Текст книги "Любовь прекрасна"

Автор книги: Дебора Тернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

10

В Веллингтоне Стэнли сделал крюк, чтобы заехать к тете Шарлотте. После приветствий, произнесенных со свойственным ей энтузиазмом, она указала на картонную коробку.

– Они здесь.

– Я хочу поблагодарить вас за них, – произнес Стэнли, задумчиво развязывая ленту, которой была перевязана коробка.

– Они принадлежали твоему отцу. – Шарлотта посмотрела ему в глаза. – Найдены в вещах отца после его смерти. Фотографии, – она вздохнула, – это все, что осталось от него.

– И что же на них? – Он усмехнулся. – Подозреваю, что моя мать там отсутствует.

– Я не знаю, – уклончиво сказала старая леди и добавила: – Я не смотрела. – Она подошла поближе к Стэнли и произнесла твердо, почти по слогам, словно хотела запечатлеть в его памяти каждое слово: – Твой отец Дейв Дайвер любил твою мать, по крайней мере вначале. Возможно, им не следовало жениться, но виноват во всем не только он, ты понимаешь? Не просто муки совести заставили его свести счеты с жизнью. Он застрелился сразу после смерти твоей матери.

У Ленни резкой болью перехватило горло. О боже! Бедный мальчик, бедный маленький Стэнли! Машинально она протянула руку и прикоснулась к его руке, он ответил крепким пожатием.

– Я отдаю должное вашей потрясающей осведомленности, – с явным сарказмом произнес он, холодным взглядом окидывая Шарлотту Спенсер. – Вы хранили эти любительские снимки почти тридцать лет, почему вы вспомнили о них именно сейчас?

Не глядя на смуглую мужскую руку, в которой пряталась хрупкая ладонь девушки, тетя Шарлотта ответила тепло и безмятежно:

– Я думаю, пришло время тебе взглянуть на них.

Горячая волна залила шею Ленни. Он поднес ее руку к губам и поцеловал, затем позволил ей отойти и с улыбкой, но довольно сухо произнес:

– Вы правы, как всегда.

– Пришло время, Стэнли, принять своего отца таким, каков он был. Сомс, твой дядя, и бедняжка Майра сделали все, чтобы заменить тебе родителей, но они смотрели на Дейва глазами твоей матери, то есть предвзято. Я уверена, они не желали быть несправедливыми, но не могли быть беспристрастными.

Ленни переводила глаза с одного на другого. Ее ухо уловило стальную нотку в голосе тетушки.

– Я знаю, что за человек был мой отец, – твердо произнес Стэнли.

– Ты знаешь его только с одной стороны, – сказала Шарлотта Спенсер. – Тем не менее эти фотографии твои, и я надеюсь, что ты удостоишь их внимания, прежде чем сжечь.

Он наклонился и поцеловал тетушку в щеку.

– Я посмотрю, но только ради вас.

Откинувшись на удобном сиденье машины, Леонора смотрела в окно на проплывающие мимо пыльные улицы, которые означали, что блестящий уик-энд кончился и неминуемо приближался понедельник. Скоро наступит осень, затем зима… Конец лета всегда нес в себе щемящую грусть, не то что весна, хотя и весной зачастую стояла отталкивающая погода.

– Куда едем, Ленни? Ко мне или к тебе? – спросил Стэнли, не поворачивая головы.

– Мне нужно домой. Завтра с утра я должна взяться за работу.

– Я мог бы подбросить тебя домой утром по дороге на работу.

– Я чувствую себя отвратительно. Обычное недомогание.

– Вот как? – Он взглянул на нее с недоверием, словно она нашла новую отговорку. – Я хочу тебя, но дело не в том, я могу подняться и посидеть рядом. Если все, что ты хочешь сейчас, – лишь спать, то я просто побуду около тебя и посчитаю себя счастливым, если ты позволишь мне это.

Ленни молчала, не торопясь с ответом. Как долго она ждала таких слов, как долго мечтала услышать их! Влюбиться не трудно, а когда романтическое увлечение подогревается страстью, можно легко потерять голову. Но страсть быстро вспыхивает и быстро гаснет. Другое дело, когда людей связывает нежность и преданность, которая дает уверенность в будущем.

Смахнув внезапные слезы, она сказала:

– Твои слова – лучшее, что мне когда-либо приходилось слышать.

– Сомневаюсь, – усмехнулся он, скрытые эмоции придали его голосу некоторую неровность. – А как насчет того парня, за которого ты собиралась замуж? Томми, кажется?

– Это довольно грустная история. Порой мне казалось, что он любит не меня, а какой-то вымышленный образ. Ему нужен был идеал, которому он мог бы поклоняться.

– Ты не спала с ним? – Она отрицательно покачала головой. – Он женат?

– Нет, во всяком случае, когда я говорила с ним последний раз…

– Вы поддерживаете отношения? – Его голос был спокоен и сдержан, но какой-то неприятный холодок пробежал по ее коже.

– Он звонит мне время от времени. Для него важно знать, что у него есть друг.

– Не думаю, что он видит в тебе друга. Если ему нужен объект обожания, он мог бы найти кого-нибудь другого, – сказал он тоном, не позволяющим усомниться в его правоте. – Ты надолго взвалила на себя эту обузу, хорошо хоть вовремя смогла понять, что это замужество обернется несчастьем.

Ленни взглянула на его профиль, состоящий из резких линий и углов. Он только повторил то, что ей говорили другие и что она знала сама, но в его устах это звучало определенно и убедительно.

– Итак, что бы ты хотела делать вечером? – спросил он.

– О Стэнли, – взмолилась она. – Мне очень жаль, но я действительно неважно себя чувствую. Отвези меня домой, я выпью таблетку и лягу в постель.

Он свернул с оживленной трассы на тихие безлюдные улицы, ведущие к морю, и через несколько минут остановился около ее дома. Когда они поднялись в квартиру, проследил, чтобы она приняла таблетку от головной боли, потом поставил чайник. Они мирно пили чай. Стэнли протянул руки и усадил Ленни к себе на колени, он целовал ее, пока ресницы не сомкнулись, а рот стал податливым и ищущим.

– Ты хочешь, чтобы я остался? – спросил он, его голос грубо напрягся. – Бедная девочка, ты выглядишь усталой и несчастной.

– Меня немножко знобит, – поежившись, призналась она. – Но ничего, проснусь утром, и все будет прекрасно. У меня всегда так…

Он прижался щекой к ее затылку, стук его сердца отдавался в ее груди, затем осторожно поставил ее на ноги.

– Марш в постель!

Улыбаясь, Ленни пошла в ванную комнату, с наслаждением встала под теплый душ. Сильные струи освежали тело, которое он заставил испытать такую страсть, ее руки скользнули по бедрам, поднялись к груди, и она задрожала, вспоминая…

Вытершись и надев ночную рубашку, достающую кружевной оборкой до пола, она распаковала свою сумку, когда Стэнли появился в дверях спальни.

– В постель, – скомандовал он.

Ленни улыбнулась:

– Хорошо, я оставлю это на завтра.

Его улыбка была мимолетной, но голос был полон значения.

– Если ты чувствуешь себя лучше без меня, я еду домой, но мне очень хочется остаться.

Внезапно глупые слезы потекли из ее глаз. Глотая их, она сказала:

– Я тоже хочу, чтобы ты остался.

Он раскрыл большую дорожную сумку.

– Только у меня нет пижамы.

Ленни тихо рассмеялась.

– Это ничего.

Он рухнул на постель, своими королевскими размерами соперничающую с его собственной, растянулся во всем своем нагом великолепии, согревая ее теплотой своих сильных рук, пока ее дыхание не стало ровным, а веки не сомкнулись. Она спала тихо и безмятежно.

На следующее утро, чувствуя себя совершенно поправившейся, Леонора лениво повернулась и поцеловала его небритую щеку, ликуя от сознания, что наконец она может видеть свое будущее так близко, стоит только протянуть руку. Я люблю этого мужчину, люблю так сильно, и он любит меня…

Такое пробуждение было внове для нее и приятно во всех проявлениях: хрипловатый со сна голос Стэнли, его ленивое потягивание, чувство удовлетворения в улыбке, слабое возбуждение от его поцелуев, стеснение в ванной и даже то, что он предпочитал очень крепкий кофе.

Ленни что-то напевала себе под нос, пока они готовили завтрак: апельсиновый сок, кофе и яйца-пашот для него, тост и томатный сок для нее. Я никогда не забуду эти мгновения, думала она улыбаясь, когда они сидели друг против друга за столом.

– Ты выглядишь как летнее утро, – сказал Стэнли ленивым хрипловатым голосом, не вяжущимся с горящей синевой его глаз. Взяв ее руку, он поцеловал ладонь. – Мне жаль оставлять тебя, но я не хочу начинать день с опоздания и должен идти.

Квартира опустела, и Леонора долго стояла у окна, перебирая в памяти подробности их совместной ночи. Даже обычная доза неприятностей в свежей газете не смогла изменить ее настроения, и она, продолжая улыбаться, пошла в свою мастерскую и принялась за работу. День был расписан до минуты. Перед ленчем позвонила Жаклин подтвердить, что они с Сомсом приняли окончательное решение.

– Нам нравится последний вариант, – заявила она. – Абсолютно. И мне не терпится начать.

– Тогда я пошлю его вам для утверждения. У вас есть на примете кто-то из строителей?

– Мы хотим выбрать строительную фирму, с которой Сомс имел дело прежде, – сказала Жаклин.

Ленни осторожно поинтересовалась:

– А кто будет контролировать их работу? Кто-то должен все организовать – от заказа материалов до оплаты счетов.

– Я, – ответила твердо Жаклин. – Я пока не говорила никому, кроме Сомса, но я жду ребенка, и проект, подобный этому, как раз то, что мне нужно, чтобы чувствовать себя занятой.

– Но это непосильная работа для человека без опыта, – заметила Ленни, стараясь быть предельно вежливой.

– Я справлюсь, – заверила Жаклин. – Тем не менее, мне хотелось бы знать, что вы будете поблизости в случае, если мне понадобится помощь.

– Конечно. Это будет оговорено в контракте. В ближайшее время я собираюсь на три недели в Австралию. – К сожалению, подумала Ленни. Три недели без Стэнли! Да это целая вечность! – Но вам не следует полагаться только на собственные силы.

Десять минут спустя Ленни повесила трубку, радостно улыбаясь. Этот дом будет таким, как хотела Жаклин, и внесет ощутимую лепту в ее бюджет.

Когда она вернулась к работе, то вдруг поняла, что до сих пор нет звонка от Стэнли.

Не то чтобы она ожидала этого звонка, он очень загружен работой, и у них не было планов на вечер, но…

Между прочим, он звонил, когда ее обожгла медуза… Обычное недомогание, сказала она себе. Это вовсе не причина, чтобы справляться о здоровье.

Вечером она не выдержала и позвонила ему сама, оставив сообщение на автоответчике: «Стэнли, это я, Ленни. Просто хочу сказать тебе «привет». Отчего-то на душе было тяжело, непостижимый страх холодил сердце…

Ночью Ленни мучили кошмары, и наутро головная боль раскалывала ее виски. Ни день, ясный и безмятежный, ни легкий ветерок с моря, рассеявший городской смог и наполнивший воздух ароматом цветов и соли, не могли развеять тучи, которые, казалось, сгущались над ней.

Чтобы справиться с пасмурным настроением, она решительно отправилась в гимнастический зал и занималась до седьмого пота, силясь заглушить раздражение из-за того, что Стэнли все еще не объявился.

Но это было отнюдь не раздражение. Ею владел страх, беспричинный, панический, возраставший с каждой минутой.

Ленни открывала входную дверь, когда у подъезда остановилось такси. К своему изумлению, она услышала голос матери:

– Ленни!

Обернувшись, она воскликнула:

– Мама, как ты здесь оказалась? Билл с тобой?

Не отвечая, Розмэри расплатилась с шофером. Когда такси отъехало, другой автомобиль поравнялся с подъездом и остановился на том же самом месте. И него вышел Стэнли, высокий и неприступный, солнце отбрасывало блики на его каштановые волосы.

Паника охватила Ленни, сердце замерло, перехватило дыхание. Она стояла, вцепившись в ручку двери и молча наблюдая, как они оба поднимаются по ступеням, не глядя друг на друга.

– Что случилось? – спросила девушка голосом, который показался ей незнакомым.

– Нам нужно поговорить, – холодно сказал Стэнли, чеканя слова.

Ленни удивленно взглянула на него. Не в состоянии ничего прочесть по выражению его лица, она перевела взгляд на мать, которая выглядела измученной.

Розмэри кратко сказала:

– Пригласи нас войти, Ленни.

Они молча поднялись на лифте, Ленни открыла дверь квартиры. Когда все вошли, она, стараясь подавить мрачное предчувствие, бодро спросила:

– Присаживайтесь и скажите мне, что все это значит?

Розмэри села, но Стэнли отказался:

– Спасибо, я постою.

– Стэнли, в чем дело? – недоумевала Ленни, ненавидя себя за то, что голос звучит неуверенно, словно она собирается в чем-то оправдываться.

Он достал фотографию из кармана пиджака и протянул ее Ленни.

– Я нашел это в коробке, которую дала мне тетя Лотти.

Ленни посмотрела на фотографию. Хотя любительский снимок выцвел по краям, две фигуры в центре были видны совершенно ясно. Держась за руки, мужчина и женщина стояли где-то посреди улицы, женщина была одета по моде тридцатилетней давности. Позади них угадывался морской прибой. Оба улыбались, хотя улыбка женщины была несколько вымученной, будто она вот-вот заплачет.

Нахмурившись, Ленни спросила:

– Мои мать и отец?

– Посмотри повнимательнее на его голову, твой отец был почти лысый, а у моего отца была шевелюра, – сказал Стэнли. – Это твоя мать и мой отец. – Его голос был ровным и лишенным каких бы то ни было эмоций, мертвым. Не дав Ленни осмыслить сказанное, он продолжил: – Они на отдыхе, шикарный курорт. Тридцать лет назад.

Леонора повернулась к матери, лицо той было серым и напряженным, глаза устремлены на дочь. Я не должна паниковать, в отчаянии подумала Ленни. Я отказываюсь паниковать. Жестким голосом она спросила:

– Пусть кто-то из вас объяснит мне, ради всего святого, что происходит?

Розмэри вздохнула, собираясь что-то сказать, но Стэнли опередил ее:

– Из всего следует, – начал он с холодным презрением, – что ты и я – единокровные брат и сестра. У нас один отец, Леонора.

Побелевшими губами Розмэри воскликнула:

– Нет!

Ленни уставилась на Стэнли: эмоции клокотали в нем с такой силой, что, казалось, воздух вокруг вибрировал. Ровным бесстрастным голосом он произнес:

– Я не верю вам. Вы спали с моим отцом!

– Да, – тихо подтвердила Розмэри. – Я спала с ним.

– Нет, – прошептала Ленни, – этого не может быть!

– Послушайте, – Розмэри обратилась к молодому человеку, – Леонора не дочь Дейва Дайвера.

– О, ради бога! – грубо прервал он. – Зачем продолжать лгать? Разве вы не видите, что вы делаете с Ленни? Вы сломали нас обоих! – сказал он, его тон был полон холодного сарказма. – К сожалению или к радости, мой отец сохранил эту фотографию как трофей.

– Ленни не его дочь, – упрямо твердила Розмэри, одеревеневшими губами произнося слова по слогам.

– И ты можешь доказать это? – спросила Ленни, с трудом преодолевая комок, застрявший в горле.

Стэнли потянулся к ней, потом уронил руку, не смея коснуться ее. Он сказал:

– Я ухожу.

– Вы останетесь здесь и выслушаете меня! – выкрикнула Розмэри.

– Зачем? – спросил он, его глаза напоминали острые осколки льда на хмуром лице. – Вы действительно думаете, что мне интересно слушать ваши объяснения, зачем и почему вы спали с моим отцом? Я достаточно слышал о его похождениях, когда был ребенком. Мой отец был мастер оправдываться.

– Да, я совершила это и не собираюсь оправдываться, но вы и Ленни не родственники, возможно, лишь очень-очень дальние. Ленни родилась через год после моей встречи с вашим отцом.

– Как вы докажете это? – индифферентно спросил он.

– Я могу показать паспорт, там есть дата моего рождения, – сказала Ленни, брезгливо поморщившись.

Стэнли мягко возразил:

– Это ничего не доказывает.

Прикрыв свои темно-зеленые глаза, Розмэри продолжала настаивать:

– Ленни – дочь моего мужа!

