Текст книги "Неожиданная смерть"

Автор книги: Делл Шеннон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 5

– Так что у вас? – спросил Мендоза. – Речь идет о неопознанном теле, которое обнаружили вечером в понедельник? – он достал из нагрудного кармана фотографию. Серио бросил на нее взгляд и передал Стэнъярду, который только глянул на нее и застонал:

– О Господи! О Господи! Мишель… Это Мишель… – Он закрыл лицо руками.

Пол Трулок взял у него снимок. Он стиснул зубы, и на виске забилась жилка, но он не выразил жестами своего волнения.

– Если бы я позвонил в полицию тогда! Если б я… Боже мой, но как это случилось? Как это могло случиться? Я не понимаю… Боже мой, что с ней произошло?

Миссис Стэнъярд истерически рыдала. Мендоза вышел и попросил Лейка вызвать кого-нибудь из служивших в полиции женщин.

– Кто в отделе?

– Джордж и Джон.

– Давай их ко мне, – сказал Мендоза.

Зашли Хиггинс и Паллисер, а через три минуты появилась женщина в полицейской форме, которая заботливо и бережно вывела миссис Стэнъярд за дверь. Ее муж нерешительно направился было следом.

– О ней позаботятся, мистер Стэнъярд, – остановил его Мендоза. – Знакомьтесь: сержант Хиггинс, сержант Паллисер. Мистер Стэнъярд, мистер Трулок. Вы, конечно, расстроены, но, сами понимаете, нам нужно задать вопросы. Чтобы прояснить обстоятельства.

Стэнъярд молча кивнул; молодой же Трулок яростно проговорил:

– Так спрашивайте все, что хотите! Если сможете разобраться… Господи, ну что бы мне вызвать полицию сразу…

Мендоза посмотрел на Серио:

– Может, вы начнете?

– Да, конечно, – ответил сотрудник ФБР. – Мистер и миссис Стэнъярд и мистер Трулок пришли к нам в отдел примерно с час назад и рассказали всю историю. Мисс Стэнъярд… э… исчезла в прошлый понедельник рано вечером, во время свидания с мистером Трулоком. Они были помолвлены и собирались пожениться. Мистер Стэнъярд был убежден, что его дочь похитили, и не поставил в известность власти, ожидая получить письмо с требованием в: жупа. Но письмо все не приходило, и в конце концов он согласился известить нас.

Серио говорил отчетливо и сдержанно, но Мендоза знал, что он досадует на глупых граждан. Сами делают скороспелые выводы, сами оттягивают поиски преступников. Стэнъярд, – подумал Мендоза: ему смутно вспомнилось, что он где-то видел это имя. В отделе светской хроники?… Нет, что-то связанное с нефтью, большое предприятие, объединенная компания. Подробностей он не помнил, да это не суть важно. Стэнъярд, несомненно, являл собой Капитал, старый, солидный, благоразумно вложенный, судя по покрою его костюма. Трулок также выглядел очень обеспеченным.

– Я посоветовал им тотчас же обратиться в полицию. И вот мы здесь. Теперь мы знаем, что девушка мертва. Вы можете произвести официальное опознание позже, – Серио пожал плечами. – Не думаю, что это по нашей части. Что есть у вас?

– Ничего, – ответил Мендоза. – В заключении о вскрытии говорится, что она была убита в понедельник вечером между восемью и десятью часами.

– Как… как ее?… – Стэнъярд поднял посеревшее лицо.

– Она… ее пытались задушить или просто заставить замолчать и сломали шею, мистер Стэнъярд. Она умерла мгновенно, не почувствовав никакой боли.

– Ох! Слава Богу, что… но ей был всего двадцать один год! Всего… и наш единственный ребенок… о Господи, и…

– Но как, как, как? – вмешался Трулок. – Это невозможно! – Он расхаживал по комнате, сцепив руки, сжав губы.

– Расскажите нам, что произошло. Вы вместе куда-то отправились? Сядьте, мистер Трулок. Возьмите сигарету. Просто расскажите.

