Текст книги "Поющая в башне (СИ)"
Автор книги: Дарья Сойфер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Глава 14
Решение подключить Князева к поискам Вари было явно удачной затеей. Паша приехал после работы, чтобы определиться с тактикой. Тот факт, что бывший зять за сутки вытащил на свет всю подноготную Воропаевой, сильно расположил к нему Самсонова. А совместно распитая бутылочка коллекционного «Курвуазье» сделала симпатию взаимной. В конце концов, разве коньяк двадцатилетней выдержки – не достаточное основание для мужской дружбы?
Болоньезе дошел до кондиции: спиртовая нотка ушла, оставив терпкое послевкусие. По правилам стоило бы дать блюду настояться, – часа два, не меньше, – но кухня уже наполнилась теплым духом пряных трав, дразнящим и аппетитным. И Саша накрыл на стол.
Хендрикс воодушевленно встретил Пашу, смачно внюхавшись в его штанину.
– Что это с ним? – удивился Самсонов.
– У меня тоже собака дома. Овчарка Дана.
Действительно, на темных джинсах белели прилипшие волоски.
– О, барышня! – с пониманием кивнул Саша. – Теперь он от тебя не отойдет.
– Да где там! Старый ленивый ламантин, а не барышня, – в голосе Князева послышалась нежность.
Они сели ужинать.
– Вкусные макароны! – сообщил Паша, заглотив первую пробу. – Это ты помидоры с фаршем так намешал? Отлично вышло. Надо будет тоже сделать. А то все пельмени, вареники…
Самсонов поморщился. Семейный рецепт синьора Моранте из Канетто суль Ольо, что в Ломбардии, неподалеку от Кремоны. Его семья столетиями соблюдала классические пропорции правильных ингредиентов. Прочие еретики кощунствовали, добавляя овечий сыр и сладкий перец, и только в «Ля Пергола» подавали настоящее густое рагу, а не ту жидкую бурду для непривередливых туристов. Шафран, тимьян и веточка розмарина… Массимилиано Моранте был кулинарным кудесником. И что бы ответил добродушный итальянский ресторатор на макароны с фаршем? Бедолагу наверняка бы уже откачивали медики.
Саша, стиснув зубы, промолчал, глядя, как ловко Князев расправляется с его двухчасовым шедевром.
– Ну, рассказывай, – сытый сыщик откинулся на спинку стула, вытирая рот салфеткой. – С чего ты начал искать Воропаеву-младшую?
– Я попробовал позвонить, номер заблокирован. Телефон у нее простой, без всяких навигационных заморочек. Я догадываюсь, что она искала работу в интернете, но историю просмотров удалила.
– А дальше?
– Все. А как мне было искать? У меня ж нет этих ваших баз и других кунштюков. Если ей удалось скрываться от Газиева, то я тем более бессилен.
Князев крякнул, на его лице появилась снисходительная усмешка. Настал его черед удивляться невежеству собеседника.
– Показывай компьютер, – он отодвинулся из-за стола.
Самсонов повел гостя в свой музыкальный рабочий угол.
– Вот, – Саша достал ноутбук. – Но я же говорю, там все чисто.
– Во-первых, можно откатить систему. Если ты не ставил ничего важного. Во-вторых, твой... Как его… Аккаунт. У тебя на мобильном или планшете та же учетная запись?
– Нет. Мне на работе отсоветовали. Сказали, так безопаснее.
Князев пощелкал клавишами, бубня что-то себе под нос.
– Ладно, этот вариант отметаем. Сейчас посмотрю, какие у тебя есть резервные копии системы. Когда, говоришь, она ушла?
– Первого января с утра.
– Ну, ясно, почему ты ничего не заметил.
– Слушай, а откуда ты все это знаешь? Ты еще и скрытый программист?
Князев взглянул на Сашу и иронично поднял бровь.
– Знал бы ты, сколько народу думает, что достаточно просто удалить файл. Еще когда в органах работал, пришлось азы освоить. Бывало, раз-два – и дело раскрыто. Достаточно выудить то, что кто-то пытался стереть. А уж теперь, когда приходится просиживать штаны юрисконсультом среди айтишников, волей-неволей научился копаться в этом… – он прервался и с досадой постучал пальцами по столу. – Нет. Не выйдет откатить.
