Текст книги "Мила 2.0"

Автор книги: Дебра Дриза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Глава двадцать седьмая

Когда мы вышли в коридор, Холланд заложил руки за спину, как будто его ждала ленивая прогулка. От резкого запаха спирта у меня гудела голова, но отойти подальше я не посмела. Любое проявление страха с моей стороны доставило бы этому человеку слишком много удовольствия.

Шаг, другой. Я ждала, пока он заговорит. Я знала, что Холланд наверняка захотел остаться со мной наедине не без причины, и он не обманул моих ожиданий.

– Видишь ли, я понимаю, что Николь, скорее всего, расписала меня как эдакое чудовище, и хотел бы разъяснить это недоразумение.

От удивления у меня приоткрылся рот, и я искоса взглянула на Холланда. Уголки его губ были слегка опущены.

Серьезно? Если это и был его великий замысел – убедить меня, что его все неправильно поняли, – то он напрасно тратил время.

Да и какая ему вообще разница, что я о нем думаю?

Его низкий, рокочущий смех эхом отразился от стен и зазвучал отовсюду, как будто в коридор вышли несколько Холландов.

Я подавила дрожь, вызванную этой ужасающей картиной, и ждала, что он скажет дальше.

– О, я знаю, ты считаешь, что я все вру, но, видит бог, это не так. У меня, между прочим, дома жена и два чудесных ребенка. Девочки, как ты.

Я попыталась представить Холланда с дочерью, нет, с двумя – как он качает их на коленях, играет с ними в прятки. Протирает их дезинфицирующим раствором каждые десять минут.

Не сдержавшись, я тихо фыркнула, и Холланд ни с того ни с сего скинул маску любезности и набросился на меня.

Его большие руки рванулись вперед и схватили меня за плечо, разворачивая лицом к нему. Мое сердце загрохотало в груди, но разум неожиданно прояснился.

Обнаружена человеческая угроза.

Действовать на поражение?

Больше всего на свете мне хотелось ответить «да». Но он спрятал маму где-то в этом комплексе, и, если я хотела ее вернуть, нужно было играть в эти глупые игры.

Так что, несмотря на нестерпимое желание схватить Холланда за плечи, стиснуть изо всех сил и посмотреть, как ему это понравится, я заставила свое тело обмякнуть. Ответить на его презрительную усмешку ничего не выражающим взглядом.

Его хватка стала крепче.

– Думаешь, когда Николь организовала твой побег, она действовала исключительно тебе во благо? – Он насмешливо фыркнул, и его слова заронили в мою душу толику сомнения. – Уж поверь мне – я бы, по крайней мере, не стал рисковать, давая шанс ребятам из «Вита Обскура» до тебя добраться.

Услышав незнакомое название, я не удержалась и переспросила:

– «Вита Обскура»?

Его серые глаза заблестели.

– Вот-вот, слушай внимательно. Думаешь, мы хотели тебе плохого? Мы, по крайней мере, заботимся о национальной безопасности. А «Вита Обскура»? Да это просто кучка воров, жадных до денег – они воруют технологии и продают их тому, кто больше всех заплатит. И если бы они добрались до тебя… – Он тихо присвистнул, обдав меня запахом мяты. – Скажем так: наш комплекс показался бы тебе раем. Но не волнуйся, скоро ты узнаешь и подробности.

Вдруг он отпустил меня и снова зашагал вперед, пришлось поспешить следом. Голова у меня шла кругом.

«Вита Обскура». Теперь я знала, кто были те мужчины, которые приходили за нами в мотель. Но времени на долгие размышления у меня не было, потому что мы снова оказались перед дверью в зал для испытаний. Холланд начал было вводить код, но остановился.

– Открыть тебе один маленький секрет?

Нотки веселья, снова зазвучавшие в его голосе, подсказали мне ответ. Нет, спасибо, не надо. Но, естественно, выбора у меня на самом деле не было.

Несмотря на то, что в коридоре, кроме нас, не было ни души, Холланд понизил голос до шепота:

– Я ужасно не люблю проигрывать, и просто терпеть не могу оказываться неправым. Но, думаю, сейчас нам можно этого не опасаться. Нет-с, нисколько.