Трулок неожиданно упал в кресло. Он был очень красив, высок, широкоплеч, с темными прямыми волосами, решительными чертами лица.

– Хорошо. Конечно, вы не… спасибо, – он взял сигарету, склонился над золотой зажигалкой, которую ему поднес Мендоза, и глубоко затянулся. – Хорошо. Вечером в прошлый понедельник у нас с Мишель было свидание. Я заехал за ней домой около… около шести часов. Мы собирались пообедать пораньше, а затем ехать в театр. Я…

– В понедельник, сэр? – спросил Паллисер. Большинство театров по понедельникам не давали спектаклей.

– Что? А, это была пьеса в Маленьком театре – у Мишель там друзья. Мы поехали обедать в «Le Renard Bleu». Это ресторан…

– Мы знаем его, мистер Трулок. – «Голубая лисица» была своего рода явлением в ресторанном деле, сравнимым по давности основания разве что с «Ла Голондрина» на Олвер-стрит, куда приезжают туристы, чтобы взглянуть на этот памятник истории. Все фешенебельные рестораны в округе Лос-Анджелеса находились в пригородах: Голливуде, Пасадене, Вествуде. «Голубая лисица» не была на них похожа, но имела свою собственную заслуженную репутацию. Она находилась в центральной части города, в мрачном и убогом районе за Нью-Чайнатаун, на том самом месте, где сорок лет назад иммигрант из Марселя открыл свое скромное заведение. Ресторан славился отличной едой и вином и хорошим обслуживанием. – Мы знаем его, – сказал Мендоза.

– Мишель… это было одно из ее любимых мест, – продолжал Трулок. – Мы часто туда приезжали. Ну и вот, мы отправились туда в понедельник. Приехали рано, так как потом у нас был театр, а там начинают в полдевятого. Мы приехали около… э… без четверти семь. Пообедали и выпили немного вина. И около… что?… без четверти восемь встали из-за стола. Мишель сказала, что пойдет попудрит нос, встретится со мной у выхода. Я разменял деньги, дал «на чай» и затем стал ее ждать. У выхода. И она… – он широко развел руками, – она так и не пришла! Вот просто… не пришла. Я подождал, а потом не знал, что делать, – было уже почти восемь, и я… в конце концов я подошел к официантке, которая нас обслуживала, и попросил ее посмотреть в женской комнате – и там никого не было! Никого. Мишель… она просто-напросто исчезла! Я не мог этого понять… я не понимаю. А теперь… вы говорите, что она уже, возможно, была мертва, когда я…

– Что вы сделали затем? – спросил Мендоза. – Почему вы не позвонили в полицию сразу же, мистер Трулок?

– Я… Господи, если б я позвонил! Но… а, черт. Мишель было не свойственно так поступать, но я подумал… я… это глупость. Я был последним дураком, что вообще об этом подумал. Но мы… у нас была небольшая размолвка… за обедом, ничего существенного, но… я подумал, может быть, она рассердилась… достаточно, чтобы… потихоньку от меня уйти. Просто уйти домой. Я подумал… прежде чем поднимать тревогу, лучше… позвонить домой и выяснить. Я… – он посмотрел на Стэнъярда, который отнял руки от лица и медленно поднял глаза.

– Да, Пол, – тяжело проговорил он. – У тебя есть полное право называть меня дураком. Мистер Серио этого не сказал, но, думаю, он тоже так считает. Когда Пол позвонил и сказал, что случилось, я… наверное, любой, кто имеет деньги, всегда подсознательно этого ждет, если у него есть дети. И только что тот случай на Востоке – девушка примерно того же возраста, что Мишель, ее похитили и держали… я боялся, что у нас то же самое. И Луиза – моя жена – была в ужасе. Я не позволил Полу заявлять ни в полицию, ни даже в ФБР. Если бы мы заявили, а потом получили от похитителей письмо… они бы потребовали не… Я сказал, лучше подождать, если письмо… и затем…

– Похитители обычно с этим не медлят, – произнес Серио. – Вы ждали почти три дня.

