Текст книги "Любовь красное и белое"

Автор книги: Давид Беньковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Вот такие у него вкусные сегодня блюда! Кто их ему готовит, кто готовит? Ведь вчера, когда мы дегустировали в его квартире виски, не было никакого бигоса, не было журека. Продолжаю внимательно слушать своего соседа Алекса, потому что я обожаю бигос, и Майка могла бы приготовить бигосик, но в последнее время рассчитывать на это не приходится. Да разве она может сейчас три дня бигос готовить? Где она время возьмет? А когда-то Маечка готовила бигосик, пальчики оближешь – вот какой бигосик! Отменный получался у нее бигосик!

– Да, да, да! Бигос, с бигосом и о бигосе! – Алекс открывает вторую кастрюлю. – Журек, с журеком, о журеке! Польская кухня, с польской кухней, о польской кухне. Превосходный журек с белой колбасой и яйцом. – Алекс вынимает из миски сваренное вкрутую яйцо и, держа его двумя пальцами, высоко поднимает. – Польский журек с польским яйцом! – И снова склоняется сначала над одной кастрюлей, а потом над другой. – Ах, какие запахи, какие великолепные запахи, истинно польские запахи! – Он даже зажмуривается от удовольствия и гладит свою бороду. – А теперь наши гости. – Алекс отвлекается от кастрюль и смотрит в объектив камеры, стоящей сбоку. – Итак, наши гости! – Мой сосед резко поворачивается к дивану. – Сейчас я представлю наших гостей и буду угощать их блюдами польской кухни. – Алекс зачерпывает из кастрюли журек и наливает его в прозрачную мисочку, добавляет яйцо. – Журек, вкуснейший польский журек… Нашему сегодняшнему гостю… – Алекс идет к дивану. – Пану Полковнику, носящему конспиративный псевдоним Парад! – Подходит к Деду и вручает ему мисочку и ложку. – Пожалуйста, пан Полковник, угощайтесь. Прекрасный вкус, превосходный аромат, уверяю вас! А затем бигос! – Он встает рядом с Дедом. – Представляю вам нашу сегодняшнюю звезду! Сегодня в нашей программе пан Полковник Парад! Вау! Пан Полковник принимал участие в битвах, во многих сражениях, трудно даже перечислить все военные кампании, к которым он имел отношение. Пан Полковник помнит сентябрьскую и наполеоновскую кампании, а он также воевал в Италии, сражался под Грюнвальдом [6]6
  Грюнвальдская битва 1410 г. имела решающее значение в войне между Польшей, Великим княжеством Литовским, с одной стороны, и Тевтонским орденом – с другой. Закончилась разгромом войск ордена.


[Закрыть]и Ленино, [7]7
  Битва под Ленино (Белоруссия), состоявшаяся в 1943 г., стала символом польско-советского боевого братства, когда оба народа сражались против фашистских захватчиков.


[Закрыть]как я выяснил из разговора с ним до начала программы. Но прежде всего он был повстанцем. Невозможно назвать все восстания, в которых он участвовал, так много их было. У нас в гостях, уважаемые зрители, настоящий герой, живая история Польши. Я восхищаюсь вами и польщен, что вы оказали мне честь, согласившись принять участие в моей программе, вау!

Дед кивает, уплетая журек, только усы подрагивают. Брови нахмурил и склонился над мисочкой. Орлиный нос, в журек опущенный, иногда над миской поднимается, и видно, что ему суп нравится.

