Текст книги "Мила 2.0"

Автор книги: Дебра Дриза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Глава двадцатая

Десять минут спустя пятеро охранников вели нас по ярко освещенному коридору, в котором слегка пахло тайком выкуренными сигаретами. Командир остановился перед дверью с табличкой «Комната для задержанных» и открыл ее карточкой, которую достал из кармана.

– Туда, – грубо скомандовал он, толкнув дверь. Охранник, державший меня за локоть, без особых церемоний затащил меня внутрь, следом завели маму.

Мы оказались в плену безнадежности.

Красная вспышка. И следом:

Размеры: 3 м x 2,7 м.

Я проглотила испуганный смешок. Отлично. Теперь буду знать точные размеры безнадежности.

Посередине комнаты был хлипкий складной металлический столик, поверхность которого была исцарапана ножом, ключом или каким-то другим острым инструментом. Вокруг стояли четыре пластиковых стула, больше подошедших бы для патио, по два с двух сторон. Из дальнего левого угла потолка на нас смотрела камера, мигающий красный огонек подтверждал, что она работает. Никакого письменного стола, никаких предметов интерьера – ничего достаточно тяжелого, чтобы это можно было использовать в качестве оружия.

– Сядьте, – рявкнул командир.

Наши конвоиры отвели нас к противоположным сторонам стола и выдвинули два стула со скрежетом, от которого тот, что вел меня, поморщился. Я опустилась на стул, глядя на маму, которая сделала то же самое.

Даже отпечатки пальцев у нас сняли, не расстегивая наручники. Просто сзади подошел работник и по очереди провел наши пальцы над каким-то переносным сканером.

Я рассеянно уперлась руками в холодные металлические кольца, сковавшие мои запястья, и почувствовала, как цепь между ними натянулась.

Предел прочности: 225 кг.

Вместо того чтобы меня обнадежить, эта информация только усилила тревогу, грызущую меня изнутри. При любой попытке бегства мама окажется в опасности. Я не могла так рисковать.

Командир вышел, с нами остались двое охранников, и еще четверо – за дверью. Чем дольше мы ждали допроса, тем сильнее стучало у меня в ушах. То, что с нами даже не потрудились поговорить, было очень, очень плохим знаком.

В присутствии двух охранников за прошедшую восемьдесят одну минуту мы рискнули обменяться всего несколькими пустыми фразами, прислушиваясь к далекому гулу самолетов над головой. Мы ждали. И ждали. Наконец дверь открылась. Один взгляд на человека в темном костюме, который осторожно переступил через порог, методично осмотрев всю комнату и оценив наше местонахождение, убедил меня, что мы в беде. Этот тип действовал как профессионал, совсем не так, как сотрудники службы безопасности аэропорта. Но кто он такой?

Цель: Обнаружена.

Я сжала руки за спинкой стула в кулаки. Прекрати это. Прекрати, прекрати, прекрати.

Мама уронила голову на грудь, а мужчина вытащил из кармана пиджака значок. Я повернулась к ней, чтобы подбодрить, и в этот момент мужчина произнес:

– Здравствуй, Николь. Мы по тебе скучали.

Мы по тебе скучали.

Моя голова резко развернулась обратно к нему, а сжатые в кулаки руки задрожали. Мама… Мама знала этого человека. Что могло означать только одно.

Нас обнаружило правительство.

Карие глаза мужчины переметнулись с мамы на меня, и наши и без того скудные шансы на спасение сократились почти до нуля.

– Николь Лорент, вы арестованы по обвинению в шпионаже и краже военной собственности. Вам с устройством МИЛА надлежит сесть на самолет, который вернет вас на территорию США. Приказ вступает в силу незамедлительно.

Мама медленно подняла голову. Она сжала губы, но ничего не ответила. Только сидела и смотрела прямо перед собой.

Мужчина пригладил свой темно-синий галстук.

– Неужели ты правда думала, что это сойдет тебе с рук? Ты же ученый, Николь, а не тайный агент. Похоже, ты слишком долго просидела в лаборатории. – Он снова перевел взгляд на меня и покачал головой. – Если у тебя возникли проблемы с этим проектом, нужно было попросить, чтобы тебя перевели.

Мамин смех прозвучал глухо.

