Текст книги "Поющая в башне (СИ)"

Автор книги: Дарья Сойфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

–    Пришла петь.

–    Так мы мужской вокал ищем, – заметил ритмач[1], невысокий, с тонкими губами и единственный здесь с классической мужской стрижкой.

Зато его руки сплошь покрывали разноцветные татуировки.

–    Вы меня еще не слышали, – она задрала подбородок.

–    Да ладно, нормальная девчонка, – барабанщик окинул ее оценивающим взглядом и крутанул палочку между пальцами. – Пусть попробует.

У него на голове царил творческий беспорядок, а лицо было мальчишески озорным. По его выражению казалось, что он вот-вот собирается пошутить.

–    Не вопрос. «Разлом» знаешь? – гитарист захватил медиатор губами и поправил ремень на плече.

–Да.

–    Костик? – впервые заговорил басист, и голос у него оказался низким, несоразмерным худобе и прямым белесым волосам, падающим на глаза.

Ударник задал ритм, и они вступили. Было непривычно громко оказаться так близко к рок-группе, барабаны вызывали вибрацию во всем туловище. Так бывает, если отсидел ногу, а потом внутри как будто жужжит.

Варя собралась, дождалась нужного момента и запела. Чуть хрипло, чувственно, но не во всю силу. Пока. Соло– гитарист поджал нижнюю губу – мол, ничего так. Она приободрилась, повела плечами, расправляя грудную клетку перед припевом. На барабанщика это произвело ненужный эффект – он выгнул одну бровь и довольно заулыбался. Но она не отреагировала, просто продолжала двигаться вперед к кульминации, готовилась к главным нотам. Ритм охватил ее, она вошла в музыку, слилась с командой, словно предвосхищая каждый удар по струнам, каждый взмах палочек. Она покачивалась в такт, смотрела в глаза гитаристу, и вместе они подвели песню к вершине. И вот тут она выдала полную свою мощь. Ошарашенным выглядел даже флегматичный басист. Ее голос заполнял комнату, зажигал, цеплял, нес драйв.

Второй гитарист вступил бэк-вокалом, и низкое мужское звучание добавило объема. Нервяк окончательно отступил, Варя расслабилась и просто ловила кайф. Делала то, о чем давно мечтала. Рок больше не был увлечением, она сама была рок. Наконец, на сокрушительном соляке и фейерверке ударных, песня взорвалась финальным аккордом. В тишине они переводили взгляд друг на друга. Варя чувствовала сладкую слабость во всем теле. Барабанщик – и тот оставался серьезным.

–    Ну, кто что скажет? – первым пришел в себя ритмач.

–    Ништяк, – барабанщик пожал плечами, как будто его спросили о чем-то очевидном.

–    Ты училась где-то? – поинтересовался соло-гитарист.

–    Высшее музыкальное, эстрадно-джазовый вокал.

–    Респект, – басист кивнул.

–    Ну, думаю, тогда всем все понятно. Да? – волоокий английский моряк обвел взглядом товарищей.

–    Ясен пень, Слав.

–    Тогда я сейчас, – Слава снял гитару.

Он открыл дверь, выглянул и объявил очереди:

–    Народ, все свободны. Извиняйте, – и под разочарованные возгласы вернулся в комнату.

–    Ну вот. Теперь ты в «Игуане», – сообщил он Варе с улыбкой. – Тебя хоть как зовут?

–    Ва... – она осеклась, вспомнив про конспирацию. – Валерия. Лера.

–    Я – Слава. На ритме Диман, на басу Илюха, ну, а стукачом у нас Костик. Типа добро пожаловать.

–    Велкам, – приветственно поднял руку Дима.

Ей нравилось здесь. Было тепло и комфортно, обстановка располагала. Она развязала рукава рубашки и оделась.

–    Эй, куда? – возмутился Костя.

–    Так ведь прослушивание уже закончилось, – она хитро подмигнула.

–    Вот, блин, я поторопился голосовать.

Дима и Слава заржали, а длинный молчаливый басист Илья просто поднял вверх большой палец.

–    Слушайте, база до шести оплачена. Я предлагаю пройтись по репертуару, – Слава, судя по всему, был их лидером.

Коллеги его предложение поддержали.

–    У нас горят сроки, до конца следующей недели надо выслать демку на радио «Легенда». Поскольку теперь поешь ты, будем переписывать. Репетируем в воскресенье, вторник и среду, в четверг – пишем.

–    В какой студии Вы работаете?

–    У Олега Старцева. А что?

–    Черт, у меня с ним плохие отношения. Он мой бывший, а недавно женился... Короче, жена его меня на дух не выносит, узнает – ему капец.

–    Начинается... Взяли бабу в команду... – протянул Дима.

–    Не, ну а че? Какая разница? Можно к Витьку записаться. У него классная сейчас студия, – барабанщик вступился за нее. – Все фигня, главное – голос.

–    Переться на другой конец города к твоему Витьку... – ритмач скептически поджал губы. – А если он синячит опять?

–    Он с Нового года сухой, как попка младенца. В завязке. Ничего, разок съездишь. Во-первых, у моего время дешевле, во-вторых, аппаратура зачетная. И сам он клевый. А Старцев – унылое говно.

–    Потому что он тебе курить внутри не разрешил?

–    Я ж не в писалке, а в боковой.

–    Все равно, ты лошак.

–    Кончайте оба, – вмешался Слава. – Поедем к Витьку. Мы не за срач платим. «Разлом» отлично вышел. Давайте «Нас подслушивают».

Они прогнали еще несколько песен, Варя вписалась идеально. После третьей композиции она окончательно осмелела и предложила внести изменения. Дима воспринимал ее если не в штыки, то очень настороженно. О чем думал басист, она вообще понять не могла, Костя пытался флиртовать, и только со Славой шла полноценная работа.

Он рискнул слегка изменить музыкальный рисунок «Холодного тумана», сделав композицию более цельной, с единой кульминацией. Варя вспоминала мнение Саши, их вечернее музицирование, и представляла, как бы отреагировал он. К шести часам две песни стали похожи на конфетку.

–    Круто, что мы тебя откопали, – сказал Слава, зачехляясь.

–    Это я Вас откопала, вообще-то.

–    Сейчас будет напряженная неделя, надо подготовить к записи треков десять, потом начнем готовиться к прослушиванию на фестиваль «Легенды». Это если мы пройдем.

–    Куда ж мы денемся, – Костя собрался быстрее других, при нем были только палочки.

–    Прослушивание только через месяц, торопиться не будем, обкатаем немного по клубам. Через пару недель можем выйти новым составом в «Бомбоубежище». Без вокалиста мы висели под вопросом, но теперь точно сыграем. Ты как?

–    С удовольствием, – улыбнулась Варя.

–    Тебя подвезти? – барабанщик подошел к ней и раскачивался на каблуках, засунув руки в карманы.

–    Начинается, – раздраженно протянул Дима. – С мужиком было бы проще, а теперь этот начнет крутить перед ней яйцами.

–    Не беспокойся, ему не светит, – Варя ни с кем из них не собиралась заводить отношения.

После Самсонова она вообще не задумывалась о других мужчинах, не до того было. Но и при любых других обстоятельствах не стала бы ставить музыкальную мечту под удар из-за амурных дрязг.

–    Да я ни на что не намекал! – Костя все же звучал обиженно. – Просто предложил подвезти.

–    Честно? – уже стемнело, она перенервничала за день, да и ступни ныли от нескольких часов на ногах. – Тогда ладно.

У него была старая праворульная японка, вся в царапинах и с заклеенной трещиной на заднем стекле.

–    Залезай! – он галантно распахнул дверцу, а потом спохватился, сгреб скомканные фантики и бумажные стаканчики и перебросил их назад. – Все, можешь садиться.

Варя не разбиралась в машинах, но мотор тарахтел подозрительно.

–    Где-то у меня жвачка была, – Костя покопался в лотке у ручника и извлек из кучи мелочи, бумажек и Бог знает, чего еще, несколько белых подушечек без обертки. – Будешь?

–    Нет, спасибо.

Он, ничтоже сумняшеся, закинул находку в рот и стал выезжать с парковки. Водил он еще хуже, чем Варя, но в отличие от нее над этим не заморачивался. Легонько стукнув бампером соседнее авто, он с коротким «Упс!» поехал дальше, даже не обернувшись.

–    А если ты его поцарапал? – спросила Варя.

–    По фигу. Это Димыча.

–    Он не разозлится?

–    Психанет еще как!

–    И?

–    Плевать. Если хочет, пусть царапает мою. Только он не будет, потому что я лет пять назад перестал считать вмятины, – он резко затормозил, не заметив красный свет, и перед ним, сигналя, пронеслась машина.

Варю шибануло о приборную панель.

–    Пардон! А ты что, не пристегнулась?

–    Забыла.

–    Давай, я тебе помогу. Там немного заедает, – он протянул руку и резко дернул за ремень, задев локтем ее грудь. – Упс! Не так себе это представлял, но тоже ничего.

–    Отвали, – устало ответила она.

Его флирт был больше похож на шутку, чем на ухаживания.

По дороге Костя рассказал ей о ребятах из группы. О том, что Илья, басист, – стоматолог, а Слава работает в магазине музыкальных инструментов. Дима женат, у него есть маленькая дочка.

–    Обычный офисный полудурок, – презрительно заметил ударник. – Поэтому и ходит с солдатской стрижкой.

–    Зато у него отличные татуировки!

–    А что ему еще остается с их дресс-кодом? Ты бы видела его после работы в убогой рубашке. Такой упырок!

–    А ты чем занимаешься?

–    Я сисадмин.

–    Значит, тоже в офисе сидишь?

Он фыркнул.

–    У меня дома все, что надо. Если уж совсем абзац – выезжаю, а так – рулю всем из своей комнаты. И халтурки всегда можно подобрать, если надо. На препода по ударным или еще чего. Тебе сюда? – он пригнулся и посмотрел в боковое окно на название улицы.

–    Да, вон у того дома останови.

–    Это гостиница, что ли?

–    Хостел.

–    Один хрен. Ты приезжая?

–    Нет.

–    Тогда чего ты тут делаешь?

–    Проблемы в семье, надо было где-то перекантоваться.

–    Так кантуйся у меня. Мама в затяжной командировке. От сестры комната свободная осталась, она к парню переехала.

–    Я бы сняла комнату, но сейчас с работой напряг.

–    Потом разберемся. Работа вообще не вопрос, на той же базе в Сокольниках ищут кого-то народ принимать и следить, чтобы ничего не сперли. Они по суткам работали, а недавно у владельца сменщик уволился, и он теперь там, кажись, вообще поселился. В воскресенье приедем, поговорим. Может, у нас тогда вообще репы[2] бесплатные будут. Иди давай, вещи тащи.

–    Я не знаю... – с сомнением протянула Варя. – А ты уверен? Ты ведь меня не знаешь.

–    Фигня. Ты ботан, у тебя на лбу написано. Так что?

–    А ты точно понял, что я не собираюсь с тобой спать?

–    Еще табличку повесь! Понял я! Просто предложил помочь. Не хочешь – не надо.

–    Ладно-ладно. Я просто, чтобы сразу все выяснить. Пойду за сумкой.

В очередной раз она сложила вещи в такую несуразную теперь сумку от Луи Вюиттон. В общем антураже она казалась обычной китайской подделкой, никто бы не заподозрил подлинник у девушки в поношенных джинсах за двести рублей.

Она окинула взглядом свое временное пристанище, чтобы убедиться, что ничего не забыла. Новый имидж – есть. Группа – есть. Жилье – есть. Осталось придумать, как выйти на дочь своего врага.

[1] Ритмач (жарг.) – ритм-гитарист

[2] Репа (жарг.) – репетиция

Глава 16

Оказалось, что вот так запросто навестить ребенка в детском доме человеку с улицы нельзя. Самсонов понимал логику, но совершенно не обрадовался геморрою, который на него свалился.

Паша разузнал, что посетителем может быть либо родственник, либо потенциальный опекун. Они хотели было найти мать, чтобы убедить ее написать согласие на опеку до суда, но и тут их ждал тупик. В начале марта от перепоя женщина отдала Богу душу. Правда, собутыльники заметили сей факт только на вторые сутки. Теперь дети попадали в федеральную базу на усыновление.

Телефон Князева плавился от бесконечных звонков и переговоров. Через десяток знакомых он вышел на какую-то начальницу из московских органов опеки. Она согласилась принять Самсонова.

 – Что я тут могу посоветовать, – сказала грузная армейского вида женщина с редкими волосами, стянутыми в маленький пучок на затылке. – Усыновление – долгий процесс. Вы, конечно, имеете право подать заявку по закону, но одинокому мужчине вряд ли дадут добро. Слишком много вопросов. И это касается любой формы попечительства. Единственное, что Вы пока можете сделать – патронат. Тогда Вам выдадут направление на посещение ребенка. Это гораздо быстрее и даст Вам право временной опеки на несколько месяцев. За это время Вы сможете собрать бумаги на постоянную.  Но и тут пусть лучше действует женщина. Может, Ваша мама, сестра или невеста.

 – Это долго? – спросил Саша.

 – Патронат? Нет. Но я тут ничем не могу Вам помочь, они в соседней области. Я, конечно, позвоню и поговорю с тамошним директором, но ничего не обещаю. Проблема еще и вот в чем. Двухлетний здоровый мальчик, которого не успела деформировать система, – дефицит. Я смотрю дело – симпатичный ребенок славянской внешности. На таких очередь. Поэтому решайте быстрее, я могу только походатайствовать и сказать, что дети Вас знают, что Вы – уважаемый человек.

Самсонов вышел из кабинета, сжимая список необходимых документов. Он был растерян. Одно дело – навестить, другое – оформлять в опеку. Пусть и временную. А потом что? Как объяснить им, что пора возвращаться в детдом? Черт, он даже Хендрикса не смог отдать матери! А если Варя передумает? Хотя с ее-то замашками матери Терезы… Черт, вот же вляпался! Не мог же он теперь сделать вид, что ничего не случилось. Князев достал ему фотографии этих детей. Вихрастый маленький разбойник и серьезная девочка с такой болью в глазах… И эти ее тонкие косички… Он стиснул челюсти. От одного фото ему захотелось набить морду каждому, кто посмеет ее обидеть. Ему, солидному продюсеру, главе радиостанции, которому неплохо жилось в комфортном рафинированном мирке музыки и творчества. Он ведь был не из тех доброхотов, которые тащат в дом каждого котенка с перебитой лапкой. Варя, мать его! Будь проклят тот день, когда Олег затащил его в «Башню»!

Измотанный сомнениями, он вернулся домой. Впервые за долгие годы ему был нужен чей-то совет. Но никто из друзей-рокеров для этого не годился. И он набрал номер матери.

 – Что случилось? – встревожено воскликнула она, едва подняв трубку.

 Наверное, он и правда слишком редко ей звонил.

 – Все в порядке, мам. У тебя есть минутка? Надо поговорить.

 – Ой, сейчас-сейчас. Погоди, как тут надо… Никак в этом новом телике не разберусь… Сериал идет новый по второму каналу… А если вот так? Нет, какие-то буквы.

 – Давай, я попозже перезвоню?

 – Нет-нет, что ты! Сейчас… Юра! Поди сюда! Юра! Самсонов, тетеря ты несчастная! Сделай мне тут паузу, Санек позвонил. Да нет, ничего не случилось. На вот, сделай, я в комнату пойду, – раздался шорох и щелчок дверного язычка. – Все, сынок. Я слушаю.

 – Даже не знаю, с чего начать. Помнишь, я рассказывал тебе про ту девушку в бегах?

И он выложил маме историю про детей.

 – А она сейчас где?

 – Не знаю. Говорит, у нее план. И она хочет забрать детей.

 – У вас все серьезно с ней?

 – Да кто ж поймет! Я ее два месяца не видел!

 – И все равно такую бурную деятельность развел, чтобы ей помочь? Да ты, сынок, влюбился.

 – Я уже ни в чем не уверен, мам. Все слишком быстро. Стремительно. Я не успеваю разобраться.

 – Все вы, мужики, такие. Вам бы все подумать. Десять лет встречаться, чтобы сделать предложение. А жизнь проходит. Нам с твоим отцом двух месяцев хватило. Да что там, это ему столько понадобилось, а я как увидела его тогда… Зашел к нам в отдел: высокий, видный… Инженер… Я сразу поняла: мой! А ты телишься. Но я тут ничем не могу помочь, жизнь твоя, тебе и решать.

 – Я не знаю, что там будет с Варей. Но мне и правда жалко этих детей. А вдруг я не справлюсь? И как потом я их отправлю обратно?

– У меня много было сомнений, когда родился твой брат. Но что бы ни происходило со мной, я всегда думала о том, что ему еще хуже. Забота и любовь нужны были ему, маленькому человечку, а не мне. Представь мальчика... Сколько ему?

– Два.

–    Представь себе двухлетнего малыша, который вдруг оказался в чужом месте один. Где всем на него плевать. Санек, в жизни ничего не бывает случайно. Если бы ты просто задумался: а не пойти ли мне в детский дом, не спасти ли кого-то, я бы еще колебалась и отговаривала тебя. Но судьба привела тебя к тем, кому ты действительно нужен. Кому ты сейчас можешь помочь. Ты – и никто другой. И я сильно сомневаюсь, что эта девушка потом вдруг откажется от них. Судя по твоему рассказу, она ведет себя как волчица. Решай сам, насколько тебе это позволит совесть, но я воспитывала тебя хорошим человеком.

– А если...

–    Подожди, я договорю. От тебя никто не требует непосильной жертвы. У тебя есть деньги на няню, на двух нянь и даже на трех. На съемную квартиру, если они будут тебе мешать. И это никак тебя не отяготит. Ты сможешь по-прежнему в свое удовольствие возиться со своей... как ее там... Пирожочек или что...

–    С Булочкой.

–    Мужики! Этой груде металлолома он дал имя, а мне не дождаться ничего ласковее, чем «ну мам».

–    Ну мам!

–    Вот!

–    Ладно, я подумаю.

Они с Хендриксом немного прошлись. Снег таял, обнажая прошлогоднее собачье дерьмо, черные мокрые ветви проступали сквозь туман, как в зачарованном лесу. Над городом сгущались сиреневые сумерки.

На детской площадке копошилось двое малышей. Видимо, больше никто не решился выползти из дома в такую сырость. Саша не разбирался в детском возрасте. Сколько им могло быть, если они только-только научились ходить? Мамочки следовали за ними по пятам, обреченно глядя, как те вдохновенно плюхают лопатками по лужам. Угвазданные с ног до головы. Один увидел Хендрикса и побежал. Неуклюже, как Чарли Чаплин. Но споткнулся о собственную лопатку и шлепнулся. Глаза удивленно распахнулись, нижняя губа задрожала, и раздался оглушающий плач. Мама ястребом кинулась к нему, подхватила на руки, не обращая внимания, как по светлой куртке стекает грязь от маленьких сапог, и зашептала что-то утешительное.

Саша вдруг вспомнил, как они с Варей ехали из ветеринарки, и она держала Хендрикса. Если она с такой отвагой кинулась спасать его собаку, то неужели оставила бы детей? И разве сам он был малодушным слабаком, чтобы остаться в стороне? В голове всплыл образ, нарисованный мамой: малыш один в незнакомом месте. Тетки вроде той генеральши из опеки. Никого, кто взял бы на руки и пожалел. Самсонов машинально сунул руку в карман и нащупал список документов. Надо только попросить Штайна, чтобы он опять прикрыл на работе.

Вечером позвонила мать.

–    Сань, ты подумал, о чем мы с тобой говорили?

–    Да. Завтра начну собирать документы на патронат.

–    Слушай, я ходила к тете Вале из семьдесят второй. Ну, знаешь, мама Коли Старостина, он с тобой в параллельном классе учился. Ну, рыжий такой. Они еще тогда дверь ставили на лестничной клетке и всю стену испортили, потому что у Бори руки растут из ...

–    Я помню тетю Валю. И что она?

–    Так она ж в детском доме медсестрой двадцать лет проработала. На Писарева.

–    Ты уже всем доложила?

–    Нет, я просто спросить ходила. Как бы невзначай. Я давно у нее формочки для печенья брала. Она говорит, что одинокому мужчине детей вряд ли дадут. И уж тем более девочку.

–    Тебе бы в разведку. Тетя Валя в жизни не догадается, что за одинокий мужчина.

–    Саша, перестань! Я серьезно! Никто тебе одному опеку не даст. Тем более, сейчас. Кругом одни скандалы с извращенцами.

–    И что ты предлагаешь? У меня нет вариантов. Жениться я не успею.

–    Мы с отцом подумали... Давай, мы на себя патронат оформим?

Саша не знал, что ответить.

–    А что? – продолжала мама. – Я не работаю, у нас квартира хорошая. Мне шестидесяти нет, выгляжу я вообще молодо. И для органов будет логично: младший сын умер, стало одиноко. Я могу наплести про дальних родственников, чтобы объяснить, почему нам именно эти дети нужны. А, Сань?

–    Мам, я не знаю... У вас и без того забот полно... Я совершенно не собирался их на вас вешать. Просто звонил посоветоваться.

–    Ну и что? А я вот подумала: чем мне еще заняться? Сидеть с твоим отцом целыми днями и друг на друга смотреть? А так бы что-то полезное сделала. Хорошее. Чтобы потом умереть со спокойной совестью.

– Мама! Не начинай!

–    И все же. Ты продиктуй мне, что надо сделать, какие документы, а потом я приеду, и ты отвезешь меня к ним. У тебя работы по горло. Хочешь, могу с ними у тебя пожить, хочешь к нам в Питер заберу. Но дети хоть будут дома, в семье, сыты и под присмотром.

Некоторое время Саша озадаченно молчал, но мамины доводы взяли верх.

–    Пожалуй, ты права. Сейчас отправлю тебе на телефон список. Как будет готово, пришлю тебе билет на Сапсан. Если надо будет с чем-то помочь – тут же звони. Я пока подготовлю квартиру. Побудете у меня.

В конце концов, никто бы не прошел бюрократические дебри столь же стремительно, как Елена Эдуардовна Самсонова, бывший работник паспортного стола.

Варя позвонила через неделю. На сей раз с утра. Городской телефон стал для него условным сигналом, и едва услышав заветную трель, он выскочил из душа, в чем мать родила и с зубной щеткой во рту, и кинулся к трубке, поскальзываясь и оставляя за собой лужицы.

–    Да? – спросил он, вытащив щетку.

–    Саша, это я.

–    Слава Богу. Хотел с тобой поговорить.

–    Как ты?

–    Нормально, – он собрался было сказать, что скучает, но раздумал.

–    Ты был в детском доме?

–    Нет. Видишь ли, я не имею права посещать детей, потому что я не их родственник.

–    А что с судом? Ты не узнавал?

–    Его не будет.

–    Как?! Только не говори, что их вернут этой женщине! Этой безумной жестокой алкоголичке! Я готова своими руками...

–    Варя... Остановись. Она умерла. Чуть больше недели назад. Отравление алкоголем. Теперь они числятся кандидатами на усыновление.

–    Ясно.

На другом конца воцарилась тишина.

–    Варя? Ты здесь?

–    Да, все в порядке, – ее голос прерывался. – Я тебя слушаю.

–    Ты что, плачешь?

–    Совсем чуть-чуть, – она судорожно всхлипнула. – Прости. Просто... я надеялась на хорошую новость... Хотя бы сегодня.

–    Почему именно сегодня?

–    В день... моего рождения, – до него донеслись приглушенные рыдания. – Я не успеваю... Если кто-то усыновит Ваню раньше меня... Если их разлучат... Саша, я не вынесу...

–    Тогда я очень рад, – он улыбался в предвкушении.

–    Чему, Самсонов? Чему ты, черт возьми, рад?! – отчаянно воскликнула она.

–    Что сообщу тебе это именно сегодня. Ни за что не догадаешься, чем я занимался этой ночью.

–    Фу! Не думала я, что ты такой мелочный. Хочешь отомстить за мой побег?

–    Спорим, ты будешь извиняться за эту фразу?

–    Почему?!

–    Потому что я полночи собирал детскую кроватку.

Тишина.

–    В этот момент ты меня спрашиваешь: «Зачем?» – довольно продолжал он. – А я отвечаю: «Для Вани».

–    Что?!

–    Я оформляю на них временный патронат. Точнее, не я, а моя мама. Мне, как одинокому мужчине, могли бы отказать. Она уже собрала документы, завтра приезжает в Москву, потом мы едем знакомиться, и если местные чиновники одобрят, забираем их ко мне. Скажу Кате, что я – твой друг. И ты можешь навестить их в любой момент.

–    Боже, Саша! Это правда?

–Да.

–    Господи... Я не знаю, как тебя благодарить... Саша, я тебя... – она запнулась. – Навещу обязательно. Я очень соскучилась. И по тебе, и по детям, и по Хендриксу. Спасибо тебе. Я – твой должник.

Он снова услышал всхлипы.

–    Ты что, опять плачешь?! Женщина, тебе не угодить!

–    Я... от радости. Я спать не могла, все думала, как они там... Саша, спасибо, что сделал это ради меня.

– Не ради тебя. Не мог же я бросить детей в беде и запороть себе карму окончательно. А потом, это же временно. Ты ведь еще планируешь взять их?

–    Да-да. Не беспокойся. Они замечательные. Ты их полюбишь. Только купи им какую-нибудь одежду. У Ванечки рост девяносто два, а у Кати – сто двадцать восемь. Она очень любит фиолетовый цвет. Купи обязательно какое-то платье. И обувь. Ему – двадцать шестой, с запасом. А ей тридцать второй. Посмотри для улицы что– нибудь непромокаемое. Шапочки обязательно. И купи Ване медвежонка, они тогда его забрали... В общем, он любит засыпать с мягким медвежонком. Только не бери слишком большого. Катеньке надо читать. Потихоньку, но каждый день. Посмотри что-нибудь с крупным шрифтом...

–    Эй, погоди-погоди, я не запомню это все. Поедем с мамой на место, она там все выяснит.

–    Хорошо. Я постараюсь позвонить через какое-то время...

На заднем фоне послышался мужской голос.

–    Извини, – торопливо сказала Варя. – Сейчас, Костик, я уже одеваюсь. Секунду... Ладно, Саш, мне пора. Передай им привет.

Короткие гудки. Какой на хрен Костик и почему ей надо одеваться?! Самсонов устало швырнул трубку на стол. Только сейчас он понял, что ему мокро и холодно. Вот так: идешь на все ради женщины, и что в итоге? «Костик, я одеваюсь!»

На радио ему предстоял тяжелый спринт. Он решил перенести все, что нельзя было доверить Штайну, на ближайшие два дня, чтобы освободить время для поездок по детским учреждениям.

Встречи сменяли друг друга автоматной очередью, из бухгалтерии притащили внушительную стопку документов на подпись. Голова шла кругом. Тем более, Варя умудрилась с утра убить ему все настроение. Костик... Очередной рыцарь? Приютил, небось... А если она его так же отблагодарит? И не за него ли она собралась замуж? Едва он подумал, что она признается ему в любви, как всплыл этот...

–    Шеф, ты здесь? – Макс озабоченно смотрел на Самсонова.

Кажется, последние минут пять он что-то говорил.

– А?

–    У тебя совершенно отсутствующий вид, – заметил Штайн. – Ты сегодня выйдешь в эфир?

–    Зачем?

Макс обреченно вздохнул.

–    Ладно, давай по новой. Мы же обсуждали, что собираемся сделать прослушивание на фестиваль открытым. Будет публика, билеты разыграют в эфире. Сапрыкин говорит, что это хороший промоушн. Публике нравится возможность попасть за кулисы. Тем более, если билеты больше нигде не купить. Получается, мероприятие только для своих.

– Да, припоминаю. Отличная мысль.

–    Ты сегодня должен это озвучить.

–    Конечно. И не сомневайся, я буду на отборе.

–    Народу много. И это только молодняк, которого еще не было в ротации. Мы берем «Бомбоубежище» на всю субботу.

–    Отлично.

–    Кстати, мы сегодня туда идем с нашими после работы. Помнишь, ты спрашивал про «Игуану»? Они нашли вокалистку. Записи убойные. Ты не слушал?

–    Нет, замотался совсем.

–    Категорически рекомендую. Кто бы знал, что девчонка их так облагородит. Ее еще никто не видел. Ходят слухи, что бомба. Решили глянуть. Ты как?

–    Я еле живой, – Саша зевнул и вытянул ноги под столом. – Дождусь прослушивания.

–    У тебя все в порядке?

– Да, как тебе сказать... Завтра мама приезжает.

–    У, брат, – протянул Макс. – Сочувствую. Тогда после эфира тебе лучше напоследок побыть в тишине.

И он был прав. Мама начала тараторить без умолку, как только Саша встретил ее у вокзала. Иногда он мысленно отключался, но тут же получал неожиданный вопрос и упреки в безразличии.

Он удивлялся про себя, как женщины могут держать в голове столько мелочей. То Варя ему выдала какой-то непонятный набор размеров и цифр, то теперь мама пространно рассуждала на тему детского питания и режима дня. Чего тут мусолить? Встал, поел, поиграл, лег спать. А уж с его кулинарными талантами дети будут просто счастливы.

Но Елена Эдуардовна придерживалась иного мнения. Она придирчиво осмотрела Сашин холодильник и безапелляционно заявила, что детей таким не кормят. Остракизму подвергли бекон, ветчину, его любимую коллекцию уксусов, соусов и приправ, жирные сливки и утиный паштет. Все это она емко окрестила барахлом и убрала подальше с глаз на самую верхнюю полку.

–    Нашу квартиру работники питерской опеки уже оценили, – вещала она. – Ты знаешь, у меня все идеально. Но я не знаю, спросят ли нас, где мы остановимся на первое время, и ты должен быть готов принять инспектора.

Сашу заставили убрать в чулан музыкальные инструменты, металлические и стеклянные элементы декора. В шкаф перекочевали баночки со специями и коллекция ножей. Холостяцкое логово на глазах превращалось в палату для умалишенных.

Но Самсонов был рад присутствию матери. Она не оставляла ему ни секунды на размышления и сомнения. А их с приближением дня икс становилось все больше.

На следующее утро они поехали во Владимирскую область, в детский дом, где находилась Катя. Если бы не кропотливая дипломатическая работа Князева, мытарства по инстанциям заняли бы гораздо больше времени. Бог знает, сколько друзей знакомых, одноклассников коллег и родственников однокурсников поднял он на уши, но Елена Эдуардовна в рекордные сроки получила штамп из школы приемных родителей и направление к нужным детям. Каким-то невероятным образом Паша раздобыл доказательство того, что мать покойной Наташи училась в Ленинграде, и из этого факта выросла душещипательная история о дружбе между семьями Самсоновых и Лабезниковых. Поэтому, мол, женщина не смогла остаться в стороне и решила приютить сирот по старой памяти.

Саша не единожды обсуждал и корректировал эту историю с Князевым, но то, с каким трагизмом преподнесла ее мама работникам опеки, заслуживало бурных оваций. Самсонов даже начал верить в судьбу. Обстоятельства складывались настолько благоприятно, что ему во всем этом на мгновение почудился высший замысел.

Едва переступив порог детского дома, Саша понял многое. Он не был наивным, и примерно представлял себе весь ужас пристанища никому не нужных детей, но на деле к этому нельзя было подготовиться. Он сразу увидел, почему Варя была так болезненно благодарна и предана приемной матери, как осознал и то, что был бы полнейшим уродом, если бы оставил здесь ее детей. Ее детей. Помнят ли они о ее существовании? И готовы ли принять его только за то, что он с ней знаком? Страхи обуревали его, пока он поднимался по покатым бетонным ступенькам в комнату девочек.

Приятели часто рассказывали ему о том, что почувствовали, впервые взяв в руки новорожденного. Теперь присутствие мужика на родах не считалось чем-то из ряда вон. Он слышал про удивление, испуг и даже оторопь. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что обрушилось на него. Он увидел крошечную хрупкую девочку с косичками-ниточками и словно получил хук в солнечное сплетение. Слава Богу, он не поддался сомнениям и не отвернулся от нее.

Мама справилась с чувствами быстрее и по-деловому подошла к железной койке, на которой сидела Катя.

–    Здравствуй! Меня зовут тетя Лена. А это дядя Саша. Мы хотим пригласить тебя в гости.

–    А мой брат? – был ее первый вопрос.

Она держала спину прямо и с вызовом смотрела на них, как будто готовясь к борьбе. Саша узнал Варину осанку.

–    Конечно, Ваню мы тоже возьмем! – ответила Елена Эдуардовна. – Сегодня мы познакомимся, и если все будет хорошо, уже завтра поедем домой.

–    Вы собираетесь нас усыновить?

–    Пока нет, потому что это долго. Вас надо поскорее забрать отсюда, а потом мы сможем оформить документы.