Текст книги "Спасая тебя (ЛП)"

Автор книги: Дебра Доксер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

пальцы, чтобы вытереть мой влажные щеки.

– Спасибо, – прошептал он, а его глаза сияют от непролитых слез. Он отворачивается и

моргает. Потом он открывает бутылёчек и выдавливает немного прозрачного лосьона на руку, —

Это алоэ, – говорит он, поднимая свои кончики пальцев к моему горлу, и мягко втирает мазь.

– Где твой папа? – спрашиваю я через несколько минут.

– Он уехал по работе. Это случилось в последнюю минуту, – он глубоко вздыхает и выдыхает,

– Вот почему я задержался до последнего на выпускной. Я никогда не оставляю Лиама дома

наедине с ней. Не был уверен, должен ли даже идти, но Лиам продолжал настаивать, что он будет в

порядке, – он на мгновение закрывает глаза, словно молча ругает себя. Когда он снова открыл их, сожаление таится в их глубинах. – В итоге, я решил, по крайней мере, подождать, пока её

успокоительное не отправит её в сон. Это заняло больше времени, чем обычно, и предполагаю, что оно не сработало, потому что она проснулась и пошла за ним. Он позвонил мне, когда я

танцевал с Софи.

Я киваю и затем пытаюсь вести себя тихо, пока его пальцы мягко двигаются поперёк моей шеи.

– Папу ждёт сюрприз, когда он вернётся домой и увидит её, – он облизывает губы и мешкает, прежде чем задать свой следующий вопрос, – Думаешь, что это насовсем?

– Насовсем, – с уверенностью заявляю я. Зная, что то, что я удалила, не вернётся, —

Повреждение в её мозге ушло. Навсегда.

Он кивает с облегчением. Но он быстро успокаивается, закрыв глаза и качая мне головой.

– Я не могу поверить, что ты рискнула. Она могла убить тебя, – его глаза расширяются,

– Я могу убить тебя за то, что почти произошло.

Я не скажу ему, что боюсь до смерти, думая, что собиралась умереть. Вместо этого я использую

свой сухой, хриплый голос, чтобы сказать.

– Но обернулось же отлично. Так, что ты не убьёшь.

– Это не просто обернулось отлично. Ничто, что ты делаешь, не просто отлично, – он тянет

меня в объятия, – Благодарностей не достаточно. Это даже и близко не стоит.

– Ты вообще не должен благодарить меня, – говорю я.

Он отстраняется, чтобы посмотреть на меня, любопытно наблюдая за мной.

– Я поставила вещи на свои места, – объясняю я, – Я возместила ущерб, причинённый моей

бабушкой. Мне жаль, что я не в силах повернуть время вспять и отменить всю боль, что она

вызвала твоей семье.

– Не твоё дело восполнять то, что она натворила. Я не вижу смысла.

– А я вижу.

Мы смотрим друг на друга, и тишина тяжелеет под весом того, что произошло здесь сегодня

вечером.

– Что вы скажете людям? – спрашиваю я, – Что скажет твоя мама?

– Не знаю. Мы что-нибудь придумаем, и я обещаю, что ты не будешь упоминаться. Она, ммм …,

она в основном плакала, когда я нашёл вас двоих, – он потирает лицо рукой, – Увидев тебя

лежащую вот так. Я думал …, – он прекращает говорить, но его кадык дёрнулся, когда он

прочистил горло.

Я кладу свою руку на его.

Он снова глубоко вздыхает и выдыхает:

– Она помнит все, что сделала нам, – он продолжает, – но говорит, что не могла остановить

себя. Честно, я не знаю, как мы собираемся справляться со всем этим, но это должно быть проще, чем мы имели дело до этого.

Я понимающе киваю. Затем я спрашиваю кое-что, что вертелось в моей голове:

– В основном ты заботишься о маме и Лиаме, не так ли? Твой папа оставил всю эту

ответственность на тебя?

Губы Лукаса складываются в твёрдую линию. Узнаю его упрямость по его челюсти. Вот так он

выглядит, когда не хочет чего-то говорить.

– Лукас?

Он вздыхает.

– Папа недавно заглядывал с проверкой.

Я жду, но это все, что он говорит.

– Как ты собирался уехать в Колумбию на следующий год и оставить Лиама здесь? —

спрашиваю я.

