Текст книги "Мила 2.0"

Автор книги: Дебра Дриза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Карта памяти легко вошла внутрь, без намека на сопротивление. Казалось, меня предало мое собственное тело.

Сначала я не чувствовала ничего, кроме легкого давления в области запястья.

Устройство подключено.

А потом ощутила молниеносный толчок, и от запястья вверх по руке побежал ток.

Когда он достиг шеи, я запаниковала. Этого не может быть.

Информация ворвалась в мою голову роем электрических пчел, и я стала сопротивляться, отчаянно стараясь остановить горячий поток. От напряжения у меня закружилась голова, силы быстро истощились, и через секунду у меня подкосились ноги. Я рухнула на кровать, и это на миг сбило мою сосредоточенность, ослабив оборону. Последний толчок, и мой мозг заполнился гудением.

Я почувствовала, как что-то поддалось, где-то открылся порт. И тогда информация хлынула внутрь.

Антивирусное сканирование завершено.

Копирование данных.

Сканирование метаданных.

Надписи мигали у меня перед глазами, после каждой жуткой вспышки красного света звучал мой собственный бесстрастный голос. Комната закачалась, и я вцепилась в колючее одеяло, как будто это остановило бы кошмар, творившийся в моей черепной коробке. Но, разумеется, это не помогло. Данные продолжали поступать в виде бессистемных цепочек букв и символов, в которых не было никакого смысла.

Все это произошло в одно мгновение, но я успела разглядеть каждую деталь. Бессмысленные наборы символов один за другим перестроились в предложения, в картинки. В информацию, которую я могла наконец понять.

Вниманию генерала Холланда

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Re: ПРОЕКТ МИЛА

Ваш запрос на выделение дополнительных средств был одобрен. Вся информация об этой транзакции и проекте МИЛА по-прежнему проходит под грифом «совершенно секретно», допуск открыт только для членов СВОРА. Мы с Вами оба понимаем, что некоторые члены верхушки слишком уж недальновидны, чтобы поддержать это исследование, я также сомневаюсь, что к этому готова американская общественность.

Я рассчитываю, что в дальнейшем Вы будете согласовывать устранение неудачных образцов со мной. Я щедро выделяю средства на проект, но это не будет длиться вечно.

Подписано,

ХХХХХХХХХ

Моя голова. Я открывала документы в своей голове. Та я, которую я знала, я-человек, не могла толком осмыслить происходящее, но это, очевидно, не имело значения. Хоть мама и стерла воспоминания о моей истинной природе, это не значило, что моя истинная природа прекратила существовать. Моя истинная искусственная природа.

Поток информации запульсировал быстрее, вызывая у меня ужас вперемешку с нездоровым восхищением. И тут начался настоящий хаос.

Все вдруг понеслось в десять, двадцать раз быстрее, превратившись в неразборчивую массу. Бесконечные объемы данных требовали их скопировать, просканировать, упорядочить, проанализировать – все одновременно.

Чем сильнее ускорялись цепочки информации, тем больше они перемешивались: в фотографии вклинивались случайные символы, схемы сливались в бессмысленные наборы букв – все сплеталось в огромный ком. Словно гигантский клубок спутанной пряжи, который все рос, рос и рос, заполняя мою голову, пока я не потеряла способность видеть, способность сосредоточиться, пока мое сознание не сократилось до одной панической мысли:

Как это остановить?

Я уронила голову на руки, пытаясь сдержать неровный пульсирующий ритм, сокрушительное давление расширяющегося информационного поля. В подтверждение моим ощущениям засветилась большая красная надпись:

Перегрузка.

Человек и андроид во мне в кои-то веки пришли к согласию.

Мне необходимо было остановить поток, вытолкнуть куда-то информацию. Куда-то, где я смогла бы все нормально увидеть.

Отдай команду «Вывести», чтобы спроецировать данные наружу.

Я мысленно проговорила нужное слово.

Вывести.

Едва вспыхнув, надпись тут же погасла, а напор потока все усиливался.

ВЫВЕСТИ!