– Я был в ужасе, – ответил Стэнъярд. – Вы должны понять! Я был уверен… я просто не предполагал, что еще может случиться. Я думал, что, может быть, произошла… какая-нибудь накладка… с письмом. Я не… что еще мне было думать? Луиза говорила, что у Мишель с собой не было ни цента, когда она поехала с Полом. Ни цента. Только… косметика и все такое, сигареты – в маленькой вечерней сумочке. И… каким-то образом ее похитили… должно быть, именно так и случилось… Что еще могли мы подумать? Было так страшно… страшно… ждать.

– И затем я наконец убедил их обратиться в ФБР, – сказал Трулок, – и… вы говорите, ее нашли… в тот же вечер… о Боже. Но как это могло случиться? Кто?…

– Это самый главный вопрос, – заметил Мендоза. – О чем вы поспорили, мистер Трулок?

Трулок сделал сердитое движение:

– Ни о чем… важном. Не имеет никакого отношения к…

– О чем вы спорили?

– А, черт, об этой подруге Мишель, Эйлин Родни. Мне она не нравилась. Мишель на прошлой неделе водила меня на вечеринку к этой девице, и я не… в общем, я считал, что Мишель не следует с ней дружить, – неловко проговорил Трулок. – Я сказал это тогда, и в понедельник вечером эта тема опять всплыла. И, ну, слово за слово… я думаю, Мишель чувствовала… ну, что вроде бы она должна быть верна старой дружбе, они вместе учились в школе, но я… И не только одна Эйлин, и кое-кто еще из ее компании распущенный народ, думаю, там могло пахнуть и наркотиками. Мишель сказала, что я смотрю на это по-викториански. Но это не такой уж серьезный спор – вы же понимаете.

– Да, – сказал Мендоза. – Она, конечно, взяла сумочку с собой в женскую комнату?

– Да, да. Я… когда официантка сказала, что там никого нет, я спросил, не видела ли она Мишель. Она не видела с тех пор, как мы вышли из-за стола. Я спросил у кассирши, та видела, как Мишель прошла в женскую комнату, но не заметила, чтобы она выходила. Я вышел на улицу и поглядел на стоянке, но и там Мишель не было, и тогда… Вот тогда я подумал, что, может быть, она…

– Потихоньку от вас ушла. Как давно вы были помолвлены, мистер Трулок?

– С… с Рождества. Мы собирались пожениться в июне. – Трулок сгорбился, опустив голову, сцепив руки.

– Вы часто ссорились? Из-за друзей или чего-нибудь еще?

Трулок покачал головой.

– Раньше никогда, – с усилием проговорил он. – Никогда.

– Вы сказали, она «водила вас» на вечеринку к этой Эйлин Родни. Куда именно? – спросил Паллисер.

– Ну… если это имеет значение… я еще и поэтому не… Она, эта девица, уехала из дому. Мишель, кажется, говорила, что ее родители живут в Бель-Эйр, а сама она обитает в какой-то крысиной норе на Бойл-Хайтс. И этот отъявленный бездельник, которого она называла своим дружком… мне там вся обстановка не понравилась. Чертовски. Но это не имеет ровно никакого отношения к тому, что Мишель… Мишель… – он покачал головой.

– Ну что ж, мы потом поговорим с вами еще, – помолчав, сказал Мендоза. – Вы понимаете, мы сделаем все, что в наших силах. А сейчас, боюсь, одному из вас придется спуститься в морг и произвести официальное опознание.

– Я пойду, мистер Стэнъярд, – с мукой в голосе проговорил Трулок, – Вам лучше отвезти миссис Стэнъярд домой. Когда… когда нам можно…

– Вы можете востребовать тело в любое время, вскрытие уже произведено. – Мендоза посмотрел на Паллисера, тот встал и сказал, что отведет Трулока в морг. – Да, пока вы не ушли… как выглядела сумочка мисс Стэнъярд?

– Это была… маленькая театральная сумочка черного бархата. Совсем небольшая.

– На ней было что-нибудь поверх платья?

– Да… черный бархатный жакет… она унесла его с собой в…

– И на ней, – произнес Мендоза, – было ее кольцо невесты. Бриллиант – солитер? Вы знаете, какой величины камень?

