Текст книги "Племянница маркизы"
Автор книги: Дария Харон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Мари взглянула на своего мужа. Она была слишком измотана, чтобы что-то возражать. Девушка медленно повела плечами и растерла запястья. Взгляд ее упал на ковровую дверь. Вероятно, шевалье прятался за ней.
– Что ж, если вы не хотите терять ни дня, тогда нам надо…покинуть это…место, – устало сказала она. Страх прогнал все остальные чувства.
– За тайной комнатой есть еще один выход. Может быть, нам удастся уйти через него. – Тристан не сделал ни малейшей попытки помочь ей встать.
– Как скажете, шевалье, – на негнущихся ногах Мари последовала за ним в комнату, оснащенную отверстиями для подглядывания, и заметила, что он запирает за ними дверь. Уцелевшей шпилькой она закрепила разорванную переднюю часть своего платья.
В самом деле, одна дверь из помещения вела в прихожую дома, которая, в свою очередь, выходила к задней части здания. Незамеченные, они вышли наружу. Даже на улице Мари слышала крики, треск сломанного дерева и звон стекла. Она не хотела думать о том, что могло случиться с посетителями заведения мадам Дессан. И еще менее желала как-то это предотвратить.
15
Фанетта ожидала Мари в апартаментах герцогини де Демиан. Она сидела сундуках, куда были уложены все пожитки ее госпожи. Увидев Мари, служанка схватилась за голову:
– Мадам, что случилось? Вы ранены? – в ужасе воскликнула она.
– Нет, Фанетта, со мной все в порядке. Я только очень хочу спать, – устало ответила Мари. Горничная помогла ей снять платье, расчесала волосы и наполнила водой таз.
Пока Мари мылась, Фанетта стояла рядом, покусывая нижнюю губу. Наконец она решилась:
– Мадам, прошу вас, возьмите меня с собой!
Мари от неожиданности застыла:
– Фанетта, я не знаю, что ждет меня в будущем. Здесь, в Версале, ты наверняка устроишься лучше. Ты снова найдешь кого-нибудь, кто возьмет тебя. У меня больше нет денег, я полностью завишу от шевалье де Рассака.
– Это не страшно, мадам. Я откладывала деньги. Я не хочу оставаться здесь, мне неуютно в Версале. Пожалуйста, возьмите меня с собой! – Девушка взглянула Мари прямо в глаза. – Вам будет полезно иметь своего человека среди чужих.
Об этом Мари еще не думала. Она отринула все, что должно было произойти после венчания, но теперь приходилось взглянуть в глаза реальности, а реальность заставляла предположить, что Фанетта права. Ей нужен кто-нибудь рядом, когда она отправится во владения шевалье де Рассака. Даже если он не может перерезать жене горло, его слова не оставляли ни малейших сомнений в том, что он превратит ее жизнь в настоящий ад.
В порыве чувств Мари обняла Фанетту.
– Если ты, несмотря ни на что, желаешь ехать со мной, я этому только рада. Конечно, мне будет легче, если новую жизнь я начну не одна.
В карете было душно. По мере того, как они отдалялись от Парижа, дороги становились все хуже. Мари с Фанеттой сидели в экипаже, а шевалье предпочел ехать верхом. «Разумеется, ему так удобнее», – мрачно думала Мари, когда они остановились на почтовой станции, чтобы сменить лошадей, и обе женщины воспользовались возможностью размять затекшие мышцы.
Де Рассак ее почти не замечал. Разговаривал лишь в случае крайней необходимости, когда нельзя было этого избежать, например во время ужина или за завтраком. Впрочем, когда она сообщила, что Фанетта будет сопровождать ее в качестве горничной, Тристан не стал возражать.
На постоялых дворах он обычно снимал две комнаты и не предпринимал совершенно никаких попыток хоть чем-то досадить жене.
Мари испытала облегчение, когда поняла, что Фанетта принимала происходящее таким, как оно есть, не задавая лишних вопросов.
Когда после бесконечной поездки карета остановилась у трехэтажного каменного дома, Мари с любопытством выглянула из окошка, чтобы взглянуть на свое новое жилище.