– Ну конечно, Фрэнк. Так бы генерал Холланд и согласился. Кроме того, это ничего бы не изменило. То, что мы делаем – то, что вы делаете, – неправильно. Посмотри на нее. Посмотри. И скажи, что ты видишь? Робота или напуганную девочку?

Под пристальным взглядом Фрэнка мне стало так неуютно, что я съежилась. Я бы сложила руки на груди, но наручники не позволяли.

– Не важно, что я вижу. Ты же знаешь. Это в любом случае не мне решать. И не тебе.

Он покачал головой и направился к двери. За миг до того, как открыть ее, он обернулся к маме:

– Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти, Николь.

Когда дверь закрылась и щелкнул замок, мама посмотрела на меня.

– Помни, что я сказала, – прошептала она. – Когда будем в военном комплексе – никаких эмоций.

Я отвернулась, уставившись в белую стену слева от меня. Иначе навернувшиеся мне на глаза слезы открыли бы ей страшную правду: мы еще не были в комплексе, а я уже не справлялась. Уже потерпела поражение.

Глава двадцать первая

С момента ухода агента ЦРУ прошел час. Мама хотела поговорить, но я покачала головой, кивнув в сторону камеры. Несмотря на то что, с учетом статистики, с каждой следующей минутой наши шансы на спасение резко сокращались, даже ради такой слабой надежды стоило хранить молчание.

Нас не выводили в туалет, не давали воды и еды. В горле запершило от искусственной жажды. Я была в порядке, но мама, по моим расчетам, уже наверняка чувствовала дискомфорт. Что, несомненно, входило в планы наших тюремщиков.

Мои мысли перенеслись к Хантеру, к тому, как радостно звучал его голос по телефону. Он чувствовал ко мне то же, что и я к нему, но, в конечном счете, это не имело значения.

«Пообещай, что позвонишь, когда доберешься, куда бы вы там ни ехали».

У меня сжалось сердце. Позвонить ему… если б только это было возможно. Я практически не сомневалась: там, куда мы направлялись, мне понадобятся все доступные средства, способные напомнить о моей человеческой стороне.

Звук приближающихся шагов в коридоре привлек мой взгляд к двери. Это были точные, размеренные шаги.

– Они пришли, – сказала я.

Стук подошв становился все ближе. Полтора метра. Полметра.

Дверь распахнулась, и внутрь ворвались шестеро вооруженных мужчин в камуфляже.

Фрэнка среди них не было. Вместо него был долговязый мужчина с узким лицом, изрытым шрамами от прыщей. Голос у него был низкий и отрывистый. Он явно привык отдавать приказы, которые неукоснительно выполнялись.

– Я не потерплю сопротивления, – заявил он, сверля меня немигающими серыми глазами. – Дейвис, Роджерс!

Офицер кивнул двоим невозмутимым парням, стоявшим ближе к нам. Они ринулись вперед как одно целое, один схватил за локоть меня, другой – маму; их руки были холодными и сухими. Командир мотнул головой в сторону двери.

И, несмотря на то, насколько меня вымотало ожидание, насколько я успела возненавидеть пустую комнатенку, мне вдруг захотелось остаться. По крайней мере, в этой комнате все уже было знакомым. А вот там, куда нас собирались отвезти… в военном комплексе… видя мамино отвращение, мне оставалось представлять только самое худшее. Место, где творились ужасные вещи.

Место, где пытали таких, как я, «девочек».

Я содрогнулась, и в тот же момент солдат резко поднял меня на ноги. И нас повели.

Наручники, люди с пистолетами, узкий коридор – все это давило на меня, возвращая знакомое по школе в Клируотере чувство загнанности, но усиленное в сотню раз. Только благодаря маминому присутствию я продолжала переставлять ноги. Если мы будем вместе, я смогу с этим справиться. Если нас не разлучат. Я снова и снова оборачивалась, вытягивая шею, чтобы в очередной раз убедиться, что мама никуда не делась.

Свернув в сторону, противоположную той, откуда мы пришли, мы быстро продвигались по лабиринту пустынных узких коридоров, от стен эхом отдавался стук наших шагов.

GPS.

На зеленой карте в моей голове после каждого поворота отображалось новое направление движения – Восток, Юг, Восток, Север, – но, учитывая обстоятельства, эта информация была сравнительно бесполезна.

