Текст книги "Теневая месса (СИ)"

Автор книги: Дарья Кадышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Ты хочешь спрятаться в этом лесу, делая вид, что тебя ничего не волнует? – выдохнула Иветта, начиная краснеть от наплыва эмоций. – Хорошо. Вы можете мне не верить. Но что плохого в этом путешествии?

– Конечно, что плохого? Подумаешь, нужно перейти через княжества, в которых народ вовсю развлекается охотой на нелюдей, и пересечь море. Делов-то.

– Тогда я отправлюсь туда одна.

Лета посмотрела на Марка.

– Поговори с ней потом, по возвращении в Рог, – сказала она ему. – Если тебе удастся заставить её поверить в абсурдность всего этого плана, то я…

– Не такой уж он абсурдный, – перебил Марк. – Не более, чем твоё решение пройти последний Обряд.

Лета проглотила его замечание, криво улыбнувшись.

– Давайте пока не будем сгоряча принимать такие решения, – встрял Родерик. – Подождём, изучим всё, что известно об этих Грачах…

– Ткачах.

– Да неважно. Не стоит исключать возможности того, что Иветта права, – Родерик поглядел на Лету. – Многие легенды часто оказываются былью. К тому же на Иггтаре сейчас безопаснее всего. Даже если мы не остановим Инквизицию, мы хотя бы сохраним свои жизни.

– Но кроме нас никто не сможет помешать Церкви, – сказала Иветта.

– Говоришь так, будто мы способны пойти против Лека Августа и его армии, – тихо хмыкнула Лета. – Я никуда не уйду. Я не оставлю ни Кривой Рог, ни этот лес ради какой-то легенды.

Иветта вновь попыталась возразить, но Лета её уже не слышала, направившись к склону оврага. Да, её теория могла быть правдивой. Могла быть ложной. Но этот риск не стоил того, чтобы бросаться в такое серьёзное путешествие. Сейчас Лете хотелось странствий менее всего. И уж спасать этот мир, отвергавший её столько раз, она и вовсе не была обязана.

***

В этот вечер они вновь собрались целой толпой возле костра. Здесь был и Рихард, которого они застали, вернувшись в Рог, и чьё появление было совсем неудивительно. Он всё время приезжал сюда, где бы и сколько времени его не носило. Лета сидела, закутавшись в своё старое одеяло, наблюдая за пламенем костра и оставаясь совершенно глухой к шутейкам и разговорам, звучавшим отовсюду. Клонило в сон, но разум по-прежнему терзался сомнениями. Голова снова была забита всякими разными заботами. Размышлениями о предстоящем Обряде, метаниями между желанием помочь Иветте и остаться в Кривом Роге.

Она повторяла себе, что Инквизиция не была её личной проблемой. Это общая беда. И бросаться в крайности по этому поводу Лета не собиралась, о чём заявила ещё раз, когда они вернулись в лес. Марк, разумеется, под конец дня сдался и принял сторону Иветты. Они решили отправиться в дорогу через пару дней. Что до Родерика, то он ожидаемо поддержал Лету. Но это ничего не решало.

Она надеялась, что Марк и Иветта передумают. Расставаться с ними сейчас не входило в её планы.

Не расставаться. Бросать их одних.

Лета закрыла глаза. Отлично. И совесть была тут как тут. В голове была какая-то каша. Ровно до того момента, пока она не услышала знакомый голос.

Сначала ей показалось, что два человека, шедшие за Белогором, были странниками, которые изредка забредали сюда. Таким в Кривом Роге были рады. Предоставляли ночлег, еду, своё общество и с миром отпускали в дальнейшие путешествия. Заметив этих двух краем глаза, Лета пожала плечами и вернулась к созерцанию костра. Пока один из них не произнёс её имя. Пока она, обернувшись, не узнала второго.

Все мысли, что безустанно крутились в мозгу, разом сгинули, оставляя место тупой, всё ещё живущей в ней боли. И ненависти. Ненависти настолько личной и знакомой, что впору было принять её с распростёртыми объятиями. Все окружающие звуки, пламя костра, люди, всё потонуло и утратило свою значимость, стоило Лете только посмотреть на него.