Сводчатый переход вел во внутренний двор, из которого, поднявшись на пять ступеней, можно было попасть в дом. Посреди площадки был колодец, вокруг которого стояло несколько деревянных ведер. Мари присела у колодца и огляделась.
Крыша представляла собой островки черепицы разных цветов, что свидетельствовало о том, что ее частично обновляли. Точно так же свежей зеленью сияло и несколько оконных ставней.
Шевалье де Рассак широкими шагами пересек площадку. Он все еще был в костюме для верховой езды, а значит, наверное, оставил лошадь в стойле. Мари он не удостоил и взглядом. Девушка последовала за ним к дверям, правая створка которых была открыта.
Внутри Мари почувствовала приятную прохладу. Кругом было тихо, лишь половицы поскрипывали под ее ногами. Молодая женщина пошла дальше. Она оказалась в большом помещении с высокими застекленными створчатыми дверьми, которые открывали вид на окрестности и вели на террасу.
Немногие предметы мебели выглядели такими же ветхими, как и выцветший ковер. Всюду толстым серым слоем лежала пыль. Все убранство здесь говорило о сильной нехватке денег.
Мари остановилась у дверей на террасу. Дом находился на возвышенности, откуда виднелись пологие холмы и бесконечные равнины, на которых росли кипарисы. Кое-где были разбросаны дома, а вдали блестела лента реки.
Мадам де Рассак глубоко вздохнула. Эта идиллическая картина ни в малейшей степени не успокоила ее. Здесь ей придется провести остаток своих дней. Почти полгода назад она явилась в Версаль из ниоткуда, добилась благосклонности короля, но в конце концов, вновь всё потеряла. Слезы навернулись ей на глаза. Мечты растаяли, как снег на солнце. Она не стала фавориткой короля, не обзавелась ни титулом, ни связями. Кроме того, ей не удалось даже скопить денег на будущее и завязать важные знакомства, которые помогли бы в дальнейшем.
А теперь это ее дом, нравится он ей или нет. Дрожащими руками девушка вытерла слезы и решительно выпрямила спину. Она твердо решила больше не плакать и не сокрушаться. Из того, что предлагает ей судьба, она возьмет самое лучшее.
Мари повернулась и пошла осматривать остальные помещения. И здесь была старая, потертая мебель без каких-либо безделушек или украшений. Во всем ощущалось отсутствие женской руки.
В одной из комнат с портретов не стене на нее строго взирал мужчина и значительно более дружелюбная женщина. Были ли это родители ее мужа?
Вдруг Мари услышала голоса и пошла на звук.
– Это означает, что в мое отсутствие ты не делал ничего из того, что я поручил тебе?
– Поставщик черепицы заявил, что начнет снова отпускать нам товар лишь после того, как мы оплатим долги. Как я должен был убедить его в обратном?
Человек, говоривший столь невозмутимо, сидел за столом, наполняя бокал из стоявшей перед ним бутылки. В ответ на разъяренный взгляд ее мужа, который стоял у камина напротив, он беспечно заметил:
– Поскольку ты свою задачу выполнил, в будущем нам не придется больше думать обо всех этих неприятностях, – добавил он и посмотрел на Мари. – Ты не хотел бы представить мне нашу гостью?
Шевалье де Рассак последовал за его взглядом. Не меняя ни позы, ни голоса, он ответил:
– Это моя… – он прервался, – …это новая мадам де Рассак. Мари, это мой брат Трой.
Она кивнула, а мужчина встал, подошел к ней и поднес ее руку к губам. Сходство с братом было несомненным, но вес же его черты оказались гораздо мягче, а глаза имели цвет серого ноябрьского неба.
– Добро пожаловать в «Мимозу», уважаемая невестка. Я очень надеюсь, что вы вернете нашему дому его былой блеск.
Мари почувствовала в его дыхании винные пары и слегка отстранилась.
– Спасибо, зять, за ваше гостеприимство. Что касается всего остального… Думаю, брат вас просветит.
Трой удивленно приподнял брови:
– В чем же он должен меня просветить? Ваше приданое будет состоять в том, чтобы сделать наш дом, который в будущем станет и вашим, снова тем, чем он был когда-то?
Мари решила не отвечать на вопрос. Пусть об этом позаботится ее муж.
