355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дебра Дриза » Мила 2.0 » Текст книги (страница 21)
Мила 2.0
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 23:38

Текст книги "Мила 2.0"


Автор книги: Дебра Дриза



сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Глава тридцать седьмая

Один, два, три поворота, и мы наконец оказались у пропускного пункта, через который в свое время въехали на территорию комплекса. И как раз вовремя.

В отдалении за нами послышалось хлопанье дверей машин. Они приближались.

Где-то среди них была Номер Три.

Охранник с ружьем перегородил нам путь, целясь в лобовое стекло.

– Пригнись! – заорала я, огибая его слева по широкой дуге и вдавливая педаль газа. «Камаро» понесся прямо на опущенный шлагбаум, врезавшись в него с такой силой, что стекло треснуло. Стрелку сорвало со стойки. Раздался выстрел, но пуля только царапнула по металлу.

Удар о шлагбаум сотряс машину, но я не сбавляла скорость. Прорвавшись мимо поста охраны, я еще поднажала, и мы помчались вверх по дороге, наружу, к наземной парковке.

Через несколько поворотов в салон ворвался свежий ночной воздух. Мы были недалеко от Центра исполнительских искусств имени Джона Ф. Кеннеди.

Машину сильно тряхнуло, и нас с мамой подбросило на сиденьях. Чтобы удержаться, она вцепилась в спинку моего кресла, так что костяшки побелели. Мама наклонила голову, и я увидела, что ее губы беззвучно двигаются.

Мама? Молится?

Эта мысль грозила нанести серьезный ущерб моей уверенности в себе, так что я сосредоточилась на дороге. Дорога свернула влево, и я бросила взгляд в зеркало заднего вида. Пока погони не было, но я была уверена, что положение изменится буквально через несколько секунд. А я понятия не имела, куда мы едем. Но с этим разобраться было несложно, ведь мы уже были за пределами комплекса.

GPS.

Вспышка света, сопровождаемая тихим гудением.

GPS.

Ничего.

В голове зазвучали слова Лукаса:

«…Скоро все должно прийти в норму…»

Всё, кроме моего дурацкого навигатора… который именно сейчас был мне нужнее всего.

– Навигатор не работает… Есть идеи? – спросила я. Естественно, машина Лукаса просто обязана была оказаться антиквариатом на колесах, который выпустили задолго до появления подобных технологий.

В глаза бросилась длинная изогнутая трещина в лобовом стекле. Боже, Лукас меня убьет.

– Сейчас прямо, потом налево по дороге Рок Крик, – сказала мама. К счастью, ее голос звучал так же уверенно, как раньше.

Я вошла в поворот на большой скорости, выжала педаль сцепления и понизила передачу за миг до того, как машина вылетела на перекресток. Секунда-другая, и люди Холланда будут у нас на хвосте.

Взяв курс на юг по Рок Крик, я выглянула из окна на ту дорогу, по которой мы выехали со стоянки рядом с Кеннеди-центром.

Вдалеке показался свет фар. Судя по высоте огней, это были внедорожники.

Я сильнее надавила на газ.

На автостраде мы ни за что от них не оторвемся. Слишком высока вероятность, что Холланд выставит впереди патруль.

Мама тоже заметила появившиеся за нами машины и озвучила мою мысль:

– В город.

Стрелка спидометра поднималась все выше и выше – я старалась максимально увеличить расстояние между нами и внедорожниками, пока у меня была такая возможность.

Справа, всего в нескольких метрах от нас, в лунном свете поблескивала зеленовато-черная река Потомак. Мама оглянулась через плечо.

Ее рука взлетела к очкам.

– Сколько их?

– Они довольно далеко, видно плохо, но по-моему – две машины. Может, три.

Когда мы проехали под эстакадой, я обогнала ехавший перед нами «Додж Неон», и, увидев, что дорога впереди пуста, рискнула бросить взгляд в зеркало заднего вида.

Сердце сжалось. Три внедорожника, и гораздо ближе, чем мне хотелось бы.

За рулем одного из них был Холланд, за рулем другого – Номер Три.

– Поверни налево, – скомандовала мама, когда впереди показалась развилка. – А дальше прямо.

