениях Джек полностью ошибался.

* * *

Мистер Дайн ждал, сидя на корточках за парапетом. Он чувствовал напряжение и сопротивлялся. Сначала нужно было проверить. Убедиться. Возможно, это была просто ложная тревога.

Он встал и сделал шаг вперёд.

Двадцатью метрами ниже он без всяких усилий приземлился и побежал по покрытым черепицей крышам.

* * *

Оуэн Харпер налил себе ещё порцию виски и покачал стакан в руках. По его личным стандартам он уже напился до полуотключки. К счастью, он находился в своей квартире с видом на залив.

Он посмотрел в окно, на огни.

– Я взяла у тебя мыло, ты не против? – сказала девушка, выходя из ванной комнаты, примыкающей к спальне.

Оуэн обернулся.

– Да, конечно.

И снова – как, чёрт возьми, её зовут? Линди? Линда? Единственное, в чём он был уверен – в том, что у неё были самые большие буфера в истории самых больших буферов.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Он перевёл взгляд на неё. На ней не было никакой одежды, и это помогло Оуэну вспомнить, по какой причине в первую очередь он привёл её к себе домой. Он глотнул виски.

– Смотрю на тебя, – сказал он.

* * *

Ванна была почти до краёв наполнена тёплой водой, сдобренной ароматическими маслами. Тошико Сато приглушила освещение, пока единственным источником света в ванной комнате не стали горящие свечи, и сбросила банный халат.

Она погрузилась в ванну. Тёплая вода окутала и обволокла её, приглушая боль в ушибленных местах и успокаивая её уставшее тело.

Она прислонилась спиной к краю ванны и потянулась за бокалом вина.

* * *

Джеймс Майер нажал кнопку паузы на пульте от телевизора и приподнял голову. Кто-то определённо стучал в его дверь.

Он осторожно встал, чувствуя, как болит всё тело, и босиком прошлёпал к двери.

– Привет, – сказала Гвен.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Я тебе мешаю? – вопросом на вопрос ответила она.

– Чёрт, нет, я просто удивился. Я не ожидал… – Он посмотрел на неё. – Ты ведь знаешь, что сегодня пятница, правда?

– Да.

– И ты знаешь, что марафон Энди Пинкуса не начнётся до субботы?

– Да.

– Гвен?

– Ты хочешь сказать, что я не могу остаться здесь до субботы? – спросила она.

– Нет, – ответил Джеймс. – Разве я когда-нибудь?..

Их губы встретились. Он потащил Гвен за собой в квартиру.

Позже, во время краткой передышки, Гвен встала, обнажённая, закрыла дверь и повернула ключ в замке.