– Где я буду жить?
– Здесь достаточно свободных комнат. Выберете ту, что вам понравится, – ответил ее супруг и обратился к брату: – Покажи ей все.
Трой переводил взгляд с Мари на Тристана.
– Как пожелаешь, Трис, – ему понадобилось усилия, чтобы подавить сарказм в голосе. – Пойдемте, невестка. Можно мне в будущем называть вас Мари?
– Буду рада, – она приняла предложенную ей руку, и они покинули комнату. Фанетта с большим дорожным саквояжем ожидала госпожу в прихожей и присоединилась к ним. Дом оказался и в самом деле таким просторным, что там легко было заблудиться. Мари решилась наконец занять обширные покои, состоявшие из двух комнат, окна которых выходили на пологий холмистый склон.
Вместе с Фанеттой она освободила мебель от чехлов. В комодах они нашли постельное белье. Когда женщины управились с этим, Трой со слугой принесли в комнату их багаж.
– Это Николя. Он тоже живет здесь. Кроме него в «Мимозе» еще трое слуг. Кухарка приходит ежедневно из Лассье, но остается только до обеда. Ужин у нас холодный и подается гораздо раньше, чем вы привыкли в Версале.
– Меня это устраивает… – В то мгновение Мари хотелось только одного: избавиться от пропотевшего платья и тесного корсета.
– Хорошо. Тогда увидимся в половине восьмого.
Фанетта, уперев руки в бока, стояла перед окном:
– Гардины надо снять. Они все пыльные и, могу поспорить, разорвутся, едва я попробую их закрыть. Дом хороший, только совершенно запущенный.
– Завтра, Фанетта, – Мари начала расстегивать пуговицы на своем платье. – И пол надо вымыть, и ковер хорошенько выбить, но все это терпит до завтра. А теперь принеси мне воды, я хочу вымыться.
– Уж простите меня за откровенность, но вы моетесь слишком часто, мадам. Это может быть вредно для вашей нежной кожи, – заметила Фанетта, сморщив носик. – Надеюсь, вы не заболеете. Найти здесь врача…
– Предоставь решать мне, – сейчас Мари не хотелось спорить, а доводы Фанетты ей были и так известны. – Я хочу, чтобы ты заняла соседнюю комнату.
– Эту… где кровать с балдахином? – запинаясь, спросила девушка. – Но это же не комната для прислуги!
– Неважно. Так ты всегда будешь рядом, когда понадобишься мне. Если кто-то станет возражать, я все улажу. Не думай об этом.
– Спасибо, мадам. Благодарю вас от всего сердца.
– Не стоит, А теперь принеси мне воды.
Тристан прижался к шее лошади, делая длинный прыжок над изгородью, отделявшей его земли от владений графа дю Плесси-Ферток. То, что он застал Троя, как обычно, пьяным и поймал на том, что тот запустил дела, отнюдь не улучшило настроение шевалье. Более того, он ожидал, что Мари закатит истерику, увидев свой новый дом, но этого не случилось. Тем не менее он не чувствовал ни малейшего желания сидеть за одним столом с ней и с братом.
Кроме того, он соскучился по Жислен. Больше, чем ожидал. Тристан бросил лакею поводья и, шагая через две ступеньки, поспешил по лестнице, ведущей к замку.
– Где я найду графиню? – спросил он гофмейстера[11]11
Гофмейстер – лицо, в ведении которого находился придворный штат, осуществление придворного церемониала и т. п.
[Закрыть], ожидавшего его на лестнице. – Можешь не докладывать обо мне, я хочу сделать ей сюрприз.
– Как пожелаете, шевалье де Рассак. Мадам графиня в своих покоях.
– Спасибо, Лефевр.
Вот уже шесть лет Тристан был частым гостем в этом доме, и так же давно ему были знакомы чопорные манеры этого человека, у которого на лице никогда не появлялось и намека на улыбку.
Перед дверью Жислен, прежде чем взяться за ручку и бесшумно войти, он еще раз пригладил волосы. Жислен сидела у изящного секретера и писала, прелестно склонив голову набок. Ее золотисто-каштановые волосы мягкими волнами спадали на спину. Она была в светло-желтом домашнем капоте из воздушных кружев, и, как надеялся шевалье, под ним не было ничего, кроме тонкой ночной рубашки. Тристан молча разглядывал женщину, очарованный невероятным совершенством облика, и почти жалел о том моменте, когда она подняла взгляд и увидела его.
