Текст книги "Сказание о пустыне (СИ)"

Автор книги: Дайре Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Сказка 6. Народ пустыни

…Говорят, когда-то Великая пустыня и Небеса породили десять сыновей. Девять из них стали основателями Городов, что цепью протянулись через всю пустыню. А десятый не пожелал сковывать себя каменными границами. Он нашел людей, жаждущих свободы и объединил их под своей рукой. С тех пор народ пустыни кочует с места на место. И во главе его всегда стоит кади. Тот, кто может слышать шепот песков…

…Гуляет ветер над пустыней. Шепчутся пески. Догорает закат. Алая полоса притягивает взгляд. Завтра будет новый день. Но увидит ли его кади? Откроет ли глаза? Поведет ли дальше народ пустыни? Или дыхание его прервется, а сердце умолкнет навеки?

Тихо на стоянке. Люди молчат, боясь потревожить покой старика. Уже две недели не ходили они по пустыне. И будут стоять и впредь, пока не угаснет жизнь кади. Или не случится чудо. Но не все могут ждать…

…– Куда ты собрался?

Голос старшего брата настиг Захира, уже оседлавшего коня, у самой границы стоянки.

– Я не могу ждать, пока отец умрет! – с жаром говорит он, оборачиваясь. – Его время еще не пришло!

– Он слаб. Болен, – возражает брат, и глаза его смотрят с пониманием и скрытой болью. – Время его подходит, и не нам перечить пустыне.

– Наш дед дожил до ста семи лет! – не сдается Захир. – И водил народ пустыни до последнего вздоха! Отцу нет и семидесяти. Его время еще не пришло!

– Я тоже скорблю о болезни отца, но не нам решать, сколько ему жить…

– Можно попытаться! Я слышал, Звездочет покинул башню и поселился в Аль-Хрусе. У того, кого называют другом кади. Он поможет.

Вздыхает брат, качает головой.

– Пока ты доберешься до города и обратно, пройдет много времени. Отец может не дожить…

– Я слышу пустыню! И смогу вернуться раньше!

Вздрагивает брат. С момента ухода Баязета никто уже не думал, что среди сыновей кади появится еще один слышащий пустыню. Старики говорили о конце времен и прерывании великой династии. А оказалось…

– Тебе нельзя ехать! Твой дар пригодится нам…

– Пустыня зовет меня! Я должен, – Захир запрыгивает на коня и сверху вниз смотрит на брата.

Тот снова качает головой и хмурится, но больше не спорит.

– Поезжай, но хотя бы возьми с собой верных людей.

Младший сын кади улыбается.

– Не переживай, брат, я не останусь один.

Старший оборачивается на шум за спиной. Пятеро всадников с разных концов стоянки подъезжают к ним. Вместе с Захиром они объединяются в клин и устремляются к закату, подбадривая коней кличем.

– Пусть пустыня будет милостива к тебе, брат. И пусть Звездочет услышит твою просьбу…

…Город встретил путников шумом. Толпы людей привычно уворачивались от копыт, но тормозили движение. Добраться до дома аттабея удалось далеко не сразу. Но там Захира ждало огромное разочарование. Воин у входа сказал, что Звездочет покинул Аль-Хрус еще несколько месяцев назад. А сам хозяин дома уехал по поручению шейха.

– Не может быть, чтобы все оказалось зря! Мы проделали такой путь и не можем вернуться назад ни с чем. Нужно найти лекаря.

Младший сын кади разослал спутников в разные концы города, а сам направился ко дворцу шейха. Он помнил Малика, они были ровесниками. И когда тот гостил у народа пустыни, они часто проводили время вместе. Однако Захир не рассчитывал на помощь правителя Аль-Хруса. Разве что тот окажется в хорошем настроении, и подвернется случай. Только на чудо и оставалось надеяться. Ведь, если никто из друзей не найдет лекаря, отца спасти не удастся.