– Я не оставлю его. Он поедет со мной. Я убедил отца зарегистрировать его в частную школу в

городе. Но теперь это не может быть необходимостью. Он никогда не хотел покидать свою школу в

любом случае.

Не думаю, что могу больше заботиться о Лукасе, чем я уже забочусь, но привязанность к нему, растущая в моем сердце, кажется, не имеет границ. Мне интересно, что он должен был бросить

ради своей семьи. Он притворяется, что бейсбол не имеет значения, но возможно он не мог

позволить ему иметь значение. Он поддерживает эту ауру неприступности в школе, но возможно

он использует её, чтобы держать людей на расстоянии, потому что это более безопасный вариант.

Его пальцы снова гладят мою шею.

– Она не пройдёт так быстро. Ты можешь излечить себя?

– Нет. Нелепо, да? – я пожимаю плечами.

– Почему ты не можешь …

– Не знаю, – я прерываю его, прежде чем он сможет закончить, – Я буду просто носить

шарфики кое-какое время.

Он наклоняется ко мне ещё ближе.

– Скажи мне правду, Рэй. Ты исцелила мою маму и брата одного за другим. Это истощает тебя?

Я качаю головой.

– Совсем наоборот. Я уже начинаю чувствовать себя лучше. Который час? Вероятно, мне скоро

нужно будет возвращаться домой.

Лукас смотрит на свои часы.

– Почти полночь.

Я не нуждаюсь в помощи, но Лукас настаивает подержать меня, пока я выбираюсь из его кровати и

встаю на ноги. Я не выдумала, когда говорила, что чувствую себя лучше. Мне лучше. Кроме моей

ангины, ощущаю себя превосходно, даже лучше, чем прекрасно, и чувствую себя благодарной, что

смогла помочь его семье. Благодарность Лукаса, тем не менее, не укладывается во мне. Я не

думаю, что заслуживаю его.

Лукас проверил Лиама, прежде чем мы вышли к авто Майлза. Затем во время поездки домой, он

звонит Майлзу, и они строят план, где тот отвезёт Лукаса, таким образом, Майлз до утра поставит

Camry своей матери на подъездную дорожку, прежде чем она проснется. Я слышу, как он говорит

Лукасу, что приехал домой на лимузине Гвен.

Майлз сидит на своем крыльце, ожидая нас, когда мы подъезжаем.

– Что случилось? – он спрашивает, вставая при нашем приближении. Он до сих пор в смокинге, но его отменный галстук-бабочка висит на одной стороне. У меня нет настроения, в большой

степени пересказывать событие вечера, и я жажду побыть в одиночестве. Я поворачиваюсь и

обнимаю Лукаса, пожелав доброй ночи, и быстро отпускаю.

– Подожди минутку, – сказал Майлз, – Вот снимок, который мы сделали, когда прибыли туда,

– Он вручает мне глянцевую фотографию. Я могу чувствовать, что Лукас всматривается в неё

через мое плечо. Трудно полагать, что это было лишь несколько часов назад. Майлз рядом со мной, его рука на моей талии, со своей этой улыбкой с глубокими ямочками – в общем типичный Майлз.

Моя ухмылка подрагивает, но глаза сверкают от предвкушения.

Лукас молчит, уставившись на фотографию, и мне интересно, о чём он думает.

Майлз откашливается перед тем, как украдкой взглянуть на землю.

– Вероятно, я должен сказать тебе, что это Эйприл пустила слушок, где ты с Чадом идешь на

выпускной. Она призналась в этом мне сегодня вечером. Она сделала это, потому что думала, будто я собирался позвать тебя. Оказывается, это не имело никакого отношения к Лукасу.

Эти новости удивили меня.

– Всё хорошо, Майлз. Не переживай, – говорю я. Правда в том, что я нахожусь далеко за

пределами, что бы волноваться об этом.

Рядом с собой я знаю, что Лукас чувствует то же самое, когда он едва регистрирует реакцию.

– У меня есть кое-какие хорошие новости, – лицо Майлза проясняется, – Наш мальчик выиграл

звание короля выпускного.

– Реально? – я собираю энергию, чтобы ухмыльнуться Лукасу, – Король выпускного?

Поздравляю.

Лукас усмехается мне, быстро проведя рукой по волосам.

– А королевой стала Софи, – добавляет Майлз, – Она не была рада стоять перед всеми без ее

короля.

Я чувствую руку на своей спине. Лукас волнуется, что меня это заботит, но у него нет причин для

переживаний. Я стреляю в него утомленной улыбкой.