Лицо женщины озарила улыбка, которая с каждым мгновением становилась все ярче.
– Трис! – она вскочила, бросив перо, и подбежала к нему, чтобы кинуться в объятия. Он поднял ее и закружил. – Я так скучала по тебе! – едва дыша, сказала она и обвила рукой его шею.
Тристан склонился к ней и прижался губами к ее губам, которые немедленно открылись навстречу. Шевалье затопило блаженство, и он тотчас ощутил, как его покидает напряжение.
Тот теплый прием, которого так не хватало ему в «Мимозе», он нашел здесь. Губы Жислен имели знакомый вкус родных мест, страсти и желания.
Поцелуй стал настойчивее, при этом Тристан приподнял свою возлюбленную. Руки Жислен бродили по его телу, разжигая в нем страсть, пока он не был полностью объят ее пламенем.
Со стоном он поднял голову:
– Я тоже скучал по тебе. Чувствуешь, как сильно?
Опустив ладони ему на плечи, она заговорщически взглянула на него:
– Я бы встревожилась, не почувствовав этого, топ cher. Впрочем, ты что-то слишком уж одет.
– Этот недостаток легко исправить, – Тристан поставил ее на пол и начал раздеваться.
Жислен смотрела на него, и неприкрытое желание на ее лице еще больше возбуждало шевалье.
– Люблю прикасаться к тебе, – шептала Жислен. – Так приятно тебя ощущать. Твою кожу, мышцы. Ты прекрасен, как греческий бог.
Тристан рассмеялся, но его смех прозвучал хрипло.
– Надеюсь все же, что я куда живее статуи.
– О да, – промурлыкала она. – Много живее!
Женщина позволила кружевному капоту скользнуть на пол. Под ним была простая белая ночная рубашка тонкого полотна с бесчисленными крохотными перламутровыми пуговками.
– Я не могла знать, что ты придешь, – извиняясь, добавила она.
– Я люблю трудности, – сказал Тристан, начиная расстегивать пуговки и одновременно гладить ее бедра.
Жислен резко вздохнула, по ее телу пробежала дрожь. Он знал, как разжечь в ней желание, знал, какие нежности доставляют ей наивысшее наслаждение, так же как и она знала каждый миллиметр его тела.
Продолжая ласкать женщину, он вновь прильнул к ее губам. Графиня впилась ногтями в его плечи и запрокинула голову. Потом он молча сорвал с нее ночную рубашку, скользнул восхищенным взглядом по телу и поднял на руки. Жислен прильнула к нему.
В этот момент никого, кроме друг друга, для них не существовало.
Уже шесть лет Тристан был единственным и желанным развлечением в монотонных буднях мадам Плесси-Ферток. Сначала Жислен видела в нем молодого, пылкого сорвиголову и лишь высмеивала его. Ведь он был на десять лет моложе, чем она… Потом это, наоборот, стало возбуждать ее. Мысль о том, чтобы соблазнить этого молодого повесу, увлекла ее, а то, что не она, а он соблазнил ее, стало ясно значительно позже.
В первое время они встречались тайком почти ежедневно, но со временем Тристан стал регулярно появляться в замке Плесси-Ферток. У Жислен до него было несколько любовников, но ни один из них не сумел затронуть ее чувств в той же мере, как Трис. Она ощущала себя желанной даже тогда, когда просто думала о нем. Уныние, в которое графиня была погружена с самой свадьбы, испарилось, и Жислен чувствовала неподдельную неуемную радость жизни. Она больше стала уделять внимания своей внешности, снова посещала празднества и поддерживала отношения со своим братом.
Что касается ее мужа Жака, здесь Жислен не испытывала угрызений совести. Она ничего его не лишила. Напротив, он радовался, когда жена была в хорошем настроении и шутила с ним, вместо того, чтобы все время придираться или совсем не замечать. Тристан тоже не питал к Жаку никаких отрицательных эмоций, в отличие от Анри.
