355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дария Харон » Племянница маркизы » Текст книги (страница 2)
Племянница маркизы
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 20:56

Текст книги "Племянница маркизы"


Автор книги: Дария Харон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

2

– Это даже не обсуждается, – решительно заявил Мартен Кальер маркизе. Мари не поверила своим ушам. Ее отец едва не до смерти загнал старую лошадь, чтобы своевременно доставить ее к маркизе де Соланж, а теперь, когда стало ясно, что она на самом деле получила шанс уехать в Париж, – на тебе!

– Осенью в поле каждая пара рук на счету. И дома Мари тоже незаменима. – Мартен схватил руку дочери и демонстративно сжал ее: – Она – зеница моего ока! Я не перенесу, если дочурка будет так далеко от меня. Это разобьет мне сердце.

Маркиза сузила глаза.

– И какая же сумма способна склеить ваше сердце? – язвительно поинтересовалась она.

– Отцовская любовь выше денег…

– Сколько? – невозмутимо повторила маркиза.

– Тысяча ливров.

Звонкий смех разорвал тишину комнаты. Маркиза оттолкнула кресло и встала:

– Можешь оставить себе зеницу своего ока.

– Папа! – испуганно воскликнула Мари. Не может быть, чтобы это оказалось правдой. Наконец, когда ее молитвы были услышаны, твердолобый, жадный до денег отец все разрушил. Глаза Мари следовали за маркизой, которая направлялась к двери. Она горячо молилась, чтобы эта женщина передумала.

– Пятьсот ливров! – крикнул отец, но маркиза даже не остановилась.

Ее рука уже потянулась к дверной ручке, когда он стукнул кулаком по столу:

– Двести.

Жюльетт да Соланж медленно повернулась:

– Сто пятьдесят.

Мартен Кальер надул щеки и шумно выдохнул:

– Согласен. Но деньги прямо сейчас.

Маркиза подошла к столу и извлекла из складок юбки кошель.

– А я получу твою зеницу ока завтра утром. Нетронутую, – при последних словах она бросила на Мари предостерегающий взгляд. – Утром, в одиннадцать, ты приведешь ее сюда.

– Понял, госпожа маркиза, утром, в одиннадцать, – Мартен Кальер торопливо вскочил и поклонился, а потом спешно сгреб со стола монеты.

Мари, наблюдавшая за отцом, не знала, возмущаться его поведением или благодарить судьбу за то, что все обернулось лучшим образом.

Когда отец и дочь ушли, маркиза снова села. Ее передергивало при мысли о ночи в неудобной кровати, но она успокаивала себя, что это всего на одну ночь, а утром она уже будет на пути в Париж. И уж если не с тремя девушками, то по крайней мере с одной точно.

Едва Мари распахнула дверь родительского дома, ее окружили сестры:

– Ну? Скажи, Мари, ты правда едешь в Париж?

– Едешь?!

– Ты ведь не обманываешь? – наперебой тараторили девушки.

– Конечно же, она туда поедет, – сказала Элен, которая стояла в стороне и, скрестив руки, наблюдала за этой сценой. – Вы только гляньте, как горят ее глаза!

Мари была единственной, кто расслышал нотки горечи в голосе сестры. В апреле Элен исполнился двадцать один год, а после того как еще девочкой она обварилась кипятком, часть ее лица покрывала узловатая багровая корка. Для нее была закрыта дорога не только в Париж, но и к алтарю в родной деревне. Остаток жизни ей придется провести в качестве бесплатной рабочей силы в доме отца и матери и ухаживать за ними до самой их смерти. Или своей…

– Ты права, Элен. Я еду в Париж, – спокойно ответила Мари и, подняв голову, выдержала взгляд сестры. Она вдруг вспомнила о той боли, которую почувствовала, когда Антуан выпил воду. Необъяснимая потребность заставить кого-то ощутить нечто, подобное, вынудила ее сказать: – А ты, сестра, не хочешь, пожелать мне счастья?

Элен сжала губы и выбежала из комнаты. Остальные девушки не обратили на это внимания.

– В самом деле? Когда отъезд? За тобой приедут? В карете? У тебя будут новые платья? И настоящие башмаки?

Мари переключила внимание на Симону и Вероник.

– Утром мне надо будет прийти к дому Серранов. Маркиза возьмет меня к себе в карету. О платьях мне ничего не говорили и о башмаках тоже.

Обе девушки разочарованно замолчали, потом Симона сказала:

– Неважно! Ты ведь едешь в Париж, а это главное.

– Верно, – вмешалась Вероник. – Моя сестра едет в Париж! Вдруг ты станешь там горничной знатной дамы! А может быть, даже увидишь Версаль!

– Идите за стол, – в дверях показалась мать. – Иначе Антуан с Этьеном все съедят.

Все семейство уселось за большой кухонный стол, наполнив тарелки содержимым котла. Мартин Кальер нарезал толстыми ломтями хлеб и раздал каждому. Чтобы отметить такую удачу, он даже открыл бутылку вина.

Все были как никогда веселы. Только Мари, Элен и их мать хранили молчание. Элен ковырялась в своей тарелке и съела едва ли две ложки. Когда ужин завершился, она пробормотала, что хочет взглянуть на кур, и вышла.

Мари помогла двум другим сестрам убрать со стола и сходила к колодцу за водой, чтобы снова наполнить большой котел над очагом. Мать подошла к ней и обняла за плечи:

– Мне так не хочется, чтобы ты уезжала!

– Мама, что ты такое говоришь? – Мари обернулась и увидела в глазах матери слезы.

– Париж так далеко. Я уверена, там все другое. И люди…

– Люди везде одинаковы, мама, – беспечно возразила Мари. – А тебе придется кормить меньше ртов.

– Я боюсь за тебя. Ты же моя младшая дочь, последнее дитя. В старости я хотела бы, чтобы ты была рядом.

– Но с тобой ведь Элен.

– Элен не ты. За что бы она ни бралась, все делает нехотя. Твоя сестра постоянно ропщет на судьбу, ненавидит себя и всех остальных.

Девушка попыталась вызвать в своем сердце сочувствие, но безуспешно. Мари хотелось в Париж и ей было все равно, что это причинит матери боль. Клэр Кальер не могла понять ее стремления. Она никогда не покидала Тру-сюр-Лэнн. Здесь она родилась, выросла, вышла замуж за соседского парня и нарожала ему детей.

Жить так же Мари не могла, да и не хотела. Тем более сейчас, когда ей выпала такая невероятная удача. Девушка твердо решила, что никто не отнимет у нее шанс устроиться в жизни лучше.

– Мама, – повторила она тихо, – мне хочется в Париж. Папа с маркизой уже все решили. Завтра утром я еду с ней.

– Я боюсь за тебя, – снова повторила мать. Ее голос дрожал.

– Не надо. Со мной все будет хорошо. Я постараюсь воспользоваться этой возможностью. Если я и в самом деле найду хорошо оплачиваемое место, то позже заберу Симону и Вероник. Не исключено, что я смогу посылать вам деньги. Вот увидишь, все будет хорошо!

Девушка обняла мать и крепко прижала к себе, но когда отпустила, горестное выражение на лице старой женщины не исчезло. Несмотря на это, она улыбнулась сквозь слезы и сказала:

– Ах, Мари, если бы так и было!

– Не беспокойся, мама! Все будет в порядке. Поверь мне, – повторила Мари, пытаясь обуздать свое нетерпение. Ну почему ее мать не желает понять, какой шанс выпал дочери? Почему она убивается вместо того, чтобы порадоваться вместе с ней?

– Пойду, помогу Элен, – торопливо пробормотала девушка и отвернулась, чтобы больше не смотреть на залитое слезами лицо матери.

На улице она прислонилась к стене дома и, закрыв глаза, глубоко вздохнула. Солнце уже садилось, но от земли по-прежнему шел жар. Где-то в кустах стрекотали сверчки, а издалека доносился лай собак. Мари открыла глаза. Она вдруг осознала, что стоит на этом месте в последний раз.

Из дома вышла Симона. Помолчав какое-то время, она наконец сказала:

– Желаю тебе счастья, Мари. Добейся чего-нибудь.