И он набрал оставшиеся цифры. Пока дверь отъезжала в сторону, я задумалась – почему мама меня не предупредила? Холланд был не просто опасен, его странные перепады настроения приводили к гораздо более тревожному выводу: этот человек явно был сумасшедшим.

Только мы зашли в зал для испытаний, как дверь за нами снова открылась, и появился Лукас.

В правой руке он держал маленькую черную коробку.

– Не очень-то похоже на файлы.

Лукас вяло улыбнулся, его взгляд заметался между нами двумя. Он посмотрел на Холланда, потом на меня. Опять на Холланда, опять на меня. Наконец Холланд махнул рукой:

– Вперед, приступай.

Но от одного его присутствия в воздухе неуклонно росло напряжение, и я знала, что Лукас тоже это чувствует. Я вытерла ладони о штаны. Спокойно. Не смотри на него.

Лукас отошел от меня, естественность, с которой он вел себя в мастерской, сменилась скованностью, и он резко вытянулся в струнку.

– У тебя ровно десять минут на то, чтобы проанализировать содержимое этих файлов.

Он открыл защелку, поднял крышку и опустил коробку, показывая ее мне. Изнутри она была золотая, а в углублении лежала красная карта памяти. На вид в ней не было ничего опасного. Вот только мой последний опыт общения с такой, в номере мотеля, прошел не слишком блистательно.

Лукас достал карту и сжал ее в кулаке.

– В этих файлах содержится информация о группировке, представляющей интерес для вооруженных сил США – «Вита Обскура». При изучении документов от тебя требуется не просто запомнить и сохранить факты. Сосредоточься на закономерностях, предполагаемых замыслах и мотивах этой группировки. А также на той информации, которая может отсутствовать.

В последнем предложении совсем не было логики.

– Как я могу сосредоточиться на информации, которой нет? – удивилась я, остро ощущая на себе взгляд Холланда.

Холланд откашлялся, отчего Лукас поморщился.

– Я не имею права отвечать на вопросы. Как только ты вставишь карту в слот, начнется отсчет.

Я ждала подробностей. Должны были быть еще подробности.

– И что потом? – наконец спросила я. В моем голосе назрело отчаяние, а рука сама потянулась к рукаву Лукаса. Я поймала себя на этом за секунду до контакта, и, заставив себя опустить руку, закрыла глаза и сделала короткий вдох. Спокойствие, нужно сохранять спокойствие.

– Потом… ты начнешь анализ.

Лукас разжал кулак, подавая мне красную пластинку, ярким пятном лежавшую на его бледной ладони. В голове промелькнула картинка: как моя мама весьма похожим образом протягивала мне айпод в Клируотере. Предупреждение о том, что даже самые простые вещи могут оказать разрушительное действие.

Моя рука не хотела подниматься, не хотела прикасаться к кусочку пластика. Ни с того ни с сего в голове забилась ненормальная мысль. Я могла отказаться. Отказаться проходить это испытание, никогда не увидеть те ужасы, которые, возможно, хранились на этой карте памяти.

И тем самым обречь и маму, и себя на то, что готовили для нас военные на случай моего провала.

Я облизнула губы, удивленно отметив, что они не пересохли. Еще одно фантомное ощущение, иллюзия, как и все остальные. По телу пробежала легкая дрожь, такая мелкая, что я подумала, ее невозможно будет заметить со стороны. Но Лукас заметил. Я поняла это по тому, как он резко втянул сквозь зубы воздух, пораженный моей реакцией.

Нужно было лучше следить за собой.

Его золотистые ресницы опустились вниз, когда он посмотрел на красную пластинку. На миг у меня появилось безумное впечатление, что он сейчас ее выбросит, и наплевать на Холланда. Но Лукас, естественно, этого не сделал; это просто я спроецировала на него свои тайные надежды. Просто увидела то, чего на самом деле не было.

Однако, когда я сжала в пальцах карту, рука Лукаса коротко сжала мою.

– Мне жаль, – шепнул он так тихо, что Холланд со своего сторожевого поста в трех метрах от нас ни за что бы не услышал.