– Змейка… – протянул он голосом, который вполне мог сжечь ей внутренности.

Затем – взгляд, что коснулся каждого оголённого нерва по всему её телу. Опасный взгляд холодных глаз, сверкавших презрением и насмешкой.

Лета онемела, уставившись на него и борясь с желанием содрать с себя кожу, только бы он не смотрел на неё, так знакомо, так…правильно.

Где-то внутри булькнуло извращённое удовлетворение от того, что она видела его, сильно исхудавшего, с отросшими волосами и густой щетиной на лице, грозившей перерасти в бороду, такого изменившегося. Но знакомого. Того же, что преследовал её в воспоминаниях.

Она пыталась забыть. Но память сопротивлялась глупым попыткам забыть то, что забилось в её мозг раскалёнными гвоздями, проникло болезнью в кровь, осело в лёгких тем жарким воздухом, который они делили на двоих в одной из тёмных комнат Зимнего Чертога…

Она помнила. Он лежал рядом с ней, обнажённый и безупречный, покрытый тысячью шрамов, но, Кернун великий, мать его, безупречный.

Прошло много времени, которое совершенно ничего не залечило, только приглушило уколы памяти, подкидывавшей ей сейчас самые яркие образы, разжигавшие внутри войну между сердцем и рассудком.

– Какого… чёрта? – хрипло выдала Лета, возвращаясь к реальности.

Дрогнувший голос не остался без его внимания. Гадкая усмешка в глазах стала шире.

– Нам нужна помощь Стражей, – произнёс он, склоняя голову набок.

Изучал. Наблюдал за ней. За её поведением.

«Чёртов придурок».

Пытаясь сохранить высокомерное и безучастное лицо, Лета хмыкнула.

– Как видишь, здесь их у нас столько, что хоть маленькую армию собери. Мне плевать.

Она развернулась и зашагала к крепости, чувствуя на своей спине не только взгляд Конора, но и взоры всех остальных.

Глава 8

Глава 8.

Верная тень.

Молочный утренний туман проникал в окно спальни, рассеиваясь по мозаичному полу. Лиам лежал в постели, глядя перед собой. Этой ночью он так и не сомкнул глаз. Как и в большинство предыдущих ночей.

Мастер повернул голову к соседней подушке, где часто встречал лицо полукровки. Миловидное спокойное лицо, казавшееся во сне совершенно детским, без тонкой напряжённой морщинки между бровями и горького искривления уголка губ. Ей было всего двадцать два. Её жизнь, исполненная стольких трудностей и потерь, была для эльфа лишь мгновением, одним дождливым или жарким сезоном, о котором он за сотни минувших лет и не вспомнит больше. Её жизнь была секундой, вспышкой боли и восторга. Но то время, которое она провела рядом с Лиамом, казалось ему ещё короче.

Он протянул руку и провёл по мягкому холодному одеялу. На её стороне он никогда не спал. Даже после её побега.

Пасмурное небо дрогнуло, сообщая о приближении ливня. Лиам закрыл глаза, скрываясь от серой комнаты в размышлениях.

Он ни о чём не жалел. Защищать Айнелет было опасно. Как для него, так и для неё самой. Подпорченная кровью репутация стала сильно давить на Лиама, а король избегал встреч с ним. Даже ради полукровки Лиам не мог рисковать… Возможно, что дело не закончилось бы её казнью. Он тайно встречался после суда с юстициарием – тот был настроен идти до конца и отстоять её честь. Если бы она послушала, если бы осталась… А теперь после побега ни у кого не осталось сомнений, что именно она убила сыновей короля.

Впрочем, не все верили в это. В народе ходили слухи о том, что убийцей был Гонтье. Лиам это знал. Скорее всего бастард действовал не сам, а привлёк наёмников. Очень осторожных и умелых. Профессионалов. Но доказательств у него не было. Даже своё расследование с привлечением связей в преступном мире и участием множества проверенных агентов не дало внятных результатов. Улик нет. Подозреваемых, кроме самого Гонтье, – тоже.