– А почему она не взяла и тебя? Ты ведь тоже была с ней и той комнате?

Симона пожала плечами и прошла за дом. Мари последовала за сестрой и взяла ее за руку:

– Почему? Я уже радовалась, что мы поедем в Париж имеете.

Симона отдернула руку:

– У меня не имеется того, что нужно маркизе.

Мари, не веря своим ушам, смотрела на сестру:

– Но ведь тебе нет двадцати, ты красива и, к счастью, не такая огромная, как я.

– Не будь дурой, Мари! Что маркиза проверяла у тебя? – нетерпеливо спросила Симона.

– Ты хочешь сказать, что… – Она осеклась.

– Да, я кувыркалась на сеновале с Клеманом. И очень тебя прошу, никому не говори об зтом. Ты уедешь, а мне здесь жить, и если он на мне не женится… – Симона гневно топнула ногой: – Какой же я была дурой. Думать не хочется о том, что сама все испортила…

Мари молчала. Ей надо была осознать услышанное. Такого она никак не ожидала. Симона всегда казалась серьезной и задумчивой девушкой. Невозможно было поверить в то, что она способна водить шашни с кем-то из деревни.

Девушки отошли от дома и двинулись по дорожке, ведущей к амбару.

– Когда будешь в Париже, смотри, не соверши моей ошибки. Подумай, прежде чем лечь с кем-то в постель, иначе окажешься здесь быстрее, чем тебе хотелось бы.

Симона вскинула руку, указывая на ворота амбара, к которым прислонился какой-то человек.

– Боже, да это Леон! – вырвалось у Мари. – Что он здесь делает?

– Наверное, пришел с тобой попрощаться, – предположила Симона и повернулась, чтобы уйти. – Не забудь, сестричка, что я тебе сказала.

– Не оставляй меня одну! Я не хочу оказаться с ним наедине, – в панике прошептала Мари.

– Придется тебе через это пройти. В конце концов, ты достаточно долго водила его за нос.

– Что я делала?!

– Ты меня поняла.

С этими словами Симона пошла обратно к дому, в то время как Мари медленно приближалась к амбару.

Леон молча распахнул дверь, и Мари с щемящим сердцем проследовала внутрь. Амбар всегда был убежищем от любопытных глаз, но сегодня такое уединение было совершенно некстати. Мари решила сразу взять быка за рога, прежде чем он загонит ее в угол.

– Леон, вот неожиданность! – воскликнула она подчеркнуто радостно и лучезарно улыбнулась ему: – У меня новости. Я просто сгораю от нетерпения рассказать их тебе!

– Знаю я твои новости, маркиза-то квартирует в доме моих родителей. – Голос юноши звучал холодно.

– Значит, тебе уже известно, что я еду в Париж? – спросила девушка, затаив дыхание.

Он кивнул.

– И это мне не нравится. Мы ведь решили, что я поговорю с родителями, как только соберем урожай.

Мысли Мари метались по кругу, опережая друг друга. Без сомнений, Леон был красивым парнем, к тому же единственным сыном самых богатых крестьян деревни. Достойная партия, как когда-то решила Мари. Но это было до того, как появилась возможность поехать в Париж! И вот теперь именно Леон стал препятствием на ее пути к лучшей жизни.

– Леон, все это было не более чем мечты, – попыталась оправдаться Мари. – Твои родители никогда не дали бы согласия на наш брак. У меня нет приданого. Кроме того, сестры должны выйти замуж раньше меня, я ведь младшая. Мы просто мечтали, вот и все.

– Мы не только мечтали, Мари. Мы целовались, ласкали друг друга, обнимались, мы…

– Замолчи, Леон. Это все в прошлом.

Воспоминания подобного рода были последним, в чем она в данный момент нуждалась.

– Для тебя, может быть, и в прошлом, но не для меня. Мари! – Леон быстро шагнул к ней и обнял.

Прежде чем она сумела этому воспротивиться, губы юноши прижались к ее губам, даря хорошо знакомое волшебство. Он целовал ее до тех пор, пока Мари тихо не застонала. Ее руки обвили шею Леона, и она ответила на его поцелуй с такой же страстью, какая горела в нем.