Пока я осмысливала случившееся, Лукас отпустил мою руку и направился к двери.

Увидев, что я смотрю в их сторону, Холланд небрежно отсалютовал мне, видимо, в насмешку. Затем он развернулся и пошел медленнее, чем обычно, чтобы не перегнать Лукаса. Последним, что я увидела, прежде чем нас разделил металлический барьер, было задумчивое лицо Холланда, контрастирующее с бледным лицом Лукаса, в золотистых глазах которого застыла мука.

И я осталась одна. Отсутствием Холланда я была довольна, но Лукаса необъяснимо не хватало.

Карта памяти по-прежнему лежала в углублении моей ладони, несчастные 4 грамма, которых оказалось достаточно, чтобы пригвоздить меня к полу.

Испытание, напомнила я себе, но рука отказывалась послушаться и вставить пластинку в запястье. Я зря тратила драгоценное время, которое пошло бы на подготовку к следующему испытанию, к тому же, провалив это, я потеряла бы всё.

Подгоняя себя такими мыслями, я подняла правую руку и всунула карту в запястье.

Устройство подключено.

Потоку данных предшествовал слабый зуд, запястье загудело. Волна тепла побежала по руке, прошла сквозь плечо и ворвалась мне в голову.

Мое тело снова взбунтовалось, ноги задрожали, а корпус рефлекторно напрягся. Но в этот раз я была готова. Я сконцентрировалась на том, чтобы полностью расслабить руки, открыть сознание и принять рвущиеся внутрь данные.

Спустя мгновение информация начала со свистом влетать в мою голову, сотни файлов, один за другим. Однако я уже не чувствовала себя как рыба, которую вытащили из воды. В памяти всплыло предупреждение Лукаса.

От тебя требуется не просто запомнить и сохранить факты.

Но проанализировать данные прямо в голове, если верить маме, мне будет сложнее. Держу пари, Номер Три работала с любыми данными в уме, в то время как я по-прежнему использовала для оптимальной обработки информации органы чувств, на человеческий манер. Такое Холланд вряд ли поощрил бы.

Быстрый взгляд на окно подтвердил, что Лукас снова занял наблюдательный пост. В одиночку.

Видимо, Холланд решил, что смотреть на то, как андроид изучает данные, не самый увлекательный способ провести время.

Я посмотрела на Лукаса, обдумывая, стоит ли рискнуть и вывести данные наружу в виде проекции. За это могли снять баллы.

С другой стороны, если это поможет мне набрать больше очков за сам результат, оно того стоит, верно?

Пока я взвешивала решение, Лукас одними губами произнес:

«Вывести».

Решение принято.

Мысленно я повторила:

Вывести.

В момент переключения я ощутила толчок и глазом не успела моргнуть, как оказалась внутри светящегося куба. На его «стенах» мигали зеленым маленькие значки папок. Готовые открыться по моей команде.

В первый момент, когда появился куб, мне захотелось все бросить. Извлечь карту памяти, как я это сделала тогда, в мотеле, и швырнуть ее об пол. Но время, когда я могла прятаться от своих способностей, прошло. Меня для этого создали. Мне было совершенно нечего бояться. По крайней мере, именно такую мантру я шептала себе под нос в надежде, что на самом деле начну в это верить.

Действуй поэтапно. Начни с простого.

Я сфокусировалась на иконках. Уже начав поднимать руки, я вспомнила о наблюдателях. Я засунула руки в карманы джинсов, приняв твердое решение управлять папками мысленно. Я не могла себе позволить понапрасну терять очки.

Сосредоточившись на папке под названием «СПРАВКА», я заскользила по своему сознанию, отыскивая команду.

Весь процесс проходил более плавно, не так коряво, как в первый раз, в мотеле. Подтверждение тому, что с каждым разом, когда я действовала как компьютер, я становилась все более эффективной машиной.

Открыть папку.

Папка открылась, выпуская документ за документом, и все они повисали передо мной в воздухе.