У дворца шейха дежурила стража. Ее оказалось неожиданно много. И на покрытого пылью и песком кочевника они покосились крайне неодобрительно. Захир бросил на сияющий белизной дворец короткий взгляд и повернул обратно. Проехал через площадь, вымощенную белым камнем. И ощутил неожиданное разочарование. Ему доводилось бывать в других городах. Недолго и в сопровождении братьев. И он часто слышал, что с Сердцем пустыни не может сравниться не один из них. Но сейчас сын кади видел лишь еще один шумный, душный город, забитый людьми. На улицах сидело много нищих. Бегали босоногие дети. Где-то громко ругались торговцы. И стража… много стражи.

От цепких взглядов становилось не по себе. Хотелось как можно быстрее покинуть город. Вернуться домой. Где все друг друга знают. Всегда поддержат и помогут. И даже если совершишь ошибку, ругать и наказывать будут справедливо. Хотя порой и жестоко. В пустыне не место слабым…

Через пару часов он встретился со спутниками у дома аттабея.

– Что вы смогли узнать?

– Лекарь Аббас живет на соседней улице. Я узнавал, он сейчас дома. Мы можем попросить его поехать с нами.

– Весь город говорит, что месяц назад аттабея ранили на базаре. Лекарь не смог его вылечить, зато смогла жена.

– Женщина? – удивился Захир.

У народа пустыни женщины могли наследовать имущество покойного мужа и распоряжаться им. И пользовались большей свободой, чем в городах, однако никто из них не пытался учиться на лекаря. Одно дело – ухаживать за больными, а совсем другое – лечить болезнь.

– Говорят, Звездочет долго жил в доме аттабея и часто говорил с его женой. Говорят, что он и научил ее исцелять раны.

– А может быть, рана аттабея была не столь уж и опасна? – с сомнением спросил Захир.

Но друзья лишь пожали плечами. Никто не знал, где кончается правда, и начинается вымысел. Но именно сыну кади предстояло принять решение.

– Я слышал, – тихо заговорил Саид, часто посещавший Аль-Хрус по поручению кади, – жену аттабея называют «цветком пустыни»…

Нахмурился Захир. Сжал зубы. Народ пустыни уважает знаки. Но справится ли женщина с болезнью отца?

Он закрыл глаза, стараясь отрешиться от шума города и сквозь стены услышать шепот песков. Что скажут они ему? Кого взять с собой? Опытного лекаря, пусть и не такого известного как Звездочет? Или его ученицу? Кого? Молчали пески. Или шепот их заглушал непрекращающийся гвалт.

Вздохнул Захир и решился. Развернул коня и снова подъехал к дверям дома аттабея…

…В этот раз старик Лафид остался в доме сторожить покой жены и детей аттабея. А с господином уехал его старший сын. Видят Небеса, время походов для Али подошло к концу, но он еще мог нести свою службу. И совершенно не пожалел о том, что остался в Аль-Хрусе, когда на порог дома аттабея заявился посланник кади.

– Господин покинул город, но его дом всегда открыт для народа пустыни, – обратился он к посланнику, которого не раз видел.

Тот коротко поклонился, но заговорил о другом:

– Нас прислала нужда. Кади болен. И нам нужен лекарь, способный исцелить его болезнь.

– Вы искали Звездочета, но он также уехал, и мы не знаем, куда…

– Это нам известно, почтенный Лафид. Но в городе говорят, что жена аттабея может исцелять.

Нахмурился старый слуга. Сплетни что буря в пустыне, остановить их невозможно. Уже второй месяц Аль-Хрус шумел, обсуждая ранение аттабея и его неожиданное исцеление. Многое говорили, но, к счастью, никто не приходил к дверям дома в поисках исцеления. И лекарь Аббас держал слово, отказываясь говорить правду о том вечере. Рано или поздно, люди замолчат, но народ пустыни…

– В городе говорят о многом, например, о том, что недавно черная кошка родила поросят, и это верный признак наступающего конца времен.

– Но аттабей ведь исцелился? – настойчиво спросил молодой спутник, стоящий рядом с посланником. – И вылечил его не лекарь?

Сжал зубы Лафид, не желая ни лгать, ни говорить правду.

– Я уважаю моего господина и его дружбу с кади, но еще больше я уважаю его священные узы брака. Где видано, чтобы жена покидала дом без мужа? С чужими мужчинами? Ведь вы не привезли больного кади с собой?

Путники лишь напряженно переглянулись и покачали головами.

