Текст книги "Вид на жительство (СИ)"
Автор книги: Дарья Гусина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Глава 7. В которой Даша скучает по дому и занимается врачеванием
Глава 7. В которой Даша скучает по дому и занимается врачеванием
Я достала один из своих блокнотов и принялась просматривать записи. Через отверстие в досках на наш «этаж» спрыгнул Альд. Позевывая, выглянул в «окошко», прорезанное в ивовых стенах, присел у борта, заглянул ко мне в блокнот, раскрытом на странице с изображением озерной никсы. Эльф заинтересованно склонился над моим плечом, хмыкнул, перебросил на спину копну шелковистых волос, переплетенных на затылке золотистой тесемкой. Я затаила дыхание. Оба брата были нереально красивы – высоки, стройны и белозубы, с правильными чертами. Художник, изобразивший на обложке Леночкиной книги белокурого юношу с острыми ушами и обручем на лбу, и близко не подошел к реальности, его блондин был хорош, но слишком похож на человека. Все эльфы, встреченные мной, включая Кэльрэдина, чей истинный облик плыл и тяжело припоминался, как все, увиденное во сне, отличались нечеловеческой красотой.
От Альда пахло медом и мокрым тростником, а еще кожей и лавандой.
– Как живая, – сказал он, глядя в мой блокнот.
– Спасибо, – пролепетала я польщенно.
– Зачем?
– Чего?
– Зачем ты это рисуешь и подписываешь?
– Я хочу… изучать, знать… кто какой…
Альд помолчал, а потом ласково промолвил:
– И все-таки ты полная тоцки, хуми.
– А?
– У нас каждый ребенок знает, как выглядит никса. Вы что там в Долине совсем глупые? Рисовать никс, чтобы изучать? Чтобы изучать никс, ступай к воде. Поизучаешь… недолго. А потом они тебя сожрут, а косточки твои отдадут своим детям на игрушки. Хочешь, я покажу тебе, какими игрушками играют дети никс?
Альд вытянул из моих рук блокнот, из пальцев – карандаш и быстро начертил что-то на странице.
– Вот.
Я взяла блокнот и посмотрела на рисунок эльфа. Он изобразил нечто, вроде куколки, вот только сделана игрушка была из костей, предположительно человеческих. Альд холодно прокомментировал свое творение:
– А что? Детям никс тоже хочется изучать людей.
Вот… же. Пока я открывала и закрывала рот, чтобы что-то сказать, эльф успел потерять ко мне интерес. Он повернулся к Михо. Толстяк полусидел, склонившись над своей свинкой. Наглое животное расположилось у него на животе, растопырив лапки, словно щенок.
– Эй, толстяк, – позвал эльф Михо. – А она тебя не обгадит?
Михо затряс головой:
– Нет, что вы. Когда Малья хочет в туалет, она начинает ерзать и похрюкивать.
– Как мило, – кисло сказал Альд. – Надеюсь, ты тоже так делаешь. Ненавижу вонь дерьма. И смотри не отстань, когда сам захочешь по нужде. Я помню, ты не очень быстро бегаешь. Тоска тут у вас. Пойду спать.
Эльф поставил ногу в потертом кожаном сапоге на бортик, подтянулся и исчез в люке.
– Хам, – сказала я по-русски и добавила на атче. – Сам ты тоцки.
Михо молчал. Он, похоже, даже не заметил, что ему нахамили. А может, просто привык и перестал замечать. Мне это знакомо. В школе сколько не выговариваем детворе, дразнящей очкариков и толстячков, тем все равно достается.
Михо достал из кармана кожаный ремешок и принялся что-то плести. Я заинтересовалась:
– Ты владеешь магией?
– Нет, госпожа, – свиновод заметно смутился. – Сколько не учили меня, все напрасно. Это так… от скуки и на удачу. Я только готовить хорошо умею.
– Для меня это тоже сродни магии, – пошутила я. – Я люблю готовить, но по настроению.
– Еда и магия, – философски кивнул юноша. – И то, и другое может давать искры, а может и поглощать.
О, вампиризм? Интересно!
– Да, – кивнул Михо. – Говорят, черные маги сосут из людских аур искры. И могут высосать человека до потери жизненных сил. Такой человек хиреет и болеет. Эльфам легче, они чувствуют магию даже если сами не маги, а вот хуми и средним расам….
– Не дай боги, – сказала я. – Голова что-то болит. Наверное, устала.
– Мы все устали, – тихо произнес Михо. – Нужно выспаться. На рассвете, если дорога будет удачной, приедем в Пельтреннат.
– А ты сам-то как думаешь, правда это… ну, о ходячих мертвецах?
Парень задумчиво пожевал губами:
– Коли столько народу прочь бежит, даже и не знаю. От слухов такого бы не было.
Я передернула плечами и достала из рюкзака одеяло. Мерное движение телеги укачивало. Стемнело. Сквозь стенки и циновки просвечивали магические фонари на других телегах. Наш фонарь светил слабо. В полутьме читать и рисовать было невозможно, и я опустила тростниковую занавеску. Постепенно все затихли, только доски над головой поскрипывали, когда кто-либо из спящих наверху ворочался. Мне было неуютно, хотя телега была сделана добротно и дощатый потолок опирался на крепкие, широкие подпорки вдоль бортов и внутри. Постепенно я заставила себя не думать о конструкции над головой и той силе, что вращалась в деревянных колесах и заставляла наш фургон двигаться.
На меня напала хандра, голова болела все сильнее. Вот, Дарья Васильевна, привыкайте, тут вам никто «нурофен» не предложит. И как тут с дантистами, вообще? Я долго не давала дурным мыслям атаковать себя, отвлекаясь на общение с попутчиками и наблюдение за новым миром, но сейчас оказалась наедине с паникой. Я могла бы сейчас читать хорошую книгу при свете торшера, гладить Марьванну и жаловаться ей на то, что завтра снова в школу – вновь и вновь объяснять, что такое сарказм на примере рассказов Салтыкова-Щедрина. А вместо этого еду в телеге, управляемой волшебными искрами и слушаю храп непонятного существа-коротышки с острыми ушами.
Правильно ли я поступила, отправившись в путь с незнакомцами? Сонтэн очень мил, но так ли искренно его желание помогать невесть откуда взявшейся девушке? Пока я была в доме Кессы, у меня еще оставалась надежда на возвращение Бадыновых. Но даже если орки вернутся, где теперь им меня искать? Передо мной долгая дорога, бегство, поиск второго Портала. Куда меня занесет? Смогу ли вернуться домой? Кто я? Чего хочет от меня Кэльрэдин?
Я все-таки заснула, убаюканная дорогой и, признаюсь, тихими слезами, однако посреди ночи, задыхаясь и дрожа, проснулась от странного, тревожного сна. Рядом застонала Лим. Я подползла к ней на четвереньках, потрогала за плечо:
– Эй, с тобой все в порядке?
– Душно, – ответила девушка, приоткрывая осоловелые глаза. – Словно грудь сдавило.
– Мне тоже нехорошо, – призналась я. – Наверное…
Как на атче сказать «магнитные бури»? Я вернулась на место и принялась в подробностях вспоминать сон.
… Я всегда встречала Кэльрэдина на крыше, но в этот раз оказалась в другом месте. Я стояла в башне и могла наблюдать краешек вида из окошек-бойниц и круглое каменное пространство, пронизанное ветром. Кэльрыдин был там.
Мой взгляд двигался по пространству сна, не останавливаясь и не давая сосредоточиться. Из-за этого движения женщина, стоящая справа от эльфа, напоминала размытый акварельный набросок, выполненный художником в одном единственном цвете, черном. Как только мой взгляд перемещался, ее волосы, черты лица и абрис тела создавали кляксы вокруг головы и бесформенного одеяния, обозначенными оставались лишь глаза, огромные, неподвижные, залитые черным, как в фильмах об исчадия ада. Я и не сомневалась ни секунды, что эта женщина сама – исчадие. Хотелось закричать и предупредить медноволосого эльфа, но я могла лишь наблюдать, при этом осознавая себя спящей.
Кэльрэдин говорил холодно и брезгливо, глядя в узкое окно, женщина отвечала ему, едва размыкая губы:
– Тебе лучше?
– Да.
– Ты уверена?
– Да. Она здесь, в нашем мире. Радуйся.
– Она ли это? Вдруг Зеркало опять надо мной посмеялось.
Женщина пожала плечами:
– Все правильно. Она пришла с орками.
– Боги, пусть это будет она! Но я должен удостовериться. – взор Кэльрэдина затуманился, узкие губы изогнулись в улыбке. – Я недооценил ее любовь ко мне. Я искал способ пройти в ее мир, но она сама нашла путь в мой.
– Орки бросили ее в лесах Тонких Озер.
– Одну?!!!
– Она не одна. С ней несколько человек. Они ушли. Ты опоздал.
Кэльрэдин обратил к женщине горящий взгляд:
– Кто увел ее?!!
– Путники. Случайные люди.
– Она в безопасности?!
– Она никогда не будет в безопасности. Из долины распространяется черное колдовство. Ты совершил ошибку, Кэльрэдин, использовав черную магию там, где граница очень тонка.
– Я совершил ошибку, доверившись не тем людям, Ниэна! Я должен был сам отправиться к оркам!
– Властитель, рискующий жизнью в лесах, кишащих нечистью, бросивший свой трон ради переговоров с захудалым орочьим родом? – с едва различимой насмешкой в голосе спросила колдунья.
– Ты смеешь смеяться надо мной? – с недоверием спросил Властитель.
– Что ты, господин? Я совершенно тебе послушна. Видишь, ты спросил, и я отвечаю. Но не проси меня пытаться проникнуть в сон девушки. Есть вещи, которых боюсь даже я.
– Тогда откуда ты знаешь?
Женщина помолчала и неохотно бросила:
– Человек, которому я предана, через магический вестник сообщил мне об этом.
– Ты предана мне, забыла? Я даю тебе кров и защиту. Не будь меня, тебя давно бы уничтожили!
Ниэна спросила со странной интонацией в голосе:
– И что ты готов дать мне в обмен на мою преданность?
Кэльрэдин фыркнул, заложил руки за спину и прошелся по башне, задумчиво глядя перед собой. Я двигалась рядом с ним, жадно всматриваясь в такие одновременно знакомые и незнакомые черты. Передо мной был Властитель, воин, муж, от одного вида которого замирало сердце. Тогда, на крыше он казался мягким, покорным, трепетным, каким бывают только влюбленные мужчины, но то был хищник, притворяющийся ручным зверем. Я наивно полагала, что сама выдумала для себя «прекрасного принца», произвела его на свет из недр своего подсознания и только теперь поняла, как была глупа и с какими силами играла.
Он был высок и статен. Руки действительно казались непропорционально длинными, с большими кистями и тонкими пальцами без перстней и иных украшений. Медным отливали кожа, волосы, ресницы, брови. Длинное верхнее одеяние в пол, перехваченное поясом из искусно переплетенных золотых, серебряных и красных нитей, подчеркивало разворот плеч. Несколько прядей выбивались из гладкого медного полотна волос, словно когда-то были обрезаны у самого лба и теперь отрастали, топорщась у висков. Кэльрэдин подошел к узкому окну, на его лице вспыхивали и гасли эмоции, которые он не мог или не считал необходимым скрывать в присутствии странной женщины.
– Где она сейчас? Мне нужно ее точное местонахождение. Твой… друг тебе сообщил?
– Я не скажу. Не могу. И не хочу.
Кэльрэдин резко обернулся. На его лице проступило непритворное изумление. Он покачал головой, словно не веря в услышанное.
– Повтори.
– Ты не найдешь ее с моей помощью. Ищи сам.
Властитель сорвался с места и подбежал к Ниэне почти вплотную. Та слегка отклонилась от его разъяренного лица, приблизившегося к ее лицу:
– Говори, где она! Кто увел ее?! Твой так называемый друг?!
– Нет! Я не скажу тебе!
– Ты смеешь мне не подчиняться?! – загремел его голос. – Ты хоть понимаешь, на что я пошел ради твоей безопасности?! В те дни, когда власть моя пошатнулась! Узнай хоть кто-нибудь из придворных, что я покрываю черную колдунью, Большой Совет немедленно заговорит о смене правящего рода! Где она? Кто рассказал тебе о ней?! Откуда он знает?! Ты испытываешь мое терпение! Говори! Не играй со мной!
– Мне все равно. Меня не интересует ни моя жизнь, ни безопасность.
– Я могу тебя уничтожить! Стоит лишь кликнуть белых!
– Маги, – с отвращением промолвила черная женщина. – Вы все одинаковые. Я ничего не скажу.
– Ну да, конечно, тебе ведь нечего терять, – в голосе Кэльрэдина прозвучала усмешка. – Интересно, за что ты заплатила такую страшную цену. Это того стоило?
– Стоило.
В тоне Ниэны промелькнули какие-то эмоции: горечь? Боль? Она вдруг спросила дрогнувшим голосом:
– Кто она для тебя?
Медные брови Кэльрэдина поползли вверх. Непонятно, что он прочитал в трепещущем лице черной колдуньи, но губы его изогнулись в полупрезрительной гримасе:
– Вот как? Значит, неправда то, что говорят о черных. Вы все-таки можете чувствовать?
– Можем, – прошелестела Ниэна. – Поэтому я не скажу тебе ничего.
Властитель наклонился еще ниже к уху колдуньи и насмешливо произнес, тщательно выговаривая слова:
– Душой ты уже мертва. А вскоре будешь мертва и телом. Не знаю, чем и кем ты кормишься, но дни твои сочтены. Скажешь мне, где она, и получишь пощаду и подпитку. Не скажешь – пеняй на себя. И мне нужно имя твоего друга. Даю тебе время, подумай.
Женщина промолчала. Кэльрэдин стремительно направился к выходу. У самого проема, уже занеся ногу над каменной ступенью, он бросил через плечо:
– Она моя нареченная, моя невеста. Судьба разделила нас. Судьба… и моя ошибка. У меня есть шанс все исправить, и боги, должно быть, на моей стороне, раз дали мне этот шанс. Я найду ее с тобой или без тебя.
Властитель ушел. Черная пелена перед лицом женщина вдруг расступилась. Прежде, чем проснуться, я разглядела его выражение: нежность, боль, ненависть, страсть?
Я подскочила на сбитом в жесткие складки одеяле. Сердце колотилось, словно хотело выскочить из груди. То, что я вообще оказалась в мире медноволосого Властителя… Неужели, судьба? Кэльрэдин, конечно, весьма и весьма преувеличивает мои чувства к нему, но, черт возьми, какая еще невеста?
Голова болела, Лим металась во сне. Я с осторожностью пощупала ее лоб. Прохладный, с капельками пота. Боря принес мне мою косметичку из дома. Может, там завалялось что-нибудь успокоительное? Вместо косметички моя рука нащупала мешочек, подарок Хозяина. Я подсела ближе к фонарю и осторожно развязала тесемки. Мешочек был полон золотистого порошка. Я потерла щепотку между пальцами, поднесла к носу и… чихнула. Эффект был неожиданным: головная боль прошла, словно ее выдуло чихом, ум прояснился. Это из-за ор-пудара? Я вернулась к Лим и осторожно мазнула девушке под носом порошком. Лим тоже чихнула, кашлянула, перевернулась на другой бок, облегченно выдохнула… и крепко заснула. Ну, дорогая нечисть Тонких Озер, выношу вам искреннюю благодарность.
Глава 8. В которой Даша находит новых друзей
Глава 8. В которой Даша находит новых друзей
… Утро застало нас у стен Пельтренната. Было холодно, обоз стоял. Рядом заворочалась Лим. Откинув шторку, я заглянула в мужскую половину. Сонтэн поднял голову, почувствовав движение, слабо улыбнулся мне. Он был бледен, но все же не так, как вчера. Накинув плащ, я прошла мимо Михо и выпрыгнула из телеги. Туман застилал все вокруг, в нем передвигались люди – обоз просыпался.
Шагнув в сторону, я с недоумением посмотрела под ноги. Мой левый ботинок стоял на твердом, а правый с чавканьем погружался в грязь. Похоже, тут еще одно волшебство: землю вокруг обоза покрывала сухая корка, а остальное пространство до кромки леса было темным и размокшим после дождя. Меня окликнула давешняя беременная женщина, продавшая мне телегу. Она стояла у своей платформы, держась за поясницу:
– Эй, вы пойдете в город?
– А можно? – спросила я.
– Почему нет? Обоз раньше полудня не двинется.
– Не отстать бы, – засомневалась я.
– Возьми у мага Нить на запястье, – женщина недоуменно дернула плечами и махнула рукой в сторону головы обоза. – Все так делают.
– Да, точно. Не подумала как-то, спасибо, – сказала я.
Вдоль повозок по сухим тропкам, аккуратно соблюдая принцип правостороннего движения, сновали люди. Я тоже прошла к головной телеге и получила от мага веревочный ремешок на руку. Мне стыдно было спрашивать, каким образом я узнаю, когда нужно будет возвращаться к обозу.
Сонтэн опять заснул, бедняга. Лим не захотела идти со мной, зато объяснила, что Нить на руке вытянута из веревок с наших телег. Когда искры пойдут по тележным плетениям, мой сдавит мне запястье, не сильно, но ощутимо. Я обещала, что не уйду далеко, а Лим дала мне немного серебра в долг. Чувствовала я себя ребенком, первый раз отпущенным на городской праздник. Услышав, как наверху завозились эльфы и файнодэр, выскользнула из обоза. Мне всего-то хотелось пройти немного вперед и посмотреть, куда направляется толпа. Позади нашего обоза остановился еще один, и люди шли оттуда, уже не обращая внимания на мокрую землю под ногами, которая постепенно превращалась в месиво.
Туман рассеивался. Отойдя от нашей повозки, я подняла голову, ахнула и, хлюпая сапогами по влажной грязи, сделала несколько шагов в сторону невероятной красоты видения. Вся городская стена была выложена из кирпичей разного цвета. Оттенки были искусно подобраны так, чтобы создавать впечатление яркой палитры. Желтый перетекал в оранжевый, а потом в красный, синий темнел и становился фиолетовым, или наоборот, это фиолетовый светлел и становился нежно-голубым? Стена поднималась высоко, блистая на солнце разноцветными выступами. Над головами собравшихся у городских ворот путников разгуливали стражники, дюжие парни в кожаных доспехах.
– Красота, – протянула я и засмеялась, заметив, что сказала это на атче, и почти забыв, ради чего сюда пришла.
– Город людей, – сказал кто-то за моим плечом.
Я посмотрела назад и вниз. Рядом со мной стоял мальчик лет восьми, худенький, светленький, одетый по местной сельской моде: в шерстяную рубаху с яркой шнуровкой у горла, жилет и просторные штаны, прихваченные над коленями вязаными манжетами. Мой взгляд успел ухватить, что рубашка была ребенку велика, а в штаны можно было запихнуть еще одного такого недокормыша. Когда я обернулась, мне на миг показалось, что это девочка – уж очень красиво были сплетены в сложную косу длинные льняные волосы над острыми ушками. Но черты лица были скорее мальчишечьими, чем девичьими. Мальчик напомнил мне какого-то зверька. Точно, лисенка! Острый носик, темные глаза, словно тщательно вычерченные на лице угольком, окаймленные полуопущенными ресницами. Симпатяга.
– Оот, – мальчик вежливо поклонился.
Я небрежно кивнула, здесь не принято расшаркиваться перед детьми. И где-то я видела эти пестрые вязаные жилеты с кожаными поясками.
– Ты из нашего каравана? – спросила я. – Из последней телеги во втором обозе.
Лицо мальчишки тут же поскучнело.
– Ты ведь сирота из… монастыря, – сказала я полуутвердительно. – Я видела. Не тебя, а других мальчиков в такой одежде. Ты что, сбежал?
Паренек пожевал губами, словно решая, стоит ли продолжать разговор, потом оценивающе посмотрел на мои добротные ботинки и плащ и отрывисто ответил:
– Отошел навестить родной город.
Угу, так я и поверила. Пока мои попутчики устанавливали крышу на нашей телеге, я видела, как сопровождающий детей худощавый дядька в плаще, связанном из такой же пестрой шерсти, сгонял их в плотную кучу, не давая отойти на шаг и постоянно пересчитывая подопечных. А потом взял и отпустил ребятню полюбоваться местными красотами? Даже без Нити на запястье? С котомкой за плечами?
Видя, что я смотрю на него недоверчиво, мальчик добавил:
– Я родом из Пельтренната. У меня тут родня. Дальше поеду с ней.
– А почему тогда попал в монастырь?
– Я не сказал «отец и мать», я сказал «родня», – огрызнулся ребенок. – Мне нужно несколько монет, – сказал он. – А у тебя деньги есть, я же вижу. Раз ты так смотришь на городскую стену, значит, никогда не была в городе людей. Я бы тебе все показал, а ты проводила бы меня к родне. Огунд.
– А я Даша.
Мы уже встали в очередь таких же желающих попасть в Пельтреннат через массивные ворота и потихоньку продвигались вперед. Я встрепенулась:
– Я, кстати, ничего тебе не обещала. Откуда я знаю, куда ты меня заведешь, мальчик.
– Я честный кларикон! – возмутился ребенок. – И я взрослый! Через год я буду совершеннолетним.
Так, еще одна раса. Судя по самоуверенности, ее представители к нечисти себя не относят. Хотя, есть же Узикэль, который считает себя кем-то покруче эльфа, но, по словам Сонтэна, происходит из народца, еще недавно промышлявшего разбоем по амбарам.
– Хм… – педагогический опыт подсказывал мне, что нельзя просто так отпускать ребенка неизвестно куда. – Слушай, Огунд, вот тебе серебряный… два серебряных, веди меня в город. Покажи, что у вас самое красивое. И свою родню покажи, понял?! И если что-то пойдет не так, вернешься со мной к обозу.
Огунд понурился и кивнул. Мы прошли через ворота. Продвигаясь вперед под аркой из разноцветных камней, я посмотрела вверх и вдруг увидела, как по широкому выступу над нашими головами забегали стражники. Несколько высоких длинноволосых эльфов, стоящих вдоль дороги с отстраненным надменным видом, сорвались с места и ввинтились между возмущенно охающими прохожими. Я было оглянулась, но тут мы с Огундом вышли из узкого прохода. Зрелище, представшее перед глазами, заставило меня восхищенно задержать дыхание: город сразу открывался взору вошедшего, словно гордясь и выпятив свои красоты. Не было ни узких улочек, ни грязи, ни канав с отбросами – в общем, ничего такого, о чем я читала в книгах о средневековье. Улицы были вымощены тем же разноцветным кирпичом. Кое-где тысячи шагов оставили на них вмятины. Дома с бесконечными лавочками были украшены поскромнее, лишь в кладке местами сиял чистый оранжевый, зеленый, синий или красный цвета. Нигде не видно было ни одного заведения, похожего на корчму или трактир. Кажется, здесь действительно не принято питаться из чужих рук. Зато лавочек с продуктами и лоточков у дверей было полным полно. Вот только еды на полках было мало. Повсюду двигались люди с котомками и тележками – жители скупали продукты.
– Отрабатывай монету.
На месте Огунда я бы давно сбежала и растворилась в толпе. Но мальчик шел рядом. Теперь я верила, что у него была родня и воспитание. На уличного проказника и воришку клариконыш не походил.
Огунд заговорил, сначала с притворно скучающим видом, потом с неподдельным удовольствием:
– Пельтреннат – город людей. Так все его называют. Потому что эльфы давно хотели прибрать его к рукам, уж очень он близок к королевству медноволосых. Несколько раз пытались завоевать Пельтреннат, но люди возвращали его. Им помогали файнодэры, клариконы, орки, даже тролли, потому что где есть эльф, там у других рас нет прав, а люди, хоть и склочные, но уживаются со всеми.
– Надо же, – удивилась я, тряся головой, чтобы избавиться от головокружения: хотя солнце опять спряталось за облака, яркость красок била по глазам.
– Люди строили Пельтреннат из глины, а эльфы везли сюда золотой мрамор со своих северных рудников. Из вредности. Вообще-то, медноволосые любят и глину, и дерево, и разный камень. Но они назло людям хотели перестроить Пельтреннат по своему вкусу. А Ставленник Игарф приказал сбросить весь мрамор в море рядом с со старыми трактами. Вот смеху-то было! Полморя засыпало!
– Н-да, весело, – согласилась я рассеянно. – Слушай, неужели всех-всех магов эльфы взяли на службу? Я как раз ищу одну свою знакомую. Очень надеюсь, что она не попала к Медноволосому в армию.
– А она кто? Ну, что делать умеет? Ну магиня там или ремесленница?
– Лекарка.
Огунд присвистнул:
– Конечно, ее записали.
– Но разве она не могла как-нибудь сбежать?
– Над воротами Плетение видела? Когда в город заходили.
– Нет, внимания не обратила.
– Вот и остальные тоже не обращали. Пока не попались. После того, как Длиннорукий навестил нашего Ставленника, над всеми входами в город такой абымж присобачили, – Огунд повертел в воздухе руками, изображая что-то переплетенное.
– Абымж?
– Ага, большое Плетение.
– Абымж – это большое Плетение?
– Вот ты тоц… нет, абымж – это ну, всякая ерунда, так говорят, когда непонятно…
– Ясно, – заключила я, – у нас это называется хренью. Абымж… хорошее слово, запомню. Так что там, с абымжем?
– Каждый, кто проходит под эльфийским Плетением, проверяется на магию. Дзинь-дзинь. Эльфийский маг вылавливает тех, кто создал поток искр.
– Н-да, для человека, которому еще год до совершеннолетия, ты слишком много знаешь.
– А что тут такого? Когда наставник вешает нам Нити на руки, чтобы мы не сбежали.
– Я думала, для того, чтобы это почувствовать, нужно самому быть магом.
– А ты уж слишком мало знаешь для взрослой ба… женщины! Клариконы – полумагические существа.
– Я издалека, понял? Поэтому мало знаю о ваших обычаях. Почему же вас тогда не призывают?
– Чувствуем мы все, но наше волшебство – серое.
– Как у нечисти?
– Сама ты нечисть! Повторяешь чушь, которую сами же эльфы и придумали! Мы себя к белым расам не причисляем, не хватало еще! Все эти разговоры насчет чистоты крови… мой дядя часто повторяет, что как только рядом заговорили о том, кто чист, а кто нечист, нужно бежать подальше и побыстрее. Эльфы-то небось сами дриадам и мелюзинам родичи, а носы задирают выше своих дубов. Мы много веков живем на Ондигане, бок о бок с другими расами, и даже гильдию имеем…
Мальчик вдруг запнулся, покраснел и быстро договорил:
– … и уж с черными колдунами точно не якшаемся. Откуда ты?
– Я же сказала, издалека. Из далекой-далекой земли.
– Из-за Океана? Из Земель Драконов? Ты на них не похожа. На драконов.
– Я… из-за другого Океана. Из земель… Центрального Чернозема… Черных Земель.
– Не слышал о таких, – лицо мальчика вытянулось. – Но звучит… нехорошо. Черные Земли. Плохо звучит.
– Нормально звучит, – пробормотала я, когда мы двинулись дальше. – Просто люд у нас там суровый. А вообще, я в гостях была. У Тонких Озер.
– Мой монастырь недалеко от Тонких Озер, просто наш наставник решил, что мы сможем переждать войну в старом святилище в лесу. У нас когда-то был договор с нечистью, чтобы охотиться и собирать грибы, ягоды и коренья. Но когда мы вошли в лес, нечисть не слишком дружелюбно нас встретила, пришлось бродить по тропам от села к селу, на тропы-то лесной народец не выходят. Потом наставник решился все-таки сходить к святилищу, да вернулся ни с чем – храм весь засыпан листвой и ветками, а землянки взрыты корнями. От чего-то эари разгневались и намели мусора, а дубы дриад разметали все постройки. Раньше такого никогда не случалось. Монахи всегда дружили с нечистью. Мы испугались. Хорошо, что маги взяли нас в обоз, не все хорошо относятся к нашей вере.
– А в чем ваша вера?
– Мы верим, что внутри каждого человека есть Источник искр, и не нужно искать искры вокруг, достаточно заглянуть в себя. И что эти искры не чисто белые или серые, а имеют много цветов, которые сливаются в один, яркий, как солнце. Это называется Семицветье.
– Тебе не нравилось в монастыре? Почему ты сбежал?
Огунд пожевал губами:
– Я не против монастыря. Мне там нравится. Моя мама принадлежала к религии Семицветья, но я уверен, что монаха из меня не получится, и откровений мне никаких не будет. Я и раньше сбегал, потому что… потому что бессмысленно все это! Не хочу часами медитировать на камнях под солнцем, луной, в дождь и жару. Ну кем я стану после ученья? Хорошо, если возьмут писарем куда-нибудь в Дом Старейшин.
– А родня?
– Родня, – Огунд тяжко вздохнул и остановился. – Вот, мы пришли. Вон она, моя родня.
В рощице у широкого моста через реку собрались клариконы. Их обоз состоял из шести телег. Маг, высокий пожилой полукровка с эльфийскими ушами, но орочьей шеей, готовил Нити, напевая под нос веселую песенку. Судя по всему, он был рад убраться из города даже во главе такого громоздкого и наверняка сложного в управлении каравана. Семья моего нового знакомого, мужчина с хитроватым лицом, женщина и ребенок, чуть помладше Огунда, погрузилась на одну из телег. В ней бок о бок уже сидели дюжины две клариконов. На втором этаже пищали дети, плетеная крыша ходила ходуном. Возле телег стояло несколько пожилых коротышек. Щупленькие и маленькие, они казались мне бородатыми детьми. Клариконы негромко переговаривались. На меня никто не обращал внимания. Я были лишь «хуми», «человечкой», одной из тех, от которых мелкие расы не ждали ничего интересного или нового. И я, кажется, поняла, что у них там за Гильдия. Клариконы, в том числе и дядя Огунда, стаскивали к обозу тюки с добром, хвастаясь тем, что добыли много чего полезного у глупых эльфов. Клариконы были воришками.
Огунд отошел от меня, поговорил с дядей и тетей, отдал им деньги. Похоже, никто не собирался брать мальчика с собой. Он покрутился подле стариков и вернулся с донельзя расстроенным озабоченным лицом.
– Мест в обозе нет. Весь квартал клариконов покидает город. Старейшины гильдии толкуют о черном колдовстве. Говорят, в некоторых местах эари вывели на тропы Хозяев леса, и те прорвали Плетения, охраняющие тропы. Плохо, если так.
– Вернемся, – сказала я. – Надеюсь, в нашем обозе все уже предупреждены об опасности.
– Нашему обозу нечисть не так страшна. У нас много эльфов, они хорошо плетут Нити, магов у нас три. И монах-наставник, он тоже в стороне не останется, если придется отбиваться, – Огунд печально посмотрел вслед обозу, переезжающему реку. – Надеюсь, с ними все будет хорошо.
– Конечно, – уверенность в моем голосе прозвучала притворно, бодрость – фальшиво.
«Что ты можешь знать, хуми?» – прочитала я в укоризненном взгляде юного кларикона.
