Текст книги "Мир Элайлиона (СИ)"

Автор книги: Давид Саражаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

– Что?

Подбородок смотрящей на меня ламии упирается мне в грудь. Она глубоко вдыхает и неожиданно выкрикивает:

– Я люблю тебя! Давай встречаться! – краснея.

– …

… Я не ослышался. Подожди-ка! То есть Анаэль заявляет, что влюблена в меня⁈

Мой взгляд упирается в Анаэль, но в то же время куда-то в пустоту погружаясь в свои мысли.

Какого… Как, блин, это произошло? Хотя нет. Всё логично. По сути, для ламии я стал первым в её жизни мужчиной, за исключением отца, который отнёсся к ней по-доброму, не так как большинство. Появись кто-нибудь другой, будь даже он полным моральным уродом, но отнёсшийся к Анаэль с добротой, уверен, она бы его полюбила, невзирая на все факты. Просто мне повезло оказаться среди всех первым.

Есть популярное мнение: проще всего завести отношения с девушкой-сиротой. Они с детства получали недостаточно любви, потому с ними проще. Здесь ситуация схожа.

Чувства мои были неоднозначны. Не могу я ответить ей согласием. Лучше сказать всё, как есть.

Я начал отодвигать Анаэль, собираясь положить её обратно на пол. Однако она вцепилась ручками в рубашку, упёршись в неё лицом.

– Не хочу…

Мило…

Со вздохом, я ответил:

– Анаэль… Ты маленькая.

– Мне почти шестнадцать… – сказала ламия мне в грудь.

Немного старше, чем я думал. Но:

– Я имел в виду не это. Твоё тело очень маленькое.

– … А! – поняла ламия и снова подняла на меня взгляд, произнеся с небольшой надеждой, – А если я стану большой, то ты меня примешь?

– … Нет, – ответил я, невольно отведя взгляд. Уж больно не хотелось мне смотреть на её вызывающие жалость глаза.

Взгляд пал на сидящею неподалёку Лин, прижавшую к груди колени и смотрящую на нас – а может только на меня – с прищуром.

Чего она так смотрит? Выглядит немного жутко.

– Почему? – спросила жалостливо Анаэль

– … «Почему?» – пробормотал я про себя её вопрос.

Об этом даже задумываться странно, но если всё же искать объективные причины… Из-за поведения? Как не посмотри внутренне она тот ещё ребёнок. Хотя не то чтобы я сильно отличался. Тогда из-за внешности? Слишком юная? Не понимаю я, как человека старше двадцати может привлекать в этом плане настолько юные лицо и тело. Может, из-за размеров? Не то, чтобы это вызывало большие проблемы, если бы она выглядела и вела себя иначе. Так ещё и разница в возрасте слишком большая: ей шестнадцать, а мне двадцать три. Что ж… Если всё сложить, то получается проблема в том… Что в моих глазах она ребёнок.

– Просто я подобных чувств не испытываю, – сказал я, расценив настоящий ответ слишком грубым.

– … Ууу~…

Маленькие ручки дрожат, сжимая ткань рубашки. Анаэль упирается лицом в одежду, зарываясь в неё, словно ища укрытия от неблагосклонной к ней реальности, так часто не дающей того, что она всем сердцем желает.

Мои руки и до этого обнимали ламию, однако теперь я прижал её чуть сильнее и начал гладить по голове. Это ведь должно её успокоить? Не даю ли я подобными действиями ей ложную надежду? Не лучше было бы просто переместить её на пол? Что следует сказать, чтобы успокоить?

Со стороны к нам начинает подползать Лин и вытягивает руки, видимо, собираясь забрать Анаэль. И когда я уже собирался отодвигать Анаэль к духу, она подняла на меня глаза.

Ресницы склеены от слёз. Ламия оттягивает рубашку со всей силы немного вниз, будто пытаясь выжать хоть каплю желаемой любви. Волосы, немного спутавшиеся от бесконечного моря чувств, падают на лицо. Губы и плечи – дрожат, пока Анаэль пытается сдержать свой плач, но слёзы не дают покоя.

Несмотря на отказ, она всё же говорит с непоколебимой решимостью:

– Я… я знала… что ты откажешь! – всхлипывая.

От удивления мои глаза расширились.