– И вы хотите увезти жену аттабея через всю пустыню? Думаете, ему понравится такое самоуправство? Или кади считает, что их дружба позволяет подобное?

Али нахмурил брови и предупреждающе положил руку на рукоять сабли. Он не хотел вступать в бой и надеялся, что его едких слов хватит, чтобы остудить пыл молодых мужчин. Удивительно, что посланник решился сопровождать их, раньше он производил впечатление более разумного человека.

– Прости нас, почтенный Лафид, – смиренно заговорил старый знакомый, – мы не станем более нарушать покой этого дома и досаждать тебе подобными просьбами. Пусть Небеса хранят тебя и твоего господина.

Гости ушли, но верный слуга приказал увеличить охрану на всех входах. Если кочевники приехали в Сердце пустыни ради того, чтобы найти лекаря, от них можно ждать любого безумия…

…Тихо в доме аттабея. Дни волнений остались позади. Быстро зажила рана, а шейх, недовольный промедлением, немедленно услал верного слугу прочь. Карим хотел остаться. И много пришлось сказать слов, чтобы убедить его уехать. Не время спорить с повелителем Аль-Хруса. И не проще ли вовсе покинуть белокаменный город и поселиться там, где взор Малика больше нас не коснется?

После долгих разговоров и раздумий, муж согласился со мной. Он обещал разузнать все во время очередного отъезда, а мне велел готовиться. Сборы в дорогу занимают много времени, и еще больше, если со стороны все должно выглядеть как обычно. Даже слуги ничего не знают. За исключением Али и Надиры. Без помощи служанки и матери, я бы и вовсе не смогла ничего сделать…

…– Мне не справиться без тебя, куда бы мы ни отправились…

Полдень. Солнце стоит высоко. Младшие дети уложены спать, а старшие играют в саду. Толстые стены спасают от жары, а мокрые полотна на окнах освежают воздух. Самое время для неспешной беседы.

– Я уже слишком стара, чтобы отправляться куда-то, дитя мое. Жизнь моя не интересна шейху, да и за домом должен кто-то присмотреть… – старые руки уверенно держат иглу, и на тонкой ткани рождается узор. Мне нравится наблюдать, как он постепенно приобретает форму и очертания. И в какой-то момент даже становится жаль, что столь простое занятие для женщины совершенно меня не увлекает.

– Я тоже не хочу уезжать, но и оставаться нельзя…

Сердце сжимала тревога. Смутная и неясная. По ночам я часто выхожу в сад и смотрю на звезды, вспоминая уроки Звездочета. Он рассказал мне, как читать небо словно карту. И пусть не все его премудрости мне известны, кое-что я могу понять.

Последнее время звезды часто твердят о дороге. Что придется покинуть дом и уехать. Чем закончится путешествие, Небо не говорит. Или я не могу прочесть. Но дорога… Порой она снится мне. Желтые барханы пустыни. Огненный песок под ногами. Палящее солнце. И бесконечное ощущение пути. Времени, что уходит прочь. Я просыпаюсь с желанием идти куда-то, совершенно не понимая зачем. Но зная, что так будет правильно.

– Не делай добра, не получишь зла, – горько шепчет мать. – Будь твой супруг не столь справедлив, давно бы стал правителем Аль-Хруса, и другие шейхи признали бы его.

– Будь он не столь справедлив, он не был бы собой.

Порой схожие мысли посещали и мою голову. Что, если бы Карим занял трон Аль-Хруса? Оставили бы нас в покое? Или стало бы только хуже? Аттабей не правитель, к нему требований и ожиданий много меньше. А шейху вряд ли бы позволили взять лишь одну жену. Нашелся бы предлог и для еще одной свадьбы. А там и для детей. А затем встал бы вопрос о том, кому наследовать после его смерти… Нет, я не желаю для нас такой судьбы. Найти бы уголок, чтобы жить спокойно – вот и все, о чем я мечтаю.

Надира бесшумно проскальзывает в дверь и опускается на ковер в стороне, не желая мешать. Но я слишком хорошо ее знаю, чтобы не понять по лицу, что что-то случилось.

– Надира?

Мать поднимает взгляд от вышивки, замечает озабоченность на лице служанки и аккуратно закрепляет нить.