Как ни странно, но совет и многие придворные были на стороне бастарда. Подкупил он их или нет, Лиам тоже не смог выяснить. Копать сейчас под королевский двор было нежелательно. Не то чтобы его будущее вызывало вопросы, но доверие к мастеру значительно поубавилось. К королю его и вовсе не пускали – передавали, что Кильрик не хочет его видеть. Но пока старик был жив, Лиам останется в совете. И если Гонтье не станет королём, ему также ничего не грозит.

Он не стал писать царю. Грэтиэн не одобрил бы такое вмешательство. Которое, к тому же, не принесло бы плодов, ведь всё упиралось в отсутствие доказательств. Подручные Лиама ничего не смогли нарыть, что уж говорить об агентах из Китривирии. Согласно Железному пакту, принятому в 503-ем году, союз между Китривирией и Лесами Орэта обеспечивал обоим странам военную и экономическую поддержку, но запрещал вторжение в политическую ситуацию. Поэтому илиары не могли вмешиваться в расследование и уж тем более в решение суда. Но в убийстве была обвинена Айнелет, которую царь публично признал законной дочерью и назвал её именем своего рода… В таком случае участие Китривирии могло быть обоснованным. Если бы девушку ждала смерть на плахе, Лиам бы сумел оттянуть исполнение приговора и написал бы царю. А так… Придётся решать все вопросы самостоятельно.

Лиам вскочил с кровати ещё до того, как услышал стук в дверь. Даже в стенах Журавлиного дворца ему было, чего опасаться, но он ограничился только коротким взглядом на кинжал на тумбочке у кровати. Убийцы в дверь не стучат.

Приоткрыв дверь и увидев между двумя своими стражниками щуплую фигуру прислуги, он вопросительно поднял брови.

– Его Величество желает вас видеть.

Лиам никак не выдал удивления, только кивнул.

«Кильрик вызывает меня к себе? Да ещё и в такую рань?»

Собираясь закрыть дверь, Лиам отступил и взялся за ручку, но заметил, что курносая служанка всё ещё стояла на месте. Где-то он уже её встречал…

– Masdaus… Возможно, вам покажется этот вопрос неуместным, но…Gariaral1.

– Задавай, – разрешил Лиам.

– Госпожа Лета уехала навсегда?

Калани. Служанка Айнелет. Ему никак не удавалось запомнить её лицо.

– Kour douivre2, – отвечал Лиам и неспешно закрыл дверь, оставляя служанку наедине с её молчаливой печалью.

Неудивительно, что Калани пришла к нему с таким вопросом. Айнелет дарила ей свои украшения, часто обедала с ней вместе и вела себя так, словно они были подругами. У придворных это вызывало недоумение, реже – недовольство, а у прислуги дворца – искреннюю симпатию. Многие хотели, чтобы Айнелет взяла себе ещё одну служанку. Претенденток на это место было бы не пересчитать.

«Она уехала навсегда», – мысленно проговорил Лиам и прислонился спиной к двери.

Вряд ли она скоро его простит. А ехать за ней и уговаривать не было смысла. Такие женщины остывают слишком медленно и имеют особенность мстить своим обидчикам. Он добился бы в лучшем случае крепкой оплеухи и не менее крепкого словца.

Он подождёт. Будет терпеливым. У него в запасе ни один десяток лет, да и Айнелет, как он полагал, сможет прожить свыше трёх человеческих жизней. Она унаследовала от обоих родителей долголетие.

Лиам постоял немного в рассветной мгле, наполнившей его комнату. Красноватые лучи встающего солнца медленно ползли по крышам домов, разгоняя туман. Мастер закрыл окно и принялся торопливо одеваться. Не стоило заставлять короля ждать, особенно если это был первый за несколько недель визит.

Причесав густую копну волнистых волос и застегнув пуговицы жилета до самого горла, Лиам выбрался из комнаты. Стражники, дежурившие всю ночь, безмолвно отправились за ним. Дворец всё ещё спал. Только прислуга давно была на ногах, работая на кухне и в саду. Некоторые выгуливали бесчисленных собак. При дворе было модно заводить питомцев, но для хозяев они являлись скорее предметами интерьера. Заботились о них слуги. И Лиам имел собаку в первые годы после того, как он вошёл в совет, – породистую длинноногую гончую по имени Ромашка, которую он обожал и выгуливал сам. Но собачья жизнь была короче человеческой. Лиам просто не смог завести другую.

Решив сократить путь, он пересёк внутренний двор и через один из залов с реликвиями поднялся в башню, где жил король. Такой дорогой мало кто пользовался, так как зал был уже несколько лет заперт на реставрацию, но у Лиама были ключи. Миновав винтовую лестницу, он оказался перед дверями королевских покоев. Стража без колебаний пропустила его, в чём сомнений у него не было. Он сам отбирал воинов в личную гвардию короля. Это была единственная обязанность, от которой совет почему-то не пытался его отстранить.

В покоях короля его встретили запахи лекарственных трав и темнота. Окна были плотно зашторены, а в камине пылал огонь. Лиаму моментально стало жарко. Король лежал на высокой кровати, а вокруг него вилась служанка, выполняя лечебные процедуры.

Услышав скрип двери, король встрепенулся и отмахнулся от служанки, накладывавшей на его лоб очередное пропитанное травяными настоями полотенце.

– Dai la?3 – спросил он.

– Masdaus, Vaa Rellien.

– Leaille-mus4.

Служанка поспешно прибрала все свои полотенца и склянки в шкафчик на стене и выпорхнула из комнаты. Лиам присел на кровать и взял в свою руку протянутую к нему ладонь короля. Она была очень холодной, несмотря на духоту в комнате. Бесцветные глаза старика пытались найти лицо Лиама, но Кильрик и при дневном свете плохо видел, что тут говорить о темноте.

– Олириам, мальчик мой, – пробормотал король. – Я рад, что ты пришёл.

– Ваше Величество.

Лицо Кильрика осунулось ещё больше с того последнего раза, как Лиам видел его. Острые уши совсем вытянулись, а тени под глазами при свете камина казались чёрными.

– Гонтье не разрешал пускать ко мне никого, кроме себя. Считал, что это подорвёт моё здоровье… Но какое тут здоровье? Я умираю.

Лиам опустил голову.

– Я умираю последние десять лет. Но сейчас… – король прервался на мгновение, закашлявшись. – Сейчас я чувствую, что конец слишком близок.

Лиам накрыл его сухую ладонь второй рукой.

– Прости меня, мальчик мой. Я и сам не хотел продолжать наши встречи… Совет слишком подозрителен. Он кишит змеями, падкими на золото моего бастарда… Не обманывайся, Олириам. Я бы никогда не отвернулся от тебя, если бы не хотел сохранить наши встречи втайне. Слишком… Слишком многих врагов мы оба с тобой имеем. Но настало время для самой важной беседы.

– Я бы никогда так не подумал, – соврал Лиам.

Старик, как и прежде, сохранял толику хитрости. Но что он замышлял, раз не хотел, чтобы кто-то следил за ними?

– Сегодня я прикажу признать девочку невиновной, – продолжил Кильрик. – Пусть дальше ищут настоящего убийцу. Твоя подруга этого не совершала. Её глаза… Я увидел чистую, незапятнанную гнусностями душу. Что до доводов Гонтье… Они не убедят даже простака в том, что она виновата в гибели моих сыновей.

Лиам ограничился кивком. Но сердце всё-таки радостно зашлось в груди. Ведь помутнённый старостью рассудок короля наконец прояснился.

Он не стал называть Гонтье настоящим убийцей. Если Кильрик не осознал этого сам, то незачем было огорчать короля. Каким мерзавцем бы ни был Гонтье, он его сын, и поверить в то, что бастард смог убить своих братьев, Кильрик попросту не мог. Лиам придвинулся ближе к королю, чей голос становился всё тише с каждым днём.

– У нас не так много времени. Пожалуйста, возьми со стола перо и пергамент.

Лиам подчинился и, покинув кровать, взял с письменного стола принадлежности. Вернувшись к королю, он обмакнул перо в чернильницу. Все документы и указы писали за короля секретари, нередко этим занимался и Лиам.

– Пиши следующее: «Настоящим указом первого короля единого эльфийского народа, владыки Грэтиэна и Лесов Орэта, префекта эльфийских земель под покровительством царя Дометриана Тантала Киргардиса, Его Величество Кильрик Келлен, обязываю после моей кончины передать престол и корону моему советнику, мастеру Олириаму Тилару».

Перо, привычно выводящее полный титул короля, резко замерло, едва не продырявив тонкий пергамент и оставив кляксу вместо точки. Лиам уставился во все глаза на Кильрика:

– Ваше Величество…

– Нет, – перебил король, повысив голос. – Я знаю, что ты никогда не хотел быть королём. Тем благороднее и мудрее твой нрав. А я не хотел, чтобы Гонтье получил престол – беспечный, лживый, эгоистичный… Той отцовской любви, что я испытываю к нему, недостаточно для того, чтобы возложить корону на его голову. Разум твердит мне, что я должен выбрать истинного наследника.

У Лиама пересохло в горле.

– Ваше Величество… – прохрипел он. – Я бы никогда… Я не…

Лиам оборвал себя, так и не сумев связать слова. Язык будто распух в онемевшем рту. Зато Кильрик наговорил за эти минуты втрое больше того, что и за целый день из него не могут вытянуть советники и слуги.

– Ни Гонтье, ни Киару Фрину, которого ты так поддерживаешь, ни кому-либо ещё не занять моё место, – король приподнялся на подушках, поддаваясь ближе к Лиаму. – Всё было решено в тот день, когда ты отправился искать для меня источник бессмертия… Но я стар, Олириам, я прожил долгую жизнь и теперь хочу наконец отдохнуть. И перед этим мне важно убедиться в том, что именно ты будешь носить мой титул.

Когда Кильрик потянулся за пергаментом, Лиам мгновенно передал его и перо, отрешённо глядя в бледное лицо короля.

– Твоя преданность мне и народу была безупречна. Твоя верная служба не раз избавляла корону от врагов, – проговорил король и трясущейся рукой подписал своё имя под указом. – Все эти годы ты правил из тени. Пришла пора выйти на свет, мальчик мой.

Лиаму было нечего сказать. Он слушал, как стучала в ушах кровь, а окружающий мир плясал перед глазами.

– Иди к столу, запечатай указ моей печатью. Отдай его лорду Афирилу после моей смерти. А до тех пор береги.

Лиам встал, пошатываясь. В голове ничего не укладывалось. Мозги словно защёлкали, лихорадочно соображая, что делать дальше, но все мысли, перемешиваясь между собой, утекали куда-то.

Одно он понимал: в слабом теле короля всё ещё сохранялся здравый ум, раз он не захотел видеть на троне своего бастарда.

***

Хотелось ли ей наброситься на него с голыми руками? О, да, безусловно. Вдавить его усмешку прямо в череп. Вырвать презрение из глаз. Наблюдать, как он истекает кровью. Резать, бить, делать больно, делать так, как делал он, чтобы ублюдок испытал всё то, что чувствовала она.

Но Лета просто смотрела на него издалека, из окна своей комнатушки в крепости. Пересиливая всю ту ненависть, что кипела в ней, обжигала горло, не давая дышать. Уйти было самым верным способом избежать кровопролития. Он бы не позволил ей дотронуться до себя, но эта встреча точно бы ничем хорошим для них обоих не закончилась.

Она отхлебнула из фляги крепкого пойла, что привёз с собой Ветран, и поморщилась. Стараясь отгородиться от неминуемого срыва, Лета перевела взгляд на компанию у костра, которая, что неудивительно, обратила мало внимания на Конора. Вот сильно поседевший с их последней встречи Хорив что-то втолковывал юному Брэнну, ставшему Стражем только в прошлом году. Наверняка убеждал остаться в Кривом Роге подольше и не соблазняться прелестями дальних странствий. Сидевший рядом Угрим молчаливо их слушал. Неунывающий Ветран обсуждал текущие дела с Иветтой и Марком. Родерика не было видно, видимо, он отправился спать.

Её старые знакомые. Друзья. Здесь она была в своей тарелке, в кругу тех, кто заменил ей семью.

«Пока в мою жизнь снова не влез один урод».

Лета сделала ещё глоток, не сумев удержать взгляд, переползший с людей у костра немного поодаль, к ближайшей хижине, где Рихард и Конор о чём-то увлечённо беседовали. А ведь подонок упоминал, что был знаком с несколькими керниками. Но кто знал, что он посмеет заявиться сюда? Открыто она об этом никому бы не призналась, однако ей действительно было интересно, зачем он пришёл и где был всё это время. Он искал Рихарда? Или… её?

Лета тряхнула головой. Конечно же, он искал Рихарда. Тут и думать нечего, учитывая, что тот бывал на Севере. Они могли друг друга знать. Как только Конор исчезнет из поля зрения, можно пойти к Рихарду и расспросить его. Он не станет лгать, какие бы отношения не связывали этих двоих.

Она помнила, когда встретила его в первый раз. В день своего появления в Кривом Роге. Мрачный и замкнутый, он не особо отличался от Драгона, как ей тогда казалось. Но в нём было что-то более суровое, прямолинейное и жестокое, что заставило её избегать Рихарда. Он был отступником. Наёмным убийцей, обучившимся не ради спасения маарну – ради того, чтобы охотиться за головами и получать за это деньги. Он годами не появлялся в Кривом Роге, но кратких встреч с ним было более чем достаточно для ошибочных выводов.

Взрослея, Лета меняла о нём своё мнение. Позднее она познала куда больше уродства и зла, поэтому Рихард перестал казаться ей злодеем. Прежде всего он был превосходным учителем, обучившим её нескольким особо грязным приёмам, которыми Драгон, напротив, брезговал. Это он натолкнул девушку на мысль использовать яд на лезвии меча. Он же и настоял, чтобы Лета прошла хотя бы три обряда, ведь изначально речь вообще о них не нашла – Драгон не хотел подвергать её ни одному из испытаний. Его простые и в чём-то даже жестокие принципы, не такие далёкие от инстинктов, помогали выбираться живым оттуда, откуда уже никто не спасается. Лета помнила с десяток его безумных историй, в одной из которых он как-то перешёл дорогу Хротгару Свирепому, одному из хозяев Аякса, и избежал расправы. Она верила, что в рассказах Рихарда не было ни капли лжи.

Человек, что вызывал у неё в детстве недоверие своим внешним видом, туманным прошлым и чернотой в сердце, теперь был её другом.

Она не раз замечала взгляд Иветты, неотрывно следивший за Рихардом. Магичка наверняка острее ощущала это почти неестественное обаяние, такое густое, словно мёд, исходившее от него мягкими горячими волнами, обволакивая и укутывая. Утончённые, даже в некотором смысле породистые черты лица, слегка подпорченные не слишком праведным образом жизни, выдавали наличие знатных предков в роду у Рихарда. У него была игривая, подвижная мимика. Короткие, чуть взъерошенные чёрные волосы. Бледная кожа. Поджарое тело. Глаза – тёмные, холодные угольки, бесстыдно глядящие в самое нутро. Они видели и знали всё.

Да, от Рихарда было сложно отвести взгляд. У не хватало двух пальцев на правой руке, поэтому ему пришлось переучиваться владеть мечом левой рукой. Он говорил, что их ему отрубили в юности за воровство. Впрочем, мечом Рихард пользовался редко, предпочитая кинжалы. А отсутствие пальцев нисколько не умоляло его достоинств.

Лета опустила глаза на свой обрубок. Да уж, внешность это портило мало. Зато сколько воспоминаний было связано с её несчастным безымянным пальцем. Она сделала большой глоток из фляги и отставила её в сторону.

Она корила себя за то, что вела себя не только как идиотка, решившая утопить свои чувства в выпивке, но ещё и как трусиха. Он ничего пока не сделал. Ничего не сказал. Она сбежала с поля боя, когда должна была принять вызов, если бы таковой возник.

С трудом оторвав глаза от Конора, Лета отошла от окна и прислонилась к стене, борясь с желанием сползти по ней и зарыдать.

«За что?!»

Ей следовало немедленно взять себя в руки. Да. Пойти поговорить с кем-либо или, лучше всего, просто лечь спать. Лета поглядела на свою узкую кровать и поняла, что спать ей совершенно не хотелось. Дальнейший осмотр комнаты тоже не оказал ей помощи. Запертая дверь. Письменный стол. Книги. Заплывшая воском свеча. Анругвин.

Обстановка в жилых комнатах крепости керников никогда не отличалась богатством, но волхвам удавалось сохранять тепло без естественных источников. Магия, странная штука. Круглый год здесь было тепло, а суровый зимний ветер огибал Кривой Рог, позволяя наблюдать за красотами снежного времени и не чувствовать стужи. Это тепло, поддерживаемое заклинанием, доступным только волхвам, казалось лучше всяких излишеств интерьера. Даже высшие маги были способны только на кратковременное изменение температуры в помещениях, но не на постоянное.

Её комната принадлежала раньше многим керникам. В том числе Драгону. Этот факт, в свою очередь, также способствовал появлению воспоминаний. Горьких, но, тем ни менее, очень светлых. На них Лета и решила сосредоточиться, не выдержав и потянувшись к фляге.

Сделав несколько глотков, она побрела к кровати и тут услышала стук в дверь. Озадаченно покосившись на неё, она не отозвалась и села на постель, решив притвориться глухой. Стук повторился, затем тонкий мужской голос позвал её.

– Берси?

Как же она могла забыть о нём?

Лета отперла дверь, впуская барда в комнату. Тот застыл на пороге, не решаясь войти. Время не пошло на пользу и ему. Он потерял в весе, обзавёлся щетиной, золотистые кудри на голове утратили своё великолепие, превратившись в тусклые, давно немытые вьющиеся пряди. Но глаза по-прежнему сияли.

Она без лишних слов притянула Берси к себе, обнимая.

– Не думала, что мы свидимся вновь, – прошептала она, улыбаясь.

Она вспомнила, что скучала по болтливому барду, и ей стало стыдно, что она вообще обратила на него внимание только сейчас, когда он сам пришёл к ней.

– Я тоже, – пробубнил Берси, ответно сжимая её в объятиях.

Отлипнув друг от друга, они прошли на середину комнаты. Лета жестом пригласила его сесть на стул, но бард снова остановился.

– Прости, – выдал вдруг он. – Мы… Я не думал, что ты будешь здесь. Мне казалось, что вы с Родериком и Марком уехали в княжества.

– Долгая история, – отозвалась Лета. – Твоя, как я понимаю, не короче.

Он вперил взгляд в носки своих сапог.

– В общем-то, не особо. Война в Недхе продолжается.

– И каковы перспективы?

– Из-за выходки Коно… Из-за того, что затея с кольцом провалилась, восстание затянулось. Всю зиму мы не могли пересечь Мёртвое озеро, чтобы попасть в Ейр, а когда снега растаяли… Мы потерпели поражение.

– А как же те, кто пришёл к вам из других владений? – спросила Лета.

Её мало волновала дальнейшая судьба Сынов, но за отвлечение от своих основных мыслей она была благодарна барду, поэтому уселась на кровать, приготовившись слушать.

– Многие дезертировали. Ярл Хеля отозвал свои войска. Но Сынам Молний удалось добиться союза между Леттхеймом и Флярдхеймом, так что банки крови в Йорунгале теперь уничтожены. Мы лишили Империю львиной доли источника их пропитания, – проговорил Берси и всё-таки направился к стулу, сдавшись. Усталость любого упрямца валила с ног. – А ярл Кьярдаля добился с помощью своих шпионов бунта в Лаустендале.

– Тот пьянчужка?

– Да, Ларс. Без его поддержки Сынам пришлось бы туго. В конце концов Кьярдаль понёс большие потери, но захватил Фрисдавётн и убил наместницу, вампиршу по имени Сэкхнайт. Фулгур дрогнул.

– И что теперь?

– Фулгур и Лаустендаль разделяет цепочка непроходимых гор, так что единственный путь к сердцу Империи – через Ейр. Учитывая, что даже с поддержкой Флярдхейма задача невыполнимая… Я нашёл предлог, чтобы уйти.

– Но как же твой народ? – оторопела Лета.

– Наша затея уже обречена. Дураку ясно, что мы проиграем эту войну, если ярл Хеля откажется возвращаться. Я просто… – Берси запнулся. – Тех, кто не погибнет в сражениях, ждёт одна участь. Рабство.

Лета поняла. Однажды она видела шрамы на его шее. Вдобавок она знала, что Берси страстно хотел жить. В его поступке не было ничего трусливого. Это не бегство – это выживание. Особенно если ситуация на Севере была и впрямь такой безнадёжной, по его словам.

– Так как вы с Конором вместе оказались? – спросила Лета.

Она произнесла его имя. Уже неплохо. Даже похвально.

– Я сам его нашёл. Не хотел оставаться в одиночестве.

– Лучше уж в одиночестве, – не удержалась Лета.

– Он не самый ужасный спутник, – пожал плечами Берси.

– Ты осознаёшь, что он сделал? Ладно, у меня с ним личные счёты, но он сорвал планы Сынов Молний. Твои планы.

– Я больше не хочу к ним принадлежать, – торопливо сказал бард.

За этой резкой фразой скрывалось что-то ещё, но Лета не стала допытываться, что именно. Она-то в своих чувствах не разобралась, чтобы копаться в чужих.

– А сюда вы зачем пришли? Ты не подумай, я очень рада видеть тебя, но… но не его, – произнесла Лета, дрогнув голосом.

– Нам нужен был человек, который провёл бы нас через княжества. Мы собирались отправиться на Иггтар. Подальше от войны. От всех войн на Великой Земле.

Усмешка колко въелась в её губы.

«Вот так совпадение».

– Тут кое-кто тоже горит желанием броситься к илиарам, – хмыкнула девушка. – Компанию вы себе найдёте, не переживай.

***

Рихард провалился к стене лачуги, подперев её плечом. Его взгляд внимательно изучал Конора некоторое время, затем принялся блуждать по окрестностям, без интереса, даже с долей скуки. Конору, в свою очередь, хватило короткого взгляда, чтобы подметить его новые шрамы и морщины.

Они обменялись дежурным рукопожатием, но он не сомневался, что Рихард был рад этой встрече. Зато со стороны костра до сих пор доносились счастливые возгласы певуна, готового расцеловать волколака и Великанью Кость. Конора передёрнуло. Спасибо, что бард не кидался так на него. Петь после такого он был точно уже не смог.

Из новых лиц ему пока запомнилась только темноволосая магичка, жавшаяся к псине. Наверное, его та самая любовь всей жизни, которую не смогла затмить Бора, как бы ни старалась кокетничать с волколаком. Конор бегло оглядел чародейку. Ничего особенного, кроме бронзового цвета кожи и умных глаз.

Рихард отвёл его в сторону, к своей хижине, чтобы поговорить наедине. Немногие ночевали в этих обветшалых пустых домиках, отдавая предпочтение тёплой крепости. Однако, как успел выяснить Конор, там волхвы поднимали всех на рассвете своей громкой молитвой, которую они в прямом смысле выкрикивали в коридоры. Рихард, любивший вставать к полудню, такие утренние ритуалы переживал тяжело.

Значит, Конор не прогадал, когда решил сбросить себя и свои пожитки в одной из хижин. Более того, у него не было желания встречаться с обитателями Кривого Рога чаще, чем надо, а в крепости этого не избежать.

Конор сбросил сумку на землю и расстегнул кожаный камзол, сменивший ему недавно боевой доспех. Лесной ветер проникал под ворот рубахи, приятно лаская шею и грудь. Конор утверждал себе, что прежнее обмундирование было слишком тяжёлым и непрактичным для длительных путешествий. Но истинная причина связана с Сынами Молний, ведь старые доспехи он проносил всё то время, когда служил под началом Логнара.

– Зачем таскаешь с собой барда? – спросил Рихард.

– Увязался за мной сам.

– Ты размяк.

Конор с раздражением выдохнул через нос, отведя взор.

– Потрясающий вывод человека, который регулярно оплачивает своим золотом все нужды волхвов и учеников Стражей.

– Это краденное золото, не всё ли равно?

– Это хоть и болтливый, но полезный бард, не всё ли равно?

– В чём его польза?

– Отгоняет зверьё своим пением.

Рихард фыркнул, улыбаясь.

– Пару лет назад ты бы давно насадил его тушку на меч за малейший писк, который тебя бы взбесил, – сказал он. – А теперь он твой спутник.

– Может, дело в привычке, Рихард? Я был достаточно долгое время окружён семерыми такими болванами.