сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 44 страниц)
Нет, народ русский не чувствует себя счастливым!… Лишенные политических прав, мы не имеем даже той свободы натуральной, которой пользуются народы наименее цивилизованные… Никакое свободное движение нам не дозволено.
Нам почти запрещено жить, потому что всякая жизнь предполагает известную независимость, а мы только бездушные колеса в этой чудовищной машине притеснения и завоевания. Но предположите, что у машины есть душа, и, быть может, вы тогда составите себе понятие об огромности наших страданий».
За речь на польском банкете в Париже, Бакунин был выслан из Франции, куда вернулся после революции 1848 года. Оттуда Бакунин отправился в Германию, участвовал на славянском съезде в Праге, затем руководил обороной Дрездена от прусских войск в мае 1849 года. Был там арестован и приговорен к смертной казни, но выдан был саксонским правительством Австрии, которая выдала его России. В Петербурге он был посажен в Петропавловскую крепость, где он просидел до 1857 года, а затем был сослан в Восточную Сибирь, откуда он через несколько лет бежал через Японию и Америку в Лондон, где его старые друзья Герцен и Огарев издавали «Колокол».
Герцен в своих знаменитых мемуарах «Былое и думы» рассказывает, что как только Бакунин огляделся и учредился в Лондоне, то есть перезнакомился со всеми поляками и русскими, которые были налицо, он принялся за дело.
«К страсти проповедования, агитации, пожалуй, демагогии, к беспрерывным усилиям учреждать, устраивать комплоты, переговоры, заводить сношения и придавать им огромное значение, — пишет Герцен, — у Бакунина прибавляется готовность первому идти на исполнение, готовность погибнуть, отвага принять все последствия».
Далее Герцен дает следующую замечательную характеристику Бакунина:
«Это натура героическая, оставленная историей не у дел. Он тратил свои силы иногда на вздор так, как лев тратит шаги в клетке, все думая, что выйдет из нее. Но он не ритор, боящийся исполнения своих слов или уклоняющийся от осуществления своих общих теорий».
Теорий Бакунина Герцен, как известно, не разделял, что, однако, не мешало ему писать о нем:
«Бакунин имел много недостатков, но недостатки его были мелки, а сильные качества крупны… В пятьдесят лет он был решительно тот же кочующий студент с Маросейки, тот же бездомный богема, без заботы о завтрашнем дне, пренебрегая деньгами, бросая их, когда есть, занимая их без разбора направо и налево, когда их нет, с той простотой, с которой дети берут у родителей — без заботы об уплате, с той простотой, с которой он сам готов отдать всякому последние деньги, отделив от них, что следует на сигареты и чай. Его этот образ жизни не теснил; он родился быть великим бродягой, великим бездомником… В нем было что-то детское, беззлобное и простое, и это придавало ему необычайную прелесть и влекло к нему слабых и сильных, отталкивая одних чопорных мещан».
По прибытии в Лондон Бакунин проповедовал революционный панславизмом выражал крайнюю ненависть к немцам, как к насадителям «казарменной культуры» в Европе.
В своей речи на «Конгрессе Лиги Мира и Свободы» в 1867 Бакунин сказал:
«Если мы в самом деле желаем мира между нациями, мы должны желать международной справедливости. Стало быть каждый из нас должен возвыситься над узким мелким патриотизмом, для которого своя страна — центр мира, который свое величие полагает в том, чтобы быть страшным соседям. Мы должны поставить человеческую всемирную справедливость выше всех национальных интересов.
Мы должны раз навсегда покинуть ложный принцип национальности, изобретенный в последнее время деспотиями Франции, России и Пруссии, для вернейшего подавления верховного принципа — свободы. Национальность не принцип; это законный факт, как индивидуальность. Всякая национальность, большая или малая имеет несомненное право быть сама собой, жить по своей собственной натуре. Это право есть лишь вывод из общего принципа свободы. Всякий, искренне желающий мира и международной справедливости, должен раз навсегда отказаться от всего, что называется славой, могуществом, величием отечества, от всех экономических и тщеславных интересов национализма. Пора желать абсолютного царства свободы внутренней и внешней».
Закончил он свою речь следующими словами:
«Всеобщий мир будет невозможен, пока существуют нынешние централизованные государства. Мы должны, стало быть, желать их разложения, чтобы на развалинах этих единств, организованных сверху вниз деспотизмом и завоеванием, могли развиться единства свободные, организованные снизу вверх, свободной федерацией общин в провинцию, провинций в нацию, наций в Соединенные Штаты Европы».
Через год на «Конгрессе Лиги Мира и Свободы» в 1868 году Бакунин в своей речи сказал:
«Я желаю, чтобы Финляндия была свободна и имела полную возможность организоваться, как желает и соединяться с кем захочет. Я говорю то же самое, совершенно искренне и относительно Балтийских провинций. Я прибавлю только маленькое замечание, которое мне кажется необходимым, потому что многие из немецких патриотов, республиканцев и социалистов имеют по-видимому две мерки, когда дело доходит до международной справедливости — одну для них самих, а другую для всех остальных наций, так что нередко то, что им кажется справедливым и законным, когда оно касается германской Империи, принимает в их же глазах вид отвратительного насилия, если совершается другой какой-нибудь державой».
Бакунин не раз высказывался за свободу Польши и даже, не ограничиваясь платоническим сочувствием полякам, сам принял участие в польском восстании 1863 года. Бакунин писал:
«Я требую только одного, чтобы всякому народу, чтобы всякому племени, великому и малому, были вполне предоставлены возможность и право по воле, хочет он слиться с Россией или с Польшей, пусть сливается. Хочет быть самостоятельным членом польской или русской, или общеславянской федерации, пусть будет им. Наконец, хочет ли он вполне от всех отделиться и жить на основаниях совсем отдельного государства, Бог с ним, пусть отделяется… Где народам жить привольнее, туда они и пойдут».
Одно время Бакунин был другом Карла Маркса, но потом сделался его резким противником. Он стал анархистом. Вступил в Международное товарищество рабочих (Интернационал) одним из основателей которого был Карл Маркс. Бакунин начал организовывать всюду свои анархические кружки с целью захвата руководства в Интернационале. Борьба между Марксом и Бакуниным закончилась исключением Бакунина из Интернационала в 1872 года.
Бакунин был первым революционером в Европе, который предостерегал против «диктатуры пролетариата», которую проповедовал Маркс и его последователи.
Вот что Бакунин об этом писал:
«Мнимое «народное государство» будет не что иное как деспотическое управление народных масс новой и немногочисленной аристократией действительных или мнимых ученых… опекунов и учителей, начальников коммунистической партии… Они сосредоточат бразды правления в сильной руке… создадут единый Государственный банк, сосредоточивающий в своих руках все торгово-промышленное, земледельческое и даже научное производство, а массы, народ, они разделят на две армии: промышленную и землепашескую, под непосредственной командой государственных инженеров, которые составят новое привилегированное сословие».
Так, возражая Марксу, писал Бакунин о так называемой диктатуре пролетариата. На возражение марксистов, что это руководящее меньшинство будет состоять не из капиталистов и богатых землевладельцев, а из рабочих, Бакунин отвечал:
«Да, пожалуй, из бывших работников которые станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственной: будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом».
И дальше Бакунин писал:
«Марксисты утешают мыслью, что эта диктатура будет временной и короткой… Мы отвечаем: никакая диктатура не может иметь другой цели, кроме увековечения себя, и она способна породить, воспитать в народе, сносящем ее, только рабство: свобода может быть создана только свободой, то есть вольною организациею рабочих масс снизу вверх…».
«Революция — писал Бакунин — перестает быть революцией, когда она действует деспотически и когда вместо того, чтобы вызвать в массах свободу, вызывает… реакцию».
В сентябре 1870 года во время франко-прусской войны Бакунин писал:
«Я уверен, что поражение и подчинение Франции и торжество Германии, порабощенной пруссаками, отбросит Европу в мрак и нищету, в рабство минувших веков. Я до того убежден в этом, что мне представляется, как священная обязанность для всякого, кто любит свободу, кто желает торжества человечности над зверством какой бы национальности он ни был — англичанин, испанец, поляк, русский и даже немец — обязанность принять участие в демократической борьбе французского народа против вторжения немецкого деспотизма».
Бакунин вначале оказывал энергичное содействие знаменитому русскому фанатику-революционеру Сергею Нечаеву, не брезгавшему никакими средствами для достижения своей цели.
***
Сергей Нечаев родился в 1847-ом году в селе Иванове, Владимирской губернии. Он был сыном крепостного крестьянина, который потом стал мещанином-ремесленником. Сначала он учился в сельской школе, а потом сдал экзамен на звание учителя и, по приезде в Петербург, поступил вольнослушателем в университет. Ему был 21 год, когда он вступил в нелегальный революционный кружок. Одним из членов этого кружка был Петр Ткачев. В конце 60-х годов Нечаевым, Ткачевым и другими членами кружка была создана революционная организация под названием: «Комитет русской революционной партии». В «Программе революционных действий», выпущенной этим «Комитетом», говорилось, что целью организации является уничтожение существующего строя, как основанного на эксплуатации и угнетении. Экономический переворот невозможен без политического. Единственный выход — это политическая «революция и истребление гнезда существующей власти».
Полиции очень скоро стало известно о деятельности Нечаева, и во избежание ареста, Нечаев бежал за границу, предварительно распространив слух, что он арестован и заключен в Петропавловскую крепость. А затем из за границы он написал товарищам, что ему при отправке из Петропавловской крепости в Сибирь удалось бежать. Этим он хотел, во-первых, поднять свой революционный престиж среди студентов, надеть на себя корону героя и мученика, а, во-вторых, вызвать этим возмущение против правительства. Нечаев собирался вскоре вернуться в Россию и стать там лидером революционного движения. Попав в эмиграцию, Нечаев стал искать поддержку у эмигрантов-революционеров, имена которых были широко известны в России и любимы молодежью.
Особенно Нечаев надеялся на помощь Михаила Бакунина, и он не ошибся в своем расчете. Бакунин, которому тогда было уже 56 лет, принял 22-летнего Нечаева с распростертыми объятиями и сразу подружился с ним. С большим воодушевлением Бакунин выслушал живой рассказ Нечаева об его аресте и побеге. И еще больше Бакунин воодушевился, когда Нечаев поведал ему тайну, что он стоит во главе большой революционной организации, которая послала его заграницу заручиться моральной поддержкой эмигрантов-революционеров, и в особенности его, Бакунина, которого они считают своим учителем.
Вся эта умелая ложь произвела на Бакунина сильное впечатление, и он сразу оказал Нечаеву свою, «моральную поддержку», выдав ему мандат от «Русского отдела Всемирного революционного Альянса», за номером 2771. На мандате была печать «Альянса» и подпись Бакунина. Так Нечаев, глава несуществующей революционной организации в России, получил от Бакунина мандат быть представителем «Всемирного революционного Альянса» который также существовал только на бумаге. Бакунин помог Нечаеву достать средства для издания брошюры, помог ему в выработке «Программы революционных действий» и в составлении «Катехизиса революционера». Через несколько месяцев Нечаев, снабженный мандатом, выданным ему Бакуниным, и «Катехизисом революционера», вернулся в Россию. «Катехизис революционера» состоял из 26 параграфов.
Первый параграф гласил:
«Революционер — человек обреченный: у него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, или даже имени. Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единой мыслью, единой страстью — революцией».
Параграф четвертый «Катехизиса революционера» гласил:
«Революционер презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ее побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все то, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно все то, что мешает ему».
Параграф седьмой гласил:
«Природа настоящего революционера исключает всякий романтизм, всякую чувствительность, восторженность и увлечение.
Она исключает даже личную ненависть и мщение. Страсть революционера, став в нем обыденностью, ежеминутностью, должна соединиться с холодным расчетом. Всегда и везде он должен быть не то, к чему его побуждают влечения личные, а то, что предписывает ему общий интерес революции».
Параграф двадцать третий гласил:
«Под революцией народною товарищество разумеет не регламентированное движение по западному классическому образцу — движение, которое, всегда останавливаясь с уважением перед собственностью и перед традициями общественных порядков так называемой цивилизации и нравственности, до сих пор ограничивалось везде низвержением одной политической формы для замещения ее другой и стремилось создать так называемое революционное государство. Спасительной для народа может быть только та революция, которая уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции, порядки и классы в России».
По возвращении на родину Нечаев поселился в Москве и сразу же приступил к осуществлению своего плана: создания строго централизованной тайной революционной организации, построенной на принципе строжайшей дисциплины и возглавляемой всесильным Центральным Комитетом из нескольких лиц. Члены Центрального Комитета должны быть диктаторами организации и обладать абсолютной властью. А остальные члены организации слепо исполняют все постановления Центрального Комитета. Вожди должны крепко держать в своих руках всех членов организации и не останавливаться ни перед чем для достижения своей цели.
В России Нечаев везде выдавал себя за агента всесильного Центрального Комитета. На самом деле всесильный Центральный Комитет — это был он сам, других лидеров в ЦК не было. Но ему удалось создать ряд революционных кружков, которые были всецело подчинены его диктатуре. И если кто-нибудь из членов кружка не хотел выполнять какое либо из его распоряжений, Нечаев грозил ему, что выдаст его Третьему Отделению, то есть царской Охране, указав на него как на опасного революционера. Для Нечаева все средства были хороши.
Он пользовался ложью, мистификацией и не останавливался даже перед убийством. Когда один член кружка, студент Иванов, не захотел слепо подчиниться Нечаеву, Нечаев организовал его убийство. Это повело к раскрытию организации. Сам Нечаев успел бежать за границу, но другие участники убийства Иванова были арестованы, судимы и приговорены к каторжным работам на разные сроки. (Как известно, революционная организация Нечаева и убийство Иванова послужили Достоевскому сюжетом для его романа «Бесы»).
На этот раз в кругах русской революционной эмиграции в Швейцарии отнеслись к Нечаеву с крайним недоверием, а когда стало известно об убийстве им Иванова, то его прямо обвинили в провокации. В конце концов, и Бакунин порвал с ним.
Нечаев вскоре был арестован в Цюрихе и выдан швейцарским правительством русскому правительству с тем, чтобы его судили только как уголовного преступника (за убийство Иванова). В 1873 году Московский окружной суд приговорил Нечаева к 20 годам каторжных работ. Нечаев был посажен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости, где умер около 1882 года.
IV. БАКУНИН, НЕЧАЕВ И ЛЕНИН
I
Известно, что Достоевский долго не переиздавался в Советской России. Его романы «Бесы», «Братья Карамазовы», как и все публицистические произведения, считались контрреволюционными и были изъяты из библиотек. После смерти Сталина Достоевского отчасти реабилитировали, и Госиздат приступил к изданию его художественных произведений. Считавшийся наиболее контрреволюционным роман «Бесы» вышел без сокращений, но с обширными редакционными примечаниями. В примечаниях сказано:
