Текст книги "Сквозь тебя (СИ)"

Автор книги: Дарья Данина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава 43

Игнат

Это чувство было похоже на лихорадку. Меня то бросало в дрожь, то в жар. Будто изнутри всё горело. Опаляло лёгкие, и мне казалось, что я вот-вот начну блевать сгустками мокрого чёрного пепла.

Она лежала на моей груди, прохладной ладонью остужая раскалённую кожу на моей шее, и тихо посапывала. Спала. Крепко. Тёплым дыханием касаясь солнечного сплетения.

В башке до сих пор были её стоны. Мягкая кожа под пальцами. Твёрдые соски, и упругий подрагивающий живот.

Каждый раз закрывая глаза, я видел её. Видел, как её губы обхватывают мой член. Как её взгляд находит мой. Даже спустя время, я всё ещё ощущаю её скользкое небо, в которое неистово толкался своим членом.

Это просто не могло быть правдой. Наверное...

Когда она соскочила с меня и юркнула вниз, я даже не сразу понял, что она задумала. До тех пор, пока тонкие пальчики не обхватили мой стояк у самого основания. А затем горячий язык скользнул по мокрой головке...

Бля. От воспоминаний мой член снова ожил и я скрипнул зубами.

Я всё ещё перебирал пальцами Ясины длинные волосы, временами зарываясь в них глубже, и массируя ей голову. Ни с чем несравнимое ощущение. Непохожее ни на что. Мне даже сравнить это не с чем. Я был уверен, что она – часть меня. Вместе мы одно целое. Заберите её, я и сдохну. Просто не смогу жить. Не смогу даже вдоха сделать...

Сон не идёт. Хотя за окном была уже глубокая ночь. Мой взгляд утопал в вязкой темноте за окном.

Сука...

Я впервые чувствовал себя настолько слабым и уязвимым. Настолько беспомощным. Растерянным. Я впервые в жизни понятия не имел, что я делаю, и что мне делать дальше. У меня всегда был план. Чтобы ни происходило, я знал, что мне нужно делать и как себя вести.

Чёрт! Я даже научился справляться со своими галлюцинациями! И теперь мне кажется, что это такая мелочь по сравнению с тем, что творится сейчас.

Сколько ещё мы будем прятаться? Сколько ещё я буду прятать её? От собственного отца, мать его... вот она: горькая правда. Волк в овечьей шкуре. Люди всё ещё верят, что наша полиция нас бережёт? Что блюстители порядка и закона защищают нас? Чушь... они защищают своё место. Свою шкуру и репутацию. Свои бабки и свободу. Мой папаша не оказался исключением.

Он знает, что Яра в курсе последних событий. А это значит, что клубок может раскрутиться, и ниточка приведёт к нему. А он не может так рисковать. Ему не привыкать убирать камни со своей дороги.

От вороха мыслей меня отвлекает вибрация телефона. Я протягиваю руку и, взглянув на экран, не могу сдержать усмешку. Папа... ты всегда чуешь, когда о тебе вспоминают.

Нехорошее предчувствие всколыхнуло грудную клетку. Сердце заколотилось в глотке и я сделал глубокий вдох перед тем, как принять вызов.

Я знал, зачем он звонит. Я понимал, что рисковал. Но я также знал, что ей был необходим этот звонок домой...

– Слушаю, – прижимаю мобильный к уху и отпускаю Ясины мягкие шелковистые пряди. В голове слегка мутнеет. Мой взгляд рассекает тёмную спальню и вновь замирает на окне. На едва заметно колыхающейся занавеске от сквозняка.

– Игнат, – он умеет. Мягко и одновременно твёрдо. Так произнести моё имя, что я против воли ёжусь от нагрянувших мурашек, что проползли по хребту, – как дела, сын?

– И тебе привет, – мой голос срывается на хрип и я прижимаю ко рту кулак, откашливаясь в него. Боясь разбудить Ясю, – неплохо. А у тебя?

– Так... да эдак. Всякое бывает, – ну конечно... всякое.

– Звонишь, чтобы узнать, как мои дела? С чего вдруг?

– Как чувствуешь себя? Приступов не случается?

С чего, блять, такое беспокойство? Я начинаю злиться. Осторожно убираю Ясину голову со своей груди и поднимаюсь с постели. Где-то глубоко внутри я уже знал, чем всё закончится. Я не смогу прятать её вечно. А она не станет бежать.

– Зачем звонишь? – натянув штаны, я выхожу из комнаты и плотно закрываю за собой дверь. Босыми ногами шлёпаю по прохладному полу. Странно. Раньше он казался мне теплее. Возможно, у меня жар, и я не ошибался, когда сравнивал свое состояние с лихорадкой.

– Ты знаешь, – отвечает быстро, меняя дружелюбный тон на привычную холодную манеру общения. Так-то лучше, – ты решил вопрос с девчонкой?

Блять... я почти скулю вслух от осознания того, что я не смогу с ним тягаться. Слишком велика разница наших положений. Он прикрывает мою задницу. Прикрывал не единожды. Я просто не потяну его. Он не тот, кто будет искать здесь компромисс. Такие вопросы он решает кардинально. И не важно, что я его сын, а она – та, кого я пытаюсь защитить. Ему плевать. Когда дело касается его задницы, он даже от меня мокрого места не оставит. Даже если Яся будет под программой о защите свидетелей, ей вряд ли это поможет. Руки моего отца слишком длинные.

– Что ты хочешь? Ты серьёзно хочешь, чтобы я избавился от неё?! – набрал полную грудь воздуха и задержал дыхание. Прошёл к входной двери и стянул с вешалки куртку, накидывая ту на плечи.

– Это могут сделать мои люди, – безмятежность в его голосе просто выводит из себя. Был бы он сейчас напротив, я бы размазал всё это дерьмо по его надменной роже. И срать я хотел на то, что он мой отец.

А мать так часто говорит, что мы с ним слишком сильно похожи... херня.

– Она никому ничего не скажет, – процедил сквозь плотно стиснутые зубы и, сунув ноги в тапки, вышел из дома, – она ни хрена толком и не видела! У тебя что, дел других нет, кроме как за тёлкой гоняться?! На какой хер она тебе сдалась?!

Я уткнулся затылком в стену позади и взглянул на чёрное небо, на котором рассыпались редкие звезды. Красиво, мать твою. Тихо. Так бы всегда...

– Не неси чушь, Игнат, – прорычал мне в трубку прокурор Лисов, – ты себя слышишь вообще?! Я на идиота похож?! Эта девка сдаст тебя! Даже глазом не моргнёт! Ты... ты вообще представляешь хотя бы какая цепочка событий начнётся, как только она откроет свой рот?! Ты... Щенок! Засунь свой член в штаны и начни думать башкой! Той, что у тебя на плечах!

– Заткнись, – шагнул к перилам и сгрёб с них снежную шапку в кулак. Почувствовал, как желваки на лице заходили ходуном.

– Думаешь, я не знаю, где вы прячетесь, голубки?

Знаешь... само собой ты знаешь...

– В гости приехать хочешь?

– А надо?

– Не знаю, – пожимаю плечами, будто он меня сейчас видит, – можешь псов своих прислать.

– Пришлю, если понадобится. Не сомневайся, сын... – несколько секунд тишины, за которые я нашариваю в кармане сигареты и зажигалку, – бывай. Думай, Игнат.

Он вешает трубку первым, а я продолжаю прижимать плечом мобильный к своему уху. Не спеша прикуриваю, и лишь сделав первую затяжку, мои заледеневшие пальцы стискивают телефон и прячут его во внутреннем кармане куртки.

Думай...

Как же всё охуенно просто.

Холодно. Но я продолжал курить вот уже третью сигарету, чувствуя как по моей спине, одна за одной, скатываются крупные капли пота.

...

Ярослава 

Я проснулась от тихого шороха. Как только открыла глаза, тут же увидела Игната. Он собирал в сумку те немногие вещи, что взял с собой, когда мы уезжали из его дома.

– Можешь ещё часок поспать, – бросил через плечо и застегнул сумку. Затем повернулся ко мне и натянул на меня сползшее одеяло, – ещё рано.

– Что случилось?

Сразу поняла, что что-то не так. Рваные движения и сосредоточенный взгляд говорили сами за себя. Он не спокоен. Взволнован.

– Не говори со мной. Молчи. – Отозвался не сразу, но мгновенно ввёл меня в ступор. Да, что, черт возьми, происходит?

– Игнат?

– Замолчи! – Так неожиданно и громко, что я подпрыгиваю на постели и таращу на него сонные глаза, – я же попросил... не говори. Ничего. Я... – отвернулся и провел по волосам рукой, – я не понимаю. Я путаю... я не могу отличить...

Господи...

Делаю глубокий вдох и медленно стягиваю с себя одеяло. Почти беззвучно опускаю ноги на прохладный пол.

Я очень хочу ошибаться. Очень. Но, кажется, он не в себе.

Я осматриваю комнату в поисках его таблеток, но нигде их не вижу.

На что я надеялась, дура! Рано или поздно это должно было случиться. Он болен. И... с его образом жизни мне до сих пор непонятно, как ему удаётся скрывать это? Как ему удаётся, держать это в себе?

Он качает головой. Конвульсивно. Рвано. Словно пытается с себя стряхнуть что-то. Закрывает глаза, и кривит губы.

Я буквально цепенею, глядя на то, как меняется его лицо. Как искажаются красивые черты лица, словно он испытывает физическую боль.

Мне страшно. Я... просто в ужасе.

– Он не найдёт, – хрипит, обхватывая голову обеими руками. Стискивает собственные виски и тихо рычит, – нет... Заткнись. Ты ни хрена знаешь. Тебя здесь не было!

Снова кричит и локтями опирается о стену. Опускает голову и едва заметно раскачивается.

Кажется, что я умирала, смотря на него. Одно за другим, мои пять чувств отказывали мне. Все мои эмоции и мысли погибали под гнётом одного единственного ощущения: страха. Липкого, чёрного, всепоглощающего. Парализующего.

Я боялась пошевелиться. Нет... я боялась даже дышать. Вдыхать один на двоих воздух.

Где эти чёртовы таблетки?!

Игнат продолжал что-то бормотать, всё так же, уткнувшись лицом в стену, а я просто стояла, не зная, что мне делать дальше.

Бежать?

Просто бежать не оглядываясь?

Спасаться?

Бросить его...

– Игнат? – так тихо, что сама не услышала произнесённое. Но он услышал.

Застыл на несколько мгновений. Замер. Пальцы, которые запутались в собственных волосах, сжались в кулаки. Я слышала, как он загнанно дышит. Словно животное, которое травили. Гнали ни один километр, перед тем, как загнать в тупик.

– Игнат, где твои таблетки? – на свой страх и риск спрашиваю то, что может мне лишь навредить. Но... у меня нет выхода.

– Ясь, – его руки падают вдоль тела, и он поворачивается ко мне вновь. Тёмные круги под глазами придают ему ещё более болезненный вид, – Яся...

– Игнат... я хочу помочь.

Мой голос дрожит. Я сама дорожку, чувствуя на себе его взгляд. Меня потряхивает. Пальцами впиваюсь в край футболки, что была мне.

– В машине, – часто моргает и вновь дёргает головой.

– Можно..., – запинаюсь, боясь представить себе его реакцию на мою просьбу, – можно я схожу за ними? Я принесу...

– Они не помогут, – провел по лицу ладонью, – не помогают. Ни... ни хрена не помогает... я слышу их... ты слышишь? М?

– Что? Кого? – не сразу поняла, что он имеет в виду.

– Они смеются...

Игнат дерганно отступает назад и бьётся спиной о стену. Смотрит на меня.

Страх. Я вижу его. Он плещется в его глазах. Словно насмехается над ним. Над нами обоими.

Он боится. И, кажется, боится не меньше, чем я.

– Они помогут, – киваю и делаю шаг ему навстречу. Перешагиваю через себя... и вытягиваю перед собой руки. Переворачиваю их ладонями вверх, – я обещаю. Клянусь. Они помогут. Всё будет хорошо, Игнат. Я рядом.

– Я уже пил...

Он смотрит на мои ладони и его губ касается улыбка. Мягкая. Беззащитная. Как у ребёнка.

Пил? Когда?

– Тебе нужно успокоиться, Игнат, – ещё один шаг. Моё сердце колотится в глотке с такой силой, что мне начинает казаться, что я его сейчас просто выплюну. Захлебнусь тем ужасом, который плавно перетекает по моим венам, – я схожу... хорошо?

– Нам нужно уехать, – вдруг произносит, и опускает взгляд, рассматривая пол под ногами. Хмурит брови. – Нам нужно... одевайся. Бегом!

Его голос гулко разносится по спальне и отдаётся в моей голове набатом.

Я застыла напротив него. Так и стояла с вытянутыми перед собой руками. Глотала, пропитанный страхом и безумием воздух и понимала... так чётко осознавала, что начался обратный отсчёт.

Глава 44

А потом Игнат пропал. Вышел из дома, кинув мне тихое: «Никуда не выходи», и исчез.

Прошло уже больше часа, а я всё сидела в окутанной сумерками кухне, и пялилась в окно.

Дверь его автомобиля была распахнута настежь, но Игната нигде не было.

Воцарившаяся тишина сводила с ума. В буквальном смысле. Я дышала ею. Вдыхала, и она медленно отравляла моё нутро. Мне казалось, что я гнию. Словно я уже умерла.

То и дело переводила потухший взгляд на часы, которые притащила из комнаты и вглядывалась в чёрные стрелки на светлом циферблате. Линия горизонта неторопливо окрашивалась в розоватый цвет. И... этот цвет меня пугал до чёртиков. Рассвет не был началом чего-то прекрасного. Он был началом конца.

Собачий лай за двором раздался так неожиданно, что я подскочила со стула и, будто протрезвев, ринулась к двери. Выскочила на улицу, осматривая всё ещё тёмный двор. Но никого не было. По протоптанной дорожке приблизилась к калитке и дёрнула дверь на себя...

Она была заперта. И собачий лай затих, вновь погружая меня в безмолвную панику.

Я подбежала к машине и, забравшись внутрь, начала перебирать всё, что там видела. Вещи на заднем сиденье, ещё одну дорожную сумку, в которой лежало несколько книг и его записная книжка. Бардачок... там не было ничего. Пусто. Совершенно. Ни документов, ни запасных ключей. Лишь пустая банка от его таблеток.

Из моей глотки вырвался отчаянный крик, а из глаз брызнули слёзы. Я даже перестала чувствовать холод. Мне показалось, что в этот момент я вообще перестала что-либо чувствовать.

Что это значит?! Что, черт возьми, происходит?! Где он?!

Будь сильной... слышишь, Ясь?! Ты просто обязана быть сильной! Ты не должна раскисать и собирать здесь свои сопли!

Делай что-нибудь!

Я вылезла из автомобиля и возвратилась в дом. Спешно натягивала на себя одежду, постоянно прислушиваясь и оглядываясь. Я даже не понимала, хочу ли, чтобы он сейчас же вернулся, или же нет. Хочу ли я ощутить его рядом, или хочу же бежать отсюда со всех ног. Я... потеряла себя. Я оступилась, падая в пропасть. Разбиваясь о скалы отчаяния.

Вернулась в прихожую в поисках обуви и, как только засунула ноги в ботинки, услышала звук открывающий калитки.

Замерла не понимая, что делать дальше. Тяжесть. Она просто приковала меня к своему месту. Ноги налились свинцом, а грудь больно сдавило.

Я сделала несколько шагов назад. Попятилась назад, пока спиной не коснулась стены, и уставилась на дверь. Я слышала, как бьётся моё сердце. Нет... не умерла.

Шаги по ту сторону приближались, и по мере их приближения меня трясло всё больше.

Дверь тихо и мягко открылась и на пороге я увидела Игната. Обмякла. С хрустом в грудной клетке выдохнула и произнесла его имя:

– Игнат.

Он ничего не ответил. Сжал губы и, сощурившись, окинул меня тяжёлым взглядом.

– Где ты был? – шёпотом. Надломленно.

– Ты уходишь?

Проигнорировав мой вопрос, он закрыл за собой дверь и облокотился на неё спиной. Включил свет. Провел по губам языком и усмехнулся. Так... фальшиво. Неприятно.

– Я ждала тебя, – сдавленный голос с трудом проходил по моему горлу. Проглотила ком и попыталась выдержать его взгляд.

– Я вижу, – очередная усмешка и Игнат, скинув с себя куртку, проходит мимо меня.

Я думала, что мимо...

Ухватившись за моё запястье, он резко дёргает меня за собой. С такой силой, что я вскрикиваю и пытаюсь вырвать свою руку из железной хватки. Но не могу.

– Игнат! Мне больно! Игнат! Отпусти меня, пожалуйста!

Но он не слышит меня. Тащит по коридору и, замерев напротив большого зеркала, останавливается. Разворачивает меня лицом к нему, и второй рукой впивается в мои щёки. Стоит позади, пожирая безумным взглядом наше отражение, и сильнее стискивает пальцы на моём лице.

– Смотри! – кричит, не отрывая взгляда от моих глаз, – смотри, Яся! Что ты видишь?

Безумца...

Я не могу ничего ответить. Просто плачу, позволяя своим слезам впитываться в его пальцы...

Неожиданно в моё сознание врывается наш разговор с Юлей. Тогда: в университете.

Я боюсь заводить детей.

Сколько уродов, Ясь! Они же вокруг нас!

Как воспитать своего ребёнка, чтобы он не стал жертвой урода?

Или сам не стал тем самым уродом...

Что это было?

Возможно, уже тогда мне стоило задуматься?

Возможно, это было подсказкой, которую мне подкинула жизнь?

Но я не поняла...

И теперь я здесь.

Я и понятия не имею, чем всё это закончится.

...

Мои руки цеплялись за его запястья. Я чувствовала, как ногти впиваются в его кожу, а ноги становятся ватными.

Я просто продолжала ронять слёзы. Сквозь пелену в глазах искала его глаза, но видела лишь размытые очертания его лица.

– Я хочу защитить тебя! Слышишь?! – слегка встряхивает меня и вырывает из моего горла жалобный всхлип, – но... я не знаю как... ты ведь не поедешь. По своей воле ты никуда со мной не поедешь... так ведь?

Молчу. Не могу произнести ни слова.

Я не понимаю. Абсолютно ничего не понимаю. Он ведь ничего мне не рассказывал.

Я до сих пор не знаю, от кого или от чего он пытается меня защитить. Я словно слепой котёнок иду на ощупь. Пытаюсь интуитивно нашарить правильный путь.

– Нам надо уехать, – выдыхает мне в ухо и ослабляет давление на моих щеках, – прямо сейчас. Я должен отпустить тебя. Я знаю это. Я не имею право так поступать с тобой. Я всё это знаю, Яся...

Игнат окончательно отпускает моё лицо и давит на плечи, разворачивая к себе лицом.

Я знаю этот взгляд. Он очень мне знаком. Игнат снова смотрит сквозь меня. Только он так умеет. Это необъяснимо. Просто... будто он не видит меня, но при этом просачивается через каждый атом моей души. Затрагивая каждый нерв и буквально вырывает мне сердце...

Оно его. Чёрт возьми...

Он держит его в своих руках, пока оно истекает кровью. Пока оно ещё пульсирует, напоминая о том, что ничего ещё не закончилось.

– Игнат, – произношу как можно мягче. Поднимаю руку и кончиками пальцев касаюсь его скулы. Чувствую как его щетина сливается с моими отпечатками, – расскажи мне... я прошу тебя. Я должна знать?

Надеюсь, что он меня услышал. Надеюсь, что мне удастся до него достучаться.

– Я знаю.

Он так часто это повторяет. Слишком часто.

– Давай... – киваю, когда он ластится к моей ладони, и чувствую, как в животе разливается тёплое и опасное тепло, – давай уедем... хорошо. Только расскажи мне? Я очень тебя прошу!

И мне вдруг стало всё не важно. Жжение и боль на лице от его пальцев сменились лёгким покалыванием. А потом и вовсе прошли.

– Я искал машину, – шепчет мне в губы, – нам нельзя на моей. Он найдёт нас...

– Кто? Кто нас найдёт, Игнат?

– Отец, – мотнул головой и тихо зарычал, – мой отец.

Игнат не смотрел на меня. Его взгляд был направлен в зеркало за моей спиной.

– Отец? – Я попыталась унять возникшее волнение. Хотя... куда уж там унять? Есть ли смысл? Ведь я не выхожу из этого состояния уже много дней.

Подстраиваясь под ситуацию, моя душа то падает вниз... то ещё ниже.

Всё, что происходило после – это то, что останется во мне навсегда.

Игнат выбежал на улицу. Велел мне закрыться в спальне, а сам, схватив кухонный нож, вышел за дверь.

Паника сдавила глотку, а свой собственный пульс заглушал всё происходящее вокруг меня.

Один взгляд на нож в его руках и слепое безумие в снежных глазах... и земля уходит у меня из-под ног. Я закрылась в спальне, подперев дверь стулом, а сама опустилась на пол. Руками обхватила колени и закрыла глаза, раскачиваясь из стороны в сторону.

Пусть всё закончится! Пусть всё скорее закончится! Господи. Дай мне проснуться!

Я вновь услышала как хлопнула входная дверь. Я слышала его голос, и чувствовала, как по моей коже под кофтой ползут мурашки. Волосы на затылке зашевелились, а во рту вдруг стало слишком сухо.

Он говорил. Кажется, сам с собой. Я вздрагивала каждый раз, когда слышала грохот по ту сторону. Звон столовых приборов. Этот ужас продолжался несколько минут.

А потом наступила тишина. Так тихо, что я подумала, что вмиг оглохла. Просто... ничего. Будто даже время остановилось.

Поднялась на ноги и, прижалась ухом к древесной поверхности, пытаясь уловить хоть что-то. Я не слышала, чтобы он выходил. Окно спальни выходило на задний двор, и это лишь усиливало наросшую до предела панику. Я сходила с ума. Просто. Не я.

Отодвинула стул в сторону и взялась за ручку. Всё ещё не решаясь открыть дверь, снова прислушалась. Так тихо, что мой подбородок начинает бесконтрольно дрожать.

И... как только я надавила на рукоять, с той стороны раздался грохот и крик. Нет, это был даже не крик. Это был вопль. Режущий слух. Пробирающий до костей. До жуткого мороза на коже. Такой, что я просто вытаращила глаза на дверь перед собой и в ужасе отпустила ручку.

Это был Игнат. Это его крик. Это был крик боли.

Я продолжала стоять, пялясь на дверь. И глотать свои слёзы. Глотать тот ужас, который, кажется, поселился во мне пожизненно.

– Твою мать! – заревел Игнат не своим голосом, – твою мать! Какого?! Сууука!

Я больше не могла.

Провела дрожащими руками по лицу и, наконец, рывком распахнула дверь спальни. Медленно, на слабых ногах, цепляясь за стену, я вышла из комнаты.

Шаг за шагом. На его голос...

Пока не увидела его...

Застыла. Мои руки машинально прижались к собственному рту, чтобы заглушить крик, который вырвался из моей груди...

Я чувствовала. Я заранее чувствовала, что что-то должно произойти. Я знала.

Но всё равно не была к этому готова.