Текст книги "Ледяное сердце"
Автор книги: Дарья Лисицына
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
– Если не приду завтра домой, значит, они меня убили.
– Не усугубляй. Они просто устроят тебе разбор полётов. Они волнуются за тебя, а ты этого не замечаешь.
– Аньке волноваться нельзя. Зачем ей звонили?
– Ты с ней чаще всего общаешься, а она с тобой. Бабушка считает, что это ненормально и тебе нужно общаться со сверстниками.
– Да? Я начала это делать и что в итоге?
– Ей нужно привыкнуть к этому.
– А тебе? – вопрос вырвался сам собой.
– Всем к этому нужно привыкнуть. Ты взрослеешь. Ты всегда внешне была похожа на мать, вот бабушка и пытается компенсировать свою вину перед ней в твоём лице, а я пытаюсь смериться со всем этим. Хоть иногда это бывает очень сложно. Знаешь, тебе нужно опять начать чем-то заниматься.
– Нет, я всё бросила и начинать вновь не хочу.
– Зря, очень зря. У тебя всегда получалось всё, за что ты бралась.
– Это было давно.
– С тех пор, как ты всё забросила, прошло всего пару лет.
– Почти три года.
– Начать заново никогда не поздно. Ладно, скоро твоя бабушка в дверь ломиться начнёт. Спокойной ночи, милая.
– Спокойной ночи.
Он поцеловал меня в макушку, как делал когда-то давно, встал и вышел из комнаты. А мне стало интересно, что означала фраза «Начать заново никогда не поздно» это он про мои увлечения или про саму жизнь. Начать заново жить? Это глупо, совсем глупо»
Из воспоминаний меня вывело упорное тыканье меня в ребра Лилит. Был урок, а я сидела в наушниках, погружённая в свои мысли. Когда она так делала, это означало либо окончание урока, либо меня звала учительница. До звонка было ещё двадцать пять минут, поэтому, вытащив наушники из ушей, я посмотрела на молодую женщину, которая смотрела на меня не очень добро.
– Неужели свершилось чудо. Сначала ты не ходила ко мне на уроки вообще, а теперь сидишь в наушниках, полностью меня игнорируя. У вас оценки ставятся, конечно, в конце декабря, но у каждого есть минимум четыре оценки. А у тебя сначала «н», а сейчас две двойки. Что ты предлагаешь мне с этим делать?
А я откуда знаю? Что хотите, то и делайте. Этот предмет, хотя предметом назвать его сложно, назывался ИТД (изобразительно творческая деятельность). Суть была в том, чтобы научить детей, то есть нас, думать творчески. Не бояться выступать на публике, сочинять стихи, песни, показать, что ты вообще умеешь. Кто-то пел, кто-то сочинял стихи, в общем, кто-то что-то делал, а, чтобы научить нас выступать на публике, не только перед привычными лицами, урок проходил в актовом зале, где собирались один десятый и один одиннадцатый класс. Сначала я просто не хотела ходить, потом больница, а сейчас мне сказали, если у меня не будет посещаемости, то будет плохо. Теперь посещаемость у меня есть, а вот оценки уходили вниз. А что я могу сделать, если мне это не интересно?
– Не знаю. Ставить незачёт?
– Мне казалось, ты хочешь золотую медаль, – так, а вот это перебор. Я решила просто, если в этой четверти у меня ничего не получится, то отыграюсь во второй.
– А вот мою золотую медаль трогать не надо.
– Без моего зачёта ты не сможешь её получить. Аттестат тебе дадут, но обычный.
– У меня есть ещё целый год. Ведь ваш зачёт ставится только в конце одиннадцатого класса.
– Ты думаешь, что что-то изменится? – я хотела ответить, но человек, зашедший в «класс» заставил меня замолчать и почти сползти под стол. Лилит непонимающе смотрела на меня, а я лишь сползала всё ниже и ниже.
Лариса Ивановна, а именно так звали женщину шестидесяти лет, которая ворвалась в «класс», кроме своего дяди ещё я боялась вот этого человека. Будь она моложе, то они были бы идеальной парой. Всё-таки зря я пришла на урок сегодня. Сейчас меня убьют, точнее, очень сильно покалечат. И ладно бы тут был какой-нибудь одиннадцатый класс, так нет, что на физ-ре, что здесь имеется Антон.
