Текст книги "Если бы не ты (СИ)"
Автор книги: Дарья Верцун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава 16
У меня была целая бессонная ночь, чтобы переварить сказанное Марком. Сначала мне было до жути обидно, что мои жалкие попытки сосуществовать с внешним миром не были одобрены братом. Моя первоначальная реакция была предсказуемой, учитывая, что я с трудом смогла найти своё место в жизни и свыкнуться с тем, что моя участь теперь – довольствоваться малым. Тем, что само приплыло мне в руки. И, конечно, слова о том, что я должна стремиться к большему, я восприняла в штыки, как упрёк в собственной слабости и недостаточном старании изменить обстоятельства к лучшему. Позже, когда обида стала ослабевать, обретая очертания сдержанной досады, я обрела возможность рассуждать более здраво, и мысли погнали в голову бесконечным конвейером. Может, Марк был и прав отчасти?
В детстве, в юности я была более самоуверенной и смелой, и за себя постоять могла. Всё дело было в том, что я знала, – мой тыл прикрыт двумя взрослыми парнями, готовыми за меня глотки разодрать. Я была под защитой брата и друга, и это придавало мне уверенности. Сейчас мой тыл оскудел… Друга я потеряла, а Марка захватила собственная жизнь. Дела, работа, друзья, девушка. И я не обижалась, ведь так и должно быть. Просто одиночество, которое теперь, после смерти мамы, ощущалось ещё острее, нежели обычно, сил совсем не придавало.
Нужно было что-то делать с моральной немощностью. Это я понимала. Но словосочетания «не могу», «у меня не получится» и «я не достойна» так крепко засели в моей голове, запустив свои ядовитые цепкие клешни в мой мозг, что поверить в другое было невозможно. У меня было полно страхов, которые мешали мне взять ответственность за свою жизнь на себя, и которые мне пока что, увы, побороть не удалось.
На следующий день я смогла соскрести себя с кровати только ближе к обеду. Под утро естественная потребность в сне вытеснила роящиеся в голове мысли, и я всё-таки задремала. Не сказать, что сон был крепким и позволил мне отдохнуть. Скорее, напротив. Спала я чутко и поверхностно, слышала самый малейший звук: от методичного тиканья стрелки настенных часов до прерывистого шороха мелкого дождя за окном. Поэтому проснулась с больной головой. Мне срочно требовалась чашка кофе.
Из-за ухудшившейся погоды, без одеяла в доме было зябко. Замотавшись в свой старый махровый халат с вышитыми бабочками на карманах, я пошла умылась, почистила зубы и отправилась в кухню. На поиски кофе. Но, обрыскав все ящики и полочки, я поняла, что меня ожидало разочарование. У мамы был годовой запас каких угодно круп, сахара, какао и специй. Но не было кофе. С раздражением хлопнув дверцей последнего кухонного ящика, я вернулась в свою комнату. Быстро влезла в джинсы и футболку, натянула сверху чёрное худи, на выходе из дома вступила в кроссовки и, прихватив напоследок рюкзак с деньгами и телефоном, отправилась в единственный на нашем районе супермаркет. К счастью, за ночь дождь закончился, и до магазина я смогла добраться сухой. Единственным убытком моей опрятности послужили лужи и грязь, из-за которых мои белые кроссовки приобрели оттенок грязно-серого.
Поскольку, на дворе стояла первая половина воскресенья, людей, приехавших за покупками на ближайшую неделю, в супермаркете было много. Толкаясь, большинство из них толпилось на овощном ряду. Натянув на голову капюшон, чтобы остаться незамеченной знакомыми, которые не преминули бы полюбопытствовать, как же я справляюсь со всем, что на меня свалилось, я направилась на поиски приличного кофе. Оминая большие скопления людей, я медленно продвигалась от полки к полке. В корзину отправилось подсолнечное масло, пакет спагетти, грибы и яблоки, плитка молочного шоколада с изюмом и, наконец, очередь дошла до того продукта, за которым я собственно и пришла. Изучив названия, я потянулась за бело-чёрной пачкой, часто мелькающей в рекламе по телевизору.
– Не бери этот кофе. Он так себе.
Подпрыгнув от неожиданности, я выронила упаковку и тут же спохватилась, смутившись своей неуклюжей реакции на голос Влада. Наклонилась за упавшей пачкой, но Влад оказался проворнее. Подняв её, он уже поставил её на место. Взял другую, чуть побольше, в красно-оранжевой расцветке и протянул мне.
– Этот лучше.
Мимолётом я взглянула на Влада, и моё сердце… будто замерло на какую-то долю секунд. В его взгляде не было вражды, которую я привыкла замечать. Возможно, лишь излишне приторное внимание и… затаившаяся грусть? Тёмные волосы на висках были подстрижены короче, чем на макушке, на щеках двухдневная щетина, добавляющая возраста. Всё-таки, ему было лучше без неё. Спортивный стиль одежды подходил ему так же, как и классика. Что в кроссовках, что при костюме, Влад смотрелся одинаково хорошо. Осознав, что я бесстыдно разглядываю его, предательское сердце неистово заколотилось заново, разгоняя по жилам страх, волнение и давно забытый трепет, который представлял собой довольно неприятное чувство, смешиваясь с предыдущими эмоциями.
– Спасибо, – я отправила кофе к остальным своим покупкам и, не зная, что делать дальше, чувствуя себя не в своей тарелке рядом с бывшим другом, вжала голову в плечи. Я избегала его взгляда, хотя чувствовала, что он глаз с меня не сводит.
– Прости, что напугал. Я думал, ты меня заметила.
Я покачала головой:
– Н-нет. Но всё нормально, – уцепившись обеими руками за тележку, я сделала шаг назад, увеличивая между нами дистанцию. – И спасибо за совет. Ну, по поводу кофе… Попробую его, как только приду домой.
Скользнув по нему беглым взглядом напоследок, я скрылась за углом следующего стеллажа и стала пробираться к кассе. И… мне показалось, что, уходя, я увидела улыбку на его лице. Лёгкую, едва заметную, и немного печальную.
Отыскав свободную кассу, я выложила продукты на ленту, и, не удержавшись, оглянулась назад. Не знаю, зачем я это сделала. Наверное, хотела ещё раз увидеть Влада и убедиться, что мне не показалось. Что той надменности, что я видела в его глазах в последнее время, всё-таки нет. Но очередь, собравшаяся за мной, закрыла обзор в зал, так что я вернула внимание кассирше, уже пробивавшей мой товар. Она спросила, нужен ли мне пакет, и я кивнула. Та в свою очередь мазнула по мне сверху вниз с нескрываемым интересом в глазах и с видом одолжения, оказываемого мне, озвучила конечную сумму покупок. Если мне и было неприятно от столь недружелюбного поведения, я не подала и виду. Расплатилась, и пошла на выход, минуя невероятно «внимательного» охранника, листавшего какую-то дешёвую газетёнку.
Вообще-то, внешность девушки была мне смутно знакомой, но я не могла вспомнить, где могла её видеть. Судя по возрасту, мы могли пересекаться в школе или летнем лагере… В любом случае, заморачиваться я на этом не стала, посчитав не столь важной информацией.
– Ева!
Я уже почти преодолела расстояние парковки перед магазином, но, услышав своё имя, стала, как вкопанная, и развернулась на голос зовущего. Влад шагал мне навстречу, а я с трудом… с трудом!.. подавила нервную дрожь.
– Ты сейчас домой или к Марку?
– Домой.
Влад переложил оба своих пакета в одну руку, а вторую протянул мне:
– Тогда я могу помочь.
Остолбенев от неожиданности, я растерялась. Он предлагал мне помощь… Или?.. Нет, это казалось совершенно невероятным. Настолько, что в закромах разума даже невольно мелькнула мысль, будто он прикалывается надо мной. Но… выглядел Влад вполне серьёзным. И враждебности я в нём и на сей раз не почувствовала.
– Ева, если ты боишься чего-то, то совершенно зря. Я просто подвезу тебя и всё. Дождь начинается, и, если ты пойдёшь пешком, промокнешь до нитки.
Я ведь даже не заметила, что небо снова норовило разразиться слезами. Я действительно боялась. Боялась снова увидеть отвращение в его глазах, пренебрежение и враждебность. Поэтому предпочитала вообще ничего не замечать, избегая встречаться взглядом с бывшим лучшим другом.
Понимая, что сомнения и опровержения очевидных фактов – своего рода защитная реакция, приобретённая вместе с кучей личностных комплексов, как когда-то объяснила мне Света, я заставила себя согласиться, как можно более искренне поблагодарив за предложение.
Взяв мой пакет, Влад направился к своей машине, припаркованной в нескольких метрах от нас, а я, всё ещё не веря в происходящее, поплелась следом, шлёпая некогда белыми кроссовками по грязным лужам.
Небо снова затянули серые тучи, и порывистый ветер срывал с деревьев пожелтевшие листья. В считанные секунды мелкая морось переросла в настоящий ливень, за стеной которого была непроглядная тьма. Дворники работали на износ, и мы продвигались по дороге со скоростью черепахи. Влад сбавил громкость радио, а потом и вовсе выключил, внимательно наблюдая за дорогой. Пока вся его сосредоточенность была направлена на то, чтобы мы без эксцессов добрались до моего дома, я ловила момент, исподтишка наблюдая за ним. Как так получилось, что между Владом, которого я видела на похоронах, и Владом, которого я встретила сегодня, такая большая разница? Неделю назад он смотрел на меня с укором и презрением, а сегодня проявлял небывалую благосклонность. И даже интонация в его голосе была мягкой, хотя и слегка настороженной. Словно он, разговаривая со мной, прощупывал почву, боясь оступиться, взболтнув не то… Я была растерянна. Почему он так резко поменял своё ко мне отношение? В чём причина внезапного проявления доброты ко мне?
– Знаю, после похорон прошла уже неделя, но не спросить не могу, – сказал он, и я, выплыв из своих рассуждений, обратила внимание на Влада. Он едва заметно стиснул пальцы на руле. – Как ты себя чувствуешь? Я хочу сказать держишься ты достойно, но действительно у тебя настолько всё в порядке, как ты хочешь… хочешь показать окружающим?
Поразив меня в который раз, Влад, сам того не понимая, пошатнул мою уверенность в собственной правоте по поводу напряжения, что длилось между нами несколько лет. Я задала себе вопрос: могло ли быть так, что моя сломанная психика сыграла со мной злую шутку, нарисовав в воображении всё то, что, по моему мнению, Влад стал чувствовать ко мне. Неприязнь, отвращение, гадливость. Могло ли это быть плодом моего воображения? Или же я спроецировала на него свои личные ощущения?..
Марк часто намекал мне, что Влад… так и остался мне другом, не смотря на обстоятельства. Но… чёрт, я ведь видела тот резкий, тяжёлый взгляд. Я видела! Мне не могло показаться.
– У меня всё под контролем. Спасибо, – ответила я, но фраза казалась незаконченной. Даже меня она напрягала сухостью и деланной вежливостью. – Я, конечно, скучаю по маме, но, пока я загружаю себя работой, мне некогда думать о плохом.
– А что планируешь делать дальше? Останешься здесь или снова уедешь?
– Однозначно я тут не останусь, – возможно, фраза прозвучала резко. Но мысль о том, что я могу вернуться сюда жить, отзывалась во мне тошнотой. Стоило только вспомнить кассиршу в супермаркете, которая, по-видимому, знала меня и всё в мельчайших подробностях, что произошло тем проклятым августовским вечером. Эти чересчур заинтересованные взгляды, оборачивания мне вслед, – они рушили всё духовное равновесие, к которому я пришла за несколько лет. Пускали под хвост все мои усилия.
Больше Влад вопросов не задавал. Остаток пути мы преодолели в тишине, которую нарушал тихий рокот мотора и звонкий перестук частых капель, срывающихся с тяжёлых туч, нависших над городом. Я ушла в себя, вспоминая то утро в больнице, когда я проснулась и увидела в кресле хмурого Влада, и его прожигающий, колкий взгляд там, на поминках, когда мы случайно переглянулись друг с другом. И сравнивала между собой все три образа: трёхгодичной давности, недельной и сегодняшний образ доброго парня, каким я его знала до всей этой трагедии, что разделила мою жизнь на «до» и «после». Глубоко мыслительное выражение лица Влада говорило о том, что он тоже думал о чём-то своём.
Влад проводил меня из машины под зонтом до самого крыльца. Покопавшись в рюкзаке, я отыскала связку ключей и, вставив нужный в замочную скважину, прокрутила несколько раз по часовой стрелке. Дверь открылась. Влад молча протянул мне мой пакет из магазина. Я приняла его.
– Спасибо тебе большое, – сказала я и даже позволила губам дрогнуть в осторожной улыбке. – За то, что помог пакет донести. Хотя он был не таким уж и тяжёлым. И за то, что не дал растаять под дождём.
– Был рад помочь, – в карих глазах промелькнуло что-то несвойственное по отношению ко мне. Особенно, учитывая, что за последние три года мы совсем отдалились друг от друга. – Пока.
Подождав, пока Влад выйдет со двора, я помахала ему напоследок и скрылась за дверью родного дома, охватившего меня теплом, резко контрастирующим с осенней зябкостью за его пределами. Скинув с себя промокшую испачканную обувь, я вошла в кухню. Разложила продукты по местам, засыпала две ложки кофе в турку и, залив водой, поставила на запаленную конфорку.
После бессонной ночи и тех странностей, что произошли несколькими минутами раньше, мой мозг в троекратном размере нуждался в кофеиновой подпитке.
Глава 17
С чашкой обжигающе горячего кофе в руке я подошла к окну, всматриваясь в завораживающую волнистую рябь, возникающую от дождевых капель, хлюпающих по лужам. С самого утра день преподнёс мне новую пищу для размышлений. И повод для воспоминаний.
Три года назад…
Моя рука потянулась к кнопке экстренного вызова медсестры. Заметив движение, Влад, сидя в кресле, непроизвольно подался вперёд. Я… я не могла смотреть на него. Его угрюмый вид угнетал. Напоминал об ужасе, произошедшем со мной… ещё и на его глазах. Под нескрываемым грузным косым взглядом я чувствовала себя ещё более ничтожной. Женщина в белом халате вошла в палату:
– Доброе утро, дорогуша, – тон её был доброжелательным, но ничуть не успокаивал. Пока Влад был здесь, ни о каком спокойствии не могло идти и речи. – Вы проснулись. Хотите чего-нибудь попить? Или поесть?
Я молча качнула головой.
– Ох, дорогуша, ну скажите же что-нибудь. Что же Вы сами себя изводите…
Чувствуя внутреннее и физическое бессилие, сковывающее даже работу голосовых связок, я жестом подозвала её к себе. Женщина в белом халате тут же придвинулась ко мне и склонилась к моему лицу.
– Пусть он больше не приходит… – только и смогла выдавить я.
Краска с её лица сошла и деланно беззаботное выражение лица сменилось недоумением. Кресло скрипнуло. Влад поднялся на ноги, настороженно поглядывая то на меня, то на медсестру.
– Что она сказала?
Влад приближался к нам, а я в защитном движении отвернулась к стене и крепко зажмурила глаза, прогоняя вздымавшуюся в груди боль. Выровнявшись, медсестра повернулась к моему посетителю. Судя по звукам, она попыталась подтолкнуть его к двери:
– Идёмте, голубчик. Не нужно Вам здесь находится.
– Что? – его голос сначала прозвучал растерянно, но потом приобрёл резкий стальной окрас. – Что это ещё значит? Что случилось?
– Она не хочет Вас видеть…
– В каком смысле не хочет?
Медсестра безрезультатно пыталась спровадить Влада, но тот выкручивался. Моё сердце разрывалось на куски, истекая кровью. Мне хотелось закрыть уши руками, чтобы этого не слышать. Это были последние звуки нашей дружбы. Для меня они были подобны последним вздохам умирающих.
– Ева? Я… я не пойду никуда. Я не могу.
– Пожалуйста, – мягко, но уверенно произнесла она, обращаясь к Владу. – Сейчас нужно сделать так, как она хочет. Идёмте. Поговорим…
Вот и всё. Дверь за ними захлопнулась, обрубая все связующие нас с Владькой ниточки. Не в состоянии справиться с болью потери, которая хомутом сдавливала грудь, не позволяя размеренно вдохнуть, я дала волю слезам.
Наши дни…
Я сделала глоток обжигающего кофе и привалилась спиной к стене. Господи, неужели… я действительно всё разрушила сама? Почему он не хотел уходить? И почему я не обратила тогда внимания на его слова? Я запомнила лишь душераздирающую тяжесть в его глазах, но не смогла сопоставить со словами. И поведением. Господи, этого не может быть!.. Всё это казалось каким-то наваждением. Неправдой. Сном, в котором смешались все чувства, которые только можно было испытать, оставляя осадок внутреннего смятения, от которого я не знала, как избавиться. Уже столько мыслей пронеслось в моей голове, что они начали путаться и спотыкаться друг об друга. Мне необходимо было проветриться, и свежий воздух мне бы сейчас несомненно пригодился. Да вот незадача, чёртов дождь всё не прекращался. Поняв, что попросту сойду с ума, если и дальше буду зацикливаться на прошлом и настоящем, в один миг связавшихся в один узел, я решила загрузить себя работой. В конце концов, чем скорее я закончу разбор маминых вещей, тем скорее смогу уехать отсюда. И тогда всё станет на свои места.
На следующий день, воспользовавшись погодными улучшениями, я всё-таки вырвалась на прогулку. Я собиралась последовать совету моего психолога, которая утверждала, что мне нужно вспомнить положительные эмоции, которые я проживала в определённых местах. И с определёнными людьми. Поэтому я пустилась в несколькочасовой экскурс по местам боевой славы, так сказать. Я шла по дороге, которой мы с мальчишками всё детство ходили в школу. Мимо косой ели, растущей за чьим-то двором, которая разрослась и вымахала в высоту, мимо обветшалого колодца, из которого уже, наверное, несколько десятков лет никто не таскал воду. Деревянный ворот стал совсем рыхлым от времени, а отмостка стала осыпаться. Когда мы были детьми, интерес так и подмывал нас в него заглянуть. На дне колодца серебрилась живая вода, бросая в глаза яркие блики солнечных зайчиков, появлявшихся, когда солнечные лучи попадали на водяную гладь, а малейший звук незримыми волнами отбивался от серых, кое-где потрескавшихся стен. По старой памяти я подошла к колодцу и, положив руки на облупившийся деревянный бортик, перегнулась, вглядываясь в самое дно. Когда-то я уронила в этот колодец свою любимую заколку. Я зацепилась головой о рукоятку, которую нужно было прокручивать, чтобы вытащить из недр колодца полное воды ведро, и несколько прядей выбилось из идеально зачёсанного наверх хвоста. Решив подправить причёску, сняла заколку с головы, и я оглянуться не успела, как та выскользнула у меня из рук. Расстроилась тогда, помню, жутко, но выловить её, конечно же, не получилось.
Натужив зрение, я всмотрелась в тёмную глубь, где серебром поблёскивала холодная водица. Конечно, я понимала, что рассмотреть там что-либо не реально, но тот факт, что этот старый, как мир, колодец хранит какую-то память обо мне, отодвигал логическое мышление, уступая место эмоциям. Ностальгии.
Школа выглядела так, какой я её запомнила. Серое кирпичное здание из трёх этажей, по которому каждую перемену носились шумные, полные жизнерадостности и энергии дети. С огромным футбольным полем, на котором гоняли мяч мальчишки, площадкой для баскетбола и множеством благоухающих хризантем под окнами. Сколько наших с девчонками разговоров слышали стены нашей Алма-Матер не счесть. Я вспоминала наши с подружками посиделки в столовой, и уроки физкультуры, которые мы неоднократно прогуливали, затаившись в библиотеке и, делая вид, будто ищем научную информацию для научных проектов. Будь я в другом настроении, и при других обстоятельствах, возможно, я даже зашла бы навестить своих учителей, с которыми у меня всегда складывались хорошие отношения. Но сегодня моя душа не желала настолько окунаться в прошлое. Далее мой путь пролегал мимо парка с фонтаном, у которого всем классом мы прикончили бутылку шампанского на выпускном, мимо кинотеатра, где мы с Марком, Владом и их друзьями частенько бывали. Воспоминания мелькали перед глазами, как слайд-картинки. Мы смеёмся, мы дурачимся, мы обсуждаем вещи, которые кажутся нам важностью вселенского масштаба…
От многочасовой прогулки уже гудели ноги, и я, приметив свободную скамейку, не скрытую под тенью размашистых кленовых ветвей, росших вдоль аллеи, опустилась и поддалась не слишком тёплым ласкам осеннего солнца. В парке, несмотря на время года, жизнь цвела. Клумбы, усеянные изобилием осенних цветов, благоухали, источая пряные ароматы, смешивающиеся с запахом опалых листьев и земляной влаги, оставшейся после вчерашнего дождя. Рыща среди редкой поросли травы, в поисках хлебных крох и рассыпанных зёрен смешно подпрыгивали сизые голуби. Их беспокойное воркование ветром разносилось по унылым улицам, оповещая о резком приходе холодов. Покопавшись в своём рюкзачке, я выудила полупустую пачку печенья и, раскрошив его, метнула горсть на выложенную плиткой дорожку. Птицы тут же слетелись на съестное добро, выхватывая крошки друг у друга на перебой. Они были очень голодны. Видать, вчерашний ливень вовсе лишил их дневной добычи. Достав ещё одну печенюху, я снова разломала её и подбросила птичкам. Доклевав всё до последней крупинки, сизокрылые все, как один, резко взметнулись вверх, порханием крыльев вздымая мелкие опалые листья. Я уже собиралась уходить, как взгляд остановился на знакомой фигуре, целенаправленно направлявшейся ко мне. Я невольно улыбнулась. Женькин вид располагал к улыбке. Приветливый и благодушный. Он остановился возле меня и протянул мне из-за спины огромное облако сладкой ваты.
– Ух ты… – пробормотала я, растерявшись от подобного жеста. Но с благодарностью приняла угощение. – Спасибо. Это за что?
– Просто так, – ответил он, усаживаясь рядом. – Я тебя увидел ещё на входе в парк. Ты выглядела печальной, потому я решил поднять тебе настроение. А сладкое его поднимает лучше всего, это я тебе, как врач говорю. Начинающий, – с неуверенной улыбкой добавил он, а потом как-то зябко ссутулился и посмотрел перед собой. – Я… я слышал, что случилось с вашей с Марком матерью. Соболезную. Мне очень жаль, что я не смог попасть на похороны и поддержать тебя.
Не то, чтобы я ожидала там увидеть хоть кого-то, кто хотел бы меня поддержать… Но речь Жени меня растрогала, немного подтопив в сердце лёд, которым оно покрылось за три года.
– Ничего. Всё нормально.
И правда, я не обижалась на него. Во время похорон мне было попросту всё равно, кто пришёл, а кто – нет. Я мало на кого обращала внимание, в мыслях прощаясь навсегда с самым родным человеком, который у меня был.
– Выглядишь ты, кстати, хорошо. Очень хорошо.
Комплименты. Как же я от них отвыкла. Поэтому и не знала, что ответить на его слова, вогнавшие меня в краску. Я чувствовала примерно то же, что вчера, когда Влад предложил мне помощь. Неуверенность в подлинности его слов. Будто я была недостойна ни помощи, ни комплиментов, ни дружеского общения. Я так отвыкла от всего этого, что обычное человеческое общение было для меня в диковинку.
– Думаю, бывало и лучше, – смущённо произнесла я. – Но всё равно спасибо… – наверное. Да, наверное, «спасибо» – это то, что говорят в таких случаях.
Приятно улыбнувшись моей растерянности, Женька предложил вместе прогуляться. А я не видела причин ему отказывать. В конце концов, довольно редко мне выдавался шанс пообщаться с человеком, который не смотрел на меня сверху вниз. Который никак не выказывал своей осведомлённости о моём прошлом, и вёл себя со мной не как с психически больной. Он, как и обещал во время нашей последней встречи, рассказал о своей работе, и о том, почему выбрал именно физиотерапию, посвящая меня в некоторые интересные детали своей профессии. Ему даже удалось развеселить меня несколькими казусными историями, которыми он «запасся» во время учебной практики. Рот у Женьки не закрывался. Он болтал и болтал обо всём на свете, а я, медленно шагая рядом с ним, ела сладкую вату. Наверное, вкуснейшую в мире. И чувствовала себя легко и правильно. Когда мы обошли весь парк, то наткнулись на небольшую кафешку. Раньше в ней подавали мороженое. Клубничное, манговое, малиновое. Со вкусом виски или кофе. В этом кафе можно было найти мороженое самых вычурных вкусов, на любой манер. С Маришкой мы заходили в эту «мороженицу» едва ли не каждый раз по пути в художественный класс. Сейчас же «мороженицу» преобразовали в небольшой суши-ресторанчик. Туда мы и заглянули с Женькой.
Интерьер сильно изменился. Вместо воздушных розово-жёлтых оттенков царил титановый белый. Идеально ровные стены украшали панно гранатового цвета, обрамлённые чёрными деревянными брусьями, и картины с изображением гейш. Несколько столиков, тоже выкрашенных чёрной матовой краской, были заняты, но свободный найти было несложно. Устроившись с удобством за одним из них, мы изучили меню, лежавшее с каждой стороны стола, и подозвали официанта. Улыбчивый паренёк в чёрном фартуке принял заказ и скрылся за дверью кухни.
Вообще-то я не собиралась проводить так много времени с Женей, и идти с ним обедать тоже не собиралась. Всё получилось само собой. Разговор медленно перетёк в воспоминания о детстве, и оборвать его среди полуслова казалось неправильным. С ним я окунулась в безмятежность, такую согревающую в осеннюю пору, поэтому и оказалась в этом ресторанчике, сидя напротив старого друга.
– А раньше здесь мороженое продавали, помнишь? – спросил Женька, колдуя бамбуковыми палочками над едой. У него получалось ловко. У меня же уходило по несколько секунд, чтобы схватить ими ролл.
– Да, мороженое было замечательным. Но знаешь, вкус чего я ещё вспоминаю с особенной ностальгией? Конфет, которыми ты угощал меня на перемене. Шоколадные с целыми орехами и…
– И нугой, – улыбнулся он. Он контраста температур на улице и в помещении, его светлая кожа приобрела розоватый оттенок. Теперь Женька выглядел румяным добрым молодцем из старых сказок. – Я помню.
– А ещё самые незабываемые леденцы… Жаль, что потом мы перестали общаться. Это не из-за конфет, – нервно добавила я, поняв, как это могло звучать со стороны. Женька приглушённо фыркнул, подавив смешок. – Просто. Жаль. Неплохо дружили.
– Ты мне нравилась, Ева, – прямо сказал Женя. – А Марк с Владом кружили вокруг тебя, как коршуны, не давая подступиться. Даже не так твой брат, как Белов. Возомнил себя рыцарем, охраняющим принцессу в замке.
Проскользнувшая в его словах обида резко отозвалась в интонации. Уязвлённое «я» до сих пор не давало ему покоя.
– И с тех пор вы не общаетесь?
– Да почему… Общаемся, – он пожал плечами, – но не так тесно, как раньше.
– Не стоило на него обижаться. Владька чувствовал за меня ответственность на правах старшего. Он был другом моего брата, поэтому привык заботиться обо мне наравне с Марком.
Словно его забота мало что для меня значила, я бесстрастно пожала плечами и отправила в рот следующий ролл.
– Да? – Женя как-то странно повёл бровью. – Ну, у меня на этот счёт другое мнение. Хочешь озвучу?
Я неопределённо кивнула.
– Дело в том, что Белов сам на тебя претендовал, – выпалил он. – Вот и взъелся на меня, когда я осмелился тебя на свидание пригласить. – А я рассмеялась самой дикой на свете нелепости, которую слышала. Женька откинулся назад и оперся о спинку стула, скрестив на груди руки. Уголок его губ дрогнул в усмешке. – Так и знал, что реакция будет именно вот такой.
– Конечно. Какой ещё она может быть? – хохоча ответила я. Парочка, которая сидела неподалёку, смирила меня невразумительным взглядом, и я робко притихла. – Это же глупость. Мне тогда было всего тринадцать, а он был взрослым парнем, вокруг которого вились ого-го какие девчонки. Я была маленькой для него. Он так и называл меня постоянно – мелкая.
– Мы с ним ровесники, Ева. И мне ты нравилась, несмотря на возраст. Ты была весёлой, общительной и очень красивой девчонкой. Думай, что хочешь, – с улыбкой отмахнулся Женька. – Но я останусь при своём мнении.
Я так и не приняла всерьёз Женькины слова, считая, что он просто нашёл удобный случай повеселить меня, отодвинув серьёзные проблемы на второй план. И, к счастью, он не стал настаивать на серьёзности своих утверждений, так что, не зацикливаясь на этой теме, мы заговорили о другом. Время летело со скоростью стрелы, рассекая пространство. Я рассказала немного о новой работе и… немного приукрасила моё к ней отношение, и не стала вдаваться в подробности о том, насколько тяжело мне даётся общение с людьми. Просто поведала о лучшем, что было в моей жизни. Рядом с таким лёгким человеком, как Женька, жаловаться ни на что не хотелось.
Но как бы нам ни было хорошо, настал всё же час, когда стоило спешить домой. На улице медленно сгущались сумерки, а я не трепетала нежностью к тёмному времени суток. Женька настаивал на том, чтобы оплатить счёт и за меня, но… я не хотела быть никому ни в чём должной. У нас ведь было не свидание, и я не претендовала на чьё-то покровительство. Я вполне могла сама за себя заплатить. В итоге спорить со мной оказалось делом напрасным, и Женька уступил «на этот раз», – как сам сказал.
Вечером дома я уже постепенно собирала свои чемоданы. Работы по дому осталось совсем немного – лишь разгрузить шкаф в маминой комнате, сложить хорошую одежду в отдельные сумки, чтобы после моего отъезда Марк мог отвезти её в приют для бездомных, а то, что совсем износилось выбросить. По моим подсчётам через несколько дней я уже могла с чистой совестью отправиться домой…
Мои сборы прервал телефонный звонок, звучавший где-то вдалеке. Вспомнив о том, что мой смартфон после прихода домой так и остался лежать в рюкзаке на обувной полке, я сложила в чемодан пару джинсов, и отправилась в коридор.