Тристан обращался с ним с добродушной снисходительностью, играл в карты или прогуливался верхом. Это было одной из причин, по которой Жислен ценила де Рассака не только как любовника, но и как друга.
– Жислен, – прошептал он, – моя чудесная Жислен. Как прекрасно снова быть с тобой!
Он перекатился на бок, не выпуская ее из объятий, и отвел назад волосы, чтобы лучше видеть лицо своей возлюбленной.
– Все будет, как прежде, или это твой прощальный визит? Анри писал мне, что ты осуществил свое намерение и привез жену, – добавила она, когда Тристан удивленно вскинул брови.
Де Рассак спросил себя, о чем еще мог написать сестре Анри.
– Не переживай, мой ангел. Пока я здесь желанный гость, для нас ничего не изменится, – ответил он, утешая графиню и надеясь, что этим тема исчерпана.
Но Жислен и не думала успокаиваться. Вместо этого она продолжала выспрашивать:
– Какая она?
– Молодая, светловолосая и очень уверенная в себе, – не успел Тристан это произнести, как тут же понял, что совершил ошибку.
– Насколько молодая? – тотчас спросила Жислен.
– Слишком молодая, – уклончиво ответил Тристан. Янтарные глаза Жислен впились в него.
– Девятнадцать лет, – пробормотал он. Жислен упала на спину и закрыла глаза.
– Значит, мадам де Рассак вдвое моложе меня.
– И вполовину не так соблазнительна, как ты, – поспешил заверить возлюбленную Тристан. – Она дурочка. Жеманная, пустоголовая… В ней нет ничего такого, что помешало бы мне продолжать ездить к тебе, – поспешно добавил шевалье и подавил воспоминание о ласках Мари. – Во всем Версале я не нашел женщины, которая могла бы сравниться с тобой по красоте. Ни одной, глаза которой метали бы искры и улыбки которой заставляли бы мое сердце биться сильнее.
– Льстец, – сухо ответила Жислен и открыла глаза. – Но после того как я узнала, что ты едешь с Анри, чтобы найти себе жену и спасти «Мимозу» от разорения и полного упадка, мне, пожалуй, не пристало брюзжать. Пока мне остаются минуты, подобные этой, я не хочу думать о том, чем ты занимаешься дома.
– Ты видишь, как мне хорошо, – Тристан взял ее ладонь и запечатлел невесомый поцелуй на тыльной стороне. Меньше всего он хотел портить себе настроение, думая о Мари. Не говоря уже о том, чтобы говорить о ней с Жислен.
Графиня провела ладонью по его щеке и снова притянула к себе.
– Надеюсь все же, что еще недостаточно.
16
Мари проснулась от ноющей боли в голове. За ужином она выпила довольно много вина, и оно оказалось значительно крепче, чем приятные, разбавленные водой напитки, которые подавали в Версале. В том, что она явно перебрала, без сомнения, была вина и шевалье де Рассака.
На вопрос Мари, почему ее муж не спустился к ужину, его брат лишь пожал плечами и пробормотал что-то о визите к старым друзьям. Когда она не удовольствовалась этим, Трой назвал имя дю Плесси-Ферток, и Мари подумала, что речь идет, вероятно, о сестре герцога де Марьясса.
Нечего и говорить о том впечатлении, которое должен был произвести поступок шевалье на его брата, а также на слуг, которые, к удивлению молодой женщины, тоже сидели за столом. Де Рассак подрывал ее положение хозяйки дома еще до того, как она действительно стала ею. Мари запретила себе думать об этом и стала беседовать с Троем и остальными присутствующими, как будто ничего не случилось. Чтобы не отставать от других, Мари пила больше, чем было в ее привычках. Но теперь это уже неважно.
Не обращая внимание на головную боль и подкатывающую тошноту, она встала с постели. Завернувшись в капот, Мари скользнула в соседнюю комнату, где нашла Фанетту.
– Помоги мне одеться, а потом я хочу еще раз осмотреться здесь.
– Конечно, мадам. – Фанетта бросила влажную тряпку в ведро и вытерла руки.
– Месье Трой со слугами поехали к персиковым деревьям. Кроме кухарки, в доме никого нет.