На этот раз надпись не исчезла. Я инстинктивно потянулась к этому слову, нашаривая путь среди потоков данных и чувствуя себя невероятно неуклюжей. Когда я уже подумала, что слово вот-вот от меня ускользнет, я обернула его мыслью.

Вывести.

Зашипев, поток замер, а потом со свистом понесся в ином направлении. Вокруг меня, мерцая, возникли одна за другой четыре зеленые стены, заключив меня в сияющий куб, прорезавший кровать и ковер насквозь.

Стенки заполнились крошечными мигающими зеленым иконками.

Я встряхнула головой, но ничего не изменилось. Куб остался там же, переливаясь зеленым, его искрящиеся поверхности пугающе контрастировали с тусклой оранжево-коричневой гаммой номера. Иконки тоже остались на своих местах.

Это слишком. После всего, что сегодня было, это уже слишком.

Я спрыгнула с кровати, отозвавшейся грохотом старых пружин, и попятилась от этого сюрреалистического свечения. Мигающие иконки последовали за мной.

Я боролась с изображением, мысленно заставляя его исчезнуть. Пыталась отрицать то, что показывали мне собственные глаза. От этого напряжения я ослабела, мои ноги задрожали, грозя снова подкоситься.

Выхода не было. У меня не было выхода. Никакого выхода, кроме…

Извлечь.

В тот же момент, когда я сказала про себя это слово, я с силой надавила на слот в своем запястье.

Миг, и все очистилось: мое сознание, комната – все.

Все, кроме моего запястья. Синяя карта памяти наполовину торчала из моей кожи, как осколок шрапнели. Увидев это, я содрогнулась, выдернула карту и швырнула ее об комод. Если мама хочет, чтобы я больше узнала о СВОРА, ей придется самой мне рассказать, потому что я больше никогда не засуну эту штуку себе в руку.

Я принялась ходить туда-сюда по комнате в тщетной попытке успокоиться. Но, когда я смотрела на свои руки, на свои ноги, я больше не видела конечностей нормального подростка. Моему взору предстал информационный архив в форме человека. Машина, созданная для хранения необработанных данных.

Я закусила кулак. Нельзя позволять себе зацикливаться на таких мыслях. Иначе я лишусь последних слабых претензий на то, чтобы быть человеком. Я подросток, мне нужно верить той части себя, которая пока остается нормальным подростком. Но как?

Если б только со мной был Хантер, с его косой челкой, косой улыбкой и прикосновениями, которые вызывали дрожь волнения, убеждая, что я представляю собой нечто большее чем то, что они собрали в лаборатории. Но Хантер остался в Клируотере, а я была здесь. Вот бы мне хотя бы услышать его голос.

Мой взгляд упал на белую карточку, оставленную мамой на комоде. Мгновение спустя ключ от номера уже был зажат у меня в руке, и я оказалась за дверью.

Глава шестнадцатая

Убедившись, что замок защелкнулся, я вышла на парковку по покрытому выбоинами асфальту. Через дорогу светилась вывеска «Минимаркет 24 часа». На стоянке и на улице было тихо, только в километре отсюда шумела автострада. И все же я засомневалась, правильно ли поступаю. Что, если спецназовцы из СВОРА снова как-то нас нашли, и сейчас следили за мной?

Я замешкалась, и перед глазами тут же вспыхнула красная надпись.

Зрительное сканирование: Вкл.

Я застыла возле бордового седана, пытаясь прогнать из головы замелькавшие в ней картинки. Модели, марки и цвета всех автомобилей на парковке. Их номерные знаки. Крупным планом грязные поникшие кустики декоративного чеснока, высаженного по периметру стоянки, одинокий дуб. Лужица вязкой коричневой жидкости на асфальте слева от двери нашего номера.

Человеческой угрозы не обнаружено.

Руки у меня дрожали, так что я затолкала их в карманы, борясь с подступившей тошнотой и отвращением. Я могла сколько угодно продолжать ненавидеть свои функции, но следовало признать, что эта оказалась полезной. Было бы глупо ею не пользоваться.