– Я же говорил, ничего это не даст.
– Спокойно. Погоди.
Князев вышел в сеть, скачал какую-то программку, и на сером фоне замелькали восстановленные строчки.
– Ну вот, – сказал Паша. – Бумага есть?
Самсонов растерянно протянул гостю стопку чистых листов. Тот минут за десять выписал номера потенциальных работодателей и разделил список надвое жирной чертой.
– Сверху я обзваниваю, снизу – ты.
– Как мне повезло, что у Газиева нет таких, как ты.
– Неудивительно, – Паша потер шею рукой и потянул голову вправо-влево. – Я заметил, что люди высокого положения часто держат около себя идиотов. Простые комки мускулов. Сам подумай: кто скорее подсидит тебя или обведет вокруг пальца: качок или обладатель мощного интеллекта?
– Надо же... Я как-то не задумывался никогда...
Они приступили к обзвону. Повезло Саше – его третий собеседник признался, что нанял Варю.
– Была такая девушка. С косой. Помогала маме моей в деревне. А зачем она Вам? Она уехала сегодня утром.
На заднем фоне послышалась приглушенная ругань.
– Хотя... – человек на том конце замялся и, судя по шороху, закрыл рукой микрофон. – Подождите... Как Вы сказали ее зовут?
– Варвара, – повторил Самсонов.
– А, тогда нет. У нас работала Валя. Валентина. Я не расслышал. Ну, знаете, Вы сказали Варя, а тут связь плохая... В общем, не было у нас такой. И вот я сейчас подумал, припоминаю... Волосы у нее были темные, а не светлые.
– Я же не говорил, что она блондинка!
– Да? Ну, все равно. Просто, чтобы Вы знали. У нас работала девушка Валя с темными волосами. И не такие уж они длинные. До плеч... Даже еще короче. Извините, я занят.
– Кажется, нашел, – Саша положил телефон и с досадой цокнул языком. – Но он сорвался. Стал отнекиваться, бросил трубку. Ему намекнули, что надо молчать. Значит, речь точно шла о ней.
– А кто намекнул? Не Варя?
– Нет. Было плохо слышно, но голос сильно ниже и интонации чужие. Сварливые.
– Надо было самому звонить, – Паша покачал головой. – Кто ж так сразу в лоб...
– Слушай, кто из нас следователь: ты или я? Как мог, так и спросил. Все равно она уже уехала.
– С чего ты взял?
– Он успел проговориться. Черт, даже имя забыл спросить, – Саша снял очки и взялся пальцами за переносицу.
– Говорит, Варя сидела с его мамой в деревне. Это ж хрен теперь найдешь! Мало ли она укатила в Сызрань.
– Спокойно. У нас есть номер. Сейчас все будет.
Паша связался со своим приятелем и через несколько минут получил нужную информацию.
– Ну вот, глянь. Михаил Васильевич Лабезников. Место рождения... Так, Глубоково. Надо поискать там женщину с той же фамилией... Погоди, запрошу...
Некоторое время Князев гипнотизировал телефон, пока на экране не высветились искомые данные: «Лабезникова Зинаида Федоровна, 1934 года рождения».
– Все верно. Владимирская область, деревня Глубоково, дом 14. Сейчас скину тебе, – Паша довольно хлопнул себя по колену. – Что думаешь делать?
– Завтра с утра разгребу немного дела на работе и поеду.
– Тогда я с тобой. Запорешь все, как со звонком.
– Да ладно! Я и так, наверное, забодал тебя со своими проблемами.
– Ты не понял, – Князев улыбнулся. – Я следователь. Это диагноз. Не успокоюсь, пока не доведу до конца. Я отпрошусь, и с утра договоримся, где ты меня подхватишь.
На том и порешили. Ближе к полудню Булочка подкатила к Площади Ильича, Князев в бумажным пакетом из фастфуда устроился на пассажирском сидении, и они двинулись на восток. Дорога с учетом толкотни в Балашихе заняла часа полтора. Потом они свернули с трассы на проселочную, и Саша, аккуратно переваливаясь из колдобины в колдобину, оберегая брюшко любимицы, подъехал к покосившемуся указателю «Глубоково».