– Журек превосходный, пан Алекс, первоклассный журек. Какой запах, объедение! – Он даже чихает от удовольствия. Поудобнее усаживается на диване. – Давайте я расскажу, как это было. – Дед подносит ко рту очередную ложку с журеком. – Мы перегруппировались, затем эскадрон развернулся, и под покровом ночи направились мы на юг. Дойдя до леса, мы двинулись на восток, а когда выбрались к болоту, пришлось нам на запад пойти. Всю ночь шли мы вперед. Ах, какой журек! Мы знали, что у леса засели шведы с танками и пушками. Я выяснил, что их силы в пять раз превосходят наши и что у них не только пушки есть, но и бронепоезд. Отменный, настоящий журек! – Дед проглатывает кусок яйца. – А это важно, что их силы превосходили наши, иначе я бы не отдал приказ их атаковать. Чем выше превосходство сил врага, тем быстрее приказ становится частью истории, а солдаты с б о льшим энтузиазмом идут в бой. Несмотря на ночной переход, наши кони не устали, а парни так и рвались в бой. Горячие головы, горячие сердца. Молодые – самому старшему из них было двадцать два года, – красавцы в мундирах. Как с картинки! Не могли усидеть в седлах, юношеский запал, кровь кипела в их жилах. Они не могли дождаться, когда я приказ отдам. Нельзя было больше откладывать. Тем более, шведы перед нами были как на ладони. Не ждали они нас с этой стороны. – Дед откладывает ложку. Оставшийся журек он выпивает прямо из миски. – Что за журек, что за журек! – И причмокивает. – Никаких речей я не произносил. Сказал просто: «Сыновья, в атаку!» Кони сразу галопом поскакали. Копья мы вперед выставили. В ушах ветер свистит. Флаги наши развеваются. Грандиозно! Кирхольм, [8]8
  В 1605 г. в битве под Кирхольмом (ныне латышский Саласпилс) польские гусары атаковали шведов.


[Закрыть]Вена, [9]9
  В 1683 г. объединенная польско-австрийско-германская армия под командованием польского короля Августа III Собеского разгромила войско Османской империи, два месяца осаждавшее Вену.


[Закрыть]Журек, Бигос. А шведы отдыхали, мундиры расстегнуты, для них наше нападение было полной неожиданностью. Полоцк, [10]10
  В 1579 г. войска Речи Посполитой под руководством Стефана Батория отбили город Полоцк у гарнизона Московского государства. Полоцк вновь вошел в состав Великого княжества Литовского.


[Закрыть]Цецора, [11]11
  Цецорская битва произошла в 1620 г. между войсками Речи Посполитой и Османской империи около молдавской деревни Цецора и закончилась поражением поляков.


[Закрыть]Журек, Бигос… Но часть врагов все-таки успела к пушкам подбежать, и давай они в нас стрелять. Ах! Кавалерия, идущая в атаку на пушки, всегда производит сильное впечатление! Парни падали с коней один за другим, но никто не отступил, никто деру не дал. Честь, прежде всего честь! Отменный журек! Но вскоре наступать уже было некому. От эскадрона моего осталась одна треть, зато те, что остались, пошли бы со мной в огонь! Однако я отдал приказ отступать. Отличное было отступление! Потом мы старались избегать непосредственных контактов с неприятелем. Начали партизанскую войну. Засели в лесу и устраивали диверсии. Настала зима, и отряды казаков Суворова наступали нам на пятки, но мы держались. Держались… Превосходный журек. А бигоса можно попросить? С удовольствием попробовал бы… Если он такой же вкусный, то ого-го!

– Великая польская история, вау! И великолепная польская кухня. Вау! – Алекс склоняется над другой кастрюлей. Опускает в нее плоскую ложку. Накладывает большую порцию бигоса на сей раз на тарелку. Вижу кусочки мяса и грибов. Запах по всей квартире разносится.

Ах, бигосик, бигосик, пальчики оближешь! Слюнки текут. Маечка, когда еще переводами своими занималась и дома сидела, готовила бигос, потому что не все время она сидела у экрана и из букв предложения складывала. Да, да! Смешивала свежую капустку с квашеной, добавляла колбасу, ребрышки, и несколько дней в доме такие ароматы стояли! А меня постоянно одергивала, чтобы я раньше времени все не съел. Маечка вообще хорошо готовит, если не сказать, что очень хорошо. И, как мне кажется, любит этим заниматься, любит, ведь у нее разные рецепты есть и сама она иногда что-нибудь придумывает. Но речь не о том, любит она или нет. Речь о том, чтобы приготовлено было и стояло на столе, когда я с работы прихожу!

– Великолепная польская кухня! Вот она! – Алекс пружинистым шагом подходит к Деду. Подает ему тарелку с бигосом. Дед внимательно рассматривает блюдо, торжественно зачерпывает вилкой приличное количество бигоса и подносит ко рту. Закрывает глаза. Камеры берут лицо Деда крупным планом. В квартире Алекса тишина.