Наконец мы добрались до тяжелой белой металлической двери и вырвались через нее на свежий воздух, который вибрировал от рева самолета в начале взлета. В нашу сторону отнесло облако отработанного газа.

По обе стороны от двери стояли по стойке смирно еще четверо солдат в шеренгах по двое. Сразу за ними нас дожидались три белых фургона, их работающие вхолостую двигатели шумели.

Промелькнула мысль: интересно, какую историю состряпали военные, чтобы объяснить наше поведение и присутствие фургонов? Наверно, я никогда не узнаю.

Как только нас втолкнули в фургон, мощный восьмицилиндровый двигатель взревел, и машина выехала на узкий пустой участок дороги, оставив позади главный терминал. Через пять минут мы подъехали к охраняемым воротам, которые открылись, пропуская нас к отдельной взлетной полосе, слева от которой тянулись несколько длинных приземистых зданий. Частный терминал, в окружении пустырей, покрытых асфальтом и травой.

Даже если бы у меня была возможность сбежать, не поставив под угрозу маму, бежать было некуда. Я бросила в окно последний долгий взгляд на Канаду. Мне не давало покоя воспоминание о своей смутной надежде на то, что нас не пропустят через границу, и хотя я понимала, что это нелогично, я не могла избавиться от ощущения, что сама же и навлекла на нас беду.

Что каким-то образом мой приступ малодушия, нежелание покидать США и Хантера, обернулся против меня, и в итоге мы оказались в этом кошмарном положении.

Глава двадцать вторая

Меньше чем через три часа мы с мамой в конце концов заняли соседние кресла на самолете. Но летел он не в Германию. Солдаты не сказали ни слова о том, куда мы направлялись, но я была практически уверена, что у мамы, которая смотрела на облака, прижав дрожащую руку к стеклу, имелись серьезные подозрения по поводу нашей конечной цели.

Мама отодвинулась от окна и наклонилась к моему уху:

– Мила, не сдавайся, – прошептала она. – Я что-нибудь придумаю…

Сидевший сзади конвоир пнул спинки наших сидений.

– Не разговаривать!

Я сосредоточила взгляд на кабине пилота. Я не могла посмотреть ей в глаза. Только не сейчас. Не сейчас, когда чувство вины скрутило меня в узел. Потому что даже наводившее ужас воспоминание о девушке и дрели не могло подавить другое чувство, которое предательской змеей заползло мне в душу: любопытство по поводу места моего, скажем так, рождения. Где-то под голубым небом с клочками белых облаков было место, где меня создали. Место, которое до сих пор оставалось бы в моей памяти, если бы мама не стерла этот фрагмент целиком.

Права я была или нет, но часть меня отчаянно хотела вернуть потерянную информацию о моем прошлом. Настоящую информацию, а не внедренную в сознание ложь.

Может, оказавшись там, я найду что-то, что поможет мне связать две части себя в единое целое. Потому что было похоже, что собственными усилиями я с этой задачей совершенно не справляюсь.

Самолет пошел на снижение. Сидевший напротив нас солдат выпрямился и положил руки на колени, другие тоже заерзали на сиденьях, устраиваясь. Значит, скоро посадка.

Я тоже села прямее. Где мы?

GPS.

На этот раз, когда зеленая схема материализовалась перед глазами, я была этому почти рада. Передо мной развернулась карта США, на которой наш самолет был показан крошечной мигающей точкой ближе к востоку.

Едва у меня в голове промелькнуло почти неосознанное желание приблизить этот участок, как карта увеличилась. Остальные штаты вышли за пределы поля зрения, и я смогла определить наше точное местоположение. Западная Вирджиния. Мы летели над Мартинсбургом, штат Западная Вирджиния.

Наша точка двигалась в сторону Вашингтона.

Я разинула рот от удивления, но, заметив, как один из солдат ткнул товарища в бок и показал на меня пальцем, снова захлопнула его. Мы что, будем садиться в Даллесе?[9]9
  Международный аэропорт Вашингтон Даллес, один из самых загруженных аэропортов США.


[Закрыть]

Зона Вашингтонской агломерации увеличилась, показывая мне частный аэропорт ЦРУ в Лэнгли и еще один под названием «Аэродром армейской авиации Дейвисон».

