Текст книги "Проклятая книга"

Автор книги: Дарья Иволгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Он заключен в глубине кристалла, – продолжала она. – Ариэль? Это Ангел Света, сказал ты? Да, это может быть Ариэль… Он приближается к нам, но грань стекла нас разделяет… Он пытался мне сообщить нечто важное… Ты записал? Это особый язык.

– Я думаю, это тот язык, которым говорил Енох и его потомки, – сказал Джон Ди. – Я собираю слова этого языка, чтобы затем расшифровать их и составить грамматику. Мы научимся понимать Ангела…

* * *

– Иван Грозный пригласил к своему двору Джона Ди? – переспросил Вадим Вершков Харузина. – Этого не может быть!

Флор и Харузин явились к Вершкову в дом, который был приданым Настасьи Глебовой – ныне супруги Вершкова, чтобы сообщить невеселую весть: им предстоит отплыть из Новгорода и отправиться в Лондон по поручению невидимого и никому не известного тайного ордена. В Лондоне они нагрянут к Джону Ди, известному астрологу, и отберут у него книги и кристалл. И, что еще важнее, – припугнут его, чтобы неповадно было вызывать дьявола и болтать с ним о судьбах королевств и королей.

Разве Джон Ди вызывает дьявола? – удивился Вершков. – Кажется, я читал где-то…

– У Метерлинка, – напомнил Харузин. – Или еще где-нибудь.

– Скорее, в какой-нибудь бульварной газете, вроде «Тайны Вселенной». Неважно, – отмахнулся Вершков, – во всяком случае, насколько мне было известно, Джон Ди не общался непосредственно с дьяволом. Он никогда не был арестован за занятия магией. А инквизиция бдит и не пропускает таких дел.

– Кстати, тот факт, что Ди не привлекался за злостное колдовство, весьма примечательно, – добавил Харузин, – потому что это говорит о том, что наша грядущая миссия непременно увенчается успехом. Короче говоря, это значит, что мы остановим Джона Ди. Магический кристалл, дальновидение и криптография не будут иметь важных последствий в истории!

– Я не договорил, – сердито сказал Вершков. – Я хотел тебе напомнить о том, что Ди всегда молится перед тем, как заняться своими изысканиями. Он набожен! Вот что я читал. Статья утверждала, что Джон Ди вовсе не якшался с темными силами, – на том основании, что он вполне искренне чтил Бога и святых.

– Многие колдуны, да будет тебе известно, обладают кое-какими внешними признаками набожности, – назидательно произнес Харузин.

Сергей все больше раздражал Вадима. Постепенно бывший «лесной эльф» превращался в то, что на языке Вершкова называлось «ханжой».

Удивительное дело, раздосадованно думал Вадим, когда наш менестрель Эльвэнильдо корчил из себя «лесного эльфа», он бесил Вадима своей «неотмирностью» и «эльфизмом». Теперь, когда он сделался жутко русским и ужасно православным, он донимает слащавым и нравоучительным тоном.

Наверное, меня просто раздражает Харузин – как человек, решил Вадим и выбросил все эти лишние мысли из головы. Они с Харузиным да Наталья – трое из двадцатого столетия, из Питера, Им нужно держаться вместе, и неважно, какие чувства они испытывают по отношению друг к другу. Одноклассников не выбирают. Родителей не выбирают. Товарищей по приключению – когда тебя отрывают от привычного тебе жизненного уклада и забрасывают в лютые времена Ивана Грозного – тоже не выбирают… Уж какие достались.

– Помнишь всех этих целительниц в Питере? – продолжал Харузин. – Всякую «бабу Нюру», которая выходила на сцену непременно с иконами и начинала размахивать руками, чтобы снять с сидящих в зале порчу?

Вадим поморщился как от зубной боли.

– Хватит! – сказал он умоляюще.

– Нет, не хватит! – решительно заявил Харузин. – Может быть, Джон Ди и призывает Бога, прежде чем уткнуться в свой черный кристалл, где ему кто-то там является… Но это все равно кощунство и богохульство!

– Я вот чего не понимаю, – перевел разговор на другую тему Вадим, – как это Иван Грозный решился призвать Ди к себе? Уж Грозный-то был богомольник такой, что лоб себе разбивал. Помнишь кино с Черкасовым в главной роли?

– Иван Грозный был параноик, – сказал Харузин. – То есть, я хотел сказать – «Иван Грозный есть параноик». Точнее – становится таковым. Он в процессе становления. Нам еще предстоят опричнина и кровавые репрессии. Не забыл? Джон Ди заинтересовал его потому, что Ди предлагает особые способы добычи и обработки информации. Да еще тайные. А Иван Грозный, разумеется, хочет знать, о чем на самом деле думают его подданные. То есть, он думает, что хочет это знать…

– Ты меня не путай, – оборвал Вадим решительно, – давай лучше сразу о деле. Итак, наш царь желает заполучить Ди.

– Да.

– У Ди есть книга и кристалл.

– Да.

– Некая организация – скажем, Интерпол, – заинтересована в том, чтобы Джон Ди не прибыл Россию и не оказывал царю специфических услуг.

– Да.

– Откуда ты знаешь, что этот самый «Интерпол» не представляет интересы врагов России? – спросил Вадим. – Такая мысль приходила тебе в голову?

– Да, – подтвердил Харузин. – Но… это не так. Орден преследует цели международного характера. Прежде всего его беспокоит другое: как остановить развитие знания, которое человечеству совершенно не нужно.

– Погоди, – остановил товарища Вершков. – Что ты только что сказал?

Что нужно остановить развитие знания…

– Стоп! Об этом подробнее, пожалуйста. Как это могут быть не нужные знания?

– Ты испорчен идеологией прогресса, – проговорил Сергей Харузин с сожалением. – Почему-то нас приучили к мысли, что прогресс – это непременно хорошо. Ну вот, смотри. Человек изучает окружающий мир. Генетика там, ядерная физика… Стал он от этого лучше или счастливее? Только и радости, что изобрел ядерную бомбу и собирается клонировать каких-то несчастных коз… Разве это – наша задача на земле?

– Да ты реакционер!

Харузин был польщен.

– Именно, – проговорил он с утрированным самодовольством, которое, как знал Вадим, не было ему свойственно. Во всяком случае, не в таком виде. – Итак, прогресс часто бывает губителен. Для экологии. Для самого человека в частности. А есть знания, губительные в том числе и для души. Всякая магия, Тайные Искусства и так далее. Даже те, которые понарошку, всякие там «девичьи гадания», – даже они не вполне безопасны. А что уж говорить о попытках установить контакт с существами из иного мира с помощью магического кристалла!

– Это вредит прежде всего самому Джону Ди, – возразил Вадим. – Нам-то что? Хочет бедный Ди угодить в ад, пусть себе угождает… Человека все равно не остановишь, особенно ученого. Если втемяшится ему…

– Ты прав, лично Джона Ди мы остановить не сможем. Разве что убьем, но это также мало способствует спасению души.

– А что, пробовали? – язвительно осведомился Вадим.

– Да ладно тебе! Не прикидывайся. Сам знаешь, что пробовали… Ди намерен оставить знания грядущему человечеству. И поскольку эти знания запретны и в состоянии погубить еще множество других душ, требуется в первую очередь уничтожить кристалл и книгу. Знаешь основной постулат Ордена? «Книга опаснее человека».

– Как я погляжу, ты очень увлечен этим Орденом, Эльвэнильдо, – с неодобрением произнес Вадим Вершков.

– Может быть. – Харузин пожал плечами.

– А ты не боишься связывать свою жизнь с такой… прямо скажем, неоднозначной организацией?

– Я и не связываюсь с ней, – возразил Харузин. – Просто собираюсь помочь в выполнении одного из заданий.

– Интересно. Только меня почему-то ни о чем не спросили. Просто взяли и втянули в какой-то жуткий международный заговор. – Вершков выглядел очень недовольным.

Разговор происходил в доме, а из сада то и дело доносились крики играющих детей. Вершков прислушивался к ним, отвлекался от темы беседы.

Флор в обсуждении почти не участвовал. Он давно понял, что в некоторых случаях нужно дать собратьям из Питера договариваться между собой «без посторонних», на языке, который им больше привычен. С примерами, понятными только им и больше никому. С аргументами аналогичного свойства.

Поэтому Флор просто сидел в стороне и наблюдал. Он выглядел спокойным, собранным. Харузин завидовал ему иногда – до чего хорошо человек умеет собой владеть! Надо – значит надо. На рассуждения не разменивается, лишними переживаниями не мается. Есть у Флора внутри твердый стержень, основа его характера. Флор хорошо знает, где право, где лево, и никогда не путается.

А вот питерским ребятам то и дело приходится обращаться к компасу.

Похоже, убедить Вершкова удалось. Не без труда, но удалось.

– Ладно, – сдался он. – Итак, Интерпол-Инк – «инк» в данном случае значит «инквизиция», – пояснил Вадим не без ехидства, – поручает нам под благовидным предлогом отправиться в Лондон, совершить там налет на Джона Ди и остановить его исследования по распространению ненужных человечеству знаний.

– Точно формулируешь, товарищ, – одобрил Сергей.

– А их я как брошу? – Вадим махнул рукой, указывая в сторону сада.

– Ты их не бросишь, – вмешался доселе молчавший Флор. – Ты остаешься в Новгороде. Заодно и Ваньку нашего возьмешь на свое попечение. Следи за обоими домами, Вадим, потому что у «Интерпола» есть свои враги.

– Откуда информация? – насторожился Вадим.

– Информация? – Флор выговорил мудреное слово с забавной легкостью. – Ты хочешь спросить, откуда я знаю про это?

Вадим кивнул.

– Посланник Ордена нам ничего об этом не говорил, но я предполагаю, что на всякое действие всегда найдется противодействие…

– Ты только что открыл закон Ньютона, – объявил Вадим. – Кажется, третий. Сила действия равна силе противодействия. Чем сильнее ты жмешь на стену, тем сильнее она жмет на тебя. И в результате – стене ничего, а у тебя на физиономии синяк. Потому что нечего биться мордой о стену. Тоже закон, только не Ньютона, а более общий.

– Понятно, – сказал Флор и поднялся. – Словом, Вершков, ты остаешься в Новгороде и охраняешь детей и Настасью.

– А Гвэрлум? Наташка то есть? – всполошился Вадим.

– Наталья со мной отправляется, – отрезал Флор.

– Ну ты даешь! – Вадим покачал головой, как будто хотел сказать: «Да будь она моей женой – я бы ни в жизнь не позволил ей пускаться в подобные приключения!»

Но Наталья не была женой Вадима. Она принадлежала Флору. А Флор, зная неугомонную натуру своей подруги – «темного эльфа», – не мог заставить ее сидеть дома в то время, как остальные отправляются в Лондон на встречу с самим легендарным астрологом Джоном Ди!

* * *

Шведский король Эрик сидел на престоле не вполне уверенно. Хотя Шведская земля была древней и обладала славной историей и богатыми традициями, само государство Шведское образовалось сравнительно недавно. Со времен Кальмарской Унии 1397 года Швеция полтора столетия была объединена в общее королевство с Норвегией и Данией. И правил этим объединенным королевством датский король.

В 1520 году произошло страшное событие, которое осталось в памяти как «кровавая баня». Восьмого ноября этого года безумным датским королем Кристианом были казнены без суда в Стокгольме свыше восьми десятков человек, принадлежавших к числу высшей шведской аристократии.

И тогда шведы восстали против датского господства. Возглавил их восстание аристократ Густав Ваза. Сам он потерял близких родственников в этой «кровавой бане» и жаждал вернуть на родную землю справедливость.

Густав Ваза, первый король новой династии, стал «отцом» обновленной Швеции. Он способствовал развитию ее экономики и покончил с безраздельным господством римско-католической Церкви. Переход к Реформации был обусловлен в первую очередь политическими, а не религиозными соображениями. В этом Швеция занимала позицию, близкую к Англии. Как и в Англии, религия Швеции находилась в большой зависимости от короны. Ваза привлек на свою сторону разобщенных шведских аристократов, частично запугав, частично подкупив их. И главный аргумент, против которого не смог устоять никто, – Густав Ваза пожаловал своим сторонникам земли, конфискованные у католической Церкви. Таким образом Ваза создал сильную монархию и превратил Швецию в господствующую державу на Балтийском море.

Рано или поздно России предстояло столкнуться с ней в соперничестве за эти хмурые воды, столь необходимые для установления связей с северной и западной Европой.

Первый король новой, независимой Швеции был человеком необыкновенно способным и проницательным, однако и он не был свободен от пятен порока. Густава называли «тираном и ищейкой». Если его вывести из себя, гнев его был страшен. Однажды дочь Сесилия рассердила венценосного отца – и до конца жизни показывала маленькую «плешку» у себя на голове: разгневанный Густав Ваза вырвал у нее с корнем большую прядь волос.

Были и другие, менее важные жертвы. В Стокгольме доживал век калека-ювелир. Однажды этот человек, работавший при дворе, отлучился без разрешения – и король Густав так изувечил его, что бедняга не смог больше работать. Он влачил дни в страшной нищете.

Густав Ваза был озабочен выбором достойной супруги для своего наследника, принца Эрика. Выбор пал на молодую английскую принцессу Елизавету, единокровную сестру и наследницу королевы Марии Тюдор – Марии Кровавой.

На первый взгляд могло бы показаться, что Елизавета (в те дни ее считали незаконнорожденной – учитывая запутанные брачные истории ее покойного отЦа, короля Генриха VIII) – не такая уж выгодная партия. Она была протестанткой, как и ее мать, Анна Болейн, и отношения принцессы с сестрой-католичкои были весьма натянуты. Кроме того, во дни первого сватовства Эрика к Елизавете Мария Тюдор была беременна – никто еще не знал, что эта беременность ничем не закончится, что Мария умрет, и Елизавета взойдет на престол.

Густав Ваза не проявлял большого энтузиазма по поводу предполагаемого брака Эрика с Елизаветой. Но вот если бы Елизавета стала королевой – такой союз оказался бы невероятно выгоден и помог бы укрепить могущество Швеции. Но, так или иначе, брак со шведской аристократкой представлялся политически нежелательным, а принцесс-протестанток в Европе было не так уж много.

В Лондон был отправлен наставник Эрика, Дионоисий Буррей – чтобы ознакомиться с ситуацией и вступить в переговоры. Буррей, получивший звание «постоянного посла» Швеции в Англии, доказывал правящей королеве Марии, что женитьба принца Эрика на принцессе Елизавете будет способствовать английской торговле на Балтике. Он подчеркивал аристократическое и королевское происхождение Эрика. Эпиграмму, в которой говорилось о «шуте, укравшем трон у датской короны», Буррей благоразумно пропускал мимо ушей.

Однако королева Мария не уделяла большого внимания протестантскому принцу с далекого севера. Ее вообще возмутило, что шведский посланник сначала обратился с предложением непосредственно к ее сестре.

Однако не прошло и года после первого визита Буррея – и положение против всяких ожиданий резко изменилось. Елизавета стала королевой Англии. Новая королева отправила Густаву Вазе очень вежливое письмо. Она писала, что чрезвычайно высоко ценит дружбу, которую он проявил к ней в черные дни правления ее сестры. Однако она не может рассматривать самую идею брака с Эриком, ибо Господь вложил ей в душу такую любовь к безбрачию, что она по своей воле никогда не отступит от сего желания сохранить девственность и целомудрие.

Тем не менее Елизавета изъявляла желание помочь Эрику жениться на любой другой принцессе и заверяла, что готова исполнить любую его просьбу, кроме как стать его женой.

Однако Эрик был безутешен. Он забрасывал королеву любовными письмами. Он клялся, что никогда не перестанет любить ее. Он уверял, что давно уже любит ее – преданно и нежно, что в него вселили определенную надежду «великие знаки расположения и привязанности» с ее стороны.

Эрик был безутешен и настойчив. Он отправил в Лондон представительную делегацию во главе со своим младшим братом, герцогом Иоганном.

Юный Иоганн отличался нравом весьма необузданным. У него всегда был наготове железный молоток, который он без колебаний пускал в ход, если кому-нибудь из нижестоящих доводилось, на свою беду, раздражить принца.

Королева приняла Иоганна очень ласково, размесила его со свитой на задворках своего дворца и лично извинилась за то, что предоставила столь важным гостям недостаточно хорошее помещение. Затем в устной беседе объявила, что у нее нет желания изменить свой одинокий образ жизни.

Шведский кронпринц был, естественно, не единственным претендентом на руку юной рыжеволосой королевы Бет. У него был могущественный соперник – испанский король Филипп. Тому Елизавета морочила голову гораздо изобретательнее.

Что было весьма кстати – Иоганн все время мешал испанским посланцам – соискателям руки английской Дамы. Он сорил бриллиантами и докучал королеве любовными признаниями, произносимыми от лица своего старшего брата.

Шведский кронпринц был, пожалуй, самым эксцентричным из всех заморских претендентов на сердце Елизаветы. «Пылко-влюбленный» Эрик присылал Елизавете бесконечные письма на изысканной латыни, уверяя, что любит ее больше, чем себя и готов признать себя глупцом – ибо только глупец продолжает любить, когда его не любят. Он неизменно подписывался: «преданнейший и влюбленнейший брат Вашего Величества – Эрик».

В конце концов, после того, как неудачу потерпел принц Иоганн, Эрик решил самолично предстать перед непреклонной красавицей. Отец, король Густав Ваза, дал ему свое согласие на это путешествие.

Подготовка велась с истинно шведским размахом. Шведский риксдаг проголосовал за то, чтобы выделить деньги на это важнейшее путешествие. А затем произошло непредвиденное (хотя и ожидаемое) событие. Король Густав умер, и Эрик стал королем.

Конечно, Елизавета не решится отвергнуть предложение руки могущественного монарха! И вскоре после коронации Эрик поднял паруса.

Стихия оказалась против него. В Скагерраке разразился такой сильный шторм, что корабль короля был вынужден поменять курс – ради спасения жизни его величества. Эрик написал Елизавете новое письмо, выражая глубочайшую печаль по поводу неудавшегося путешествия.

Он обещал приплыть в Лондон следующей весной. Ловкий английский торговый агент в Стокгольме уговорил короля Эрика купить драгоценности, чтобы преподнести их королеве. В ожидании долгожданного свидания Эрик присылал Елизавете тюки горностаевых мехов. Ввиду предполагаемого прибытия Эрика в Лондон торгаши уже вовсю продавали доверчивым прохожим гравюрки, которые изображали Елизавету и Эрика рядом на отдельных тронах. Горожане Ньюкасла согласились подготовить для Эрика место в палатах королевы и даже приобрели для этой цели особые гобелены. Город потратил целых десять шиллингов на побелку большого зала в особняке ее королевского величества к прибытию короля Швеции. Некий Роберт Хорсбрук получил два фунта за тонну (то есть бочку) пива, предназначенную для высокого гостя.

Рыцарственный и пылкий шведский король тревожил воображение многих английских вельмож, и иные из них находили его весьма опасным. Например, из Швеции дошли слухи о том, что его величество Эрик намеревается вызвать на дуэль Роберта Дадли, графа Лестера, о котором ходили (правда, довольно смутные и неопределенные) слухи, что он – любовник королевы-девственницы…

Все эти ухаживания пылкого, «куртуазного» и взбалмошного северянина страшно забавляли фрейлин ее величества «милыми нарушениями этикета» – и бесили послов «солидных» держав варварскими методами дипломатии.

Эрик XIV был красив: высокий, очень стройный, с тонкими чертами лица, небольшими проницательными глазами и прекрасными светлыми волосами. Он носил бороду, которая еще больше удлиняла его подбородок, и умел одеваться роскошно и с большим вкусом.

Вообще во многих отношениях он казался воплощением идеального монарха: был искусен в латыни, знал французский, испанский, немецкий, итальянский и финский; говорили, что на полках у него стоят труды на греческом и древнееврейском. Он изучал географию, историю, искусство управления – своим наставником в политике и военном деле Эрик считал Макиавелли.

Кроме того, шведский король и сам был неплохим рисовальщиком и гравером. Он играл на лютне, разводил пчел и интересовался астрологией, позволяя себе руководствоваться «указаниями» звезд – в отдельных случаях, разумеется, поскольку не звезды определяли политику Швеции.

Понимая, что происхождение семьи Ваза не более знатное, чем других шведских аристократов, Эрик разработал грандиозную концепцию, которая утверждала его королевское положение и возносила его над прочими.

Он именовал себя Эриком XIV, а не Первым, подчеркивая преемственность королевской власти. При этом Эрик XIII – принадлежавший совершенно к другой династии – умер в 1440 году. Его очаровывало «готское» прошлое Швеции. В этом он мог соперничать с королем Испании.

Древний германский народ – несколько племен, объединяемых общим наименованием «готы», – как считалось, вышел из Скандинавии, чтобы в эпоху Великого Переселения Народов пройтись по всей Европе. В конце концов, после многочисленных войн, готы сделались частью Римской Империи. Последние их потомки заселили Пиренейский полуостров. И когда арабы вторглись в Испанию в VIII веке, они уничтожили готскую династию.

Однако испанские аристократы продолжали считать себя потомками готов. Таким образом, Филипп Испанский являлся «наследником» этого народа не в меньшей степени, чем Эрик Ваза – властелин земли, бывшей для готов первой родиной.

Поскольку о готах было известно очень мало, начали появляться всякого рода вымышленные «хроники», составители которых давали волю своей фантазии.

Эрик Ваза очень ждал одного человека, который несколько раз писал ему из Англии, обещая добыть для его величества дружбу и содействие одного из величайших ученых и астрологов эпохи – Джона Ди.

Король расхаживал по комнате, поглаживая длинную, раздвоенную и тщательно завитую бороду. Этот англичанин, который подписывался просто «Амис» – «Друг» – должен был появиться в Стокгольме со дня на день. Эрик ждал в нетерпении. Во-первых, Амис недвусмысленно намекал на то, что брак с Елизаветой возможен. Елизавета склонна прислушиваться к астрологу (во всяком случае, на это надеялись), так что Джон Ди, который один раз уже предсказал ей восшествие на трон, вполне может предсказать ей также и удачное замужество. И даже назовет ту полночную страну, где ее величество обретет свое счастье.

Объединив их великие державы под общим скипетром, они смогут бросить вызов католической Испании (которая без всяких на то оснований претендует на мистическое готское наследство!) и вместе выведут в море непобедимые флотилии. Новооткрытые земли будут к их услугам, золото потечет рекой.

Для достижения этого триумфа необходимо заполучить Джона Ди.

Кроме того, специалист по криптографии и текстам был желателен в Стокгольме еще и потому, что совсем недавно королю Эрику преподнесли огромный труд – «История готов», составленная Иоганнесом Магнусом. Это сочинение было написано на латыни, и король уже приступил к его переводу на шведский язык. Эрик, блестящий знаток языков и древней истории, вполне мог справиться с такой работой. Но он нуждался в советнике. Ему хотелось вести с ним ученые беседы, обсуждая каждую фразу, каждый удачный или неудачный оборот. Поэтому он впадал в умоисступление при одной только мысли о том, что Ди может не приехать.

Да еще проклятая буря, которая не позволила ему самому причалить к берегам Англии! О, король готов был рвать зубами собственные перчатки от досады!

Однако над стихиями короли не властны.

Равно как не властны они и над Орденом Белого Меча… особенно если понятия не имеют о его существовании. И в первую очередь – потому, что этот Орден искал покровительства преимущественно католических монархов, и то не всегда, а лишь в тех случаях, когда в их содействии возникала острая необходимость.

Поэтому король Эрик продолжал ждать.

А человек, который вез ему известия о возможном прибытии Джона Ди, мирно спал в новгородской земле, под слоями дерна, и чахлый вереск как бы в недоумении щекотал его мертвую щеку…