Не успела я осознать, что происходит, понять, как у меня получается работать так быстро, а файлы уже сдвинулись в стороны, некоторые из них съехали на другие стенки моей информационной камеры. Механизм, притворявшийся моим сердцем, загрохотал о ребра, а в груди разлилась пьянящая смесь восторга и ужаса. Первый документ расположился прямо у меня перед глазами. На самом верху страницы стояло имя. Имя, которое ничего для меня не значило.

Трентон Блейн.

Понимая, что время тикает, я просмотрела остальной текст.

Белый мужчина, родился в Скрантоне, штат Пенсильвания, возраст 42 года. Рост 173 см, вес 75 кг, волосы темно-каштановые, о шрамах сведений нет.

Отец: Харви Блейн, скончался от неврологической травмы и рака, обусловленного воздействием смеси «Агент Оранж», которому он подвергся за время службы в ходе войны во Вьетнаме.

Мать: Глория Блейн. Проживает в доме престарелых «Счастливые рассветы» в Джексонвилле, штат Флорида. Страдает деменцией.

Род занятий: Программист в «Льюста Энтерпрайзес», легальной IT-компании.

Подозреваемая побочная деятельность: Член-учредитель «Вита Обскура».

Как выяснилось, эта группировка была не слишком привередливой. По всей видимости, Холланд говорил правду, по крайней мере, в этом отношении. «Вита Обскура» похищала любые технологии, до которых удавалось добраться – особенно военные и оборонные, – а затем продавала тем, кто готов был раскошелиться. Включая террористов. Я вспомнила тех двоих в мотеле и поежилась. Так вот что они собирались сделать – продать меня какой-нибудь террористической организации? Где меня смогли бы использовать в качестве… чего?

Как бы меня это все ни тревожило, я пока не понимала, какое отношение «Вита Обскура» имела к моему заданию.

Когда я закончила выискивать подсказки в этой папке, документы понеслись обратно внутрь. Не успела я мысленно отдать команду, как на место первого значка всплыл значок папки с фотографиями.

Открыть папку.

Первыми замелькали постановочные портреты Трентона. К описанию его внешности я бы добавила бледную кожу, квадратную челюсть и усы. Потом пошли его фотографии с камер наблюдения. В огромном количестве. В офисе, на пробежке, в ресторане, рядом с серебристым внедорожником «Линкольн Навигатор», у высокого узкого дома с красной дверью. Рядом с рекламным плакатом «Набор для мини-гольфа на три лунки. Всегда в форме!». В тренажерном зале и в продуктовом магазине.

Вихрь изображений, на многих из них, кроме Блейна, были и другие люди. Несколько кадров, на которых он ест гамбургеры с лысеющим мужчиной в возрасте, несколько – в тренажерном зале с молодым тренером в спортивной форме. Вот девушка, брюнетка, дает ему урок гольфа. Фотографии разных мужчин, садящихся к нему в машину.

Пересмотрев множество картинок и файлов, я выяснила, что на Трентона успели собрать почти достаточно компромата, чтобы арестовать его, когда – пуф! Он исчез, как будто узнал, что его вычислили.

Увидев название следующей папки я, кажется, поняла, откуда.

КРОТ ИЗ «ВИТА ОБСКУРА»

Судя по всему, Холланд считал, что кто-то из них проник в структуру СВОРА, всего за пару недель до того, как сбежала мама. Предполагаемая цель?

Я.

Имя крота нигде не называлось, что показалось мне странным, но у них была одна фотография. Не официальная – очевидно, ее он стер с компьютера, прежде чем сбежать. Нет, это был случайный снимок, на котором он был с двумя другими военными. Я узнала усатого парня – это был один из тех, кто ехал со мной в машине. Второго, коренастого блондина, я до этого не видела. Они были подписаны как Митчелл Хэйрус и Рэй Таунсенд.

На кроте были темные очки, но я запомнила форму его носа, подбородка, линию роста волос. Так, если нам с мамой удастся отсюда выбраться, мы сможем его узнать.

Я закрыла глаза, чтобы не видеть светящийся куб, и попыталась проанализировать то, что успела узнать. Я по-прежнему понятия не имела, какую роль эти данные играли в моем испытании, а время почти вышло.

Снова открыв глаза, я стала просматривать файлы быстрее.

Но никакой особой информации из них выудить не удалось. Ведомая отчаянием, я опять начала двигать иконки. Должно быть, я упустила какую-то зацепку. Я уже в третий раз открыла одну из папок, когда за мерцающими зелеными стенами, временно ограничившими мой мир, послышались шаги. Сигнал замка. Звук отъезжающей двери. В зал начали входить люди.

Одним из них был Холланд, и он улыбался.

Глава двадцать восьмая

Я стиснула зубы, надеясь, что это поможет унять дрожь в руках. Продолжая просматривать файлы, я слышала, как ко мне подходят пятеро: четверо из них ступали удивительно тихо, пятый шел не совсем ровной походкой. Среди них был Лукас.

Они подходили все ближе и ближе, пока я не почувствовала, что Холланд навис надо мной, пока не ощутила их дыхание на своем затылке.

Мое сердце словно начало спотыкаться; близость этих людей жгла мне кожу, хотелось сделать шаг вперед, отойти на безопасное расстояние, но я не сдвинулась с места.

Полная решимости, я махнула рукой, от чего еще одна светящаяся папка открылась, раскидав свое содержимое по виртуальной стене. Я справлюсь. Я смогу абстрагироваться от них и закончить задание. Их приход – просто часть испытания, попытка запугать меня.

Я почти убедила себя в этом, когда две пары грубых рук схватили меня за плечи и оттащили назад. Я попыталась вырваться, но мои запястья обхватило что-то холодное и гладкое. Наручники. Цепь.

Светящиеся значки папок мигнули и погасли, когда я рванула руки в стороны.

Предел прочности: 454 кг.

Это были не простые наручники.

У меня перехватило дыхание. Резкий толчок в спину заставил меня идти вперед. Если меня пытались запугать, то у них получилось.

Надеюсь, мне удалось это скрыть.

Половину пути до двери я молчала, но в конце концов выпалила:

– Это тоже часть испытания?

Вместо ответа последовал еще один сильный толчок в спину. Я пошатнулась, восстановила равновесие и пошла дальше. Первое: разговаривать нельзя.

Хорошо, что Холланд сейчас не мог заглянуть ко мне в голову. Иначе он бы, наверно, сразу же объявил, что я провалила испытания – увидев, какие детальные планы мести я составляю.

Через два шага я поняла, куда меня ведут, и кровь застыла в моих искусственных жилах, а ноги окаменели.

Никаких эмоций. Никаких эмоций. Никаких.

Я не начала задыхаться только потому, что твердила про себя это заклинание.

Еще несколько шагов и тычков в спину, и меня подтолкнули к цепям, вмурованным в пол, фиксируя мои руки.

Этими же цепями сковывали Номер Один, когда ее заставили проходить испытание пытками.

А рядом, на столе, посреди затейливой коллекции инструментов, лежала дрель, которой Холланд сверлил грудь Номер Один – а в воздухе все звучал ее крик.

– Сюрприз, – тихо протянул Холланд, поднимая дрель. – Так вот, испытание заключается в следующем. Вся информация, которую ты только что узнала из этих файлов, засекречена. Если выдашь мне хотя бы один несчастный факт, это провал.

Пока он говорил, я оторвала от него взгляд, всматриваясь в лица стоявших позади солдат – я узнала в них Митчелла и Рэя с той фотографии – но от них помощи ждать не приходилось. Они опустили глаза, уставившись на свои ноги. Люди Холланда боялись его.

Что же до Номер Три – когда я увидела собственные глаза, без намека на сочувствие взирающие на то, как меня собираются пытать, по коже побежали мурашки. Я убеждала себя, что ее невозмутимое лицо должно меня успокоить, что мне нужно последовать ее примеру.

Но, когда Холланд нажал на кнопку и дрель завизжала, весь здравый смысл испарился.

О боже. Вот и всё. Даже зная, что бояться не надо, потому что я почти не ощущаю боли, я не могла с собой справиться. От дребезжащего звука дрели на меня с силой урагана обрушилось ужасное воспоминание. О другой Миле, о том, как она кричала. О той, которая чувствовала всю боль от того, что с ней делали. Совсем как человек.

Девушка, чью печальную судьбу решили пытки.

Сверло серебристым вихрем крутилось под белым светом ламп. В этом зрелище была даже своего рода красота – смертельная красота. Смотреть на него, ждать, когда острие вонзится в меня, было невыносимо. Я слишком боялась, что страх отразится на моем лице.

Вместо этого я вытянула шею и устремила взгляд на человека, стоявшего дальше всех, в паре метров от остальных. На Лукаса. Он встревоженно, но твердо посмотрел мне в глаза. Пристально. Словно пытался усилием воли придать мне сил. Мне нужно было ухватиться за что-то, что угодно, что отвлекло бы меня от снижавшейся к моей груди дрели, и я сконцентрировалась на голубых и зеленых точках в глазах Лукаса. Я снова и снова пересчитывала их, а дрель все приближалась, пока я не ощутила кожей шепот ветерка, вызванного движением сверла.

Никаких эмоций. Никаких эмоций. Никаких эмоций.

– Смотри на меня, – приказал Холланд, и я повиновалась, прерывисто дыша. Но я посмотрела сквозь его грубое лицо, представляя маму, которая сейчас зависела от меня, в камере. Я представила лицо Хантера. Я даже Негу представила. Что угодно, лишь бы не думать о дрели.

Я приготовилась игнорировать любые вопросы, которые мог задать Холланд. Я на них не отвечу, что бы ни случилось. Дрель была уже совсем близко, ее кончик почти касался кожи, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не отдернуться. Может, у меня и был высокий болевой порог, но от мысли о том, что сверло вот-вот вонзится в мою плоть, пробьет ее, оставив зияющую дыру, которая обнажит мои внутренности, меня захлестнул ужас перед этим надругательством. Мы не сдвигались с этой мертвой точки, казалось, целую вечность, хотя прошло, наверно, всего несколько секунд. Однако каждая секунда становилась маленьким триумфом моей силы воли.

Я не стану дергаться. Не стану кричать. Не доставлю Холланду ни капли подобного удовольствия.

Резко сдвинув руку, он переместил дрель к моему уху, но я была готова к любому повороту. Я не шелохнулась, даже когда сверло завибрировало внутри моего слухового прохода, в опасной близости от того, чтобы погрузиться мне в мозг.

В одно мгновение дрель еще жужжала, а в следующее – замолкла. Я в смятении смотрела, как Холланд отступает, забирая с собой инструмент.

– Хорошо, – заключил он, но его взгляд не соответствовал сказанному. Когда Холланд зашел мне за спину, я приготовилась снова услышать дрель, но вместо этого железные кольца потянули мои запястья вверх, раздался щелчок. Я вдруг осознала, что мои руки свободны.

Я потрясла головой:

– Я не понимаю… Что?..

Двое солдат скользнули за спину Лукаса и заломили ему руки. Судя по его расширившимся глазам и изумленному возгласу, он так же, как и я, понятия не имел, в чем дело. Потом к нему подошел Холланд, и секунду спустя запястья парня оказались в наручниках, которые я только что освободила.

– Что происходит? – спросил Лукас впечатляюще спокойным голосом.

– Планы изменились, – ответил Холланд.

– Эм… сэр? – озадаченно произнес Лукас. Он еще не был встревожен, но между бровей уже залегла складка. Зато мое беспокойство продолжало расти с каждой секундой, пока его подводили к цепи и прикрепляли ее к наручникам.

Пока я смотрела на Лукаса, я чувствовала, что стальные глаза Холланда наблюдают за мной.

– При добыче информации в боевой обстановке иногда приходится прибегать к крайним мерам. Нам нужно убедиться, что твои эмоции тебе не помешают.

Он снова повернулся к Лукасу, и от того, что внимание Холланда переключилось с меня на кого-то другого, я почувствовала облегчение, и давление в груди немного, но ослабло. Но уже через миг оно вернулось с удвоенной силой.

– Лукас, я изменил те файлы, которые ты выдал Миле, удалив из них имя крота. Чтобы пройти испытание, Мила должна силой извлечь эту информацию.

Извлечь. Извлечь.

Наступившую гнетущую тишину нарушал только шорох подошв неловко переминавшихся с ноги на ногу солдат. Меня замутило от ядовитой смеси неверия и ужаса. Хотелось потрясти головой – нет, встряхнуть Холланда – закричать, что я ни за что не стану в этом участвовать, но я снова ощутила на себе его взгляд, внимательный, ищущий. Он был готов атаковать при малейшем намеке на эмоциональную реакцию.

Это не могло быть правдой, сказала я себе. Он не мог на самом деле ожидать, что я стану пытать Лукаса. Это было бы безумием, даже для Холланда.

Но то, как и без того бледное лицо Лукаса начало терять цвет, говорило об обратном.

– Я, конечно, понимаю, что это может показаться жестоким, но я стараюсь быть реалистом, – сказал Холланд, жестикулируя морщинистыми руками для пущей выразительности. – Когда ты будешь на задании, ты можешь встретить довольно неплохих людей. Черт возьми, некоторые из них могут тебе даже понравиться. Но все это не имеет значения.

Его глаза вспыхнули. Он шагнул ко мне, как будто одна его физическая близость могла как-то убедить меня принять его аргументы, заставить меня согласиться с тем, что пытать людей, пытать Лукаса – это просто неотъемлемая часть жизни.

– Единственное, что имеет значение, это конечная цель – добыть информацию. Информация способна спасти жизни, и это решающий фактор.

Холланд придвинулся еще ближе и понизил голос настолько, что его могла услышать только я.

– Ты же все понимаешь, правда, Номер Два? – сказал он, и его шелковистый шепот проскользнул мне под кожу, превращая меня в глыбу льда. Я чуть не задохнулась, когда заледеневшие ноздри ощутили специфический мятно-спиртовой запах, а потрясенный заледеневший мозг прошила одна-единственная мысль.

Холланд был серьезен. Все было по-настоящему.

Он выпрямился, разгладил руками и без того не сбившуюся рубашку и заговорил громче.

– Чтобы пройти это испытание, тебе нужно выяснить имя крота. Лукас, – рявкнул он, не сводя глаз с меня, – твоя задача – сохранять эту информацию в тайне столько, сколько возможно. Тебе все ясно?

Я умоляюще посмотрела на Лукаса из-за неподвижного плеча Холланда. Скажи «нет». Скажи «нет», и покончим с этим кошмаром прямо сейчас.

– Но сэр…

Холланд поднял руку, останавливая его:

– У нас уговор, помнишь? Ты выполняешь приказы, а я помогаю этому недоноску, твоему братцу. Попробуем еще раз. Тебе все ясно?

Холланд помогает его брату? В чем? Насколько все должно быть плохо, чтобы Лукас на такое согласился? Потому что в одном сомневаться не приходилось: такой человек, как Холланд, не потерпит отказа от подчиненного, тем более при людях.

Хотя я заранее знала ответ, от произнесенного Лукасом «ясно» сердце больно сжалось.

И тут я заметила, что Лукас сжал губы, что его левая нога слегка дрожит, и поняла, что согласился он не по своей воле. Ничего подобного. Так что оставалось единственное разумное объяснение: у Холланда было что-то на Лукаса, что-то серьезное.

И Холланд воспользовался этим, чтобы сделать парня пешкой в своей очередной безумной игре.

– Ты смотри, мы этого парнишку любим, так что постарайся его не убить и не слишком покалечить – просто заставь его заговорить. Кстати, как насчет небольшого дополнительного стимула? – Он посмотрел на свои громадные часы. – Если успеешь добыть сведения о подозреваемом за десять минут, я позволю тебе увидеться с Николь.

До этого момента меня подмывало открыть рот и сообщить Холланду, куда ему пойти со своими идеями. Подмывало отказаться, провалить испытание и понадеяться на то, что следующее я пройду на ура. Но после этих слов я резко подняла голову.

На его тонких губах заиграла торжествующая улыбка, но мне было все равно. Мама. Он позволит мне встретиться с мамой. Не успела я опомниться, как уже сделала шаг, другой, третий в сторону Лукаса, внутри все буквально зудело от нетерпения увидеть маму.

– Вот видишь. Я знал, что ты на это способна. Не хватало только правильной мотивации.

Голос Холланда прямо-таки сочился удовольствием, это должно было меня остановить. Я должна была ощутить стыд за свою мгновенно возникшую готовность подчиниться.

Но я не могла думать ни о чем, кроме мамы. Где ее заперли, как она? И даже – жива ли она вообще?

Я прошла оставшееся до Лукаса расстояние, замечая, что каждый следующий шаг дается труднее предыдущего. Борясь с отчаянием, я напомнила себе, что он тут работает. Что каким бы добрым он ни притворялся, он был участником этой тайной садистской операции. Он был участником группировки, которая не пускала меня к маме. Группировки, которая могла уничтожить меня, не моргнув и глазом.

Когда я наконец оказалась перед Лукасом и заглянула ему в глаза, у меня перехватило дыхание.

Не знаю, чего я ждала, но точно не едва заметного кивка. Как будто он давал мне разрешение приступать.

Моя решимость тут же дрогнула. Безудержное желание увидеть маму вступило в борьбу с резким нежеланием причинять боль беззащитному человеку, с отвращением от этой мысли. Казалось, противоборствующие чувства вот-вот разорвут меня на части. Я отвела взгляд, в глазах запекло.

Я не могла это сделать.

Мне необходимо было попытаться.

– Скажите мне, кто крот, – произнесла я, даже не глядя на Лукаса.

– Ничтожество, – неожиданно сказал он.

Лукас выплюнул это слово, как будто оно было противным на вкус. Вся та мягкость, которую я замечала в его лице раньше, пропала, глаза зло сощурились.

– Что? Если ты не можешь даже ударить парня, который сам составлял эти испытания, в боевых условиях ты будешь безнадежна. Тебя и правда стоит ликвидировать.

Я ахнула, а потом поняла, в чем дело. Лукас пытался подначить меня, чтобы я захотела его ударить.

Ликвидировать.

И у него в какой-то степени получилось.

– Лукас, не выходи из образа, – предостерег Холланд, временно перестав растягивать слова.

– Извините. – Но раскаяния в его голосе не было.

– Кто крот, отвечай! – прокричала я, сократив расстояние между нашими лицами всего до пары сантиметров.

Над головой безжалостно палили люминесцентные лампы, высвечивая нас, словно персонажей какой-то мрачной пьесы.

Лукас покачал головой и громко протяжно вздохнул.

– Что бы ты со мной ни сделала, крот выследит тебя. Он разберет тебя на запчасти, и кто знает, что он сделает с твоей мамашей. Убьет, наверно. Правда, она красивая, так что, думаю, сначала он…

Не успел он договорить, как мой кулак влетел ему прямо в левую скулу.

Понимание обрушилось на меня, когда мои костяшки уже коснулись его кожи. Я отдернула руку. Слишком поздно. Кулак с тошнотворным звуком врезался в скулу, и голова Лукаса мотнулась в сторону. Без помощи рук он не смог сохранить равновесие, и за головой последовало все тело. Он рухнул на землю, и комнату огласил его сдавленный вскрик.

Ужас начал расходиться по моему телу, словно нефтяное пятно – тяжелый, густой и грязный. Оба солдата, стоявшие недалеко от Лукаса, замялись, как будто хотели помочь ему подняться, но не были уверены, что им это разрешено. Один из них даже тихо выругался. Эта ситуация никому не нравилась. Никому, кроме Холланда.

Лежа на спине, Лукас простонал, после чего встряхнул головой и неловко перекатился на бок – ему мешали скованные за спиной руки. Я двинулась было вперед, чтобы помочь ему, но на мое плечо опустилась большая рука.

– Тебе придется постараться как следует. Лукас у нас крепкий орешек, да, сынок?

От прикосновения Холланда по коже поползли мурашки, но я не сбросила его руку. Собрав все свое самообладание, я заставила себя твердо стоять на ногах и говорить спокойным голосом.