Текст книги "Спасая тебя (ЛП)"

Автор книги: Дебра Доксер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Ты это делаешь, – шепчет она.

Когда я киваю, она смеется грубым, влажным звуком.

– Ты сильная. Я это чувствую. Намного сильнее, чем была когда то я. Возможно даже сильнее, чем

твоя мать.

– Вы могли это делать тоже? Вы могли исцелять? – спрашиваю я, оставаясь внешне спокойна,

поскольку мои внутренности крутятся со смесью недоверия и восторга.

Она наклоняет голову ко мне.

– Твоя мама не рассказывала тебе?

Я качаю головой.

– Где она?

Она оглядывает комнату, потом снова ко мне.

– Она не здесь, – отвечаю я туманно.

Она смотрит на наши сплетенные руки снова.

– Такая сильная, – шепчет она. – Ты должна брать много, – говорит она, она пристально смотрит на

меня.

– Что?– спрашиваю я, интересно правильно ли я ее услышала.

– Деньги, моя дорогая. Ты можешь стать очень богатой со своею силою, ты знаешь? – говорит она, изгибая губы в тонкую улыбку. – Я заработало достаточно много денег, леча глупые простуды, но я

не могла сделать этого. Я не могла лечить болезни ума. Я пробовала, но так и не получилось.

Я забираю руку обратно, интересно правильно ли я ее услышала.

– Люди платили вам деньги, чтобы их исцеляли?

– Конечно. Люди были у моих дверей днем и ночью. Но твоя мать была намного сильнее, чем я.

Она могла избавить людей от страшных вещей и болезнях, и они бы платили горы денег, чтобы

вылечиться. Но она была всегда упряма в этом. Она не хотела брать деньги за это. Потом что-то

случилось, она отказалась продолжать.

– Что это значит? Что случилось?

Ее водянистые глаза встречаются с моими и я вижу злость в них Потом она даже не отвечает, я

чувствую тошноту внутри меня.

– Она взяла Лейкемию мальчика и отдала ее его отцу.

Неверие – это моя первая реакция.

Отмечая мое выражение лица, она объясняет.

– Ее руки были направлены на обоих в одно и то же время. Она удалили болезнь его сына, потом

отец тронул ее, и она вошла в него, – она хихикает и я чувствую, что желчь подошла все выше к

горлу. – Он умер быстро спустя месяц. Она побоялась излечить и его, боялось к чему это может

привести. Семья ненавидела нас, такие неблагодарные люди. Она спасла жизнь их ребенка.

Она схватила мою руку назад, она удивительно сильная. Я могу чувствовать, что она пытается

взять больше энергии от меня.

– Неудивительно, что ты такая сильная. Твой отец был самым сильным целителем, которого я

видела. Его энергия могла вылечить почти все. Он был бы доволен следующим.

– Вы знали моего отца?

Я практически пялюсь на нее, пока она ласкает мои пальцы.

– Мы могли бы работать вместе, – размышляла она, игнорируя мои вопросы, захватывает мою

вторую руку, прежде чем я могу освободиться от сюда. – Теперь, когда ты вылечила меня, мы могли

бы работать вместе и заработать целое состояние. Твоя мать потеряла вкус к этому. Потом она

встретила твоего отца и сбежала с ним. Как только она ушла, люди перестали приходить.

– Нет. Она встретила моего отца в Сан-Диего после того, как уехала отсюда.

Моя бабушка качает головой.

– Он был из Лос-Анджелеса. Она ушла от Алека и последовала за ним туда. Потом у них появилась

ты.

– Ты неправа.

– Я нет,– говорит она стойким голосом. – Алек может рассказать тебе. Она обманула его.

Может быть, она говорит правду? Интересно, поскольку я смотрю на ее хрупкие формы. Алек не

упомянул этого, когда я спросила, почему ушла моя мать. Почему он сдержал это? Какая разница, если бы он сделал это теперь? Я начала чувствовать усталость. Моя голова тяжело легла на мои

плечи. Теперь она черпает энергию из меня не по моей воле. Я очаровано пытаюсь разделить

руки.

– Нам, возможно, придется уехать куда-нибудь, – продолжила она. – Этот город не будет столь

гостеприимным, как раньше.

– Все знаю о нас? О том, что мы можем делать?– спрашиваю я. – Кайл знает?