– В город прибыл посланник кади… Я слышала, как с ним говорил Али. Кади болен, и его люди ищут лекаря. Они думали, что Звездочет еще здесь, а потом… спросили о вас.

Темные глаза прямо смотрят на меня, и сердце пропускает удар.

– Что именно они спросили?

– Правда ли, что аттабея исцелили вы…

– И что сказал им Али?

Мать откладывает вышивку в сторону и переплетает пальцы. Вздыхает. Хмурится. Ей не нравится наш разговор и то, что происходит.

– Он не ответил… Сказал, что аттабей не одобрил бы, если его супруга покинула бы дом без его ведома. И отправилась в пустыню.

Жар обжигает щеки. Да, после того возвращения из пустыни, Карим долго не мог успокоиться и категорически запретил мне покидать дом и даже женскую половину без его разрешения. Потом смягчился. Но с тех пор каждый слуга и охранник считал своим долгом следить за мной. Дабы не допустить повторения…

– Почтенный Лафид как всегда мудр… Посланник уехал?

– Один из стражников слышал, что отряд направился к лекарю Аббасу.

– Значит, он им и поможет…

Опускаю взгляд на ковер. Сердце стучит громко и ровно. А в переплетении узоров мне видятся барханы…

…Ночь приходит слишком быстро. И я снова не могу уснуть. Лежу, глядя в окно, на краешек далекого неба. Но перед глазами стоит пустыня. Чем мог заболеть кади, что его посланник явился в город за лекарем? Это не рана. Народ пустыни, как никто другой, умеет определять смертельные ранения от легких. Отпускать тех, кто страдает от боли, и помогать другим. Для кого еще есть надежда. За столько лет, проведенных в моем доме, молчаливый спутник Звездочета, успел немного рассказать мне о своих братьях по духу. И они никогда не явились бы за помощью, если бы не крайняя нужда…

Сажусь, а затем встаю и направляюсь к сундучку с лекарствами. Кади уже немолод. Что могло его потревожить? Сердце? Или скопление желчи? Камни, что образуются внутри тела? Болезней возраста много. Почтенный Мухаммад научил меня определять и лечить их, но для этого стоит увидеть больного, опросить и осмотреть. Вот почему женщины не становятся лекарями…

Перебираю склянки, вспоминая, от чего можно использовать ту или иную настойку. Занятие успокаивает. Я знаю, что когда придет время, смогу помочь своему мужу, детям… а большего мне и не нужно. А пустыня и сны – пустое. Все пройдет, ведь каждый день барханы меняют свои очертания.

Я выхожу в сад, который дышит ночной прохладой. Усаживаюсь на любимую скамейку рядом с журчащим фонтаном. И слушаю ночь. Нужно посидеть так совсем немного и подождать, пока глаза начнут закрываться сами, а уже потом отправиться спать. Но сегодня все иначе…

Неожиданный шорох раздается со стороны стены, отделяющей мой двор от соседнего. Кошка? Или слуга почтенного Муслима снова повадился навещать одну из служанок? Нужно будет сказать Али, чтобы поговорил с управляющим соседа.

Шорох раздается ближе. Каким же наглецом нужно быть, чтобы столь беспечно расхаживать по чужому дому? Открываю глаза и оборачиваюсь на звук. Чтобы буквально нос к носу столкнуться с незваным гостем. И он совсем не похож на слугу. Хотя бы потому, что никто из слуг не носит при себе сабель. Или острых ножей с широким лезвием, которое направлено мне в грудь.

Невольно сглатываю и хватаю ртом воздух. А выдохнуть уже не успеваю. Шершавая ладонь накрывает пол лица.

– Не кричи, – едва слышно шепчет мужчина. – Я тебя не трону. Мне нужна твоя госпожа. Жена аттабея. Отведешь меня к ней и все. Кивни, если поняла.

Киваю. Сердце шумно колотится где-то в горле. Меня приняли за собственную служанку. Плохо это или хорошо? И куда мне вести этого гостя? А само главное – зачем я ему понадобилась? Нож немного отодвигается в сторону, а ладонь смещается чуть ниже, позволяя сделать вдох. Мужчина украдкой оглядывается.