– Ведь… – продолжает Анаэль, пытаясь улыбнуться, – Ведь любовь приходит с проведённым вместе временем! Мама и папа говорили, что полюбили друг друга только после проведённого вместе детства! Просто… наверное, это ко мне любовь пришла слишком быстро…

… И всё же она ребёнок. Взрослый и даже подросток после отказа просто бы смирились. В конце концов, жизнь на этом не кончается. Множество таких, как он(а) ходит по земле, и шанс встретить кого-то, с кем ты был(а) бы не против и рад(а) провести свою жизнь, чтобы в итоге об этом не пожалеть… Не сказать, что достигает хотя бы десяти процентов, но всё же есть. Да и не факт, что тот, кто тебе отказал, является «тем самым», как любят выражаться девушки.

Но Анаэль этого не понимает. Она искренне верит, что любовь у неё будет только одна и на всю жизнь. Подобное случается, но, как мне кажется, только в крайне редких случаях.

Однако, несмотря на все мысли в голове, я лишь со вздохом выдаю:

– Может быть…

Всё же подобные слова могут ранить ей сердце. Не хотелось причинять ей ещё больше боли, чем уже причинил. Может, это было не правильным решением? В любом случае, ладно. Рано или поздно она снова влюбится, а меня будет вспоминать лишь как «первую любовь». Если, конечно, я действительно первый.

Так мы и продолжали сидеть. Анаэль вжалась в грудь, временами всхлипывая, а я смотрел куда-то в пустоту, думая о только что произошедшем. На улице перестал идти дождь, в комнате стало светлее благодаря вышедшему из-за туч солнцу, Лин начала грызть ногти, укорачивая их. Получается, у духов, как и у людей, растут ногти?

Через, наверно, минут тридцать, когда я уже устал удерживать у груди руки, Анаэль подала голос:

– Анвил…

– Да?

– Можешь уже отпустить.

– … Хорошо.

После того как я поднёс руки к земле, она быстро сползла с них и поползла в направлении своей корзины. Лин прекратила грызть ногти и на четвереньках поползла вслед за ней. Когда ламия забралась в корзину, укутавшись в своё небольшое одеяло, Лин легла перед ней и шёпотом, очень тихо заговорила.

Размяв руки, я, кряхтя от боли и в руках, и в ногах, встал и шаг за шагом подошёл к небольшому окну, которое Лин закрыла после нашего ухода, и открыл его. Звуки природы наполняют комнату: пение птиц, которые восстанавливают свою активность после дождя, шум листвы, с которой стекали блестящие капли дождя, и жутковатые голоса аргилэ в отдалении от дома. Немного посмотрев закрываю окно, после подхожу к двери, открываю её и смотрю через плечо за спину. Лин что-то говорит укутавшейся поплотнее в одеялко ламии. Со вздохом, выхожу из дома.

Свежий после дождя кислород, насыщенный ароматами земли и растений, заходит в мои лёгкие. Солнце, не так давно прорвавшееся сквозь облака, создаёт игривые лучики сквозь ветки высоких деревьев. Взгляд падает на залившуюся влагой зелень травы и листвы, кажущуюся более насыщенной и живой после дождя. На каждом листочке блестят капельки воды, словно стекляшки на зелёном фоне.

– Красота-то какая… – выдохнул я, – Ляпота!

Слева от домика простирается поле, украшенное разнообразными культурами, включая галроты. Поворачиваюсь направо и краем глаза кое-что замечаю: на прилегающей к дому «скамеечке» лежала деревянная миска, накрытая деревянной крышкой и ложкой на ней. Оказывается, аргилэ покушать нам принесли.

Я взял миску и присел на скамейку, начав есть. А когда съел половину из того, что там лежало, открыл дверь дома, положил на пол миску и сказал:

– Анаэль, здесь еду принесли, поешь.

И тот же закрыл дверь.

Поворачиваю голову направо, в сторону полей и смотрю на деревню, в которой почему-то уже какое-то время идёт странная активность. Аргилэ ходили между домами, некоторые что-то развешивали. Один из них вставал перед дверями домов, руки его засияли голубым светом.

Что ж… делать в любом случае нечего. Продолжу здесь сидеть да ждать… Посмотрю, чем они занимаются и подумаю о своём.