– Конечно, весь город знает, – она смеется надо мной. – Я давала объявление в местной газете. Где

твоя мать? Почему держала тебя неведомой об этом пути?

– Она мертва,– отвечаю я, не рассматриваю больше отказа в правде от нее. Она вздрагивает, я

пытаюсь заставить освободить меня. – Она была убита,– говорю я ей прямо. – Вы отправляли за ней

кого-нибудь? – спрашиваю я, думая о Робе Джарвисе, наклоняясь ближе к ней, мой шепот низкий и

злой.

Страх начинает просачиваться в ее глаза.

– Нет,– отвечает она, качая головой. – Нет, – повторяет она.

Правда если она в таком состоянии больше года, она не могла поговорить со швейцаром

и послать его в след за нами.

– Ты должна быть осторожнее, – шепчет она. – С такой силой, как у тебя все захотят кусочек. Забери

меня отсюда, я смогу защитить тебя.

Она, наконец, отпускает мою руку и неудачно пытается встать со стула.

– Пожалуйста, помоги мне встать. Мы должны уехать. У меня есть столько вещей, которым я

должна научить тебя.

– Скажи мне, почему ты встала на этот путь? – спрашиваю я.– Что с тобой случилось?

Она моргает от растерянности. Затем ее глаза расширяются.

– Я пыталась лечить по условиям, которые были слишком серьезны. Но от денег было сложно

отказаться. Я не знала, что это может навредить мне. Они чуть не убили меня, – она улыбается.– Но

теперь здесь ты. Ты здесь и мы не остановимся. Помоги мне, – она морщиться, когда пытается

снова встать.

– Я не буду работать с вами. Я не буду брать деньги у людей.

Она качает головой.

– Ты говоришь прямо, как твоя мать. Ты сделаешь, как я говорю или я расскажу о тебе, больные

люди начнут пробивать путь к твоей двери. Так или иначе, ты не сможешь скрыть свой талант.

Почему ты не хочешь этого?

Я усиливаю хватку с ней. Я не могу позволить ей уйти отсюда. Я не могу позволить ей рассказать

все. Паника растет во мне, когда она делает глубокий вдох и готова закричать. Я фокусируюсь на

вибрации, которая проходит между нами. Я концентрируюсь на ощущениях, на ее размещении и

использовании. Тогда я использую всю свою силу, чтобы сдержать в ее направлении. Болезнь

проходящая между нами начинает выпускаться из рук на нее, когда она выходит из моего тела, курсирует от меня, и я с силою заставляю течь ее обратно, мои пальцы и мои руки нападают на нее

как змеи, скользя вокруг нее. Ее пальцы падают, ослабевая, оттого этого она отпускает меня. Я

знаю, что в момент падения, она вернулась к окну, она ушла. Эта эгоистичная, злобная женщина

потерялась внутри себя снова.

Глава 14

Стук в дверь.

– Райли, можешь выйти?– зовет моя мама из кухни. Уже после десяти, я сижу на диване,

окруженная домашней работой. Я аккуратно встаю, чтобы не столкнуть бумаги, которые

тщательно подобранны для моей завтрашней исследовательской работы.

Я тянусь открыть дверь, когда Келвин падает на меня. Мои колени напряжены, я отступаю в

гостиную, таща его с собой.

– Мама!

– Кто это? – спрашивает она резко. Потом ее глаза расширяются, когда она видит снова

появившегося друга наркомана. – Закрой дверь, Райли, – требует она и кладет стонущего Келвин

на пол.

Как только его сняли с меня, я понимаю, что вся в его крови.

– О, мой бог,– шепчу я от шока.

– Закрой дверь!– кричит она снова.

Я мчусь к двери и хлопком закрываю ее, вздрагиваю от шума и возвращаюсь обратно к ним. Моя

одежда влажная и липкая.

– Келвин,– плачет моя мама, потом она опускается на пол около нее.– Что произошло?

Его ответ – влажный кашель. Кровь льется из его рта. Мама задыхается и смотрит на меня. –

Мне не следует этого делать,– шепчет она. – Я не должна этого делать.

Затем она медленно поднимает его пропитанную рубашку, показывая порезанную кожу живота.

Медленно она кладет ладони и закрывает глаза.

– Я возьму это на себя. Я вытяну это в себя.