– Бигос! – Дед как крикнет своим командным голосом. – Бигос! Бигос, пан Алекс, еще лучше, чем журек! Такой, каким он и должен быть. Настоящий, польский, с польскими грибами, как я вижу, и с польской дичью, как мне кажется, и из польской капусты, как я чую, а нюх меня никогда не подводил. Едали мы бигос, ой едали! – Дед мечтательно закатывает глаза. – Самый лучший бигос был на масленицу! Морозный вечер, снега по пояс, гости на тридцати санных поездах съезжались в имение. На длинных столах котлы с бигосом стоят, дымятся, а барышни суетятся, собаки лают, ну и, конечно, ледяной самогон. – Дед гордо выпячивает грудь. Замолкает, задумывается. Кивает в такт своим мыслям. – Бигос! Я раненый, весь в шрамах, а тут бигос! – Дед почесывает голову. – Вот тут, например. – Поднимает прядь седых волос и показывает на лоб. – Это у меня от пана Валигурского осталось. Отличный офицер из полка королевского канцлера Жулкевского. Мой старый товарищ, немало мы с ним вместе пережили. Мы с ним в одном санном поезде ехали под Тарновом. И он меня начал в том поезде целовать, ну и за колено лапать. Аж стыдно рассказывать. И что это на Валигурского нашло? Правда, мы с утра самогон пили, чтобы не замерзнуть, поскольку мороз трескучий стоял. И когда он меня лапать стал, я его как тресну его же флягой! Лоб у него был голый, шапку он в дороге потерял, упала в снег, и фляга его разбилась, плохая была. Но Валигурскому хоть бы что, голова у него крепкая была, как камень, и продолжал он сидеть как сидел. Ну, целоваться больше не лез, а только смотрел на меня и смотрел, хоть кровь и залила ему пол-лица. Вдруг как встанет он в санях, и не знаю, как он это сделал, но сабля у него уже в руках была – и как саданет мне вот сюда. – Дед поднимает волосы и снова показывает на лоб. – А я даже пальцем не успел пошевельнуть, а что потом было, не помню – вытащили меня друзья на снег всего в крови.

Я уже слышал эту историю Деда, я знаю десятки его историй. Дед – живая история. Как же мне повезло, что у меня такой Дед и Отец в одном лице! С гордостью выпячиваю грудь.

– Великолепно! – Алекс с удовольствием помешивает в кастрюле бигос. – Тем, кто только сейчас к нам присоединился, представляю нашего гостя: сегодня в программе «Дегустация у Алекса» польская кухня и польский герой Полковник Парад!

– До чего же талантливый наш народ! – Орлиный нос Деда на сей раз оказывается в бигосе. Дед ест и причмокивает. – Какой запах! – И чихает. – Другие народы должны восхищаться нами и быть нам благодарны. За бигос и журек, за взлом шифра «Энигмы», доставку в Лондон обломков самолета-снаряда ФАУ-1, за помощь под Веной и за многочисленные восстания. Нет другого такого народа! Нет! – Дед высоко поднимает указательный палец, ой высоко. – Миска с бигосом выставлена в музее! В музее! – Дед ударяет кулаком о подлокотник дивана. – Только бигос и журек помогли нам выстоять и сохранить свою культуру! Вкуснейший бигос, отменный журек, великолепный музей! Вы, молодой человек, были в этом музее? – Дед сурово нахмуривает брови, обращаясь к другому гостю. – Все, все должны сходить в музей! – Дед сжимает рукоять сабли и поднимает ее над головой. Всматривается в острие.

Съемочная группа приходит в замешательство. Я-то знаю все жесты Деда, знаком с его кавалерийской экспрессией, с солдатским запалом, мужской порывистостью, но у других людей его поведение вызывает беспокойство. А Дед, как всегда, прищуривается и смотрит на острие. Свет прожекторов отражается в нем серебристыми искрами.

– Музей – это урок, настоящий урок нашей великой, живой истории. Там множество экспонатов, великое множество! – Дед окидывает всех нас проницательным взглядом. – Косы, вилы, грабли, телега и что там еще осталось от деревни. А на экране Войтек Бартос гасит своей шапкой фитиль неприятельской пушки. Есть там и макет редута Ордона [12]12
  Юлиан Константы Ордон– герой польского восстания 1831 г. Принимал участие в обороне Варшавы против армии генерала Ефимова.


[Закрыть]и танк. Легендарный танк с царапинами на броне. Наши богатыри атаковали его портновскими ножницами.

– Вау! Превосходно, великолепно! – Алекс поднимает руки. – Пойдем в музей… – поет он на мотив рождественской песенки.