– Четыре с половиной карата, – сумрачно ответил Трулок.

– На ней были еще какие-нибудь украшения?

– Ожерелье ее бабки, – сказал Стэнъярд. – Ей подарили его только в ноябре, на совершеннолетие, и она его очень любила. Всегда одевала, когда выходила вечером. Оно… бриллианты с изумрудами, сейчас таких не делают.

– Вы имеете представление о его стоимости, сэр?

– Нет. Думаю, его оценивали, когда умерла моя мать, – оно старинное. Ее… ее драгоценности были сняты? Вы полагаете…

– Я не знаю, – сказал Мендоза. – Мы будем искать. Вы меня обяжете, мистер Стэнъярд, если найдете копию этой оценки. Мы с вами обоими еще встретимся. Мистер Стэнъярд, вам лучше отвезти домой свою жену.

Они тихо вышли в сопровождении Паллисера. Мендоза раздавил в пепельнице сигарету и закурил новую.

– Ну и историйка, а, парни? Что вы о ней думаете, Серио?

– Если Трулок говорит правду, то черт-те что за историйка, – не задумываясь, ответил тот. – Как, во имя всего святого, ее могли похитить из полного народу ресторана?

– А Трулок говорит правду? – спросил Хиггинс.

– Да, он кажется чертовски откровенным, – сказал Серио. – Он, между прочим, работает в фирме своего отца – «Трулок, Морган и Дэвидсон». Конечно, он еще не входит в правление – стал адвокатом только в прошлом году. Деньги. И большие деньги.

– Честные деньги?

– Насколько нам известно. Уважаемая фирма. Отец имеет также и свой собственный капитал. Молодой Трулок, когда ему исполнился двадцать один год, получил право распоряжаться миллионом долларов, оставшимся после бабки.

– Имеющим да прибудет, – заметил Хиггинс. – Повезло парню. Что ты думаешь, Луис?

– Я думаю, – ответил Мендоза, – что хотел бы хорошенько осмотреть «Le Renard Bleu» изнутри и местность вокруг, примерно в то же время, когда Трулок, по его словам, потерял где-то Мишель три дня тому назад. Что, если я, ты, Джордж и Джон встретимся там около восьми?

– Это может подсказать нам кое-какие идеи, – согласился Хиггинс. – Идет.

– Если вы не возражаете, я, пожалуй, откланяюсь, – сказал Серио. – Как говорится, поручаю следить за процессом. Не думаю, что тут есть что-нибудь для нас… если что раскопаете, сообщите. Однако не забудьте рассказать мне, что раскопаете, – мне интересно.

– Хорошо, – ответил Мендоза. – Черт возьми, почему вдруг сразу сваливается такая куча странных дел? Случаи muy extrano[31]31
  Очень странные (исп.).


[Закрыть]. Эта блондинка сильно меня беспокоила, еще когда мы не знали, кто она такая, – а теперь беспокоит и того больше.

– Это вздор, что говорит Трулок, – сказал Хиггинс, – но простое объяснение обычно самое лучшее, согласитесь. Все могло быть очень просто. Девушка рассердилась настолько, чтобы тайком от него улизнуть. И что он говорил о девице Родни, – Мишель ей звонит, просит за ней приехать и кончает свой путь в руках отъявленного бездельника в Бойл-Хайтс, лишаясь своих бриллиантов. Или же договаривается встретить девицу Родни на углу, и, пока она ждет, подваливает какой-нибудь громила и видит бриллианты.

– Conforme[32]32
  Согласен (исп.).


[Закрыть], – сказал Мендоза. – Возможно и то, и другое. Или что-нибудь еще.

– Ладно, держите меня в курсе дела, – Серио поднялся.

– И большое вам спасибо за наши новые проблемы, – отозвался Мендоза.

Пигготт заманил Глассера помочь ему с расследованием дела Дарли, и они впустую потратили целых полдня, задавая соседям бесполезные вопросы. Узнали кое-что новое, но ничего существенного; еще раз поговорили с Фелкером. Он сказал, что Марион Дарли была грязная старуха – и страшно надоедливая. Такая, люди говорили, одинокая, но чертовски всем досаждала – приходила прямо в дом и часами там сидела. Она и к Фелкерам приходила несколько раз с тех пор, как они сюда переехали, пока миссис Фелкер ее не отругала. Почему он не сказал об этом раньше? Никто его не спрашивал. Но все вокруг знают, какая была миссис Дарли. Надоедливая до чертиков. И порой, напившись пива, слегка под мухой.

Они снова поговорили с Доусонами. Единственные, кто из всей семьи на сей раз был дома, миссис Доусон и семнадцатилетний Рон, отвечали уклончиво. Ну, да, бедная женщина была одинока. Они зашли еще в несколько домов, к Смитам, к Фишерам – супруги среднего возраста, с уже почти взрослыми детьми – и услышали то же самое. Пауэрсы, жившие за пять домов от Дарли, были более откровенны – чета более старшего возраста, жили одни, – Пауэрс раньше служил на железной дороге.

– Она была несносна, – сказал он. – Вечно слоняется, заходит без приглашения в дом и сидит часами, смотрит телевизор. Нам с женой это надоело, сказали ей, чтобы не приходила. Наглости у нее было хоть отбавляй… хотя жаль, конечно, что ее вот так убили.

Они не обнаружили каких-либо слухов о том, что Марион Дарли прятала в доме большие деньги.

– Больше нам тут ничего не найти, – мрачно сказал Пигготт, когда в полчетвертого они зашли в аптеку выпить по чашечке кофе. – Я думаю, Генри, это был поступок, совершенный под влиянием минуты. Какой-нибудь громила или наркоман, которому приспичило уколоться, вломился в первый попавшийся дом и ударил ее, желая забрать кошелек. Не оставив нам ни единой зацепки.

– Могло быть и так, – согласился Глассер. – В картотеке нашлись какие-нибудь отпечатки из тех, что взяли в доме?

– Нет. По-моему, чем скорее мы спишем это в незавершенку, тем лучше. Во всяком случае, мне еще нужно напечатать отчет – поедем-ка в контору.

Заключение о вскрытии Китти Дюран поступило, когда Мендоза как раз собрался уходить, и он быстро его проглядел. Любое полицейское управление большого города порой дает сбои в работе, затопленное половодьем дел: сегодня по делу Китти Дюран совершенно ничего не было предпринято. Причем в любую минуту могло появиться что-нибудь еще, и эта мысль не радовала.

Китти Дюран была грубо изнасилована. Она отчаянно боролась с нападавшим: три ногтя у нее были обломаны, сломан передний зуб, возможно, при попытке укусить насильника. Предположительное время смерти – между одиннадцатью и часом дня во вторник. У нее была шестинедельная беременность. Под ногтями обнаружена засохшая кровь: тип А, а у нее самой тип О. Интересно. И это практически все, что дало вскрытие.

Мендоза отправился домой, и если он и раньше много размышлял о блондинке, то теперь думал еще больше. У нее появилось имя. Мишель Луиза Стэнъярд. Хорошенькая, только что начавшая выезжать в свет. Маленькая светская дама. Богатая девушка, помолвленная с богатым молодым человеком. Оба производят впечатление чистых, честных, принадлежащих к высшему обществу людей.

Эта история ее исчезновения… Что ж, поглядим на ресторан. Поглядим на…

Он с трудом, но заставил себя выбросить все это из головы, войдя в дверь своего дома. Нужно также подумать о личной жизни и о семье. Он поцеловал занятую у плиты Элисон и прошел в детскую, где миссис Мак-Таггарт читала близнецам книжку перед тем, как им идти купаться. Джонни и Терри были полны впечатлений об el pajaro и его подвигах и принялись по очереди рассказывать о жене el pajaro, его гнезде и детях.

– Очень скоро todo el mundo[33]33
  Они все (исп.).


[Закрыть] улетят! – сказал Джонни.

– El pajaro клюнул Баст, – серьезно проговорил Терри, – и Баст corrio rapido![34]34
  Быстро убежала (исп.).