– Вставай и веди меня в дом. И ни звука! Иначе хуже будет.

Он убирает ладонь от моего лица и хватает за плечо. Рывком поднимает со скамейки и разворачивает спиной к себе. Лезвие мелькает где-то сбоку.

– Иди!

С трудом переставляю ноги, которые кажутся чужими. Что делать? Кричать? Отвести его в покои матери? Или комнату Надиры? Сообразит ли она, что делать? В доме больше нет женщин, подходящих по возрасту. Значит, и выбора нет.

Не успеваем мы подойти ко входу в дом, как в темноте раздается еще один шорох, затем глухой звук удара и рядом выскакивает еще один мужчина.

– Здесь слишком много охраны, – он говорит столь же тихо. – Большей частью спят, но если кто-то поднимет тревогу…

Сердце радостно подпрыгивает. Али увеличил охрану, значит, ждал чего-то подобного. А повод мог быть только один…

– Вы – посланники кади? – собственный голос походит на мышиный писк. Я кожей чувствую взгляды обоих мужчин.

– Так и есть, – отвечает тот, кто появился вторым. Он кажется старше первого. – Что ты знаешь, женщина?

– Что кади болен и ему нужна помощь, – сердце немного успокаивается и начинает биться ровнее. Народ пустыни не станет проливать кровь зря. Им нужна помощь, а не ссора с другом кади. – Но разве вы не отправились к лекарю Аббасу?

– Какая любопытная служанка… – шепчет второй, а первый шипит сквозь зубы:

– Кто же знал, что вашего лекаря заберет Небо… Если бы он не упокоился столь внезапно, нам не пришлось бы тревожить покой твоей госпожи.

Лекарь Аббас умер? Сегодня? Видимо, незадолго до вечера, раз слухи не успели облететь весь город. Но в таком случае визит кочевников понятен. У них не осталось иного выбора. А тратить время на поездку в любой другой из девяти городов, может быть чересчур опасно.

Неожиданно, я успокаиваюсь. Сердце начинает биться ровно. А тело вновь становится моим, а не чужим. Вот о чем говорило Небо. Дорога. Близкая и неотвратимая. В пустыню. Через барханы. Об этом были мои сны и предчувствия. Так стоит ли противиться?

– Если хотите помощи, уберите оружие. Мне нужно взять лекарства, переодеться и оставить указания служанке, а потом я смогу поехать с вами.

Несколько мгновений мужчины молчат, и в воздухе чувствуется их удивление. А тот, кто стоит позади, рывком разворачивает меня к себе и заглядывает в самые глаза.

– Ты и есть жена аттабея⁈

– Не только служанки гуляют по ночам в саду. Если дадите слово не трогать никого в доме, я поеду с вами добровольно, иначе сейчас же закричу, и вас схватят.

– Я ведь могу и убить, – упрямо пытается возражать мужчина.

– И потерять единственный шанс на спасение кади? – сзади раздается странный звук, похожий на сдавленный смех. А от мужчины передо мной накатывают волны гнева. И прежде, чем они прорвутся, продолжаю: – Можете забрать меня силой, но где вы станете искать лекарства? А без них больного не вылечить.

Голос разума заглушает злость. Гость шумно выдыхает и отпускает меня. А затем убирает нож.

– Мы будем ждать тебя здесь…

– Нет, – качаю головой и потираю плечо, ноющее от грубого захвата. – Я соберусь в дорогу и сама покину дом на рассвете. Никто не заметит. Вы будете ждать меня на улице.

Он хочет возразить, но затем снова выдыхает и отвечает:

– Хорошо, женщина. Но если ты не придешь… все кары пустыни падут на твою голову. И твою семью.

– Приду.

Еще несколько мгновений мужчины стоят без движения, а затем исчезают. Будто их и не было. Будто мне приснился еще один сон. Но боль в плече говорит об обратном…

…Надира просыпается быстро. Вскакивает и оглядывается вокруг, пытаясь понять, что происходит. В свете масляной лампы быстро различает мой наряд и удивляется.

– Госпожа!