– Дальше пешком, – Самсонов выключил мотор. – Еще встрянем.
Было скользко. В колеях заледенели корявые следы от трактора, ноги то и дело подворачивались. А вдоль дороги можно было утонуть по щиколотку в сугробе. Ни классические Пашины ботинки, ни Сашины кроссовки для деревенских дорог не годились.
– Сто лет не был за городом, – Паша съежился, высоко поднял воротник, и теперь Самсонову были видны только пунцовые кончики ушей.
– Простите, пожалуйста! Да-да, Вы, девушка! – окликнул Саша закутанную женскую фигуру метрах в двадцати от них.
Последнее слово было, конечно, криком отчаяния. Случайная прохожая явно перевалила за семьдесят. Ее выдавали и кривые ноги, и неровная от больных суставов походка, и намотанные в несколько слоев платки. Но редкая русская женщина не откликнется на лесть. Вот и старуха замерла, обернулась и дала возможность подойти к ней поближе.
– Уж какая я Вам девушка, – с притворной суровостью проворчала она.
– Простите, Бога ради, – распинался Самсонов. – Не подскажете, где четырнадцатый дом?
– Ой, и Вы туда же! Ну и делов они там наворотили...
– А что, кто-то уже был? – оживился Князев.
– Проходной двор! Позавчера за ребятишками приезжали, потом снова участковый был, а сегодня эти прикатили. Бандюганы... Вот Зинка вляпалась! А я говорила Мишке ейному: нечего чужую девку в дом брать. Вот, пожалуйста!
– Мы расследуем это дело. Ищем опасную мошенницу, – деловито сообщил Паша. – Всем бы Вашу предусмотрительность! Но люди наивны и доверчивы.
Старухе льстило внимание.
– Сразу видно: Вы разбираетесь, – закивала она. – Видный такой мужчина. Представительный. Меня Клавдия Семеновна зовут.
– Так Вы говорили, мошенница была? Какие приметы? Мы должны немедленно разослать ориентировку.
– А документы-то есть у Вас?
– Конечно, – Паша взмахнул красной ксивой.
– Другое дело! Так вот, девка эта – холеная вся такая, беленькая. И коса до сих, – старуха провела рукой по пояснице. – Глазища голубые, божий одуванчик. Такие самые опасные. Я-то сразу почуяла.
– И где же она? – не удержался Самсонов.
– Так уехала! Сбежала. Как детей забрали, так и сбежала. А потом по ее душу бандюганы приехали. На черных жипах этих. Один встрял там вот, в низине, потом они корячились. Я им говорю, надо доски туда, вниз-то. Под колесо. А он мне: «Отвали, коза старая!» Сразу видно: бандюганы. Морды здоровущие, со свиную ляжку, а один нормальный, но глаза злые, колючие. Главарь их, видать. Он как зыркнет на меня, я сразу домой ушла. Мне оно все не надо. Да вы вот лучше у Зинки спросите, она как раз в доме четырнадцать и живет. Вон, где машина красная.
Самсонов, балансируя на льду, направился к дому Лабезниковой. Паша шел сзади.
– Откуда у тебя удостоверение? – поинтересовался у него Саша. – Осталось со старой работы?
– Нет, народ из убойного подарил на память, когда я уходил. «Почетному санитару леса».
Но Самсонов от волнения уже не слушал. В голове роились вопросы. Что здесь делал Газиев? Нашел ли ее? А в том, что это был он, Саша ни секунды не сомневался. Не успел он дотянуться до круглой кнопки звонка, как дверь распахнулась, и перед ним предстал взволнованный мужчина.
– Вы из неотложки?
– Нет.
– Да где же они?! Час назад вызвал. А у самого аккумулятор сдох. Черт! Маме плохо, а они не едут.
– Моя машина там, у въезда в деревню. Давайте, мы поможем донести ее, а там покажете, где больница.
– Правда? Слушайте, спасибо, мужики. Уже не знал, что и делать. Я – Миша. Проходите.
В комнате пахло корвалолом. На диване лежала сухонькая бабушка в цветастом байковом халате. Тонкая морщинистая шея тонула в широком вороте, как у черепахи в панцире. Каждый ее выдох сопровождался чуть слышным стоном. Глаза ввалились, на костлявых руках под пигментными пятнами синели дорожки вен.