[Закрыть]

Мендоза рассеянно подумал, что Элисон совершенно права в том, что близнецов следует учить не смешивать английский язык с испанским. В конце концов, им скоро три года. Но вот только как их учить?…

– Как прошел день, сага?[35]35
  Дорогая (исп.).


[Закрыть] – спросил он за обедом.

– Замечательно. Но у нас тут есть кое-что…

– У нас опознали блондинку, – сказал Мендоза. – Мне придется снова уйти. И очень странная это история… – Он рассеянно намазал маслом булочку. – Что ты говорила, amante?[36]36
  Любимая (исп.).


[Закрыть]

– Ничего… подождет, – ответила Элисон. – Расскажи мне о блондинке.

В восемь часов он встретился с Хиггинсом и Паллисером у «Le Renard Bleu». Мода – такая подверженная разным случайностям штука: когда иммигрант из Марселя, имевший небольшие средства, сорок лет назад открыл свой маленький ресторанчик, он всего-навсего рассчитывал иметь скромный доход, обслуживая округу; но он честно придерживался старомодных принципов. Слух о «Голубой лисице» дошел до самых искушенных: ах, моя дорогая, такая атмосфера, просто чувствуешь себя во Франции… и изысканная кухня… Вы непременно должны там побывать. И, в конце концов, «Le Renard Bleu», хоть и расположенный в неподходящем месте, стали посещать люди, весьма отличавшиеся от простых местных жителей, – как и «Ла Голондрину» на Олвер-стрит, как несколько ресторанов в Нью-Чайнатаун неподалеку. В центре Лос-Анджелеса, в не очень-то приятном районе.

– На стоянке нет служителя, – заметил Хиггинс, запирая машину.

– Да и быть не должно, – отозвался Мендоза. – Я думаю, это по-прежнему семейное дело. Без претензий.

Заведение никогда не претендовало на высший класс. Автостоянку, ставшую нынче необходимостью, оборудовали просто: купили два участка по соседству, снесли ветхие дома и положили асфальт. Сам «Le Renard Bleu» представлял собой, в сущности, старое двухэтажное здание, превращенное в ресторан. Узкое парадное крыльцо было теперь обнесено стенами; маленькое фойе, двустворчатые двери, и за ними крошечный вестибюль. Здесь находилась кассирша, не за стойкой, а за маленьким золоченым столиком, на котором стоял старомодный металлический кассовый аппарат. Кассирша была миловидная темноволосая женщина около тридцати лет.

– Месье – vous êtes trois?[37]37
  Вас трое? (франц.).


[Закрыть]

Мендоза предъявил значок; в глазах ее вспыхнула тревога.

– Всего несколько вопросов, – сказал он. – О двоих ваших постоянных посетителях. У вас ведь есть завсегдатаи?

– Oui[38]38
  Да (франц.).


[Закрыть], – тихо ответила она. – Следует ли мне позвать месье Робино? Владельца?

– Да, пожалуйста. Мы бы хотели с ним тоже поговорить. Мы хотим всего лишь осмотреться здесь немного, если можно, – мы никому не помешаем. И задать несколько вопросов. – Он ободряюще ей улыбнулся.

– Я позову месье. Полиция – они ходят везде, где хотят, кто же скажет им «нет»?

– Ну, мы предпочитаем быть вежливыми. Как пройти в женскую комнату?

Она подняла брови, пожала плечами и показала.

На месте перестроенного переднего крыльца теперь была маленькая прихожая, от которой вправо уходил узкий коридор, и в нем находилась дверь с надписью «мужская комната». Коридор поворачивал под прямым углом влево и выходил в помещение длиной не более десяти футов, которое, очевидно, находилось позади стены, у которой стоял столик в прихожей. Справа в нем была дверь с надписью «Выход»; Мендоза повернул ручку, и она открылась. Возможно, раньше это была дверь на боковое крыльцо, а возможно, ее прорубили по требованию пожарной охраны. В конце помещения была дверь женской комнаты.