Ум немного успокоился, лёгкое облегчение дало возможность трезво мыслить и, в конце концов, сосредоточится на том, что делать дальше.

Для начала, наверно, стоит пойти отблагодарить Таури. Он без преувеличения спас меня от смерти, рискуя собственной жизнью. А я смел сомневаться в нём, так надумывал ещё и убежать, потому что «он жуткий». Фраза «не суди книгу по обложке» лучше всего подходит для данной ситуации. Не так давно он видел Лин, но не стал о ней распространяться, что тоже подтверждает тот факт, что ему можно доверять.

Как только появится возможность, сразу же пойду к Таури. Вспомнить бы, где дом Таури находится. Но без Анаэль я не смогу с ним говорить, потому подожду немного и попытаюсь с ней помириться.

Проходит немного времени, и мысли как-то сами собой уводят меня к увиденной недавно жестокости, чему я был не рад. Ум снова напрягся в попытках отогнать эти картины из головы. Я пытался сконцентрироваться на чём-нибудь другом, но, так или иначе, всё время мыслями возвращался в тот момент. То, что весь вчерашний день полностью владело моим рассудком, не давало мне покоя и сегодня.

…

Когда уже вечерело, я зашёл обратно в дом. Миска лежала рядом с корзиной. Анаэль, по всей видимости, спала, раз уж Лин сидела и листала свой подарок.

– Анаэль спит? – прямо спросил я духа.

Она посмотрела на меня и со звуком «уму» кивнула.

– Эхх, тогда и я попытаюсь уснуть, спокойной ночи.

– Уму…

Очень хотелось есть, но, как и говорил глава деревни, мы ничего не делаем, так что обойдёмся. Я закрываю окно, выпиваю лекарство и ложусь спать. Сегодня мне ничего не снилось.

* * *

– Ты уверена? – услышал мой просыпающийся мозг тоненький голосок.

Потом Лин «промумукала» что-то и Анаэль ответила:

– Ты права! Сделаю это, когда Анвил проснётся!

Тоненький голосок полностью вывел меня из сна.

Не могу не задаться вопросом: что дух такого ей порекомендовала? Не терпится узнать, но всё же лучше полежу так ещё некоторое время, дабы не смущать их.

– Ухх… Лин! Можешь разбудить Анвила так, чтобы он думал, словно проснулся сам?

– Умаа? (Зачем?) – удивилась дух.

– Сейчас я чувствую, что могу сделать что угодно! Боюсь, позже я буду не такая смелая…

Слышались возбуждённые шлепки кончика хвоста ламии по полу.

Лин вздохнула и начала подползать на четвереньках ко мне. Когда же она подползла ко мне вплотную я открыл глаза. Наши взгляды встретились, она вздрогнула и отползла назад.

– Готово? – спросила змейка.

– Умм… (Нуу…)

Я начал потягиваться, изображая, будто только что проснулся.

– Ммм~…

Краем глаза замечаю вставшую по струнке ламию.

– Можешь рассказать ещё что-нибудь о себе⁈ – внезапно выкрикивает она, взволнованно.

Анаэль… я же ещё до конца не проснулся.

– Чт… Уаа~… – зеваю я, изображая сонливость, – Ч… что ты спрашивала?

Но зевал я по-настоящему.

Дух, часто моргая, бегала глазками от меня к змейке и обратно.

– А? Это… ух… – потупила ламия глазки, притягивая к себе змеиную часть и опуская ушки.

Полагаю, Лин порекомендовала ей пообщаться со мной, чтобы получше узнать.

Решаю помочь ламии:

– Просишь что-нибудь рассказать?

– Д-да! – снова поднялись ушки, – Хочу знать о тебе всё!

После подобного сердце не может не подпрыгнуть в груди.

– Нуу~, – задумался я, – Что можно интересного рассказать…

– Всё. Хочу всё.

Посмотрев потолок, всё ещё лёжа, задумываюсь. Почему бы и не рассказать? Тем более, как мне кажется, это разрядит обстановку после её признания.

– Раньше я занимался рисованием. Знаешь же, что это?

– Угу, – кивнув.