– Почему мы должны верить вам? – произнес Стэнли чертовски вежливо. – Вы не можете доказать, что она не дочь моего отца. Полагаю, вы встречались несколько месяцев. Он часто ездил в Австралию по делам.

Розмэри вспыхнула:

– Хорошего же вы мнения обо мне! Я знала, что моя дочь встречается с вами, и вы думаете, что я могла не предупредить ее, если бы вы и Ленни были братом и сестрой?

– А что я могу думать о женщине, которая спала с моим отцом только потому, что он был похож на ее мужа, в то время… – В его глазах закипал такой гнев, что Ленни невольно встала между ними. Он отстранил ее и продолжил: – В то время как ее собственный муж последние полтора года жизни был прикован к инвалидной коляске? Что, кстати, делает маловероятным, что он мог стать отцом ребенка.

– Но это так! – Розмэри сжала губы, затем сказала: – Я расскажу вам, как это случилось. Год спустя после несчастного случая с Истоном я подхватила ужасный грипп и никак не могла поправиться. Я была совершенно истощена. Благотворительная организация оплатила пребывание Истона в госпитале, и у меня появилось свободное время. Той весной в Сиднее стояла холодная погода, и врачи рекомендовали мне поехать на южный курорт. В первый же день моего пребывания там я встретила Дейва Дайвера.

Ленни взглянула на Стэнли. Его взгляд, словно холодный луч лазера, сверлил ее мать. Чувствуя, что ее сердце разрывается, она сказала:

– Не надо, мама. Ты не должна рассказывать нам это.

– Нет, должна. – Она тяжело вздохнула. – Контраст был разителен. Истон пребывал в глубокой депрессии, он говорил исключительно о том, что хотел бы умереть. Дейв был полон жизни и был похож на мужа, каким тот был прежде. Я знаю, что это было дурно, грешно, безнравственно… Но я…

Мягко взяв мать за руку, Ленни перебила:

– Пожалуйста, не нужно…

Розмэри смахнула слезы и, схватив руку Ленни, долго не выпускала ее.

– Дейв говорил мне, что заехал на курорт в надежде посмотреть на девочек в бикини. Я сразу поняла, что хоть он и похож внешне на моего мужа, но он совсем другой. Истон был сама любовь. И он был моя любовь. Моя настоящая любовь. – Теперь она смотрела на Стэнли. – Вы были правы, когда сказали, что я спала с вашим отцом потому, что он похож на Истона. Я не знала Дейва хорошо, но не требовалось долгого времени, чтобы понять, что он в подметки не годится моему мужу.

– Значит, поэтому ты… – начала Ленни.

– Да, именно поэтому я беспокоилась, когда ты сказала, что встречаешься со Стэнли. Я боялась, что он, возможно, похож на своего отца.

– Похож или нет, разговор не обо мне. Вы не отрицаете, что спали с ним, – настаивал Стэнли.

Розмэри кивнула.

– Я не думаю, что вы сможете понять, но мы с Истоном были женаты всего год, когда произошел несчастный случай, и я так сильно любила его. Потом он совсем переменился. – Ее рука сжала руку дочери, но она не сводила глаз со Стэнли. – Когда я была с вашим отцом, я могла притвориться, что все снова как прежде. Я не знала, что он женат.

Стэнли покачал головой. Его губы были жестко сжаты.

– Он лгал, впрочем, это было нормой для него.

Очень мягко Розмэри продолжила:

– Когда все произошло, я возненавидела себя. Я раньше уехала домой.

– Все это очень впечатляюще, но ничего не доказывает, – заметил Стэнли.

Розмэри посмотрела на дочь.

– Это случилось в сентябре, за год до твоего рождения.

– Я не знаю точно, когда мой отец ездил в Австралию. – Стэнли говорил с холодной ясностью, его глаза стали прозрачны и безучастны. – Я знаю, что он застрелился за три месяца до рождения Ленни, четыре месяца спустя после смерти моей матери.

Очень осторожно, без намека на злость, Розмэри сказала:

– И вы не верите мне, когда я говорю, что Ленни не сестра вам?

– Я не смею, – тихо сказал он.

Ленни знала, что он чувствует. О, она доверяла своей матери полностью, но, пока они не смогут каким-то образом выяснить дату поездки Дейва на тот злополучный курорт, Стэнли будет не в состоянии победить сомнения. Словно отвечая на ее мысли, он повернул голову, на его напряженных скулах ходили желваки.