– А скажи мне, молодой человек, кто готовит такую вкуснятину? – Дед прячет саблю в ножны. – Сомневаюсь, что это ты делаешь. Раз на тебе штаны надеты, значит, ты не стоишь целыми днями у плиты. Я привык, что этими делами кухарки занимаются, мойщицы, горничные и прачки. Испокон веков этим женщины занимались. Не положено мужикам на кухне возиться и кастрюли чистить. Как я вижу, времена изменились, сильно, очень сильно изменились, но не думаю, что это хорошо… – Дед садится поудобнее и опять ладонь на рукоятку сабли кладет. – Потому что у мужика другие должны быть занятия. А вкусный бигос и отменный журек только заботливая женщина, мать может приготовить. Такова великая роль женщины – журек и бигос нам готовить, нам, богатырям и героям Польши. Польский солдат должен быть уверен: женщина терпеливо его ждет, думает только о нем, о его подвигах и лишениях, и готовит для него еду в кастрюле, помешивает, чтобы не подгорела, и хранит домашний очаг. И зная о том, что она его ждет, польский солдат всегда геройски выполнял свой долг и со спокойной душой мог погибнуть за родину. А теперь все перевернулось с ног на голову, и ты, молодой человек, стоишь тут с кастрюлями, и фильм снимаешь на кухне, а они уходят на весь день, на весь день уходят…

Дед замолкает. С неодобрением качает головой, а я боюсь, как бы он здесь не рассказал о нас с Майкой. Даже дышать перестаю от страха. Деревенею весь. Он продолжает:

– Не ждут, занимаются не своими делами, а не тем, для чего созданы. И я задаюсь вопросом: к чему все это приведет?! – восклицает Дед, да так, что звукооператор снимает наушники и что-то там у себя регулирует. – А кто в подполье с отрядом пойдет? Кто восстание будет готовить, когда время придет, и кто его возглавит? Беспокоюсь я за Польшу, за родину нашу, за наше правое дело! – Дед кричит армейским голосом, голосом солдата и шляхтича. – Где командиры?! И где связистки и санитарки?! – Дед щелкает саблей в ножнах. – Что будет с нашей мужской решимостью и отвагой, если мы так вот будем на кухне стоять?! – Дед с неудовольствием морщит орлиный нос. – Что с нашим польским характером будет? В нашем характере всегда мужественность была! Мужественность – национальная польская черта! – Он снова достает саблю из ножен. – Если поляк идет переговоры вести, значит, будет бой. Поляку не нужны никакие аргументы: он всегда прав. Поляк никого не убеждает, он кричит: бей, стреляй! Любой компромисс для поляка означает измену, предательство и слабость. Потому что поляк – настоящий мужчина!

– Вот именно! – соглашается с Дедом Алекс. Ой не уверен, что Алекс понимает, на что Дед намекал. А Дед гордо выпрямляется на диване. – За бигосом и журеком мы выслушали важные мысли Полковника Парада. Вау! – Алекс выходит из-за плиты и встает перед одной из камер. Дотрагивается до своей крашеной бороды. – Вы оказали нам большую честь, пан Полковник. Мы сегодня дегустировали журек и бигос вместе с Полковником Парадом. Всем нам знакомы вкус и запах журека и бигоса, и поэтому нам так близок и знаком Полковник Парад! Вау! Потому что Полковник Парад является бигосом и журеком в одном лице. Сегодня мы отведали превосходные бигос и журек! Итак, дорогие мои, – вытягивает перед собой руки Алекс, – сегодня мы дегустируем самое известное блюдо польской кухни – Полковника Парада! – Дед от удивления открывает рот и хватается за рукоятку сабли. – Все мы прекрасно знаем это блюдо! Нам знакомо это блюдо с детства! Потому что его вкус мы впитали с молоком наших матерей, потому что они питались блюдами польской кухни! Это вкус героизма и подвигов! – Глаза Деда становятся большими, как блюдца. – Изумительный польский вкус, вкуснейшая польская еда! Вау! – На этом Алекс заканчивает монолог и снова встает за плиту. Еще некоторое время он смотрит в объектив ближайшей камеры.

– Снято! – доносится из-за холодильника женский голос. – Конец первой части.

Я иду домой, поскольку вдруг вспомнил, что Малыш остался один. А он играет на компьютере. Заглядываю через его плечо и вижу: он прекрасно справляется. Он Гаргамель, расстреливающий из автомата встречающихся ему на пути смурфов, а иногда он расставляет ловушки – нажатием на клавишу ввода взрывает коров, которые превращаются в кровавое месиво и поражают находящихся поблизости смурфов. Как это затягивает, как затягивает!

А я думаю: если Малыш так увлечен, что не заметил моего долгого отсутствия, то я мог бы еще в гараж спуститься, посмотреть на бедный, разбитый автомобиль. Вчера я был жутко расстроен и не мог внимательно его осмотреть. Ну и подбодрить его надо. Стоит там один, мой бедный покореженный автомобильчик. Пойду его проведаю. Тихо выхожу из квартиры под звуки автоматных очередей и взрывов, доносящихся из моего кабинета.

Спускаюсь на лифте вниз, на минусовой уровень. Нравится мне по гаражу нашему прогуливаться и рассматривать машины уважаемых соседей. Прохожу мимо розового кабриолета Алекса. Телезвезда должна ездить на вызывающем автомобиле, чтобы обращать на себя внимание куколок. Двигатель у него никакой, правда. Слабый. И места мало в салоне, автомобиль на два человека рассчитан. Зато видно издалека. Но мне все равно не нравится.

Рядом автомобиль Депутата и Министра. Запыленный, давно стоящий на приколе серийный автомобиль. Соседа теперь водитель возит на лимузине. Но когда-нибудь хорошие времена пройдут и придется ему пересесть на беднягу, забытого в гараже.

Прохожу мимо того места, где Майка паркует подаренную мной красивую машинку, и оказываюсь у стены возле своего любимого автомобиля. Хорошая, мощная машина. Стоит и ждет меня, дорогой, единственный мой друг. Ласково дотрагиваюсь до автомобиля, похлопываю по крыше. Обхожу его, осматриваю. Правый бок весь разодран. Глажу его, приободряю.

И вспоминаю, как несколько месяцев назад забирал его из салона, приехал на нем домой. Тогда он был совершенно новый. Поставил его в гараже. Поднялся на лифте домой и сказал Майке, что у меня для нее сюрприз, что я хотел бы с ней прокатиться. Она посмотрела на меня как-то необычно, как раньше смотрела, с блеском в глазах. Ну и спустились мы в гараж.

– Посмотри, Майя! – Радостный и гордый я показал на классный, статусный, мощный и стильный автомобиль, который стал своего рода моей визитной карточкой.

– Роскошный, красивый автомобиль, Павел, – серьезно и как-то по-особенному произнесла Маечка, немного отойдя от него.

Если бы у нас такой автомобиль появился раньше, когда она училась в лицее, то у нее глаза бы вылезли из орбит. Она бы хлопала в ладоши, подскакивала и бегала вокруг него. Прикасалась бы к нему руками, гладила его капот, крышу и багажник. И пищала бы, и задыхалась от счастья. Помню, когда я приехал за ней на своем первом, подержанном автомобиле, – я тогда еще в университете учился, – она подпрыгивала от восторга и на шее моей висла: «Ах, Павча, какой же ты замечательный, такой автомобиль нам купил, такой сюрприз мне сделал!» И подскакивала то на одной ножке, то на другой. Так радовалась той развалюхе.

– Классный, стильный автомобиль, – снова сказала она. – Ты меня удивил, Павел. – Осмотрела машину со всех сторон. – Я поражена. Ты не говорил, что собираешься покупать новый автомобиль. Да еще такой. – И она удивленно приподняла брови.

– Хотел сделать тебе сюрприз, – признался я, в глубине души довольный и гордый собой.

– Он, должно быть, очень дорого стоит, Павел? – поинтересовалась она, в очередной раз обходя автомобиль.

– Ну ты же знаешь, мы можем себе это позволить, – сказал я и выпятил грудь. – Недешевый, Маечка, это точно, но я и хотел приобрести именно такой автомобиль, соответствующий моему статусу.

Открыл дверцу и жестом пригласил ее сесть. Подумал, пусть сядет, увидит, как у него внутри все устроено, пусть почувствует, как в нем комфортно, хотя она, наверное, обратит внимание лишь на цвет салона. Но и цветовая гамма стильно подобрана, так что пусть восхитится обивкой сидений и скажет: «Как приятно, как мягко». Как будто женщинам так уж важно, чтобы мягко было.

Захлопнул за ней дверцу, обошел автомобиль и сел за руль. Майка разглядывала салон. Качала головой, было очевидно, что она под впечатлением.

– Он, должно быть, очень дорогой, Павел, да? – Она испытующе на меня посмотрела. – Ну скажи, Павел, во сколько он тебе обошелся?

– Знаешь… – небрежно махнул рукой я, – джентльмены предпочитают молчать о таких деталях.

– Не говорят о деньгах, ты это имеешь в виду? – Она вздохнула и открыла бардачок, чтобы проверить, насколько он вместительный.

– Особенно с женщинами, – важно заметил я.

– Особенно с женщинами, говоришь?.. – повторила она, словно что-то уточняла. – Видишь ли, Павел, ты все время говоришь мне о нашем прекрасном финансовом положении, заявляешь, будто мы все можем себе позволить и вообще, но какова действительно ситуация, Павел? Что это значит? Есть ли у нас счета, в каких они банках, сколько на них денег? Если ты говоришь, что это все наше… – В тоне ее чувствовалось неудовольствие.

– Что? – только и смог выдавить я.

«Как она осмелилась, – подумал я, – задавать такие вопросы?» Ее же никогда это не интересовало, это было для нее слишком сложно. Она всегда говорила, что здорово, когда рядом с женщиной мужчина, который сам занимается финансовыми вопросами. Ведь я потому и являюсь Главой Семьи. А она за моей спиной чувствует себя в безопасности и доверяет мне принимать решения. А если разобраться, то она бы всего этого не потянула, не смогла бы разобраться со всеми этими счетами и расчетами. Так я размышлял, а что ей сказать, не знал.

– Что? – еще раз повторил я и попытался взять себя в руки.

Речь же шла о моих деньгах, о деньгах, которые я зарабатывал. И только я должен знать, сколько их, чтобы мне потом никто допросы не устраивал, куда я их потратил, ведь это мои деньги, и я решаю, на что их тратить! Еле сдержался, чтобы все это Майке не выпалить, потому что кругом все о партнерстве говорили, о равных правах, а я этот вопрос никогда старался не затрагивать, делал вид, будто признаю – деньги общие, мы как-никак в браке состоим. Но Глава Семьи я, и я зарабатывал деньги, именно я! Поэтому доступ к нашим счетам, вернее, к моим счетам, к моим деньгам только у меня. И что бы было, если бы у нее появился доступ к деньгам? Нет, это невозможно! Доступ у женщины, которая с Малышом сидит и переводами занимается.

Но даже если бы она и справилась, даже если бы разобралась! Разве можно ей свободный доступ предоставить к счетам? Мы же тогда без денег остались бы. А она все на тряпки стала бы тратить и покупать вещи для дома! Потому что у них так мозг устроен – как увидят что-нибудь для дома, сразу покупают, покупают, как наркоманки. Им нужно украшать свое гнездышко. Женщины легко расстаются с деньгами, поскольку они им и достаются легко! Майка не зарабатывала и не знала цены деньгам. Не знала, как тяжело давался мне каждый злотый.

– Павел, успокойся, – сказала она и откинулась на сиденье. – Я не собираюсь заглядывать в твой бумажник. Не собираюсь тебя контролировать. И не заберу у тебя твоих денег, Павел. Просто ты удивил меня покупкой этого автомобиля. Признайся, Павел, он ведь целое состояние стоит?

А сама все салон осматривала. Ой понравился ей автомобиль, ой как понравился! Да разве он может не понравиться? Все женщины обращают внимание на машины, на которых ездят мужчины, все без исключения. И Маечка знает, что будет ездить в такой машине со своим Павлом, и все будут ей завидовать из-за того, что у нее такой муж! Я уже видел зависть в чужих глазах, вызванную размерами, удобством и маркой моего нового автомобиля.

– Нравится тебе автомобиль, да? – спросил я, чтобы хоть немного ее расшевелить и услышать от нее признание.

– Конечно, он производит впечатление, – ответила она, глядя вперед, хотя там была только стена.

На мгновение мы замолчали, а потом я вернулся к прежней теме:

– Я думал, Маечка, что для тебя заниматься такими проблемами, как наши финансы, слишком сложно и ответственно. – Я с трудом подбирал слова, поскольку сам факт обсуждения этого вопроса был мне неприятен. – Да и вообще, зачем тебе это?

– Ты знаешь, до последнего времени я занималась Викторком и переводами, а ты зарабатывал деньги и нас содержал. Поэтому меня это не интересовало, да я в этом и не разбираюсь. Но я просила тебя помочь мне открыть свое дело, вложить средства в наш книжный клуб, а ты так все представил, будто у нас нет денег, будто каждый грош нужно неизвестно откуда доставать и прикладывать для этого бог знает какие усилия.

Вот, значит, о чем шла речь! Мне все стало ясно! Я должен был вкладывать свои деньги в сомнительное дело, вернее, если говорить откровенно, их выбросить. Какой доход мог принести подобный клуб? Это была бы чистой воды благотворительность, ради того, чтобы у Маечки появилось какое-то занятие.

– Мне казалось, Маечка, что я инвестировал или, если тебе так больше нравится, одолжил вам столько денег, сколько вам требовалось.

– Да, Павел, но при этом ты так все представлял, как будто нашей семье голодная смерть угрожала. А теперь этот автомобиль купил! Я понимаю, есть разные траты…

Она считала, что я не должен был менять автомобиль и мне следовало отказаться от комфорта ради каких-то книжек? А для чего я вкалывал, как вол? Чтобы хоть какое-то удовольствие получать от жизни! «Ладно, Павел, – сказал я себе, – возьми себя в руки, ты не можешь произнести этого вслух. Ты окончил университет, стал Юристом, да и вообще. Конечно, книжки и культура имеют важное значение, но в них нельзя вкладывать больших денег!» Я, разумеется, люблю книжки читать, а как же! В кабинете у меня их много, и за культурными событиями я слежу, потому что я человек, достигший определенного уровня. Но вкладывать деньги в культуру – это совсем другое дело.

– Знаешь, Маечка, это очень сложный вопрос, – сказал я как можно более спокойно, решив не посвящать ее в свои размышления. – Мы держим деньги в разных активах. Иногда не так просто снять средства со счета, у меня могли возникнуть сложности с переводом денег, – сказал я и поудобнее уселся в водительском кресле.

Мы снова замолчали. Она от злости поджала губы. А я приготовился услышать новые претензии.

– Видишь ли, Павел, мне кажется, ты меня дурочкой считаешь, – медленно произнесла она. – Речь идет не только о деньгах, меня это действительно мало интересовало, но мне кажется, ты считаешь меня полной идиоткой. – И она испытующе на меня посмотрела.

У меня, наверное, рот приоткрылся от неожиданности. Что она имела в виду? Да что с ней такое? Я воспринимал ее так же, как и раньше. Заботился о ней, оберегал от забот, от всего, с чем ей не по силам справиться. Я считал ее идиоткой? Да я относился к ней так, как только можно относиться к женщине, обеспечивал всем необходимым и позволял делать все, что она хотела. Я пекся о своей Маечке, как пристало заботиться Главе Семьи о своей жене. Я беспомощно положил руки на колени. Что я мог ей сказать? Ничего не понимал. Я никогда не считал свою Маечку идиоткой. Это же надо такое выдумать! Она моя жена, мать моего Малыша и просто женщина.

– Ты так решила, потому что я ничего не говорил тебе о деньгах? – уточнил я, поскольку не знал, что еще могло вызвать ее недовольство. – Маечка, но ты же никогда меня не спрашивала, а я не хотел усложнять тебе жизнь.

– Павел, отношение к деньгам имеет символическое значение для нашего брака, – заявила он спокойным, но решительным тоном.

«Имеет символическое значение для нашего брака», – повторил я мысленно. Да, настоящий филолог моя Майка, вечно что-нибудь такое скажет. У всех женщин так мозг устроен, они все имеют филологические наклонности, а еще у них это умение совершенствуется от постоянной болтовни. Хотя Майка мало болтает, все больше за компьютером сидит, значит, она этому от него научилась. «Отношение к деньгам имеет символическое значение для нашего брака». Пусть так и впредь будет, подумал я.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался я, не в силах до конца понять, какой смысл она вложила в эту фразу.

– Как бы тебе это объяснить, Павел… – Майка тяжело вздохнула. – Речь о том, считаемся ли мы друг с другом, являемся ли мы партнерами?

– Неужели ты решила, что я с тобой не считаюсь и не воспринимаю тебя как партнера? – озвучил я свои размышления, но задумался, как понимать это «партнерство». – Маечка, разве я могу не считаться со своей женой, матерью моего сына?

– Не называй меня Маечкой!

– Ничего не понимаю! – вырвалось у меня.

– Я знаю, что ты ничего не понимаешь. И ничего не видишь. Ты и меня не видишь, Павел. – И с этими словами она вышла из автомобиля.

И вот сейчас я стою и смотрю на свой любимый автомобиль, на содранную краску на дверцах и вырванное зеркало. Ужасно все это выглядит! Ужасно.

Открываю дверь. Сажусь в кресло и закрываюсь в салоне. Крепко держусь за руль.

– Бум, бум, бум. – Делаю вид, как будто еду, подражаю звуку двигателя. Так и еду. – Бум, бум, бум. – Нажимаю на педаль газа и еду. Так приятно держать в руках руль. Еду и еду.

Пора домой, думаю я. Немного порулил, проведал свой побитый автомобильчик. Теперь я точно знаю, что он меня ждет и что надо будет им заняться, отремонтировать. Захлопываю дверцу. Напоследок поглаживаю его по крыше и иду к лифту.

Вдруг замечаю приоткрытую дверь на лестницу, ведущую в наш подземный гараж. Заинтриговало меня то, что всегда закрытая дверь открыта, обычно мы лифтом пользуемся. Выхожу на лестницу и вижу там сидящую Сандру. Вот это да, думаю я, Сандра одна, можно этим воспользоваться, чтобы поговорить с ней наедине, а не в лифте или у Алекса.

Видно, устала она от съемки программы, решила отдохнуть. Иду к Сандре и замечаю: с ней что-то не так. Сидит на корточках, ноги к подбородку подтянуты, расстроенная какая-то, непричесанная. Не похожа она на Сандру, самую красивую Куклу в столице, которая смотрит на нас со всех билбордов. Останавливаюсь и понять не могу, показалось мне или нет, действительно с ней что-то не так? Раз Сандра здесь одна сидит, то почему бы мне не подойти?

Тихо поднялся на одну ступеньку. А она сидит, закрыв лицо руками. И плачет, она плачет! Слезы, снова эти бабские Слезы! Такая Кукла, как Сандра, плачет?! Что в этом мире происходит, почему они все плачут? Из-за чего такая роскошная, классная Кукла, которая могла бы иметь все и всех, может плакать? Не для этого Сандра создана! И вообще, куда подевались нормальные женщины, которые не плачут? Ничего не понимаю!

Стою на лестнице, боюсь пошевелиться. Что делать? Пусть плачет! Если Сандра плачет, то я уж точно ей не помогу. И пячусь назад.

– А, Павел, это ты? – Сандра смотрит на меня, всхлипывая.

К несчастью, она меня заметила. Возвращаюсь на лестницу, предварительно закрыв за собой противопожарную дверь, ведущую в гараж. Сандра передвигается ближе к стене, уступая мне место. Сажусь и чувствую своим бедром ее бедро, соприкасаюсь с ней плечом. Никогда не сидел с Сандрой так близко. Когда мы пили виски, между нами на диване всегда был Алекс. Когда я так близко с ней сижу, мой процессор начинает быстро совершать операции и выдает на экран те же картинки, которые я вчера в душе смотрел.

Потому что Сандра, даже заплаканная и спрятавшая свои Формы и Пропорции под одеждой, остается той же красивой Сандрой, вожделенной Куклой. И мой процессор в этой ситуации начинает работать с большей интенсивностью, чтобы представить все, что скрыто под ее одеждой. Надо же, сижу рядом с Сандрой! Украдкой делаю глубокий вдох – воздуха не хватает. Давление, Давление, Давление! Необыкновенная мужская сила!

– Что случилось? – спрашиваю я, чтобы установить между нами связь.

– Ах, Павел… – И снова в плач. И Слезы, Слезы, Слезы.

А мне нехорошо становится, поскольку я чувствую бедро и плечо такой Куклы, как Сандра, и Давление все сильнее дает о себе знать, а у нее Слезы льются, и я начинаю слабеть, и вот-вот стану слабаком с женским мозгом. Как быть с Давлением, когда тут Слезы?! От Слез Давление падает. Остается только зубы и кулаки сжать. Стараюсь сосредоточиться только на ее Формах и Пропорциях. К тому же это не трудно, когда сидишь рядом с такой Куклой.