– Идея начать заниматься этим пришла максимально глупо. Я просто «ходил» по разным стримам и на одном из них наткнулся на какого-то рисовавшего V-тубера («ВиТуберы» или «Виртуальные ютуберы» – люди, создающие медиаконтент и скрывающие свою внешность за цифровым аватаром). Тогда я вбросил одно сообщение в чат: «Возможно, было бы неплохо и самому начать рисовать, а то совсем никаких увлечений нет» и собирался уже уходить, но она ответила: «Обязательно начинай!» и полились из неё, как из рога изобилия, восхваления данного хобби.

Как вчера помню: «Не в обиду другим увлечениям, но рисование, как по мне, лучшее среди всех!», «Ты даже не представляешь, какие гордость и удовлетворение чувствуешь, когда видишь перед глазами завершённую работу!», а когда её упрекнули в том, что она не настоящий художник, потому что «художники пишут, а не рисуют», в язвительной манере, она ответила: «Пошёл на(хуй, долбоёб)»… Кхм-кхм! «Пошёл в баню, дурочёк». Немного в грубой манере, но она права. В конечном итоге за художника, прежде всего, говорят его работы. А получалось у неё, без преувеличения, отлично. Хотя в основном она любила рисовать анимешных «чибиков» (стиль рисунка аниме-персонажей с маленьким туловищем и большой головой). Лишь работы на заказ она рисовала так, как хочет заказчик и, как сама утверждала, делала модельки для V-туберов. Ей просто нравились чиби, и рисовал она их, дабы расслабиться, что отнюдь не значит, что ей не нравилось рисовать что-то более серьёзное.

После этого случая я начал её смотреть. Она горела своим хобби, тем самым заставив меня увечься им. Ей безумно нравилось этим заниматься. И, честно говоря, я не понимал, как можно настолько гореть чем-то. Однако… в какой-то момент стримов с рисованием становилось всё меньше и меньше, заменяясь на игровые стримы, пока в какой-то не прекратились полностью.

Она, как сама в какой-то момент сказала, устала. «Выбери себе работу по душе, и тебе не придётся работать ни одного дня в своей жизни» – говорил Конфуций, древний китайский философ. Не берусь утверждать, что это не так, однако в данном конкретном случае, что печально, превратив хобби в работу, со временем оно прекратило приносить хоть какую-нибудь радость этому человеку, прячущемуся за моделькой, став, впрочем, достойным занятием, приносящим хороший доход.

Через время её канал начал стремительно набирать популярность, что само собой разумеющееся, учитывая её забавный характер и прекрасную большегрудую модельку. Также большинству людей просто неинтересно подолгу смотреть, как ты рисуешь, за исключением небольшой группы. В какой-то момент доход со стримов во много раз превысил заработок с заказов, а плюс ко всему появились нейросети-художники, что, наверно, также повлияло на дальнейшее решение в пять раз завысить цену своего «творчества» и полностью забросить рисование на стримах. То, что раньше приносило ей радость.

Что удивительно, заказы у неё всё равно были. Правда, в основном от «симпов», как называли их некоторые её зрители («неудачник, идеализирующий посредственную вагину» – наиболее популярная расшифровка слова. «Главный источник дохода в женском стриминге»).

Несмотря на то, что имел у неё статус модератора (по праву постоянного зрителя) и пусть не топ, но всё же донатера, я полностью ушёл с трансляций, ставя на фон только некоторых стримеров-мужчин, пока играл в «кубы». Всё же почему-то мужчин смотреть просто интересней. Однако рисовать продолжил… До определённого момента. В след за угасшим интересом стримерши мой тоже начал убавляться и наступил момент, когда я сам от этого устал. Времени толком на себя не было. Приходя домой уставшим, хотелось прежде всего отдохнуть. Да и не то чтобы у меня хорошо получалось, так что не велика потеря.

– Так всё и закончилось, – сказал я, смотря в потолок, при этом чувствуя сильный стыд…

Зачем я вообще это рассказывал? Наверно, просто предался воспоминаниям, ностальгии по прошедшим дням. Ну, а ещё мне просто хотелось в кое-чём им признаться, точнее, поделиться. А эта история если и не заставит их поверить в мои слова, то точно заставит задуматься: «А вдруг правда? Может ли человек быстро придумать так много новых слов?»

Эта история, возможно, даст им понять, что я не вру.

– Умм~, – промычала лежащая на животе Анаэль.

Лин также неподалёку слушала рассказ и вынесла ему вердикт:

– Умама ума уа! (Ничего не понятно!)

– Мне тоже, – кивает Анаэль, – Так много странных слов.

– Я могу объяснить вам их значение… Если вы пообещаете больше никому это не рассказывать.

Дух и змейка на мгновение непонимающе переглянулись, после чего одновременно перевели взгляд на меня, кивнув. И я не сомневаюсь, что они об этом никому не расскажут. К тому же, так я отвечу на точно появлявшиеся в их головах вопросы, возможно вызывающие некоторые подозрения.

– Я из другого мира.

И повисло неловкое молчание. Ламия и дух смотрят на меня удивлённым взглядом, замирая в ожидании продолжения. Секунды тянутся медленно. После сказанного мне остаётся лишь смотреть в потолок, при этом сомневаясь в принятом решении. Ну ладно, не поверят и не поверят. Что я с этого потеряю? Да и есть ли у них то же представление о «мирах», подобное моему?

Ответ не заставил себя долго ждать. Какое-то время посмотрев на меня, ламия в конце концов выдала:

– Анвил… Так ты герой?

«Герой», – отдавалось эхом у меня в голове какое-то время, а голову заполонили теории. Первая – легенда в этом мире, говорящая, что рано или поздно должен появиться в этом мире герой из другого мира, который спасёт его от зла. Вторая – в этом мире появляются множество попаданцев с особенными силами и сражающиеся со злом. В итоге оба варианта сводится к сражению со злом. Ведь кто будет называть попаданцев «героями», если они ни с кем не будут сражаться? Тогда для них придумали бы определение менее пафосное.

– Аму коаму, таум! Ума! (Не герой, а человек! Попаданец!) – неожиданно вмешивается Лин, хмурясь.

– Ой, точно. Не герой, а человек… – исправляет ламия себя.

– Так, – пытаюсь я всё осознать, приложив к голове правую руку, – Можете объяснить, кого вы подразумеваете под «человеком»?

– Человек, – задумывается ламия, – Это… Житель другого мира.

То есть, жители этого мира знают о нас, а мы о них нет?

Получается, в моей истории не было смысла? Тогда зачем я позорился, признаваясь, что когда-то смотрел V-тубера⁈

– Допустим… – пробормотал я, – А «герой» что означает?

– Это… Кто-то с особенными способностями, которые сражаются со злом.

Я ЗНАЛ! Всё же есть с кем сражаться здесь! Подожди-ка… Нет, это грустно.

– Что значит со «злом»? В этом мире есть какое-то «зло»?

– Я мало что знаю…

В этот момент что-то говорит Лин, а Анаэль это переводит:

– Лин говорит, что Лес сильно изолирован от остального мира. Так что подробности сюда почти не доходят. А та информация, что доходит, не всегда верна.

– Понятно, – бормочу я про себя.

Значит, Богиня вызвала меня на войну? Я уже размышлял о том, что буду делать, если причина в этом, и решил воевать только действительно со злом. Не знаю, смогу ли убивать что-то по разуму близкое к человеческому. Если существа окажутся на самом деле не плохими, я спасую. К тому же сомневаюсь, что смогу, подобно героям романов, объединить воюющие народы, не обладая при этом особенными силами, которых пока что в себе не нашёл.

– Анвил, – выводит меня из раздумий ламия, – Так ты правда из другого мира?

Когда я наклонил голову вбок, то увидел её блестящие от любопытства и восхищения глаза. Кончик змеиного тела затрясся, ушки завибрировали. Платок, носимый ей уже долгое время, немного распутался, обнажая перед моим взглядом маленькую грудь, чего сама Анаэль, видимо, не замечала.

Глава 24

Найти смысл в пути

– Анвил, – выводит меня из раздумий ламия, – Так ты правда из другого мира?

Когда я наклонил голову вбок, то увидел её блестящие от любопытства и восхищения глаза. Кончик змеиного тела затрясся, ушки завибрировали. Платок, носимый ей уже долгое время, немного распутался, обнажая перед моим взглядом маленькую грудь, чего сама Анаэль, видимо, не замечала.

– Ну~, – протянул я, – Я же сказал. Да, я в этом мире изначально не жил.

– А… – смотрит восхищённая ламия и собирается что-то сказать, как с неё спадает платок…

Видимо, не ощутив кое-чего на теле и почувствовав лёгкий ветерок, созданный платком, она потрясённо перевела взгляд вниз.

Я и Лин молча отвернулись. И тут же раздался пронзительный визг:

– Нья-я-я! Не смотрите!

Я лишь вздохнул.

Она в этом платке ходит ещё с тех пор, как мы впервые встретились на той полянке, когда я только оказался в этом мире. Он уже грязный, ведь Анаэль им ещё и укрывается по ночам и ест, как свинка. Вообще, нам бы обоим нужно помыться. Хмм…

Взгляд переходит на духа. Мы встречаемся глазами.

Интересно, а Лин потеет? Хоть она и дух, но кажется, что не сильно-то отличается от людей. Ногти же отрастают!

– Я всё, – говорит ламия, разрешая нам повернуться назад, что мы и сделали.

Всё ещё краснеющая, змейка, сидя на своём хвосте, крепко сжимает руки на «коленях», пытаясь скрыть своё смущение.

Кажется, она смущена даже больше обычного.

– Ладно, – говорю я и встаю, после чего быстро принимаю лекарство.

Одеваться мне не нужно, ведь спал я в… «одежде». Штаны перетерпели серьёзные изменения после недавнего происшествия со скатиями и стали шортами. Их нижнюю часть я использовал как бинты на Анаэль и свои руки. Рубашка также выглядит весьма потёртой и старой. Рукава полностью испорчены, теперь доходя только до предплечья, где были нанесены бинты матерью Таури (уже вторые). Различные оттенки красного и коричневого содержатся в ранее полностью белой одежде. Обувь же… Я перевёл взгляд ближе к двери, где она стояла. Ну не так уж и плохо, как остальное. Точнее даже хорошо, просто немного грязная.

В общем, и мне, и Анаэль нужна одежда. Лин в ней не нуждается, почему-то у неё платье не пачкается.

Вопросы девочкам потом позадаю. Интересно, конечно, как можно больше узнать от них, но лучше сначала завершить все дела.

– Девочки, – обращаюсь я к духу и ламии, – Сейчас сколько? Деревня уже проснулась?

Лин ответила мне кивком.

– Анаэль, – позвал я змейку, – Нужно прогуляться.

– Ммм? – подняла она смущённый взгляд, – А… зачем?

– Хочу навестить Таури. Он спас меня на болоте, так что нужно его отблагодарить. Ещё можно попытаться добыть нам какую-нибудь одёжку. Надеюсь, аргилэ не откажут нам в этом…

– Х-хорошо! Я готова!

Я подношу к ней руку, а змейка забирается на неё. Руки и ноги уже не болят также сильно, как раньше. Но и не сказать, что я чувствую себя хорошо.

После того как положил ламию на плечо, а она обвила хвостом мою шею, говорю Лин:

– Подождёшь здесь или всё же пойдёшь с нами?

В ответ сидящий дух махает головой.

– Хорошо, – отвечаю я, обуваюсь и, закончив, говорю: – А ещё я бы хотел сходить к речке, чтобы помыться. Не хочется надевать новую одежду на грязного себя. Попросишь лес защитить нас?

– Уму, – утвердительно отвечает дух и ещё продолжает что-то говорить. Анаэль перевела:

– Лин говорит, что тоже хочет сходить помыться. И что она уже давно попросила Лес о защите.

– Спасибо, – кивнул я духу и, помахав ей правой рукой, вышел на улицу… точнее собирался, но тут нас встречает яркий свет.

– А-а-а! Солнце! Солнце! – закричала Анаэль, закрывая лицо руками.

– Чёрт! – выругался я, зашёл назад в дом и закрыл дверь.

Я уже умудрился забыть об этом…

Домик, в котором мы временно проживали, находился совсем рядом с полями. Так что, естественно, здесь будет меньше деревьев, которые до этого прикрывали Анаэль от солнца.

С прищуром я посмотрел на ламию, которая в этот момент виновато смотрела на меня.

– Прости… – извинилась она, отводя взгляд в сторону, – Просто не ожидала…

Анаэль может какое-то время находится под солнцем, однако этого лучше всё же не допускать во избежание нагревания её кожи. Иначе на коже образуются «шарики» с кровью внутри и ей будет больно.

