Текст книги "Ловец Снов (СИ)"
Автор книги: Дарья Вознесенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Глава 9
Наняв на рассвете на постоялом дворе лошадей, дальше уже мы не задерживались.
Поскакали в сторону моря, по основному тракту, как я указала. По граням я не разрешила – пусть это и было быстрее, но силы бы Милана с Кариной потеряли, а они могут понадобиться.
И портал открыть возможности никакой не было – кропотливая то работа, длительная, такие перемещения в пространстве творить. Две точные точки нужны для него, да знаки особые – куда захочется не удасться попасть, даже самым сильным, даже правителям. А на заклинания да схемы всяческие, да на артефакты – чтобы куда надо привели – и не было времени. Совсем.
Злодеюка то к самому главному приступить планировал.
Скакала и морщилась сама – наездник из меня был аховый; никогда этим не интересовалась толком. Мне на метле проще было, но метла то подконтрольный транспорт, абы кому не выдавалась, а ежели мы в прокуратуре начали бы объяснять, что собрались в дальнюю путь – дорогу, то там бы и остались.
Кто отпустил бы?
И так непросто было выбираться незамеченными. Это хорошо, что Дамир спал – а то он как ни обернешься, все рядом со мной оказывался последнее время.
Неужто, судьба такая?
Я вздохнула лишь. Судьба али нет – потом разбираться буду. Не по времени сейчас, да не по настроению. Силы я до конца не восстановила, пусть и выпила все возможные порошки да алхимические растворы, и поспала чуть – но за последние двое суток столько всего произошло, что как в сухую землю все утекало, не задерживалось.
А ежели не вернусь…
Головой мотнула.
Ох, ошиблись мы с Верховной, ой ошиблись! Не так то прост Проклятущий оказался; не просто так ему всякие пакости планировались. Может и стоило с самого начала у правителей какую помощь попросить… Вот только не уверены мы были ни в чем. А самое главное – ну не было ни у кого, кроме меня, возможностей справиться. Не потому, что сильная самая или умная, а потому, что единственная Проклятому противоположность.
И уж если он решил свой дар использовать, чтобы Врата открыть да Светлый мир уничтожить, встав во главе Хаоса, так только я и смогу, что воспрепятствовать.
А то не будет у нас Королевства Светлого.
Границу то Темной империи мы закрыть успеем, знаем как, но ненадолго это. Падет вслед за светлыми и Темный мир. Потому как не могут они друг без друга. Пусть и думают обыватели – да и не только обыватели – что враждуем и не любим друг друга; пусть и полагают, что с осторожностью друг к другу надо, дабы не полыхнуло, но все, кто равновесие держит, знают – так и задумано. Да не ради веселья, а чтобы было на кого ругаться, да пар спускать. Чтобы особенности и таланты углублять, без распыления – никакая сила суеты не любит. Чтобы было о чем сплетничать, да дивиться. Развитие то для мира целого – в противоположностях этих. А так то и пары у нас есть смешанные, у кого любовь все предрассудки убрала; и отношения торговые, обмены знаниями, да помощью – те же ведающие в Темной столице ох как работали. Но они в силу ведения и так больше всех понимали, хоть и молчали об этом.
И Верховная обо всем знала; с дедом моим, Главным темным алхимиком, на ножах с виду была, а сама на чай приходила, как устанет. Придет, опустится в кресло и давай разговоры вести – всю ночь могут проболтать.
И правители Светлый и Темный знали, еще в молодости тайно клятвами обменявшиеся, породнившиеся, как и было заведено испокон веков.
А уж про меня и говорить нечего, так уж вышло. Светлая ведающая, рожденная в самой сильной темной семье. С детства я то с одними жила, то у других училась; и правды мы никому не открывали, чтобы не волновались лишний раз окружающие. Да недоброе, лишнее не замысливали – а то мало ли, кому мои таланты понадобиться могли. Ведь не просто ведающая я была.
И Дамиру Всеславовичу я рассказать так всё не могла – сам он должен понять, что белое существует только потому, что черное рядом. И наоборот. Потому как тому, кто сам не понимает, никто и никогда не расскажет, как есть. А ежели не поймет…
Я вздохнула.