– Ну что ж, – сказал Паллисер. – Значит, она могла сбежать от Трулока, если бы захотела. Он говорил, что ждал у парадной двери.

– М-м, да, – отозвался Мендоза. – Посмотрим. – Он вернулся в вестибюль, Хиггинс и Паллисер шли следом. Из вестибюля широкая арка вела в зал, имевший форму буквы Т. Почти весь первый этаж старого дома был отдан под зал, лишь в задней его части было отгорожено помещение для кухни. В зале было расставлено около пятидесяти столиков. Оформление его, вся атмосфера отвечали ожиданиям: скатерти в красную клетку, там и сям написанные по трафарету надписи на французском языке, французские флаги над камином, в котором горели настоящие дрова. В десять минут девятого здесь было довольно много народу, сто или даже больше посетителей. Зал освещался мерцающими на каждом столе лампами-свечками й большой центральной люстрой высоко под потолком, состоящей из множества лампочек слабого накала.

– Hay mas[39]39
  Хорошо (исп.).


[Закрыть], – просто сказал Мендоза.

Левая сторона зала была изначально внешней стеной здания, и в ней были две застекленные двустворчатые двери, ведущие наружу. Надпись в готическом стиле гласила: «Терраса», и за дверями смутно виднелись еще несколько столиков – для еды под открытым небом в хорошую погоду.

– И… – проговорил Мендоза. Он повернулся и отправился обратно в вестибюль и к двери. В прихожей, занимавшей пять квадратных футов, между входной дверью и дверью в вестибюль на обеих стенах были укреплены небольшие освещенные витрины, где на узеньких полочках была выставлена, вероятно, ценная коллекция французских монет. На каждой полочке имелись надписи с названиями монет и датировкой. Мендоза с интересом оглядел коллекцию.

– Он сказал, что ждал у передней двери. Однако же в вестибюле или здесь?

– Если он был здесь, – задумчиво проговорил Паллисер, – и в ожидании рассматривал старинные монеты… хотя бы часть времени… она могла выйти и там. Проскользнув мимо кассирши и через зал.

– Зададим-ка мы кое-какие вопросы, – сказал Мендоза.

Когда они возвратились в вестибюль, месье Робино уже ждал – пухлый, в годах, лысый, исполненный желания помочь. Они показали ему фотографию Мишель. Помнит ли он, чтобы она приходила сюда, с молодым человеком? Да, он помнит.

– Понимаете, – он улыбнулся, – нынче я уже не обслуживаю посетителей – я стал стар и богат. Но я прохаживаюсь по залу, приглядываю за тем, как идет дело. Да, эту молодую леди я знаю, она часто приходила со своим молодым человеком – ну, может, раз в десять дней, последние четыре или шесть месяцев… В понедельник вечером? – он пожал плечами. – Возможно, это был и прошлый понедельник, когда они приходили, у нас ведь все вечера похожи один на другой.

Господа желают поговорить с официанткой, которая их обслуживала? Он поспрашивает и разыщет ее. Он надеется, что ее надолго не задержат, официантки очень заняты, – это заведение славится хорошим обслуживанием. Десять минут спустя появилась официантка, пышущая здоровьем молодая женщина с темными усиками, выражением открытой искренности на лице и с сильным французским акцентом.

– Да, светловолосую молодую леди я помню. Красивая девушка, и ее молодой человек тоже. Они часто приходят и обычно сидят за столиком в моей части зала. У камина. Молодой человек, он всегда дает хорошие чаевые. Я помню.

Она помнила также и вечер понедельника. Потому что произошло нечто необычное. После того как они ушли, некоторое время спустя – кто же следит за временем, она успела принести на два столика полные обеды и apéritifs[40]40
  Аперитивы (франц.).


[Закрыть] на третий, – молодой человек вернулся и спросил, не видела ли она девушку. Она не видела. Тогда он попросил ее поискать девушку в toilette[41]41
  Туалет (франц.).


[Закрыть]. Но она была занята, она не могла оставить столики, она извинилась. Поэтому он пошел поговорить с мадемуазель Марго. Мадемуазель Марго Гийом, которая сидит за кассой. Нет, она не заметила, чтобы молодая леди и молодой человек спорили, когда она их обслуживала.