Но торопливо пересекая парковку и улицу, я осознала, что мне не хватает темноты. И хотя с ночным зрением было удобно, обнаружив, что у меня без спроса отобрали темноту, я почувствовала, что у меня украли еще одну частичку человечности.

Вывеска с красной надписью «24 часа» на двери мерцала и издавала прерывистое гудение.

Я вошла в дверь с низко опущенной головой, но все разглядела. Несмотря на то, что снаружи магазин выглядел жалко, внутри было безукоризненно чисто. По центру небольшого помещения стояли пять стендов, на которых были аккуратно разложены сладости, чипсы и всякая всячина, в дальнем левом углу – блестящий серебристый автомат с напитками, а в правом – холодильник. Но я пришла сюда не за едой.

Увидев меня, средних лет женщина, сидевшая за прилавком – на бейджике значилось «ДАНА», – сверкнула зубами в пятнах губной помады и вернулась к чтению светских сплетен. Похоже, я ее не особо заинтересовала. К несчастью, этого нельзя было сказать о молодом охраннике, ждавшем, пока наполнится стаканчик кофе. Он улыбнулся и приветливо помахал мне, но единственное, о чем я могла думать, это о том, заряжен ли пистолет, который я заметила у него на поясе.

Не успела я опомниться, как мой взгляд сфокусировался на оружии. В голове раздался звуковой сигнал. Потом перед глазами возникло увеличенное объемное изображение пистолета, который совершил оборот на триста шестьдесят градусов.

Пока пистолет крутился, красная надпись объявила:

Sig Sauer Р229, девять мм.

Я резко развернулась к стенду, пряча лицо от охранника, и, притворившись, что изучаю ассортимент сладостей, вцепилась в полку, чтобы не упасть.

Мой панический взгляд наткнулся на конфеты Starburst. Длинная узкая упаковка напомнила мне о поездке в джипе, о том, насколько настоящей и чувствительной я себя ощущала благодаря Хантеру. Одного простого воспоминания о том, как он протянул руку над конфетными обертками и положил ее поверх моей, оказалось достаточно. Как бы глупо это ни звучало, но чувства, которые я испытала с Хантером, заставляли меня верить, что все возможно, что мне не придется превратиться в робота.

Преодолев слабость, я схватила упаковку и отнесла ее к кассе. Я чувствовала на себе взгляд охранника, но не посмотрела в его сторону.

Пока незачем беспокоиться. Скорее всего, у них тут просто высокий уровень преступности, и это всё просто такой способ предотвращения краж. Но я слишком мало знала о СВОРА и их методах, чтобы это предположение полностью меня успокоило. Плюс на данном этапе любое лишнее внимание было чревато неприятностями.

Я улавливала каждый звук с его стороны, даже развеселую попсу, игравшую у него в наушниках. Вот еле слышно скрипнуло колено, когда он перенес вес. Вот шорох, похоже, он почесал щетинистый подбородок.

Нужно было уходить отсюда. Прямо сейчас.

– Можно мне еще один из этих одноразовых мобильников? – тихо попросила я, указывая на витрину за густой каштановой шевелюрой продавщицы.

Женщина прищелкнула языком:

– О нет, дорогуша, неужто смартфон разрядился? Все думают, что они такие классные, а по мне так лучше что-нибудь простое и надежное.

Я не стала убирать упавшие на лицо волосы и слегка улыбнулась, но не ответила. Чем меньше ей запомнится наше общение, тем лучше. Кассовый аппарат пискнул. Расплатившись, я поблагодарила продавщицу и подхватила пакет с покупкой. Взгляд охранника, стоявшего в трех метрах от кассы, остановился на мне.

Когда я пошла к двери, я прямо-таки знала, что парень пойдет за мной.

Я вышла в тишину ночи, которую нарушали только отдаленный шум машин и гудение неоновой вывески. Через дорогу маяком светилась надпись «ЕСТЬ МЕСТА», но я свернула направо, проигнорировав ее. Передо мной была пустая улица. Если этот тип будет меня преследовать, я не собираюсь приводить его к маме.