Я выругалась себе под нос, зная, что за такие слова мне грозит домашний арест, если мы до этого доживем, а потом выругалась еще раз, мысленно. Сколько бы я прежде ни боролась со своими особыми способностями, сейчас мне остро не хватало моей функции GPS. Мне, конечно, помогала мама, но у Номер Три в голове была рабочая навигация.

– Я всё слышала.

– Тебе нельзя на меня сердиться, это я так расту и развиваюсь, – выпалила я, повторяя то, что она сказала мне в аэропорту.

Она сжала мое право плечо. Крепко.

– Это не шутки, Мила. Скажи мне одну вещь: ты помнишь что-нибудь из своего прошлого в военном комплексе, хоть какую-нибудь мелочь?

Я обогнала очередную машину, гадая, почему мама решила поговорить, об этом именно сейчас. Но я слишком хорошо ее знала, чтобы спорить. Когда на маму находит упрямство, с этим ничего не поделаешь.

– Немного. Я вспомнила белую дверь лаборатории. И испытания Милы Номер Один.

Ее рука сильнее сжала мое плечо.

– Я стерла твои воспоминания о комплексе, Мила, – я стерла их все, – сказала она с каким-то странным придыханием.

– Видимо, парочку пропустила.

Мама помотала головой, так что ее хвост заметался по спине:

– Нет, Мила. Я стерла их все – я уверена. А значит, ты каким-то образом сохранила их самостоятельно. Вот что значит развитие. Ты с каждым днем все больше становишься человеком… даже если не осознаешь этого. Что бы ты ни делала, не забывай об этом.

– Ладно. И я не против узнать обо всем этом поподробнее – но позже.

А в данный момент я была немножко занята. Кроме того, когда мама заговорила об этом сейчас… это прозвучало так, словно она была уверена, что с ней случится что-то плохое.

По телу пробежала дрожь, но я взяла себя в руки.

Я не стану думать о том, что случится, если нас поймают.

Не стану.

Тяжело дыша, я крепче вцепилась в руль.

– Когда проедем Мемориал Линкольна, сверни на восток, на дорогу к мосту Куц, – сказала она.

– Я понятия не имею, где этот мост Куц!

– Тогда просто сверни на восток.

Под какофонию клаксонов я въехала на дорогу, носившую название Индепенденс-авеню, вдали замаячил мост Куц. Внедорожники отстали, но никуда не делись. По крайней мере, два из них.

Черт, куда же делся третий?

Впереди заблестела вода.

– Это что, река?

– Водохранилище.

Мы вылетели на трехполосный мост с односторонним движением на скорости 170 километров в час. Передо мной появился красный «Лексус». Резко затормозив, я рванула руль вправо и тут же лихорадочно влево, чтобы не врезаться в багажник лимузина.

Промчавшись по мосту, мы снова оказались на Индепенденс-авеню.

Я держала курс на восток, надеясь, что смогу оторваться от погони, затерявшись в городе. Когда загорелся красный сигнал светофора и наш путь пересек поток машин, мама принялась рыться в бардачке.

– Лукас, ты гений, – выдохнула она, вытащив оттуда белый конверт и заглянув внутрь.

– Что там? – спросила я, прибавляя скорость. Перед нами проскочило такси, пришлось крутануть руль вправо, чтобы избежать столкновения, при этом мы едва не задели его бампер. За нами заревели клаксоны, завизжали тормоза. Но мы уже неслись дальше.

– Он оставил нам деньги. Восемьсот долларов.

Будем надеяться, что мы доживем до того момента, когда они нам понадобятся.

Я на секунду оторвала взгляд от дороги, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида. Руки стиснули руль. Один из внедорожников оказался на расстоянии нескольких машин от нашей.

Мало того, так еще и впереди, на следующем перекрестке показался пропавший автомобиль. И двинулся в нашу сторону.

Когда мы были уже почти у самого перекрестка, мама воскликнула:

– Налево!

Резкий рывок, удар по тормозам, и мы вошли в поворот. И помчались прямо навстречу грузовику.