Так пусть будет счастлив с какой светлой, да благородной. Я в сторону отойду.
За размышлениями и не заметила, как огромный путь преодолели. Далее развилка была, да каменюка исполинская стояла с надписями и указателями.
Я спешилась, размялась чуть, воды попила и глаза прикрыла, сосредотачиваясь.
Спутницы мои ни во что не лезли – знали, что сейчас мне тишина нужна.
Хоть и больно было, страшно и гадко, но стала воспроизводить я картину в голове, что уже не раз видела.
…Обрыв морской, каверзный.
Тропа ведет на самый верх, по пологому склону, травой присыпанному. Справа, далеко, за утесами часть деревни виднеется. Слева – скалы такие-же. И бескрайнее море впереди.
На самом то верху, будто огромным топором обрубленном, стоит алтарь. То для меня алтарь – человек прошел и не заметил бы каменную, почти стертую веками, плиту.
К алтарю руки окровавленные тянутся…
Прервала образы и вздохнула судорожно. На направления внимательно посмотрела, прислушалась и головой вправо мотнула:
• Туда поехали.
• Далеко, как думаешь? Может гранями все-таки?
• Далеко пока, – вздохнула – Да и гранями я ничего не чувствую, обычным путем пойдем, как по следу.
• Успеем?
• Должны успеть. Этот тоже сам добирался.
И снова поскакали мы, ни себя, ни лошадей не щадя почти.
Лес густой, но не дремучий вовсе, тишиной нас встретил. Затаились звери да птицы, а может и сбежали – звериное то чутье получше человеческого будет. Солнце пробивалось сквозь сплетенные кроны; было тепло, даже жарко, а воздух напоен чудными ароматами. Картинка была настолько благостной, что и не верилось, что где-то в этом мире зло царит и здравствует.
Но красота и спокойствие всегда рядом с гнилью и ненавистью.
Мы быстро шли, плутая меж деревьев. Подлесок негустой был, трава мягкая, потому движение не слишком замедлявшая, даже когда лес ощутимо вверх пошел.
Деревья становились все реже.
Я сделала знак и прислушалась. Потом и вовсе перешла на особое зрение и структуру начала рассматривать.
Все верно. Правильный путь мы выбрали.
Чуть левее возьмем сейчас и куда надо выйдем.
Вот теперь и грани можно, а то заметными на склоне будем. До той вот кромки дойдем, где два дерева стоит в нескольких верстах, видите? Там останавливаемся; ежели на месте злодей, надо посмотреть будет, что делает. А нет его – так мы за пологом укроемся, подождем – амулет я с собой взяла.
Чуть выдохнув, девчонки за грань скользнули и меня с собой утащили.
Ощущения всегда от этого у меня были странные. «Ходившие», которых крайне мало было в нашем мире, гораздо проще это воспринимали – как смазанный переход в иное пространство, где все делалось серым, блеклым и мягким; тем не менее, окружающий мир виделся ими хорошо, будто за стеклом он находился. А вот мы, кто снаружи оставались, мало того что ни граней, ни находящихся там не видели, так еще и время-расстояние по другому воспринимали. Медленно и степенно, в отличие от ходивших. И проникнуть мы туда мало того что не могли, но и оказавшись по приглашению или будучи заставленными, выбраться самостоятельно также не умели.
Грани и для укрытия использовались, и для быстрого перемещения, и что уж там – для преступлений, бывало. Среди ходивших разные люди были – и плохие, и хорошие, как и среди любых других одаренных. И пусть грани их выматывали, но любили они это дело, ибо пользование собственными природными особенностями всегда приносит наслаждение.
Для меня всё растерялось в белесом тумане, чуть колющем острыми иглами. Полная потеря ориентации и чувства тела, невосприятие каких-либо структур принималось телом крайне болезненно, почти до обморока. Ох как я не любила это все, но что ж поделаешь! Приходилось терпеть и крепко держаться за Миланку с Кариной, руки которых были единственным источником тепла и надежности.
Я знала, что в реальности не больше нескольких секунд прошло. Прошло и кануло; а мы уже выскальзывали в насущное, возле указанных деревьев.
Чуть отдышалась, оглянулась и сжала зубы, чтобы не выругаться.
Злодей на месте был. Стоял он над обрывом, на алтаре, где надобно, и руки простирал вперед, к морю; а там уже, вдалеке и волна собиралась, и гром гремел.
Теперь и я знала, где расщелина прячется, что дверью запертой между двумя планами бытия стояла: упорядоченным, рассудочным живым миром, где все имело причину и следствие, а жизнь сменялась смертью. И Хаосом, миром снов и мыслей, небытия.
Сам по себе тот мир не хорош был и не плох. Но как структура непредсказуемая, сильнее нашего. А потому, прорвавшись, на своем пути все бы смел.
Эх, убить бы этого, пусть это и непросто, до начала призыва то, что явит разлом и даст возможность ключи подобрать. А теперь убивать бессмысленно, да и невозможно, практически, – сила зова его защищает, требуя выполнить задуманное. И единственное, что должна я была сделать, так это на Врата воздействовать. Не дать им открыться или же закрыть вовремя.
Уже не таясь, я из-за деревьев вышла и в его сторону пошла. Девчонки за мной – помощи от них в этом деле мало было, но от сторонних препятствий и опасностей, если возникнут, они защитят. Поднялся сильный ветер и с воды задул в нашу сторону; ураган почти, что сорвал с меня плащ, да растрепал волосы. Я шла, пригнувшись, пока не достигла вершины. Тут злыдень и заметил меня. От моря отвернулся и посмотрел очами горящими:
Ну здравствуй, здравствуй, Ловец Снов. А ведь и не признал тебя сразу, в лесу том. А ты вон какая, настойчивая оказалась. И тебя приветствую Проклятый Рока. Да какая уж уродилась, тебе ли не знать. Что есть, то есть. Уж если меня наградили упорством и движением к цели, то от тебя такого же ожидать можно. Да только что ты сделаешь? Врата поднимаются, и не удержать тебе их. Удержу или нет – то мне неведомо. Но вот что все силы приложу, так это точно.
Поглядела на море и глаза мои от ужаса расширились.
Не врал проклятый, Врата и в самом деле поднимались. Из туч и волн созданные, молниями и громом украшенные; от края до края тянулись, от дна до самого неба. А мужчина уже и руки опустил, ибо сделал, все что надобно, и на меня не глядя, вперед пошел, все ближе на край. И засветились у него ключи, так и желая слиться с самой стихией. А он одной рукой ключи в море швырнул, а другой в меня амулет кинул, что парализовал полностью – застыла я, да девчонки; льдом хрустальным, одни глаза подвижными и остались. Гад же какой!
Да только не надобно мне шевелиться, чтобы свою задачу выполнить.
В мире редко Проклятый Рока появляется; а ежели и появляется, то, чаще всего спит, не ведает о силе и мощи своей. Потому как зло в себе и в других воспитать непросто совсем, особенно когда мир в равновесии и благоденствии. А этот не только смог, но и замыслил то, на что до этого никто и не покушался. Не войны, не власти ему захотелось, а полный переворот устроить, что принесет жесточайшие пытки и смертоубийства повсюду. Злодеяние настолько страшное, что даже думал когда он о них, предвкушал, то сердце мое болью заходилось и ненавистью его захлебывалось. И с каждым разом то все хуже и хуже было, с тех пор, как я его впервые во сне почувствовала.
В том смысл моего дара заключался. Ловила я сны, да отголоски мыслей и планов, черными, вибрирующими нитями пронизывающие мироздание. И чем злее, ужаснее то было, тем сильнее я их чувствовала; как на живую ножом резали они мне вены; сильной болью ударяли в голову; разрывали на мелкие кусочки сердце. Ибо чаще всего в этих мыслях именно я в тех жертв превращалась, о ком злодеи думали.
Проклятый дар. Так можно было бы его назвать, но не посмела бы. Не будь Ловцов, что рождались очень редко среди ведающих, то и преграды самым жутким злодеяниям не нашлось бы.
Вздохнула я, глаза закрыла и структуры все представила, разведала. Врата те увидела зрением мысленным, да жуткие плети-руки, что от Проклятого Рока тянулись.
Врата открывались уже под воздействием ключей утонувших. Все шире щель делалась, все глубже, все ярче клубы внутри нее сверкали, да всполохи вырывались. Так и чудилось мне, что лезут оттуда твари жуткие, но чудилось – пока разлом полностью не проявится, никто ни в этот мир, ни в другой не проникнет.
И тогда я сосредоточилась, огнем животворящим себя укрыла и иглу создала тонкую, да крепкую, что пришить сумеет даже разорванный край мира.
Ведь что такое структура? Нити переплетенные; струны жизненные, пульсирующие. Всё из нитей состоит – и мысли, и чувства, и поступки любые. Предметы да растения, люди да явления природные. Ведающие нитями этими ведают: за одну потянут, распутают – и клубок распрямится; узелок подвяжут где надобно; разрыв зашьют. Чем сильнее ведающая, тем лучше она структуру видит, шире. А Ловцы так и вовсе всеобъемлюще, при желании; да умеют они гнилые нити-мысли выхватывать, да оборванные заново ловить-прясть.
Вот потому только мне и скреплять эту пропасть, что на глазах ширилась. Даже не знала до этого, что можно так – но делать надобно.
И пусть руками и губами я не двигала – неважно. Запела я мысленно и мысленно же к вратам потянулась. Схватила я обрывочек плотной нити врат и растянула его немерено. В иголку свою продела, да споро работать начала – края стягивать, стежки накладывать. Ох как сопротивлялись тучи лютые; как сверкали молнии опасные! Да только мне они ничего не сделают, как и Проклятый – не хуже его я могла защищаться.
Вот почти уже до конца разрыва я дошла, еще немного оставалось, как поняла – не справляюсь.
Велика расщелина, да напориста; силы там давят безмерные. Трещат ниточки под воздействием; и пусть крепкие они, но крепость эта не бесконечна. И зашить до конца я зашью, да только не хватит ведовства моего, чтобы нитки напитать энергией, не дать им распасться.
Ведовства не хватит, а вот жизненных сил – вполне.
Вздохнула я, да что делать то? История эта так и начиналась, с понимания, что рискую не просто силой своей, не положением.
У меня и выбора то нет.
И потихоньку начала вливать в стежки жизнь свою. Каплю за каплей; и от каждой капли нити вспыхивали сиянием ярче, чем Северное. Все тише гул становился; все тяжелее стоять мне было, да связно мыслить. Не была бы парализована – упала бы.
Сердце колотилось все медленней, а зрение мутнело.
И только на краю сознания вдруг как вспыхнул чей-то крик:
– Руслааанаааа…
Глава 10
Когда на краю жизни и смерти балансируешь, все ощущается особенно остро. И так то чувствительностью не была обделена, а тут и вовсе – каждая нотка да крошка значимыми становились.
Сколько же в моем имени, Дамиром произнесенном, было тонов! И злость, и безнадежное отчаяние, и страх, и желание помочь, и ненависть, не на меня направленная. Как же нашел меня? Вот и вправду ведь, пророческие мысли то были. Везде, где ни оказываюсь – и он туда же.
Только вот что это меняет?
Оказалось, многое. Подскочил маг, сзади обнял, сразу так тепло и хорошо сделалось; сразу зрение ясным стало и звуки мира окружающего ворвались. И почувствовала я, каждой клеточкой своей, как хлынула в меня сила невиданная – его собственная сила. Сила, что не просто меня к жизни возвращала, но давала, наконец, возможность дело начатое завершить.
На такую передачу не каждый Главный Маг бы способен. А если и способен, то не всегда пользовался возможностью, ибо мог таким образом всего лишиться.
Всей магии.
А Дамир Всеславович не пожалел – ни себя, ни будущего своего. Рискнуть не побоялся.
И вспыхнули все нити энергией животворящей; и стянулся разлом, да так прочно, что ни одни ключи не отопрут теперь – ни сейчас, ни во веки веков. Ибо сила двоих, мужчины и женщины, добровольно отданная – то самая великая сила была.
От нее жизнь зарождалась. И от нее все главное на земле свершалось.
Затихло все. И оковы с меня спали; и тучи разметало по небу. Врата растворились в воздухе; и только земля вокруг нас еще пенилась, цветами да травами быстрорастущими покрывалась, где капли жизни моей на нее случайно попали.
Повалились мы на землю эту, стоять не в силах уже. В последний миг Дамир так развернулся, чтобы снизу оказаться, меня о землю не пришибить. Сам на спину упал, а меня на себе удержал, чтобы улеглась я на него поудобнее. Так и замерли на несколько секунд; я лишь голову на грудь ему положила да сердце слушала.
Рядом охи и вздохи Миланы и Карины раздались – они теперь тоже двигаться могли.
Посмотрела я в сторону, с усилием голову подняв, но Проклятого не увидела. Ушел, подлец! А сейчас и не догонишь, не найдешь – нет возможности.
Но ничего, задуманное совершить он уже не сможет – разломов нет других, я чуяла, а этот сшит накрепко, да ключи все сгинули. А что касательно других гадостей, то значит дальше будем искать, как оправимся. И мы оправимся, и он. Правда, зная теперь друг друга, будет легче нам действия то предугадать наши; да и скрываться он начнет, мысли прятать.
Но во сне не сможет прятаться.
Во сне прорвется натура его проклятая; я его и подловлю, как бы сложно и больно это ни было.
– Глупая, глупая! Как же ты могла так рисковать, дурочка?! Ох накажу тебя, в замке запру, в камере, чтобы больши ногой даже не двинула в сторону опасности! – зашептал вдруг маг, чуть придя в себя. Уж лучше бы и дальше молчал, впечатление производил хорошее.
Возле нас смешки раздались. Подружки то развеселились – и было с чего. Если уж меня Анатоль с дедом не смогли запереть, то Дамир Всеславович и вовсе на это прав не имеет.
А если на права претендовать начнет…
Тут уж я развеселилась, представив жизнь нашу возможную. Голову тяжелую со всей осторожностью снова приподняла и на Дамира уставилась. Тот глазами сверкал страстными, руками обнимал нежными, и не двигался – то ли не мог, то ли нравилось такое положение. И продолжал меня ругать: и за бегство – мое, и за беспокойство и страх – его; и за то, что не сказала сразу, что Ловец я, что давала кошмарам меня мучать даже рядом с ним. Долго бы он ругал, надоедливо, потому я опять, почти не думая, уста его своими запечатала.
Уж больно захотелось живой себя почувствовать.
Поверить, наконец, что обошлось все.
А потом он и сам ответил; и перевернул вдруг меня на спину, и с великой нежностью и яростью – ух сочетание то какое чувственное! – целовать сам начал, что обо всем забылось тут же.
– Кхм, Рууууся – подали голос мои подруги – Надо бы прерваться… Нам то в общем-то все равно, но по склону то целое войско поднимается.
Ойкнула я, зарделась, мага оттолкнула. Тот и сел, посмеивалась. И мне сесть помог
– на большее мы и не были способны.
А с леса и правда воеводы, стражи да прокурорские спешили. Значит отвезут нас домой, вылечат, вопросы задавать будут. Не ко времени сейчас выяснение отношений и поцелуи всякие.
Главный Маг о том же подумал:
– Дела сделаем, отоспимся – и поговорим потом.
Что ж, поговорим, Дамир Всеславович. Что поговорить надобно, это я и так понимала. Пусть про себя рассказать я не все могла, но то больше про происхождение, да обстоятельства. А вот чувства свои понять и его выведать – это запросто.
На следующее утро, почти в полном здравии, мы с Миланой и Кариной в чистых платьях и передниках прямо в Прокуратуру и пришли.
Вчера уже на вопросы ответила; все что могла – да надобно – рассказала. На Верховную ссылалась, если не могла – Верховную то все боялись, даже Светлый правитель в её присутствии сдерживался; потому при необходимости одно её упоминание всех сговорчивыми делало.
В хорошем настроении и мечтах я в здание заходила. Надобно было решить, что дальше делать. По большому счету, раскрыв свои таланты, никакой привычной деятельности в Пресветлой Прокуратуре ожидать я не могла. Да и без смысла это было – пришли мы сюда по нитям по гнилым, с заданием, и дольше положенного задерживаться не планировали.
Но и Главный Маг то мне не чужой теперь.
Вздохнула я, со всеми раскланялась, в общую залу прошла, точнее, меня кто из прокурорских утянул. Видимо, еще вопросы остались. Директору щеки поцеловать позволила, но говорить не торопилась – всем, конечно, интересно было, что да как, но основное то я рассказала кому положено; а ежели остальные хотели что узнать, так не ко мне это.
Тут и Дамир Всеславович появился.
На меня странно, жарко глянул, но сам подошел к директору, да начальникам.
Так что и я рядом с Гавриловичем встала, да приготовилась к беседам неспешным. Но тут дверь снова распахнулась и в зал влетела красавица редкостная – светленькая, розовощекая, ладная, вся сияющая; в платье дорогом да драгоценностях, в лентах и рюшах – как пирожное из кондитерской, такая нежная и ароматная.
И к кому пришла то?
Девица глазами по залу провела и с радостным криком кинулась…
К Дамиру?!
И щебетать что начала, как испугалась она, когда узнала о битве великой, где он пострадать мог. И сама вот примчалась убедиться, что жив и здоров он. И хватала в это время руки его, да обнять все норовила.
Потрясенно уставилась на эту картину.
– Ох девка, хороша! – довольно крякнул рядом Гаврилович – Дочка то единственная одного из королевских советников. Ох какая пара для Главного Мага то – и благородством ему не уступающая, и светлостью, и красотой…Свадьба то на зиму сговорена.
Благородством? Красотой? Светлостью? Свадьба?!
Стояла я ни жива, ни мертва.
Не успела оправиться от вчерашних событий, чуть не унесших мою жизнь, так вот пожалуйста, новая напасть, грозившая разорвать мое сердечко!
Но как он мог! Наговорил мне столько, а сколько сделал! Сколько поцелуев подарил, сколько сладостных мгновений – и все это время был обручен! Как же я не почувствовала, что другая у него есть, что связан он обещаниями?!
Не иначе любовь все способности перекрыла…Любовь?!
Неужто полюбила лжеца такого?! Гадко то как, и больно!
Подлец поднял голову и встретился с моими горящими глазами Побледнел, а в глазах вины то немерено. Отступила я за спины прокурорские, Милану с Кариной за руки схватила, да тихонько, бочком из залы выбралась. А потом бегом побежала, прочь из места гадкого!
С удивлением на нас смотрели, но не останавливали. Принеслись мы в общежитие, что рядом находилось, и посреди комнаты застыли. Я не знала, что делать, да за что хвататься. А девчонки то тем более не понимали, как утешить да успокоить – они то на отношения всегда с другой стороны смотрели, и сами, наверняка, немало разбитых сердец оставили…
– Ух мужики лютые! – прошипела я кошкой и Милане с Кариной погрозила пальцем. Те виновато головы и опустили – ну да, в такие мгновения стыдно за род то мужской делается.
– Обращайтесь давайте, – ногой топнула – Не примет вас портал в облике неистинном. Не останусь я здесь!
– Русенька, может повременим? Разберемся, поговорим с этим…магическим – аж глаза кровожадно вспыхнули. Но я только головой покачала. Пусть его!
Вздохнули подруги двуликие, и к истинному облику вернулись, девичью красоту сбросили.
Стояли через минуту передо мной два витязя верных, довольно улыбались, шеи да плечи разминали – намаялись, в личинах то. Не разрешала я им, ради секретности и безопасности, бродить так даже в закрытых комнатах – вид их настоящий и запах уж слишком явен был, да для Столицы Светлой нежеланен.
Что ж, раз так все и закончилось, пора мне. Уж если и возникнут то вопросы – пусть сами эти разбираются. Я долг свой перед Светлым миром исполнила, а работать мне здесь без надобности – давно уже другая работа у меня есть. Быстро покидала дорогие мне вещи в саквояж – а прочее и не нужно. Куда отправиться то? Четыре камня невзрачных на моем браслете портальном, как несколько кораблей стоившем. Задумалась.
В Светлом мире оставаться не буду!
Дедушка к границам зачем-то улетел, сам мне в письме писал, что до конца недели его не будет – а без него дома грустно.
К Верховной не хочется – начнет журить меня за поведение, а мне и без того плохо.
Что ж, только одно место есть еще, на которое настроен браслет то.
Я взяла в руки саквояж, позволила схватить себя демонам за подол и повернула самый темный камень дважды.