– Что?– я задыхаюсь.– Нет!

– Прости,– шепчет она, поворачиваясь со слезящимися глазами ко мне. – Мне очень жаль.

Я резко подымаюсь с постели, захватывая воздух. Взглянув на часы, я вижу, что пора готовиться к

школе. Я пытаюсь успокоить свое дыхание и успокоить дрожащие мускулы. Сон был настолько

реален, каждая деталь сильно подмечена, вплоть до леопардовой повязки мамы, которую она

всегда носила в своей гуще светлых волос. Она так и не стала прежней после той ночи. Она

исцелила Келвина, но на следующее утро умер его сын, а не моя мать. Она не могла прятать

травмы в собственном теле. Вместо, этого они нашли ее сына. Аневризмы мозга убили его

мгновенно, Келвин знал, что мама сделает. Вот, когда она начала меня предупреждать, что

некоторые смерти нельзя вылечить, ужасные вещи могут произойти, если попытаться. Я

вспомнила про бабушкину историю, про мальчика с лейкемией. Мама наверно думала, что она

использует себя как некий сосуд, нависшая смерть Келвина может остаться в ней. Она была готова

умереть за него. Но оно перепрыгнуло на его сына вместо него. Ее предположения были неверны.

Это была смертельная ошибка.

Я тру руками лицо. Очевидно, моя бессовестная бабушка рассказала мне много интересных вещей

вчера вечером. Она лечила людей, как будто это был интересный фокус. Она рекламировала свои

способности в газете, Боже, все знали про это . Может она не воспринимала это всерьез? Я хочу

спросить Кайла о том, что он думает о бизнесе нашей бабушки, которым она раньше управляла, не

раскрывая о том, откуда я это знаю. Откуда я могу узнать, что сказала мне моя оцепеневшая

бабушка? Я не могу не спросить об этом, не раскрыв себя. Нельзя не кому говорить. Моя мама это

вдалбливала в меня. Мне нужно узнать больше, пока я полностью игнорирую это.

Что насчет моего отца? Действительно ли моя мама встречалась с ним здесь, а потом последовала

за ним в Лос-Анджелес? Очевидно, она нечего мне не говорила, поэтому в это сильно верить тоже

нельзя. Возможно ли, что мой отец жив, и у него есть такие же способности, как и у меня? Некому

теперь я не могу доверять.

***

Что делать если общеизвестность будет расшатывать множество тайн из прошлого? Вы ходите в

школу, как и в другой день. Мой разум перебирал все, что я услышала прошлым вечером, когда я

закрываю шкафчик и взглядом нахожу Лукаса, стоящим рядом со мной.

– Ты встретилась с бабушкой? Это было в новостях о которых говорилась в твоем сообщении?

–спрашивает он.

Что за черт? Теперь он снова говорит со мной, словно не было ссоры, которая была вчера

вечером? Я смотрю на него шокировано, сужаю глаза.

– Серьезно?

Я просто поворачиваюсь и ухожу на урок. К сожалению это тот же класс, куда собирается он.

– Погоди,– говорит он, догоняя меня. – Я сожалею о вчерашнем и прости, что не перезвонил тебе.

Я игнорирую его и иду дальше.

– Остановись. Пожалуйста, – умоляет он, положив руку на мою.

Я останавливаюсь и смотрю на его руку. Он не хочет ее убирать. Затем он делает глубокий вдох и

проводит этой рукой по волосам.

– Слушай, после вечера пятницы мне потребовалось не много времени, чтобы подумать. Я думаю

мне нужно немного пространства.

Я почти смеюсь, смотрю на него сквозь дымку боли.

– Тебе нужно передохнуть после одного свидания?

Его челюсть сжимается.

– Не минимизируй тот вечер, Райли. Он был насыщенный, и ты знаешь это.

– Это было разочаровывающие, – говорю я, не имея ввиду его. Затем поворачиваюсь и ухожу.

Он бросается и встает прямо передо мной, заставив меня снова остановиться.

– Мы оба знаем, что это не правда. Я некогда не считал тебя лжецом.

Я отвожу глаза, потому что он прав.

– Просто послушай меня.

Его глаза ищут мои.

– После того вечера, я решил мне лучше держаться от тебя подальше.

Я не спускаю глаз с него, не позволю ему видеть, насколько его слова ранили меня. Он проводит

рукой по волосам снова. Его лицо – это комбинация расстройства и раскаяния.