Яркий свет фар на миг ослепил меня. Руки на руле застыли, тело приготовилось к столкновению. Но потом я стряхнула с себя оцепенение и увеличила скорость. Боже, хоть бы пронесло.

Визг тормозов, оглушительный гудок клаксона. Каким-то чудом мы проскочили. Но тут багажник все-таки зацепило.

«Камаро» занесло вправо, но я крепко держала руль, не давая машине развернуться и улететь под колеса грузовика. Мне удалось выровнять траекторию движения, и мы понеслись по улице. Позади раздались скрежет тормозов и грохот.

Мама обернулась, вытянув шею, и невольно поморщилась:

– Насчет этой машины можно больше не беспокоиться – они перевернулись.

Оставалось еще две. А я ведь даже с этой еле справилась.

Оставшиеся внедорожники настигли нас еще через две улицы, расстояние между нами сократилось до одного квартала. Холланд и Номер Три.

Наша машина была быстрее, но на таких улицах это если и давало какое-то преимущество, то несущественное. Плюс у них обоих были навигаторы.

Но я ведь уже однажды победила Номер Три.

И тут меня осенило. Я победила ее с помощью совершенно безумного, человеческого поступка. Может, у меня еще раз получится? Пусть выглядели мы одинаково, но, несмотря на мои опасения, под этим внешним слоем мы были разными. Да, Холланд считал мои эмоции недостатком, и в какой-то степени так и было – из-за них из меня не вышел бы идеальный солдат или шпион. Но я не хотела быть ни тем, ни другим. Я хотела быть обычной девушкой.

И, если верить Лукасу, я была девушкой, способной проявить изобретательность, способной пренебречь здравым смыслом, если этого требовала ситуация, – то, чего послушной и последовательной Номер Три никогда было не понять.

На следующем перекрестке я резко свернула направо; внедорожники ехали за нами, уже совсем близко. Впереди на светофоре только что включился желтый, и две едущие перед нами машины сбавили скорость. Нет, так мы окажемся в ловушке. Я вывернула на полосу, ведущую на юг, и понеслась в противоположном направлении, проехав под светофором, как раз когда на нем загорелся красный.

– Мила, ты что делаешь? – воскликнула мама. Краем глаза я увидела, что она левой рукой вцепилась в свое сиденье, а правой уперлась в дверцу.

– У меня есть план, – заявила я, но моему уверенному голосу противоречила мертвая хватка на руле.

Мгновение спустя мы снова вылетели на односторонний участок Индепенденс-авеню. Вот только наша машина неслась по встречке.

Поверните назад. Возможно столкновение.

Но я не могла повернуть назад. В этом-то и был весь смысл.

Когда свет наших фар столкнулся с огнями встречной машины, я окаменела от ужаса, готовясь к тому, что и с самими машинами случится то же самое. Я поверить не могла, что решилась на такое, когда все мои инстинкты орали как резаные, что это самый идиотский план в мире и что я должна немедленно повернуть назад. Но так уж вышло, что это был наш единственный план. Так что я стиснула зубы и крепко сжала руль, стараясь не слушать свой разум, который кричал, что нас ждет сокрушительный провал, причем в ужасающе буквальном смысле.

Громко сигналя, седан вывернул с нашей полосы, уходя от столкновения. Внедорожники по-прежнему ехали за нами, но отстали, поскольку их водителям было труднее маневрировать. Я чуть-чуть ослабила давление на педаль газа. В этой затее был необходим точный расчет, без него нам ничего не светило.

Я с трудом сглотнула: в горле стоял огромный ком.

Точный расчет и громадная порция удачи.

Впереди дорога уходила вверх, земля по обе ее стороны сменялась темной водой. Оторвавшись от преследователей на расстояние всего десяти машин, мы снова вылетели на мост Куц.

Прямо навстречу потоку машин.

Я дала полный газ, и на нас со всех сторон обрушилась нестройная симфония клаксонов.

Столкновение неизбежно. Возьмите правее.

Еле успела.

Столкновение неизбежно. Возьмите левее.

Я рванула руль влево, чуть не сбив потрясенного мотоциклиста.

Игнорируя мамин резкий вдох, игнорируя собственные сомнения, я вела машину вперед.