– Тише! – я невольно повторяю жест одного из детей пустыни, прикрывая ей рот рукой. Не хватало еще перебудить весь дом. – Мне нужно уйти…

Быстро пересказываю ей произошедшее и наблюдаю, как глаза служанки медленно округляются.

– Да вы не в себе! – шипит она, убирая мою ладонь. – Аттабей сначала убьет меня, а потом вырежет все племя детей пустыни, когда вернется!

– Не вырежет, кади – его друг.

– Что-то я сомневаюсь, что их дружба заходит столь далеко…

– Надира!

Она вздыхает и качает головой с молчаливым укором.

– Расскажи все матери и Али, а пока отнеси это страже, – протягиваю ей кувшин с водой. – Скажи, что госпожа благодарит их за службу.

– Что там? – служанка заглядывает в сосуд и подозрительно принюхивается.

– Они всего лишь немного заснут. И в саду лежит один из воинов, его оглушили. Я уже проверила, отделается шишкой на затылке. Для него мазь, – ставлю рядом с кувшином глиняный горшочек.

– Вам обязательно уходить? – обреченно спрашивает Надира, смиряясь.

– Пустыня зовет меня…

– Как в прошлый раз?

Она никогда не упускает возможности уколоть кого-то, возможно, именно поэтому так и не вышла замуж до сих пор. Качаю головой, не собираясь отвечать. Кто знает, как распоряжается Небо нашей судьбой. Может статься, что мое обещание, данное у постели раненного мужа, отразилось именно так. Вылечила одного – спаси другого.

– Ехать неизвестно куда, неизвестно с кем… Неужели, вы ни капли не боитесь? – продолжает тихо возмущаться служанка, одеваясь. Небо за окном уже светлеет, скоро рассвет, нужно поторопиться.

– Конечно, боюсь, – открываю сундучок с лекарствами и достаю оттуда одну из склянок. Рассматриваю содержимое в свете лампы. Прозрачная желтоватая жидкость. – Поэтому готовиться нужно ко всему…

Пузырек ложится на ковер. Противоядие к самому сильному и быстродействующему яду из тех, что у меня есть. Если что-то пойдет не так, как ожидается, я не стану терпеть и мучиться. Или позорить своего мужа…

…Женщина. Она покинула дом на рассвете, как и обещала. И Захир поднял ее в седло. Усадил перед собой. Сундук с лекарствами забрал Саид. А остальные окружили их плотным кольцом. И отряд помчался по непривычным улицам города, еще пустым, освещенным первыми утренними лучами солнца.

Молчал сын кади. Отгонял прочь сомнения, что терзали его с прошлого вечера. Как не вовремя умер лекарь! Все было бы много проще, согласись он поехать с ними. Захир понимал, чем грозит похищение жены аттабея. Но жизнь отца ценил много выше своей. И надеялся. Отчаянно надеялся, что она сможет помочь кади. Что он снова станет во главе народа пустыни и поведет его по барханам.

Странно, что никто из соратников не стал его отговаривать. Даже Саид… Самый старший и мудрый из них. Давно выполнявший волю кади и не раз встречавшийся с его названным другом. Он не возражал. А после ночной встречи лишь улыбался, поглаживая короткую бороду. В глазах его пряталось неясное лукавство, и Захиру не хватало смелости спросить, о чем думает старший друг. Да и есть ли разница, если все уже свершилось и теперь перед ними лишь вечная пустыня?..

…Желтый песок простирается до самого горизонта. Небо накрывает его синим куполом. Солнце давит на плечи и голову даже сквозь одежду. И вода – единственное спасение от жары. Самая большая драгоценность в пустыне.

Я никогда не думала, что окажусь столь далеко от города. Посреди бескрайней и величественной пустыни. В полной ее власти. В зависимости от ее благосклонности. И единственным ориентиром станет лишь дар следопыта, что унаследовал сын кади.

Дети пустыни говорят между собой на своем наречии. А ко мне обращаются лишь на языке городов. Я делаю вид, что не слышу их разговоров и не понимаю. Но слушаю очень внимательно. Когда люди думают, что их не понимают, они говорят свободно. И услышанное лишь успокаивает меня. Убеждает, что я не зря нарушила запрет супруга и доверилась незваным гостям.