– У меня много дерьма, а ты – другое дело, не справедливо добавить тебя к этому. Я не избегал, чтобы преднамеренно причинить тебе боль. Я пытался защитить тебя от себя. Я пытался быть

самоотверженным. Но я не самоотвержен, Рей – я полная противоположность самоотверженных,

которыми интересуешься ты. Потому что спустя несколько дней я больше так не могу. Я не могу

держаться от тебя подальше, и не хочу. Я некогда не делал этого.

Не смотря на мою обиду и злость, часть меня может понять то, что он говорит, я взволнованна, потому что он все еще хочет меня. Но я не заслуживаю того, как он относиться ко мне, и я не могу

притворяться, что все хорошо. Он наблюдает за мной с неуверенностью. Я не хочу причинить ему

боль, так же как и он не хочет причинить мне ее. Но я хочу объяснить себе, что он не удосужился

сделать для меня.

– Ты мог поговорить со мной, Лукас,– говорю я, удивляясь, насколько спокойно звучит мой голос.

– Я – разумный человек. Я выслушала бы. Если бы ты объяснил, что я способна понять тебя. Но

вместо этого, ты вернулся к тому придурку, которого я впервые встретила, и отнесся ко мне как к

дерьму.

Его челюсть сжимается от моих слов.

– И теперь не могу быть уверена, сделаешь ли ты это снова, но я знаю, что не должна позволить это

тебе.

Я делаю шаг в сторону и начинаю обходить его.

– Ты знаешь теперь, не так ли? – спрашивает он, позади меня. – Те люди на вечеринке сказали

твоему брату.

Гнев вспыхивает во мне и я поворачиваюсь.

– Да, я действительно знаю, и если ты думаешь, что это имеет какое-то отношение к тому, что я

просто сказала, то ты не понимаешь меня вообще. Но я предполагаю это имеет смысл. Ты всегда

делаешь предположения обо мне. Когда ты уже собираешься понять, что ты ни в чем еще не

разобрался?

С этим, я ухожу в класс.

***

– Софи практически приклеилась к Лукасу снова. Это отвратительно.

Гвен морщит нос в их направлении, прежде чем отправляет мне сочувственный взгляд.

Я не хочу смотреть на их стол, но я не чего не могу с собой поделать. Там я вижу Софи

разговаривающую с Лукасом, наклоняющуюся к нему, а он в основном игнорирует ее, как всегда.

Когда он смотрит в мою сторону, я отвожу взгляд, прежде, чем он заметит меня смотрящей на

него.

– Черт,– бормочу я, откусывая свой сэндвич.

– Я не могу поверить, что все закончилось, не успев начаться, – продолжает Гвен.

– Я не хочу говорить об этом, Гвен.

– Хорошо, грустить будешь потом. Иногда разговоры о разных вещах помогают.

Я вздохнула.

– Я тебе говорила, что Кайл дает мне сейчас уроки вождения? Я собираюсь получить лицензию за

свое обучение через несколько недель.

Она оживает.

– Это великолепно. Знаеш, он все время смотрит сюда.

Я опускаюсь на свой стул. Конечно, я понимаю, про кого она говорит.

– Давай не будем говорить о нем или куда он смотрит, хорошо?

– Ты уверена, что это он тебя продинамил, потому что он выглядит, как будто хочет сюда подойти и

поговорить с тобой?

Я бросаю свой бутерброд обратно в сумку. Ощущение как будто я под микроскопом, портит мне

аппетит.

– Я ухожу. Увидимся на химии.

Краем глаза я замечаю, что Лукас встает, когда я убираю за собой. Когда я подхожу к двери, он уже

там.

– Так, вот оно что? – говорит он, вставая передо мной. – Ты не даешь людям второй шанс? Мне не

разрешается ошибаться?

Я не сомневаюсь в его искренности, я четко вижу раскаяние в его глазах. И так же страх, что я его

не прощу. Я почти "просверлила" отверстие рядом с ним. Теперь оно даже сильнее. Мое сердце

хочет, чтобы я бросилась в его объятья, почувствовать его тепло вокруг себя снова. Но разум

говорит, что это не лучший путь. После того, что он сделал, я боюсь ему дать второй шанс.