– Я что-то не поняла. Серебрякова!
Смерть моя близка.
– Да, Лариса Ивановна? Здравствуйте, – она внимательно на меня посмотрела, и я невольно поёжилась под таким гневным взглядом.
– Здравствуйте? И это всё, что ты можешь мне сказать?! – я же говорю идеальная пара.
– А, что ещё?
– Что это? – она подняла тетрадь с оценками и показала мне.
– Тетрадь?
– Не паясничай. Ещё попытка.
– Оценки?
– Екатерина!
– Двойки, – я уже боялась сказать хоть что-то, ведь любое слово будет использовано против меня.
– Почему у тебя двойки по ИТД?! По этому предмету у тебя должны быть все десять, – учительница хотела что-то сказать Ларисе Ивановне, но поняла, что лучше этого не делать, поэтому промолчала.
– Потому что мне не интересен этот предмет?
Зря. В её взгляде промелькнуло что-то, что меня очень сильно напугало.
– Не интересен? Хорошо, – она сказала это пугающе спокойным тоном, было видно, что напуганы были все присутствующие в «классе». Лариса Ивановна не стала представляться, не стала говорить, зачем пришла, она просто стала спрашивать остальных, что они умею, а те очень осторожно отвечали. В ответ она просто кивала и переходила к другому человеку, когда подошла моя очередь, мне захотелось вжаться в стул. – Екатерина, ты знаешь, что это? – она показала мне обычную флэшку.
– Флэшка, скорее всего, на шестнадцать гигов.
– А ты знаешь, что на ней?
– Догадываюсь, но не уверена.
– Предположения.
И только сейчас я поняла, что это именно за флэшка. Она заводила такие очень редко. На одного человека из группы, который проявлял себя лучше всего.
– Нет, вы не можете.
– Почему?
– Я бросила. Это все в прошлом.
– Для кого как, Екатерина. Времени прошло не много. Тем более ты знаешь, что таких флэшек у меня от силы штук десять, а преподаю я достаточно давно.
– Зачем вы пришли?
– Причин несколько. Первая – это ты. Тебе давно пара мозги вправить. А вторая – мне нужны юные дарования в школу искусств.
– А что, уже никто не идёт? Или сил не хватает?
– Идут, но талантов уж таких нет, а, если и есть, то да, никто не справляется с моими требованиями.
– Не мудрено.
– Что ты сказала?
– Ничего, – я не знаю, чего она хотела добиться, но больше она ничего не сказала, а продолжила всех опрашивать. Это был первый раз, когда я мечтала, чтобы прозвенел звонок и я бы просто слиняла отсюда. Спустя ещё минут десять спасительный звонок для всех прозвенел, но Лариса Ивановна сказала свои последние нам слова.
– Я приду к вам на следующий урок, и каждый из вас подготовит мне номер. Любой. Песня, танец, стих, но при условии того, что это будет придумано всё самостоятельно. Серебрякова, тебя это тоже касается, если ты ничего не подготовишь, ты знаешь, что я с тобой сделаю. До следующей недели.
Попрощавшись, все начали уходить, а как только они оказывались за дверью, было видно, что у них будто с плеч груз свалился. Ну всё, капец всем в следующую среду. И самое главное, что отчасти виновата в этом я.
Я стояла перед зеркалом и надевала шапку, ведь это был последний урок. В зеркале я видела, как некоторые из одиннадцатого класса смотрели на меня не очень добро, но я старалась не обращать на это внимание. Часть вины моя, но она бы при любом раскладе пришла. Поправив капюшон, я взяла рюкзак и пошла к выходу из школы. Музыка уже играла у меня в ушах и, когда наушник самым наглым образом вырвали, я готова была убить того, кто это сделал.
– Если ты их порвешь, я тебя сама порву. Им всего три месяца, почти новые.
– Это та самая тётка, после которой ты приходила чуть ли не в истерике?
Какая хорошая память у моего брата. Было бы лучше, если бы рядом шёл только он, а вместе с ним были его верные друзья: Иван с Андреем.
– Хорошая память, если собираешь меня убивать, то становись в очередь. Завтра меня захотят убить все, ибо слухи расползаются быстро.
