Текст книги "Судьба всегда звонит дважды (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Волкова Дарья
Судьба всегда звонит дважды
Пролог.Чудо-дети.
«И вершина любви – это чудо великое, дети!»
– Соловьев, это ты во всем виноват!
– Да, конечно, – стоящий у окна высокий мужчина с импозантной проседью в темных волосах пожимает плечами, отхлебывая из стакана с янтарной жидкостью. – Вали все на Соловьева. Соловьев во всем виноват. Мировой финансовый кризис тоже на моей совести?
– Очень смешно! – его собеседник сидит в кресле неподалеку, с точно таким же бокалом в руках. – А кто подарил ей на четырнадцать лет фотоаппарат?
– Ну, извини! – стоящий мужчина поворачивается спиной к окну. – Живого Мерлина Мэнсона, как она просила, я ей не мог презентовать!
– Не мог подарить живого – надо было дарить мертвого!
Две женщины, находящиеся тут же, в комнате, но благоразумно не вмешивающиеся в разговор своих супругов, издают синхронный смешок. Даже Стас Соловьев, легендарный гуру всех молодых фотографов, основатель собственной фотошколы, улыбается самым краешком губ.
– Смейтесь, смейтесь... – ворчит Тихомиров, вставая из кресла и подходя к Соловьеву. – А кто ее всему учил?
– Твоя дочь окончила с красным дипломом университет культуры по специальности "фотодело". Так что я тут не при чем...
– А кто ее на это подсадил?! Кто ее учил всяким этим вашим тонкостям? Кто ее рекомендовал в этот проект?!
– Это очень значимый проект! – вот тут Соловьев перестает улыбаться. – Участие в нем – большой успех для начинающего фотографа! Так что мог бы сказать мне спасибо!
– Хрен тебе, а не спасибо! Это у черта на рогах!
– Дим, – не выдерживает Вера, вмешивается в разговор. – Ты так говоришь, будто Машка на Плутон улетает. Канада – это всего лишь другая страна. Но на этой планете.
– И вправду, Тихомиров, – поддерживает подругу Дарья. – Отпусти уже Марью от подола. Ей двадцать три года. Взрослая деваха.
– Ах, от подола!?.. – задыхается возмущением Дмитрий Иванович. – Ну да, конечно! Никому нет дела до того, что происходит с моими дочерьми, включая их мать!
– Боже, Дашка, как ты с ним живешь?!
– А ты делай, как я, Стас. Не обращай на него внимания.
– Да ну вас! У меня старшая дочь улетает на три месяца черт знает куда, черт знает с кем! – Соловьев страдальчески закатывает глаза, но Тихомиров разошелся не на шутку. – Младшая...
– Что – младшая? – иронически изогнув бровь, любопытствует супруга.
– Младшая... младшая... младшая вон домой вчера в одиннадцать ночи пришла!
Ответом ему дружный смех.
– Неубедительно, Иваныч, – Соловьев допивает коньяк. – Катьке восемнадцать лет уже. Тоже бы пора не пасти дочь...
– А ну цыц! – огрызается Тихомиров. – Своих воспитывай. А я посмотрю...
– А мои почти такие же, как твоя младшая. А Сонька, между прочим, уже год как в Сорбонне учится. Совершенно одна. Во Франции. Представляешь, какой ужас?!
– Ну-ну... То-то ты в ла бэлле Франс чуть ли не каждый месяц мотаешься...
– Да я так, проездом... По работе.
Дмитрий фыркает, демонстрируя этим звуком все, что он думает по поводу якобы дел Соловьева в Париже.
– Дим, ну правда же, – подытоживает спор Стас. – Дай ей расти профессионально. Не мешай дочери делать карьеру.
– Никто меня не понимает, – вздыхает Тихомиров. – Злые вы. Уйду от вас.
– Уйди, уйди, – соглашается с ним супруга. – Сходи на кухню, чайник поставь.
_______________
– Мам, отец успокоился?
– Почти. Еще ворчит потихоньку, но смирился.
– Я могу возвращаться домой?
– Да, Машунь.
– Папа не смирился! – незаметно подошедший Тихомиров перехватывает у жены телефон. – Но ты, Марья, живо домой!
– Па...
– Давай, Маруся, я жду! – и затем, чуть более мягким тоном: – Приезжай, хватит у Соловьевых отсиживаться. Разговор есть.
_________________
Всякий, имеющий более-менее нормальное зрение, увидев рядом Дмитрия Ивановича и Марью Дмитриевну Тихомировых, понял бы, что это двое – близкие родственники. И не в фамилиях и отчестве дело. Маша уродилась в отца всем – папенькины соболиные брови, его же большие темно-карие глаза, правильной формы нос и крупные, улыбчивые губы. Густая копна волос цвета горького шоколада, которую Марья в крайний раз под стоны их семейного цирюльника Эдика безжалостно укоротила аж до плеч. Даже в фигуру отец внес свои коррективы. Если Катька фигурой была стопудово в мать, то у Марии фигура была чуть тяжелее. Но именно – чуть. Папенька знал, что делал, когда такую красоту творил. Роста выше среднего, статная, а уж изгибами ее так природа и родители одарили... Тонюсенькая талия, крутые бедра, мамины точеные ножки. Грудь отросла рано и до третьего размера, но на этом и остановилась, к огромному Маниному облегчению. В общем, хороша собой была Маша Тихомирова, ох как хороша.
Цену себе Марья знала. Но именно по этой причине слишком большого внимания своей внешности не придавала. Иметь эффектную наружность полезно, и в зеркало смотреть приятно. Но мозги – гораздо важнее. Так уж ее воспитали.
К своим двадцати трем в активе Маши числилось несколько умеренно бурных романов, принесших ей уверенность в том, что проверку койкой она выдержать может, но сердца, как ни странно, не затронувших. Ни один. Не было ни бессонницы, ни позывов писать стихи или делать глупости. Симпатичные приятные парни, здоровый приятный секс. Дмитрий Иванович мог бы гордиться своей старшей дочерью. Хотя про секс папенька, разумеется, был ни сном, ни духом, пребывая в наиприятнейшем для себя заблуждении в невинности своих девочек. Дочь и мать развеивать эти заблуждения не торопились.
Надо сказать, что имея матушкой врача – акушера-гинеколога, трудно соблюдать хоть какое-то подобие приватности в такой деликатной сфере, как девичья честь и расставание с нею. Но мама у них с Катькой в этих вопросах, да и не только в этих, была на порядок адекватнее отца. И хотя за женским здоровьем дочерей следила зорко, соблюдения добрачного целибата не требовала. "По достижении половой зрелости и при наличии желания – Бога ради" – такова была позиция матери в этом вопросе. И лишь на тему правил безопасного секса пришлось едва ли не зачет сдавать.
Машка Тихомирова собиралась с мыслями, подходя к дому и морально готовясь к разговору с отцом. Ох, в ее-то возрасте пора жить отдельно от родителей. У некоторых в эти годы уже была семья. Муж там, или дети. У Машки был ПАПА!
Он мог бы давно купить ей отдельную квартиру, чтобы она жила самостоятельно. Да ну где там! Вместо этого у Маши была своя большая комната в родительской квартире, собственная "Skoda Fabia", подаренная, разумеется, отцом, травматический пистолет, на который у нее было полученное отцом в обход всяческих правил разрешение. И острое желание смыться куда-нибудь из дома подальше, хоть на край света.
А тут такой шанс! Ее первый учитель, наставник и просто друг их семьи, мировой дядька Стас Соловьев впихнул ее в этот проект. Группа российских фрирайдеров – лыжников и сноубордистов, отправляется за океан, на снежные поля Канады и севера США. Будут снимать фильм, а заодно необходимо сделать и фотоматериал. В пользу выбора на роль фотографа не очень известной Марии Тихомировой сыграло два фактора – рекомендация "некоего" Стаса Соловьева и то, что эта самая Мария весьма прилично каталась на лыжах, что было просто необходимым условием для съемок такого характера. Должен же фотограф как-то следовать за своими объектами для фотографирования.
Теперь осталось только выдержать бой с папой... Маша вдохнула и нажала на звонок.
___________________
– Ну, вот что мне с тобой делать, Мария?! – отец и дочь сидят на диване в кабинете отца, Машка подхалимски утроилась у отца под боком, положив голову на плечо. Добиться своего надо любой ценой!
– Отпустить меня, – подсказывает дочь.
– Отпустить?! На три месяца?! В компании этих буйнопомешанных умалишенных идиотов?! Которые только и думают о том, как бы свернуть себе шею?!
– Пап... а кто научил меня кататься на лыжах?
– Я тебя научил, чтобы ты проводила время на свежем воздухе с пользой для здоровья!
– Ну так я там со скал прыгать и не буду... Пап, ну я же фотограф... Ну паааап...
– Марья, не гунди! – отец пытается говорить строго, но Маша нутром чует слабину. Надо добивать!
– Пап, понимаешь... Мне нравится снимать людей, я люблю работать с лицами...
– Ну, так и работай! Здесь! И ехать никуда не надо!
– Мне надоело фотографировать выпускные и свадьбы! И потом... мне и природу снимать тоже нравится. Стас хвалит мои панорамки...
– Вот только не говори мне про Соловьева!
– Не буду! – поспешно соглашается Мария. – Но я просто хочу понять – что мне больше нравится – люди или природа... С чем работать лучше получится... А тут такой шанс – и то, и другое. И еще в движении... С раскадровкой поработать... Места интересные посмотреть. Пап... Ну, мне это нужно... Очень нужно, понимаешь?
Отец вздыхает. Молчит, трет лоб. И, наконец-то...
– Ладно.
– Папка!!!! – обнимает, благодарно чмокнуть строптивого родителя.
– Не папкай! И не слюнявь меня, – но щеку не отворачивает, позволяет целовать себя. – И чтобы звонила каждый день!
– Буду! – счастливо обещает Маша. – Только это накладно.
– Да уж не разорится как-нибудь старик-отец, – прижимая к себе дочь покрепче. – Поседею я с вами вконец. Беда, а не девки.
– Мы хорошие, пап...
– Хорошие, хорошие...
_____________
Маша привалилась к двери своей комнаты. Даже не верится, что все получилось... Дверь толкнули снаружи.
– Машка, впусти своих!
Катька...
– Ну, что показало вскрытие папы?
– Вскрытие показало, что папа сдался! – Мария закрывает за сестрой дверь
Катерина вскидывает вверх победный кулак.
-Есть! Акела промахнулся!
– Тсссс! Тихо ты!
Катя обнимает сестру.
– Ну что, едешь?
– Еду!
– Ух, здорово! Как же я тебе завидую...
– Учись, стюдент... Будет и на твоей улице праздник.
Глава 1."Любовь не чаяно нагрянет"
Лететь до Канады долго и утомительно. Пересадка, переживания по поводу того, чтобы твой багаж полетел туда же, куда и ты... Речь шла о чехле с лыжами, особенно о нем. Кофр с фотоаппаратурой, так же как и ноутбук, она взяла с собой в ручную кладь. Летела Маша на пару с Димкой Новиковым, кинооператором. Основная группа, включая райдеров, была уже на месте.
За многочасовой перелет они успели перетрындеть с Диманом обо всех своих профессиональных делах, о нюансах съемки и прочем разном. В отличие от Марии, у Димы это был не первый проект такого плана, и она с интересом слушала его. Все же легкое волнение от неопытности в таких делах присутствовало. Но, в конце концов, даже это ей надоело. Устав от общества друг друга, они сидели рядом, в соседних креслах, уткнувшись каждый в свой ноутбук. Маша изучала информацию о тех ребятах, с которыми ей предстоит работать. Двенадцать человек, одиннадцать парней и двенадцатая девушка. Небольшое досье, имена, фамилии, фотографии. Фото были, как на подбор, такие, что представление о внешности своих будущих объектов для съемки составить было максимально затруднительно. В шлемах, очках в пол-лица, строящие всякие забавные рожи – райдеры явно имели совершенно определенное и весьма своеобразное представление о том, как надо фотографироваться.
К огромному облегчению, их багаж прилетел следом за ними же, в Ванкувер. А потом еще трансфер до места назначения, Маша спит, прислонив голову к Димкиному плечу. Дмитрий, вроде бы, не возражает. Потому что и сам дремлет.
На крыльце уже ждет, встречает Олег Захаров, их старший. Режиссер, координатор и прочее. Расселение в номер, на последних силах. В душ, очень хочется в душ с дороги. А потом, надев на себя все чистое и выглянув в окно... силы вдруг берутся откуда-то.... И хочется выскочить на балкон и смотреть, смотреть, смотреть... Вокруг горы, не очень высокие, тысячи две с половиной навскидку, покрытые в нижней части лесом. И воздух, совершенно потрясающий воздух, такой, что не надышаться им. И тишина. На альпийских курортах, где они бывали с семьей, такой тишины не бывает, даже глубокой ночью. А здесь...
Маша возвращается в номер, за фотоаппаратом. А потом, повесив камеру на шею, решает пойти, оценить, каков вид с другой стороны здания, там, в холле, тоже есть балкон, с него бы посмотреть.
А с балкона в холле открывается совершенно... удивительный вид.
В неярком свете начинающего угасать дня мужская фигура на фоне белоснежных гор видна особенно четко. Бах... сердце пропускает удар. Что такое? Это всего лишь мужская фигура. Но, правда, красивая. Геометрически правильный треугольник – ровные широкие плечи, узкие бедра. Руки отведены за спину и засунуты в задние карманы джинсов. Длинные ноги расставлены, голова слегка откинута назад. Смотрит на горы. Даже не смотрит – созерцает. Любуется. Маша наклоняет голову, разглядывая. Эх, композиционно хорош кадр – замершая в благоговении мужская фигура на фоне белоснежных гор. Снять кадр по-быстрому, что ли? Вместо этого подходит на шаг ближе.
Он ее не слышит. Но двигается. Руки вынимаются из карманов, широкий плавный жест разведенных ладоней, а потом руки тянутся вверх, пальцы переплетены в замок. Человек просто потягивается, обычное, не очень-то примечательное движение. Будь проклят ее профессиональный взгляд фотографа, мгновенно замечающий детали!
От потягивающих движений руками задирается вверх толстовка, обнажая полоску спины. А вот штаны, наоборот, съезжают на пару сантиметров вниз, демонстрируя ярко-оранжевую резинку трусов. Бах... еще один пропущенный. Что это за несанкционированный стриптиз?!
Незнакомец заводит руки назад, на затылок. Переплетает пальцы на собственной шее, все так же не отрывая взгляда от пейзажа перед собой. Маша стоит всего в метре позади него и взгляда не может оторвать от этих рук. Третий пропущенный...
Видно, что парень не мелкий сам по себе, весь целиком. Но руки у него какие-то особенно крупные. Мужские такие... руки. Хорошей лепки кисть и запястье – на это у нее глаз наметан. Сколько она пересмотрела рук, лиц... и прочего через видоискатель камеры, а потом на мониторе ноутбука. На одном из запястий – черный браслет часов. И пальцы... Небрежно переплетенные – длинные, с крупными, хорошей формы, коротко остриженными ногтями. Очень красивые руки.
Охренеть, мать. Стоишь и любуешься мужскими руками? Маша, опомнись!
Маша опомнилась и деликатно кашлянула. Он обернулся, спокойно, неспешно. И вот тут оно и случилось. Но осознала это Маша далеко не сразу.
У нее от просмотра портфолио райдеров осталось впечатление, что они сплошь все патлатые, один был даже с дредами. Этот же – коротко, минималистично подстрижен. Цвет волос – в этом тусклом свете кажется, что русый. Или рыже-русый. И глаза... это вселенская катастрофа, а не глаза! Зе-ле-ные! Довольно большие, выразительные, но самое главное – зе-ле-ные, очень необычного, светлого, но яркого зеленого оттенка. Две мысли ударяют в голову, одновременно с еще одним пропущенным ударом сердца. "Это цветные контактные линзы" – это первая. "У беды глаза зеленые" – цитатой из какой-то старой песни вторая.
А еще он конопат. Она в жизни не видела таких конопатых парней! От эпицентра на переносице веснушки дружной толпой разбегаются по всему лицу, редея ко лбу, скулам и подбородку.
Ей бы надо что-то сказать, но молчит. Дура дурой, но стоит и молчит. И смотрит на него.
А он улыбается ей. Бах... еще один пропущенный. Указательный палец, которым она в числе прочих тут так самозабвенно любовалась, нацеливается на нее, на фотоаппарат на ее шее.
– А я знаю, кто ты! – улыбка еще шире. – Ты Маша, наш фотограф.
Его голос добивает ее окончательно. Такой голос, от которого банальные мурашки топотом по всему организму и слабость в коленях. Низкий, глубокий. Настоящий мужской голос.
– Я ведь не ошибаюсь, правда? Ты Маша?
Он еще и картавит! Слегка, чуть-чуть. Но от этого его голос на звуке "р" звучит так, что... Маша, ну соберись же! Что ты, парней не видела?!
Через силу кивает. Удается даже сказать:
– Да. Я Маша.
– Привет! – и снова этот рокочущий звук! Протягивает ей руку. – Я Бас.
На пожатие руки отвечает рефлекторно, и ужасно ладонь его не хочется отпускать, теплую, большую, твердую.
– А почему Бас? – отлично, удается начать непринужденную беседу. Маша, так держать, ты делаешь успехи!
– А почему Маша? – он усмехается.
– Меня так назвали родители.
– А меня так назвал я.
Странный он... Видимо, на ее лице настолько явно написано изумление, что он еще раз усмехается и снисходит до объяснений.
– Вообще-то я Василий. Василий "Бас" Литвинский. Лыжник.
– Мария Тихомирова. Фотограф.
– Вот и познакомились, – у этого конопатого Василия совершенно сногсшибательная улыбка.
– А почему Бас все-таки? – Маша подходит к перилам. Вот, отлично, ведем себя непринужденно.
– Ну, по-русски Василий, по-французски – Базиль. Базиль быстро превратился в База, а потом в Баса.
– А при чем тут французский?
– У меня двойное гражданство – российское и французское.
– Как это? – ей нереально любопытно, а он только подкидывает для этого поводов.
– Мама – француженка, папа – русский. А я – результат дружбы народов.
– Ты меня разыгрываешь! – доходит до нее.
Он отвечает ей продолжительной тирадой... на французском! Впору впадать в чувственный обморок от того, КАК звучит его голос, когда говорит на другом языке. Острое желание пойти и пару раз удариться головой о бревенчатую стену шале.
– Паспорт показать? – ехидная конопатая падла!
– Ладно уж... А что ты такое говорил?
– Не знаешь французский?
– Нет. Английский в совершенстве, немецкий так себе. Так что говорил?
– Да я просто описал, как ты выглядишь...
Пока она собирается с мгновенно разбежавшимися мыслями, чтобы хоть что-то внятное произнести, их уединение нарушается.
– Бас, вот ты где! А я тебя потеряла.
Стройная блондинка, длинные волосы убраны в хвост на макушке, мелкие, но правильные черты лица. Одета так же, как и Бас – джинсы, толстовка. Ее Маша узнает сразу – это Аня Романович, единственная девушка-райдер.
– Ой, потеряла. Я ж такой маленький...
По тому, как он ее обнимает, легко целует в губы, видно – они не просто коллеги-райдеры.
– Анют, познакомься. Это Маша Тихомирова, наш фотограф. Аня Романович, наша звезда фрирайда.
– Привет, – руки ей Аня не протягивает, улыбается вежливо, но равнодушно.
Маша кивает, возвращает ей такую же вежливую, но равнодушную улыбку. Ну вот, Машенька, твое увлечение забавным и прикольным парнем по имени Бас продлилось ровно десять минут. Рядом с ним место занято. Как-то вдруг неожиданно становится обидно, почти больно.
Резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонита! Любимая мамина присказка.
– А давайте я вас щелкну, раз уж вы мне попались, – она поднимает висящую на шее камеру. – Пейзаж сзади шикарен, да и вы его не портите.
Аня с радостью соглашается, Бас со вздохом подчиняется.
А потом она вечером, с мазохистским удовольствием разглядывая фото Баса с Аней, подмечает детали – как по-хозяйски лежит его рука на ее плече, как он улыбается ей, как морщит нос, рассказывая что-то... Она же сама просила – ведите себя естественно, не обращайте на меня внимания... стандартное присловье фотографов.
А теперь она сидит, разглядывает его на фото. И понимает, что наличие Ани ничего не меняет для нее. Она запала на этого парня. На смешного конопатого зеленоглазого лыжника по прозвищу Бас. Впрочем, посмотрим завтра, что он за лыжник.
Глава 2. «Отчего мне так светло»
Она сидит в засаде, под елкой, чуть ниже приличного десятиметрового дропа. Напротив нее, с другой стороны, еще ниже, под такой же елкой пристроился Диман с установленным штативом камеры. Снимают они с разных ракурсов.
– Внимание операторам! Первый пошел! – слышно из рации.
В просвет между деревьями (они это место долго выбирали вместе с Олегом и Димкой), прямо в светло-голубое небо, выстреливает, как из пушки, фигура. Ярко-красная куртка, желтые штаны. Это Бас.
Хорошо, что руки свои дело знают. Серия отщелкивается на автопилоте, пока она заворожено наблюдает, как фигура вращается: один оборот, второй, третий... крутанул тысячу восемьдесят, четкое приземление, в облако взметнувшегося снега. Секунда, его не видно, а потом из облака вылетает фигура, с гиканьем и поднятой вверх победной рукой. И вниз!
– Следующий пошел!
Первый день прошел на диво продуктивно, отсняли кучу материала. Олег доволен объемом, райдеры количеством и качеством снега. Веселые, возбужденные, вечером после ужина делятся впечатлениями. На большом экране просматривают отснятый фото– и видеоматериал.
– Что-то на фото один Бас, – Аня произносит это вроде бы в шутку, но Мария понимает – права "звезда фрирайда". Маша будто не видела никого, кроме него, палец сам дергался, стоило Басу попасть в кадр. И его действительно много в отснятом фотоматериале, заметно больше, чем остальных. Надо спасать положение и лицо. Неожиданно ей на помощь приходит Олег.
– Бас хорошо получается. И прыгал он сегодня лучше всех. Я уж не говорю про его фирменную конопатую рожу, которую каждая собака знает. Неудивительно, что камера его любит.
"И не только камера" – мелькает в голове. Но эти мысли лучше держать при себе.
– Да, действительно, перекос получился, – спокойно соглашается Маша. – Это все куртка красная виновата, она на меня, как красный флаг действует, – пытается отшутиться. – Завтра целенаправленно на Анну поработаю. Ты не против, Аня?
– Не против, – Романович улыбается – все так же вежливо и равнодушно.
– Ну вот, – горестно вздыхает Бас, – недолговечна минута моей славы.
_______________
И сегодняшним вечером Маша на том же балконе, все так же с камерой. Только одна. Хотела поснимать вид с балкона, а вместо этого замерла, так и не сняв крышку с объектива. Что-то странное с ней происходит. А его ведь даже красивым назвать нельзя. Обаятельный – да, безусловно. Тело фантастическое, но тут ребята все в хорошей физической форме, стройные, атлетичные, красивые мужские торсы и не только торсы. Так какого ж рожна она весь день искала глазами красную крутку в комплекте с желтыми штанами?! Чт0о0 в нем такого?! Тем более, у него есть Анка-пулеметчица. А сегодняшний день окончательно убедил Машу в том, что Бас и Аня... что у них, как говорится, отношения, они, наверняка, любовники, короче – они вместе. Ну и забей ты на него, Марья Дмитриевна!
Телефон разражается французской полечкой. Отец.
– Привет, пап.
– Ты обещала звонить каждый день! – тон отца не предвещает ничего хорошего.
– Как раз собиралась, – врет Маша.
– Как же, конечно.
– Честное слово, пап!
– Ну как ты там?..
– Ой, просто отлично! Мы сегодня ударно поработали, отсняли кучу материала. Устали...
– Ты там в порядке? Все цело?
– Пап, – она смеется. – Я фотограф, со мной в принципе ничего не может случиться. Да и ребята у нас в группе все профессионалы. Так что все целы.
– Все меня не интересуют, – сухо произносит отец.
– Со мной все хорошо. Не переживай. Ладно, не трать деньги. Люблю, целую.
– О деньгах она беспокоится... а о папиных нервах – нет! Ладно, отдыхай. Чтобы завтра позвонила сама!
– Обязательно. Обязательно позвоню! Все, пока... параноик, – последнее слово произносится уже после нажатия отбоя.
– Ревнивый бойфренд? – раздается за спиной знакомый голос. Ей даже удалось не вздрогнуть. Оборачивается. Бас. А ведь это прозвище ему удивительным образом подходит. То ли из-за низкого голоса, то ли из самого звучания слова – краткого, как команда.
Можно было бы соврать, что бойфренд. Но зачем? Что, он будет ревновать? Абсурдно.
– Хуже, – усмехается Маша, засовывая телефон в задний карман джинсов. – Отец.
– Переживает?
– Не то слово.
Он встает рядом, облокачивается о перила.
– А отсюда вид гораздо лучше, чем с той стороны, где номера, да?
– Да. Я как раз поснимать хотела. Но уже свет не тот, – с сожалением.
– Да, темновато. Слушай, сказать хотел... Ты офигенный фотограф.
Это так неожиданно, что она не находится с ответом. И потом, после паузы может только банально:
– Спасибо.
– Да не за что. У тебя действительно хорошие фотки получились. И я это говорю не потому, что ты сегодня много именно меня снимала. Я понимаю, это просто так случайно вышло, – ну да, именно так! Отличная версия. Случайно! – Ракурсы очень удачные. У тебя глаз верный, умеешь видеть. Это далеко не всем дано.
– Спасибо, – повторяет она. – Я же все-таки профессионал. Меня этому учили.
– Есть вещи, которым невозможно научить.
– Ну да, ты прав, – соглашается Маша. Передергивает плечами – уже холодно, она лишь в одной трикотажной кофточке.
– Замерзла?
– Да. Что-то я налегке вышла, в отличие от тебя. Надо пойти утеплиться. Можно попробовать закат снять...
Далее происходит неожиданное. В одно движение Бас распахивает куртку, придвигается, накидывает полу ей на плечо и притягивает к себе. И она замирает, под его рукой, прижатая к теплому боку, укрытая его курткой. Сердце ухает в пятки, а потом неожиданно оказывается где-то в горле, мешает говорить. Как девочка, е-мое!
– Бас?..
– Ммм, – он, как ни в чем не бывало, любуется пейзажем вполоборота к ней.
– Ты... что делаешь?
– А что? – оборачивается к ней. Похоже, с искренним недоумением. Лицо так близко – можно начинать считать конопушки.
Как объяснить?! И, желательно, – внятно?!
– А что... хм... на это... – кивок в сторону его ладони на ее плече, – скажет Аня?
– А что Аня? – он усмехается, но ее вопрос, кажется, понял правильно. – Во-первых, Аня спит. Я ее... утомил... – многозначительность тона сопровождается еще и столь же многозначительным движением бровей. – А во-вторых, что такого, я не понял? Тебе холодно, я просто тебя согреваю. Как истинный джентльмен.
Взгляд при этом абсолютно не джентльменский. В голову вдруг приходит выражение из арсенала мамы – "блядский взгляд". Мама это по отношению к отцу обычно говорит. Вот, это похоже, он. Зеленый блядский взгляд! В гробу она видала таких джентльменов!
Бас желания ее отпустить не демонстрирует. Так и стоят в надвигающихся сумерках. О том, чтобы взять в руки камеру и реализовать намерение пофотографировать закат, уже речи быть не может. Маша стоит, боясь пошевелиться, страшно и сладко одновременно. Да ей не было так даже накануне ее первого раза! А тут... Так остро чувствуется все – и тепло его тела рядом, и рука на плече... И вообще, вся эта близость его кажется такой интимной, что голова кружится. Ой, кажется налицо впадение в детство. Даже первый поцелуй с одноклассником в возрасте неполных четырнадцати лет ее не потрясал сильнее, чем вот сейчас... Похоже, ее начинает колотить дрожь. Бас, не оборачиваясь, притягивает ее к себе крепче.
– Ну, ты и мерзавка...
– ЧТО?!?
Наконец-то поворачивает к ней лицо, улыбается.
– Мерзлявая, в смысле. Вон как трясешься.
– Угу. Совсем замерзла, – освобождается излишне резко. – Пойду я в номер. До завтра, Бас.
– Спокойной ночи, Маш.
_______________
Дни идут за днями. Они два раза сменили место дислокации, и скоро собираются делать это в третий раз и перемещаться уже на территорию Соединенных Штатов.
За прошедшие три недели отношение к Маше в съемочной группе изменилась кардинально. Если поначалу со стороны Олега чувствовалась некая настороженность, то теперь она сменилась полнейшим доверием. Он признал ее талант и авторитет, что было очень приятно и слегка неожиданно. Но у нее получалось так, что ей и самой нравилось. Как-то легко, само собой. И заниматься этим нравилось, что характерно. Очень разнообразно, увлекательно.
Среди группы райдеров она стала любимой персоной для шуток, подколов и ухаживаний. Хотя в случае с прямолинейными и грубоватыми лыжниками и бордерами речь шла скорее не об ухаживаниях, а о домогательствах. С другой стороны, слово "нет" они понимали, да выглядело это больше забавно, чем навязчиво. Спустя пару дней совместной работы Машу наградили незатейливым прозвищем "Масяня", а затем ей пришлось пережить "подкаты" со стороны всех членов группы по очереди, и не по одному разу. За исключением Баса.
Это стало даже чем-то вроде ритуала.
Вечером, после ужина, она скачивает фотографии с карты камеры на ноутбук.
– Ну что, чья сегодня очередь Масяню замуж звать?
– Вроде, Илюхина...
– А... – Тарасов прокашливается, – я сейчас. Мария, окажите мне любезность...
– Илья, отвали! – беззлобно огрызается Маша. – Сейчас фотки будем смотреть.
– Нда... Что-то быстро тебя, Тарасыч, сегодня обломали.
– И не говори. Даже не успел рассказать, какое у меня приданое в деревне.... Три коровы...
Дружный гогот.
– Ты хоть раз в деревне был, Тарасов? Ты знаешь, как коровы выглядят?
– Знаю!
– А ну-ка нарисуй!
– Ой, только не давайте Тарасычу карандаш. Он рисует только пьяный, и только зайцев!
И так – каждый вечер.
Или – вот так...
– Грицко, сегодня твой черед Масяню уговаривать замуж.
– А, по-моему, ее без толку словами уговаривать, – отзывается Гриша "Оз" Осипов, самый отвязный бордер в группе. Его трюки – украшение будущего фильма, да и Маша в последние дни особенно любит его снимать, уж больно красивые кадры получаются. – Надо по-другому. Селянка, хочешь большой и чистой любви?
– Иди на фиг, – не по тексту отвечает Маша, занятая обработкой фотоматериала.
– Я понял. В полночь. Жди, Мария. Я приду.
Народ ржет, Маша лишь пожимает плечами. Границы ребята видят четко, и можно совершенно не переживать, что кто-то ночью вломится к ней в номер. Хотя, может быть, она бы и не возражала... чтобы кое-кто вломился...
– Слушай, Бас, а что это ты у нас ни разу Масяню замуж не звал?
Небольшая пауза. Ей проще сделать вид, что она вообще тут не при чем.
– Бас как бы слегка занят, – ленивый Анин голос.
Стойкое желание надеть наушники. Или вообще сбежать в свой номер, но она почти закончила, а материал надо показать, отснятое за сегодня Димкой видео уже посмотрели и оценили.
– Да и толку ее звать, – неожиданно вступает в разговор Литвинский. – Она же никогда не соглашается.
– А, может, если ты позовешь, то соглашусь! – это называется: слово не воробей... А как хочется взять эти слова обратно!
Тишина. Лишь слышно, как Маша демонстративно бойко щелкает кнопками "мышки". Давайте сделаем вид, что я ничего не говорила, а?