– Н-да, – задумчиво сказал Паллисер. – Он говорил, что в женскую комнату по его просьбе ходила официантка.

– Он был взволнован, – отозвался Хиггинс. – Если говорит правду, это мелочь.

Марго Гийом не проявила такого же желания помочь, как ее патрон, который, пока они с ней разговаривали, маячил поблизости.

– Да, конечно, я помню – это было достаточно необычно – вечер понедельника. Эта молодая пара, они часто здесь бывали, я их знаю. Нет, не по именам, конечно, нет. Я не помню точное время – это было рано. Они пришли раньше, чем обычно. А потом мужчина подходит ко мне, просит заглянуть в женскую комнату, – она пожала плечами, в темных глазах мелькнула циничная усмешка. – Она от него… как это говорится?… улизнула, ушла, hein?[42]42
  А? (франц.).


[Закрыть] Что ж, я не занята – чтобы оказать любезность, я иду и смотрю. Там никого нет.

– В женской комнате нет служительницы? – спросил Паллисер.

– Зачем? Нет.

– Вы не видели, как молодая леди… м-м, тайком от него, скрываясь… прошла мимо вашего столика, может быть, чтобы выйти наружу из зала через дверь на террасу? – спросил Мендоза. – Возможно, вы подумали, что это был розыгрыш, и не сказали ему?

Она рассмеялась от всей души:

– Возможно, я не сказала бы и flics[43]43
  Полицейские (франц.).


[Закрыть], если бы видела! Mon ami[44]44
  Мой друг (франц.).


[Закрыть], да любая девушка – просто дурочка, если она не показывает при случае мужчине, что она не… не легкая добыча! По-моему, этот, он… это… – она сморщила свой восхитительный носик, – очень правильный молодой человек. Богатый, но уж такой спесивый! Уж так у него шикарно пошит костюм, уж такие превосходные манеры! Мне было забавно – он был такой distrait[45]45
  Огорченный (франц.).


[Закрыть].

– Думаю, вам лучше сказать нам, Марго, – мягко произнес Мендоза. – Потому что молодая леди мертва. Она каким-то образом вышла отсюда, и очень скоро кто-то сломал ей шею. Мы хотели бы выяснить, кто. Поэтому мы здесь и задаем вопросы.

– Le bon Dieu![46]46
  Боже милостивый! (франц.).


[Закрыть] – побелев, она глядела на негр. – Эта красивая молодая девушка – мертва? Morte?[47]47
  Мертва? (франц.).


[Закрыть] Матерь Божия!

– Правильно. Вы видели, как она проскользнула мимо вашего столика и вернулась в зал?

– Non![48]48
  Нет! (франц.).


[Закрыть] Я не видела! Я не лгу: убийство – это не шутка! Бедная молодая леди… нет, я не видела. Они выходят, он просит меня разменять деньги, чтобы дать чаевые. Она проходит к женской комнате, а он обратно в зал. Он возвращается. Затем вскоре он просит меня…

– Молодой человек ждал прямо здесь, в вестибюле, пока не попросил вас посмотреть? Или он был за дверью, где выставлены монеты?

Она покачала головой:

– Я не уверена. Одни приходили, другие подходили оплатить счет. Я не знаю. Но… молодая леди, она могла выйти через боковую дверь, из toilette. Я ее больше не видела, а я сижу здесь до десяти часов, когда месье Робино принимает деньги, пока я пью кофе.

Робино разразился восклицаниями и вопросами. Молодая леди убита? Рядом с его рестораном? Какая жестокость… бессмысленное насилие в наше жестокое, ужасное время…

– И что ты думаешь, Луис? – спросил Хиггинс.

– Я хочу еще раз поговорить с Трулоком. Да. Странное дело, Джордж. Совместно с парой других странных дел. Еще у нас есть Китти Дюран… А здесь может быть двойной блеф.

– То есть? – спросил Паллисер. – А-а…

– Да, я тоже это предположил, – задумчиво проговорил Хиггинс.