Мари выбрала из своего сундука самое простое платье и все же чувствовала себя неуютно, потому что светлый шелк за считаные часы здесь станет грязным. Но, не считая дорожного костюма, у нее имелись лишь воздушные, богато украшенные наряды, которые, хотя и были уместны в Версале, не годились ни для чего иного, кроме как для праздных прогулок.
Они с Фанеттой прошли вниз, на кухню. В этом огромном помещении можно было готовить для полусотни голодных ртов. Здесь были два очага, масса горшков, сковородок и другой кухонной утвари. Женщина, которая чистила у стола репу, выглядела какой-то потерянной. Когда Мари подошла ближе, кухарка прервала свою работу. Ей было около пятидесяти. Из-под чепца выбивались темные с проседью пряди волос.
– Я – Мари… де Рассак, – представилась молодая хозяйка. – В будущем мы будем обсуждать с вами меню. Как ваше имя?
Женщина вытаращила глаза.
– Меню? – недоуменно спросила она. – Я готовлю для мужчин из того, что есть под рукой, и не знаю, что нам тут обсуждать. Зовут меня Сюзанн Брюне. – Она наморщила лоб: – А вы – жена, которую месье Тристан привез из Версаля?
Мари кивнула, и кухарка отложила нож. Она неодобрительно оглядела ее светлое шелковое платье.
– Мадам Рассак, здесь все не так, как вы привыкли. Мы все вместе работаем и вместе едим. Между нами нет различий, по крайней мере, тех различий, которые вам известны.
– Как я должна это понимать? – Мари скрестила на груди руки.
– Говоря по-простому, ни я, ни другие не привыкли получать приказы. Если вы хотите здесь что-то изменить, вам придется поискать других работников.
Ничего не ответив, Мари прошла мимо кухарки.
– Это кладовая?
– Да, – спокойно ответила женщина, – она…
– Я хочу взять себе немного молока, вот и все, Сюзанн, – сказала Мари и потянулась к полке за глиняной чашкой. – Когда будет готов обед?
.– Мы едим в час. Как всегда.
– Хорошо. Я пока осмотрю дом.
Она начала с гостиной, двери которой выходили на террасу.
– Как ты думаешь, кто убирается здесь, если кухарка единственная женщина?
– Один из слуг, наверное. По крайней мере, так все это выглядит, – ответила Фанетта, наморщив носик. – Полы надо вымести и хорошенько отскрести. Гардины постирать или заменить. Мы нашли столько постельного белья, так что наверняка есть еще целая куча сундуков с другими материями. Вероятно, мы сможем подыскать в деревне служанку.
Мари представила реакцию своего мужа на это дерзкое требование:
– В это я не очень верю. Придется нам взяться за дело самим.
– Но, мадам… – озадаченно пробормотала Фанетта. – Вы ведь не можете…
– Ты слышала, что сказала Сюзанн? Здесь не Версаль, и чем раньше мы к этому привыкнем, тем лучше.
Мари не испытывала ни малейшего желания рассказывать кухарке или Фанетте, что большую часть своей жизни занималась грязной работой. Обе они должны считать, что имеют дело со знатной дамой.
До обеда женщины привели в порядок гостиную настолько, насколько это было возможно с имеющимися под рукой средствами. Свежие гардины и чехлы на подушках софы, а также до блеска отполированная мебель свидетельствовали об их усилиях. После обеда они планировали вытащить на улицу ковры и отчистить полы.
У Мари не осталось времени сменить перед едой платье, которое, конечно, испачкалось и порвалось, поэтому она с облегчением отметила, что мужчины сидят за столом в рабочей одежде.
Ее супруг отсутствовал, как и накануне вечером. Мари сидела напротив Троя. Он подал ей миску с овощной похлебкой.
– Персики в этом году созревают поздно, зато они крупнее и слаще. Это сулит хорошие деньги. Трис обрадуется.
Мари наполнила свою тарелку и передала миску Фанетте.
– В самом деле? Значит, кроме соседей, есть еще что-то, что его интересует?
В голосе молодой женщины прозвучала досада. Она сама это почувствовала.
Трой взглянул на невестку через край своего бокала.
– «Мимоза» – это его жизнь. Если бы все сложилось по-другому, вас бы здесь не было.
Мари решила промолчать. У нее не было желания ни вступать в стычку, ни обсуждать цель жизни Тристана де Рассака. Она разбавила вино водой и удовольствовалась тем, что следила за ходом беседы, прежде чем снова вместе с Фанеттой взяться за работу.
Когда они наконец со всем справились, Мари вытерла пот со лба и любовалась результатом. В доме стало не только чисто, но и уютно. Мебель блестела так же, как и подсвечники на стенах. Фанетта нашла красивые фарфоровые вазы, а Мари нарвала луговых цветов, которые теперь красовались на столе и буфетах.
Платье молодой женщины, напротив, превратилось в грязные лохмотья – его оставалось только выбросить. У себя в комнате она разделась, умылась, как смогла, и среди декольтированных платьев выбрала одно, из розово-красного атласа, щедро украшенное лентами, воланами и маленькими розочками.
Хотя этот наряд и не подходил к окружающей обстановке, Мари после трудового дня чувствовала себя в нем хорошо и вполне насладилась восхищенным взглядом, который бросил на нее Николя, когда она встретила его по пути вниз. Она улыбнулась ему и направилась искать Троя, которого снова обнаружила в каминной комнате. На этот раз ее деверь был не один, о чем свидетельствовали гневные голоса, доносившиеся до нее.
– Я набрал заказов на четыре дюжины ящиков вина, а ты даже не потрудился позаботиться об этом? Или боишься, что тебе мало достанется?
Тристан де Рассак навис над своим братом, держа в руке несколько мелко исписанных листов бумаги, которые он обвиняющим жестом совал ему под нос.
Трой взял их и перелистал:
– Просто я даже не вскрывал печати. В конце концов, уважаемый братец, письма адресованы тебе, а я не припомню, чтобы ты уполномочивал меня вскрывать твою корреспонденцию. Откуда же мне было знать, что речь идет о заказах?
– Они от наших клиентов, пора бы уже знать их имена.
– А в чем проблема, Трис? Ты же здесь! Вот и отправь им эти чертовы ящики, добавив к ним извинение за опоздание с поставкой вместе с бутылкой нашего лучшего вина в подарок. Все будут счастливы.
– Если только они за это время не сделали заказ где-то еще! – Тристан схватил бумаги, которые Трой невозмутимо протягивал ему, повернулся к двери и вдруг заметил стоявшую там Мари. – Мадам, еще так рано, а вы уже на ногах? – накинулся он на супругу и прежде чем молодая женщина успела ему что-либо ответить, добавил: – Глядя на вас, я вдруг подумал, что мы должны собрать местное общество – представить вас. Я не желаю тратить свое время на то, чтобы таскаться с вами по всем соседям. – Затем он бросил взгляд через плечо на брата: – Трой, ты напишешь приглашения и разошлешь их. Воскресенье на следующей неделе кажется мне вполне подходящим днем.
Взгляд Троя упал на Мари, скользнув по ее обнаженным плечам и груди, которую ткань скорее обрисовывала, чем скрывала. Краска залила его щеки, и он быстро отвернулся.
– А может, Мари захочет сама написать приглашения? Я могу помочь ей с адресами и дать сведения о семьях.
Тристан зло рассмеялся. Его взгляд был при этом таким холодным, что Мари поежилась.
– Уж она-то точно не захочет писать приглашения. Не так ли, мадам?
Трой смотрел на невестку, ожидая ответа. Ей хотелось сказать ему то, что он хотел услышать, но вместо этого она пробормотала:
– Я была бы вам очень обязана, Трой, если бы вы сами занялись приглашениями, – теперь и ее щеки окрасились румянцем, но она не отвела от него взгляд и не стала прятаться за красивыми словами. – Я не умею писать.
Тристан, который стоял возле жены, бесцеремонно разглядывая ее грудь, скривил губы, и Мари собралась с силами, чтобы отразить его следующий удар, который не замедлил последовать.
– Ваши таланты явно лежат в других областях, не правда ли, мадам?
– В самом деле, месье. И ни один из них вы никогда не сможете постичь глубже.
Тристан театрально прижал ладони к груди и сделал вид, будто жена нанесла ему удар шпагой.
– Этот отказ меня так ранит, мадам. Все же вам надо хорошенько запомнить, что все эти области но договору переходят в мое пользование, и я, следовательно, могу поступать с ними, как пожелаю.
Мари подняла голову и гневно взглянула на своего супруга:
– Попробуйте.
Трой поднялся:
– Я напишу приглашения и позабочусь о том, чтобы кто-нибудь их доставил, – он попытался сгладить ситуацию. – Я полагаю, Трис, ты уже заметил, что Деландра в скором времени ожеребится. Этьен останется здесь и вызовет нас, если будут сложности.
– Хорошо. Я займусь поставками вина и присмотрю за ней, – ответил Тристан, уже заметно спокойнее, и покинул комнату.
Мари отошла от дверного проема и неохотно последовала за мужем.
– Месье, постойте, – она подобрала юбки, спеша следом, поскольку ей надо было поговорить с ним, желал он того, или нет.
Тристан не остановился и даже не замедлил шаг. На нем были забрызганные грязью сапоги для верховой езды, узкие темные кюлоты[12]12
Кюлоты – короткие, застегивающиеся под коленом штаны, которые имели право носить только аристократы.
[Закрыть] и потертый коричневый редингот. От него пахло сандалом, и мысль о том, что муж нежился в теплой душистой воде, в то время как она, стоя на коленях, скребла полы, вовсе не способствовала их примирению.
Шевалье вошел в свой кабинет и упал в кресло за столом, покрытым бумагами:
– Чего вы хотите?
– Мне нужны деньги, – выпалила Мари.
Де Расссак взглянул на нее так, словно его жена была отвратительным насекомым.
– А кому они не нужны? У меня денег нет.
– У вас есть пять тысяч ливров.
– Которые я не желаю тратить на всякую ерунду.
Мари сложила руки на груди:
– Мне нужны новые платья. В этих…
– Платья – это последнее, на что я выделил бы хоть сантим, – прервал он. – Ваши сундуки ломятся от нарядов. Взгляните: платье, которое на вас, стоит больше, чем я плачу кухарке за год. Вам не нужна новая одежда.
Мари почувствовала, как в ней закипает ярость. Она сжила кулаки:
– Что мне нужно, а что нет, решать не вам. Ни в одном из платьев, которые у меня есть, я не могу делать ничего другого, кроме как сидеть без движения. И вы прекрасно это знаете.
– А что же еще вы собираетесь делать, кроме как сидеть без движения и наслаждаться восхищением случайно проходящих мимо кавалеров? – скучающим тоном справился он и начал делать какие-то заметки.
Перед глазами Мари плясали разноцветные мушки.
– Вы имели в виду, на что я еще способна кроме того, чтобы ублажать мужчин?
Тристан поднял голову:
– Я ничего не имел в виду. Исчезните и занимайтесь своей красотой.
– Нет! Вы дадите мне денег, чтобы завтра я могла купить на базаре в Лассье полотно и с помощью Фанетты сшила подходящее платье.
– Нет.
Мари подошла ближе и оперлась руками на стол. При этом она нагнулась так низко, что ее груди почти полностью обнажились.
– Что я должна сделать, чтобы вы дали мне денег? Я должна их заработать? Вы считаете меня продажной девкой, не задумываясь о том, что сами сделали меня такой. Разве не так? А шлюха должна заслужить свои деньги. – Не дожидаясь ответа, она обошла стол: – Что ж, пусть так!
– Оставьте меня в покое, проклятая баба, – процедил шевалье сквозь зубы, но Мари внезапно подняла ногу и толкнула кресло, на котором он сидел. Ее ярости хватило на то, чтобы отодвинуть его на приличное расстояние. Воспользовавшись замешательством Тристана, она упала перед ним на колени и схватилась за застежку кюлотов быстрее, чем он успел ее оттолкнуть.
В ту же секунду Мари почувствовала, как его руки грубо схватили ее за волосы, чтобы рывком поднять, но одновременно она видела, как в муже пробуждается желание.
Наконец его хватка ослабла…
Она слышала тяжелое дыхание Тристана и про себя улыбнулась, заметив, что он подался вперед. Оказывается, «нет» мужчины очень просто превратить в «да».
