Текст книги "Ледяное сердце"
Автор книги: Дарья Лисицына
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Знаете, что такое закон подлости? Со мной он всегда срабатывает. Либо аварии нужно случиться там, где нахожусь я, либо, вот как сейчас, чёртов шнурок на чёртовых кедах развязался, и идти просто невозможно. Вот именно сейчас, когда нужно быстрее добраться до дома, ему приспичило развязаться. Кому я так нагадила в своей короткой жизни? За что мне это? Из-за шнурка пришлось остановиться, вытащить наушники из ушей, присесть на корточки и завязать чёртов бантик.
Пока я занималась своим увлекательным делом, машина остановилась, и из неё кто-то вышел. Сейчас будет плохо. Душа была в районе пяток, желудок давно был связан в узел, а я была, как удав с каменным лицом. Это моя защитная реакция на страх, внутри будет всё разрываться и пульсировать, но я этого никогда не покажу. Когда шнурок был завязан, я встала и хотела идти вперёд, но второй раз за вечер меня останавливают:
– Далеко собралась? – голос был ледяным. У меня была хорошая память на лица и голоса людей, но этот я слышала впервые. Чёрт, вот только я так могу попасть. Что же моей заднице не сидится спокойно дома, на месте? Что я могу? Ничего. Роста нет, силы нет, рядом никого, и темно. Я попыталась сделать шаг вперёд, но у меня это сделать не получилось. – Слушай, давай по-хорошему, ты сядешь в машину, – я отрицательно закачала головой, прикусив нижнюю губу почти до крови. Вот когда нужен брат, его нет, а когда он нахрен не сдался, так по пятам за мной таскается. Чёртов идиотизм. – Хорошо, значит, по-плохому, – надо было бежать со всех ног, сверкая пятками, но страх приковал меня к земле, не давая сделать даже миллиметра вперёд. Я стояла, как столб, дыша через раз, ждала продолжение, просто стояла, ничего не делая. Нужно меняться, нужно преодолевать страхи, нужно вырасти, в конце концов, и перестать жить прошлым, каждый раз, возвращаясь в тот чёртов день.
Внезапно к моему лицу прижали тряпку с чем-то. Тьма вновь начала меня забирать. Нужно было что-то сделать. Я понимала это, я всё это понимала, но тело отказывалось слушаться, внезапно я провалилась во тьму, которая так и ждала меня.
***
Как должен чувствовать себя человек, которого вырубили какой-то непонятной штуковиной? Вот и я не знала, до этого момента. Была огромная слабость, голова болела, сил, чтобы пошевелить даже пальцем ноги, не было. Я с трудом открыла глаза и поняла, что нахожусь в каком-то тёмном, кажется, не очень большом помещении. Из-за темноты не было видно ничего, но был слабо ощутимый ветерок откуда-то сбоку. Я попыталась пошевелить рукой, но поняла, что сделать этого не могу, так как обе мои руки были привязаны к чему-то. Чёрт, как можно было так вляпаться? Не знаю, сколько просидела на холодном полу, пока голова не начала соображать, а тело более или менее стало слушаться. Глаза привыкли к темноте, и я заметила открытое окно, от которого дул ветерок. Попыталась оглядеться и понять, где вообще нахожусь, но ничего не вышло, кроме окна заметила дверь, которая, кажется, была заперта, но судить я не могла. Через какое-то время услышала, как повернулся ключ в замке и вошёл человек. Неяркий свет начал попадать в помещение, и я разглядела ещё и диван с правой стороны.
– Очнулась? Хорошо, а то уж дождаться не мог, – опять этот холодный голос, от которого по спине начинают бежать мурашки.
– Кто вы? Чего от меня хотите?
– Я? Ничего, мне сказали тебя привести любыми способами. И всё. Просто ты знаешь неправильных людей.
Неправильных людей? Да я вообще никого не знаю. Господи, да что я такого плохого тебе сделала?
– Я никого не знаю. Ни правильных, ни неправильных людей.
– Ты просто об этом не подозреваешь. Только я не пойму, почему именно ты. У Стасян много друзей и близких людей, а нужна, оказалось, именно ты.
– Стас? При чём тут он?
– Отвали, мелкая, я ничего не знаю. Мне приказали, я сделал.
– А кто приказал? – я не собиралась сдаваться. Не важно, что они сделают, главное добыть как можно больше информации.
– А это уже не важно. Не твоего маленького ума дела.
– Ну ясно. Это не у меня маленький ум, а у тебя...
– Слушай, за языком следи, а то хуже будет.
– Правда? Чего припёрся, если говорить отказываешься?
– Проверить, не померла ещё.
– Не померла. Вали уже тогда, – конечно, я доиграюсь, но если ему приказали привести меня сюда живой, значит даже если он и грозит, то сделать ничего не сможет.
– Язык прикуси.
– Щаз.
Он хотел подойти, но, как и предполагалось, не смог этого сделать. Рыкнул и вышел из помещения, ещё и дверью хлопнул. Психанул. Я ухмыльнулась, а ведь ничего такого не сказала и тем более сделала.
В очередной раз попыталась пошевелить руками, но не получилось: верёвка слишком сильно впивалась в кожу, когда я хотя бы пробовала немного отодвинуть кисти друг от друга.
И что теперь делать? Тоха с остальными празднует. Чёрт, надо было остаться с ними. Надо было просто потерпеть их общество. Кого винить в этой ситуации? Директора, который заставил рисовать плакат? Водителя машины, который не справился с управлением и въехал в столб? Стаса, который не дал сразу уйти домой? Артёма, который боится отцовства? Только вот никто из них не виноват, виновата только я. Если бы не мои выходки и дрянной характер, возможно, всё было бы иначе.
Так, стоп, сейчас нужно думать, как выбраться отсюда, а не о том, кто виноват. И в сотый раз за этот вечер в голову пришёл вопрос: «А, что я могу сделать?». Кое-что я могу. Сидеть, ждать или надеяться на чудо, но чудес не бывает, ведь это не сказка, не фильм и не книга со счастливым концом, это чёртова, несправедливая жизнь.
Пока я сидела и думала, что могу сделать, дверь вновь открылась. Уродец в ярости забыл запереть её. Я приготовилась сказать что-то язвительное, но не тут-то было. В комнату вошла девушка, снова запуская слабый свет в комнату. Я молчала, говорить не хотелось, всё равно от неё я точно ничего не добьюсь. Но она медленными шагами подошла ко мне и села на корточки. Взгляда я так и не подняла.
– Привет… – произнесла она очень тихо.
«Не может быть…», – только и пронеслось в голове. Этого просто не может быть. Как? Нет, невозможно.
– Не может быть…
– Ты меня помнишь? – её голос был пропитан удивлением.
– Помню твой голос, а не тебя.
– Конечно, как я могла забыть.
– Как ты могла? Ты понимаешь, что вообще сделала с ним?
– Это не я. Когда-то я была в таком же положении, что и ты.
Нет, не может быть, она врёт.
– Почему я? Этот дебил прав. У Стаса много близких и друзей, но почему я?!
– Знаешь, что он мне говорил после аварии? Скорее всего, не знаешь. Он бы никогда не признался в этом. Стас видел, что с тобой происходит, видел, как ты с каждым днём угасаешь, поэтому он был рядом с тобой, отчитывал, ругал, хвалил, вёл себя, как родитель. Как сейчас помню его слова: «Отца я ей не заменю, никто не заменит, никогда, но я могу просто быть рядом».
Это правда, он всё время был рядом, помогал, ругал, хвалил, но после того, как исчезла она, ещё и беременная, всё изменилось. Он стал замкнутым, никто не мог его расшевелить, так я и потеряла еще одного самого близкого человека.
– Зачем ты мне это говоришь? Смысл? Он давно другой человек. Он давно со мной не возится. Я тоже уже не тот ребёнок. Мы изменились.
– Вы замкнулись, а не изменились. Оба выстроили преграды возле себя. Ни ты, ни он не подпускаете к себе никого. Только если Стас старается продолжать жить, ты поставила на себе крест.
– Да кто ты такая, чтобы меня отчитывать?! Как хочу, так и живу. Это не твоё дело! Сеанса психотерапии я не заказывала!
– Кать, успокойся. Я не отчитываю…
– Чего ты от меня хочешь? Конкретно, – слишком грубо я её перебила, но мои нервы начали сдавать.
– Просто хотела посмотреть на тебя. Увидеть, в кого ты превратилась. Знаешь, твоей маме это бы не понравилось.
