Текст книги "Шкафы и шпионы (СИ)"
Автор книги: Дарья Ямнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
– Система наблюдения прямо над диваном, госпожа Сатор. Вы обвиняетесь в изготовлении и использовании зелья пятого класса опасности и попытке убийства капитана разведки. Преступления такого характера караются смертной казнью. Исключений нет.
Сначала я судорожно сглотнула, потом меня прошиб холодный пот. Не верилось, что меня отправят на плаху. Что жизнь закончится вот так, из-за такой глупости. Эмоций было так много и одновременно будто не было вовсе. Все казалось нереальным и далеким, ужасно оглушающим и переполняющим. Хотелось вытолкнуть из себя этот сдавивший все внутри страх:
– КОЗ…ммм! – рот в буквальном смысле заткнула мужская ладонь, с силой прижатая к моим губам.
– Не смейте никогда дархов называть козлами! – с тихим бешенством шипел Табурет, – уж не знаю, какой дурачок пририсовал копыта пещерному изображению бога Маанти, но именно оно попало в руки рассоведам, запуская этот нелепый стереотип! Мы – потомки мантикор и не молимся козлам, мы их жрем! Намекать на происхождение моей матери и подавно не рекомендую!
Вопреки грозному тону, речь меня обнадежила. Дарх явно предполагал, что у меня есть некое будущее, в котором я могу совершить подобный промах еще раз. Из-под ладони вырвалось мое воодушевленное мычание.
– Полагаю, что вы все же не рветесь на эшафот, госпожа Сатор, – тем временем продолжил Мурес, – и явно надеетесь на снисхождение. А может и вовсе считаете, что все это не всерьез. Должен признать, вы весьма облегчили мне задачу: лишних подстав устраивать не придется. Если хотите сохранить свою жизнь – вам придется подписать контракт с моим ведомством и официально стать консультантом разведки, со всеми вытекающими обременениями.
Руку от моего рта все-таки убрали, видимо, предоставляя возможность дать мгновенное и безоговорочное согласие. А я крепко задумалась, несмотря на нетерпеливый сверлящий меня взгляд. Казалось бы – вот она, мечта всей жизни! Та самая работа в силовых структурах, которую мне хотелось получить столько времени. Правда, в мечтах Оника Сатор была лучшим бойцом отряда специального реагирования, спасала сослуживцев от пуль, детей от злодеев, но никак не стояла возле котла, задумчиво помешивая зелье половником. Подобный контракт с разведкой – это обязательство до самого похоронного костра. Скорее всего даже прах засекретят на пару десятков лет, оставив родственников с пустой грядкой в семейном парке мертвых. Там хоронили всех умерших, используя пепел в качестве удобрения. И с тем, что тополь из меня не вырастет, я уже даже смирилась, но хоть кустиком-то жимолости можно стать без задержек?
– Капитан Мурес, если бы вы хотели меня убить – сделали бы это давным давно, – руки от волнения даже вспотели, – но начинать карьеру ректора с трупов преподавателей и правда дурной тон. Как оказалось, военным зелья даже очень нужны, раз вы уже дважды пользовались моими услугами. Я готова и дальше помогать устанавливать чем отравили ваших специалистов, совершенно бесплатно, в качестве искупления вины. Однако заключать контракт отказываюсь.
– Вы показались мне куда более благоразумной, Оника, – табурет поднялся и в два шага оказался за своим столом.
Лежать на диване и до этого было некомфортно, а сейчас и вовсе почувствовала себя беззащитной. Голова немного гудела после обморока, но я все равно уселась, вцепившись руками в мягкую обивку.
– И что же вы сделаете? – прошипела, сверкая глазами на невозмутимого мужчину.
Дарх, смотря на меня в упор, поднял со стола переговорный кристалл и четко проговорил заклинание вызова:
– "Этуорс! Охрана порядка", – в ответ раздалось сухое приветствие и Табурет продолжил, – капитан Мурес запрашивает стражу в ЗАРС для ареста обвиняемой в умышленной попытке убийства представителя высшего военного руководства.
“Вызов принят”, – булькнул кристалл и погас. А ректор продолжал на меня смотреть, отчетливо давая понять, что в похожей ситуации мы с ним были. Только сегодня поменялись местами, впрочем… роль взбешенного монстра, размахивающего лапами по-прежнему за ним.
– Что же вы им покажете капитан? – ехидно прищурившись столкнулась в неравной битве с холодными карими глазами, – этот чудесный облик, который, похоже, дархи хранят в тайне? Или может сразу с порога трижды крикните о работе на разведку?
– Вашу пижаму с танцующими скелетами, разумеется. Не разочаровывайте меня еще сильнее, госпожа преподавательница, – деловито перекладывая перед собой несколько кристаллов, уколол Табурет, – кто я такой, чтобы отговаривать вас от эшафота?
Несколько мгновений в абсолютной тишине мы просто метали друг в друга молнии. Он смотрел записи из моей комнаты! Те, которые я передала в отдел! Неизвестно чем бы закончилось наше молчаливое препирательство, если бы не ворвавшаяся стража. Для ареста очень опасной преступницы прибыло аж пять служащих и очень оперативно. Если мне пришлось ждать чуть ли не полчаса, то к капитану на помощь пришли в течении пары минут. Похоже, у соповцвев был прямой доступ в академию через телепорт.
Мужчины обступили меня с приказом "не оказывать сопротивления и сомкнуть ладони над собой". Стандартное требование ко всем магически одаренным, не позволяющее создавать плетения. Сопротивляться я и не собиралась, покорно подняв руки. Их тут же схватили и завели за спину, заковывая в кандалы. Капитан смотрел на все происходящее с мрачным удовлетворением, не торопясь прекращать спектакль. Я же не отводила насмешливого взгляда в ожидании, когда уже Табурет поймет, что его блеф на меня не действует. Мурес был на редкость упрямым, одна зельеварительница в моем лице тоже. После всего сказанного, кто же поверит в серьезность происходящего? Просто решил добиться своего запугиванием.
Так я размышляла, пока меня провели через пару коридоров Академии. Хорошо, хоть обед уже закончился, и по пути никто не попался. Ни капельки сомнений у меня не возникло и при прохождении телепорта, который перенес нас всех в участок СОПа. Угрюмые стражи, без особого воодушевления, сопроводили меня прямиком в подземелье, где находились камеры временного заключения. Но даже перейдя порог темницы и освободившись от кандалов, я была полна уверенности в скором освобождении. Капитану придется пересмотреть свои планы, через пару часов он поймет, что играть со мной в такие игры не результативно.
Все взвесив, оглядела маленькую комнатушку: блеклый осветительный кристалл на дверью, создающий полумрак, металлическая койка с видавшим виды матрасом и дырка в углу, из которой отвратно воняло, не оставляя сомнений о назначении углубления. “Пару часов можно и постоять”, – подумала и облокотилась о холодный камень.
На койку я уселась, когда неожиданно у двери откинулось металлическое окошко, и мужик бандитской наружности сунул тарелку с непонятной баландой. Зыркнул злобно, одним взглядом заставляя взять еду. Тут же лязгнул металл, отрезая меня от коридора.
Несмотря на давно мучающий голод, есть похлебку было невозможно. Что ж, очень впечатляющая угроза для среднестатистического преподавателя. Можно сказать, что я прониклась, пора выпускать, господин ректор. Но ко мне так никто и не пришел до самого утра. Спать на тонком матрасе без одеяла и подушки было тяжко. Такие, совсем спартанские, условия были в моей жизни очень давно. Долго ворочалась с боку на бок, то пыталась подложить пиджак под голову, то накрыться. Потом и вовсе предалась отчаянным мыслям, что Табурет не пошутил и не блефует совсем. Все серьезно.
Пришедший к измученной мне сон был почти сразу же прерван дребезгом затвора и стуком новой тарелки. С той стороны даже любезно пояснили “Завтрак!”.
– Когда будут проведены следственные действия? – подлетела к двери, не позволяя вновь отрезать меня от разносчика еды.
– Слышь, малая! Руки убрала, пока тебе их в обратную сторону не загнули! – мужик резко дернул цепочку, чуть не раздробив мне пальцы.
Хорошо хоть успела подхватить кружку с водой и миску. Перспектива голодать не вдохновляла. Это сначала кажется, что лучше сдохнуть, чем есть помои… но через пару-тройку дней они становятся почти изысканным кушаньем. Поймав себя на таких унылых воспоминаниях, я вдруг поняла, что жду самого худшего. Похоже, что у Муреса и правда принцип табурета – ты либо сидишь, либо нет. И плевать дарх хотел на мой профессионализм, похоже, придерживаясь позиции: хороший специалист тот, который делает “опля” по первому приказу и без размышлений. Всех остальных можно и на плаху отправить через эшафот, ну или как фантазия подскажет.
Пора было придумывать, как выбираться из этого беспросветного гномьего туннеля. В любом случае, мне полагался бесплатный адвокат, также надо детально проанализировать все доказательства, которые есть у следователя. Если дела мои будут совсем плохи, придется связаться с семьей. Долгие раздумья о моем преступлении, а также знания полученные в Спецтьме в области дознания, помогли найти пару дырок в обвинении, на которых можно построить достаточно убедительную защиту.
Обнадеживающие мысли прервал очередной лязг металла, но на этот раз дверь открылась целиком. На пороге стояло несколько стражей с боевыми плетениями наготове:
– Заключенная Сатор! Лицом к стене, ладони сомкнуть! – пробасил, видимо, старший отряда с густыми усами.
У каменной кладки я оказалась в два прыжка, сразу подняв руки вверх. Методы тюремщиков известны были всем, так что нервировать их лишний раз не стоило. Да и глупо сопротивляться, можно только сильнее ухудшить свое и так незавидное положение. На меня отработанным движением надели кандалы и повели по замызганному обветшалому подземелью. Долго идти не пришлось. Вскоре мы оказались перед решеткой, которая по совместительству была дверью и вела в маленькую переговорную комнату. Там за металлическим столиком уже сидел плюгавый мужичок и безразлично что-то писал.
Меня толкнули вперед и усадили на окованный металлом табурет, приковав к нему цепью. Какая ирония, я бы даже сочла ее потрясающей аллегорией, при других обстоятельствах. А сейчас разглядывала уродливые кривые пальцы моего адвоката, которыми он болезненно дергал, заполняя документы. Мужик был без формы, одет в простой серый костюм, так что в его профессии сомневаться не приходилось.
– Приветствую, госпожа Сатор, – сухо и безразлично, не поднимая головы, пробубнил защитничек, – хотите ли составить завещание на распоряжение вашим имуществом, если таковое имеется?
– В смысле? – я даже не поняла, что он сказал.
То есть… отказывалась осознавать. Нет, нет, нет… Это все очень жестокая шутка капитана Муреса. Просто потому, что это не может быть правдой. Должно быть следствие и суд. Они не могут вот так…
– В том смысле, госпожа Сатор, что завтра с утра у вас казнь за преступление пятого порядка, – менторский тон мужичка нелепым эхом разнесся по переговорной, – меня зовут Ваджерт Толокан, как адвокат, я занимаюсь составлением вашей последней воли.
– Скажите ректору, что я согласна! – кажется это было отчаяние.
– Звучит откровенно странно. Но что бы вы ни имели в виду, на посылках работать не мое, – душеприказчик отвечал спокойно, будто с сумасшедшей разговаривал, – ко всему прочему, ваше дело засекречено и связываться вам с кем бы то ни было запрещено.
– А с родителями?
В этот момент я, наконец, осознала, что все серьезно и куда как хуже, чем могла предположить. Меня судят за военное преступление по законам этих ведомств. Моей семье даже не доложат, а если кто-то вздумает искать… Окажусь навечно пропавшей без вести или того хуже, жертвой какого-нибудь маньяка. Руки моментально похолодели, спина взмокла, и меня начало мелко трясти.
– С родителями связаться вы тоже, увы, не можете, – пояснил адвокат.
– У меня нет имущества, – голос потерял все эмоции, и я бездумно смотрела сквозь собеседника.
– Отлично. Стража! Мы закончили, – мужчина закрыл папочку и деловито засеменил на выход.
Как входили сопровождающие стражи, как вели по коридорам, не помнила. Мне даже ни одной мысли не удавалось удержать, зацепить, сформулировать. Мир вокруг и внутри расплылся, потеряв форму и содержание. Уже у самой моей камеры случилось буквально озарение, и я даже резко дернулась, заставив усача больно вцепиться мне в плечо.
– Доложите капитану Муресу, что если меня казнят, он не узнает о моих подельниках! О тех, кто хочет его убить! – на меня напало какое-то ошалелое безумие.
Еще один стражник скрутил меня с другой стороны, прекращая все мои трепыхания. А я все повторяла и повторяла, что есть заказчик и нужно доложить дарху и срочно. Они никогда не узнают, если убьют меня. Казалось, они не слышат, не поняли… Нужно еще раз сказать и еще.
А потом меня втолкнули в темницу и, сняв кандалы, захлопнули дверь. Меня трясло от страха и отчаяния, от безысходности, от страстного желания жить, кое сопровождало меня всегда и везде. Оно же заставило бессмысленно метаться от стены к стене, царапать кладку, кидаться плетениями, которые тут же развеивались под действием защитной магии. Сколько длилась истерика, сложно сказать. Время текло очень медленно и неуловимо быстро.
В один момент все силы будто покинули меня, унося эмоции, опустошая. В каком-то полусознании я улеглась на койку и больше ничего не ждала. В моем мире больше не было ни лязгнувшего окошка, ни стука тарелки, ни криков разносчика. Больше не было ничего.
Глава 6 Смертоубийство
В таком состоянии я пролежала, не смыкая глаз, до самого утра. Слез, как ни странно, не случилось. Видимо, мне даже не хватит времени, чтобы до конца осмыслить смертный приговор. Отвратительные звуки открывающейся двери, видимо, больше никогда не повторятся и станут последними в моей жизни. Но мне было настолько все равно, что я даже головы не повернула, так и продолжая смотреть сквозь каменную кладку. “Вот сейчас мне скажут подойти к стене и свести ладони”, – пронеслась равнодушная мысль. Но вопреки ожиданиям, по камере разнесся очень знакомый голос:
– Кто бы знал, госпожа Сатор, что я здесь забыл, – дарх даже не пытался скрыть собственного недовольства, – не было у вас никаких подельников.
С койки меня буквально подкинуло неведомой силой, куда только все равнодушие делось:
– ВЫЫЫыыыыыыы!
– Дайте мне хоть один повод уйти, – угрожающе перебил меня Мурес.
– Вы добились своего, капитан, – сомневаться, что Табурет, развернувшись, легко уйдет и даже фамилии моей через неделю не вспомнит, не приходилось, – я согласна стать консультантом разведки и подписать контракт.
Ректор явился ко мне при полном параде: шикарный костюма-тройка черного цвета, сверху накинуто бежевое пальто, не доходящее до колен. На мою казнь, как на военный парад собрался, гад! Стоит весь такой напомаженный в дверном проеме и руки на груди сложил. Соглашаться не торопился, всем своим видом демонстрируя сомнения и раздумья. А если развернется и уйдет?!
– Знаете, госпожа Сатор, менять свои решения – это не в моем духе, – у меня от этих слов сердце болезненно сжалось и чуть не остановилось, – но и своих потенциальных убийц я привык отправлять к сущему Опу собственноручно, а на вас как-то рука не поднялась.
Пару шагов назад сделала неосознанно. Похоже, дарх собрался, наконец, меня добить, согласно своим принципам. И что делать? Не он, так палач.
– Вижу, вы сильно напуганы, Оника. Это хорошо, есть надежда на то, что мне не придется жалеть о вашем временном помиловании. Идемте, – и Табурет просто развернулся и пошел куда-то по коридору, оставив дверь открытой.
Все еще до конца не понимая, что у этого мужчины на уме, схватила пиджак и неуверенно высунулась в коридор. Ректор терпеливо ожидал меня поодаль.
– А казнь? – мне было подозрительно, что вот так можно увести из тюрьмы приговоренного преступника.
– Состоится как-нибудь без вас, госпожа Сатор. Или вы настаиваете? – саркастично хмыкнул мужчина, наблюдая, как я отрицательно замотала головой, – отдел полностью под моим контролем, стража не будет пока бегать за вами по всему городу, не беспокойтесь.
– “Пока”, “Временное помилование”, что вы хотите сказать, капитан Мурес? – беспокойно оглядываясь на оставленную камеру, последовала за пришедшим в движение мужчиной.
– Теперь ваша жизнь в моих руках, – просто, как само собой разумеющееся, сообщили мне и галантно добавили, – с вашего позволения, перед возвращением в академию зайдем кое-куда.
Хоть это и выглядело форменным издевательством, я силой воли заставила себя промолчать. Так ему и есть дело до моего согласия куда-то идти. Позволения эта "табуретка рогатая" вздумал спрашивать. От дарха я не отставала ни на шаг, мрачно сверля спину в бежевом пальто и петляя по отделу СОПа. Мы давно выбрались из подземелья и теперь, кажется, шли на выход. Начало ноября, отличный месяц для прогулки в одном пиджаке! Я злилась и кипела, мысленно посылая множество бед на блохастое начальство. Однако, смиренно молчала, продолжая следовать за спокойно идущим мужчиной. Такое ощущение, что он каждый день отменяет казни и заключает сделки с преступниками. Может, все же весь этот двухдневный кошмар – это план капитана?
Пронизывающий холодом ветер моментально пробрал до самых костей, стоило только выйти за порог СОПа. Ладно, сопли я вылечить сумею, а вот голову обратно приклеить – нет. Едва ли заявление о том, что он очень реалистично блефовал, как-то улучшит мое положение.
Спустя пару улиц у меня уже зуб на зуб не попадал и ощутимо потряхивало. Я вся скукожилась, обнимая себя руками и уткнулась в землю, скрывая лицо от порывов ветра. Куда идти ориентировалась, следя за блестящими пятками черных туфель, мелькающими впереди меня. В какое-то особенно пробирающее холодом мгновение, я и вовсе остановилась и зажмурилась на пару секунд. И дернулась, ужасно испугавшись, когда мне на плечи легло что-то тяжелое и теплое. Прямо передо мной лицом к лицу оказался дарх, накинувший на меня собственное пальто и придерживающий его за полы, чтобы не съехало.
– Я как-то не подумал, что вы без верхней одежды, – с толикой обвинения пояснил ректор, – надо было сказать об этом еще в СОПе.
– О, как мило! Замерзнувшую девицу вам жалко, а отправлять ее на казнь – нет! – сил терпеть это представление просто не осталось.
– Вы способны вызвать умиление и сострадание даже у голодной виверны, госпожа Сатор, правда, только до тех пор, пока не откроете рот, – припечатал Табурет, резко отстраняясь.
В пальто уже вцепилась сама, боясь что оно свалится с плеч. И припустила за явно раздраженным мужчиной, надеясь, что он не начнет жалеть о помиловании прямо сейчас. Расставаться с теплой одеждой не было никакого желания. Вещь была мне явно велика, опускалась ниже колен, но быстро согревала. Едва ли мне было жалко ректора, на которого теперь даже смотреть было холодно, но что-то похожее на совесть беспокойно ворочалось внутри.
– Капитан Мурес, ваше пальто… – договаривать и уж тем более снимать с себя что-то поостереглась, напоровшись на взбешенный взгляд карих глаз, – холодно же.
– Я способен о себе позаботиться самостоятельно и уж тем более как-нибудь переживу пятнадцать минут на холоде. Сделайте одолжение, Оника, помолчите! – гневно прошипели мне в ответ и вновь продолжили путь.
Наверное, дархи, как и оборотни, не особо мерзнут из-за пушистой ипостаси. Его предки вообще должны были по горным вершинам скакать, охотясь на козликов. К тому же у капитана еще и крылья есть, в отличие от блохастых, и для полетов нужно быть хорошо защищенным от холода. И вообще, мне его не жалко, пусть себе хвост отморозит! О наличии хвоста пришлось тут же задуматься, и взгляд как-то сам с интересом уперся в спину шагающего впереди капитана. Смотрела я, конечно, гораздо ниже, на то, откуда пятая конечность обычно растет. Тут же поймала себя на крамольных мыслях и неприличном поведении и разозлилась. Меня чуть жизни не лишили, а я тут об анатомии дархов думаю.
“Ну его, в гномий туннель и поглубже”, – от души мысленно ругалась, нормально одевая пальто и застегивая пуговицы. Целая плащ-палатка какая-то из времен студенческих практик в полях.
Тем временем мы подошли к местному почтовому отделению. Конечно, практически все уже давно пользовались кристаллами для связи, однако услуги телепорта позволить себе по-прежнему мало кто мог. Грузы, посылки, иногда и письма, а порой и люди доставлялись из города в город по-старинке, на каретах. Они и стояли рядами на большой площадке перед зданием почты. В некоторые были запряжены лошади, что говорило о скором отбытии.
Капитан уверенно завернул к отделению, но направился не внутрь, а к одной потрепанного вида повозке. Мне кинул короткое “Ждите здесь!”, намекая на тротуарную дорожку. Как по мне, так идеальная ситуация для побега. Я невольно поморщилась вслед удаляющемуся мужчине. Заключать контракты с Муресом не было никакого желания, мне даже с ним рядом находиться не хотелось. И с одной стороны, это действительно прекрасная возможность избавится от проблемы в лице капитана. С другой, можно сделать только хуже, если я попадусь. К тому же, это вообще может быть проверка на покорность… Вполне себе в духе военных.
Ну, предположим, сбегу я, и меня объявят в розыск. Допустим, даже не попадусь, и куда идти? К родителям? Выбор оказался невелик и удручал: плаха, дом, где тебе не рады или работа на разведку и психованного капитана. Горько хмыкнула и осталась стоять на тротуаре.
Через пару минут ректор показался из-за повозки и выглядел задумчивым и хмурым. Поравнявшись со мной, молча кивнул в сторону виднеющейся из-за двухэтажных зданий академии и стремительно зашагал в указанном направлении. Самоуверенность Табурета меня даже поразила, мужчина ни единой секунды не сомневался в том, что я за ним беспрекословно последую. А у меня и не было особого выбора, и приходилось идти, отчего внутри все переворачивалось от бешенства. Этот гад даже ни разу не обернулся по пути и, похоже, вообще забыл о моем существовании. Ему было все равно, зашла ли я в ЗАРС, бреду ли за ним по коридорам, осмелилась ли перешагнуть порог приемной. Опомнился только оказавшись перед дверью собственного кабинета, резко дернулся, обернулся, но споткнувшись об меня взглядом, мгновенно взял себя в руки. Капитан даже вежливо придержал дверь:
– Прошу, проходите, госпожа Сатор, – равнодушный тон меня немного насторожил.
А еще совершенно не верилось, что Табурет про меня и правда забыл, так сильно погрузившись в собственные мысли. Или это очень хороший спектакль для одной-единственной преподавательницы зельеварения. Мурес продолжал меня все больше пугать, и чего можно от него ожидать, оставалось непредсказуемым. Точно, ничего хорошего. На диван я присела, настороженно наблюдая за хозяином кабинета. Тот же опасно приблизился, практически нависнув надо мной, и выжидающе посмотрел в упор.
– Чего? – растерянно развела руками, не понимая молчаливого требования.
– Мое пальто, госпожа Сатор. Было бы неплохо его вернуть, – продолжая сохранять некую безэмоциональность, сообщил ректор, но глаз у него один разочек точно дернулся.
С дивана меня как взрывной волной подбросило, и пальто я с себя сдирала, как самую ядовитую змею на свете. Отдавала не менее истерично, держась от дарха на расстоянии, протянув вещь на максимально вытянутой руке, словно голодному псу кусок мяса предлагала. Капитан удивленно приподнял бровь и, чуть ли не закатив глаза, забрал предмет гардероба. Не спеша прошел к новеньким деревянным шкафам, которые теперь стояли вдоль всей стены и блестели лаком в лучах утреннего солнца, и спрятал в них пальто.
– Что ж, теперь к делу, – заявил Мурес, садясь за стол и доставая из ящиков толстенную стопку скрепленных между собой листов в сантиметра три, – контракт, подписывается в три этапа: вы приносите клятву верности короне на первой странице, ставите подписи на каждом листе и на последнем приносите “кровавую дань”. С процедурой знакомы?
– Да, это обязательный вопрос на экзамене по магическому праву, – без энтузиазма просветила Табурета и подошла к столу, собираясь забрать бумаги.
– Садитесь, госпожа Сатор, и подписывайте, – дарх поднялся и уступил мне свое место.
Сам и вовсе отошел к окну, потеряв ко мне всякий интерес. Но стоило мне только усесться за стол и подтянуть к себе контракт, как капитан резко вернулся к столу и раздраженно дернув ящик, выудил среди бумаг мою тетрадь. Ее же грубо шлепнул передо мной, сложил руки на груди и, сверкая глазами, грозно потребовал:
– Сними защиту.
Так быстро ориентироваться в ситуации не умела даже я, поэтому, изначально не на шутку препугавшись, теперь сидела и очень ядовито улыбалась. Но под давящим взглядом легко сняла блокирующее плетение и еще сильнее разулыбалась. Табурет тут же отобрал тетрадь обратно и с самым скептическим видом попытался читать мои каракули. Через секунд десять несчастное бумажное изделие вновь шлепнулось передо мной, а сверху раздалось рассвирепевшее:
– Это что?! Древнеэльфийский?!
– Капитан Мурес, тут всего лишь заметки о причине смерти вашего специалиста, – стушевалась, чувствуя себя беззащитной перед зависшим надо мной дархом, – ничего секретного, только несколько вариантов ядов, от которых в итоге я отказалась, поняв, что это укус камацати.
– Кама… что? – удивление проскользнула в голосе раздраженного мужчины.
– Камацати, – подняла голову, столкнувшись со злым взглядом, – это маленькие паучки, согласно легендам южных народов, вызывают остановку сердца, но особые заклинатели могут их приручать и отдавать приказы.
Лицо капитана в этот момент надо было видеть. Его буквально перекосило в каком-то моральном поражении, и он устало потер лицо руками.
– Легенды и заклинатели пауков. Вы издеваетесь, госпожа Сатор? – кто-то очень сильно рассердился.
– Рогато-крылато-лохматые дархи женятся на морских фуриях. Мне ваше существование тоже поставить под сомнение? – скопировала раздраженный тон мужчины, но помня свое незавидное положение постаралась смягчить ситуацию, – это совершенно точно не зелья и не яды. Ничего похожего даже близко не существует. Полагаю, то же самое заключение сделала ваша лаборатория. Ну не запуганные же адепты там работают?
Говорила прямо в лицо Муресу, всем своим видом стараясь показать, что в моих словах насмешки нет. А вот капитан демонстрировал неприкрытый скепсис, и что-то неуловимо в его настроении мне не нравилось. Поэтому, сделав небольшую паузу, осторожно продолжила рассказывать свою теорию:
– Согласно записям с кристалла, никто не входил в его комнату на постоялом дворе. Но это, если искать людей. А пауков вы искали? Ко всему прочему, хоть вы и скрыли страну, три недели назад наш посол в Арудании трагически скончался от смертельного приступа, по этому поводу был маленький некролог в газетенке “Эрусвальдская хроника”. Пустыни, вечная жара, сложно представить более южные народы.
– Ваши детективные способности меня прям восхитили, на фоне заклинателей пауков, поискать статьи о смерти – это, пожалуй, гений дедукции, – издевательски прокомментировал Табурет.
– Тогда пускай ваши специалисты поднимут дело о гибели зельевара Ньерда Куккантили и подробно изучат рецепт “Белой сердечности”, во время приготовления которого он и скончался! – не имея больше сил сдерживаться, рыкнула на дарха, – тогда и поговорим о детективных способностях.
Собственная тетрадь была мной раздраженно отпихнута в сторону, а контракт пододвинут поближе. Остаться наедине с бумажками и то было приятнее, чем доказывать что-то насмехающемуся дуболому. Боковым зрением только и успела заметить, как сборник моих заметок плавно исчезает со стола, теряясь в недрах ящика среди кучи других бумаг. Удивленно взглянула на похитителя моей собственности, который почти в упор меня рассматривая, задался, наконец, правильным вопросом:
– Это тот, который в его двадцать пять сильно боялся умереть от остановки сердца, постоянно бегал к лекарю и проверялся? – сделав паузу, добавил, – а в итоге скончался именно от этого, после очередного заключения об отличном состоянии органа, во время приготовления сосудоукрепляющего средства, и став в народе нарицательным именем?
– Да-да! Тот самый, – язвительно подтвердила я, – только вот то, что рецепт считался выдуманным, мало кто знает, и остальные зельевары посчитали Куккантили поехавшим. Основной ингредиент “Белой сердечности” – живой и подчиненный камацити. Одна штука. Я могу уже начать подписывать согласие на рабство или еще о зверюшках из мифов и легенд поболтаем?
Нависать Табурет, наконец-то перестал и отошел к окну. Там занял самую настоящую наблюдательную позицию, скрестив на груди руки. Все то время, пока давала клятву на первой странице и подписывала следующие, чувствовала сверлящий во мне дырку взгляд, каждой клеточкой своего тела. Утешало только одно, что несмотря на “пока” и “временное помилование”, на каждую мою дерзость хотя бы не грозились немедленно казнить. Правда, едва ли рогатого надолго хватит, надо учиться сдерживаться. Даже, кажется, в этот момент из меня вырвался какой-то тоскливый, но короткий грустный вой. Вот так, с ходу, себя не переделаешь.
Уныние на меня накатило не только из-за внутренних мыслей, но и из-за контракта. Условия были самыми жесткими, какие только можно придумать. А от слов “верность”, “долг”, “преданность” к концу меня просто тошнило. На последнем листе все уговоры и аргументы развеялись столкнувшись с бессовестным “труд сотрудника не оплачивается”:
– Вы и здесь зарплату зажали? – из ушей аж дым пошел.
– Интересно, госпожа Сатор, почему дочь богатых родителей все время бесится из-за денег? – полюбопытствовал этот крохобор.
– Да не буду я вам ничего объяснять! – вскочила с места, поставив последнюю подпись, с гневом швырнула ручку на стол.
И без спроса уже стремительно направилась прочь из этого логова настоящего гнома. Но где-то в районе дивана меня грубо ухватили за предплечье, вынуждая остановится. Если бы я могла убивать взглядом, дарх бы уже бился в конвульсиях на полу. Капитан же невозмутимо меня оглядел:
– “Кровавая дань”, госпожа Сатор.
И правда, совсем забыла о последнем этапе, так сильно мне хотелось поскорее избавиться от общества скупердяя. Но это совершенно не повод хватать меня за руки. Так что из захвата я вывернулась, хотя, по правде говоря, Табурет удерживать и не пытался. К столу возвращалась, яростно стуча каблуками, с тем же бешенством рассекла ладонь плетением, вызывая куда больше крови, чем надо, и от души припечатала контракт, оставив на последнем листе красный отпечаток ладони. Хотя обычно все оставляли маленькую капельку. На коже засиял символ обременения и, тут же погаснув, исчез. А я с видом победителя гордо прошествовала мимо Муреса, задрав повыше нос, и покинула кабинет, оставив на полу кровавую дорожку.