– Я должен знать, – сказал он, наклонившись к Ленни. – Ты понимаешь?

– Да.

Отпустив руку матери, она подошла к окну. Внизу сверкал черной эмалью автомобиль Стэнли. Она вспомнила, как он стоял, запрокинув голову, глядя на ее окно, и как говорил, что ждал обещания и розу. Рыдания перехватили горло.

Почти беззвучно она сказала:

– Нам никогда не удастся доказать это, не удастся убедить себя.

– А ты можешь позволить себе пойти на риск? – Его голос был так же тих, как ее.

– Я знаю мою маму.

– А я знаю лишь женщину, которая спала с моим отцом, потому что он напоминал ей собственного мужа.

– Мне очень жаль, – прошептала Розмэри.

– Не сомневаюсь, – сказал он с подчеркнутой вежливостью. – Но не так, как Ленни и мне. Ничего не получится. Я ухожу.

Ленни зажмурила глаза, чтобы не видеть его уход.

Когда хлопнула дверь, Розмэри провела дрожащей рукой по лицу и сказала:

– О господи! Ленни, я бы хотела, я хотела…

– Не нужно.

Он наведет справки, подумала Ленни с дикой, безумной надеждой. Он найдет выход. Но она не могла не понимать, что шансы отыскать нужную информацию после тридцати лет почти нереальны, Стэнли никогда не вернется, и она должна будет всю оставшуюся жизнь оплакивать свою несчастную любовь. Если только…

Так как эти два слова были самыми бесполезными в языке, она сказала:

– Не знаю, как ты, а я ужасно хочу чаю.

– Ленни…

– Все в порядке, мама.

– Если бы… – Мать посмотрела на свои руки, два кольца Билла: одно – подарок в день помолвки, другое – свадебное переливались в лучах солнца. – Ты была зачата, когда твой отец сумел преодолеть депрессию, и мы оба отчаянно хотели ребенка. Несколько недель спустя ему стало хуже, и он умер у меня на руках. – Она горестно вздохнула. – Все было кончено.

– О мама…

Но Розмэри выпрямила спину.

– Хотя мы не могли знать точно, но мы оба были уверены, что я беременна. Истон был так счастлив, просто ликовал. – Она взглянула на Ленни. – Я никогда не понимала изречение Библии о том, что дети расплачиваются за грехи родителей. Теперь поняла. Я не могу ничего изменить из того, что сделала в те годы, но могу поклясться тебе, что ты не дочь Дейва Дайвера.

Быстрого взгляда было достаточно, чтобы понять, о чем Розмэри думает. Ленни присела рядом с ней и крепко обняла.

– Не нужно говорить так! – сказала она. – Кто я такая, чтобы осуждать тебя? Мы все делаем ошибки, но я уверена, что ты самая лучшая мать на свете!

Губы Розмэри дрогнули.

– Ты веришь мне, девочка?

Ленни провела рукой по щеке матери.

– Да, – сказала она просто. – Я верю тебе. Не припомню, чтобы ты обманывала меня.

– Хотя я не говорила тебе всю правду, – проговорила Розмэри с горечью. – О господи! Если бы я могла начать свою жизнь сначала, то многое бы сделала по-другому.

– Но ведь не все, мама? Не плачь, моя милая, а то я тоже начну плакать, и мы утонем в слезах.

Позже, уже после того как они выпили чаю, Ленни спросила:

– Когда Стэнли позвонил тебе?

Розмэри ответила всепонимающим взглядом.

– Вчера вечером. Он сказал, что я необходима тебе и будет лучше, если я вылечу первым рейсом.

– Билл знает?

– О Дейве и обо мне? Конечно. Я рассказала ему еще тогда, когда он сделал мне предложение. Он понял. Мне едва удалось отговорить его ехать со мной, хотя он защитил бы меня, потому что верит мне. Он просил меня позвонить. – Ее глаза наполнились слезами, но она твердо заявила: – Будет лучше, если я сделаю это сейчас.

Ленни пошла в ванную и умыла лицо, пока ее мать разговаривала по телефону.

– Он настаивает, чтобы ты приехала и пожила с нами, – сказала она, когда Ленни вернулась. – И я с ним согласна.