– Я пойду домой, – говорю я.

– Я провожу тебя.

Я качаю головой.

– Нет, Всё прекрасно. А сейчас дай Майлзу увезти тебя. Если я выгляжу вдвое менее

опустошенной, чем ты, то не знаю, как ты даже стоишь.

Лукас тянет меня в ещё одни объятия и снова, потребность сбежать, просто побыть в одиночестве, пересиливает меня. Выбираюсь из его рук и благодарю Майлза за то, что пошёл со мной на

выпускной. Затем плетусь по газону в дом Кайла. Его авто стоит на подъездной дорожке, и

внешние огни горят, как обычно. Я спокойно открываю дверь и вхожу внутрь.

– Вы хорошо провели время?

Шепот Кайла напугал меня. Он сидит на самом верху лестницы в пижаме.

Скажи ему что-нибудь похожее на правду, чтобы не задал вопросы.

– Да, было чудненько, – отвечаю я, – Ты не должен был дожидаться меня.

– Мы тоже только что вернулись домой. Жаль, что нас не было здесь, когда ты готовилась.

Я смерила его взглядом, задаваясь вопросом, где они были сегодня вечером.

Он видит вопрос в моих глазах.

– Мы поговорим утром. Доброй ночи, Райли, – он поднимается и исчезает в конце коридора.

Вернувшись в свою комнату, я выскальзываю из платья и аккуратно сворачиваю в ящик. После

интенсивного события этого вечера, кажется странным стоять в ванной, чистя зубы, и умывать

лицо, как и всегда. Натягиваю старую футболку с надписью «Зряжено» одного из маминых

бойфрендов и как-то в итоге оказавшуюся в моем мешке с вещами, и ложусь на кровать, зная, что

до сна ещё далеко. Дом тих, и я позволяю своему уму блуждать по каждой части этого вечера,

включая худшую часть, часть, что почти убила меня.

Я переигрываю сон, в котором видела свою маму. Я помню каждую деталь так отчётливо, более

досконально, чем должна. Она рассказала о вещах, которые никогда бы не сказала, пока был жива.

Дала мне предупреждение. Которое я не готова обдумывать прямо сейчас.

Наконец, я позволяю себе сосредоточиться на Лукасе. Отчаяние, которое он чувствовал, когда

просил меня помочь его брату, было подобно живому существу, угрожающее разрушить меня на

той кухне сегодня вечером. Что, если бы его брат был слишком близок к смерти для меня, чтобы

помочь? Смогла бы я отказаться? Но я быстро отвечаю на свой собственный вопрос. Определенно, да. Я отказалась бы, если бы знала, что исцеление Лиама может навредить Лукасу. Я бы не

рискнула, и Лукас возненавидел бы меня за это. Подавляющая благодарность, которую он

чувствует сейчас, легко бы стала ненавистью, которую он чувствовал бы так же сильно. Может

быть, поэтому его благодарность ставит меня в неловкое чувство. Если бы Лиам ударился головой

немного сильнее, то остальная часть вечера прошла бы по-иному, и отношения, которые значат для

меня всё, были бы разорваны безвозвратно.

Я сглатываю и морщусь от причинённой боли. Нежелание моей мамы использовать свою

способность начинает иметь больше смысла. Как только люди узнают, что ты можешь делать, это

меняет дело.

Глава 18

К утру исчезли некоторые следы на моей шее. Так как прогноз погоды вещал, что день будет

тёплым, я отвергла идею носить шарф и замазала отметки косметикой прежде, чем подняться

наверх. Я могу слышать семью, которая шевелится надо мной даже при том, что сейчас лишь

восемь утра воскресенья. Интересно, у Пенелопы ещё один день, насыщенный вечеринками по

случаю дня рождения её школьных друзей.

– Райли проснулась, – сказала Хлоя, когда я появляюсь на вершине лестницы. Все завтракают на

кухне.

Когда я вхожу, Кайл встаёт. – Давай выйдем на улицу и поговорим минутку.

Я взглянула на Хлою. У неё глаза красные и опухшие. Она отводит взгляд, садясь рядом с

Пенелопой.

– Все хорошо? – спрашиваю я, смутившись моему напряженному приему.

– Пойдём, выйдем, – сказал Кайл, проходя мимо меня.

Пока я следую за ним к парадной двери, чувство страха начинает овладевать. Он же не мог никак

узнать о том, что произошло вчера, не так ли? Мой живот напрягается, когда наблюдаю, как он

садится на крылечко и ждет, чтобы я присоединилась к нему. Что бы это ни было, это ни есть

хорошо.

Мы сидим бок о бок в тишине какое-то мгновение. Я пытаюсь не извиваться так явно, в то время

как Кайл, придя в замешательство в тишине улицы, ничего не говорит.

– Вчера вечером мы были в больнице, – он, наконец, начинает. – Нам пришлось увести туда

Пенелопу.

Не то, что я ожидала. Сейчас внутри дома она сидит за столом и кажется в порядке. Однако, она

необычайно тихая, когда я думаю об этом. – Что произошло? – спрашиваю я.

Кайл сцепляет руки вместе, медленно заламывая. – Вчера она вышла из своей комнаты после

полудня, а её личико было смешным. Мы заметили, что левая сторона поникла. Была не

симметрична с правой стороной. В итоге, мы срочно отправили её в отделение неотложной

помощи.

Я уставилась на его профиль, пока он смотрит куда-то вдаль. Я понимаю, что он не говорит о

каком-то происшествии, случившимся с ней.

Он быстро смотрит на меня, прежде чем снова отвести взгляд. – В ее шее снова образовались

опухоли.

Моё сердце останавливается, а затем начинает стучать по мне. – Опухоли?

– Их обнаружили не более, чем год назад. Уже тогда у нее были подобные симптомы. Их удалили

хирургическим путём, но врачи сказали нам, что они снова могут вырасти.

Потрясенная я уставилась на него, не зная, что и сказать. Не могу поверить, что он говорит о

счастливой маленькой девочке, что я знаю.

– У нее болезнь, – он продолжает. – Она заставляет ее тело образовывать опухоли вдоль

нервной системы и в мозге. Они всегда доброкачественные. Иногда становятся неприятностью и

легко удаляются, но иными временами, в зависимости от того, где они появляются, они могут быть

изнурительными, даже с летальным исходом. – Он потирает руками лицо и резко встает. Он

делает несколько шагов, прежде чем обернуться, чтобы посмотреть на меня.

Теперь я знаю, что он собирается сказать. Узнаю пронизанную болью просьбу в его глазах. Как

что-то настолько ужасное могло происходить с милой Пенелопой? Я осознала, что намеренно

держалась от неё на расстоянии.

Не уверена, касалась ли я её вообще. Если такое и было, то я ничего не почувствовала. Знаю

наверняка, что я никогда не обнималась с ней. Ее семья – всё, чего не было у меня, и укол

ревности, который я чувствовала, когда наблюдала за её беззаботной жизнью, заставлял меня

чувствовать себя виноватой. Вот почему я держала себя подальше от нее.

Сейчас Кайл стоит передо мной. – Я никогда не был в состоянии делать то, что могли делать

мама и бабушка, но если ты можешь, если ты боялась сказать мне правду раньше, пожалуйста,

скажи мне сейчас. – Он приседает на корточки. – Ты можешь ей помочь? – спрашивает он. Его

глаза заполняются слезами, стекающими по щекам. Я не могу помочь, но думаю, что вижу все

слёзы, пролитые за все прошедшие дни.

– Я могу попробовать, – мягко отвечаю я.

На мгновение Кайл до сих пор остаётся в таком положении, прежде чем, наконец-таки, кивнуть

мне, вытерев своё влажное лицо тыльной стороной руки. – Спасибо.

– Но, Кайл, ты должен знать, что я не всегда могу помочь, – быстро добавляю я. Он должен

подготовиться к этому, на всякий случай. – Существуют определенные ситуации, где нет ничего, что я смогу сделать. – Надеюсь, я не выгляжу как сумасшедшая, говоря всё это.

– Какие ситуации? – спрашивает он.

Я закусила нижнюю губу. Не хочу высказывать ему и слова вслух. – Это зависит, – я страхуюсь.

– Я узнаю больше, когда коснусь её.

Он кивает мне. – Так же делала бабушка. Ей нужно было коснуться обнажённой кожи. Мы

принесли ей Пенелопу после того, как ей поставили диагноз, но к тому времени она ушла слишком

далеко. Мы не смогли с ней поговорить.

Это заявление заставляет мои мысли бежать в нежелательном направлении. Когда Пенелопе

поставили диагноз, Кайл уже знал, где были я и мама. – Вы думали попросить у мамы помощи?

Его красные глаза встречают мои, и он кивает. – Да. Мы действительно попросили её, но она

отказалась.

– Ты говорил с ней? – Спрашиваю я, полностью всем этим ошеломленная.

– Нет. Она не захотела говорить со мной. Алек вылетел к ней, чтобы поговорить. Он нашёл ей на

работе, и она, в общем, сказала ему катиться к чёрту. – Он гримасничает. – Её же собственная

внучка нуждалась в ней, а её меньше волновало.

Не уверена, как отреагировать на эти новости. Мама никогда не говорила мне об этом, но она

многое не договаривала. Я могу понять её нерешительность, но полностью проигнорировать

ситуацию – бессердечно, даже для нее.

Я взглянула на него. – Почему ты не попросил меня, когда я впервые попала сюда?

Он провёл рукой по коротким светлым волосам. – Я не хотел, чтобы ты подумала, будто у нас

были скрытые мотивы твоего нахождения здесь, потому что мы абсолютно их не имели. А также я

думал, что у меня было время. Пенелопа делала регулярные МРТ, и они не показывали новых

образований. Они появились очень быстро, и врачи говорят, что они более агрессивны, чем

последние, – он делает паузу. – Когда хочешь попробовать? – спрашивает он.

Интересно, вызывают ли опухоли боль у Пенелопы. Не могу выдержать и мысли об этом. —

Сейчас самое время? – спрашиваю я.

Он удивлённо заморгал. – Да, – он выдохнул. – Сейчас самое время.

Я следую за ним внутрь. Когда мы находим, что кухня пуста, Кайл поворачивается в сторону

комнаты Пенелопы. – Туда, – говорит он.

Он уже внутри, когда я перехожу порог. Ее комната маленькой девочки темная с теньями рисунков.

Пенелопа лежит в своей кроватке, а Хлоя сидит на краю, проводя рукой по лобику своей дочки.

– Она хочет попробовать сейчас, – говорит он Хлое.

– Прямо сейчас? – переспрашивает она, выглядя потрясенной и напуганной.

Кайл кивнул.

Хлоя переводит на меня выпученные глаза. Ее очевидное нежелание не удивляет меня. Она не

двигается с места, не отпуская Пенелопу.

– Мне нужно, чтобы я была единственная, кто касается её, – объясняю я.

Хлоя только лишь хлопает на меня глазами.

– Встань здесь, – инструктирует Кайл.

Она колеблется, прежде чем, наконец, подняться и медленно попятиться от кроватки. Кайл

двигается вслед за ней и берёт её за руку.

Я сажусь, занимая место Хлои, и смотрю на мирное личико очень больной маленькой девочки. Её

темные, волнистые волосы разбросаны по подушке вокруг ее головки. Моя охрана снижается, и я

знаю, что должна почувствовать энергию, которая должна выстраиваться прямо сейчас, но не

чувствую. Что является моим первым звоночком, что болезнь у Пенелопы отличается. Я уже боюсь

худшего.

Я делаю успокаивающий вдох и беру ее маленькую ручку. Затем, к моему большому облегчению,

оно начинается. Оно просто подрагивает, пробегая по мне необычным всплеском вибрации,

заставляя мой живот рухнуть вниз. Я концентрируюсь на завитке энергии и пытаюсь увеличить

его. Требуется больше концентрации и грубой силы, чем обычно, но он действительно

разрастается, и я посылаю его вдоль своей руки в крохотную ручку. Я знаю, что она достигла ее, когда ее глаза медленно открылись. Их темные глубины бродят от потолка вниз, пока они не

падают на моё лицо. Я замечаю, что ее левый глаз не открывается так же широко, как и правый. Я

улыбаюсь ей и могу ощущать нашу связь. Ее розовые губки складываются в небольшую ухмылку.

Я сосредотачиваюсь на энергии, извивающуюся спиралью между нами снова, и определяю

местонахождение опухолей в основании её черепа. А также могу почувствовать шрам, который

проходит в том же месте вертикально. Я никогда не замечала его, потому что волосы Пенелопы

всегда распущены. Теперь я знаю почему.

Я прохожусь по остальной части ее позвоночника и не нахожу там никаких новообразований.