Один, два, три шага по покрытому трещинами тротуару. Он пошел за мной. Может, он просто вышел покурить. Может…

Я развернулась, как раз когда он протянул руку, чтобы похлопать меня по плечу.

– Ой! – сказал он, отпрыгнув от неожиданности. – Извините, не хотел вас напугать. Я просто… я тут подумал…

Мои пальцы рефлекторно сжались на пакете.

– …если вы тут недалеко живете, может, сходим как-нибудь выпьем по чашечке кофе?

Я моргнула. По чашечке кофе? Этот тип что, пригласил меня на свидание? Мои пальцы расслабились, а по щекам разлился румянец.

Поддельный румянец, который казался таким потрясающе настоящим.

– Эм, спасибо, но боюсь, что мама будет против – и по многим причинам.

Его нерешительная улыбка исчезла.

– Мама? Сколько ж тебе лет?

– Шестнадцать.

Теперь уже его щеки пошли пятнами от смущения. Он сделал несколько поспешных шагов назад, выставив перед собой руки, словно они могли защитить его от собственной неудачной идеи.

– О… э… я понятия не имел. Просто подумал, раз вы ходите ночью одна… – Он все оглядывался через плечо на минимаркет, будто надеясь, что кассирша выбежит оттуда и спасет его.

– Просто сходила в магазин, а теперь обратно в номер, – встряхнув пакетом, объяснила я, сдерживая улыбку. – Спокойной вам ночи.

Как только он, ссутулившись, зашел обратно в магазин, я поспешила через дорогу к номеру 33.

Я сразу же прошла к кровати, села и, вытащив из пакета мобильник, активировала его и начала набирать номер Хантера.

Режим безопасности: Вкл.

Голосовая команда прозвучала так неожиданно, что я чуть не выронила телефон. Режим безопасности? Что это вообще значило? Я что, теперь буду как-то отслеживать этот звонок или даже записывать? Я торопливо нажала кнопку завершения вызова.

Я увидела, как моя рука сильнее сжала трубку. Я только и хотела, что послушать голос Хантера, всего пару минут, а теперь даже эту возможность у меня отняли. Но я не могла рисковать его безопасностью или тем, что об этом звонке узнает мама.

Я выключила телефон, чтобы сэкономить заряд батареи, и запихнула его в свою сумку, чувствуя, как в ширящуюся дыру внутри меня просачивается тоска. После этого я плюхнулась на спину на кровати и уставилась на маленького черного жука, который пересекал пожелтевший потолок без видимой срочности или особой надобности, и задумалась, не переоценивает ли человек значимость эмоций.

Сорок минут спустя я сидела на стуле с жесткой спинкой перед кривоватым зеркалом. Мама одной рукой ловко вытянула расческой прядь моих волос, остановившись примерно посередине.

– Короче, – сказала я.

Голубые глаза встретились в зеркале с моими зелеными.

– Ты уверена?

Нет.

– Да. И потом, на фото в паспорте они короче.

Пауза.

– Ты же понимаешь, что они не отрастут снова?

Я замерла, завороженно глядя в зеркало на пряди длиной до подбородка. Вообще-то я об этом не подумала, но это было логично. Естественно, мои волосы не способны расти. Как? Рост волос подразумевает наличие человеческих волосяных фолликулов. Живых. Такая глупая мелочь, и все же, когда мой взгляд скользнул по коричневому ковру, на котором валялись завитки срезанных волос, в глазах защипало.

– Короче, – упрямо повторила я. – И вообще, почему ты так беспокоишься по поводу моих волос? Не то чтобы это было важно.

Надо сказать, мама была не в восторге от всего этого мероприятия. Когда я вернулась из ванной с угольно-черными волосами, она сразу же отвернулась, как будто не в силах на это смотреть, и похоже, ей было особенно тяжело обрезать первую прядь, учитывая то, как дрожали в ее руке ножницы.

Мама снова медленно провела расческой по волосам, остановившись на этот раз под самым ухом. Она подняла ножницы.

Чик, чик.

Клочки черных волос на белом полотенце, обернутом вокруг моей шеи, и на полу вызвали воспоминание о другом зеркале и другой стрижке. Я увидела ту же девочку, которую вспоминала раньше: она сидела в полотенце перед мамой и тянулась за чупа-чупсом, пока мама щелкала ножницами.

Я нахмурилась. Воспоминание по-прежнему было нечетким, расплывчатым. Лицо девочки было невозможно разглядеть.

Я напряглась, пытаясь восстановить изображение, сфокусироваться, но картина распалась, оставив за собой только пустоту и какую-то непонятную жажду.

Эта жажда исчезла, когда в сознании всплыло другое воспоминание.

Белые стены, белый свет. Запах хлорки. Мужчина в белом халате включает дрель…

Я встряхнула головой и, не обращая внимания на протестующий возглас мамы, сорвалась со стула. Нет. Я не хотела еще раз это испытать. Подняв руки к щекам, я сосредоточилась на своем отражении. Я увидела девушку с короткими, неровно стриженными черными волосами, девушку, которая выглядела опасной и злой. Гораздо более подходящая внешность, чем образ невинной школьницы, который выбрали для меня военные.

Гораздо меньше похожая на меня из того ужасного воспоминания.

– Все нормально?

Я снова поймала в отражении мамин взгляд, увидела, как ее рука замерла на полпути к моему плечу, словно она хотела меня поддержать, но поняла, что ее прикосновение будет мне неприятно. Я отодвинулась подальше, на случай, если она вдруг преодолеет свои сомнения.

Стоило ли мне спросить ее о той комнате? Потребовать объяснений? Или это была одна из тех вещей, о которых мне лучше и не знать?

Я выбрала последний вариант, и вместо этого задала другой вопрос, который только что пришел мне в голову.

– А кто выбирал, как я буду выглядеть? – спросила я, повернувшись лицом к маме как раз вовремя, чтобы увидеть, как она с несвойственной ей неловкостью попыталась перехватить ножницы и уронила их. Она наклонилась за ними, задержавшись в этом положении на несколько мгновений дольше, чем было необходимо. Я задумалась, не расстроил ли ее чем-то мой вопрос, но, когда она выпрямилась, на ее лице уже была маска спокойствия. Но губы ее все же от чего-то сжались, превратившись в тонкую линию.

– Не я, – только и сказала она, после чего развернулась и скрылась за дверью в ванную.

Когда через какое-то время она вышла оттуда, концы ее волос доставали до того же места, сантиметров на десять ниже плеч, но на смену знакомым белокурым локонам пришли красновато-коричневые пряди, соответствующие фальшивой фотографии в паспорте. Это была уже не мама из Клируотера и не мама из моих запрограммированных воспоминаний, и я вдруг ощутила, как разорвалась еще одна моя связь с прошлым.

Мои волосы так и лежали, рассыпанные по грязному ковру как пушинки одуванчика; как-то раз в Клируотере я видела малыша, который шел со своей мамой по нашей улице и дул на одуванчик. Нагнувшись, я подхватила несколько шелковистых прядей, но тут же дала им выскользнуть из пальцев и посмотрела, как они мягко спланировали на пол. Волосы, цветы, жизнь – всё это так недолговечно.

Стряхнув с себя меланхолическое оцепенение, я приступила к уборке всерьез.

– Давай я помогу. – Мама присела рядом на корточки и тоже начала собирать прядки.

– Нет, спасибо, я справлюсь.

Оставаясь на корточках, она положила руки на бедра.

– Мила, я понимаю, что ты сердишься, но нам нужно научиться действовать сообща.

Темный цвет волос придал ее коже фарфоровое сияние, а черты лица стали казаться немного хрупкими. Но я знала, что это только иллюзия, почти как моя собственная внешность. Глядя на эту длинноногую стройную красавицу, никто не догадается, сколько душевных и физических сил скрывается в этом теле. Точно так же как, глядя на меня, никто не заподозрит, что я далеко не обычная девочка-подросток.

Это заставило меня задаться вопросом, сколько еще людей скрывают свое настоящее «я» под внешней оболочкой.

– Хорошо. Но только если ты совсем перестанешь изображать из себя маму и будешь обращаться со мной как с равной. Договорились?

Несколько долгих секунд она смотрела на меня, сжимая в руке фальшивый амулет; ее взгляд блуждал по моему лицу, словно она пыталась запомнить каждую черту. На миг мне показалось, что она сейчас откажется. Станет умолять меня поверить, что, несмотря ни на что, она чувствовала себя как настоящая мама, и ее отношение не было притворным. Я не удержалась, и во мне снова вспыхнула все та же сумасшедшая надежда.

Которая секундой позже умерла, когда я услышала ответ, произнесенный мягким, мягче некуда, голосом:

– Договорились.

Я тотчас же вернулась к собиранию волос с пола, в процессе пытаясь убедить себя, что именно это я и хотела от нее услышать.

Глава семнадцатая

В номере было темно и тихо, не считая ровного ритмичного звука маминого дыхания, когда я подскочила на кровати, полностью проснувшись. Пружины матраса громко скрипнули в тишине комнаты. Я посмотрела на привинченные к тумбочке электронные часы. Три двадцать пять утра.

Какие-то странные шорохи прервали мой сон, или спящий режим, или как там называлось то, что я делала, лежа в кровати. Не самый удачный момент для обдумывания данного вопроса, учитывая, что я снова услышала эти звуки, похожие на шарканье ботинок по бетону.

За дверью кто-то был.

Я соскользнула на пол, склонилась над спящей фигурой мамы и отскочила, когда ее глаза распахнулись и она резко села.

Это не должно было меня удивить. Ничто в мамином поведении больше не должно было меня удивлять.

– Кто-то пришел? – одними губами спросила она. Я кивнула и мотнула головой в сторону двери.

Мама выскользнула из постели, как и я, полностью одетая. Она схватила с тумбочки очки и вперила взгляд в дверь.

В дверь постучали.

– Откройте, это электрик, – потребовал хриплый мужской голос.

Я сделала было шаг вперед, но мамина рука задержала меня.

– Подожди здесь, – прошептала мама. Она подкралась к двери и посмотрела в глазок. – Что вам нужно?

– Извините за неудобство, мэм, но к нам поступили жалобы на перебои в электроснабжении в нескольких номерах и в офисе администрации. К сожалению, щиток с предохранителями находится в вашем номере. Нам нужно просто зайти и проверить его. – Он говорил ровно настолько громко, чтобы его было слышно через дверь.

Щиток? В нашем номере? Наши с мамой взгляды встретились в темноте, и я сразу поняла, что нам в голову пришла одна и та же мысль.

Это вряд ли.

– Подождите минутку, я оденусь.

Она поспешила назад ко мне и приблизила губы к моему уху:

– Просканируй номер. Определи точное расположение электрических цепей.

– Но я не знаю, как…

Ее пальцы впились мне в плечи:

– Ты знаешь как. Ты просто не знаешь, что знаешь – как с GPS. Сосредоточься и медленно повернись вокруг своей оси. За твоими глазами установлены датчики, которые обнаружат электрический ток.

Мои руки подлетели к вискам, как будто я могла каким-то образом нащупать эти датчики.

– Скорее, Мила, – прошептала мама. – Нам нужно знать, есть ли в нашем номере что-то такое.

«Скорее» на меня подействовало. Хотя меня мутило, а руки сжались в кулаки, я медленно повернулась по кругу, мысленно отдав команду.

Электричество.

Передо мной как по волшебству развернулась зеленая цифровая карта. Но мгновение спустя она с шипением распалась на светящиеся точки.

Сканирование электрических цепей: Заблокировано.

По спине пробежала ледяная струйка страха.

– «Заблокировано».

Мама побледнела.

– Если они догадались взять с собой глушитель, это точно люди Холланда. Они нашли нас.

Они нашли нас, и мы были в ловушке.

Мама сорвалась с места. Она проскользнула в ванную и включила там свет. Послышался шум бьющего в стену душа.

– У нас будет только один шанс. Нужно впустить их в номер, закрыть дверь и обезвредить их, прежде чем кто-нибудь услышит. Готова?

Я застыла на месте. В этот момент по засову проскребло что-то железное.

Мама, должно быть, почувствовала мой страх, потому что она сжала мои плечи и прошептала:

– Мы команда, помнишь? Без тебя я не справлюсь.

Холод разошелся со спины по всему телу. Она хотела, чтобы я помогла ей победить этих парней, как я это сделала на ранчо. Мама хотела, чтобы я стала андроидом, сейчас, когда мне больше всего на свете хотелось, чтобы она меня защитила, как будто я – настоящая дочь, а она – настоящая мама.

Но я ведь сама ее попросила. Сама предложила быть «командой». Отступать было поздно.

Я оглядела комнату в поисках возможного оружия. Мой взгляд остановился на комоде. Поколебавшись над ножницами, я засунула их в карман – то, что случилось с тем мужчиной в Клируотере, было еще слишком свежо в моей памяти. Команда мы или нет, андроид я или человек, но я никому не позволю превратить меня в убийцу. Вместо ножниц я схватила фен и тяжелую круглую щетку для волос.

– Готова.

Я перемахнула через кровать и встала на четвереньки за стулом с обивкой у окна, откуда у меня получался прямой доступ к двери. Вблизи стул пах скисшим молоком, а когда я задела лбом обивку, из нее вырвалось облако пыли.

Щелкнул засов, и все мое внимание переключилось на маму. У нас был всего один шанс. Если они приставят к маминой голове пистолет раньше, чем я до них доберусь, все кончено. Я не могла подвергнуть ее опасности.

Мама открыла дверь, притворно зевая.

– А до утра с этим точно нельзя было подождать?

В комнату протолкнулся крепкий темноволосый мужчина, которого я не узнала. За ним стоял тип в темно-синей бейсболке. Он не поднимал головы, но я разглядела опухший нос и подбитый глаз. Это был один из тех, кого я вырубила на ранчо Гринвудов.

Мама отступила, продолжая спектакль:

– Ну ладно… но если щиток в ванной, вам придется пару минут подождать. Моя дочь сейчас в душе.

Взгляды обоих мужчин скользнули по пустым постелям, после чего остановились на двери в ванную. Я сильнее сжала ручки фена и щетки. Рано. Рано. Если начать раньше времени, это привлечет ненужное внимание. Если начать слишком поздно, последствия будут гораздо, гораздо хуже.

А потом второй мужчина прошел в комнату. Дверь с грохотом захлопнулась, и тогда все произошло одновременно. Мамина нога вылетела вперед, подсекая его под колено. Темноволосый мужчина засунул руку в серебристый ящик для инструментов и вытащил оттуда черный пистолет. А я выпрыгнула из-за стула, прицелилась и швырнула щетку.

Мое оружие врезалось брюнету в запястье, заставив мужчину выпустить пистолет, который со стуком упал на пол. Мама пнула его в сторону ванной и вернулась к нашему знакомому из Клируотера, который от ее удара упал на четвереньки. Бейсболка слетела с его головы.

Темноволосый мужчина пришел в себя быстрее, чем я ожидала. Он бросился поднимать пистолет. Я не успею добраться до него первой.

Вывести из строя рабочую руку.

Выполняя команду, я кинулась за мужчиной, поверх руки которого у меня в голове наложилась трехмерная схема ее внутреннего строения. Самые уязвимые места были отмечены пульсирующими зелеными огоньками.

Доступные цели.

В полете я ухватилась за вилку от фена. Незнакомец уже успел подобрать оружие правой рукой и перекатывался на бок; рука с пистолетом взлетела по дуге, в конце которой выстрел попал бы в маму.

Сейчас.

Я приземлилась рядом с ним на бедро, проехав по ковру, и воткнула вилку в комок нервов в его подмышке, в плечевое сплетение.

Цель: Обездвижена.

Когда металлические штыри погрузились в плоть, меня охватило чувство нереальности происходящего. Но мне нужно было сохранять сосредоточенность, пока я не обезвредила его полностью.

Его рука вся обмякла, и прежде чем я успела зажать ему рот ладонью, комнату прорезал крик. Резкий удар в трахею заставил бы этого типа замолчать, но я не хотела бить его снова без крайней необходимости.