– Я не могу так сразу, мама. Мне нужно еще сделать массу дел до отъезда в Австралию.

– Стэнли вернется? – спросила Розмэри.

– Если сможет убедиться, что ты и его отец не могли спать вместе за девять месяцев до моего рождения, то возможно. – Ленни говорила спокойно, почти без волнения.

Розмэри прикрыла глаза, помолчала секунду, затем произнесла с сожалением:

– Ты любишь его.

– Я переживу это.

Но хотя слова, казалось, с легкостью слетели с ее губ, они словно прорвали плотину, и она разрыдалась. Слезы градом потекли по ее щекам. Розмэри, обняв ее за плечи, гладила дочь по спине, пока приступ не прошел. Ленни почувствовала в душе полную опустошенность.

Розмэри сказала:

– Ты справишься с этим. Это долго будет терзать тебя, и другая любовь никогда не будет такой же, но время хороший доктор. Я люблю Билла так же сильно, как любила твоего отца, но по-другому. И, дорогая, хотя тебе сейчас так тяжело, но я рада, что Стэнли разбудил твои чувства, пробудил тебя от сна. Я боялась, что ты останешься замурованной в своей башне навсегда, в страхе, что другой мужчина обидит тебя. Не сдавайся. Любовь никогда не бывает напрасной, нужно только помнить, что страдание и боль – ее неизбежные спутники.

Потянулись ужасные дни. Ленни цеплялась за слова матери, вспоминая их посреди ночи, когда не могла спать. Они с матерью пили чай и разговаривали о чем угодно, но только не о Стэнли Дайвере. Спустя неделю мать уехала домой. Ленни недоставало ее ненавязчивой поддержки, она заставила себя вернуться к привычной жизни: навещала друзей, развлекалась, позволяла другим развлекать себя, много работала – до темных кругов под глазами. Ночью она как сомнамбула бродила по квартире, пока в изнеможении не падала на постель, чтобы забыться тяжелым сном.

Однажды днем позвонила Жаклин.

– Все готово, мы с Сомсом подписали бумаги. Можем пообедать вместе, выпить шампанского и отпраздновать!

Инстинктивно Ленни воскликнула:

– О нет, только не обед!

– Хорошо, – настаивала Жаклин. – Тогда ленч завтра?

Ленни колебалась, но, конечно, Стэнли не будет присутствовать.

– Это будет чудесно, – согласилась она. – Спасибо.

Жаклин умела отогнать неприятности и сделать из любого случая праздник. У нее был отличный вкус, особенно когда дело касалось вин. Они пили прекрасное французское шампанское, к которому Ленни едва прикоснулась. Она была полна мыслей о предстоящем отъезде, и горький комок, стоявший в горле, мешал ей наслаждаться первоклассной едой.

Ближе к концу ленча Жаклин как бы между прочим заметила:

– Вы тоже согласны со Стэнли, что у меня в голове ничего нет, кроме денег?

Ленни удивленно подняла глаза.

– Нет, я видела, как вы смотрите на Сомса.

Жаклин покраснела.

– Спасибо, – сказала она, чуть смутившись, искоса взглянула на Ленни, затем продолжила: – Мне следует извиниться. Когда мне рассказали, что Стэнли завтракал с какой-то особой, должно быть, сводной сестрой, я узнала, кто вы, и предложила вам проект дома просто для приманки. Я хотела смутить Стэнли вероломством отца, вот почему затеяла эту прогулку на яхте. Я не думала о ваших чувствах и потом сама чувствовала себя мерзко, особенно когда узнала, что вы вовсе не дочь Дейва Дайвера. А когда вы показали мне план, я поняла, что именно вы получите эту работу. Я поступила ужасно, простите.

– Ничего, – пробормотала Ленни, стараясь держать себя в руках.

Жаклин покачала головой.

– У Стэнли были основания не доверять мне, но в свое время он здорово помучил меня. Он обращался со мной с холодной вежливостью, которая, скорее, была презрением. Он рассказывал вам? Да, вижу, что рассказывал. – Не ожидая ответа, она продолжала: – Я любила его и думала, он отвечает мне тем же…

– Вам не обязательно рассказывать мне все это, – мягко перебила ее Ленни.