Мы оставили за собой три четверти моста. Мимо, отчаянно виляя, пронеслись «Эксплорер» и пикап. Я собрала в кулак остатки мужества.

Ну, была не была.

– Мила, давай! – закричала мама, а я крикнула ей:

– Держись!

Я резко затормозила, разворачивая машину на сто восемьдесят градусов.

Зад «Камаро» описал бешеную дугу, завизжали тормоза – и наши, и ехавших на нас машин. В голове нарастал рев. Как только машина выровнялась, я втопила газ.

Все произошло так быстро, что даже мне едва удалось различить отдельные детали. Вот мы несемся в лоб внедорожнику Холланда; на лице мужчины написан ужас. В самый последний момент я ухожу влево, врезаясь зеркалом заднего вида в ограждение. Номер Три влетает в ограждение с противоположной стороны – ей не удалось выполнить крутой поворот.

Стекло задней пассажирской двери разлетается, осыпая все осколками. Его разнес солдат, стрелявший из машины Холланда. Сразу после чего они вошли в поворот на слишком большой скорости, и под жуткий скрежет тормозов внедорожник перевернулся, вминаясь в асфальт.

Я издала победный крик, вскинув кулак в воздух. Но тут я заметила, что мама, ахнув, схватилась за бок. На ее футболке уже расползлось красное пятно.

Глава тридцать восьмая

Ощутив тошнотворный приступ головокружения – еще одна реакция на эмоции, в ценности которой я сильно сомневалась, – я попыталась подавить панику.

Кровь. У мамы текла кровь.

– Мама! Что с тобой?

Я рванула руль в сторону, собираясь съехать к обочине.

– Все нормально, Мила, – выдохнула она. – Скорей, увези нас отсюда.

Скорей, увези нас отсюда.

Когда я услышала, как тяжело она дышит, моя нога сама нажала на педаль. Я увезу нас отсюда.

Вот только знать бы куда.

Позади, причем не так уж далеко от нас, уже завыли сирены. Где нас не станут искать?

Перед глазами возникли зеленые воды реки, которую мы сегодня проезжали.

Потомак. Тупик, а соответственно – место, которое любой человек, спасающийся бегством и имеющий хоть пару извилин, выбрал бы в последнюю очередь. Логика андроида требовала избегать реки любой ценой.

А значит, туда нам и было надо.

– Ты в порядке? – спросила я, украдкой взглянув на маму.

Я свернула, и переднее колесо машины на миг слетело с дороги. Судя по виду, мама была совсем не в порядке. Ее лицо было бледным, она закусила нижнюю губу, как будто изо всех сил старалась не закричать.

– В порядке… не останавливайся. – Но и судя по голосу, она не была в порядке. Он звучал напряженно, устало, как в тот раз, когда она не спала всю ночь, помогая кобыле при родах.

Подавив дрожь в руках, я повернулась лицом к маме. Я просканировала ее взглядом, и перед глазами появилась мерцающая трехмерная модель, как тогда, в мотеле. Только на этот раз это была не модель тела какого-то незнакомца, который пытался меня похитить, – это была модель маминого тела.

Я сделала глубокий вдох и выдох, чтобы успокоиться, а потом сосредоточилась.

На зеленой схеме пульсировали две красные точки – пулевые отверстия. В первую очередь я заметила, что, судя по расположению ран, изогнутые почки и крошечный овал желчного пузыря находились слишком низко, чтобы их могло задеть. Они не пострадали.

А потом мой взгляд поднялся выше, и я охнула.

Верхняя часть ее печени. А еще… нет, нет, нет! Ее легкое. Ее сердце.

– Больница, где здесь больница?

– Мила, нет. Никаких больниц, это опасно. Просто… уезжай.

– Что? Нет! Тебе нужна помощь!

Мама снова сжала мое плечо, на удивление сильно. Но ее пальцы – мне показалось, или они стали холоднее?

– Послушай, – с жаром сказала она. – Когда мы создавали тебя, мы перешли черту… и случилось чудо. Я знала, чем рискую, когда выкрала тебя, и все равно пошла на это. Охотно. С радостью. Знаешь, что ты можешь сделать для меня? Жить.

Ее хватка ослабла, и мое сердце замерло.

– Мам?

– Не… не останавливайся.

Я послушалась. На каждом повороте я напрягалась, ожидая, что опять услышу звон стекла, что еще одна пуля просвистит над головой мамы, которая теперь ехала, пригнувшись почти до пола.

Но ни один выстрел не прозвучал. Мы наконец добрались до реки, пронесшись через старую заброшенную стройку. Я остановила машину между сараем и ржавым пирсом.

– Мам, мы приехали. Можешь уже выпрямиться.

Тишина.

– Мам?

Мама медленно разогнулась, откидываясь на спинку сиденья. Ее футболка уже полностью пропиталась кровью.

О нет. Нет.

В этот момент мамины ресницы дрогнули, и я услышала тихий стон.

Решив, что милосерднее будет переложить ее без предупреждения, я сосчитала до трех и вытащила ее из машины, положив на бок. Мама вскрикнула, и из моего горла вырвался сдавленный всхлип.

Со спины ее футболка была вся в крови. Я отодвинула ткань, потом пришлось вытереть маме спину рукавом, чтобы хоть что-то разглядеть. И я увидела их, две дыры размером с монетку.

Я, как могла, начисто вытерла палец – когда выберемся отсюда, нужно будет в первую очередь достать антисептики и антибиотики – и осторожно засунула его в рану, которая вызывала наибольшие опасения, в ту, которая тянулась в сторону сердца.

Мама дернулась, но я удержала ее свободной рукой и просунула палец глубже. Металл. Нужно нащупать металл. Найти крошечный шарик пули, засевший где-то между ребрами.

Когда я начала это делать, перед глазами снова возникла трехмерная модель, показывая мне каждый следующий слой в тот момент, когда мой палец его касался. Сначала легко поддалась кожа, потом более упругая полоска разорванной мышцы. А потом мой палец проскользнул между двумя твердыми гладкими поверхностями, и изображение перед глазами сменилось. Ребра.

Пули не было, а канал шел дальше – к сердцу. Я не осмелилась засовывать палец глубже.

Сначала у меня задрожали ступни. Потом ноги. Я едва успела вытащить палец из раны, прежде чем рука тоже начала колотиться. Должен был быть какой-то способ помочь маме. Хоть какой-нибудь.

Похоже, пуля застряла где-то глубоко. И мне нечем было ее вытащить. Не было никаких инструментов, если только…

– Мама, в бардачке больше ничего не было? – закричала я, слегка встряхнув ее за плечи, когда она ничего не ответила, только ресницы дрогнули. А, может, в багажнике? Может, Лукас хранил инструменты в багажнике.

Нужно было добраться до багажника. Я оторвала от ее футболки кусок, скомкав его и прижав к отверстиям, из которых слишком сильно текла кровь.

Наконец мама заговорила:

– Мила, не надо… Уже поздно.

Нет. Я отказывалась в это верить.

– Я же уникальная машина, помнишь? Я что угодно могу починить.

– Некоторые вещи нельзя… починить.

– Не говори так, – с жаром прошептала я, прижимая тряпку к ранам. Я отчаянно рвалась залезть в багажник, найти инструменты, но слишком боялась, что мама истечет кровью, если я ее оставлю.

– Можешь подержать футболку у раны? Всего несколько секунд?

– Мила, в этом нет смысла, ты же знаешь. – Она зашлась кашлем, а потом продолжила: – Нам нужно подумать о твоем будущем.

О моем? Нет, о нашем. Нам нужно подумать о нашем будущем. Мы через столькое прошли вместе, несмотря ни на что. Она не могла вот так всё бросить, я ей не позволю.

Из-за меня она…

– Не нужно было вообще забирать меня оттуда. Тогда ничего этого не случилось бы.

Ее светло-голубые глаза загорелись лихорадочным огнем:

– Ты думаешь, я жалею, что сделала это? Правда? Не жалею. Ни капли. Сначала я сомневалась, что справлюсь… но я ошибалась.

