Текст книги "Вид на жительство (СИ)"
Автор книги: Дарья Гусина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Глава 10. В которой Даша разочаровывается в волшебной силе искусства
Глава 10. В которой Даша разочаровывается в волшебной силе искусства
На следующей станции пассажиры решали транспортные проблемы и громогласно обсуждали их финансовую составляющую. Дело затянулось. Нашему обозу, самому последнему, нужен был новый самоцвет, старый рассыпался прямо в пути, и все последние часы две крайние телеги шли рывками. Деньги на аметист собирались всем обозом. Я тоже внесла свою долю. Узикэль, облегчая свой кошель, пытался протестовать, но не особо рьяно – здесь так принято: кому «повезло» столкнуться в пути с поломкой, тот и платит за «запчасти». Мы все равно застряли: мастер не успевал с починкой.
На следующий день я проснулась рано – сон разбудил. Монах-наставник собирал детей на утреннюю медитацию. Те, сонные, стояли, покачиваясь и прикрывая глаза.
Сонтэн кутался в свой плащ, дрожал, но тоже вышел из фургона. Мы разговорились. Мой рассказ о танце молочноволосой эльфийки и узорах на ее коже заставили старого учителя всерьез задуматься. Поверил ли он, что я действительно видела искры, не знаю, но в конце нашего разговора Сонтэн вдруг предложил мне взять у него несколько уроков магического видения. Я не стала рассказывать учителю о своем сне, страшном, просто кошмарном, таком пугающем, что подскочив посреди ночи с криком, я разбудила Лим и Малью. В моем сне Кэльрэдин разговаривал с зомби, тем самым троллем, что напал на дом Бадыновых.
С Кэльрэдином все было… сложно. От прежней романтики, розовым флером укрывавшей мои сновидения и, признаюсь честно, оживлявшей мою монотонную жизнь в мире родном, в нынешней жизни не осталось и следа. Сны изменились, скрытое проявилось. Мир был другим, мой приятный зеленоглазый собеседник с крыши южного города оказался тайным черным магом. Я боялась Властелина эльфов. Но еще больше меня пугало то, что Кэльрэдин знал нечто, чего не знала я.
Альд меня сторонился, вид у него был задумчивый. Лим была очень грустна, она снова подурнела, утром со стоном растирала отекшие лодыжки и запястья, долго приходила в себя и частенько отбегала к нужнику. Я подозревала, что девушка беременна. Но наши отношения не были настолько дружественными, чтобы спросить ее напрямую. Мне почему-то казалось, что любопытство в таком вопросе она не одобрит. Как я успела заметить, люди здесь не слишком уважали беременность. Вслед будущим матерям часто неслись насмешки: «брюхатая», «с икрой», «пузырь». Вряд ли наша Лим умеет огрызаться так, как жена крестьянина из впередиидущей телеги.
Сонтэн, наверное, знал о беременности подопечной. Даже в своем нездоровом состоянии он пытался помогать Лим. Я тоже не давала ей лишний раз поднять ведро с водой или встать слишком близко к жаровне. Но самым полезным для Лим стал Михо. Он постепенно заменил девушку в нашем поварском тандеме: таскал воду и дрова для готовки, разжигал жаровни, мыл котелок, а главное – замечательно готовил. Даже любитель вкусно поесть почтенный Узикэль оценил его талант. Я вообще заметила в файнодере изменения к лучшему. Он меньше ругался с эльфами, иногда снисходил до беседы за ужином и даже признал нашу компанию самой приличной во всем обозе. Присутствие мага, придворных кавалеров и «богатой наследницы восточных контрабандистов» примиряло его с нашим разношерстным обществом.
Потянулись долгие дни. Шли дожди. Магия не справлялась с расползающимся трактом, телеги двигались медленно, маги выбивались из сил. Мы много спали и ели, запасы убывали с пугающей быстротой. До Тунницы на пути попалось несколько крупных поселков. Мне и Михо удалось выторговать немного крупы и соленого мяса – в ход опять пошли специи, в эти сложные времена каждый селянин считал необходимым иметь небольшой запас пряностей.
Скука действовала на всех. Мои попутчики медленно погружались в летаргию. Даже Михо впал в уныние. Избалованные его кулинарными способностями, мы стали замечать, что молодой человек делает над собой усилие, чтобы заняться готовкой на остановках. И не удивительно – сколько он не бился, чтобы разнообразить рацион из круп, сырной соломки и жесткого, как подошва, сушеного и вяленого мяса, блюда получались сытными, но невкусными.
Сонтэн пытался показать мне искры. Следуя его указаниям, я часами вглядывалась в окружающее пространство. Но то ли погода была слишком пасмурной, без единого лучика солнца и луны, то ли никакого таланта к магии у меня не было. Я сама уже склонялась к тому, что искры на теле Диноры могли привидеться: отблески пламени костра отразились, белые волосы прилипли к влажной коже, и все такое. Но я старалась. Когда-то мне нравилось рассматривать объемные картинки в специальных альбомах. Смотришь и видишь только мешанину точек и пятен. И вдруг происходит волшебство – картинка расслаивается, из нее проступают скачущие кони или деревья в цвету. Что-то подобное мне предлагалось сделать сейчас. В воздухе на расстоянии двух-трех метров следовало увидеть острые искорки, вращающиеся и сливающиеся в серые и серебристо-белые пятна. Сонтэн указывал мне на их скопления, но я видела лишь сучки на досках на стенах повозки.
Обозные маги, чувствуя эманации магии, несколько раз подходили к нашей телеге, но Сонтэн выдавал меня за свою ученицу, туповатую девицу, желающую кровь из носу овладеть волшебством. Маги сочувственно кивали коллеге и отходили.
Альд продолжал меня избегать. Эгенд, напротив, сделался более общительным, иногда даже снисходил до бесед над миской каши. На остановках я замечала, как берет его на измор танцовщица Динора. На одной из стоянок в ход пошли полузапрещенные приемы, типа неожиданного поцелуя в кустах, после которого совершенно неизменившийся в лице эльф сжал пальчики эльфийки в своих ладонях, снял их со своих плеч, поклонился со словами сожаления и ушел в повозку. Нет, я не подглядывала. Просто Огунд и несколько малышей предложили сыграть с ними в прятки.
Не привиделись. Теперь я была уверена, что мне не привиделись белые искры! После ухода Эгенда с поляны я пополнила свой словарный запас на два очень грязных ругательства на атче. Но на этом дело не кончилось. Динора застыла, глядя вслед эльфу. Я старалась не шевелиться, потому как не знала, насколько чувствительны острые эльфийские ушки.
Эльфийка сдавленно выругалась. Потом опустила голову и стояла, словно размышляя. Что-то привлекло ее внимание на краю поляны. Со сдавленным смешком Динора наклонилась и сорвала несколько пожухлых травинок. Поднеся стебельки к лицу, она втянула их запах затрепетавшими ноздрями. Если завитки белых искр, обвивающие ее руки во время танца, были прекрасны, то зазмеившиеся по лицу от носа ко лбу и подбородку черные нити выглядели просто ужасающе. Динора ушла с поляны, унося с собой сорванную траву. Кажется, я стала свидетелем чего-то магически плохого.
Скрепя сердце, я решила поговорить с Альдом. Позже я не раз с ехидством вспоминала о том, как надменный эльф послал меня подальше, не дав сказать и двух слов. Выслушай он мой рассказ тогда, все, возможно, пошло бы по-другому. Однако он меня просто послал.
Я решила прогуляться по окрестностям. Впереди меня семенила стайка детей из монастыря. Огунд с деловым видом остановился, смачно сплюнул и сказал:
– Мастер сказал, что на заброшенном огороде полно баата. Терпеть его не могу, но наставник велел накопать на рагу.
Баат, местный корнеплод, похожий на картофель, но излишне сладкий на мой вкус, мне тоже не нравился. Я сочувственно кивнула.
– Ты не получал весточки от своей родни?
Огунд покачал головой, глаза его предательски заблестели.
– Ладно, – сказал он грустно, – пойду копать. Говорят, завтра вечером будет представление, эльфы покажут пьесу.
– Хоть что-то. Мы застряли тут на два дня. Впереди пять обозов, а мастер только один. Два дня. За два дня я мхом порасту.
– Хочешь, пойдем копать вместе? – Огунд тряхнул мешком.
– Не знаю, – с сомнением сказала я. – Вдруг там только вам хватит.
Оказывается, баата хватало на всех. На заброшенный огород по очереди наведались все наши попутчики из обоза. Огунд тайком показал нам еще одно место произрастания сладкого корня, Михо охотно приобщился к огородным работам. Он выкапывал самые толстые корневища и прямо в комках земли укладывал их в мешки. Вся наша телега пропиталась запахом сырой картошки.
На следующий день комедианты принялись, ко всеобщей радости, готовиться к представлению. Сценой стал помост в глубине поселка. Суета вокруг него царила неимоверная. Лицедеи забивали в землю шесты, натягивали яркие полотнища и выкладывали крышу чем-то вроде широких тростниковых трубок. Эльфы с подозрением поглядывали в клубящееся осенними облаками небо, и маг из ранее прибывшего обоза, уже отдохнувший и полный сил, согласился сплести Нить на хорошую погоду.
В труппе было примерно двадцать лицедеев, включая музыкантов и «специалистов по спецэффектам». Я уже успела наслушаться восторженных отзывов о том, как эльфы сочетают в своих представлениях игру и магию, и с нетерпением ждала заката. На площадке перед помостом собирались пассажиры всех шести обозов. Многие заранее занимали места, расстилая коврики и циновки на поросших травой каменных плитках. По периметру площади разжигались костры. Маг разогнал облака, и, сменив солнце, над лесом ярко засияла луна в окружении серебристых звезд.
Площадь заполнялась представителями разных рас из обозов, что ждали ремонта. Вот впереди меня на толстый матрас уселось семейство орков: мать, отец и двое крепких, послушных детишек. Один из мальчиков напомнил мне Борю. Я напряженно прислушивалась к разговорам орков, но тех занимала все та же тема – еда. Мать сетовала на скудность рациона, отец приободрял ее, мол, доберемся к морю, прокормимся рыбой. Слева расположились гномы, целый отряд коренастых крепышей. В наших сказках их всегда изображают нелюдимыми горняками и оружейниками. Что ж, все верно. Гномы – мастера недр. И насчет нелюдимых истинная правда, людей они терпеть не могут. Это из-за войн лет пятьсот или больше назад.
Еще днем я успела мило поболтать с молодым магом, согласившимся поработать над погодой. Длиннозубый костлявый парень, явный потомок файнодеров или каких-то близких к ним рас, плетя Нить, отчаянно хотел познакомиться со мной поближе, и только хмурый и надменный Альд, зачем-то вклинившийся между нами во время разговора, помешал ему приступить к более решительным действиям. Я была отчасти благодарна эльфу, хотя он и помешал вытянуть из мага побольше интересного. С другой стороны, кто их, этих магов, знает. Уж очень далекие от платонических взгляды кидал на меня длиннозубый. Еще приворожит меня, неопытную ней-маган. Отвадив моего кавалера, Альд растворился в толпе.
Днем Сонтэн, время от времени бесстрашно уходящий в лес для магической практики (в ответ на высказываемые нами опасения он отвечал, что ни один из представителей лесного народца, в здравом уме и трезвой памяти, не приблизиться к магу, отрабатывающему боевые Плетения, особенно если этот маг так соскучился по практике и живым мишеням), приволок Михо пять небольших яиц в серую крапинку, и наш «шеф», немало обрадовавшись, занялся приготовлением кляра из остатков ячменной муки. Подобравшись к его миске, я от души бухнула туда черного перца. Михо был не против, сказав, что соль и перец немного притупят сладость баата. А по мне, лишь бы красотка Динора ничего туда не подмешала.
Вся наша компания расселась перед помостом. Не хватало только Узикэля. Вскоре появился и он, приведя с собой двух пожилых файнодэров, похожих друг на друга, как братья. Они и оказались братьями, купцами из Обры. Узикэль, не обращая внимания на наши удивленные лица, принялся взахлеб расхваливать готовку Михо, вогнав парня в краску. Купцы, принюхиваясь и причмокивая, тоже отведали палочки баата, жареного в кляре, острого и душистого. Один из них долго разжевывал крупинку перца и одобрительно мычал. Я поняла, наконец, что Узикэль привел покупателей на мои специи, но продать согласилась только новую, еще нераспечатанную меленку с перцем. Что ж, перца у меня много, а деньги нужны. Тем более, что мои попутчики, к которым я обратилась за советом, посчитали предлагаемую цену вполне достойной и высказались за сделку. Выручив за меленку восемь золотых и пять серебряных монет и отдав небольшой процент Узикэлю, я, наконец, смогла вернуть долг Лим и с гордостью бросила серебряный в шкатулку эльфа-музыканта, собиравшего плату с собравшихся на представление. А в Туннице, говорят, есть огромный рынок, на котором можно купить даже импа лысого.
Время шло. Постепенно все пространство перед помостом заполнилось.
– Когда же начнется? – с нетерпением спросила Лим. – Дождаться не могу. Нам очень повезло. Эльфийский театр ни с чем не сравнить.
– Разве это театр? – бросил Эгенд. – Просто труппа бродячих лицедеев.
– Не скажи, – возразил Альд, лениво жующий палочку баата. – У них есть навес с лентами. Наш ждет не обычное лицедейство, а «во магенрим».
– Во магенрим! – восхитилась Лим, в благоговении подняв к небу ладони. – Нам действительно очень повезло!
– Как называется пьеса? – спросила я.
– «Потерянная любовь», – любезно ответил Альд. – Хотя по мне тут подошло бы другое название: «Преданная и поруганная любовь».
Лим задумчиво сказала:
– Я видела этот спектакль. Он печально заканчивается.
– Где же ты, интересно, сподобилась его увидеть? – проскрипел Узикэль. – В своей деревне?
Лим смутилась:
– Нет, в эльфийской столице. В Королевском Театре. Однажды. Случайно.
– Королевский театр? – с легким удивлением вымолвил Эгенд
– Так я и поверил, – проворчал файнодэр. – Кто пустит простолюдинку в Королевский Театр? Выдумала все. И насчет своего мужа тоже, небось, выдумала.
Лим вспыхнула, но промолчала.
– Магенрим? – спросила я. – Во магенрим. Что это значит?
Тряхнув головой и мигом оживившись, Лим принялась объяснять:
– Во магенрим – это древнее эльфийское мастерство. Над сценой и под полом выложены узкие трубки. В них – свернутые ленты разных цветов. Во время спектакля эльфы управляют ими как Нитями. Это словами не описать. Ты сама все увидишь.
Вокруг помоста ярко вспыхнули жаровни с магическим пламенем. Из-за кулис появились музыканты, запела дудка, застучал барабан, зазвенела нежная челла. Я только сейчас заметила, что занавеса не было. На сцену вышло семь эльфов, они встали полукругом и подняли руки, раскрыв ладони. Я слышала о таком от Сонтэна – Плетения без веревочек, прямо из пальцев, великое искусство. Но я никак не могла ожидать того, что последовало за этим.
На сцену пролился разноцветный дождь. На миг мне показалось, что из навеса над помостом и досок под ногами эльфов брызнуло жидкой краской. Потом, через несколько ударов сердца, до меня дошло: «во магенрим», ленты. Зрители разом охнули – многоцветный полог начал двигаться, сначала робкими, нервными волнами, потом ровными колебаниями, похожими на вдохи и выдохи живого существа.
Музыка взмывала, ленты отвечали танцем. Сплетаясь и изгибаясь, они создавали легко узнаваемые очертания. Там были тонкие дождевые струи, прорастающая из вязкой земли молодая трава, пустынные пески и поднимающиеся из них розовые замки-миражи, опадающие с деревьев багряные листья, птицы с малиновыми клювами и драконы в клубах дыма и пламени. Лишь когда музыка начала стихать и часть лент исчезла, вновь открыв взору зрителей серьезных молодых эльфов-магов с их нервными пальцами, я смогла оторвать взгляд от сцены. Глазам моим было больно, а еще больнее сердцу. Не знаю почему, но я готова была расплакаться. И не я одна. С крючковатого носа Узикэля скатилась крупная слеза, Лим сидела, прижав к груди пухлые ручки, Сонтэн вытирал глаза, а Михо громко высморкался, немного напугав Малью.
Но представление только начиналось. После увертюры на сцене появилась Динора в образе молодой травницы. Она была очень хороша в простом светлом платьице и с кружевной повязкой в волосах. Ленты изображали лес. Девушка ступала по шелковистой траве, цветущие ветви опускались к ее плечам. Вот пробежал олень (его удаляющийся силуэт был прорисован слоем коричневых лент, словно в старинном оптическом театре), выскочил из травы зайка, ускакал вглубь сцены, становясь все меньше. Из деревьев вышли одетые дриадами актрисы, запели, сходясь и расходясь в сложном хороводе. Они пели о том, как прекрасна жизнь невинной молодой души, в единении с природой, гармонии и счастье.
– Я сирота, – подхватила Динора, – но дом нашла я здесь. Среди бессмертных душ, каких не счесть.
Клубящееся оранжевыми струями солнце зашло за лес. Знахарка прилегла среди травы, деревья прикрыли ее ветками. Из кроваво-красного потока лент вышел высокий актер в медно-рыжем парике. Он наблюдал за спящей девушкой и разбудил ее поцелуем. Последовала сцена признания в любви. Медноволосый увел травницу в свой дворец, мрачный, со сплетением корней деревьев под потолком. Поток лент на миг закрыл актеров, и сцена сменилась. Из потолка брызнуло черным, из пола – серебром. Ленты сплетались. Серебряные полосы прошивали черноту. Отвратительное предчувствие холодным комом сдавило мою грудь. На сцене стояло зеркало. Я видела его сегодня во сне, именно это зеркало, из черного камня с серебряными прожилками. Я на миг ощутила, как дышит мне в спину Кэльрэдин.
Любовь травницы и короля длилась недолго. Все чаще пространство сцены прорезали черные ленты. Это была магия, к которой приобщился Властитель. Знахарка начала чахнуть под влиянием черного волшебства.
– Я знаю, нет ужасней дня. Сегодня смерть возьмет меня. Не буду ни молиться, ни гадать. Я вижу, что дано мне испытать, – пела Динора.
Но король не смог остановиться. И вот… черные ленты закрыли изображение девушки.
Появилась светловолосая женщина с гордой прямой спиной, магиня. Она говорила с медноволосым о пророчествах. Ленты сплетались и расплетались. За ними стояла Динора. Даже в своих смешанных чувствах я признавала, как мастерски было обыграно ее «отражение». Но медноволосый король не желал ничего слушать, стал вести себя неадекватно и петь о своей любви к умершей и ее реинкарнации. Весь остаток спектакля он оплакивал свою «потерю» и каялся. Зрители верили, я – нет. Королю начали сниться сны о других мирах. В них появлялась знахарка. Много лет король морально исправлялся, просил прощения, пока в один прекрасный миг дверь иного мира не распахнулась… Спектакль закончился многообещающе: Динора спускалась к медноволосому эльфу по золотой лестнице, с благосклонным видом протягивая руки навстречу замершему в экстазе возлюбленному.
Зрители кричали от восторга, бросая на сцену монеты. Лим плакала. Узикэль бешено хлопал в ладони и даже кинул кланяющимся актерам мелкую монетку, Михо прижимал к груди Малью и повторял:
– Но все же хорошо кончилось? Правда? Хорошо?
Нет, Михо, все только начинается, и хэппи энд еще под вопросом.
Глава 11. В которой некоторые Дашины попутчики ведут себя по-свински
Глава 11. В которой некоторые Дашины попутчики ведут себя по-свински
Я хоть и гуманитарий, складывать два и два умею. Конечно, это мог быть какой-нибудь предок Кэльрэдина. И все же… «Твоя черная магия вытащила меня из другого мира, как и твою нареченную, деву, которую ты когда-то убил своим черным волшебством». Отчего-то из всего сна о Кэльрэдине и демоне в теле тролля лучше всего я запомнила именно эту фразу. То, что происходило на сцене, когда-то случилось со мной? Это странно! Есть же дежавю, в конце концов, страхи какие-нибудь подсознательные. Я дожила до двадцати шести лет и ничего такого не чувствовала. Ничего не подсказало и не всколыхнулось. И сны про медновлосого эльфа хоть и завораживали, но были всего лишь… снами. До некоторых пор.
Я ведь просила его рассказать, чувствовала, что он что-то скрывает, этот лощеный зеленоглазый красавчик из снов! И кто я теперь для него? Рука карающая или отпущение грехов? И как, в конце концов, о девушке из другого мира узнали лицедеи?
На площади перед сценой уже вовсю шел праздник: люди танцевали, актеры смешались с толпой и принимали знаки внимания, музыканты играли что-то жизнерадостное. Михо, Узикэль и Лим веселились вместе со всеми. Я, близнецы и маг сидели на циновке. По губам Альда скользнула лукавая улыбка. Я уставилась на него с подозрением.
– Понравилась пьеса? – сладким голоском произнес он.
– Я…
– А концовка как?
– Нормальная концовка, – процедила я сквозь зубы. – Ничего не хочешь мне сказать?
– Да ты и сама, должно быть, догадалась, – Альд пожал плечами. – Это я поделился с труппой замечательной историей.
– Неправда! Лим говорила…
– Лим говорила, что в пьесе, которую она видела, все заканчивалось печально. Да, постановке уже… лет двадцать, не меньше. Я подсказал Диноре альтернативную концовку. Ей очень понравилось. Мы с Динорой… дружим, уже почти неделю. Труппа решила обкатать новый вариант пьесы на, скажем так, неизбалованной аудитории. От того там столько шероховатостей. Эгенд, ты заметил?
Брат Альда кивнул.
– Ты обещал никому не говорить, – прошипела я.
– Я обещал никому не рассказывать про ТЕБЯ, тоцки, – парировал Альд. – И чего ты так заволновалась, а?
– Тебе об этом знать не обязательно!
– А вот тут ты ошибаешься! Это из-за тебя нам с братом пришлось сбежать из дворца!
– Чего?! При чем тут я?!
– Косвенно ПРИ ТОМ!
Сонтэн сначала внимательно посмотрел на эльфов, потом мне в глаза:
– Даша?
– Я не знаю… Мне кажется, это могла быть я. Все очень похоже, и Зеркало, и поиски в других мирах… – прошептала я. – Я рассказала Альду… потому что он спросил напрямую. И вот…
– Ты хочешь сказать, что ты… что Длиннорукий может считать тебя своей погибшей когда-то невестой?
– Да.
Сонтэн встал и жестким голосом произнес:
– Идите за мной. Все.
– Только из уважения к вам учитель, – сказал Альд с некоторым вызовом, но оба брата встали и пошли за магом.
Никогда не видела Сонтэна таким суровым. Эльфы-близнецы, несмотря на весь свой гонор, подчинились ему, будто нашкодившие пацанята. Мы отошли за обоз.
– Итак, – холодно сказал Сонтэн. – Что происходит? Я обещал этой девушке свою защиту. Что расстроило ее?
Он извлек из складок плаща черный кожаный ремешок и, продемонстрировав его всем нам, посмотрел на небо. Луна была там, яркая и холодная. Маг сложил из ремешка петельку, затянул ее и положил Плетение на землю у наших ног.
– В этом месте не будет лжи. Искры будут свидетельствовать.
Наверное, это было каким-то магическим обрядом, потому что Альд и Эгенд склонили головы.
Эгенд был спокоен, лишь изогнутая бровь его выражала удивление и легкое презрение. Альда ломало. Играть в непонятные игры с подозрительной хуми, запугивать ее и выпытывать секреты легче, чем стоять лицом к лицу с практикующим магом. Я торжествовала в душе: Сонтэн резко поднялся в моих глазах. Все эти дни его апатия и видимое безразличие привели меня к мысли, что теперь я сама за себя. Но учитель встал на мою защиту.
– Альд, – сурово сказал маг. – Даша призналась тебе, что пришла из другого мира. Ты же, не открыв своей осведомленности, подверг ее чувства испытанию. Что за история была сегодня показана на сцене?
Лицо Альда исказила досада. Но прозвучал голос Эгенда.
– Учитель, позволь мне говорить за своего брата. Я первенец, и хоть старшинство мое исчисляется считаными минутами, у меня есть право свидетельствовать от имени нас обоих.
Сонтэн коротко кивнул. Альд скривился и поглядел на меня. Мне вдруг стало смешно. Младший братишка, выпендрежник. Детский сад, ей богу. Даже язык захотелось показать.
Эгенд присел, протянул руку к ремешку у ног, подержал пальцы над Плетением, а потом заговорил:
– Мы с братом родом с севера. Наш отец из Первых, златовласый эльф, а мать среброволосая эльфийка. Наши земли граничат с землями орков, владетеля Титуну и его жены Киты. Орки приняли под свою крышу магов, среди них была и Гвенд. Она приходила к нам и рассказывала сказки, множество. Одной из них была история о умершей от черной магии возлюбленной. Наша мать всегда с интересом слушала магиню, но рассказ о медноволосом короле-маге показался ей слишком… жестоким, откровенным, явно указывающим на Кэльрэдина, нашего дальнего родича. Уже тогда ходили слухи, что Длиннорукий помешался на какой-то девице из простых. Когда Гвенд ушла, мама немного переделала сюжет и на одном из праздников устроила представление силами нашего домашнего театра. Никто в нашем роду не владеет «во магенрим», но получилось довольно неплохо. Гостям понравилось история, мать охотно поделилась своими свитками, и «Потерянная любовь» постепенно стала популярной. Понятное дело, никто в спектакле не называл главного героя Кэльрэдином, сюжет лишь косвенно указывал на Медноволосых, в истории которых было много всего… всякого.
Эгенд сделал паузу, лицо его омрачилось.
– Несколько лет назад Кэльрэдин пригласил нас с братом ко двору. Там я встретил девушку из высокого рода. Все было против нас, мы не из самой родовитой семьи. На самом деле мы с братом не собирались прятаться от войны. Напротив, я мечтал попасть на поле брани и кровью заслужить право на брак с наследницей рода почтенного военачальника.
– Я не мечтал, – буркнул Альд, слегка растерявший свою самоуверенность.
– Да, – с горечью в голосе подтвердил Эгенд, поворачиваясь к брату, – и поэтому отправился на переговоры с Властителем втайне от меня.
Альд дернул плечом и опустил глаза.
– Он осмелился просить у Кэльрэдина руки Рионы, – пожаловался старший близнец на младшего, обращаясь к Сонтэну. – Испросил аудиенции и отправился к Властителю. Вот там все и случилось.
– Что там произошло, Альд? – спросил маг.
– Ну, – начал Альд неохотно, – сначала все было хорошо. Кэльрэдин даже посмеялся и сказал, что Эгенд – достойный молодой эльф с хорошей кровью и нет особых причин препятствовать его сватовству. Он обещал замолвить словечко перед отцом Рионы. А потом Кэльрэдин вышел, а я мельком взглянул в сторону Зеркала…
– Что оно тебе показало? – казалось, что сутуловатый маг нависает над высоким эльфом.
– Всю историю, – выдохнул Альд. – Картинки начали сменяться. Травница, невеста Кэльрэдина, собиралась за него замуж. Но он был занят тем, что усмирял соседние государства, а также планировал воевать с драконами, что живут за морем и представляют опасность для Ондигана. Я видел в Зеркале тех тварей – людей, которые могут принимать драконий облик. Бр-р-р… – Альд передернул плечами. – В общем, Кэльрэдину было не до свадьбы, он прибегнул к черной магии. На невесту это плохо повлияло. Она начала чахнуть. А потом… просто прошла через Зеркало, как в пьесе. Честное слово! И… все. Ее искали, но никто не догадался проверить артефакт. Затем я видел сны Длиннорукого. И потом… орков, среди них был старик маг. Орки несли человека… я видел только руку в лунном свете… опять, то же кольцо, зеленый камень с прожилками… И ты утверждаешь, что ты – не ты?!
Все трое повернулись, уставившись на мои пальцы.
– Да, – подтвердила я испуганно. – Моховой агат в серебре, подарок бабушки. Я не надела его сегодня, боюсь потерять.
– Ты видел, какое Плетение завязали маги, чтобы открыть Врата? – взволнованно спросил Сонтэн.
– Нет, – буркнул Альд. – Там все мелькало, в зал вернулся Кэльрэдин, удивился, о чем-то догадался по моему виду, я продолжал пялиться в зеркало… соврал, что видел дракона, превращающегося в человека. Властитель мне явно не поверил. Тогда я пошел к Эгенду и все ему рассказал. Мы вспомнили, как мама предупреждала нас: есть тайны, узнав которые, можно стать хорошим удобрением для эльфийских дубов в королевском парке. И мы сбежали. Я признаюсь: мне показалось забавным подарить комедиантам такой сюжет. Они играли эту пьесу прежде, но концовка была другой. Динора сразу загорелась и организовала репетиции.
– И все? Альд ты все еще стоишь над магическим Плетением. Лгать не стоит, – мягко заметил Сонтэн.
Лицо Альда приобрело недовольное и упрямое выражение:
– Ну хорошо. Я подумал, что если Кэльрэдин ищет эту… хуми, пусть узнает через молву. Люди станут говорить о спектакле….
– Альд!
– Ладно! Я хотел понаблюдать за ее реакцией, убедиться в том, что она та, кого ищет Длиннорукий, и отдать ему ее! В обмен на наше с братом благополучие!
Свет от костров играл на наших лицах. Сонтэн вздохнул, поднял с земли ремешок и медленно распустил единственный узелок.
– Сволочь ты, Альд, – сказала я спокойно. – И это благодарность за мое гостеприимство?
– Живу, как получается, – огрызнулся эльф. – С тобой бы ничего не случилось, Кэльрэдин тебе зла не желает, наоборот… а от нас избавился бы как от свидетелей того, что Властитель играл с черной магией.
– Интересно выходит! – возмутилась я. – Сами Длиннорукого боитесь, а меня, значит, на закланье?!
Альд только махнул рукой. Эгенд стоял, задумчиво глядя под ноги. Потом встрепенулся и озвучил вопрос, мучающий меня уже долгие месяцы:
– Как вы познакомились с Властителем?
– Сны, – сказала я. – Кэльрэдин приходил ко мне во снах. Он никогда не говорил мне ни о чем… таком. Мы просто болтали. У нас было-то пара минут перед рассветом.
– Как долго это длилось?
– Два года. Бабушка как раз умерла, и однажды… я увидела странный сон. Они начали повторяться почти каждую ночь.
– Ходят слухи, Властитель поднаторел в сонных зельях, – задумчиво проговорил Эгенд.
Я покраснела. Альд подтвердил:
– Да, она была там, в Зеркале. Кэльрэдин говорил с ней… вроде как во сне, и был очень счастлив. Я просто не узнал ее сразу, – он приложил ребро ладони к шее ниже острого уха и объяснил, – волосы были короткие. И, – он помялся, – она была золотая.
– Чего? – переспросила я подозрительно.
– В искрах, – огрызнулся эльф, – золотых. Чего вылупилась? Это Зеркало, магический артефакт. В нем все не такое, как в реальности.
– По-моему, ты просто издеваешься, – начала я, кипя от злости. – Сочиняешь какую-то ерунду прямо на ходу, а сам ничего не видел. Лишь бы заслужить милость Кэльрэдина, чтобы… чтобы не воевать…
– Что?! Ты просто обычная хуми из другого мира, убогого, как ты сама! Не зря все поверили, что ты из Нко-лына! Воспользуйся своим счастливым шансом! Отправляйся к Длиннорукому! Быть может, он немного придет в себя и прекратит бессмысленную войну. Хотя… нет! Не ходи! Он познакомится с тобой поближе и повесится с горя, а сереброволосые, которым после Медноволосых вступать на трон, передерутся!
– Это почему повесится?! – воскликнула я уязвленно.
– Потому что Властитель привык к красоте и кротости утонченных эльфиек, а ты со своим характером и странностями…
– Интересно! – возмутилась я. – Кто бы говорил! Кто влезает во все разговоры и постоянно хамит?!