– Я хочу. А Сомса я знала и прежде и очень ему сочувствовала после смерти жены. Он был таким потерянным, с этого все началось. Стэнли, конечно, решил, что я сблизилась с его дядей, чтобы отомстить.

– Но это не входит в круг моих обязанностей, – пыталась возразить Ленни.

Жаклин пропустила ее слова мимо ушей.

– Сначала действительно я встречалась с Сомсом, надеясь позлить Стэнли и вернуть его, но прошло немного времени, и я поняла, что Сомс это именно то, что мне нужно, – он добрый и простодушный и вместе с тем отлично разбирается в делах. Ну и деньги тоже немаловажный фактор для меня, не стану отрицать.

– Я думаю, это важно для всех нас, – сказала Ленни, пытаясь найти способ прекратить этот разговор, не показав своих истинных чувств.

– Для меня более чем важно, – сказала Жаклин. – Я хочу жить с Сомсом, иметь от него детей и научить его наслаждаться жизнью. И нам с Сомсом будет легче, если семья примет меня. Стэнли в первую очередь, так как Сомс очень дорожит его мнением.

– На вашем месте я бы все это рассказала Стэнли, – посоветовала Ленни.

Жаклин исподлобья взглянула на собеседницу.

– Я думала, может быть, вы…

С величайшей осторожностью подбирая слова, Ленни ответила:

– К сожалению, это невозможно, мы больше не видимся.

Молодая леди отставила чашку с кофе.

– Я заметила, что вы необычайно бледны! – воскликнула она. – Господи, прошу прощения, но что произошло?

Никакой другой женщине Ленни не смогла бы открыться, но Жаклин была так искренне дружелюбна, что могла растопить любой лед. Позже, может быть, она пожалеет, что сейчас, не вдаваясь в подробности, Ленни поведала ей, почему они больше не встречаются со Стэнли.

– О Боже! – выдохнула Жаклин в наступившем молчании. – Что за жуткие вещи случаются на свете! Простите, Ленни! Но вы так чудно смотрелись вместе. Вы не возражаете, если я расскажу Сомсу? Я должна с кем-то поделиться.

– Можете рассказать, – кивнула Ленни. – Я знаю, Стэнли плохо относится к вам, но он очень любил свою тетю.

– Да, я знаю, – вздохнула Жаклин. – Они не могли иметь детей, и это одна из причин, почему они взяли Стэнли после смерти его родителей.

Возвращаясь домой, Ленни спрашивала себя, почему она была так откровенна. Выпитый бокал шампанского не мог спровоцировать это. Но она ни о чем не жалела, потому что доверяла Жаклин и знала, что та не станет рассказывать никому, кроме мужа. Может быть, Сомс сможет простить Стэнли его отношение к Жаклин и окажет племяннику поддержку. Если тот захочет ее принять…

Стэнли не звонил. И она уже перестала надеяться, но каждый раз, входя в дом, невольно бросала взгляд на телефон, в надежде увидеть мигающий красный сигнал. Было удивительно, насколько остро она переживала горе: оно придавило и опустошило ее, весь мир казался тусклым и серым, каждый, кого она встречала, представлялся призраком в этом враждебном мире.

Слава богу, еще два дня, и она полетит в Австралию, землю, где родился ее отец и где он умер. Загадочный континент удивительных птиц и еще более удивительных животных. Она покидала город, где от одного сознания, что Стэнли где-то рядом и все же недосягаем, щемило сердце. Всякий раз, заметив в толпе высокую фигуру, она замирала в сладкой тоске.

Поздно вечером, когда она собирала чемодан, в сотый раз проверяя паспорт и билет, раздался сигнал домофона и голос Стэнли произнес:

– Ленни, я должен увидеть тебя.

– Хорошо! – едва переводя дыхание, пробормотала она и положила трубку.

Ленни ждала его, с трудом удерживаясь от желания грызть ногти, – привычка, от которой она избавилась, когда ей не было и восьми лет. Желание увидеть его и смутные опасения соперничали друг с другом.

– Ты не спала? – спросил он с порога.

– Как видишь, нет. Садись. Что-нибудь случилось?

– Это зависит от того, как ты к этому отнесешься, – мрачно произнес он. – У меня дела в Индонезии, я как раз еду в аэропорт. Должен тебе сказать, я выяснил, что мы не брат и сестра.