Текущая траектория: Манассас. Аэродром Уитмен.

Крошечный частный аэропорт.

До меня моментально дошел смысл этого выбора.

Частный.

Ну конечно. В конце концов, это ведь была секретная операция. Частный аэродром давал возможность отрицать причастность к ней государства в случае серьезного провала.

Эта мысль мгновенно высосала из меня остатки любопытства, вызвав неконтролируемую дрожь. Мама прижалась ко мне плечом, чтобы успокоить.

– Все будет хорошо, – еле слышно шепнула она.

Я очень, очень хотела ей верить.

Солдаты вокруг нас начали пристегивать ремни, готовясь к посадке.

Глухо стукнувшись о землю, самолет еще дважды подпрыгнул на узкой взлетной полосе, после чего, наконец, покатился ровно. Вокруг не было ничего, кроме травы и кучки деревьев. Вдали я увидела город: большое открытое пространство, а за ним – здания.

Сам аэропорт выглядел заброшенным.

Самолет все еще катился, когда солдаты, сидевшие напротив, повскакивали со своих мест. Они выстроились в проходе в ряд от нас до кабины. Солдат, который велел нам молчать – коренастый брутального вида тип – и Дейвис из комнаты для задержанных остановились прямо перед нами, их толстые ноги в штанах цвета хаки преградили нам путь. После перелета с таким количеством мужчин на борту в самолете начало вонять весьма неприятной смесью пота, грязных носков и пряного дезодоранта. Не важно, были ли у меня легкие, но глоток свежего воздуха точно не помешал бы.

Командир, узколицый мужчина, который отдавал приказы в Торонто, стоял впереди. Он обернулся на нас, когда самолет, задрожав, остановился – ноги на ширине плеч, тело напряжено. Он явно чувствовал себя некомфортно.

– Дверь откроется через несколько секунд. Следуйте указаниям, и мы отлично поладим.

Меньше чем через минуту дверь была открыта. Двое солдат схватили меня за предплечья и вывели по ступенькам наружу, еще трое шли сзади, отстав на несколько метров.

Нас в быстром темпе повели по взлетной полосе в сторону крошечной парковки, вокруг которой росла трава. Воздух был тяжелым от влажности, и вскоре шея командира заблестела от пота, а ладони ведущих меня солдат взмокли – из-за этого я чувствовала себя грязной и отчаянно хотела в душ. Вокруг было много пышных зеленых деревьев, но ни одного постороннего человека в пределах видимости. Интересно, кого они ради этого подкупили.

Командир остановился за три метра до ближайшего автомобиля, и вся процессия резко затормозила. Он ловко, развернулся кругом и, расставив руки в стороны, указал на первый и последний внедорожники.

– По машинам их.

Мои мышцы напряглись. Он же не имел в виду…

Я услышала, как стоявшую позади меня маму потащили в одном направлении, в то время как меня потянули в противоположную сторону. Нет, нет, нет. Они не могли нас разлучить.

Мои конвоиры пытались меня вести, но я оглянулась, вытягивая шею, лихорадочно выискивая взглядом высокую стройную фигуру мамы. От того, что я увидела, все мое тело оцепенело. Двое солдат уже подводили ее к первому внедорожнику.

– Мама! – Если нас разлучат сейчас, увижу ли я ее когда-нибудь снова? Что, если ее увезут совсем в другое место?

Что, если ее убьют?

Резкий рывок вверх и назад, и мои руки оказались на свободе. Левый локоть дернулся назад, нанося одному из солдат безжалостный удар в горло. Я развернулась за счет инерции, и, когда второй солдат бросился на меня, моя левая нога с силой врезалась ему в живот.

Он не успел даже упасть, а я уже бежала. Готовая расправиться со следующим, кто станет у меня на пути. И еще с одним. И еще.

– Мила, остановись! Так будет только хуже!

Даже мамин отчаянный крик не поколебал мою решимость, ведь сейчас во всем моем теле, в каждой его клетке пульсировала энергия. Мне было все равно, скольких людей придется вырубить. Я готова была усеять телами весь аэродром, если потребуется, – лишь бы добраться до нее.

– Отступить с Лорент! Отступить! – выкрикивал командир где-то позади меня. В этот момент мой кулак вырвался вперед и впечатался в нос ближайшего солдата. Раздался хруст хряща.