«Твоей маме это бы не понравилось…», – эхом отозвалось в голове. Да, скорее всего, но чёрт, как можно после того, что я пережила, жить дальше и спокойно?! Не думайте, что я себя жалею. Нет, никогда этого не делала, никогда не жалела себя и не жалела других, так как знаю, как это противно, когда на тебя смотрят с жалостью, когда начинают говорить, что всё будет хорошо, что всё обойдётся. Ненавижу это. Никогда уже ничего не будет хорошо, уже ничего не обойдётся, если это случилось.
– Отстань от меня. Просто отстань. Я устала.
– Ты хочешь остаться одна, хочешь опять зарыться в своём горе. Одна. Всё одна. Невозможно быть всю жизнь одной.
– Возможно. Мне никто не нужен. Ясно?! Никто. Я не хочу опять чувствовать эту чёртову боль от ухода людей, не хочу. Лучше быть одной, никто не предаст.
– Это глупо, и ты это поймёшь. Не сейчас, может, чуть позже, но поймёшь.
– Откуда ты это знаешь?
– Не важно. Скоро за тобой приедут.
– Что?
– Я позвонила Стасу, точнее написала СМС. Умоляю, не говори, что я здесь. Он не должен знать. Пожалуйста.
– Хорошо, когда ты исчезла, ты была…
– У Стаса прекрасная дочь. Когда-нибудь он узнает праву, но не сейчас. И ещё передай ему, что он работает с крысой и доверяет ей больше всего на свете.
После этих слов она вышла. В окно ударил яркий свет, и послышался скрежет тормозов. Неужели она сказала правду. Но как ей можно доверять?
Дверь с грохотом выбили. А вот проверить, не заперта ли она, слабо. Яркий свет ударил прямо в лицо. Я зажмурилась, кто-то быстро подошёл ко мне и начал развязывать руки. Начала растирать затёкшие конечности, которые почти не чувствовала, но это ничего, пройдёт, обычные мелочи поганой жизни. Я встала, но из-за того, что и ноги затекли, пошатнулась, но кто-то подхватил меня за талию и удержал.
– Ты кто?
– Дракон в кожаном пальто.
– Ой-ой, ты был в первых рядах напиться, что-то не замечаю даже капли алкоголя.
Чёртов Андрей. Вот почему именно он припёрся?! Там никого больше нет, что ли?
– Вы меня достали, и я сказал первое, что пришло в голову, а так я не пью, – он сказал это так, что по спине побежали мурашки. Голос был настолько безразличным, что я не выдержала, вырвалась из его хватки и вышла из своей «тюрьмы».
Вот только посреди какой-то комнаты до меня дошло, что мне нужен мой рюкзак и телефон. Мимо проходили какие-то люди, некоторые были знакомыми Стаса, некоторых я не знала. Я бы так и стояла, но гневное выражение на лице Тёмы заставило меня поёжиться.
– Сама, значит, до дома дойдёшь, да?!
– Тём, ну не ори ты так. Я же не глухая. И вообще, что ты тут забыл?
– Ой, знаешь, когда почти в двенадцать часов к тебе заваливаются не очень трезвые ученики и какие-то мужики – это не очень круто.
– В стельку или просто не очень трезвые?
– Не очень… при чём тут это?! Ты мне объясни, каким Макаром ты уселась в машину?!
Шило в мешке не утаишь? Чёрт, как я не хотела рассказывать правду, как не хотела кому-то доверять.
– Потом расскажу, – буркнула я, а потом добавила, – эти обормоты рюкзак мой не нашли?
– А я откуда знаю?
– Стас где? Он пьяный?
– Где-то там, – он показал в противоположное направление, то бишь за мою спину, а значит плохо дело, – нет, если только один бокал.
Я повернулась на сто восемьдесят градусов и увидела его. Он что-то обсуждал с Андреем и братом. Ох, чувствую, надают мне по голове сегодня, достанется мне.
– Рюкзак мой нашли? – подойдя к ним, спросила я.
– Какие люди! Невероятно. Не могу, прям, – Стас бесился, сейчас его вообще лучше было не трогать. Он и так нестабилен эмоционально. Я обратилась к остальным с тем же вопросом. Антон указал на стул возле себя. Вздохнув с облегчением, подошла, открыла свой рюкзак, нашла в нём телефон, который отправился в карман чёрных джинс, потом заглянула в потайной карман и нашла там очень важную для меня вещь. Вы храните старые подарки родителей? Неважно, игрушки, кольца, подвески. Я хранила. Достала из кармашка золотую цепочку с буквой «К». Последний подарок отца мне. Вот, что было мне нужно, ни рюкзак, ни телефон, а подвеска.
Сейчас для меня будет страшная пытка. Не знаю, сколько ехать до дома, но в машину они меня запихнут, а к этому я не готова даже морально. Я не могла сесть в машину, страх всегда будет преследовать меня. Не знаю, как они запихают меня, и узнавать, если честно, не хочется, но придётся столкнуться. Придётся сесть в чёртову машину, а я на них не ездила уже десять лет. С момента той аварии.
Глава 3
Даже, когда мы вышли из дома, я не понимала, где мы находимся. Спросить я не осмелилась, так как со мной никто не разговаривал. Был полный игнор. Будто меня нет. Это, наверное, даже хорошо. Подойдя к дороге, я увидела три машины: нашу, Стаса и ещё чью-то, а ещё там стоял мотоцикл Артёма. Он пошёл к мотоциклу, Антон с Андреем к нашей, а это значило, что я должна ехать со Стасом.
– Стас, я не хочу.
Он остановился, посмотрел на меня, на него взгляд я поднять не смогла. От стыда, страха, не знаю из-за чего.
– Можешь идти пешком, пару километров всего. Ко вторнику дойдёшь, думаю. Навигатор дать?
А чего можно было ещё ожидать? Он направился к машине, а я стояла и смотрела на неё. Что делать? Я поплелась за ним. Стас открыл переднюю, пассажирскую, дверь, я опять остановилась.
– Я не могу, правда.
Стас закатил глаза и что-то начал бубнить.
– Кать, сядь в машину, все устали и хотят домой, а ты время только тянешь.
Я попыталась сделать шаг, но привычный страх не дал этого сделать. Я непроизвольно опустила голову и закусила нижнюю губу, зажмурилась, втянула воздух и произнесла:
– Не могу.
– Почему?
Да, что он заладил, как попугай-то. Недалеко стояла скамейка, на которую я села, показывая, что я не собираюсь никуда ехать. Не знаю, сколько времени прошло, но все уже разъехались, а Стас сел рядом.
– Из меня не такой плохой водитель, как ты думаешь, – по его голосу было слышно, что он устал, а тут ещё и я со своими психами.
– При чём тут ты? Я просто не езжу в ваших драндулетах, они мне не нравятся.
– И это говорит мне человек, который фанатеет от «Формулы 1» и вообще от гонок. С каких это пор?
Да, вот такой я странный и ненормальный человек. У меня фобия на машины, но от гонок и скорости я тащусь.
– Последние лет десять, – он немного помолчал, подумал и ответил.
– Никто не знает, что там произошло, из нас там никого не было.
Никто не знает? Все так просто думают, а я знаю, что произошло, помню всё, что произошло.
– Знает.
– Кто же? Кать, там никого не было. Только твои родители.
Время пришло или ещё нет? Я десять лет держала всё в себе. Копила, просыпалась каждую ночь от кошмаров.
– Я там была, – прошептала я, не узнавая собственный голос.
– Что?
– Я была в машине с родителями во время аварии. Об этом никто не знает, кроме бабушки и дедушки. Они никому не рассказывали и я тоже. По сути, я тоже должна была погибнуть в той аварии, но нет, не судьба.
– Что?! – он вскочил со скамейки и начал ходить взад-вперед, опять же бубня что-то себе под нос.
– Что-что? Как попугай, что слышал, – всю правду я говорить не собиралась, поэтому сказала тоже, что и бабушке с дедушкой когда-то, – я ничего не помню. Но страх остался. Так что лучше выруби меня и запихни в машину, сама я в неё не сяду.
Перевести все в шутку не удалось, Стас и так был зол на меня, а тут ещё и это.
– То есть ты хочешь сказать, что тогда была в машине со своими родителями?
Господи, ну, что он за тормоз?
– Да.
– Как, мать твою, как, я не пойму?!
– Чего ты орёшь? Я тебя прекрасно слышу, глухотой не страдаю, всего шестнадцать.
– Твой сарказм сейчас вообще не уместен! А Антон знает?
Антон? Смешно, его психику не стали травмировать подробностями.
– Знает только, что машины я не люблю, а вот почему не в курсе. Ну, так, что? Вернёмся к нашим баранам. Ты меня вырубишь или навигатор дашь, ко вторнику приду. Выбор за тобой.
– Я уже сказал, что твой сарказм тут не уместен! И почему ты не рассказывала про это?
Да, ё-моё, надоел, теперь допросы одни будут.
– Вы не спрашивали. Все считают, что в машине были только родители, пусть так и остается. Мне и так нормально.
– Тебе надо домой, – внезапно произнес он, в этом он прав, я уже хотела повторить варианты, но он меня перебил, – и ты поедешь в машине.
Неужели он такой невменяемый? Может головой ударился или ещё что.
– Выруби меня для начала, а потом я поеду.
– Не буду я тебя вырубать.
– Тогда навигатор и до вторника.
– Да, хватит уже! Ты сама сядешь в машину, и мы поедем.
Точно невменяемый, так ещё и тупой.
– Ты тупой или глухой?
Он мне не ответил, но в следующую секунду, я была закинута на его плечо. Естественно, я начала что-то орать и бить его по широкой спине, но все мои попытки увенчались неудачей. Для него мои удары были, как укус комара. Вот ведь зараза высокорослая.
Момент, когда он засунул меня в машину, пристегнул ремень безопасности, сел за руль и завёл машину, я просто пропустила. Было впечатление, что на несколько минут, после того как я услышала открывающуюся дверь, просто выпала из реальности, а, когда вернулась, начала вопить:
– Ты сказал, что я сама сяду в машину!
– Немного соврал.
– Я тебя ненавижу. Выпусти меня из этого драндулета. Сейчас же. И дай лучше навигатор!
– Первый раз вижу и слышу, чтобы ты истерила и кричала. Всё время, как удав. Надо запомнить.
– Станислав, я тебя терпеть не могу, выпусти меня.
Я не понимала, что говорю, просто было желание выбраться любыми способами, даже начала дергать ручку, но этот козёл заблокировал все двери. Я была в ловушке. Я резко замолчала, и в машине стало тихо. Меня накрыло всем, чем возможно. Паника, страх, скрученный живот, рука, которая и так ужасно болела, почти побелела, так как я схватилась за ручку двери, губа, которая была закусана уже до крови.
– Кать, успокойся и отпусти ручку, пожалуйста.
Я отрицательно покачала головой. Не знаю, сколько мы ехали, но для меня это была целая вечность. И когда Стас разблокировал двери и отстегнул ремень, я буквально вылетела из машины и очень быстрыми шагами пошла в дом, чуть ли не бегом. Не знаю, сколько сейчас времени, видимо очень поздно, часа три, не меньше, раз на улице полнейшая темнота. В двери дома я тоже влетела, промчалась мимо всех, кто, видимо до сих пор ждал нас. Мне просто хотелось побыть одной, запереться в комнате и сидеть, надеть наушники и слушать песни на полную громкость, чтобы никто не трогал и чтобы никого не видеть. Хочу одиночества и громкой музыки.
Я захлопнула дверь, заперла её на ключ, скинула рюкзак и спустилась по двери вниз. Я чувствовала, что меня бьет дрожь и не просто бьёт, меня трясло, очень сильно. Когда меня перестало трясти, и я смогла подняться на ноги, пошла в ванную. Мне нужен был душ, не просто душ, желательно ледяной.
Долго под ледяной водой не постоишь, выйдя из душа и надев халат на голое тело, не смотря в зеркало, я вышла из ванной и села на кровать. Конечно, это было ошибкой, но мне было плевать. Я устала, просто устала ото всего, глаза начали закрываться сами собой, а голова сама опустилась на подушку. Я заснула, морфей всё-таки забрал меня.
***
Мне не снилось ничего, совсем, было впечатление, что я просто закрыла глаза и открыла их через секунду. Была только темнота. Открыла глаза, рефлекторно встала и пошла в ванную, как робот. Подошла к раковине, умылась, подняла голову, и воспоминания накрыли меня с головой. Мокрые после душа волосы высохли, но были все спутаны, как я была голая в халате, так и осталась только в нём. Голубые глаза были больше похожи на стекляшки. От усталости или от пережитого стресса вчера, не знаю, да и какая разница.
Выйдя из ванной и одевшись в футболку Антона, которая была мне почти до колен, и бриджи, я начала расчёсывать волосы. Если до конца груди я смогла их расчесать и распутать, то, что было ниже, было невозможно расчесать.
– Чёрт, надоело.
Даже не понимая, что творю, я достала ножницы, скрутила волосы и положила их на левое плечо, взяв ножницы, я отрезала все, что было ниже линии груди. Они упали, а я поняла, что сделала. Вместе с волосами упали и ножницы, выпавшие у меня из рук.
Я прислонилась спиной к стене, а на глаза навернулись слёзы. Я всегда гордилась волосами, даже, когда они меня очень сильно бесили и когда красила их во все цвета радуги. И что теперь от них осталось? Практически ничего.
2 сентября, воскресение, чёрный день в моем календаре. Я могла беситься, злиться, кричать, срываться, но смысл? От этого волосы отрастут или Стас забудет, то, что я ему рассказала, или повернется время вспять, когда Стас не засунул меня в машину? Ответ: нет. Значит, в этом нет никакого смысла. Успокоившись, я поняла, что мне нужно поесть. Отперев дверь, я направилась на кухню.
В доме было тихо, либо сейчас слишком рано и все спят, либо слишком поздно и все гуляют. Зайдя в кухню, я сделала себе бутерброды и заварила чай. Сидела и завтракала, было тихо, первые десять минут. После этих минут, вошли Антон и Андрея, о чем-то споря. Но они замолчали, когда увидели меня, после ещё пяти минут созерцания меня, Антон выдал:
– А что у тебя на голове?
– На голове у людей обычно волосы, Антон, если ты не знал.
– Где твои волосы?
Хороший вопрос, спросил бы ты об этом полчаса назад, когда я психовала.
– Психанула, надоели. Проблемы?
– Никаких.
– Отлично.
Я встала, поставила кружку в раковину, почти подошла к лестнице, ведущей на второй этаж, как услышала:
– Это моя футбола! Какого хрена, Кать?
– Она тебе не понравилась, и ты хотел её выбросить, а я использую её.
– Не вижу связи. Даже, если она мне не понравилась, я бы всё равно в ней ходил.
А то, что забрала я её ещё в начале лета это ничего.
– Антон, тебе жалко?
– Иди уже, – отлично. Я ушла, заперлась в комнате и, как и хотела, надела наушники и включила на полную музыку.
Наверное, песня «Мы не ангелы, парень» играла у меня уже по сотому разу, но надоесть она не могла. Это была одна из любимых моих песен. Надоело слушать музыку, ни рисовать, ни читать желания не было. Что делать, я не знала. Выключив музыку и убрав плеер, я вышла из комнаты и пошла в гостиную, которая находилась на первом этаже, хотя, это было больше похоже на небольшую пристройку к дому, чем на гостиную, но там был диван и телевизор.
Смотрела телевизор, а точнее щелкала по каналам я почти до одиннадцати часов вечера. Время летит очень быстро, вроде только открыла глаза, а вот уже одиннадцать.
– Кать, иди ужинать с нами, – услышала я крик бабушки. Я готовила, но никогда с ними не ела, просто вместе собираться не получалось. Стоп, какой ужин в одиннадцать часов? Чует моя задница, что не к добру это. Войдя в кухню, я увидела накрытый стол, то, что приготовила я сама, все уже сидели, но есть не начинали. Ну, ладно. Я села за стол, и мы начали есть.
Первые пару минут мы кушали в тишине, а потом бабушка сказала:
– Кать, это Андрей, – она показала на самого Андрея.
– Знаю, мы в одном классе теперь учимся.
– А ещё теперь он будет жить с нами. Его родители уехали за границу, а он остался здесь.
– А узнали вы об этом уже давно. У меня один вопрос, почему я об этом узнаю последняя?
– Это было общее решение.
– Конечно, общее, такое впечатление, будто я здесь и не живу вовсе.
Свое слово вставил и Антон:
– Слушай, Екатерина, ты живешь здесь только потому, что так хотели мама и папа. Если бы не они, ты бы так и жила… там, где жила. Я никогда не был рад, что ты здесь появилась, что начала здесь жить. Ты была не нужна в этом доме, никогда.
Доигралась. Опять. Опять эти слова «Никогда не была рада, что ты появилась, что вообще начала жить. Ты не нужна в этом доме». Именно так говорила моя мать, биологическая. Она родила меня только из-за отца, чтобы удержать его, но он все равно ушел, даже не узнав, что она беременна. Она меня буквально ненавидела, а я? Дети всегда любят родителей, пока не приходит определенное время. Это время приходит, когда ребенок начинает все понимать.
– Антон! Прекрати сейчас же! – из мыслей вырвал меня голос бабушки.
– Что?! Да, ты того же мнения была всегда.
– Антон!
Чёрт. Самое обидное, что я знаю это. Знаю, что в этом доме по большей части никому не нужна, что здесь я, как домработница, но… я не знаю, что но. На этот раз «но» нет. Плевать. Я привыкла.
– Хватит! Я могу уйти в любой момент и больше, Антошка, ты меня не увидишь, и больше не буду мозолить тебе глаза и действовать на нервы.
Я посмотрела ему в глаза, там было множество эмоций, но не было одного – отрицания. Отлично. Пусть будет так. Я развернулась и пошла к входной двери. Быстро обув кроссовки, я вышла из дома. Пусть будет так.
В лицо дул ветер, я поежилась от холода, конечно, была-то одета я только в бриджи и футболку, а почти в двенадцать часов, даже в начале сентября прохладно.
Куда идти? Что делать? Много вопросов, ни одного ответа.
Идти мне некуда, если только… Интересно, как там, у Тёмы, дела? Я дошла до его дома, подошла к калитке и вошла, просто они никогда не запирают её. Подошла к двери, набрала побольше кислорода в легкие и постучала. За дверью послышались шаги и через секунду дверь открылась.
– Нет, знаете, второй день подряд это уже… – увидев меня, он замолчал, а потом спросил, – Катя? А что ты тут делаешь и в таком виде?
– Войти можно? А то тут прохладненько.
– А? Да, входи.
Я вошла и сразу услышала голос Ани:
– Кто там, Артём?
– Неждан, – просто ответил он.
– Катя? Что случилось? Ты никогда не приходила к нам.
Аня схватила меня в охапку и куда-то потащила. Она затащила меня в какую-то комнату, усадила на диван и укрыла одеялом.
– А это зачем?
– Надо. Так, что случилось?
В это время в комнату вошел ещё и Артём, тоже внимательно меня слушая. Я шла сюда, зная, что придется рассказать, и я это сделала. Рассказала. Сначала они молчали, потом Тёма начал что-то бубнит про дибилов, а Анька просто сидела и смотрела на меня. Внимательно смотрела, я не выдержала и спросила:
– Что?
– Волосы, что с ними?
Хвост я так и не сделала, поэтому волосы лежали у меня на плечах.
– Отрезала, а что? Настолько ужасно?
– Наоборот, вот только кривовато. А, ну ка, сядь на стул.
– Ты что задумала?
– Сиди и молчи. Сравняю тебе кончики.
Теперь её не переубедить, я просто подчинилась. Я редко кого слушаюсь, но с ней не вариант дерзить или препираться, девушку с таким характером можно только слушаться. Хотя Артём её не слушает, с ним она ведет себя иначе, она сама его слушается. Через какое-то время Аня сказала:
– Всё, смотри.
Я ещё не смотрела на себя в зеркало с кроткими волосами, но то, что я увидела, мне понравилось, первый раз мне хоть что-то в себе нравилось. Конечно, волосы стали еще немного короче, но короткие волосы мне шли, спорить с этим я не стану.
– Ух ты.
– Ух ты? Серебрякова, если ты будешь делать хвосты, я сама тебя придушу, ясно?
Я кивнула. Ладно, пусть будет так, как она хочет.
– Тебе завтра в школу, ты, надеюсь, в курсе?
– А тебе на работу.
– Тебя выгонят, если не придёшь. Директор и так тебя не очень любит.
– Смягчил.
– Я могу подвести тебя до дома.
– На своем драндулете? Нет, спасибо.
– Ты сама на этом драндулете ездишь.
Ещё одна моя странность, машины ненавижу, а вот на мотоцикле меня ездить научили, по городу я ездила один раз, после этого я сказала, что больше на него не сяду. Конечно, мне понравилось, чувствовала свободу, скорость, но это страшно, очень.
– Это было один раз, и я сказала, что больше не сяду.
Он закатил глаза и куда-то ушёл.
– Ладно, Ань, я и правда пойду, ведь завтра в школу.
– Хорошо, приходи еще, ладно?
Голос был наполнен такой надеждой, что я не смогла отказать, когда я отошла от их дома. Телефон в кармане завибрировал. Странно. Я достала его и посмотрела на экран. На нем было написано: «Игорь».
«Что ему нужно в такое время?» – пронеслось в голове, я ответила и сразу услышала голос брата.
– Кать, Машка у тебя?
– Нет, а должна?
– Я просто не знаю, где она.
Что? Он совсем двинулся?
– Что это значит, твою мать?! Ей четыре года, переросток!
– Я не знаю, как это получилось…
– Значит так, придурок, слушай сюда. Когда я найду Машку, то ни ты, ни твоя мамашка не увидите её больше, уяснил?
– Кать, зачем ты…
– Уяснил?!
– Да.
– Вот и отлично.
Я сбросила вызов и побежала к многоэтажным домам. Кроме Антона, по отцовской линии, у меня был еще один брат Игорь, двенадцати лет и сестра Маша, ей было четыре года, по материнской линии. Игоря мать боготворит, а вот Машу, как и меня, она ненавидит. Ей плевать, что с ней, главное, чтобы Игорь был во всем счастлив. Я никогда не понимала, зачем рожать, если ты знаешь, что никогда не полюбишь своего ребенка, если он тебе не нужен.
Я прибежала в свой старый двор, когда я уходила из дома, практически в том же возрасте, я старалась спрятаться там, где меня никто не найдёт, где спокойно и никто не кричит. Хотя сейчас не многое поменялось, только возраст. На площадке был старый ещё деревянный дом, я всегда пряталась в него. Я подошла к нему и тихо позвала:
– Маш? Ты тут?
Через секунду ко мне прижался ребенок. Я вздохнула с облегчением, села на корточки и обняла её в ответ.
– Машка, и чего ты так пугаешь меня?
Она покачала головой. Если на нас сейчас посмотреть, то нельзя сказать, что она моя сестра. Мы с ней были слишком похожи, те же голубые глаза, те же рыжие волосы, только у нее они вились, а у меня была на голове «солома».
– Пойдём домой?
Он сразу же вжалась в меня и отрицательно покачала головой. Господи, вот ладно я, я уже повзрослела, а она, что тебе сделала?
– Ко мне домой, – уточнила я. Она сразу закивала.
Не знаю, как отреагируют остальные, но оставить её я не могла. Однажды отец забрал меня, а я её. Наверное, Антон будет недоволен, бабушка что-то скажет язвительное, а дедушка просто промолчит. Плевать. Идти было далеко, на улице темно, а Машке нужно давно спать, поэтому я взяла её на руки. Она была не очень тяжелой. Подходя к дому, я заметила знакомую машину Стаса. Что-то он зачастил к нам. Неужели родня решила меня поискать? Удивительно.
Все стояли во дворе, Стас курил, Андрей качал головой, а Антон ходил взад-вперед, бабушка и дедушка сидели на качелях и тоже что-то обсуждали. Подойдя к калитке, через которую всё было видно, я сказала Маше:
– Маш, видишь вот они, идиоты, и ты сейчас с ними познакомишься.
– А они холосые? – она выговаривала ещё не все буквы, поэтому иногда я совсем не понимала, что она говорит.
– Хорошие, но иногда идиоты.
Я зашла во двор, поставила мелкую на землю, напротив себя, и сказала:
– Значит так, один бросает сигарету, второй перестает мельтешить, а третий прекращает бубнить, как бабка старая. И ещё знакомимся – это Маша, – я показала на ребенка. – А вот это, Маш, как я сказала, идиоты.
Минут пять стояла мёртвая тишина, а потом кто-то из гениев сказал:
– Ты, когда ребенка сделать успела? Правильно говорят в тихом омуте, черти самые шумные.