– Ничего страшного, – выдохнул я и поднёс к ламии левую руку, – Я вовсе не с укором на тебя смотрел. На самом деле я виноват. Так что это ты должна меня прощать. Посиди пока на руке, а я выгляну на улицу проверить сколько нужно пробежать до ближайшей тени.

Так Анаэль и поступила. Я выглянул на улицу, при этом держа левую руку за стеной дома, в тени.

… А может, и необязательно так сильно прятаться от солнца? Я же не знаю, сколько Анаэль может находиться на солнце. Вдруг вовсе необязательно настолько сильно её скрывать?

Заглянув обратно в дом, я спросил Анаэль:

– А сколько примерно ты можешь находиться под солнцем без вреда для себя?

– Эмм… – задумалась Анаэль, приложив пальчик к подбородку, – Примерно… Как-то раз я провела под солнцем тридцать щелчков. И со мной ничего не случилось!

Не знаю, как дела обстоят у альбиносов, но велика вероятность, что её коже вредит именно ультрафиолет… Пофиг. Чем думать о том, сколько можно продержать Анаэль на солнце, просто не буду давать ей находиться под ним.

– … А один щелчок это сколько? – спросил я у змейки.

– … А в твоём мире нет щелчков?

– У меня секунды, минуты и часы. Может, ты имеешь в виду подобное? – предположил я и начал щёлкать пальцами на правой руке примерно раз в секунду.

– Да! – похлопала ламия в ладошки, – Это щелчки!

Щелчок как единица измерения… Неразвитое общество – оно такое, да?

Кстати, а ведь цифры переводятся на русский нормально, не заменяясь на что-то местное. Да и сердечное дерево перевелось на мой язык. А вот те же ококаны и галроты – явно что-то на местном. В первом и втором случае вшитый в Анаэль переводчик перевёл всё на то, чему в русском есть перевод. Значит, можно предположить, в этом мире система счёта примерно такая же, как в моём. Это также значит, что у них есть то же понимание значения символа сердца, что и в моём мире, да?

– Ладно… – вздохнул я, – Давай я нагнусь и спрячу тебя под собой.

Можно было, конечно, под одежду еë засунуть, но она просвечивает.

– Хорошо! – отвечает Анаэль, а потом очень тихо про себя продолжает: – Но…

– Хмм? Что «но»?

– Разве можно мне идти к ним? Они ведь считают меня плохой…

– Не волнуйся, – мягко сказал я, – Если что-то пойдёт не так, то мы сразу же уйдём.

– Угу, – кивнув.

Спрятав ламию у живота и нагнувшись, я вышел на улицу.

Уже привычное пение местных птиц, жутковатые голоса и пробивающееся сквозь ветви деревьев солнце. Нигде не цвели раноцветы, так что, скорее всего, я проснулся довольно-таки поздно.

Дойдя до деревни, в которой находилось гораздо больше деревьев, вытаскиваю Анаэль из своей тени.

– Фух, – выдыхаю я, – Как ты?

Ламия начинает ощупывать себя, осматривать, и заключает:

– Вроде всё хорошо… – подняв на меня взгляд.

После этой небольшой проверочки я снова спрятал змейку под собой и пошёл дальше. Всё же в деревне деревьев хоть и больше чем в поле, но всё же меньше, чем за её пределами.

Кстати, на ветвях деревьев повсюду были развешены небольшие банки. Хотелось спросить у Анаэль, зачем это, но как-нибудь потом. Сейчас я пытаюсь идти по улицам деревни быстро, стараясь не создавать нашим присутствием неудобств её жителям. Однако ж, на нас всё равно обращали внимание.

Окружающие аргилэ уходили с улицы на нашем пути. Их глаза, только завидев нас, втягивались глубоко внутрь головы. У одних рот сжимался, у других, наоборот, расходился в стороны, показывая зубы. Вероятно, всё это демонстрации их неприязни, отвращения и опасения.

Один ребёнок даже показал какой-то знак: оттянул уголки губ вверх, демонстрируя дёсны, и вытащил изо рта большущий, но в то же время тонкий, язык. За это стоящий рядом аргилэ тут же огрел его по затылку.