– Вы – Зинаида Федоровна? – не удержался Саша. – Ведь Варя у Вас работала?
– Откуда Вы знаете? – Миша явно был встревожен. – Вы его люди? Убирайтесь из моего дома, я не шучу!
Паша с досадой закрыл лицо рукой.
– Ты бы думал иногда, что ли... – протянул он.
– Послушайте, я не имею к Газиеву никакого отношения. Наоборот. Я пытаюсь найти Варю и защитить.
– Ничего не хочу слушать! Убирайтесь, или я позвоню в полицию! – Миша достал из кармана мобильный.
– Все в порядке. Я не вру.
– Вы – Саша? – прошептала Зинаида Федоровна.
– Да-да! Это я! Она говорила обо мне?!
– Да... Миша, сынок, мне надо с ним поговорить.
– Мама, мы должны ехать в больницу...
– Никуда я не поеду! – неожиданно резко сказала старушка. – Если помру, то лучше дома, если не помру, то сама и оклемаюсь.
Возразить Михаилу помешал дверной звонок. Приехал запоздавший фельдшер. Высокий и монументальный. Из-за плохих дорог и нехватки кадров ему приходилось совмещать обязанности медика и коронера. К счастью, Зинаиде Федоровне пока был нужен первый.
Он измерил давление, послушал сердце, сделал укол и велел отдыхать.
– Баб Зин, сколько раз Вам говорить, кончайте нервничать, – вынес он вердикт, собрал оранжевый чемоданчик и удалился.
На щеках Зинаиды Федоровны появился румянец, она немного оживилась и присела.
– Накрой чай, – велела она сыну. – И выйдите оба: ты и этот мужчина.
– Это Павел, мой друг, – пояснил Самсонов.
– Все равно.
– Ничего, я выйду, – Князев выразительно поднял брови и попытался что-то мимически донести до Саши.
То ли он имел в виду, что надо запоминать детали, то ли не хотел, чтобы Самсонов опять облажался и разволновал свидетеля. Но Саша в органах не служил, о работе с напарником представление имел слабое и вдрызг испорченное фильмами, поэтому сигнала не понял.
Зинаида Федоровна поведала ему историю Вари.
– Я боюсь, она станет чудить, – старушка обеспокоенно сверлила Самсонова взглядом. – В нее как бес вселился. Даже проболталась участковому про этого своего... Нерусского-то. Я-то думала: подумаешь, паспорт ее переписали. Чего она трясется? Как же они в Москве-то узнают? Нет, вишь, Варька права была. Принесся он с утра со своими головорезами. Давай меня тут запугивать. А что с меня взять-то? Ну, вытащил из Мишки номер ее, так она ж не дура совсем. Уже поменяла. Так что мы и вправду знать не знаем, куда она делась. Но он услыхал про детей. Ей теперь к ним нельзя ехать. Он будет ждать.
– Вы из-за него так переволновались?
– Да прям уж! Я войну помню. И другое... Такое, что вам всем в страшном сне не привидится. Здоровье подводит. Будь я моложе, взяла б мужнину двустволку, они б и к загородке нашей не подошли. Ты только найди ее. Она вещи детские с собой взяла, попытается их отвезти. Не позволяй! Этот нерусский пока не дотумкал, что Варя об детях переживает. Я сказала, что сама их в доме приютила и опеку вызвала, а она просто рядом была. Узнает – сам догадайся...
– Будет давить на нее через детей? Неужели она так привязалась к ним?
– Это теперь ее дети, Саша. И такое бывает. Одна кукушка своих бросит, другой – чужие роднее кровных. Так что учти, хочешь получить ее – получишь и этих ребятишек. Да ты глаза-то на меня не выпучивай! Хотел, небось, по-простому?
– А разве с ней бывает по-простому?
Старушка усмехнулась.
– А и правда! Да не трухай так, они славные ребятишки. Добрые.
Самсонов пребывал в задумчивом молчании всю дорогу домой.
– Прорвемся, – ободряюще заметил Паша. – Будем раскручивать связи. Теорию сарафанного радио знаешь? Позвоню своим коллегам бывшим, однокурсникам. Ольге. Она вообще ценные контакты никогда не теряет.
Саша смотрел вперед, на красные стоп-сигналы чьей-то машины.
– А потом, усыновление – это не единственный вариант, – снова нарушил тишину Князев. – Есть разные формы. С чем-то будет попроще. Завтра все выясним.
Осознав, что вывести бывшего родственника на разговор не получится, Паша достал телефон и углубился в чтение.
Оказавшись дома, Саша долго мерил шагами по квартиру, чем изрядно обескуражил Хендрикса. События развивались быстро. С Варей его связывала одна ночь, но она прочно засела у него в мозгу. Скандал с Воропаевой, утомительная поездка в глубинку... Что она с ним сделала? Ему уже начинало казаться, что те две недели были больной фантазией. Из-за нее он вел себя как мальчишка, которого ребята со двора позвали гулять: обо всем забыл, разинул рот и рванул за дверь, что было мочи.
Но дети? Где она умудрилась откопать за два месяца детей, да еще и так к ним прикипеть? У нее был талант навлекать на него неприятности. А он старый дурак, рядом с ней забывал о здравом смысле. Ему было жаль, что она тоже не может иметь детей, но у него появилась надежда на будущее. Ведь теперь не он один был причиной... Но она подкинула новых дел! Еще вчера он и своих-то заводить не собирался, а тут двое... Да еще и от какой-то деревенской алкоголички. Самсонов был человеком разумным и скептичным, в генетику верил, а в чудеса – не очень.
Нет, конечно, ничто человеческое было ему не чуждо. Он не позволит Газиеву манипулировать детьми. Но взять их себе? Увольте. С этого момента их с Варей пути должны были разойтись. К тому же, у него была Соня. Черт, он совершенно про нее забыл! Не звонил уже несколько дней...
Самсонов улегся в кровать, но сон не шел. Что-то смутное, невнятное не давало ему покоя. Он безуспешно пытался сформулировать причину гадкого внутреннего комка, от которого хотелось вертеться, и в каждом положении становилось еще неудобнее. Каждая складка на простыне давила на кожу, подушка казалась слишком плоской, а от сопения Хендрикса хотелось проткнуть себе барабанные перепонки. Саша выставил собаку из спальни, глотнул остывшего чая и вернулся в постель. Со студенческих времен он привык успокаиваться, мысленно перемножая трехзначные числа. Процесс занимал его разум, отодвигая страхи и сомнения. Сработало и теперь: на пятой паре множителей он расслабился, веки умиротворенно сомкнулись. Но не успел он повернуться на любимый бок, чтобы окончательно провалиться в дрему, как тишину прорезала трель телефона. Сон уползал, просачиваясь между пальцами, и даже накинутое на голову одеяло не спасло от едких звуков.
Забористо ругнувшись, Самсонов потянулся к давно забытому городскому аппарату.
– Да, – ответил он голосом лесоруба.
– Александр Юрьевич? – полушепотом поинтересовалась какая-то девушка.
Если это Катя, и никто не умер, – уволит ко всем чертям.
– Слушаю.
– Саша, это я. Варя.
Ему в желудок как будто уронили холодный скользкий камень.
– Откуда ты звонишь? Где ты?
– Из автомата. Извини, что так поздно и на городской, его бы никто не стал проверять. Прости, что я тогда сбежала. И я бы не побеспокоила тебя, но это очень важно.
И где она, черт побери, нашла автомат? Он в очередной раз удивился ее предусмотрительности.
– Ты насчет детей? – спросил он.
– Откуда ты знаешь?
– Вчера ездил в Глубоково. Зинаида Федоровна все рассказала. Газиев был у нее.
– О, Господи! С ней все в порядке?
– Немного переволновалась, но пришла в себя. Хуже всего то, что он знает про тебя и детей, может поставить слежку у детского дома.
– Я в курсе. Хотела сегодня попасть к Ване. По всей округе висят мои фотки. Пишут, что я опасная преступница.
– Тебя кто-то видел?
– Продавщица в магазине смотрела подозрительно, но я ушла. Черт, кто бы знал, что он такой больной извращенец! Надо было либо дать ему тогда, либо убить.
– Перестань! Давай еще себя винить!
– Я все исправлю. У меня есть план.
– Варя, твою мать! Какой еще план?!
– Это моя проблема, и я ее решу. Но у меня просьба. Я не хочу, чтобы дети решили, что я их бросила или предала. Особенно, Катя. Я разберусь со всем, а потом их заберу. Костьми лягу, но заберу. Пожалуйста, привези им гостинцы, навести. Или пошли кого-то. Просто передай Кате, что я их заберу. Слышишь? Я тебя очень прошу.
– Хорошо.
– Если сможешь, попроси, чтобы их перевели в одно место. Ну, вдруг у тебя есть какие-нибудь знакомые... Они нужны друг другу. Саша, это жестоко! Так нельзя! Понимаешь? Это моя последняя просьба, честно.
– Я постараюсь. Один мой друг уже пытается задействовать свои связи. Но что ты собралась делать с детьми? Как ты их возьмешь? Куда? У них есть мать, и даже если ее лишат родительских прав, это займет очень много времени. У тебя должна быть квартира и семья.
– Выйду замуж, значит. Найду кого-то с квартирой. Займет больше времени, но я выкручусь. Ты только скажи им, что я их не брошу.
– Ладно. Варя, погоди, что ты собралась делать с Газиевым? Скажи хотя бы...
Но на том конце уже шли короткие гудки.
Самсонов положил трубку, откинулся на подушку и снова попытался считать, но числа не лезли в голову. И что, черт возьми, значило это ее «выйду замуж»?!
Глава 15
Только с шестой попытки Варя нашла хостел, куда ее заселили без паспорта. И то пришлось изворачиваться про потерю документов.
Хостел был простенький, в спальном районе. Дешевый. В каждой комнате – две двухъярусные кровати. После деревни там было холодно и безлико. Знаменитая шведская мебель, каждому постояльцу – тумбочка и стул. Если бы не свежий ремонт и яркие детали интерьера – один в один детский дом или летний лагерь. И к тому, и к другому Варя успела привыкнуть.
От мании преследования у нее разболелась шея: все время приходилось опускать голову и скрывать лицо под капюшоном. Зато когда ее трясло в удушливом рейсовом автобусе после безуспешной попытки повидать Ванечку, в чаду безнадеги и досады проклюнулось озарение. Так же плохо, так же невыносимо скверно было ей лишь однажды, когда ее тело отторгло самое ценное. И она поняла: вот слабое место любого человека. Дети. И ей вспомнилось, как теплел взгляд Газиева, когда он рассказывал про свою младшенькую, Амиру. Для нее дом превратили в сказочный дворец, ей построили собственную башенку, именно ее ждал в главной гостиной рояль. И Варя готова была поспорить на что угодно: Амира была его ахиллесовой пятой. Иглой в яйце. Что ж, оставалось только до нее добраться.
За скромную доплату она смогла пользоваться компьютером прямо в хостеле. Искать долго не пришлось. Золотая молодежь, девочка-подросток – нечего и думать. Разумеется, Амира Газиева зависала в инстаграме и твиттере. Старые добрые социальные сети для ее сверстников плавно переходили в разряд ископаемых. Варя изучила все сообщения и снимки за последние пару лет, сделала пометки в блокноте. Все оказалось проще, чем она думала.
Девочка болела рок-музыкой. Пыталась сама играть на гитаре, носила кеды и разодранные узкие джинсы. Мечтала попасть в волну неформальной молодежи, что было трудно, учитывая ее окружение и статус. Уже пару месяцев она торчала в Москве, и это ее страшно бесило. Ей надо было сдать экстерном выпускные школьные экзамены, чтобы набрать баллы.
«Кому нужен ЕГЭ? Гадство! Тупо разрыв мозга!» – писало дитя, привыкшее к элитным лондонским школам. Но бездушная машина зверских тестов перетирала и дробила даже отпрысков представительского класса.
Варя понимала протестный дух. Знала толк в роке, любила его сама и покорить тинейджера, который бунтует против устоев и ищет свободы, могла бы с полпинка. Но ей нужны были музыканты и новая внешность. И Варя решилась.
После завтрака ее соседи разошлись по своим делам. Она встала перед зеркалом, расплелась напоследок. Волосок к волоску, густые, пшеничные. С самого детства. Гордость, женское достояние. Но перед глазами возникло Катино лицо, когда девочку забирали из дома. Варя собрала локоны в кулак, взяла ножницы – и безжизненный пучок остался у нее в руках. И куцые пряди чуть ниже подбородка. Откромсанные, обезображенные.
Она отошла от зеркала. Ничего, потом привыкнет. Размешала белесый крем с едким химическим запахом, аккуратно нанесла на остатки былой роскоши. Подождала, смыла. Из запотевшего зеркала на нее глядело чужое лицо. Контраст между темными волосами и белой кожей сделал ее черты более резкими.
Уже без капюшона она вышла на улицу. Расправила плечи, подняла голову наверх. Снег таял, ноги мерзли в ледяной жиже, бетонные дома и низкие тучи сливались в невзрачную серую массу. Но отчего-то ей стало легче дышать. Она дошла до ближайшей парикмахерской.
– Кто же это Вас так? – удивилась молоденькая мастерица.
– Сама. Психанула. Захотелось что-то изменить в жизни.
– Понимаю. Что будем делать? – девушка задумчиво перебирала Варины волосы, усадив ее в кресло.
– Хочу чего-то яркого, оригинального. Рокерского.
– Интересно. А то все приходят: «Мне как обычно». Давайте думать.
Сошлись на длинной залихватской челке, закрывшей лоб, дерзких локонах разной длины, как будто она только встала с подушки, и воинственной красной пряди. Не то, что Газиев, она и сама бы сейчас себя не узнала. Голове стало легко. Она не замечала тяжести своей косы, пока ее не лишилась. Варе все время хотелось встряхивать новой прической: волосы приятно подпрыгивали и щекотали лицо.
Она заглянула за косметикой. В дорожной сумке еще валялся дорогой женский инструментарий ее любимых брендов, но она собиралась менять имидж. Купила бюджетные темные тени и помаду почти телесного цвета. Прежде она делала все наоборот: алые губы и едва заметно подкрашенные глаза. По ее расчетам, новые акценты должны были сделать ее неузнаваемой. Добавился еще и черный лак, потому что после деревни ногти выглядели не лучшим образом.
Потом пришлось выискать секонд-хэнд, ведь последняя зарплата почти закончилась. Выбрала несколько простых черных маек, потертые джинсы, фланелевые рубашки, дурацкую, свисающую на затылке шапку. Для полноты картины метнулась на Арбат, в святилище неформалов, купила пасту с хной и трафареты для татуировок, дешевые подростковые фенечки, браслеты, кулоны и перстень размером со сливу. Словом, всю атрибутику уважающего себя рокера.
Наградой за труды стало неподдельное удивление парня с ресепшн, когда она попыталась пройти мимо него в свою комнату. Ей долго пришлось убеждать его, что она уже давно заселилась и видится с ним каждый день. С изумлением и недоверием встретили ее и соседи по койкам.
– У нас новенькая? – спросила белорусская девушка, которая спала на нижней кровати. – Как зовут?
– Так это же я! – Варя полезла к себе наверх.
– Мы знакомы?
– Да я это, Варя.
– Да ладно! – коллеги по несчастью обступили ее, чтобы рассмотреть.
– И правда... – протянула, наконец, та, что снизу.
– Тебе идет, – со знанием дела покивал студент с Урала.
– А никто не хочет порисовать? – предложила Варя.
Перевоплощение заразило всех, и остаток вечера они развлекались нанесением на Варю временных татуировок. У нее были специальные трафареты: замысловатое солнце приклеили на правое плечо, медведя и плющ – на левую руку. Для мелких орнаментов оставил тыльную сторону ладони.
– Отлично, – Варя отковыряла пленку с подсохшей черной пастой и погладила полученную картинку.
Изогнутая медвежья пасть с острыми клыками завораживала и передавала хозяйке боевой настрой. Девушка никогда бы не подумала, что копеечный рисунок может так изменить самоощущение. Теперь она была готова вернуться в музыку.
Рок-форум пестрел объявлениями. Ищем басиста. Позарез нужен приличный барабанер, гранж, альтернатива. Вокалист в панк команду. Все не то. Неопытные подростки или мрачные длинноволосые металлисты. Но тут ее внимание привлекла красная рамка: «Прослушивание вокалистов в «Игуану!» Срочно, горит фестиваль!» Она не поверила своей удаче. «Игуана»! Та самая! Профессиональный состав, отличные песни, концертный опыт. Правда, раньше у них был мужской голос, но она собиралась рискнуть. Загвоздкой мог стать только звукач Олег, они ведь тоже писались в его студии. Но проблемы Варя собиралась решать по одной.
Днем хостел обычно пустовал: люди искали здесь только ночлег. Поэтому она смогла вволю распеться, раскачать голос, войти в былую форму. Заучила тексты песен, кое-где пришлось внести корректировки из-за пола. Но в целом вышло неплохо. До прослушивания оставались считанные дни, и Варя выкладывалась на всю, невзирая на косые взгляды сотрудников гостевого дома.
Вокалистов отбирали на базе в Сокольниках. В узком коридоре с низкими потолками кучковались парни. Такой конкуренции она не ожидала. Не какие-нибудь безбородые юнцы – сплошь матерые рокеры с ироничным презрением в глазах.
– Девушка заблудилась? – спросил тот, что подпирал стенку у входа.
Его ухо по всей длине пронзали серебряные колечки.
Послышались разрозненные смешки.
– Прослушивание в «Игуану» здесь?
Народ явно развеселился.
– Они ищут мужской вокал, – снисходительно заметил любитель бижутерии.
– В объявлении об этом ни слова. Кто последний?
– Ну, я, – от стены отделился парень с островком черной растительности на подбородке.
– Отлично.
– Да Вы бы не тратили время. Это надолго.
– Ничего, я подожду, – она стянула шапку и пуховик, повесила их на крючок среди черной мужской одежды.
Она не была низкой или миниатюрной, но в этом средоточии брутальности чувствовала себя маленькой девочкой. Внутри она не успела еще перестроиться, как снаружи, и они это чувствовали. В ней не видели опасности. Ей уступили стул, периодически подшучивали. Собственный внешний вид казался ей сейчас карнавальным костюмом, и она боялась, что это понятно окружающим.
На ее глазах уходили все новые и новые отвергнутые претенденты. С одной стороны, это радовало, с другой – чертовски пугало. Уверенность в себе таяла с каждой минутой. Она задумчиво водила мыском сапога по серому ковролину.
– Может, не стоит ждать? – с участием спросил долговязый с прической Курта Кобейна.
– Да ладно, посижу, – она нерешительно улыбнулась в ответ.
Девичья слабость сыграла ей на руку.
– Народ, давайте ее пропустим? – блондин решился на рыцарский жест.
Она оказалась под прицелом скептических взглядов. И почти слышала их мысли: «Что здесь забыла эта пигалица?»
– По фигу, пусть идет, – пожал плечами длинноволосый, который собирался зайти в репетиционную комнату следующим.
Варя нерешительно встала и, стараясь не наступить никому на ногу, протиснулась к двери.
– Спасибо огромное, – она распахнула глаза и придала лицу самое невинное выражение.
Но как только дверь открылась, и очередной забракованный вокалист вышел в коридор, она для верности сняла фланелевую рубашку и повязала ее вокруг бедер, оставшись в тонкой маечке. С ее плеча на собравшихся оскалился медведь. Голос голосом, а рисковать она не могла, и в ход пришлось пустить последнее оружие.
– Эй, нечестно! – услышала она возглас за спиной.
Кто-то присвистнул. Но она уже шагнула внутрь.
Небольшая комната, обшитая с пола до потолка белой пористой плиткой звукоизоляции. Микрофонные стойки, усилки, на стульях – гитарные чехлы. Красный ковер, сплошь увитый змейками проводов, и блестящие ямаховские барабаны с логотипом на бочке.
– Ты кто? – удивился соло-гитарист, невысокий брюнет с густой шевелюрой и почти черными бархатными глазами.
Его черты были мягкими и округлыми, даже овал лица и линия подбородка, и потому, видно, он решил добавить мужественности своему облику бородой английского моряка.