Затем я иду в другом направлении, к ее мозгу. Внезапно виток зацепляется, словно дрогнувшие

струны гитары, и я дергаюсь от удивления. На мгновение я растерялась, не получив входного

сигнала от тела Пенелопы. Я снова нацеливаю своё фокусирование на ее мозг, и сдерживаю

удушье, внезапно сильно почувствовав Кайла и Хлою спиной. И чувствую опухоль в том же месте, и большую. Я мгновенно понимаю, что не смогу её удалить. Энергия уже пытается раствориться и

отступить. Никогда не чувствовала это прежде, но я понимаю, что это означает со странным

пониманием. Я задаюсь вопросом, является ли это тем, что почувствовала моя мама, когда

излечила своего бойфренда в нашей квартире той ночью или мальчика с лейкемией, прежде чем

она покинула Форт Аптон. Я не могу вылечить болезнь внутри Пенелопы, но если поднажму

немного сильнее, то смогу это удалить. Она покинет ее тело, но не исчезнет насовсем. Эта убийца

найдет кого-то еще, если я извлеку это из её тела. Она найдет кого-то близкого к ней, кого-то с

подобным составом, чтобы уцепиться. Не знаю, откуда об этом узнала, но я знаю.

Я медленно убираю от неё руку. Я прижимаю сжатые пальцы к груди, наблюдая, как ее глазки

теряют фокус и постепенно закрываются.

– Это сработало? – прошептала Хлоя позади меня. – Она исцелилась?

Повернуться к ним лицом – самое жёсткое, что мне приходилось сделать когда-либо. Я борюсь со

своим раскаянием, когда встречаю их обнадеживающие, выжидающие пристальные взгляды. Затем

качаю головой.

– Нет? Почему нет? – требует Кайл, делая шаги в моём направлении. Хлоя поднимает руку ко

рту и начинает рыдать.

Я не хочу говорить при Пенелопе. Так что, я встаю и выхожу в коридор, затем иду в гостиную.

Кайл прямо позади меня, а Хлоя нерешительно отстаёт от него. Его сердитое поведение

противоречит правде в его глазах. Он напуган тем, что я собираюсь сказать.

– Я не могу помочь ей. – Теперь я позволяю слезам катиться по моим щекам. – Мне очень

жаль.

Хлоя начинает всхлипывать, прежде чем громкие рыдания сотрясут ее тело.

– Скажи мне почему! – Кайл схватил мою руку.

Я спокойно переношу гнев Кайла, зная то, что собираюсь сказать, опустошит его ещё больше. Но

она – его дочка. Он должен знать. – В ее мозге опухоль.

Его гнев превращается в шок, а его хватка на моей руке ослабевает.

– Она слишком большая. Я не могу её удалить.

Он отпускает меня и отступает, выглядя ошеломленным.

– Я сожалею, – я беспомощно повторяю.

– Ты лжёшь! – крикнула на меня Хлоя. – Ты не знаешь, о чем говоришь. – Она

поворачивается к Кайлу. – Что умеет делать твоя семья – противоестественно. Это зло, и я больше

не желаю видеть его в своём доме!

Кайл протягивает к ней руку и притягивает к себе её сотрясающееся тело. Я не хочу расстраивать

ее и дальше.

Убитая горем, я медленно пячусь к своей комнате. Как только оказываюсь внизу, я ложусь на

кровать и сворачиваюсь в клубок, ожидая пролития большего количества слез. Но они не

появляются. Вместо этого я чувствую себя потерянной. Чувствую так, словно обманывала себя

семнадцать лет, притворяясь, будто я могла быть нормальной, думала, что могла с лёгкостью

игнорировать целебную силу в своём теле так же, как и владеть, а также помалкивать о ней. До

ужаса хочу поговорить с мамой об этом, что меня до боли выворачивает наизнанку. Теперь, когда я

могу наконец-таки понять, через что она прошла за всю свою жизнь, но она ушла, и я тону.

Я не собираюсь говорить Хлое и Кайлу, что могу извлечь болезнь из Пенелопы, но тогда один из

них мог бы быть ей поражен. Держу пари, что они с радостью согласились бы принести себя в

жертву. Но я не сделаю этого. Не собираюсь сознательно передавать эту болезнь кому-то,

независимо от того, насколько тяжко думать о страданиях Пенелопы. Я не наложу смертный

приговор на кого-либо еще.

Я провожу весь день, скрываясь в своей комнате. Не представляю, как столкнуться с ними, и я

знаю, Хлоя не хочет видеть меня. Я должна уехать, но мне некуда пойти. Я получала сообщения и

звонки весь день, но не брала трубку. Даже не проверяла, кто звонил. Я уверена, что это Гвен, которая желала поговорить про выпускной, и почему Лукас быстро сбежал по среди вечера. И

Лукас, наверное, тоже звонил. Но какая-то часть меня просто не может вынести и слуха о том, как

его маме стало лучше, когда нет ничего, что смогла бы сделать, чтобы помочь Пенелопе.

Поздно днем я все ещё вяло лежу в своей кровати, когда слышу, как в дверь раздался звонок.

Несколько мгновений спустя, Кайл спускается вниз, в поисках меня.

– Я не знал, была ли ты здесь или нет, – говорит он. Он выглядит бледным и усталым.

Я сажусь и убираю волосы с глаз. – Ты хочешь, чтобы я ушла? – спрашиваю я.

Он устало покачал головой. – Конечно, нет. Я извиняюсь за Хлою. Она из того ничего не имела

ввиду.

Я не верю ему, и он знает об этом.

Он вздохнул. – Хлоя знала, что ты могла бы помочь Пенелопе, когда сказал ей, что привезу тебя

сюда жить. Но ты должна понять, что ты не из-за этого здесь. Тебе был нужен дом, и ты – моя

сестра. Для тебя всегда здесь будет место. Пожалуйста, прости Хлою. Это говорило её горе, не

она.

Оставшимися сухими после всего дня, мои глаза, наконец-таки, прослезились.

– Лукас здесь, – сказал Кайл, проходя дальше в комнату.

Я закрываю глаза и вытираю слезы. Когда я открыла их, Кайл изучал меня. Я вижу, что он хочет

меня о чём-то спросить.

Он медлит долгое мгновение, прежде чем задать свой вопрос. – Было ли когда-нибудь такое, что

наша мама не могла кого-то исцелить?

Я пытаюсь прочитать между строк и думаю, что он задается вопросом, была ли мама сильнее, чем

я, и смогла ли бы она помочь Пенелопе. – Не знаю. Ей не нравилось говорить об этом. Вот почему

я не очень-то пользуюсь своей целебной силой. Она всегда говорила мне не использовать её, и я

прислушивалась по большей части. Но она правда говорила мне, что бывают времена, когда мы не

в силах исцелить людей, потому что болезнь, что они имеют, не может быть полностью отменена.

– И это одно из тех времен?

Я киваю, чувствуя ещё больше слез, проливающихся по моему лицу.

Кайл прижимает пальцы к налитым кровью глазам. Внезапно, он убирает их и делает глубокий

вдох. – Мне послать Лукаса вниз?

Мое горло слишком сдавлено, чтобы ответить, и я только лишь киваю и наблюдаю, как он быстро

уходит.

Я встала в ожидании, но не удосужилась пригладить спутанные волосы и мятую одежду перед тем, как Лукас появляется на последней ступеньке. Он заполняет дверной проем широкими плечами и

мощным присутствием. Его любопытные глаза пробегают по мне, пока он приближается. – Я

звонил тебе весь день. Я волновался за тебя.

Мне интересно, зачем я избегала его сегодня, когда лишь просто его появление здесь, кажется, даёт

мне какой-то комфорт.

– Ты плакала? – спрашивает он, теперь уже стоя передо мной, убирая локон волос мне за ухо.

Я бросаюсь к нему, обняв его сильные плечи, и прячу лицо в изгиб его шеи.

– Эй, – шепчет он мягко. Его руки окружают меня, и он прижимает меня к нему. – Ты чего?

Я не ответила. Я просто позволяю ему держать меня, пока его тепло просачивается в меня,

ослабляя холод этого ужасного дня. Он не спрашивает меня снова. Он просто стоит здесь, держа

меня в безопасности своих рук, терпеливо ожидая меня. Когда, наконец-таки, отпускаю его, я

готова объясниться. Я понимаю, что хочу этого.

– Пенелопа, – я начинаю. Потом я рассказываю ему все, что это произошло с самого утра.

Где мы сидим на моей кровати. Лукас откинулся на подушки, а я между его ног, прижавшись

спиной к его груди с моей спиной, и в кольце его рук.

– Вот чего ты боялась, когда я попросил, чтобы ты помогла Лиаму. Из-за этого? – он

спрашивает.

Под собой я почувствовала грохот голоса в его груди. – Да.

