Текст книги "Вид на жительство (СИ)"
Автор книги: Дарья Гусина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Глава 9. В которой от Даши требуют ответы, которые она не может дать
Глава 9. В которой от Даши требуют ответы, которые она не может дать
Я успела только купить хлеба с тмином, когда Нить сжала мое запястье в первый раз. Так вот, как это работает! На втором сигнале мы были уже возле обоза, бежали изо всех сил.
Тележные маги были предупреждены. Телеги катились без остановок, настолько быстро, насколько позволяли их громоздкие конструкции. В пути никто не покидал платформ; чтобы не отстать от них, нужно было бы бежать. За обозом следовали несколько лошадей да собаки, остальной скот был продан в Пельтреннате. Следующую ночь мы провели на станции. Большинство пассажиров, уставших от дороги и монотонности, высыпало из телег. Мы с Лим вывели под руки ослабевшего Сонтэна. Учитель опустился на одну из сбитых из грубых досок лавку и с наслаждением вдохнул свежего ночного воздуха, пахнущего прелыми листьями и хвоей. Присев рядом, я принялась оглядываться.
Станция представляла собой отрезок тракта, расширенный до небольшой площади с несколькими постройками. По периметру были натянуты Плетения из толстых веревок. Даже мне было понятно, что ночью за веревки не стоило выходить ни под каким предлогом. В низком деревянном здании можно было заночевать, люди часто ждали в нем попутный обоз. Сонтэн сказал, что до нынешней войны, телеги ходили здесь по нескольку раз за день. Тут же, при станции, жил «дежурный» мастер Плетений. (Пока мы с магом разговаривали, он как раз вышел из своего домика, чтобы проверить колеса, веревки и узлы). В крошечной лавке можно было прикупить самоцветы и дрова для готовки, а также заказать телегу (где-то неподалеку находилось крупное селение ремесленников). Сонтэн объяснил, что многие стареющие маги с угасающими магическими способностями становились тележных дел мастерами и изготовленные ими телеги считались самыми лучшими. Помолчав, учитель нехотя признался, что уже попробовал себя в этом деле, и хотя «карьера» тележного мастера не слишком его привлекала, успел добиться некоторых успехов. Собственно, письмо Кессы с просьбой наведаться в ее домик у Тонких Озер застало его как раз за изготовлением очередной платформы. Я сказала, что хорошо иметь среди попутчиков тележного мастера. Учитель с усмешкой согласился.
Со всех концов поляны потянуло вкусными запахами. Семьи готовили ужин на специальных жаровнях, расставленных подальше от деревьев. Мы дождались, пока не освободится одна из жаровен, и поставили на огонь наш котелок. Перед этим Михо и близнецы, не сговариваясь, передали мне и Лим свои запасы. Ревизия съестного показала, что наша компания обеспечена примерно на неделю. Но потом, даже если экономить, придется где-то добывать продукты. Мы рассчитывали подкупить кое-что в селах по пути, куда еще не докатилась война, но впереди войны шли беженцы, и еда становилась главной ценностью. Я переложила все специи в свой рюкзак и носила его с собой. Меньше всего из своих спутников я доверяла файнодеру. Эгенд и Альд казались слишком высокомерными для грабежа, Михо слишком простодушным, а Лим… с Лим все было непонятно. Узикэль с некоторой алчностью поглядывал в сторону моих богатств. Он уже несколько раз намекал, что купит у меня все специи, разумеется, по «оптовой» цене, заставившей меня рассмеяться. На втором предложении цены выросли, на третьем я просто послала файнодэра подальше. Тот, кажется, вовсе не обиделся, наверное, привык.
Мы сварили суп с крупой и копченостями и с аппетитом поели. Во время ужина я несколько раз видела Огунда в компании других ребятишек. Монастырские воспитанники веселились, бегая между лавками. Мне удалось сунуть юному кларикону несколько лепешек с тмином. Мальчик удивился, но принял угощение. Огунд поделил хлеб между своими приятелями. Дети ели жадно, вряд ли их хорошо кормили в их телеге, сам наставник выглядел болезненно худощавым человеком.
– Представляешь, – рассказывала я Лим, тоже пробуя тимнный хлеб на вкус. – Малыш сирота. Мама его была чем-то вроде известного лекаря и лечила искрами. Умерла несколько лет назад. Ее звали… Танли, кажется. Слышала?
Лим покачала головой.
– Я слышал, – обронил Сонтэн. – Семицветные часто становятся лекарями. Они видят все цвета искр. Редкий талант.
Многие наши попутчики остались на ногах на всю ночь, в отличие от магов, что отсыпались в домике мастера Плетений. Эльфы-лицедеи достали из телеги свои инструменты, а остальные пассажиры расселись вокруг на лавках и подстилках. В жаровни подкидывались дрова, ночь была ярко освещена. Одна из эльфиек принялась петь мелодичную песню. Я слушала ее, как завороженная. Девушка была очень красива. Она пританцовывала в серебристо-белом платье, изгибаясь и чарующе улыбаясь. Сначала мне казалось, что у меня рябит в глазах, но присмотревшись, я убедилась, что по полуобнаженным рукам эльфийки бегут молочно-белые сполохи того же цвета, что и длинные волосы певицы. Сполохи складывались в узоры, исчезая и появляясь в ритме песни. Я решилась и подвинулась к Альду, благосклонно слушающему свою соплеменницу.
– О чем она поет?
– О водорослях, – Альд бросил в рот несколько тыквенных семечек (все-таки не все запасы близнецов перешли в наши с Лим руки).
– О чем?
– Она из прибрежных эльфов, молочноволосая полукровка. Они там питаются рыбой и водорослями. Кое-какие их блюда, кстати, весьма вкусные. Едят рыбу – поют о рыбе. Едят водоросли…
– Ясно, – сказала я, – а что у нее на руках?
– На руках у нее рукава. – флегматично отозвался Альд.
– Нет, там, где нет рукавов, на коже. Белое. Светится, бегает. Ну, узоры…
Эльф щелкнул семечкой, подумал, а потом вдруг изменился в лице и развернулся ко мне всем корпусом, собираясь что-то сказать. Его отвлекли. Эльфийка, по-кошачьи соблазнительно двигаясь, приблизилась к нашей лавке. Ее заинтересовал Эгенд, она пела для него, поводя полуобнаженными плечами. Эльф сидел, равнодушно глядя на огонь в жаровне и лишь на секунду поднял глаза на певицу, вежливо улыбнувшись. Эльфийка провела тонкой рукой по его щеке – эльф встал и отошел к телегам. Певица не подала виду, что оскорбилась, но я видела, как в ее глазах промелькнула тень обиды, а точеный подбородок напрягся. Она совладала с собой и сделала нарочито удивленное лицо, «обнаружив», что рядом на лавке сидит точная копия ушедшего эльфа. Все внимание, отвергнутое Эгендом, досталось его брату. Альд откровенно рассматривал танцующую девушку, которая закончила петь, отошла в центр поляны и принялась раскланиваться, бросая многообещающие взгляды в сторону Альда. Певцы исполнили еще несколько томных, тягучих песен. От них почему-то стало грустно. Я видела Эгенда, стоявшего у телеги со скрещенными на груди руками и опущенной головой.
Далеко за полночь на станцию с противоположной стороны въехал караван. В нем было три телеги. Купцы с севера везли оружие: клинки, луки и арбалеты. Как говорится, кому война, а кому и мать родна. Все мужское население нашего обоза ринулась разглядывать товар, цокая и переговариваясь. Сонтэн тоже подошел к телеге, опираясь на палку, отломанную Михо с попавшего в круг защиты дерева. Старый маг внимательно рассматривал клинки, не прикасаясь ни к одному из них. Свет от жаровен играл на его усталом лице, вычерчивая провалы морщин. Сонтэн так ничего не купил.
Маги проснулись на рассвете. Потушив жаровни, мы двинулись дальше. На пути до следующего крупного города, Тунницы, лежали еще четыре станции. Люди были угнетены. Беременная женщина в соседней телеге тоже не была счастлива. Она оплакивала свою дойную корову, продать которую пришлось в Пельтреннате. Муж успокаивал ее, но она не унималась. Впрочем, на жалобы отдельных пассажиров никто не обращал внимания. Маги гнали телеги, а люди старались лишний раз не поминать войны и мертвых.
Обоз, конечно же, останавливался в пути. Маги натягивали Плетения возле тракта и бдительно следили за лесом, эльфы, сменяясь, били в барабаны. Мы готовили горячую еду, но в некоторые дни, когда что-то вызывало подозрительность наших «водителей», просто разминали ноги и посещали кустики, обходясь сухим пайком. Сонтэн иногда подогревал воду магическим пламенем (а также заправил фонари, наконец), но на это уходили все его запасы искр. После всплеска сил он опять казался выжатым.
Путешествие в обозе мне нравилось. Магия уносила меня в неизвестность, но впереди еще было несколько относительно беспечных дней и ночей в новой, но по-своему интересной компании. Вот только напрягало отсутствие многих так необходимых в дороге вещей. Я перебрала сумку и рюкзак. Сколько же хлама напихали туда орки! Разложив на подушке предметы первой необходимости, я печально рассматривала скудный ассортимент. Ни нормальной расчески, ни шпильки завалящей для отросших волос. Попросить что ли у Альда один из его кожаных ремешков из бахромы на куртке? Вот и он, легок на помине. Кинул на мое одеяло недовольно верещащую Малью. Опять свинка ему помешала. Изменился в лице, потянулся рукой к кольцу с агатом, отложенному мной в кучку особо ценных предметов, вместе с тюбиком гигиенической губной помады и огрызками карандашей.
– Эй! – возмущенно сказала я.
Эльф словно проснулся, перевел на меня взгляд, молча вышел. Фрик.
Свинка Малья повадилась приходить ко мне ночью. Возможно, ей мешал храпящий Михо, а может, малютке просто хотелось сменить обстановку. Она просовывала пятачок под тростниковую занавеску, вопросительно похрюкивала и заходила внутрь нашего «купе». Потом укладывалась рядом со мной на бочок и подставляла рыжее пузико под «почесушки». У Мальи были крупные уши, складочки у пяточка и смешные раздвоенные копытца. Я сравнивала ее с нашими мини-пигами, но Малья была даже меньше. Михо говорил, что подобные породы получались за счет магического вмешательства на стадии беременности у животного и очень ценились. Как и в моем мире, крошек свинок, миниатюрных овечек и прочую микрофауну держали в качестве домашних питомцев. Негромкое похрюкивание Мальи было больше похоже на стрекотание. Свинка действительно была довольно умна. Она умела заворачиваться в одеяло, придерживая его край зубами, и просила подачку, поднимая лапку. Странно, но однажды, поглаживая Малью, я почувствовала, как уплотняется под моей рукой воздух. Рыжая шерстка на миг заискрилась. Кажется, Малье это понравилось. Она вскочила и принялась бегать вокруг меня, виляя хвостиком, как пропеллером.
Альд заявился снова, когда Лим уже спала, уселся на пол возле моего импровизированного ложа из одеяла и принялся шипящим голосом задавать вопросы. Пепельноволосый красавчик больше не вгонял меня в ступор. Будь ты самым очаровательным парнем на земле, нужно ведь и уважение иметь! Я выпрямилась, скрестив руки и вызывающе глядя на гостя.
– Из какого ты рода?
– В смысле?
– Тоцки! Ты полукровка, чистая хуми?
– Не твое дело!
– Мое! Я еду с тобой в одной телеге! Ем с тобой из одного котла. Хотелось бы знать, зачем ты соврала! Ты не из Долины. Там живут дикари. Они говорят – словно нити жуют, не видят искр, а, как все хуми, плетут вслепую.
– Я вообще не умею плести магию.
– Ха! Так я тебе и поверил. Ты ходила в лес к нечисти, еще и радовалась. Ни одна хуми этого не сделала бы, если она не маг. Хуми боятся лесного народа. И откуда у тебя столько специй?
– О чем ты вообще, остроухий? Я пошла, потому что у нас… Да, я соврала. Я не из Нко-лына. Я из мест, которые лежат за океаном. Не из земли драконов! Но там тоже много специй. Я привезла их с собой.
– Ладно, предположим, ты говоришь правду!
– Тише, разбудишь Лим.
– С Лим будет отдельный разговор.
– Кто ты вообще такой? Кто тебе дал право нас допрашивать?
– Я Альд из рода золотоволосых Донирээнов, придворный поэт Кэльрэдина Медноволосого из рода Меотээнов, брат Эгенда, по прозвищу Тонкорукий, племянник Таольда Златовласого, правителя Морор-Тээна…
– Так, хватит. Мне эти имена ни о чем не говорят. Не знаю этих почтенных людей…
– Эльфов!
– Да не ори ты! Мне плевать на твою родословную. Не устраивает моя компания – вперед и с песней…
– Я же сказал: я поэт, а не певец.
– Ну и имп с тобой! Чего ты вообще до меня докопался?
Лим заворочалась во сне, даже Михо перестал храпеть. Альд подкатил глаза, поиграл желваками и произнес гораздо спокойнее:
– Ты видела искры на руках у Диноры.
– Какая еще Динора?
– Актриса. Та, что пела перед нами на станции два дня назад.
– И что в этом такого?
– Ты. Видела. Искры. Как? Это…это… сакральное… эльфийское волшебство, проявление высшего творчества! Не все чистокровные видят белые искры на теле творящего искусство!
– Ты видишь?
– Да! Но у меня сильная кровь!
– Вы все носитесь со своей кровью, бесит! Я просто пошутила, хорошо? Не видела я ничего!
– Врешь! Я наблюдал, ты следила за ними глазами! Кто ты такая? Откуда у тебя то кольцо с агатом?
– От бабушки!
– Кем была твоя бабушка? Покажи мне свои уши!
– Эй! Руки убрал!
Мы с Альдом шумно завозились – нахал тянул руки к моим ушам, я отбрыкивалась. Наконец, сообразив, что сейчас перебудим всех и окажемся в неловкой ситуации, мы замерли. Альд возмущенно пыхтел, я держала кулак у его носа.
– Хорошо, – сказала я свистящим шепотом, опустив кулак, – вот правда: я из другого мира. Слышал о Вратах? Пришла, увидела, застряла. Ни абымжа не знаю о том, что у вас тут творится.
Альд застыл, с прядью волос, прилипшей к носу. Почему-то он сразу мне поверил. Сидел, пытаясь сдуть волосы с лица, смешно оттопырив губу, и думал. Потом медленно выговорил:
– Черное колдовство. Тонкие Озера. Врата из легенды. Так это правда?
– Да, – с досадой подтвердила я. – Тролли… этого, Буушгана… по приказу Кэльрэдина открыли Врата с помощью черной магии. Вот такая вот антимонопольная операция! Тролли прошли туда, их выгнали, я попала сюда. Подозреваю, черной магии им хватило на то, чтобы бродить теперь мертвяками по вашим землям. Это все, что я знаю. Дошло?
– Кэльрэдин… – протянул эльф. Я видел… Кэльрэдин…
– Что ты видел? Не томи, – я вцепилась в рукав Альда и даже слегка встряхнула эльфа.
– Нет, – Альд встрепенулся, – я должен подумать. Это… странно…Мы еще поговорим. Даю тебе слово.
– Не рассказывай никому, слышишь!
К эльфу вернулась его самообладание, а вместе с ним надменность и саркастичность. Он холодно посмотрел на меня, поднялся и бросил:
– Я что, по-твоему, сплетник?
– Ты меня не выдашь?
– Да плевать мне на тебя!
– Очень мило! Попроси меня о чем-нибудь!
Альд задержал взгляд на моем лице и вышел.
… После военного совета Кэльрэдин пошел в опочивальню, рухнул на кровать и заснул. Он не спал четыре дня. Лучше бы пять, но дольше выдержать не смог. По словам придворного мага Кендиила, бессонные ночи углубляли сны. Кэльрэдин не хотел лишний раз прибегать к помощи Ниэны. Да, он все еще держал ее в своей власти, играл на последних оставшихся у нее человеческих чувствах. Но чем дальше продвигалось их сомнительное сотрудничество, тем более непредсказуемой становилась колдунья.
Во сне он почему-то оказался в зале с Зеркалом и бродил между жаровнями, мечтая о своей возлюбленной. Они встретятся, вот только нужно вытряхнуть из Ниэны признание. Похоже, у Черной Колдуньи есть помощник и шпион, и он знает, куда двигается девушка из другого мира.
Кэльрэдин ждал пробуждения, но сон не заканчивался. Ухнули и погасли, качнув пламенем, жаровни, стылый воздух прокатился по ногам, зал погрузился во тьму, лишь крошечный пятачок возле обсидианового зеркала оставался освещенным. Свет лился откуда-то сверху. Кэльрэдин поднял голову. Магические огни в корнях Печальных Предков тревожно пульсировали.
Что-то влажное коснулось затылка. Кэльрэдин резко развернулся. Тьма ответила ему смешком, от которого у Кэльрэдина похолодели его чувствительные руки.
– Кто здесь?
Из темноты раздался голос, хриплый, немного неестественный, похожий на речь нечисти, с трудом выговаривающих человеческие слова:
– Сколько мыслей и воспоминаний хранит эта гордая эльфийская голова! Я поражен! Мне потребуется ни один день, чтобы навести порядок в этом сумбуре.
– Кто говорит? – преодолевая страх, грозно выговорил Властитель.
– Я, я, я говорю! – прозвучал насмешливый голос, эхом отразившись со всех сторон. – Я в твоем сне. Мне достаточно коснуться головы человека, и все его воспоминания – мои.
Кэльрэдин молчал, пытаясь оценить обстановку: он во сне, но это не обычный сон, а магический. И не тот, что вызывается зельями, а колдовской, с использованием древних заклинаний. Что-то вторглось в его голову. Это редкая магия, она близка к черной и хоть не запрещена на Ондигане, не приветствуется и почти не практикуется – издержки заклинания слишком велики. Шпионы? Магическое воздействие? Откуда? Кто смог преодолеть защиту Дворца? Нужно выяснить, кто этот маг, и попытаться проснуться. Или уничтожить лазутчика – во снах действуют те же законы, что и в реальности.
Кэльрэдин заложил за спину пальцы и сложил их особым узором, готовый ударить Плетением. Его пальцы сплелись под невероятным углом. В детстве учитель магии сломал их ему в нескольких местах и заставлял часами висеть, схватившись за перекладину, чтобы юные кости вытянулись до нужной длины..
– Бедный Кэль, – продолжало из темноты неизвестное существо. – Ты запутался. А как все хорошо начиналось! Встречи во сне, девушка из другого мира, ах!
Чем больше Властитель слушал, тем страшнее ему становилось. Голос был ужасен. Существо, которое издавало эти гортанные, скрипучие звуки, знало о нем то, что знать не могло. Тьма словно откликнулась на мысли Кэльрэдина.
– Размышляешь о том, кто я и как проник в твой сон? Не напрягай свою чуткую голову. У тебя впереди много времени, ибо, придя, я уйду не скоро. Ты хочешь видеть в своем сне девушку, чей голос сладок, глаза горят огнем, ум цепок, а тело прекрасно? – существо хихикнуло. – Наверное, часто видишь во сне, как она уходила? Ах, малыш Кэль, малыш Кэль, сколько же ты всего натворил?! Но почему, совершив один глупый поступок, ты, Властитель Медноволосых, продолжаешь совершать одно непотребство за другим? Молчишь? Я задал много вопросов?
– Я не вижу тебя. Как мне говорить с тем, кого я не вижу?
– Ну-у-у, – протянул невидимый собеседник. – Ты же говоришь. Я проник в твои сны, которые потеряли свою защиту, ибо то, что теряет чистоту, становится проницаемым. Вместо прекрасной девы ты теперь будешь иногда говорить со мной. Пусть это будет… м-м-м… некоторой компенсацией за мои моральные терзания. С другой стороны, наши поиски направлены почти в одну сторону: ты ищешь деву, а я Врата в ее мир. Так отчего же нам не сотрудничать? Молчишь? Я многое узнал о тебе из твоей головы. Ты так привязан к этой милой крошке. Стоит ли привязываться к тем, кто смертен? К таким хрупким, ранимым созданиям, особенно из ТОГО мира. Скольких женщин приводили в твою палатку во время военных кампаний? Эльфийки, люди… Нет, не насильно, по обоюдному согласию, но ты даже имен их не помнишь. Однако в этой девушке есть нечто особенное. Ты еще многого не знаешь.
– Что ты?
– Наконец-то, правильный вопрос. Смотри.
Из тьмы выдвинулось тело. Смерть обошлась с Буушганом, предводителем самого северного клана троллей, немилосердно. Дырка с почерневшими краями во лбу, серое лицо, бывшее малопривлекательным еще при жизни, трупные пятна, глаза… Кэльрэдин до боли прикусил губу. Глаза были живыми, они смотрели, усмехались, щурились, словно кто-то озорной и насмешливый надел на себя мертвую плоть погибшего тролля. Буушган заговорил, не шевеля почерневшими губами:
– Не нравлюсь? Ох, прости, выбрал из того, что под рукой нашлось. Поверь, остальные были еще хуже… А куда мне было деваться? Я, прости за откровенность, был нематериален, мне нужно было хоть какое-то тело. Тролли верят, что прикосновение к магии несет проклятье. Глупый, необразованный народ. Поэтому мне показалось забавным переврнуть с ног на голову самые страшные пророчества. Я вливаю в плоть черные искры, скоро наш Буушган будет как новенький. Оживший вождь, вставший вновь во главе своего войска, чтобы смыть с потомков позор за использование черной магии. Воин, отпущенный в мир живых самой Смертью. Неубиваемый, конечно, что тут еще убивать-то? Как тебе задумка? Вижу, что нравится. С моим Буушганчиком тролли приободрятся и воевать будет веселее. Я и друзей его в относительно живой вид приведу.
– Ты демон?
– Угадал.
– Зло-из-за-Грани. Зачем тебе это? – прошептал Кэльрэдин, не в силах скрыть ужас.
– Хочу домой. Твоя черная магия вытащила меня из другого мира. Хоть бы спросил, хотел ли я этого. Тут я чуть не погиб. И хочу реванша. Сразимся, Властитель?
Кэльрэдин с рычанием изогнулся, сплетая руки. Существо засмеялось. Властитель не успел ударить Плетением. Сон померк. Кэльрэдин сидел на своей кровати, задыхаясь. Все было таким явным, что мутными и нереальными казались комната, бледный прямоугольник окна и встревоженное лицо молоденького стражника.
– Кошмар пригрезился, – пробормотал Властитель и тут же пожалел о своих словах: глаза юноши еще больше округлились, приснившийся военачальнику плохой сон во время кампании – дурной знак.