От этих слов я ощутила одновременно тепло и пронизывающий холод. Потому что эта несущая бред женщина была не похожа на мою маму. На мою спокойную, рациональную маму. А это могло означать только одно…

Ком в горле начал стремительно увеличиваться, и я отвернулась, уставившись в темную глубь реки Потомак. Злясь на саму себя за неспособность сдерживаться. Какая это была глупая идея – создать андроида, который умеет плакать. Яростным движением руки я стерла со щек бегущие по ним капли.

Услышав долгий, судорожный вздох, я развернулась к маме и увидела, как ее побледневшие веки медленно опустились.

– Нет! Не закрывай глаза!

Ее пальцы, прежде такие сильные и теплые, холодили мне руку.

Критическая кровопотеря: Возможно.

Остановка сердца: Возможно.

Отказ органов: Возможно.

На этот раз голос меня совершенно не успокоил. Да поняла я, поняла. С медицинской точки зрения, все объяснялось так: произошла потеря крови, и сердечная мышца из-за нехватки кислорода будет сокращаться теперь все слабее, пока не остановится полностью. Но в голову пришло другое, ненаучное объяснение: мамина душа покидала тело, отходила в лучший мир.

И хотя разум настаивал на первом варианте, мне отчаянно хотелось верить во второй.

– Мила, – тихо позвала мама. На ее бледном как мел лице появилась слабая улыбка. – Я знаю, тебя волнует, что ты воспринимаешь мир не так, как обычные люди. Но… – она прервалась, тяжело дыша, а потом стиснула зубы. – Нет двух людей, которые видят мир абсолютно одинаково, понимают всё одинаково, не важно, рождены они были или созданы. Мы можем… можем… – Ее голос сошел на нет, ресницы дрогнули и снова опустились. Мама с усилием вдохнула, из-за чего красная струйка, текшая из ее раны, превратилась в реку. На одном дыхании мама договорила:

– Мы можем только пытаться понять друг друга.

С закрытыми глазами она дрожащей рукой потянулась к шее и обхватила овальный камешек. Якобы подарок от папы на мое рождение. Мама дернула, но сил у нее осталось так мало, что цепочка не поддалась.

– Сейчас помогу. – Я взяла ее руку в свою и потянула. Цепочка порвалась так легко, словно была бумажной.

Мама вложила кулон мне в руку. Ее голос опустился до хриплого шепота.

– Найди Ри… Ричарда Грейди. Он знает…

Последнее слово мама выдохнула еле слышно, после чего ее голова свесилась на бок. Ее рука обмякла, и в этот момент я почувствовала, будто внутри меня что-то умерло вместе с ней.

В небе пронзительно кричали птицы, возвещая о скором приближении рассвета. Шумел Потомак. Из какой-то пекарни доносился аромат пончиков. А здесь, на грязном асфальте, сердце моей мамы, такое человеческое, перестало биться.

– Мы же команда, забыла? – Но мой сдавленный шепот коснулся ушей, которые уже не могли его услышать.

В моей груди разорвалась дыра, и из нее полилась едкая смесь тьмы, и боли, и чувства потери, которая наполнила меня до краев – казалось, кожа вот-вот лопнет от этого ужасного давления. В горле снова встал ком, и было больно, так больно, что я подумала, что никогда больше не смогу ни глотать, ни говорить, ни смеяться, ни петь, никогда больше не произнесу ни единого звука. Да и зачем? Мы всегда были вместе, мама и я, а теперь вдруг это стало не так.

Я оказалась одна в почти совсем не знакомом мне мире, который был голым и пустым.

Без нее все было голым и пустым.

Я не пыталась прощупать несуществующий пульс, не стала лихорадочно делать искусственное дыхание и массаж сердца, не забросила ее в машину и не помчалась в больницу.

Ничто из этого не помогло бы ее вернуть.

Вместо этого я пригладила ее красивые шелковистые волосы, убрав пряди со лба. Потом я свернулась калачиком рядом с ней. Обняла ее за талию, прижалась щекой к ее щеке. Ее кожа по-прежнему пахла розмарином.

Я закрыла глаза. Попыталась представить, что на самом деле мы сейчас лежим на диване дома в Клируотере. Смотрим какую-то дурацкую передачу по телевизору. Она спрашивает у меня, как дела в школе, а я отвечаю, что хорошо.