– Если не смогла бы помочь ему, ты подумала, что это заставило бы меня относиться к тебе по-

другому?

Мой ответ немедленно последовал. – Я знала, что ты так и сделал бы. Как бы ты не смог?

Он тяжко вздохнул. Я ощутила его теплое дыхание на своей шее. – Ты ничего не знаешь, Рэй.

Я знаю, что он хочет верить, будто это не изменило бы его чувства, и радуюсь, что нам не

пришлось выяснять, правда ли это. – Как твоя мама сегодня? – спросила я, проводя руками по

тыльной стороне его рук, распластанных по моему животу.

– Она делает большие успехи. Она хотела остаться сегодня дома, но мы убедили ее походить по

магазинам, чтобы купить каких-нибудь новых вещей. Папа вернулся домой после обеда и чуть не

упал в обморок от шока. Моя семья вернулась назад, Рэй. И ты сделала это. Ты сделала для нас

потрясающую вещь. Я сожалею, что ты не можешь сделать этого и для своей семьи. Я серьёзно.

Но это не твоя вина. Ты же знаешь это, верно?

Я пожала плечами. – Я знаю и не знаю.

Он отпускает меня и разворачивает меня к себе так, что мы оказываемся лицом к лицу. – Ты

должна это знать, – заявляет он с решительным взглядом. – Новости о Пенелопе

сокрушительны. Но быть не в силах исцелить её не делает тебя ответственной за то, что с ней

происходит. Ты должна узнать, как бороться с этим. Это не последнее, что произойдёт.

– Но в этот раз Пенелопа, – говорю я.

– В следующий раз это может быть кто-то еще, кто близок к тебе. У твоей силы исцеления есть

пределы. Тебе нужно найти способ иметь с этим делом. Лучше, чем твоя мама.

Мой позвоночник напрягается от его предупреждения и критике в адрес моей мамы, но я киваю. Я

знаю, он прав.

Он накрыл рукой мою щеку для поцелуя. Я вздохнула, когда его мягкие губы коснулись моих.

Наше дыхание смешалось, пока он нежно массирует мои уста, не углубляя поцелуй, зная, что эта

близость то, в чем я сейчас нуждаюсь. Я больше не могу бороться. – Не хочу оставлять тебя в

таком состоянии сегодня, – говорит он, наконец-таки отстранившись.

Я осмотрела по сторонам, с удивлением обнаружив, что это уже темно. – Я буду в порядке. – Я

положила голову на подушку и пристально посмотрела в его красивое лицо. Его квадратная

челюсть покрыта темной щетиной, что я чувствовала щекотку своей кожей всего мгновение назад.

– Бьюсь об заклад, что это большая драма, которую ты когда-либо имела в отношениях. Вероятно, ты не ожидал этого, когда встретил меня – сухо комментирую я.

Его глаза мерцают весельем. – Рэй, ты подорвала все мои ожидания в тот момент, когда я увидел

тебя. В тебе нет ничего, чего я ожидал. Ты знаешь, что самое неожиданное?

Я покачала головой, понятия не имея, что он собирается сказать.

– Знание того, что всё, что мы делаем, ты делаешь это со мной в первый раз. Что никто и никогда

не заставит тебя чувствовать так, как я хочу заставлять тебя ощущать каждый раз, когда мы вместе.

Когда я, наконец-таки, окажусь в тебе, я буду твоим первым, и буду знать, что никто никогда не

делал такого, что я собираюсь сделать с тобой. Ты не то, что я ожидал, и не хочу ничего другого.

Я молча уставилась на него. Я потеряла дар речи. Прежде он никогда не говорил о таких вещах. Не

думала, что была готова услышать их, пока он не использовал слова наконец-таки окажусь в

тебе с пылающим жаром в глазах, что воззвал меня к жизни.

Он захихикал на мой шок, проведя пальцем вниз по моей щеке, прежде чем сесть. Дорожка,

проложенная его пальцем, покалывала, когда я отодвинулась от него. Когда он поставил ноги на

пол, готовясь уходить, его хорошее настроение испаряется. – Будь честна. Если не хочешь

оставаться здесь, ты можешь пойти со мной ко мне домой, – заявляет он, смотря на меня через

плечо.

Я всё-таки снова обретаю дар речи, зная, что уход отсюда сию минуту пошлёт Кайлу звоночек, который я не хочу посылать. – Я собираюсь остаться, но спасибо.