– Есть такое. Просто никто не знает, что может подготовить за неделю. Хорошо ещё у всех в разные дни уроки эти.
– ВсЁ? Ты высказался, а то машину вы уже прошли.
– Тебе не надоело пешком ходить?
– Нет, – я вставила наушники на место и пошла переходить дорогу, а святая троица пошла к машине. У нас в городе просто нереально ходить пешком, поэтому у каждой семьи минимум две машины, но я уже привыкла ходить так в мороз, в дождь, в жару, для меня это нормально.
Кострова я избегала, а он меня. Это было заметно. Лилит с Сеней даже как-то попытались спросить, что происходит, я лишь отмахнулась, сказав, что между нами совершенно ничего не может происходить. Я не знаю, почему мы это делали, ведь для него этот поцелуй ничего не значит, для меня, по сути, тоже. Это было просто минутное помутнение рассудка, минутный бред. Но после этого минутного бреда всё изменилось. Не для меня, конечно, а для Антона. Если раньше я видела их вместе каждый день, то сейчас увидеть их рядом это большая удача. И где-то в глубине своего мозга я понимала, что отчасти в этом виновата я. И чтобы это исправить, нужно было поговорить с Ваней, но после этого поцелуя прошло уже три дня, а я просто боюсь к нему подойти.
Зайдя в дом и избавив уши от наушников, я услышала много голосов. Сегодня вроде середина недели, что они тут забыли? Зайдя в гостиную, я увидела странную картину. Меня они не заметили, поэтому я спокойно могла за ними наблюдать. В комнате были практически все: Стас, Антон, Андрей, Ваня, Сеня, Лилит и даже Ева. Я что-то явно пропустила. Они сидели и играли в «Вопрос – ответ» никогда не видела в ней смысла. Нет, они отвечают все честно, но вопросы слишком банальны и просты. Меня они не звали, так как знали, я откажусь, но сейчас я хочу задать один единственный вопрос, может, они хоть что-то поймут:
– А мне можно? Один вопрос, и я уйду.
Они посмотрели на меня и, подумав, кивнули.
– Стас, ситуация, у тебя дочь, она приходит домой в слезах, ей очередной козел разбил сердце. Твои действия.
Наступила тишина, гробовая, если можно так сказать. Казалось, что они боялись даже дышать. Прошло минут десять, как Стас неуверенно ответил:
– Пойду разбираться.
– Хорошо, а, когда этим занимался ты, сердца разбивал, по-любому их было немало. Кто приходил к тебе разбираться?
Через секунду, не колеблясь, он ответил:
– Никто.
– Тогда подумай, что ты будешь делать на самом деле и чувствовать.
И опять повисла тишина, возможно, их это ничему не научит, но они хотя бы задумаются над этим. Этого достаточно. Так и не дождавшись ответа, я ушла к себе в комнату. Зайдя в комнату и кинув рюкзак на диван, я пошла переодеваться и как обычно сразу делать уроки, а потом пойду готовить ужин, ибо все те, кто сидят сейчас внизу, захотят есть, и это будет очень скоро.
До конца четверти оставалось полторы недели, поэтому учителя решили немного сжалиться над нами и задавали по минимуму. А ко мне они вообще стали относиться лояльнее после того, как директор узнал, что я была в больнице. Иногда это бесило, а иногда очень помогало.
Спустя полтора часа я уже собирала рюкзак на четверг, в голове крутилась мысль о том, что мне показать на этом «шоу талантов». Я уже давно бросила заниматься хоть чем-то. Открыв нижний ящик стола, я достала оттуда девяноста шести листовую старую тетрадь. Когда почти три года назад я её туда положила, то думала, что уже никогда не достану. Надо было её сжечь, как я и хотела. В этой тетради были мои стихи, песни и музыка. Некоторые я сочиняла сама, некоторые вместе с Ларисой Ивановной, но смысл был один. Она все их видела и ждет от меня что-то новое, а я уже три года не брала гитару в руки, не доставала эту тетрадь и не пела. Однажды я просто решила, что не хочу это всё делать, и бросила.