Если б только я могла силой желания перенестись в эту реальность, сделать ее правдой.

Но я не могла больше притворяться. Все было неправильно, совсем неправильно. Мамина кожа была еще теплой, но не двигалась от мерного ритма дыхания, не постукивал под кожей пульс. Ничто внутри не шевелилось.

После смерти мама стала больше похожа на меня, чем была при жизни.

Тут меня пронзила ужасная мысль, и я вскочила. Нельзя было оставлять ее здесь. Они найдут ее, и тогда… Что, если они отправят ее тело в лабораторию для своих экспериментов?

Может, мама и хотела дать мне шанс на нормальное будущее, может, и умерла ради этого, но я не верила, что она позволила бы им сделать подобное с кем-то другим. А я не позволю им сделать это с ней. Ни за что.

Если бы у меня был выбор, я бы осталась здесь, рядом с маминым телом; тут меня и нашли бы. Бросить ее казалось неправильным, предательским поступком. Но я точно знала, что мама не захотела бы, чтобы я осталась. Она совершенно ясно дала это понять. Она рискнула всем, чтобы подарить мне свободу, и, если я откажусь от этого дара, получится, что она погибла зря.

Мама хотела, чтобы я боролась за себя.

Чтобы я жила.

Только я никогда не думала, что мне придется все это делать в одиночестве.

Вдалеке раздался резкий сигнал автомобиля, напомнив мне, что находиться здесь небезопасно. Этот обветшалый квартал, выходивший к реке, выглядел укромным местом, но он находился буквально в паре минут езды от центра города. Здесь меня в любой момент могли обнаружить Холланд и его приспешники. Или даже люди из «Вита Обскура», кто его знает. Ради выполнения маминого последнего желания мне нужно было спастись бегством. Но ради нее самой нужно было сначала кое-что сделать.

Мгновение я смотрела на неподвижное тело мамы, наблюдая, как ветерок ласково треплет ее пряди. Переполненная унынием, я убрала волосы с ее бледного лица. Затем я поспешила в сарай.

Через несколько минут я уже привязала найденный в нем ржавый якорь к маминому телу при помощи стартер-кабелей, которые я обнаружила в багажнике машины. Легко подняв маму с земли, я понесла ее к реке. Прочь от видневшихся вдали зданий, прочь от Вашингтона. Прочь от Холланда.

Я донесла ее до самого берега, посмотрела вниз на бурлящий поток.

Невыносимо было думать о том, что знакомый запах розмарина навсегда канет в мутную воду. Что река примет маму и уложит на дно, и я больше никогда не увижу ее голубые глаза, ее мягкие волосы, ее стройное, но сильное тело. Я знала, что она мертва, что жизнь, что бы это ни было такое, покинула телесную оболочку, которую я держала в руках. Я знала это, но все равно прошептала:

– До встречи, мама.

Я снова взглянула на темную непрозрачную воду, и мои руки крепче сжали тело. Как я могу это сделать? Вот так выбросить ее в реку, словно никому не нужный мусор? Мама заслуживала лучшего конца. Настоящих похорон, с друзьями, пришедшими ее проводить, цветами, священником, который сказал бы последние слова. Таких, какие она создала в моей памяти для «папы».

Потом я представила себе, как Холланд находит ее, увозит обратно в подвалы своего жуткого комплекса, и содрогнулась. Я не могла этого допустить. Этот человек лишил нас даже достойных похорон.

Сделав глубокий вдох, я в последний раз вгляделась в знакомые черты. А потом я бросила искалеченное тело в голодный поток, и почувствовала себя так, словно вырвала из груди свое сердце и бросила его следом, потому что ничто другое точно не могло бы вызвать такую боль. Но, по крайней мере, Холланд до мамы уже никогда не доберется.

Я отвернулась до того, как ее тело ушло под воду, пытаясь принять доводы своего разума. Сейчас я с готовностью предоставила андроиду в себе полный контроль – что угодно, лишь бы заглушить боль. Мамы не стало, и созерцание реки не приблизит меня к выполнению ее последней просьбы. Мне нужно было уходить отсюда.

А еще мне нужна была помощь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю