Текст книги "Если бы не ты (СИ)"

Автор книги: Дарья Верцун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 18

Уже почти три года я жила за триста километров от родного города. Когда первый туман в помутившейся голове стал рассеиваться, и я поняла, что не смогу двигаться дальше, оставаясь в месте, где меня унизили, изнасиловали и изваляли в грязи, выставив на посмешище перед большой частью жителей, мне на помощь пришла тётя Тома. По факту она была мне двоюродной бабушкой по отцовской линии, но ни Марк, ни я её бабушкой почему-то никогда не звали, хотя Тамара Ивановна вырастила нашего папу. Его родные родители умерли рано, и тётя Тома, имея своих двух детей, взяла маленького Мишу под своё крыло. Благо, муж её поддержал и был племяннику за отца. Муж Тамары Ивановны, Фёдор Варламович, давно уже отдал Богу душу. Живым я его не застала. Но тётя Тома была мне близким человеком.

Когда мой телефон зазвонил, и на экране высветилось её имя, я заволновалась. Не случилось ли чего. Возраст у тёти Томы был почтенный, и она частенько жаловалась на боли в суставах, резкое ухудшение зрения и скачки давления. К счастью, поприветствовала она меня без нотки недомогания в голосе и заверила, что чувствует себя неплохо. Но всё-таки что-то настораживающее сквозило в её тоне.

– Тётя Тома, вы уверенны, что чувствуете себя хорошо? Если нужна помощь, я могу приехать. Хоть завтра.

– Ты, деточка, не волнуйся. Со мной правда всё нормально, только вот дети мои… Борька с Веркой… совсем уж считают меня старой да немощной, – тётя Тома прерывисто вздохнула. – Уж не знаю, как тебе это сказать. Настаивают они, в общем, чтобы я к ним переезжала да немедля. Дескать, и присмотр мне, и нескучно. Да только ж говорю – мне и с Евочкой-то нескучно. И вечером чаю попьём, и поговорим по душам, и помощь мне по дому. И ей-то со мной не тревожно. В общем, слушать отказы мои не хотят. Планируют меня к себе забирать, а квартиру продать уговаривают, чтоб подспорье мне какое-то денежное было… А я ж то понимаю, что пойти тебе здесь больше некуда. И как быть теперь не знаю…

Тётя Тома была не на шутку взволнована и рассказывала о своих семейных перипетиях, чуть не плача. Я же, пребывая в немалом замешательстве, с холодящей в сердце дрожью сознавала, что тётя Тома права, и я при таком раскладе действительно оставалась без крыши над головой. Но я ведь не могла, не имела права, идти семье тёти Томы наперекор. Старушка и так здорово помогла мне в своё время, и теперь моим долгом было сделать так, чтобы она ни в коем случае не чувствовала себя виноватой в сложившейся ситуации.

– Тётя Тома, единственное, что я могу сделать – это искренне поблагодарить Вас за то, что не отвернулись от меня…

– Да что же ты такое говоришь. Как бы я могла?

Прошлёпав босиком в гостиную, я упала на диван и подогнув ноги под себя, устало провела ладонью по лицу.

– Я думаю, что Вера с Борей правы. У детей Вам будет лучше. И проще. И веселее, – как можно более бодро сказала я. – Там Ваши внуки. Представляете, сколько времени Вы сможете уделить им?

Убедив тётю Тому, что она не должна жертвовать личным комфортом ради меня, я, не теряя времени, стала думать, как лучше поступить в данных обстоятельствах. Села за компьютер и на весь вечер выпала из жизни, выискивая подходящий вариант жилья для съёма. Вся загвоздка была в том, что квартиры в районе салона, в котором я работала, стоили дорого. Я не могла себе позволить платить за аренду однушки с ремонтом времён 90-х почти всю зарплату. А жильё подешевле находилось слишком далеко. Нужно добираться до метро только минут двадцать, и ехать на подземке несколько станций. То есть, на дорогу туда и обратно у меня уходило бы почти два часа. И всё бы ничего, если бы не мои фобии и комплексы, из-за которых качество жизнедеятельности значительно падало. Дорога из салона до квартиры тёти Томы занимала всего пять минут, и я всегда успевала прибежать домой до темноты. Когда же я представляла, что мне приходится добираться с работы по темну, с силой подавленная дрожь страха пробивалась наружу вновь.

«Не стоит падать духом», – сказала я себе. Встав из-за стола, я замаячила по комнате, ища выход из создавшегося положения. Я была уверена, что кто ищет, тот всегда найдёт. Просто теперь мне требовалось немного больше времени, и удача обязательно должна была мне улыбнуться.

Спустя какое-то время безрезультатных метаний на меня снизошла самая правильная мысль. Попросить на работе ещё неделю отгула, чтобы за это время найти подходящую квартиру.

Простодушно думая, что Элеонора Руслановна, хозяйка салона, радушно предоставит мне лишнюю неделю отпуска, я набрала её номер. Выслушала шефиня меня внимательно, да только это не означало, что она спокойно приняла мою просьбу. К концу моего монолога в трубке слышалось недовольное покашливание.

– Ева, – голос Элеоноры Руслановны неприятно черканул слух, – я и так была благосклонной по отношению к твоей ситуации. Мать заболела – я поняла. Потом похороны – я тоже вошла в твоё положение. Но это уже всё слишком, извини меня! Уже неделю на твоё место просится мастер, а я ей отказываю. Я теряю прибыль и клиентов, – она придержала многозначительную паузу, которая должна была сработать, как спусковой крючок для осмысления и принятия мной правильного решения. – Так что делай выводы. Или выходи на работу в среду утром, или рассчитывайся.

В среду утром… Сегодня был вечер понедельника. Чемодан мой был собран только наполовину, и куча недоделанной работы – в доме. Почему я не хотела доверять зачистку маминого имущества Марку? Не знаю… Возможно, занимаясь этим лично, я так прощалась с мамой и просила у неё прощения за то, что меня не было рядом эти три года. За то, что беда со мной так здорово подорвала её здоровье, что не приехала на её последний день рождения… Это была моя дань памяти маме. Я просто не могла оставить всё незаконченным и свалить обратно. Ещё и туда, где мне больше негде было жить.

– Я не успею приехать к среде, – сквозь ком в горле проговорила я, понимая, что моя работа в этом салоне закончилась. И мои планы по отъезду из родного дурдома были окончательно сломаны.

– Тогда прощай, Ева. Как сможешь приехать, зайдёшь за трудовой, – сказала Элеонора Руслановна, и, немного помолчав, смягчилась в тоне. – Без обид.

– Без обид, – кивнула я, но Элеонора уже меня не слышала.

Меня била мелкая дрожь. Теперь у меня не было работы, не было жилья. Мне некуда было возвращаться. Отложив телефон, я судорожным движением смахнула слезу, стекавшую по щеке. Что творится в моей жизни? Почему? Почему, чёрт?! Почему всё идёт псу под хвост? Снова! Охваченная злостью, я резко встала с дивана и с размаху швырнула плюшевую подушку в стену, вымещая на ней всю досаду и злобу, подымавшуюся внутри груди. Не давая рыданиям вырваться из груди, зашвырнула и вторую. Пролетев правее намеченного, она снесла стеклянную вазу с тумбы под окном, и та с треском разбилась о деревянный пол.

– Когда вся моя жизнь обвалилась заново, а? – кому я задавала этот вопрос? Вселенной, вновь подбросившей мне череду неприятных случайностей? Миру, который меня не принял? Или… самой себе?

«Мы сами кузнецы своего счастья», – говорила Света. «Иногда конец определённого этапа в жизни – это лишь повод перейти к следующему этапу. С каждым разом эти этапы будут лучше и лучше. Выше. Как ступени, по которым ты поднимаешься до самой вершины. Высоту определяем мы сами», – тоже её слова. Иногда Света выражалась устоявшимися поговорками и заумными фразами, любила употреблять в своих словах метафору и заумные афоризмы, которые иногда было трудно понять. Но в памяти её слова всплывали при каждом подходящем случае, и тогда-то и доходил их смысл. Как просто иногда было всю ответственность свалить на судьбу, на мир, который продолжает жить даже в тот момент, когда твои все планы катятся к чёрту. Свалить свои неудачи на кого угодно. Но не на себя.

Всё ещё тяжело дыша, я стояла посреди разгромленной комнаты, и суетливо озиралась. Это впервые я выместила свой гнев. Впервые я взорвалась. Привыкшая обычно скрывать своё разочарование и досаду Ева, сорвалась. И… чувствовала себя лучше. Сердце всё ещё неистово колотилось в груди, но боль отступала. Недолго думая, я ринулась на кухню, открыла шкафчик с посудой и, взяв в руки первую попавшуюся тарелку, замахнулась и саданула её о пол:

– Пошла… – тарелка звонко разлетелась в дребезги, и я схватила вторую: – эта… – дзынь! Вторая разбилась, и я схватила третью: – чёрная полоса… – дзынь-хрясь! – в задницу!

Да! Именно в задницу! Прости, мама, я помню о твоём запрете на плохие слова, но терпение моё рвануло. Ты хотела, чтобы я жила здесь, считала, что именно тут я смогу приобрести душевный покой? Отлично! Похоже, момент настал…

Пошла эта чёрная полоса в задницу. Белую я притяну к себе за уши. По крайней мере постараюсь. Просто я пока не знаю, как это сделать.

Глава 19

Когда-то Света сказала мне, что, чтобы негативные эмоции покинули человека, их нужно вывести наружу. Видимо, именно это со мной и произошло. Дойдя до точки кипения, мой негатив, как та лава в проснувшемся вулкане, стал извергаться, освобождая меня от переизбытка обжигающих, губительных эмоций. На смену ему стала постепенно приходить решительность. Мне надоело загонять себя в угол. В конце концов, в юности я часто пользовалась выражением: «Всё, что происходит – к лучшему», почему бы не попытаться сейчас выудить из этих событий что-то положительное? Изнасилование, конечно, к положительному не отнесёшь, но… это опыт. Это мой жизненный опыт, который я уже несколько лет пытаюсь отвергнуть, вместо того, чтобы принять и двигаться дальше. А что, если попробовать с ним примириться?

Света постоянно повторяла, что жизненные трудности, с которыми мы сталкиваемся, определяют нас, как личностей. Но ведь… мой опыт мог сделать меня сильнее. Мог заставить переосмыслить ценности и стать мудрее. Вместо этого я позволила сломить себя. Я позволила…

Переступая босиком через острые осколки, которыми был усеян весь пол, я вышла из кухни. В своей комнате я стала перед зеркалом, внимательно рассматривая своё отражение.

Вот она я. Ведь внешне та же самая. Белокурая, худощавая. С голубыми глазами на пол-лица, которые в детстве казались мне непропорционально большими, но которые почему-то нравились людям. Изменился только взгляд. Искорки пропали. И ведь я допустила это сама. Можно ведь было взглянуть на себя с другой стороны. Я здорова. Я могу видеть, слышать, чувствовать. Я вынослива и, как оказалось, сильна. Благодаря этому я жива. А ещё… благодаря парню, что был мне другом долгие годы. Если бы он не подоспел вовремя, тот человек мог бы и убить меня.

Поздно мне стало доходить, что Влад ведь тоже рисковал собственной шкурой, пытаясь меня спасти. У извращенца мог быть при себе нож или другое оружие. Или Влад попросту мог загреметь в тюрьму за то, что избил того на глазах у полиции. Но он бросился мне на помощь, не раздумывая. А я даже не поблагодарила его.

Внезапный звонок в дверь заставил меня дёрнуться. Времени было почти десять вечера, и никого я в гости не ждала. Настороженно ступая, я подошла к двери и, пытаясь не шуметь, посмотрела в глазок. На крыльце суетился Марк.

Я открыла дверь.

– Ну? Ты так и собираешься на улице торчать или как? И чего вообще приехал так поздно? Что? Случилось ещё что-то?

– Не буду зацикливаться на фразе «ещё что-то», спрошу у тебя об этом завтра. А сейчас кое-кто хочет с тобой увидеться.

Не успев сообразить, что к чему, мой взгляд привлекло движение у скрипнувшей калитки. Во двор вошла девушка. Сначала я ошибочно приняла её за Тину и непонимающе уставилась на брата. Мы с его девушкой были почти незнакомы. С какой бы стати ей захотелось на ночь глядя со мной встретиться. Но потом, когда я поняла кому принадлежит походка, не смогла удержаться. Бессознательно прикрыв рот рукой, сбежала вниз по ступенькам и притормозила, не веря собственным глазам.

– Ну привет, – улыбнулась подруга.

– Ленка, – бросилась я к ней. Это ведь моя Ленка. И словами не выразить, как я бывало скучала по ней. – Как?.. Вы… Я не понимаю… – слова застряли в горле.

Спустившись с крыльца, Марк подошёл к нам. Руки в карманах ветровки, на лице выражение торжества.

– Мы с Тиной как раз из торгового центра выходили, как Лена нас увидела, и сама подошла поздороваться. А я ей уже сказал, что ты в городе.

– Поверить не могу, что это всё взаправду происходит, – сказала она. – Сначала я подумала, что Марк меня разводит. Но Тина подтвердила. И я просто не смогла дождаться завтрашнего дня, чтоб увидеться. Я бы не выдержала и припёрлась бы сюда среди ночи. Тем более, Марк сказал, что ты снова скоро уезжаешь… – тараторила Лена. Обычно в нашей компании она была самой скромной и немногословной, но видимо неожиданность в виде моего внезапного возвращения дала толчок небывалой болтливости.

– Ладно, девчонки, – Марк развернулся, намереваясь уходить. – Меня в машине Тина ждёт. Думаю, вам есть о чём поговорить. Завтра я буду занят на работе, – говорил брат, направляясь к выходу со двора, – заехать не смогу. Будь добра, забеги сама ко мне в цех, ладно?

– Окей, – улыбнувшись, крикнула я брату вдогонку. И повела подругу в дом.

О том, что внутри он был не подготовлен для приёма гостей, я подумала поздно.

– Ох! Что это за разгром у тебя? – Лена настороженно осмотрелась вокруг, боясь наступить на осколки, что вылетели из кухни в коридор, когда меня охватила неконтролируемая вспышка.

Хотелось по привычке ответить, что у меня всё прекрасно. А посуда… да сама как-то разбилась. Но тот факт, что передо мной стояла Лена и, несмотря на то, что я на протяжение долгого времени игнорировала её звонки и смс, не держала на меня обид и примчалась при первой же возможности, не позволил мне соврать. И вообще… я так долго держала в себе всё это, стыдясь произошедшего и последствий, которые потянул за собой тот случай, что замок, замыкающий меня настоящую внутри, просто не выдержал напора моих обид. Сорвался.

– У меня был срыв, – честно призналась я, понизив голос.

– Что случилось, дорогая?

Случилось многое. Не думаю, что припадок у меня был вызван только сегодняшними новостями. Уже несколько дней моя психика была перегружена противоречивыми мыслями, выжимая из меня все соки: мамина кончина, упрёки брата в недостаточных усилиях, которые я прикладывала к тому, чтобы пережить, наконец, свою боль. Хуже всего, что я считала, что Марк был прав во многих вещах, иначе бы не грузилась так по поводу нашей перепалки. Я понимала, что история с Владом не такая прозрачная, какой казалась мне на протяжение трёх лет, и это съедало меня изнутри. Что, если на самом деле всё было не так, как мне привиделось тем утром… Нет, определённо, новость о внезапном переезде тёти Томы и моё увольнение были не единственной причиной этого погрома. Но я не смогла слепить в кучу все свои мысли, чтобы выдать Лене вразумительный ответ. Не знала, с чего начать.

Поэтому начала, как мне показалось, с основного. С увольнения и с того, что в ближайшее время мне придётся задержаться здесь. Пока я жаловалась на неожиданный распад моих планов, Лена предложила свою помощь. Так мы вместе собрали все крупные обломки стекла, затем я подмела и мелкие. Лена где-то в кладовке раздобыла половую тряпку, смочила её и протёрла пол, утилизируя коварные кристаллики, что могли запросто поранить, несмотря на свою незаметность, а я собрала остатки разбившейся вазы в гостиной, и после этого мы уселись за стол. В холодильнике я нашла бутылку красного вина и нарезала к нему фрукты. За этим нехитрым пиршеством мы проболтали три часа. И тех нам показалось мало. Три года не перескажешь за три часа. Лена не осуждала меня за исчезновение, хотя призналась, что по началу обижалась. Она звонила мне и писала, желая поддержать, а я игнорировала её.

– Потом я попыталась поставить себя на твоё место. И знаешь, что? Я поняла, что, если бы мне пришлось испытать что-то подобное, мне бы тоже не хотелось ни с кем об этом говорить.

Лена меня поняла. И нужно отдать ей должное, – в душу не лезла, принимая лишь то, что я была готова поведать.

– Знаешь, сколько раз я хотела набрать твой номер и сказать, как мне жаль, что я оттолкнула тебя. Но каждый раз я себя одёргивала. Мне казалось, что время разговоров по душам прошло. И поздно что-либо исправить.

– Ты что, ничего не поздно, Ева! Ты мне такая же подруга, как и раньше. Просто у тебя был трудный период. Тебе казалось, что весь мир настроен против тебя, и ты была недостаточно сильна, чтобы влиться в этот мир. Я понимаю. Уверена, что и Алька с Мариной поймут.

Лена очень точно описала мои чувства в тот момент, когда всё только случилось. Словно весь мир ополчился против меня. Это меня и беспокоило. Что, возможно, я приняла выдаваемое за действительное. Но не каждый человек настолько благодушен, чтобы суметь понять моё поведение. Я не была уверена, что общение с Мариной и Алиной когда-нибудь станет прежним, настолько, как сама Лена. А в отношении Влада… я вообще ни в чём не была уверена. Хотя, наверное, именно наша с ним дружба всегда стояла для меня на первом месте. Я его просто любила. Всегда. Даже тогда, когда сама об этом ещё не догадывалась.

В очередной раз я прогнала мысли о нём.

– Алька, кстати, в прошлом году уехала по обмену в Бельгию. Представляешь? Созваниваемся с ней по видеосвязи раз в месяц, чаще не получается. У неё очень загруженный график. А ещё она познакомилась там с коренным бельгийцем, Матео. Он сделал ей предложение пару месяцев назад, а она согласилась. Влюбилась, – говорит, – не могу. А он почти на пятнадцать лет старше… А Марина проходит практику в какой-то нехилой юридической конторе в столице. Уж не думала я, что она в юриспруденции приживётся, но она, судя по всему, втянулась. Говорит, что уже и не помнит, когда за мольберт садилась в последний раз. Да и не тянет.

Я вот тоже за кисти давно не бралась. Хотя иногда хотелось. Но я, решив напрочь избавиться от прошлой жизни, строго-настрого запретила себе перетаскивать в новую старые привычки и увлечения. Сейчас я уже не была уверена в правильности своего решения. Да и где она была – эта старая жизнь, а где – новая? Я уж совсем запуталась.

– А как ты? Подружилась с журналистикой?

– В общем-то да. Как оказалось, у меня есть писательские таланты, и написание статей даётся мне легко. Главное, чтобы тема была близка мне по духу. Но вот знаешь, что раздражает?

– Что?

– Люди, с которыми приходится работать. До того, как я начала проходить практику в местной газетёнке, я и представить не могла о наличии социопатических качеств у себя, – едкий смешок вырвался из груди Лены. – Оказывается в нашей газете столько вранья! «Вера Брежнева раскрыла секрет своей молодости – уколы гиалуронки». Да с чего вы взяли это?! И почему я должна придумывать и писать этот бред на заказ полоумного начальника?

Я усмехнулась. Раздражённая Ленка выглядела непривычно и слегка комично.

– Вокруг знаменитостей всегда много сплетен.

– Да, но я не собираюсь их распускать. Короче, покончу с учебной практикой и больше в мелкие издательства ни ногой. Работу буду искать в журналах с узкой целевой направленностью, типа «Модные тенденции для женщин» или что-то вроде этого. Но чёрт с ней, журналистикой этой. Ты лучше скажи, что делать собираешься теперь, когда путь назад тебе закрыт?

Я пожала плечами:

– Не знаю. Я ещё не думала об этом. Ситуация обернулась на сто восемьдесят градусов слишком быстро, я не была готова к тому, что мне придётся остаться здесь с концами.

– Может, это к лучшему?

Я вопрошающе взглянула на подругу.

– Я имею ввиду, что здесь, как-никак, у тебя есть Марк, Влад. Я, в конце концов, теперь чаще буду приезжать. Здесь ты не одна. А там?

– Мы не общаемся с Владом, – почему-то именно этот факт озвучила я, опровергая утверждение о том, что здесь я небезразлична большему количеству людей, чем там. Лена не поверила своим ушам. – Уже три года, – подтвердила я свои же слова.

– Я не знала… – произнесла она, обдумывая какую-то мысль. Потом её взгляд сфокусировался на мне. – Неужели, это из-за того, что произошло? Он не мог отвернуться от тебя. На него это не похоже.

– Я уже не знаю, где правда, – прикусив губу, я вдумчиво посмотрела в окно, вдали которого чётко виднелся свет, льющийся из окон его дома. События того утра, когда мы с Владом виделись в последний раз, я вспомнила до мелочей, описывая Лене происходящее, но теперь в историю вплела и воспоминания о нашей с ним недавней встрече. Эти два эпизода так отличались между собой, что моя уверенность в том, что я правильно расценила поведение Влада в больнице, пошатнулось, и терзало меня уже некоторое время.

Лена выслушала меня с вниманием, достойным круглого стола ООН, проводившего важные переговоры. Покрутив в пальцах почти допитый бокал вина, произнесла:

– Нет… Ты подумай. Влад примчался молниеносно, он спас тебя. Вас ведь связывал не один день знакомства. Вы были близки, как никто. Его отношение не могло так круто поменяться только из-за того, что он видел.

– Лена, он мужчина. Для мужчин внешняя картинка важна.

– Но только не для Влада, – настаивала Лена. – В жизни не поверю, что он оказался таким поверхностным человеком.

Он никогда не был поверхностным, в этом Ленка была права. Но увиденное могло наложить отпечаток и на его внутренний мир. Немыслимо, как одна единственная ситуация может изменить человека.

– Вам бы поговорить по душам не мешало.

Я фыркнула:

– Я не буду с бухты-барахты затрагивать эту тему.

– Знаю, – ответила подруга и, вздохнув, добавила: – Поэтому просто предлагаю тебе включить бдительность при следующей встрече. Присмотрись к его поведению. Его мимика, жесты, слова и поступки скажут тебе многое. Возможно даже ответят на все вопросы.

Её совет был хорошим. Достойным лучшей подруги. И я была безмерно благодарна ей за понимание. Вот какую мысль преподнёс мне подошедший к концу день: не все, кого в своё время оттолкнула я, от меня отвернулись. Это невольно наталкивало меня на мысль, что мою жизнь ещё возможно было реанимировать.

Лена уехала домой на такси без четверти три ночи. Наверное, на всей улице только мы засиделись допоздна. Но нам было простительно. Прощаясь, мы с Леной договорились ещё не один раз встретиться до того, как она снова уедет в универ. Впервые я легла спать без давящих мыслей. Впервые они не выворачивали мне душу наизнанку. И впервые я, прежде, чем уплыть в царство Морфея, улыбнулась…