– Нет, Лукас, – отвечаю я тихо, не показываю того, что я это говорю, убивает меня. – Второго шанса

не будет.

Я вижу, что гнев наполняет его глаза, они передвигаются в сторону коридора. Они быстро смотрят

на меня, в них много холода, я убегаю от него, не желая приносить вред, который я только, что

причинила ему.

Весь оставшийся день я ходила с чувством того, что я сделала что-то неправильно, но со мной

было и чувство стыда. Все только ухудшилось, когда Чад остановил меня в коридоре, чтобы

пригласить снова. Конечно Лукас проходил мимо в этот раз и видел нас разговаривающими. Он не

отвернулся. Вместо этого его глаза сверлили меня, когда он проходил.

Когда я пришла домой, я сделала уроки и вяло сидела на ужине. Потом Кайл провел для меня еще

один урок вождения. Это был тот же маршрут, по которому мы ездили в дом престарелых. Он

почувствовал что-то не ладное и спросил, хочу ли я домой. Он пообещал, что теперь мы будем

выезжать несколько раз в неделю для занятий. Когда мы были одни, я подумывала спросить у него

знает ли он о лечебных способностях, которые есть у нашей семьи. Что плохого в этом вопросе?

Потом я вспомнила предупреждение своей матери и промолчала.

***

Лукаса не было на следующий день. Я волнуюсь о нем, но не решаюсь просить, где он. Флаеры

выпускного бала появились по всей школе и кажется все разговаривают об этом.

– Мы пойдем все вместе, – вопит Гвен на обеде. – Все четверо. Так как у нас нет свиданий.

Тогда Лиза прочищает горло.

– На самом деле у меня свидание.

Новость для меня и Гвен.

– Я иду с Джаредом с работы. Я спросила его вчера.

Она сильно покраснела и стала смотреть вниз на лоток.

– Я собиралась спросить у тебя,– заявляет Тайлер с удивленной уверенностью.

Гвен смотрит на меня ошеломленно, затем переводит взгляд на Тайлера.

– Ты спрашиваешь Райли?

Тайлер усмехается.

– Нет, без обид Райли, но я прошу тебя, Гвен.

У нее отвисает челюсть.

– Ты?

Он кивает, а она поворачивается, ища мое одобрение.

– Скажи "Да", ты – идиотка,– смеюсь я над ней.

Она хихикает, пытаясь сохранять хладнокровие, несмотря на ее очевидное волнение.

– Ладно, да,– она говорит ему.– Но, что насчет Райли? Она может пойти снами, верно?

Тайлер колеблется, но не я.

– Ни в коем случае. Я не пойду на вашу вечеринку. Вы, ребята, идите и хорошенечко отдохните.

– Но, что насчет тебя? – спрашивает Гвен.

– Я действительно не хожу на танцы. Я некогда не была одна и не хочу побить рекорд сейчас, -

говорю я добродушно, заставляя их поверить в это. Это правда, что я некогда не танцевала, но не

могу представить, как это делаю не с Лукасом. Я немедленно наказала себя, потому что решила не

думать о нем сегодня. Пройдя еще один мучительный день, я полна решимости отчиститься от

всех чувств к нему.

Они смотрят широко распахнутыми глазами на меня.

– Ты некогда не была на танцах? – говорит Лиза, вызывая меня вернуться обратно к разговору.

– Последний раз, когда я проверяла, это не было требованием для выпускников, – шучу я.

Мы пообедали, разговаривали о лимузинах и выпускных платьях. По крайней мере, они говорили

об этом. Я ела молча, умудряясь пытаясь каждый раз когда кто-то смотрит на меня улыбаться.

***

На следующий день Лукас пришел в школу с гипсом и со страдающем выражением на лице. У

него запавшие глаза, и я чувствую боль его травмы, когда он опускается на стул рядом со мной во

время первого урока. Класс был все еще полупустой, и после того, как он смотрел на меня, когда я

отказалась от его извинений в тот день, я думала, что он сядет как можно дальше от меня. Но он

упрямо сидел рядом со мной, и игнорировал.

– Что случилось? – спросила я.

Он не двигался, а я подумала, что он не хочет отвечать, но потом перевел глаза на меня и пожал

плечами.

– Это был несчастный случай. Я закреплял гальку на крыше и упал.

– Ты упал с крыши своего дома?

– Да,– бормочет он сквозь закрытые губы.

– Тебе повезло, ты только поранил себе руку? Сломал?

Он вздыхает и поворачивается.

– Мы опять разговариваем?

Я ненавижу злость, сверкающую в его глазах, несмотря на его внешнее спокойствие.

– Мы с тобой и не переставали разговаривать.

– Просто не встречаемся, – говорит он, вздрагивая, когда его гипс ударяется об парту.

– Правда, – отвечаю я спокойно. – Ты принимаешь обезболивающие? Аспирин?

– Не твоя забота, – он откидывается назад и отворачивается от меня.

Это его правая рука, а я вижу, как он борется пытаясь сделать заметку левой рукой. Я чувствую

знакомое притяжение к нему, но теперь внизу. Но я знаю, что не могу быть с Лукасом. Нет смысла

даже пытаться. Было бы так легко вылечить его руку. Фиксация сломанной кости – это как езда на

велосипеде для меня, легко, как только возможно. Он вздрагивает, поскольку учитель возвращает

наше домашнее задание с той недели и Лукас берет его правой рукой, стукаясь гипсом, который от

его локтя к запястью снова натыкающийся на стол, на этот раз сильнее, издавая громкий звук.

В этот момент я решаю исцелить его. Последствия будут разрушительны. Я не могу смотреть на

него в таком жалком состоянии, когда я знаю, что могу сделать что-то с этим. Я лечила многих

друзей со сломанными конечностями, заставляя их думать, что это не так плохо, как думали врачи.

Интересно, как люди могут верить в более невозможности как в неправдоподобных существ, а не

в то, что я излечила их.

После звонка Лукас смотрит на меня с удивлением, поскольку я иду в шаг с ним по пути к

следующему уроку.

– Так, что это? Я должен сломать что-нибудь, чтобы ты стала доброй ко мне? – спрашивает он со

своей обычной ухмылкой.

– Я некогда не хотела, чтобы мы перестали быть добры друг к другу, – объясняю я и недовольно

смотрю на него.

Он морщится, опершись на здоровую руку, заставляет меня повернуться к нему.

– Я действительно сожалею, – говорит он.

Я киваю.

– Знаю.

Оставшаяся часть утра проходит между нами с неловким сдержанным дружелюбием, и я могу

сказать, что Лукас не знает, где он состоит со мной. Я не могу помочь ему, потому что так же не

знаю. Я знаю, что скучаю по нему, и я хочу быть с ним друзьями, но боюсь захотеть что-то

большое.

Перед обедом Лукас остается в классе, чтобы получить задания, которые он пропустил вчера. Я

ждала его у двери, коридор притих, потому что ученики разбрелись по классам. Когда он закончил, удивился, увидев меня.

– Привет,– он с улыбкой смотрит на меня.

– Я переписала тебе все записи от вчерашних утренних занятий. Они у меня в шкафчике, если они

тебе нужны.

На самом деле я торопливо сделала их перед уроком, чтобы это было предлогом остаться с ним

наедине и прикоснуться к нему.

– Конечно. Спасибо.

Он смотрит на меня неуверенно. Мое дружелюбное поведение очевидно путает его.

Мы вместе идем к шкафчику. В холле тихо, он терпеливо стоит рядом со мной, наблюдая, как

я набираю код и открываю металлическую дверцу. Я чувствую, что он проходит по мне глазами, я

стараюсь продолжать делать застенчивое выражение лица. Я хватаю бумагу и поворачиваюсь к

нему. Когда он протягивает здоровую руку, вместо того чтобы положить записи в протянутую руку, я касаюсь его ладони. Сразу же в моем животе трепещет нетерпение. Приятное ощущение

жужжания начинается, и я чувствую, как энергия растет. Оно достигает максимума, потом

разматывается и перетекает от меня к Лукасу. Он втягивает в себя воздух, и его рука дергается в

моей. Его предплечье фактически сломано в двух местах, и эти секции соединяются снова вместе, а я медленно делаю выдох. Но что-то еще происходит. Я начинаю видеть сцену в голове. Я вижу

женщину подходящую к Лукасу с бейсбольной битой. Ее рот открыт в крике. Ее каштановые

волосы дико парят вокруг ее лица. Она поднимает биту над головой, и его рука поднимается,

чтобы защититься. Когда бейсбольная бита бьет, я слышу хруст в предплечье Лукаса и его лицо

морщиться в боли.

Я резко выдыхаю воздух, убираю свою руку от его, позволяя страницам тетради опуститься на его

ладонь. Я знаю, что видела правду о его травме. Я не знаю как, но я это сделала. Когда я позволяю

себе взглянуть на его лицо, то вижу полное удивление. Его глаза открыты широко и дико, когда он

смотрит на меня. Когда я исцеляю травмы, я знаю, что другой человек чувствует то же

возбуждение, которое делаю я, но не в этот раз, я не уверена, что чувствует Лукас. Я знаю, что его

кости вылечены, но переживет ли он разрыв со мной? Это то, что только, что произошло?

– Если у тебя возникнуть проблемы с чтением, просто дай мне знать, – говорю я с дрожащим

голосом, показывая на записи, трясущимися руками, пытаясь возвратиться к норме.

Лукас молчит, пытаясь осмыслить то, что только что произошло. Он поворачивает руку и бумага

летит на пол. Тогда он поднимает другую руку, ту с гипсом, сгибает пальцы и поворачивает ее. Его

глаза снова находят мои, они сужаются на мне.

– Рей, – шепчет он, перед тем как поднять руку перед собой и уставиться на нее. – Что, черт возьми, произошло?

– Что ты имеешь в виду? – смеюсь я, это точно не завоюет Оскара. Тогда я делаю шаг назад. – Я на

обед.

– Подожди, – говорит он.

Я стою и смотрю, как его шок меняется на путаницу. Он хочет спросить меня о чем-то, сказать мне

что-то, но не делает. Он просто уставился на меня, как будто изучение меня достаточно долго, могло бы дать ему ответы, которые он ищет.

В конце, я в тупиковой ситуации. Я наклоняюсь, поднимаю бумаги и протягиваю ему. Но он не

признает их.

– Так, гм, я могу держать их за тебя, – говорю я, как будто нечего странного не происходит. Тогда я

делаю шаг подальше от него, засовываю их в сумку. – Увидимся позже. – Я улыбаюсь ему

натянутой улыбкой, прежде чем повернуться и направиться вниз по коридору, пытаясь увеличить

расстояние между нами, позволяя ему подумать о том, что произошло, и отмахнуться от него как

от сумасшедшего, пока он решит быть счастливым, так как его рука не сломана. Это то – как

происходит. Это то – как происходило прежде. Но я некогда не исцеляла Лукаса прежде, и у меня

никогда не было видений, которые показывали из-за чего происходило повреждение. Зная Лукаса, он не позволит себе пойти путем, по которому проходят большинство людей. Я не думаю, что

смогу отпустить это теперь, зная, что это сделала его мать.

Я не видела Лукаса весь оставшийся день. Он не появился на ланче, я грызу теперь губу как

сэндвич. Он может быть смущен, но я знаю, что в физическом плане он полностью здоров.

Основываясь на его реакции маленькое семечко волнения начинает расти внутри меня. Что, если

он скажет кому-нибудь? Если он это сделает, я буду отрицать. Вероятность того, что кто-то поверит

ему, очень мала. Так как тревога завладевает мной, я начинаю жалеть, что вылечила ему руку.

Сломанные руки сращиваются. Я не должна была вмешиваться, и я могу только надеяться, что это

не перейдёт на мое лицо. Но я некогда не могла выдержать видеть, как люди страдают даже самую

малость. Я не обработала видение, которое сопровождала исцеление утром. Такого некогда не

происходило прежде, и я не знаю, почему произошло теперь. У меня нет того, у кого можно было

спросить об этом. Вопросы крутятся в моей голове, а ответы в полной недосягаемости.

После уроков я еду с Гвен к ней, мы закончили лабораторную по химии. Она колеблется насчет

Тайлер, который пригласил ее на бал, любит ли он ее или нет, но она чувствует себя хорошо, погрузив меня в ее обычные подростковые проблемы в течении дня.

Извещения о принятии в колледж скоро будут приходить, поэтому Гвен и я каждый день проверяем

почтовые ящики. В отличие, от Лукаса наша остальная часть сидит как на иголках. Гвен хочет

вернуться на Манхеттен, и это касается только колледжей города. Я боюсь того, что мои письма не

найдут меня тут в Форт Аптоне. Кайл уверил меня в том, что позаботился о том, что любая моя

почта будет приходить ко мне сюда. Я сделала еще один шаг и позвонила в колледжи, чтобы дать

им мой новый адрес. Так, что письма должна прийти в порядке. Но они все еще не пришли.

***

День наконец кончился, я направлюсь в свою комнату, когда звенит дверной звонок. Так как я

была ближе всех к парадной двери, я открыла ее, чтобы найти Лукаса, стоящего в темноте с другой

стороны.

– Кто это?– спрашивает Кайл, шагая ко мне. – Привет, Лукас,– говорит он с обидой.

Лукас ему напряженно улыбается.

– Я пришел, чтобы увидеться с Райли и покататься с ней на машине.

Кайл медлит и поглядывает на меня. Я нечего не могу прочитать на лице Лукаса, но нам нужно

поговорить, я чувствую себя выжитой.

– Предвещается шторм. Может в другойраз, – предлагает Кайл.

Лукас собирается что-то сказать, но я перебиваю его.

– Мы ненадолго.

Тогда я беру свое пальто, не дожидаясь ответа от Кайла. Он стоит тихо, пока я надеваю пальто, поскольку он не останавливает меня, я иду к двери.

Ночь прохладная и влажная. Воздух пропитан влажностью при том, что дождь еще не начался. Я

тихо следую за Лукасом к его грузовику, я замечаю, что на нем нет гипса. Он открывает дверь для

меня, я сажусь внутрь, все еще не понимая его настроение, так как его лицо – это маска

нейтралитета. Его молчание – вероятно, то же плохой знак. Как только мы покидаем мой район, я

поворачиваюсь к нему.

– Куда едем?

– Не очень далеко,– говорит он, его глаза на дороге.

Вскоре крупные капли дождя начинают бить по ветровому стеклу. Лукас проезжает по мосту,

который проходит через реку и парки. Вдалеке я вижу горящие огни городского горизонта.

– Это Албания, – говорит он.

– Я не знала, что она такая большая,– комментирую я, всматриваясь в окно в пылающие здания, которые простираются вверх, исчезая в низко повисших облаках. Под нами мчится вода, как

движущаяся темная масса.

– Мы поговорим в грузовике, – говорит он. – Я надеялся взять тебя с собой,– показывает он на траву

ниже моста. – Тут есть несколько скамеек, ночью выглядит изумительно.

Я принимаю это как факт то, что он хочет поделиться удивительным видом со мной как добрый

знак. Дождь еще не очень сильный, но тяжелые капли падают вокруг нас, приземляясь на грузовик.

Лукас включает обогреватель, и я уловила его пряный запах в воздухе.

Его напряженные глаза встречаются с моими. Они сияют в темном свете. Я замечаю, что его

волосы вьются от большой влажности, точно так же, как и мои. Он поворачивается ко мне, давая

отдохнуть правой руке на сиденье за ним.

– Мне сняли гипс сегодня днем, – говорит он, поднимая и понижая предплечье. – Так теперь он мне

не нужен.

Я спокойно отвечаю на его пристальный взгляд, позволяя ему контролировать разговор. Он не

кажется сердитым или раздражительным, но он действительно выглядит решительным.

– Как ты это сделала? – спрашивает он. Когда я не отвечаю, он разъясняет мне.– Вылечила

сломанные кости?

Если я собираюсь отрицать это, то сейчас самое время. Это будет некрасиво, но он поймет, что я

вру, но это самый ход. Вместо этого, я необъяснимо киваю.

Он кажется не удивлен, но напрягается и мышца на его щеке дергается.

– Только сломанные кости, или ты можешь лечить и другие вещи?

В то время, пока он ждет от меня ответа, часть меня хочет выпрыгнуть и убежать из грузовика. Это

мой последний шанс закрыться и не подпускать ко мне полностью. Вместо этого я понимаю, как

сильно хочу впустить его. Я не хочу быть больше в этом одна, но я не могу ему больше доверять

полностью, не с тем, как он поступал. Я некогда не хотела быть близка с кем-то таким образом, как

хочу быть с Лукасом. Я не понимаю его, но каждая часть меня хочет и отпустить и охватить его.

– Рей?– подсказывает он мне, используя мое прозвище для этого. Этого одного достаточно, чтобы