Зачем она вообще решила искать юные дарования? Теперь придётся за неделю написать песню и музыку к ней, а если не считать то, что моя гитара осталась в школе искусств, то это меньшее из моих проблем. Первый стих я написала в одиннадцать, потом пробовала писать песни и через какие-то шесть месяцев я написала первую песню и музыку к ней с помощью Ларисы Ивановны. Это было что-то очень банальное и простое, через пару лет я сама начала писать и исполнять ей то, что получилось. Чаще всего она ругалась, но иногда, когда была в хорошем настроении, хвалила и говорила, что я молодец. Бросила я этим заниматься в четырнадцать лет, а начала после смерти Сары. Через пару месяцев мне уже семнадцать и я думала, что больше никогда не стану писать, но жизнь опять поворачивается ко мне задом. Убрав тетрадь на место, я спустила вниз, на кухню, и начала готовить.
Когда я заглянула в холодильник, поняла, что не хочу ничего делать, поэтому, зайдя в гостиную, я спросила у всей компашки:
– Вы пиццу будете?
– Твоего приготовления? – спросили сразу Антон, Стас и Андрей. Причём в унисон.
– Нет.
– Тогда нет, – остальные начали возмущаться, но Стас быстро всех заткнул и сказал:
– Смысла спрашивать не было. Ты ведь знаешь, что сама приучила практически всех в этой комнате к нормальной, домашней еде.
– А если меня не будет, что вы делать будете?
– Пельмени, – те же лица, тот же унисон.
– Тогда, Домашняя еда, иди на кухню.
Я достала из холодильника картошку, которую почистила ещё вчера, но так и не пожарила. Поставила её на стол перед Стасом и достала специальную штуку, благодаря которой он сейчас её порежет.
– Ну, Кать. Может, не надо?
– Надо, Стасик, надо. Порежь и вали.
Он с недовольным лицом начал того, что я ему сказала, при этом ещё и приговаривая:
– Не я один возмущался вообще-то.
– Но только ты про домашнюю еду начал болтать.
Он промолчал. А я начала жарить мясо, которое приготовила ещё вчера. Через пятнадцать минут он предоставил мне нарезанную картошку. Через час жареные картошка с мясом были готовы. Я оставила еду на плите и хотела пойти к себе, но меня остановил голос Вани.
– Привет, – я повернулась на сто восемьдесят градусов и увидела его, сидящим за столом.
– Привет, – неловкая ситуация, кажется, так говорилось в книгах.
– Я есть хочу, Антон сказал, что с этим обращаться к тебе.
Ну конечно, к кому ещё-то? Я достала тарелку, положила в неё то, что приготовила, и поставила её перед Ваней.
– Спасибо.
– Пока не за что.
Я в очередной раз хотела уйти наверх, но меня остановили.
– Кать, – секундное молчание, – а ты знаешь эту тётку, которая приходила?
– Знаю, если это так можно назвать.
– А откуда?
– А тебе зачем?
– Низачем. Я хотел поговорить насчёт другого, – я сглотнула.
– Хорошо, – я села на соседний стул.
– Насчёт того, что произошло…
– Слушай, я понимаю, что это был просто бред. Я себя не очень контролировала, и мозги мои были точно не в голове, поэтому никто никому ничего не должен. Тем более мы знакомы всего пару дней от силы. По времени мы именно столько и общались. Давай просто забудем то, что произошло?
Он посмотрел на меня взглядом: «Что ты вообще несёшь, женщина?»
– Охринеть. Ты меня только что отшила. Да ещё так профессионально. Ты этим каждый день занимаешься, что ли?
Это он так тонко пошутил или на что-то намекнул? И вообще, кем он меня сейчас назвал?
– Нет, это первый раз. Надеюсь, мы друг друга поняли.
Я встала и хотела пойти к себе, иначе это закончится очень плохо, но Ваня схватил меня за руку и дернул на себя. Тем самым я оказалась вновь на стуле только моя голова была повернута в сторону Кострова.
– Костров, чего ты хочешь от меня? – я не выдержала. Сколько можно задерживать меня внизу без какого-либо весомого повода.
– Я хотел тебе сказать об обратном. У меня никогда не было адекватных отношений. Я хочу попробовать, – я уронила свою челюсть куда-то в район пола. Кажется, он головой ударился.
– Ты больной? Совсем крыша поехала? Во-первых, при чём здесь я? Хочешь, хоти дальше. Во-вторых, ты меня не знаешь совершенно. В-третьих, нет, нет и нет!
– Нет, я не больной. При чём тут ты? Ты скромная, милая, красивая, вкусно готовишь, ты мечта любого нормально парня.
– У тебя жар? Ты головой нигде не ударялся? А то крыша у тебя с фундаментом уехала, я посмотрю.
– Катя, блин. Я ей говорю, что она мне нравится, а она мне хрень какую-то несёт.
– Точно, какой там ударился, да ты пьяный или с братом поспорил. Ну, или с кем ещё там спорить можно? – кажется, я его разозлила. Надо сваливать потихоньку, иначе это точно плохо закончится.
– По-моему, это у тебя голова не на плечах, а не у меня. Значит в лоб. Ты будешь моей девушкой?
Что? Он это сейчас это всё серьёзно? Если да, то мне нужно срочно сваливать, а если нет, то можно ещё посидеть, глазами похлопать. Я уже хотела как-нибудь слинять, но вошедшая толпа не дала мне этого сделать совершенно.
– Что происходит? Ты жрать ушёл минут сорок назад.
– Ничего особенного, Антон. Просто мы с твоей сестрой целовались, и я, как настоящий джентльмен, предлагаю ей встречаться, не тормоз в отличие от некоторых.
И тут повисла гробовая тишина. Я просто сидела и хлопала глазами с открытым ртом. Остальные стояли с открытыми ртами и не знали, что сказать. В воздухе повисла напряжённость, которую можно было резать ножом. Нет, я, конечно, знала, что все парни козлы, но не до такой же степени? Я не знала, кто убьёт меня раньше: Антон, Лилит или Стас. Если бы у меня не было того же шока, то я бы свалила к себе, ещё и дверь закрыла, но не судьба. И вот от шока всё-таки кто-то отошёл:
– Серебрякова, ты совсем охринела?! Я твоя лучшая подруга и узнаю обо всём последняя?! Ну, нет. Теперь ты идёшь за мной, зараза эдакая. Смерть тебя ждёт!
Она схватила меня за руку и потащила наверх. Дверь с грохотом закрылась, и я только поняла всю ущербность ситуации. Я и не заметила, как руки начали трястись. Господи, что я тебе такого сделала?
– Я прирождённая актриса. Все поверили. Но я все равно требую объяснений.
Что? Она издевается, что ли? По идее я должна чувствовать облегчение от отсрочки смерти, но я начинала злиться.
– Кать, с каких пор ты целуешься с этим бабником? Его так вся школа называет, а ему только семнадцать.
– Не надо мне только нотаций. Я и без тебя это знаю.
– Что ты на меня орёшь? Я ничего не сделала. А, нет, я жизнь тебе спасла.
– Отсрочила казнь скорее. Ладно, прости. Просто таких ситуаций у меня ещё не было.
– Рассказывай.
Я села рядом с ней на кровать.
– Мне периодически сняться кошмары. После них мне нужен свежий воздух и прогулка в одиночестве. В воскресение был такой кошмар и я пошла… гулять, не знаю, как это назвать. На улице я была долго, промокла и как-то оказалась у дома Кострова, который любезно пригласил меня к себе и позвонил Антону. Голова у меня в такие моменты редко работает, поэтому я даже не знаю, как так получилось. А теперь он от меня не отстаёт.
– И правда, дебильная ситуация, но ничего не поделаешь. Теперь ты должна ему сказать «да» или «нет». Если скажешь «да», то потешишь его самолюбие, а если «нет», то он будет мстить. Он не Волков.
– Ты ненавидишь Волкова.
– Волков мне просто не нравится, а Кострова я ненавижу. Путать понятия не надо.
– Что мне делать? Ты поопытнее будешь в таких темах.
– Я бы сказала «нет» и пусть катиться колбаской со своим самолюбием.
– А что значит «в отличие от некоторых»? Ты не в курсе?
Секунд десять она молчала, думала, а потом сказала:
– Нет, не в курсе.
– Врёшь. Я ведь вижу.
– Вру, но это не важно. Когда-нибудь сама все поймёшь. Ты что на конкурсе талантов показывать будешь?
– Песню сочинять буду, скорее всего, а ты?
– Актерское мастерство.
– Я даже не удивлена.
– Кать, нормально всё будет.
– Я знаю.
Она мне улыбнулась и потянула меня вниз. Не знаю, там ли Костров и когда меня убьют, но я точно знала, что скажу «нет». Лилит права, пусть тешит своё самолюбие с кем-нибудь другим. Тем более я не собираюсь вообще ни с кем встречаться, выходить замуж, рожать детей. Учиться и работать. Вот моя цель в жизни, ничего другого.
Глава 12
Четверг. Четвёртый день недели. День перед пятницей. День, который ждёт любой в моём классе. День, когда можно спать на уроках. День, после которого идёт долгожданная пятница. День, когда даже я даю себе расслабиться. День, когда вместо шести урок всего четыре. И те уроки всего лишь две физ-ры, ОБЖ и литература. Конечно, некоторым не нравились две физкультуры подряд, но если вы поступили в школу, практически в школу спортивного резерва, то терпите много физкультуры и физической нагрузки. Именно поэтому директор так дорожит мной. Ведь девочки это девочки, что бы с ним не делали, куда бы они ни поступали. Директор это прекрасно знает, поэтому закрывает глаза и берёт в школу всех девочек подряд. Физкультура для них это ад. Ну, а так как баскетбол у нас основной вид спорта, ходят они очень редко и никто им ничего не говорит. Смысла не видят. Не переделывать же её в школу только для мальчиков.
Стадное чувство. Больше я никак не могу назвать то, что я тоже редко появляюсь на физкультуре. Не буду же я одна, как полная дура, бегать среди пацанов? Сегодняшний четверг отличался от других тем, что сегодня проверка. Всю неделю все учителя физкультуры, а в частности Артём, бегали и говорили нашему классу и ещё какому-то десятому, что сегодня должны быть все. Наша задача была в том, чтобы убедить эту проверку, что мы спортивные и что школу не нужно закрывать.
И вот уже от урока прошло двадцать пять минут. Все послушно пришли на уроки и бегали. Вот только по выражению лиц проверяющих они нам не верили и что-то старательно записывали в блокнот. В это время пацаны вовсю бегают по залу и бросают мячик в кольцо, но сегодня мы только начали разминку. Все очень старательно всё делали, но убедительности было мало. Это видели все, и никто не знал, что делать. Вот только я знала. Это очередной бзик Ларисы Ивановны. Пришлось вспомнить гимнастику, на которую я ходила два года назад. Конечно, от моего шпагата, от стойки на руках, превращающегося в мостик и на ноги, все были немного в шоке, а вот проверяющие вздохнули с облегчением. Последнее, что я сделала, это было колесо. Я давно не занималась, и это давало о себе знать. Ведь кроме зарядки с разминками я ничего не делала. Я стояла и разминала шею, ибо я что-то не так сделала, поэтому она болела, но я как обычно старалась не обращать на это внимание, а вот отошедший от шока Артём решил поинтересоваться, что это был за миниатюрный спектакль:
– Кать, а что происходит? – я вздохнула и произнесла всё так, чтобы слышал только он.
– Слева мой тренер по гимнастике, справа по акробатике. И отвечаю сразу на твой следующий вопрос. Да, я занималась и тем и другим на протяжении многих лет, но два года назад все бросила. А сейчас прости меня, но я хочу узнать, какого лешего они решили устроить проверку.
Я села рядом с Николаем Михайловичем и сразу спросила:
– Что надо?
– Не слишком вежливо вы это спросили, Екатерина.
Что? Они сейчас это серьёзно? Ну, ладно.
– Что вам нужно, велико почтённые Николай Михайлович и Виталий Анатольевич? Какого хрена вы свалились, как снег на голову в середине июля?!
– Первая часть предложения мне понравилась больше, чем вторая. У нас проверка.
– Скорее проверка у нас, а вы только хмуритесь и что-то чиркаете в своих блокнотах. Чего вы хотите?
– А можно чуть повежливее? Мы всё-таки старше.
– Вы меня сколько знаете? Правильно, много. Так что этого не будет. Лариса Ивановна подослала шпионить?
– Что сразу шпионить? Просто узнать, всё ли ты забросила.
– То есть закроется школа или не закроется, зависит от того, как я тут попрыгаю?! Может я свой разряд потеряла уже. Два года не занималась всё-таки.
– Ну и дура. У тебя были прекрасные перспективы. Короче, гимнастику твою мы засняли. Осталась акробатика.
– Чего? Мне фляги, рондаты и всю остальную чушь в кроссовках прыгать?! И вообще я потеряла разряд. Не буду.
– Ты могла потерять только мозги! Ну, и ещё кое-что. Я не знаю, какую ты жизнь тут вела. Слухов много ходило и ходит.
И тут я подавилась собственной слюной и начала кашлять. Это был, как удар под дых. Нет, я ожидала много, но явно не такого. Николай начал стучать мне по спине, на что я лишь оттолкнула его руку. Мне так хотелось высказать им всё, что я о них думаю, но шёл урок, и мне нужно было их отсюда выпроводить. Их присутствие просто меня напрягало.
– Что. От. Меня. Нужно. – Я начинала злиться и, если бы они сказали ещё хоть что-то не по теме, я бы их точно убила. И плевать, что им под тридцать лет. Плевать на то, что здесь полно народу.
– Всякая чушь. Ты же сама это сказала.
– В кроссовках?!
– Разуйся, – они говорили это так спокойно и равнодушно, что с каждой секундой мне хотелось убить их всё сильнее и сильнее. Они были сейчас хуже Волкова, который, кстати, как и все остальные стоял и пялился на нас с открытым ртом.
– Издеваетесь? Хорошо, если я сейчас попрыгаю, вы свалите отсюда?
– Да, и вы будете делать то, что делаете постоянно.
Я встала, сняла кроссовки и встала возле дальней стены. Спортзал был большим, поэтому я могла сделать пару кульбитов на камеру. Вот только было одно «но»– я боялась. Я ни разу не боялась прыгать. Это было просто. Конечно, тогда я стремилась к этому, а сейчас мне это было не нужно. Вот сейчас в голове у меня был только один вопрос: «А оно мне вообще надо?». Нет, серьёзно. Здесь меня все ненавидят, еле терпят, а я должна их спасать ценой собственных конечностей, которые я могу сломать в этом прыжке. Я не прыгала чёртовых два года. Это огромный срок для спортсмена. Я закрыла глаза, вдохнула побольше воздуха, вытянула руки и начала «выступление». Это было сделано на автомате. Может, правильно говорят, что мастерство не пропьёшь. Только приземлившись на твёрдый пол, я выдохнула и открыла глаза. Опустила руки и устало потерла переносицу. Эти прыжки были не очень сложными, но моё сердце стучало как сумасшедшее. Такого не было даже во время соревнований на разряд. Мне нужно было успокоить быстро колотящееся сердце, поэтому я пошла, взяла свои кроссовки и вышла из зала. Очередные слухи расползутся по всей школе, а, так как город у нас маленький, ещё и по нему.
Господи, надо оно мне было? Я села на лавочку, чтобы обуться, но и этого в спокойствии мне не дали сделать.
– Что сейчас это было?
– Акробатика.
– Я понимаю. Ты занимаешься?
Господи, ну что за тупые вопросы?
– Нет, блин, просто решила попрыгать, а вдруг получиться, а вдруг не сверну себе шею.
– Кать!
– Лилит!
– Я серьёзно.
– Я занималась. Отец отдал меня на гимнастику в шесть, а в восемь я решила заняться еще и акробатикой. Меня долго брать не хотели. Бросила два года назад.
– Восемь лет?! Ты бросила восемь лет упорного труда?! Ты точно больная. А чем ты ещё занималась?
– Из спорта или вообще?
– Вообще.
– Гимнастика, акробатика, скейт, рисование, бисер, квиллинг, гитара, вокал, игра на пианино, пару месяцев ходила на бальные танцы и шитье, но они мне не понравились.
– Когда ты успевала?
– Не знаю. Как-то получалось совмещать. У меня было всё расписано, ни одной свободной минуты. А мне это и нравилось, не приходилось общаться с родственниками и остальными народом.
– Это сумасшествие. Как так вообще можно жить? Без друзей, знакомых и игнорирования родни? Я так не могу.
– Тебя воспитывали не как меня. Я пойду, умоюсь, увидимся.
Я встала и пошла на второй этаж. Открыв кран с холодной водой, я умылась, но легче не стало. Отчасти Лилит права, у меня просто не было времени на общение с кем-либо, но я этого хотела, точнее, я не хотела кого-либо видеть. Особенно после смерти Сарры. Всем, кроме акробатики и гимнастики, я начала заниматься уже после смерти Сарры, чтобы забыться, а потом это как-то вошло в норму. Никто не был против, конечно, они думали, что тем самым я пытаюсь продолжить жить и хочу завести новых друзей. Вот только мои планы были совершенно другими даже в десять лет, когда это поняли все, было уже поздно что-либо менять. Вот так все и свыклись с тем, что я постепенно становлюсь социопатом.
На вторую физ-ру точно так же, как и на остальные уроки, я не пошла. Только забрала свои вещи из раздевалки и ушла из школы. Я шла по улице без наушников, без музыки, просто шла. Как только приду домой, все опять начнут кричать и ругаться на меня. Последнее время они только и делаю, что кричат на меня. Ну, ладно бы просто кричали, так они сменили тактику. Сейчас они просто со мной не разговаривают. Ни один из присутствующих вчера дома меня игнорируют и все это из-за Кострова. Насколько я поняла Ваня теперь враг номер один. По крайней мере, у Антона и Волкова. По идее я должна радоваться тому, что они всё-таки оставили меня в покое, но это то же самое, что после фразы: «Делай, что хочешь»– делать совершенно ничего не хочется. За один вечер мне надоела тишина, исходящая от окружающих в комнате. Ведь Лилит присоединилась к ним и не разговаривала со мной, но её любопытство всегда выигрывало, поэтому сегодня она решила всё выяснить. Побесятся и перестанут. Первый раз что ли? Нет, конечно.
Я уже хотела идти домой, но меня остановил до боли знакомый противный голос, и тут же у меня возникло чувство дежавю. Только тогда было темно, а сейчас солнце светит, и птички пытаются петь.
– Ну что, по-хорошему или по-плохому? Мне, например, всё равно. Силой я тебя запихаю в машину, или ты сама в неё сядешь. Если сама, то напяль это на голову,– он протянул мне какую-то чёрную маску.
Он это сейчас всерьёз? Мало того, что он похищает меня посреди бело дня, так ещё и говорит напялить маску на глаза. Это вообще нормально? Или я настолько не знаю этот чёртов мир, что не понимаю, как можно так выкрадывать людей.
Между тем похищением и этим была ещё одна разница. Тогда я боялась машин, страх просто меня сковывал, а сейчас внутри была какая-то пустота, что в ней просто не было места страху. Вот только откуда она взялась, я не знаю. Скорее всего, это после очередного сегодняшнего кошмара про смерть родителей. Только сейчас я заметила, что устала, что мне просто-напросто плевать на всё и вся. На физ-ре из меня пёр адреналин, а сейчас он, кажется, испарился. Сразу. Разом весь.
Я повернула голову и посмотрела на рядом припаркованную машину и не ощутила никакого страха, точнее, я вообще ничего не ощутила. Это было как-то не привычно. Ведь в любом состоянии я реагировала на машины одинаково. Страх и истерика. А сейчас… сейчас ничего. Может, это и к лучшему? Мне не хотелось, чтобы меня опять вырубали какой-то хренью.
– Вы серьёзно сейчас? Или просто издеваетесь.
– Я просто не хочу навредить тебе сильнее нужного.
– Какая забота с вашей стороны.
Он так и стоял с протянутой мне маской. Я, конечно, больная, но не до такой же степени! Я оглядела стоящего перед собой мужчину: на вид ему было лет тридцать-тридцать пять, зелёные глаза и, видимо, никакой физической подготовки, а это могло сыграть мне на руку. Сегодня я решила пойти домой дальней дорогой, чтобы продумать план дальнейших моих действий. Дорога проходила мимо заброшенного двухэтажного дома, который должны были вообще снести, поэтому на железном заборе в виде сетки было написано: «Опасно», «Не входить», «Дом под снос». Даже черепов понавешали, а для меня сейчас это было единственное место, куда можно было бежать. Инстинкт самосохранения сработал быстрее, чем начала работать голова. Не думаю, что этот человек сможет быстро перелезть через забор, а вот для меня с моей подготовкой это было легко.