Из разбитого носа хлынула кровь, и мужчина отлетел назад, в то время как меня с двух сторон атаковали двое других. Несколько движений – и они с грохотом повалились на землю. Мой взгляд скользнул по оставшимся мужчинам и зафиксировался на маме. Ее с недавних пор темные волосы мотались из стороны в сторону:

– Мила, нет!

Я помедлила. Потом шагнула вперед.

– Даже не думай, – пригрозил солдат, удерживавший маму, но голос его дрогнул, когда он бросил взгляд на поверженных товарищей. На земле вокруг меня валялись одетые в камуфляж тела: некоторые стонали, некоторые были в отключке. Выглядело это так, словно тут взорвалась бомба. И теперь между мной и мамой оставался всего один человек. Выведу его из строя, и она свободна. Мы угоним один из внедорожников и…

Только я приготовилась броситься на солдата, как услышала щелчок, от которого мое сердце остановилось.

За моей спиной стоял командир. Пистолет в его руке был нацелен маме в голову.

– Еще один шаг – и она мертва.

Стальной голос, уверенная стойка. Я ни секунды не сомневалась, что он не блефует.

После этого я больше не сопротивлялась. Даже когда мама оглянулась через плечо и крикнула: «Никому не доверяй». И когда ее погрузили в первый внедорожник. Даже когда мне на голову надели мешок, и я перестала видеть. Казалось, вся моя жизнь закончилась в тот миг, когда мама уехала без меня.

Даже когда меня втолкнули в дальний внедорожник, а рябой командир сказал, рассмеявшись:

– Забудь про свой навигатор – здесь он работать не будет.

Нет, мысль о том, что моя опрометчивая атака могла стоить маме жизни, полностью лишила меня желания сопротивляться.

Не говоря уже о другой мысли, которая железными когтями раздирала мое фантомное сердце, – я так и не сказала маме, что простила ее.

По периодическому кашлю и скрипу сидений я поняла, что со мной в машине едут трое солдат: двое спереди и один за мной. Стояла тишина. Никакой музыки, никаких разговоров. Ничего, кроме монотонного гула колес. В этом молчании мне чудилось что-то невероятно зловещее.

Почему они со мной не разговаривали? А мама – ее везли туда же, куда и меня?

Сначала мы ехали по какому-то шоссе, потом машина стала двигаться с остановками, свернула, какое-то время поднималась в гору, после чего пошла на спуск. Теперь шорох колес отражался откуда-то эхом, из-за чего я решила, что мы въехали в какой-то ангар.

– Можно уже снять с девчонки мешок. Она и так понятия не имеет, где мы.

Чья-то грубая рука сзади сдернула с меня мешок. Как раз вовремя, чтобы я успела увидеть знак с надписью «ПРОЕЗД ЗАКРЫТ. ИДЕТ СТРОИТЕЛЬСТВО ПОДЗЕМНОГО ТОРГОВОГО КОМПЛЕКСА „МАЙОРКА“. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН».

Водитель опустил окно и протянул пропуск. Просканировав его, охранник сделал знак проезжать. Сквозь его незаправленную рубашку проступали очертания пистолета. Все происходящее записывалось на две видеокамеры, висевшие сверху.

Когда мы проехали контрольный пункт, солдат, сидевший на месте пассажира, спросил:

– Почему ты называешь ее девчонкой? Ты же в курсе, что она не настоящая, а, Дженнингс? Я знаю, что у тебя в последнее время проблемы с личной жизнью, но к этой штучке приставать строго запрещено.

Парень позади меня гоготнул, а потом наклонился вперед, придвинувшись так близко, что я почувствовала на своем ухе его дыхание. У него изо рта пахло, как из нашего кофейника, когда мама забывала его помыть вечером.

– Как по мне, так она выглядит почти как настоящая, – сказал он и, протянув руку, провел пальцами по моей щеке. – Черт, да она и на ощупь как настоящая. Мягкая такая, и вообще.

Он сжал мою кожу своими толстыми пальцами. Я замерла, сосредоточенно глядя на коричневый подголовник, чтобы перебороть отвращение. И не шевелилась, только сцепила вместе лежавшие на коленях руки. От греха подальше.