Чемодан. На комоде.

Продолжая левой рукой зажимать ему рот, я зашарила правой в незастегнутом чемодане. Я схватила первую попавшуюся под руку тряпку. Несколько секунд спустя мужчина уже демонстрировал неординарный способ ношения одежды на примере одной из маминых любимых серых маек. Теперь оставалось только чем-то связать ему руки.

И тут до меня дошло. Я только что нанесла какому-то типу, совершеннейшему незнакомцу, колотую рану вилкой от фена.

И у меня хорошо получилось.

Это нереально.

– Ты как? – спросила я, глянув в сторону мамы. Второй мужчина неподвижно лежал на животе, и, судя по отвисшей челюсти, он был в отключке. Тем не менее мама на всякий случай придавливала его коленом к полу. – У тебя есть что-нибудь, чем его можно связать?

Свободной рукой мама полезла в карман – в собственный карман! – и вытащила горсть разноцветных кабельных стяжек. Две она бросила мне, и я их поймала.

– Вот, возьми. – Она говорила, как обычно, спокойно и со знанием дела, несмотря на то что на ее левой щеке появилось большое красное пятно. Очевидно, ее пленник успел отвесить ей удар, прежде чем она его вырубила.

Я собралась перевернуть своего товарища на спину, но, положив ему руку на плечо, заколебалась. Его глаза остекленели от боли, и он сжимал покалеченную руку. Я почувствовала резкий укол совести.

Я точно знала, куда нужно бить, и сделала это не задумываясь. Даже не побеспокоившись, что могу сделать человека калекой.

… боевая машина.

– Мила, всё в порядке, – сказала мама, оценив мое состояние одним быстрым взглядом. – Я знаю, что ты чувствуешь, но не забывай – он был готов меня застрелить. А то, что он собирался сделать с тобой… это было бы гораздо хуже того, что ты сделала с ним.

Может, и так, но я не хотела быть этой Милой, той, которую создали в лаборатории, которая готова ранить, калечить, а когда-нибудь, может, даже и убивать людей.

Но пока нужно было забыть об этом всём и связать пленника.

Я умело принялась за работу. Когда я перевернула мужчину на живот, он застонал, но не протестовал и глаза не открыл. Он был почти без сознания. Я надеялась, что так он меньше чувствует боль, но все равно старалась действовать осторожно, когда сцепляла его запястья розовой стяжкой. Зеленой я стянула его лодыжки.

Мама связала свою жертву таким же образом, заткнув мужчине рот парой носков. Она поднялась с пола, сделала два шага в сторону кровати и опустилась на ее край. Единственным признаком стресса было то, что она теребила очки на переносице.

– И что теперь? – спросила я и посмотрела на двух лежащих ничком мужчин, чувствуя, как что-то сдавливает мне грудь. Я попыталась избавиться от этого ощущения, напоминая себе, что оно не настоящее, что, согласно маме, мой организм просто воспроизводит чужую эмоциональную реакцию. Это такая фантомная эмоция.

Мама смерила взглядом двоих на полу, которые понемногу начинали шевелиться.

– Забери наши вещи из ванной и сотри отпечатки. Когда закончишь, думаю, они как раз будут в состоянии ответить на пару вопросов.

Я подхватила нашу спортивную сумку и пошла в ванную. Все, что было на полке, я затолкала в сумку, потом прошлась с ней по комнате, собирая оставшиеся вещи. Я выудила из мусорного ведра коробки из-под краски для волос, чтобы потом избавиться от них в более безопасном месте.

Отпечатки. Я сорвала с вешалки полотенце, намочила его под краном и протерла все, чего мама могла коснуться.

Когда я вышла из ванной, двое по-прежнему лежали на полу, но тот, который был ближе к маме, начал дергаться, пытаясь освободиться.

Мама подняла взгляд на меня, ее губы были решительно поджаты.

– Готова?

Не успела я ответить, как она опустилась на колени рядом с мужчиной и перевернула его на спину, на связанные руки. Затем она приставила к его виску пистолет.