Их беседы полны мелочей, из которых складывается жизнь отряда. Еда. Вода. Уход за животными. Порой они сопровождаются шутками, от которых жар невольно приливает к щекам. И я не знаю, куда деть глаза. Никаб скрывает большую часть смущения. Да и ко мне мужчины относятся довольно уважительно. И даже в разговорах между собой не опускаются до грубости.

Им любопытно. Кто я, и как стала женой аттабея. Они пересказывают друг другу услышанные сплетни, и порой мне хочется смеяться от нелепости слухов, что блуждают по городу. Если верить им, то я либо утерянная невеста, обещанная Кариму еще в детстве, либо песчаная ведьма, приворожившая его с первого взгляда. И народу пустыни больше нравится второе предположение.

Наш путь протекает спокойно и размеренно. И это считается хорошим знаком. По словам Саида – самого старшего в отряде – мы достигнем стоянки народа пустыни даже быстрее, чем мужчины добирались до города. Мне неясна природа подобного явления, но я принимаю все на веру. Если дети пустыни считают, что кади может пролагать по пескам собственные пути, так тому и быть…

…Тиха ночь над пустыней. Отдыхает на очередной стоянке отряд. Горит небольшой огонек, разгоняя ночную мглу и отпугивая зверей. Спят люди. Лишь двое сторожат их покой.

– Думаешь, я совершил глупость?

Сын кади смотрит на огонь и на женщину, что безмятежно спит по другую сторону от костра.

– У нас не было выбора… Или же именно этот путь был угоден Великой пустыне. Кто знает?

– Я спросил не о пути Великой пустыни, а о том, что думаешь ты.

Молчит Саид, оглядывается. Прислушивается. Тихо в пустыне. Лишь потрескивает огонек, пожирая сухие колючки.

– Я не считаю тебя глупцом, но думаю, что ты еще очень молод, чтобы вести народ пустыни. Поэтому я сделаю все, чтобы кади исцелился и вновь занял свое место.

Хмурится сын кади. Сжимает губы. И хочет возразить, но не может. Знает, что прав друг. И причины их поступков во многом совпадают. Вновь смотрит он на спящую женщину и замирает, заметив в складках ее абайи огненного скорпиона.

Все путешественники пустыни знают, что мало кто может сравниться с ним в смертоносности. Один удар жала – одно мгновение – убивает человека за считанные часы, на протяжении которых несчастный мучается от сильнейшего жара. И сгорает без всякого солнца.

Напрягается рядом Саид, сжимает рукоять ножа, готовый убить тварь. Но как не задеть женщину? Медлит он. Боится шевельнуться Захир, опасаясь лишним движением спровоцировать удар смертоносного жала…

…А женщина спит. И скорпион перебирается по складкам одежды к ее лицу, замирает на голове, покачивая изогнутым хвостом. Словно раздумывает, стоит ли убивать ее. Алым наливаются чешуйки на его шкуре. Переливаются в отблесках пламени. Поблескивает жало. Замирает дыхание на губах обоих мужчин. Тело становится каменным от напряжения…

…А женщина во сне взмахивает рукой и сталкивает скорпиона на песок. Вздыхает и переворачивается на другой бок. Будто и не было ничего. Будто обоим детям пустыни лишь привиделось. Но в отсветах пламени видно, как скрывается в песке смертельная опасность. И разжимаются пальцы, сжавшие оружие, а дыхание вновь заставляет вздыматься грудь.

– Неисповедимы пути Великой пустыни, – шепчет Саид. – Да хранит она детей своих и прощает им их ошибки.

– Да не падет ее гнев на головы невинных и настигнет тех, кто не ценит жизни, – подхватывает Захир.

И еще долго у ночного костра раздается тихая молитва, известная каждому, рожденному в песках. А жена аттабея продолжает спать, и впервые за долгое время сон ее крепок и спокоен…

…Город встречает Карима привычным шумом. Стража у Золотых ворот кланяется и пропускает отряд, не смея задерживать. Улицы полны народа. Базарное время. Скоро уже солнце встанет в зените, и все спешат закончить дела, чтобы скрыться от палящих лучей за стенами домов. Медленно едут всадники по городу. Наблюдает за ними новый начальник охраны. Старается. И, несмотря на молодость его, справляется с делом.

Улыбается аттабей. Радуется, что вернулся домой. Представляет, как обрадуется жена, как тонкие руки обнимут его, прогоняя тревогу, что уже несколько дней заставляла подгонять людей. Он торопился. Спешил вернуться и поделиться новостями. Рассказать, что в далеком Гадрабе их готовы принять и предоставить дом. И что там им будет спокойно…

…Но дома Карима ждет напряженная тишина. Не смеются служанки, стража отводит взгляды, а верный Али не спешит поднять глаза от пола. И не видно жены, лишь служанка ее стоит в стороне, будто пытается слиться со стеной.

– Что случилось?

Замирает сердце аттабея, а брови сходятся на переносице. Рука привычно ложится на рукоять сабли.

– Прости нас господин, – говорит старый друг, поднимая на него виноватый взгляд, – мы не уберегли госпожу.

Боль пронзает грудь и заставляет пошатнуться. Подставляет плечо старший сын Лафида. Поддерживает. И, прежде чем аттабей успевает сказать хоть слово, Надира срывается с места и падает перед ним на колени, начиная громко причитать:

– Господин, она сама захотела уехать! Сама! Никто не виноват, господин! Это дети пустыни увезли ее! Им нужен был лекарь, и они пришли к госпоже! А она – слишком добрая, чтобы отказать! Госпожа сама отправилась с ними! Она забрала лекарства, чтобы помочь кади! Господин, никто не виноват!

Очень медленно, сквозь непрерывный поток слов, Карим смог уяснить суть – Адара жива. Она покинула его дом по собственной воле, но жива. Жестом он велел служанке замолчать. Отстранил охранника и глубоко вздохнул, стараясь задавить гнев, что уже начал зарождаться внутри.

– Госпожа уехала?

– Да, – пискнула Надира, глядя на него огромными испуганными глазами.

– С народом пустыни?

– Да.

– Зачем? – последний вопрос аттабей задал, глядя на старого слугу.

И тот ответил. Медленно и спокойно рассказал все, начиная с визита отряда народа пустыни в дом, и заканчивая утренним пробуждением, когда вся стража неожиданно оказалась усыпленной, а хозяйка пропала.

Нахмурился Пустынный Лев. Сжал зубы. И хотел бы зарычать, да не на кого. Кто мог ждать, что слабая женщина проявит такое своеволие? Только он сам. И ругать слуг нет смысла. Они достаточно наказаны страхом перед его возвращением. И наверняка боятся, что будет с Адарой. Точнее того, чем для них обернется все, что произойдет с ней.

– Когда дети пустыни покинули город?

– Три дня назад, господин.

– Мы их уже не догоним… – Карим развернулся к отряду. – Всем отдыхать. Завтра утром отправляемся в дорогу. А сейчас мне нужен свежий конь и пара человек сопровождения, я поеду к шейху.

– Мой господин, не стоит ли вам отдохнуть с дороги и сменить одежду?

Аль-Назир взглянул на старого слугу, будто голодный зверь на добычу. Скрипнул зубами, но ответил:

– Шейх желал видеть меня немедленно после приезда, так пусть насладиться запахом дороги. Сам он давно забыл, что такое настоящая пустыня. Вот и вспомнит…

Уехал аттабей. Вздохнули слуги свободнее. Поднялась с пола Надира, покачал головой старик Лафид.

– Думаешь, он не поймет, кто опоил стражников? И не накажет?

– Я выполняла приказ госпожи, меня не за что наказывать. И я не ради себя старалась, старый осел. Ты со своим долгом и виной мог нас всех погубить.

Служанка ушла, а Али промолчал. Правду говорят: там, где мужчина сломает саблю, женщина добьется большего слезами и уговорами…

…Дорога заканчивается неожиданно. Только что мы ехали меж одинаковых барханов, и вдруг из песков проступили очертания палаток. Их оказалось так много, что я сбилась со счета. Целый город, выросший в песках за считанные мгновения.

– Как так получилось?

Сегодня меня везет Саид, и он же тихо отвечает:

– Дар кади. Жители городов редко верят, но вы видели сами. Пески покорны воле того, в ком еще течет благословенная кровь.