Нельзя было дать им ни малейшего повода сказать, что я создавала проблемы по дороге, ведь мама была у них в руках.

Если бы не это, я бы развернулась и показала ему, на что способна.

– Дженнингс! Сядь и не распускай руки. Это устройство стоит столько, сколько ты за всю жизнь не заработаешь.

Никогда бы не подумала, что меня может так обрадовать резкий голос командира. Или то, что меня называют «устройством».

Машина продолжала спускаться, потом свернула налево и, освещая дорогу фарами ближнего света, двинулась в сторону бетонной ниши. Еще один поворот налево, и мы въехали на небольшую стоянку, где были припаркованы шесть автомобилей. Водитель заглушил двигатель, выпрыгнул из машины и сразу распахнул дверь передо мной. Я соскочила на землю, озираясь вокруг. Внедорожника, в котором везли маму, нигде не было видно.

Сопровождающие зажали меня, словно в тиски, и повели в сторону гладкой металлической двери. Когда мы дошли на нее, я напоследок заглянула в гараж, хотя заранее знала, что увижу. Пусто. Ее там не было.

Солдат ввел код, и мгновение спустя дверь отъехала в сторону. За ней оказалась еще одна дверь с кодовым замком. Кто-то тут явно серьезно относился к безопасности.

– Холланд не отдаст приказ привести ее, пока не увидит тебя. Так что не тяни время, – сказал мой конвоир.

Меня провели по узкому коридору с бетонным полом мимо открытой двери, за которой я увидела небольшой офис, всего восемь рабочих мест с перегородками. Четверо мужчин и две женщины работали за компьютерами.

Мы свернули за угол, где коридор закончился большой дверью.

Еще одна гладкая металлическая дверь, от одного вида которой мои ноги уперлись в пол, отказываясь идти дальше. Я помнила эту дверь. Помнила.

Мужчина дернула меня за руку, затаскивая следом за собой внутрь, в абсолютно белую комнату, пол которой отражал неестественно яркий свет сорока двух ламп, расположенных на потолке крест-накрест. Из-за этого освещения комната выглядела стерильной и холодной. На дальней стене светились встроенные экраны компьютеров, а высоко над ними тянулось огромное окно, в котором виднелись фигуры шестерых человек.

Зрители, поняла я.

От их тяжелых взглядов меня пробрала дрожь. Я тут уже бывала. В этой самой комнате.

Я снова осмотрела помещение, на этот раз сосредоточившись на левой стене, где стоял массивный стальной рабочий стол, к которому был придвинут стул с низкой спинкой. На столе было двенадцать ящиков с инструментами, составленных в два одинаковых ряда по шесть. От ящиков веяло чем-то зловещим, но увидев то, что было за столом, я оцепенела. На полу лежала груда толстых металлических цепей, блестевших в искусственном свете.

Цепи…

На меня нахлынули воспоминания. Я в этой комнате, прикована цепями. Мои волосы мотаются из стороны в сторону, а мужчина в белом халате бьет меня пистолетом по лицу.

Визжит дрель, занесенная над моей головой.

Мой крик прорезает воздух. Он словно царапает стены когтями, пытаясь выбраться.

Моя голова… отлетает назад, послушная оглушительному грохоту выстрела.

Я пошатнулась, судорожно глотая воздух, действие, которое никак не могло заглушить мой страх, хотя бы потому что мое тело в принципе не нуждалось в кислороде. В сознании пронеслась одна-единственная мысль.

Бежать. Бежать отсюда, сейчас же.

Я развернулась к двери, движимая отчаянным желанием спастись, готовая смести любого, кто встанет у меня на пути, невзирая на последствия. В этом месте когда-то происходили ужасные вещи, и я не собиралась торчать тут и ждать, когда они повторятся.

Вот только… дверь только что закрылась. Ее закрыл за собой рослый мужчина с глазами цвета стали, волосы которого чуть посеребрила седина. Мужчина, чье лицо можно было бы назвать приятным, если бы не резко очерченный рот и собственнический блеск в изучавших меня серых глазах.

– Добро пожаловать домой, Мила.

Я не могла сдвинуться с места, даже думать о побеге, потому что сразу узнала этот южный акцент – я слышала его в записи.

Я наконец-то оказалась лицом к лицу со вторым своим создателем.

Это был генерал Холланд.