– Ууу~… – грустила Анаэль, – Всё как всегда…

– … Нда… Неразвитое общество…

Но они, как минимум, так и не выдворили нас из деревни, за что я могу их даже поблагодарить. Если бы подобное происходило в моём мире в Средневековье, то, уверен, нас бы просто сожгли на костре, как делали с ведьмами. Объявили бы пособниками дьявола, насылающими проклятья на простой люд. Здесь же к нам относятся довольно снисходительно.

… Пока что.

… Что, если это лишь временно? Что, если какой-нибудь аргилэ, не желающий мириться с находящейся рядом «белой ламией», просто проберётся к нам ночью, дабы убить? У аргилэ отсутствуют замки на дверях. Они полностью доверяют друг другу, однако… мне довериться им сложно, учитывая сложившуюся ситуацию.

– Анвил, – зовёт меня Анаэль, – Ты то туда, то обратно ходишь. Заблудился?

– … Да.

Прошло уже минут двадцать, а у меня так и не получается вспомнить, куда нужно идти до дома Таури. Каждый дом похож на другой, отличаясь только надписями на табличках, откуда пришёл уже неизвестно, так ещё и согнутым всё время хожу, аж спина болит. Уверен, ЭТО как минимум СТРАННО ВЫГЛЯДИТ!

… А почему я не использовал корзину? Можно было спрятать туда Анаэль, она бы спрятал под своей мягкой, но в то же время толстой, постельной. Уверен, уж она бы не просвечивала, как моя рубашка.

– Эхх… – вздыхаю я, – Сейчас подойду к кому-нибудь, а ты спросишь дорогу.

– Хорошо!

Я подхожу к какому-то аргилэ, который держал за руку какого-то аргилэ-ребёнка, судя по росту. Когда я приблизился, он поднёс ребёнка поближе к себе.

– [Яз. Нерейдий] Здравствуйте! – начала говорить из-под меня Анаэль, – Нам нужно добраться до Таури, вы случайно не знаете, где это?

Молча родитель (как я предполагаю) указывает куда-то вправо. Кивнув, я иду в указанную сторону.

Побродив так ещё некоторое время, спрашивая у встреченных дорогу, я добираюсь до нужного места. Солнце пробивалось сквозь ветви деревьев, почти идеальным кругляшком освещая проход, словно указывало нам путь. Стучусь в дверь, и на входе появляется… Не Таури, кто-то другой.

– [Яз. Нерейдий] С Таури хотите встретиться? – спрашивает открывший дверь аргилэ, возвышаясь надо мной.

– [Яз. Нерейдий] Да, – кивает Анаэль, – Он ведь здесь живёт?

– Здесь, – чуть наклонившись, – Заходите.

Аргилэ отошёл в сторону, давая нам пройти, чем я, собственно, и воспользовался перед этим, удостоверившись у змейки, что правильно истолковал жест.

Зайдя внутрь, огляделся и смог нормально встать, при этом почувствовав удовольствие. Окна закрыты, обнажённый Таури сидел перед растениями в центре, подогнув ноги под себя. На нём были лишь трусы.

– Таури, – обратился я к нему.

– Ммм? – повернулся он полупрофилем, вытаращив глаза из головы.

В этот момент открывает рот впустивший меня аргилэ:

– [Яз. Нерейдий] Таури, я иду готовить. Что будешь?

– Коконистери, – ответил Таури.

– Приготовлю ясай.

– … Зачем тогда спрашивать?

Аргилэ не ответил и просто вышел на улицу. Анаэль прыснула в кулачок и про себя прошептала:

– Когда мама на меня обижалась, то делала также.

Так это его мать?

Когда аргилэ вышла, в комнате повисло небольшое молчание. Подойдя ближе, я смог лучше рассмотреть Таури. На спине видны глубокие длинные следы когтей тёмного духа. На левой руке простирается глубокий порез, который, кажется, доходит до самых костей. Помню, как кровь медленно вытекала из этой раны, образуя мрачный след по руке. Разрез был настолько глубок, что заставляет задуматься о возможных повреждениях сухожилий и мышц. Но самая беспокойная рана находится на левой ноге. Помню, после инцидента мне приходилось помогать Таури идти, подставив плечо, именно из-за этой раны, оставленной словно от укуса зверя. Кожа вокруг неё сильно покраснела, свидетельствуя о возможной инфекции.

Интересно, дух действительно укусил его за ногу⁈

Вытаращив глаза из головы, он посмотрел на нас и сказал: