Текст книги "Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах) (СИ)"

Автор книги: Дарья Аредова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

И мы вынуждены шить себе одежду, готовить еду, чтобы не заболеть чем-нибудь, строить города и делать оружие. Может быть, это не твари – а именно мы и есть настоящие мутанты?..

Я читал что люди – это самая молодая форма жизни на планете, они появились много позже всех остальных животных, и версий их появлению очень много. В одной книге говорилось, что мы эволюционировали из отдельного подвида южных зверюшек, в другой – что нас создали боги, в третьей – что мы явились с другой планеты... Не знаю уж, чему верить. Но ясно вижу: мы чужие здесь. Мы только все портим...

Я старательно обошел крупный желтый огонек – и вдруг в который раз услышал за спиной едва заметный быстрый шорох. Интересно, кто это за мной идет от самого города. Был бы это враг – давно бы напал, для этого у него было много оказий. Следовательно – вовсе и не враг даже, а друг. Зачем идет?.. Может, охраняет?..

Ладно, пусть себе идет. У него свое дело, у меня – свое. Захочет – покажется.

...Я, наверное, не заметил, как свернул с дороги. Может быть, случайно, может – по наитию, но, так или иначе, река оказалась далеко слева – пришлось обходить болотце с химерками – а чаща сгустилась, и, заметив, наконец, что иду не туда, я остановился.

Сделалось совсем тихо, даже мой таинственный провожатый замер, а может, отстал. Завод урчал далекими грозовыми раскатами, деревья нависли сверху, простирая, точно из любопытства, извивающиеся черные ветви, кое-где покрытые густой паутиной разнообразных ядовитых расцветок. Заморосил дождь, оседая на паутине свинцовыми бусинами переливчато-серых капелек. Под ногами лежала мертвая мокрица – небольшая, метра два в длину. По грязному хитину деловито сновали насекомые поменьше – еще бы, это ж настоящий пир.

– Да не суетитесь, ребята, на всех хватит, – сказал я, сапогом раскидывая в стороны сцепившихся в отчаянной битве муравьев. Муравьи с шипением раскатились и принялись за трапезу, будто поняли мои слова. Ну и воняет же эта мокрица!..

Я обошел труп кругом, стараясь отыскать направление, прошел немного вперед. Дождь припустил сильнее, грозя превратиться в настоящий ливень – и вдруг сквозь его пелену мелькнул огонек. Впереди, за деревьями. Ловушка, наверное, решил я, отводя от лица нахально чавкающую ветку. Ветка, изогнувшись, обиженно хлестнула меня по руке и послушно вытянулась кверху, сделав вид, что ее тут не было. Даже деревья не рисковали связываться с оборотнем.

Я остановился на краю небольшого овражка, на дне которого притаилось колесо, при виде меня с утробным бульканьем и пронзительным визгом припустившее наутек. Бедняга. Я отчетливо видел багрово-красные хищные ленты, буквально на глазах вырастающие, словно плесень на моей ауре. Я бы тоже испугался. Отвратительно.

Из-под сапог метнулся волглый морок, в разные стороны прыснули тараканы. Впрочем, захоти я их догнать, особенно не пришлось бы стараться – уж очень яркая у них окраска. Один таракан сорвался в овраг и покатился кубарем, с треском ломая ветки, затем грузно шлепнулся на дно, беспомощно молотя лапами в воздухе. Я спрыгнул следом, приземлился в ручей, взметнув красные брызги – как кровь. Таракана было жалко, но переворачивать его я не стал. Сам перевернется. Тем более, при виде меня бедолага замер, оперативно поджав все шесть лапок и старательно прикинулся дохлым.

Тьфу ты. Я вылез из оврага по ту сторону, отряхнул руки, огляделся.

Ну, точно. Ловушка.

Впереди, в паре десятков шагов всего, стоял домик. Маленький, одноэтажный, деревянный. В нем светилось единственное окошко. Словно в сказке.

Я бы развернулся и ушел оттуда, но тут случилось непредвиденное.

Раздался треск, грохот, звон, и сразу же, следом:

– Твою мать!! Отвали, сука! Убью, паскуда!! А-а, мразь!!

– Обрез!.. – в полнейшем недоумении выдохнул я, опрометью кидаясь к двери.

Аретейни

Дыхание сбивалось, в боку нещадно кололо – я вам, кажется, уже говорила, что я кто угодно, только не спортсмен?.. Ну да это и неважно. Я бегом неслась по темным городским улицам и жалела, что дома не участвовала в физкультпарадах. Наконец, споткнулась и полетела на землю, в кровь ободрав ладони об асфальт и разорвав джинсы на коленях. Закашлялась – и только тут поняла, что сырой воздух заволок горький черный дым.

Я вскочила. Пожар?.. Где?..

Левая нога тут же взорвалась болью, и я невольно ухватилась за подвернувшийся под руку фонарный столб. Фонарь не горел, однако ночная темень вокруг неровно вспыхивала рыжими огнями пожара. Я огляделась – горели несколько домов. Да что там горели! Они полыхали как спички. Откуда-то доносились крики, выстрелы, звон холодного оружия.

Что творится в Городе, я не знала, да и не было времени выяснять. Мыслей, казалось, не осталось вовсе, так я устала – только мелькало тревожным огоньком: участок. Участок, участок, участок – вот моя цель. Вначале доберемся – а там поглядим.

Я свернула вправо, прочь от пожара, каблуки стучали по гулкому асфальту проспекта, нога болела, досадливо ныли ободранные руки. Скорее...

Вот и полянка, знакомая дорога, большое красивое здание патрульного участка.

Дом горел. Упругая волна жара ударила в грудь, раскаляя одежду, оплавила растрепавшиеся волосы, не позволяя бежать дальше. Жаркие языки вырывались из окон, жадно лизали стены, чадили прогорающей краской, дым жег глаза. Да что случилось?!

Пока я лихорадочно соображала, что делать дальше, шум со стороны улицы быстро нарастал, и вскоре я уже различала быстрый топот множества ног, голоса, на которые он начал распадаться. Из-за угла здания участка прямо на меня неслась толпа.

Мне показалось, что я или сплю или схожу с ума – в толпе были не только люди. Я отчетливо видела маленьких кирси и длинных гомвелей из подземного города – они возвышались, будто деревья из поросли кустарника – и вся эта свора стремительно неслась мне навстречу, стреляя и размахивая кто факелами, кто оружием, но бежать больше не было сил. Меня охватило какое-то странное оцепенение – я знала, что нужно развернуться и бежать, что толпа просто-напросто сметет меня и растопчет, знала, но отчего-то не могла пошевелиться.

И вдруг чья-то рука обвила за пояс, дернула, заставив нырнуть за угол сарайчика, возле которого я остановилась, под прикрытие карниза над его дверью. А в следующее мгновение я уже сидела на мокрых ступенях за невысоким парапетом лестницы, и толпа неслась мимо, не замечая ни меня, ни моего нежданного спасителя. Негромкий голос отчетливо произнес на ухо:

– Тише. Не двигайся.

Я послушно замерла, наблюдая, как чья-то рука с воплем швырнула гранату в окно второго этажа. Спустя секунду рвануло. Я пригнулась, прикрывая руками голову, брызнули стекла, бетонная пыль, кирпичная крошка, впиваясь мелкой картечью. Толпа торжествующе взревела и понеслась дальше, похожая на жуткое огромное многорукое насекомое. Я обернулась.

Слева, крепко держа меня за плечо, сидел человек. Худощавый и статный, одетый в простую льняную рубаху с нашитыми красной нитью оберегами; густые седые волосы рассыпались по плечам, посверкивая вплетенными в них бусинами – он замер, внимательно глядя на удаляющуюся толпу, и больше всего ему подходило определение «старец». Именно – старец – столько спокойного достоинства было во всей его фигуре.

– Обожди, дочка.

Я вытерла нос рукавом, с удивлением разглядывая старца. Он повернулся ко мне – серые глаза, казалось, смотрели в самую душу. Взгляд был проницательный и цепкий, но не страшный. Напротив, он вызывал необъяснимое доверие.

– Зови меня Горислав, – ответил он на невысказанный вопрос и осторожно приподнялся, глядя на опустевшую дорогу. В горящем здании что-то треснуло – наверное, прогорали перекрытия.

– А я...

– Аретейни. Знаю.

– Откуда? – удивилась я. Глаза слезились от дыма, и лицо Горислава двоилось и расплывалось. Ему, казалось, ни дым, ни огонь были нипочем.

Вдруг ударило окованными сапогами по ступеням – над нами стоял человек в маске.

– Вот вы где! – взревел новоприбывший, замахиваясь внушительных размеров топором – брызнула черная в неверном пляшущем свете огня кровь. Чья же?.. – Так, кто у нас тут?.. Ага. – Я не видела, но по голосу поняла, что губы растянулись в хищной улыбке под маской. – Отойди-ка, дедуля!

– Пусти! – взъярилась я, отчаянно вырываясь, когда обладатель топора выволок меня наружу, больно выворачивая руку.

– Ай, да ну-у?.. – сладенько протянул ночной рубака, отбросив окровавленный топор и грубо засовывая освободившуюся руку мне в джинсы.

Треснула старенькая ткань. Я рванулась – получила в зубы, брызнула кровь – на сей раз моя, в участке с грохотом обрушилось перекрытие, брызнуло с жалобным звоном стекло, взревело жарким гулом пламя, Горислав неожиданно вскочил, вскинул руки по обе стороны головы моего противника – и тот вдруг закатил глаза и рухнул навзничь.

Я отскочила на шаг назад, меня трясло от злости и от удара, передние зубы шатались – я невольно прижала ладонь ко рту, ухватившись за больное место. Горислав переступил тело и шагнул ко мне, ухватил мою руку, с силой дернул, открывая лицо.

– Потерпи, – сказал он. От жилистой старческой руки исходило упругое мягкое тепло. Горислав провел пальцами по моему лицу, будто гладил, губы шептали что-то непонятное. А боль вдруг погасла. Исчезла, будто ее и не было вовсе. – Легче?

Я ошалело кивнула, осторожно вытирая кровь. Зубы больше не шатались.

– Идем. – Старец потянул меня за руку, и мы побежали туда, откуда явилась толпа. Я отметила, что нога тоже больше не болит.

– Что здесь происходит? – на бегу выдохнула я, следом за нежданным попутчиком заворачивая за угол заборчика, за которым узнала дом Нэйси и Лесли. – Кто вы такой?

– Я – Настоятель, – коротко ответил Горислав. Бежал он с нестарческой скоростью, и я с трудом за ним поспевала. – Они пришли из-под земли.

– Из подземного города?! – Глаза мои распахнулись, невзирая на дым. – Как... как они нашли дорогу?!

Горислав, не снижая скорости, проницательно покосился на меня.

– Может, они шли по вашим следам?

В груди будто бы обожгло холодом. Мамочки... Это ведь мы привели их сюда.

Правильно. Все сходится. Выследили...

– А как же... мы им ничем не помешаем? Они же весь город разнесут!

– Чем мы можем им помешать?.. – Горислав неожиданно остановился. Огляделся. Вокруг было темно, и только через улицу из распахнутой настежь двери лился яркий свет. Не огненный, а обычный, электрический. И никого вокруг не было.

– Можем! – вскинулась я. – Я видела, что ты умеешь. И я кое-что могу...

– Куда – против вооруженной толпы! – Горислав встряхнул меня за плечо. – Осади. Я могу усмирить одного подонка – но не сотни разъяренных подонков одновременно, – продолжал он спокойнее. Я притихла.

– Он мертв?

– Нет. Он скоро очнется. Я не убиваю живое.

Я обессиленно сползла по стене дома, у которого мы стояли.

– А тварей?

– Те, кого вы называете тварями, тоже часть Природы. Искалеченная, изуродованная – но часть. – Горислав опустился рядом. – Отдохни, дочка. Ты устала.

– Некогда отдыхать... – Я возражала – и знала, что в ближайшее время не поднимусь. Просто-напросто не смогу. В висках стучало отбойным молотком, в глазах темнело. Больно резало загнанное сердце. Как бы приступ не схватить... – А если... если они нападают – тогда что?

– Существуют другие методы. Ты видела.

Я сделала попытку подняться, но тело будто налилось свинцом.

– Горислав... ты знаешь Дэннера?.. Он говорил, ты его знаешь...

– Знаю.

– Ему помощь нужна. Понимаешь, Нэйси с Алисой ушли на завод, Обрез пошел за ними и сам попался, а Дэннер пошел выручать Обреза... – Каждое слово приходилось буквально выталкивать, но я не сдавалась. – Их всех надо спасать... Дэннера оборотень укусил...

– Я видел, – сказал Горислав и протянул руку. – Прости... – Ладонь легла мне на грудь – сердце успокоилось. – Так-то лучше.

– Благодарю, – сказала я, с облегчением распрямляясь. – Он не справится один.

– Ты права. – Горислав поднялся. – Идем.

– Куда? – вскочила я.

– В Храм. Через лес нам не пройти.

– А зачем...

– Увидишь.

Я кинулась следом за ним, и тут увидела на обочине дороги женскую фигурку. Жива?..

– Горислав, погоди!

– Идем! Да куда тебя...

Но я свернула с дороги, перебежала проезжую часть, склонилась над женщиной. Она лежала лицом вниз и, кажется, еще дышала. Я осторожно перевернула ее на спину и узнала пианистку из бара. Женщина приоткрыла глаза, губы шевельнулись.

– Что?.. – Я наклонилась к самому ее лицу, изо всех сил стараясь разобрать тихий невнятный шепот.

– Она... она сбежала... – услышала я. – Ее надо найти...

– Кто сбежал? – Руки мои привычно исследовали тело на предмет повреждений. А вот и рана – огнестрельное в брюшную полость. Здесь так просто не поможешь.

– Найдите ее...

– Горислав, ее надо в госпиталь отнести. Здесь недалеко – вон он, за ротондой, видишь?

– Я знаю. Отойди. – Старец присел рядом, провел руками по животу раненой. Подхватил на руки, поднялся.

– Я думала, ты лечить можешь.

Горислав покачал головой.

– Такое мне не вылечить. Я только остановил кровотечение.

– Тогда идем скорее.

И мы снова побежали, на этот раз в сторону госпиталя.

Дэннер

Дверь вылетела с одного удара.

Картина, открывшаяся мне, поражала своей жестокостью, и все мои недавние размышления моментально показались наивными и в корне ошибочными.

И в этом, скажешь, люди виноваты?!

Селиванов, ты идиот, вот что я тебе скажу. Лучше вообще не думай – нечего тратить драгоценное время на то, что тебе не дано от Природы.

Обрез, связанный по рукам и ногам, висел вниз головой, притянутый ремнями к потемневшей от времени потолочной балке, одежда на нем была изорвана, кровь из многочисленных ран тяжелыми градинами капала на пол. Висел он так явно давно, судя по вздувшимся на лбу и висках жилам и багровому цвету лица. Мой старый знакомец Волейнар в волчьем обличье сидел в углу и зализывал рану на боку, нанесенную моим ножом, а рядом с Верретом стоял здоровенный бородач с каким-то острым крюком в руках.

– Явился, – хрипло, но довольно констатировал Волейнар, щуря на меня хищные желтые глаза. Добро пожаловать.

Обрез приоткрыл мутные глаза.

– Селиванов... – хрипло выдохнул он. – Вовка...

Меня бросило в жар.

– Вы что, совсем охренели?! – заорал ваш рассказчик, выхватывая меч. – Патруль, вашу мать! Пишите себе некролог! Можете начинать прямо сейчас – времени у вас считанные секунды!

– Остынь. – Бородач обернулся. – Ты больше не патрульный, забыл?

Волейнар улыбнулся, демонстрируя крепкие зубы, и произнес, сладко растягивая слова:

– Ты теперь тварь. Не-ечисть. Мерзость лесная. И твои драгоценные друзья с радостью убьют тебя при первой же возможности.

Я невольно усмехнулся. Оратор нашелся.

– Без радости, братец, вынужден тебя разочаровать, ты уж извини. Это вы не знаете что такое человеческие чувства. Но и убьют – вряд ли. Я сам себя убью, а такой тварью как вы не стану.

– Уже становишься, – заметил бородач, задумчиво поигрывая своим крюком. – Ты послушай лучше. Волейнар молодой еще, глупый. Но он прав. Ты для них чужой. Зверь.

– Я не зверь, – сказал я. – Я тварь, противная самой Природе. Знаю, к чему ты ведешь. Сейчас будет агитация к переходу на твою сторону. Так вот, не трать время. И освободи моего друга, пока я сам его не освободил. Добром прошу.

– Он для тебя по-прежнему друг, а ты ему – враг и объект охоты, – возразил бородач. – Подумай.

Нет уж, такой ошибки я больше не совершу. Размечтался.

Он не успел даже вскрикнуть. Серебряная пуля вошла в глазницу – и бородач, не издав ни единого звука, грузно повалился на пол.

Волейнар вскочил. Зарычал, принимая боевую стойку.

Но в хижине было слишком тесно, а он стоял в углу, и деваться ему было некуда. Я почувствовал, как бешено забилось сердце, как во всем теле нарастает боль, будто выламывает каждый сустав, – трансформация, – и мысленно усмехнулся. Надо же, успел.

Волк прыгнул. Мы отлетели к стене, я впечатался спиной в бревна, Волейнар прижал меня, как тогда, у Храма. Дыхание обожгло лицо, из приоткрытой волчьей пасти капала слюна.

– Упрямый осёл. – Волейнар коротко рыкнул. – Придется тебя убить.

Я осторожно попробовал вдохнуть. Не получилось.

– Ты... остался один, не так ли?

– И что с того?

– Конец стае.

Сведенные судорогой пальцы последним усилием сжались на рукоятке пистолета, прогремел выстрел. Некоторое время я еще видел удивление в желтых звериных глазах, затем взгляд погас. Оборотень грузно повалился навзничь, придавив меня. В сердце.

– Дэннер... – Обрез дергался и мотал головой, пока я непослушными руками распутывал ремни. – Ты тоже... только не говори что ты тоже...

– Заткнись, Веррет.

Боль ослепляла. Наощупь я нашел последний ремень, дернул на себя руку с ножом, распарывая его, едва успел подхватить свалившегося Обреза.

– Володя... ты...

– Я сказал, заткнись.

– Как же ты...

– Сегодня полная луна, да?

– Да.

– Черт... Я так и понял.

– Нет!.. Не может быть...

– Идем, Джонни. Надо девчат спасать.

– Ты... ты ничего не видишь?

– Почти.

– Ты ранен? Что с тобой?

– В порядке я. Джонни. Просьба есть.

– Я тебя слушаю.

– Пристрели меня, как только все закончится.

– Дэннер!

– Заткнись и слушай. Они не должны знать. Ни Аретейни, ни Кондор, ни девки. Никто не должен знать кроме нас с тобой.

– Дэннер...

– Запишешь как погибшего при исполнении. Понял?

– Понял...

– Встать можешь?

– Могу, вроде. Но...

– Выполняйте, товарищ старший сержант!

– Слушаюсь...

– Вот и хорошо. Идем скорее.

Нэйси

Некоторое время мы крутились вокруг установки как кошки вокруг сметаны, но так и не смогли понять, как же ее можно отключить, и можно ли вообще. Тогда Алиса выдала совершенно гениальную мысль.

– А может, просто найдем рубильник и вырубим электроснабжение? – предложила она. Я даже рот раскрыла.

– Не так-то это и просто. Тут видишь, как все устроено – защищено.

– От кого?

– От таких вот, как мы, чтобы рубильники не дергали. – Я вздохнула. А как еще-то ее отключить? Мы же не умеем.

Я сползла по стенке прозрачной стеклянной кабины, внутри которой как будто бы тревожно перемигивались лампочки и разноцветные диоды. Сейчас горели синие и зеленые. Как гирлянда на старой новогодней открытке. Алиса пошла в обход установки, держась за ее пыльный теплый бок. Давайте-ка подумаем... Мой отец... в те времена, когда он еще был моим отцом, а не тварью из тумана, работал на электростанции. Уж наверное, он разбирается во всех этих вещах. Но теперь его не спросишь...

Мне вдруг сделалось обидно и как-то очень одиноко и холодно. Мы были одни во всем этом громадном институте, окруженные древними механизмами, и не было рядом никого, кто мог помочь, подсказать, предостеречь. Впервые приходилось все делать самим – самим пробираться через бесконечные темные коридоры древнего здания, самим сражаться с рекой, самим принимать решения. Не было ни Дэннера, который мог положить руку на плечо и заверить, что мы все-все сможем, не было Лидии, которая погладила бы по голове и приласкала, не было Джонни Обреза, который дал бы команду. Мы были одни. И мы не знали, что нам делать дальше.

Я встала и, задумавшись, машинально стукнула в пыльное стекло. Оно вдруг замерцало и пропало. Я даже отшатнулась. Внутри кабины было чисто и пахло озоном.

– Пройдите на платформу, – неожиданно громко произнес какой-то металлический голос. Я аж подпрыгнула, и услышала, как из-за установки вскрикнула от неожиданности Алиса.

А внутри громадного металлического тела машины вдруг вначале тихо, затем все громче и громче, быстрым тревожным крещендо нарастал гул. Алиса подбежала ко мне.

– Нэйси... – прошептала она, ухватив меня за рукав. – Это что?.. Как ты ее включила?!

– Я... не включала... – испуганно пробормотала я, отступая. Но Алиса подтолкнула меня обратно.

– Не отходи, – сказала она. – Вдруг рванет. Как-то подозрительно она гудит...

– Это она включается...

– Запуск через десять секунд. – Над кабиной вспыхнули большие часы. – Девять... восемь... семь...

– Прошу вас встать на платформу и держаться за поручень! – строго повторил первый голос.

– Мама! – пискнула я, машинально вспрыгнув на невысокую серебристую платформу и вцепившись в выступающую из небольшого сенсорного пульта, скобу. На экране прямо перед моими глазами замигали красные цифры – шестнадцать нолей.

– Укажите дату перемещения, – продолжал голос. – В противном случае вы будете отправлены в последнюю из точек перемещения.

Я не знала, как здесь указывать дату – но цифры вдруг перестали мигать и вспыхнули сами собой. "2086:13:05:06:22:44:07". И ниже еще несколько цифр.

Алиса подбежала сзади и обхватила меня за пояс.

– ...Три... два... один... ноль... запуск. Счастливого пути!

Растаяла прозрачная кабина, исчезли часы, и отовсюду навалилась темнота. Только ярко горели цифры.

– Почему она включилась? – прошептала Алиса.

– Не знаю. Может, сбой какой-то. Здесь же все старое.

– Может, убежим?

– Поздно.

Вспыхнул свет.

Я огляделась. Вокруг была все та же комната. Вот только что-то было не так...

Точно! Исчезла пыль, запах ржавчины и трещины по стенам, а появились столы, пульты – и, самое главное, люди! Их было двое, мужчина и женщина. Оба были одеты в знакомую бирюзовую форму, безупречно чистую и выглаженную – на мужчине штаны и свободная рубаха, на женщине – халат.

– Ой! – женщина порывисто обернулась. Глаза ее распахнулись в пол-лица. – Сережа!

– Ничего себе!.. – названый Сережей подбежал к нам. – Вы откуда?!

– Из... из Города... – пролепетала я, разглядывая их с не меньшим удивлением. – Алиса! Алиса, открой, наконец, глаза! Мы переместились!

Женщина подбежала с другой стороны. У нее были коротко остриженные кудрявые темные волосы и большие карие глаза. Она оказалась совсем молодой, не старше Аретейни на вид, худенькой и хрупкой.

– Девочки! Что с вами произошло?! Сережа, врача сюда!

– Понял, – огрызнулся Сережа, высокий, жилистый, с хвостом русых волос и редкой щетиной на лице. – Без твоих советов обойдусь.

– И чаю горячего! – напутствовала женщина. – Они ведь совсем замерзли!

– Отстань! – взорвался Сережа, бегом вылетая за дверь. – Михал Степаныч! Михал Степа-аны-ыч!..

Мы с так и не отцепившейся Алисой буквально вывалились из кабины, пачкая идеально чистый пол, а женщина в халате поддержала нас под руки.

– Ничего, – говорила она, – сейчас, дождемся медиков, вас осмотрят, потом пойдем в санитарный пункт, обработаем раны... не беспокойтесь...

– Тетенька, – неожиданно выдала Алиса. – Тетенька, нам Город спасать надо! Иначе в континууме дырку пробьет...

– Какую дырку? – даже остановилась женщина. Вернулся Сережа, и с ним пожилой мужчина в очках. На нем был белый халат с красным крестом на рукаве, а в руках, вроде, маленький пульт или счетчик. Этим счетчиком он нас и обвел. Приборчик тихо запищал, загорелась зеленая лампочка. Затем оранжевая. Мужчине это не понравилось – он нахмурился.

– Радиация зашкаливает, – сообщил он. – Надо отправить их в изолятор.

– Что вы, Михал Степаныч! – непреклонно сверкнула глазами женщина. – Это же дети!

– Вижу, что не наши научные сотрудники, – согласился Михал Степаныч, прищурившись. – Откуда вы?

– Из Города! – повторила я. – Не надо нас в изолятор! Мы должны отправиться назад и отключить установку!

– Какую установку? – уточнил Сережа. В руках он держал кружку с кофе, от которой поднимался ароматный пар.

– Нэйси, мы же в прошлом! – вдруг разнесся по помещению звонкий голос Алисы. – Они же ничего не знают! – Она обернулась к женщине. – Это вы оставили нам послание!

– Маша, не... – начал, было, Михал Степаныч, но женщина уже справилась с удивлением и снова решительно подхватила нас под руки.

– Для начала им надо привести себя в порядок, – непререкаемым тоном отрезала она. – Идемте, девочки.

Обрез

Я тащился за Дэннером через лес, а твари разбегались от нас как от чумы, и все, что там наговорил этот покойный оборотень, все больше и больше походило на правду. Вот метнулась в темноту крыса, вот исчез в переплетении узловатых корней волглый морок, а следом за ним улез обратно под землю упырь. Дэннер шел спокойно и уверенно, расчищая нам путь ножом, и пистолет в его руке был не нужен, так, pro forma. А я все никак не хотел поверить.

Только не Селиванов!.. Почему… Черт побери, как это случилось?!

Так я и спросил.

– Когда я Аретейни побежал спасать, – отозвался Дэннер, – я сцепился с Волейнаром. Он меня и укусил. Не жалей, Джонни. Не стою я твоей жалости.

– Заткнись! – не выдержал я, задыхаясь и цепляясь за деревья, чтобы не упасть – крови я потерял довольно много, и в глазах предательски темнело. – Заткнись, чертов идиот… надо было с тобой идти… с-сука…

Дэннер отвел ветку, пропуская меня вперед.

– Прости, – тихо проговорил он. Я, наверное, готов был его пришибить, но сил едва-едва хватало на то, чтобы переставлять ноги.

– И что? – Я послушно нырнул под ветку, обернулся. – Ты теперь оборотень, да?

Дэннер усмехнулся.

– Пока нет. Надеюсь…

Я заметил, что радужка у него отливает фосфорной желтизной. Трансформируется…

Не знаю, почему я вдруг закатил ему истерику. Только я остановился и выкрикнул:

– Ты кретин, Селиванов! И убивать я тебя не стану, понял! И…

– Джонни. – Рука Дэннера легла мне на плечо. – Оставь. Сделанного не воротишь.

Тут в глазах потемнело окончательно, и я сполз по стволу ближайшего дерева. Сил не осталось, болели раны, нанесенные крюком оборотня. Наконец, я сообразил, что для Селиванова теперь стал только обузой, а не помощником. Это никуда не годится.

– Оставь меня. – Было страшно умирать, да что ж поделаешь. Все умирают. – Я тебе только мешать буду.

Но Дэннер, конечно же, молча вздернул меня на ноги и, поддерживая за пояс, продолжил путь. Я всегда знал, что спорить с ним бесполезно.

Лидия

Сверху доносился какой-то шум, но проверить его источник мы не могли. И было страшно. Витька что-то писал в блокноте, Кондор хмурился, а Майя снова уснула. Вынужденное безделье было невыносимым. Может, там люди гибнут, а мы тут сидим, беспомощные, как крысы в клетке. Так продолжалось до тех пор, пока дверь палаты не распахнулась, и внутрь не ввезли каталку, на которой лежала бледная, как смерть Лаэрри. Она едва дышала и, кажется, была без сознания. Кондор рывком сел на кровати.

– Что там? – быстро спросил он у санитаров. Один из ребят обернулся, устало смахнув рукавом пот со лба. Вид у него был мрачный и сосредоточенный.

– Плохо, полковник. Участок сожгли. Полгорода разгромили…

– Кто?! – вскрикнула я. Второй санитар беспомощно развел руками.

– Я не знаю, – сказал он. – Там… толпа какая-то. Много народу. Твари знают, что происходит…

– А Дэннер? – Кондор подобрался, словно хищник перед прыжком. Куда ему, раненому…

– А Дэннер пропал. Ушел искать Нэйси и пропал.

Рыжую унесли получасом позже. Может быть, это была и не она, но других вариантов у меня не было. Я видела только укрытое простыней хрупкое тело на носилках, когда его пронесли мимо нашей двери два угрюмых санитара. Вверху, на улицах Города, что-то грохотало, перекрытие тряслось, с потолка сыпалась штукатурка. Мы не знали, что там происходит. Что-то страшное... Вскоре свет замигал и погас, а спустя несколько минут загорелся снова, только уже слабенько, еле-еле – запустили аварийный генератор.

Майя тревожно косилась на потолок. В затянувшемся молчании неожиданно резко прозвучал голос Кондора.

– Знать бы, кто напал, – сказал он. Майя вздрогнула.

– Я знаю, – сообщила она. – Это из-под земли. Завоевывать пришли.

Полковник резко сел на кровати.

– Что?!..

– Я пришла вас предупредить, – пояснила девочка, неуютно сжимаясь в комочек. – Они меня отпускать не хотели, а я все равно убежала.

Кондор тихонько выругался.

– Ну и как, предупредила в итоге?

– Да. Я Дэннеру сказала, но он, по-моему, мне не поверил...

– Может, и не поверил, но должен был принять к сведению, – сказал полковник. – Я Дэннера хорошо знаю.

– Он не справится с ними. – Я закусила губу. – Там народу много?

– Много, – вздохнула Майя.

– Отлично, – буркнул Кондор. – Хана городу.

Я глянула на его лицо, и немедленно захотелось тихонько завыть. Кондор никогда так не говорил. Он всегда уверял, что есть еще шанс, пусть небольшой, но есть! Теперь же, не найдя на его лице никакой надежды, я растерялась окончательно. Что делать?.. Раньше рядом были те, кто делал нашу жизнь более-менее безопасной и надежной – тот же Кондор, или Дэннер. Казалось, они всегда знали, как исправить ситуацию, и сами – осознанно ли, нет ли – успокаивали окружающих. А теперь... Кондор махнул рукой, Дэннер неизвестно, где.

И сделалось страшно.

Аретейни

И тут я, наконец-то, попала в Храм. Загадочный, манящий, печально известный. Тот самый, в который меня обещал сводить Дэннер, еще тогда, в наш первый день – как же давно это было!.. В который никак не удавалось прийти. Который возвышался над Городом, словно некое фортификационное укрепление, обещая тишину и безопасность, ибо все возможные твари по непостижимым для меня причинам, обходили, облетали и обползали его сторонкой.

Храм, одним словом.

Внутри он меня разочаровал, а вот снаружи, при более внимательном рассмотрении, я сразу же узнала библиотеку имени Ленина.

Ох, как же пообтрепалось старое, некогда величественное, здание за прошедшие века!.. Потускнело, потрескалось, местами обсыпалось – но не покосилось и не развалилось, стоит по-прежнему гордо, хоть и грустно как будто бы – но твердо стоит, ничего ему не сделается, никакие войны его не сломят, и даже само время над ним практически не властно. Пусть и перекрытия обрели неровные дыры, и по стенам поползли извилистые трещины, и крыша провалилась – дом стоит. Высокий, мощный, величественный. И словно бы смотрит на темные опасные улицы черными провалами окон. Удивительно, но время его практически не тронуло. Почему?.. Не знаю. Оно и дух великого русского народа, тот самый, что удалось воспроизвести много-много лет назад в этих самых домах, не покоробило и не сломило.

«Товарищи, разрешите мне поднять еще один последний тост! Я хотел бы поднять тост за здоровье всего русского народа!

Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающийся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза!

Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне и раньше заслужил звание, если хотите, руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны...

За здоровье русского народа!» – тихо пробормотала я, поднимаясь по обкрошившимся ступеням вслед за Гориславом, навеки врезавшиеся когда-то в память гордые слова. На глаза почему-то навернулись слезы. Знал бы товарищ Сталин, чем кончится история этого самого народа.

А может, она только начинается?..

– Быстрее, – обернулся настоятель. Я прибавила шагу.