Тяжело дыша, Леон поднял голову:

– И для тебя это тоже не в прошлом. Мари.

Девушка пыталась мыслить трезво, но ее тело желало этих прикосновений. Тем не менее она знала, что сдаваться нельзя. В голове звучали слова маркизы и предостережения сестры. Мари не могла упустить свой шанс из-за мимолетного приступа безумия. К тому же, судя по выражению лица маркизы, утром она вполне может снова удостовериться в девственности выбранной ею крестьянки.

Мари попыталась выскользнуть из объятий Леона, но он не отпускал ее.

– Леон, я не могу. Пойми же!

Нежное выражение на его лице сменилось злостью:

– Это я должен понять тебя?! Ты уже столько времени морочишь мне голову! Вообразила будто что-то из себя представляешь, а ты всего лишь дочь бедняка, не забывай об этом!

Глаза Мари сузились. Она так глубоко вонзила ногти в его руки, что юноша наконец отпустил ее.

– И все же дочка бедняка была достаточно хороша для тебя, чтобы проводить с ней время.

Леон зло рассмеялся:

– Ты, наверное, хотела сказать «терять с ней время»?

– Леон, этот разговор ни к чему не ведет. Прощай. Желаю тебе счастья.

Она хотела проскользнуть мимо, но юноша преградил ей дорогу.

– О нет, моя милая Мари, так просто ты от меня не отделаешься!

Голос его прозвучал угрожающе, и Мари попыталась подавить охватившую ее панику. Леон был ненамного крупнее, но, несмотря на это, она не смогла бы тягаться с ним силой.

– Только тронь меня, и я натравлю на тебя отца и братьев! – прошипела она, одновременно расправляя плечи, чтобы убедить юношу в своей решимости.

– Кошечка показывает коготки! – рассмеялся он. – Могу поспорить, твой отец и братья и пальцем не пошевелят, что бы я с тобой ни сделал.

Девушка нахмурилась:

– Что это значит?

– А это значит, что твой отец занял у моего столько денег, что еще детям твоих детей придется выплачивать эти долги. Никто из твоего рода не отважится поднять на меня руку. – Леон немного помолчал, а потом сказал: – А теперь раздевайся, довольно уворачиваться.

Мари чувствовала себя так, словно ее окатили ледяной водой. Она смотрела на Леона невидящим взглядом. Ее мечты о лучшей жизни таяли, как снег на солнце.

– Ты ведь никогда не собирался на мне жениться, – глухо произнесла она.

– А ты думала, что единственная, кто играет в подобные игры? – усмехнулся юноша. – Я не люблю повторять дважды. Раздевайся или я сам сорву с тебя твои лохмотья!

Дрожащими пальцами Мари начала возиться с тесемками рубашки. Она молила всех святых, кого только могла вспомнить, о спасении. Когда ее одежда уже валялась на полу, Леон вплотную подошел к ней и погладил ее бедра:

– А ты еще красивее, чем я представлял.

Он обхватил ладонями ее груди, большими пальцами поглаживая соски, пока они не напряглись, а потом наклонился. Его влажные горячие губы прильнули к правой груди, в то время как пальцы ласкали левую.

Мари закусила нижнюю губу. Она чувствовала, как слабеют ее колени, но старалась не поддаться этому чувству.

Свободная рука Леона скользнула по ее животу и остановилась между бедер.

– Пожалуйста, – прошептала Мари, – пожалуйста, Леон…

– Что пожалуйста? – глухо спросил он.

– Пожалуйста, отпусти меня, – слезы застилали ей глаза. Леон поднял голову и заглянул ей в лицо, не переставая ласкать.

Мари выдержала его взгляд, хотя понимала, что больше не в силах сопротивляться. Вскрикнув, она почувствовала, как ее ноги подкашиваются, и она бы упала на Леона, не успей он вовремя удержать ее. Девушка зажмурила глаза, чтобы не видеть его лица, когда он всем телом навалится на нее.

Но ничего подобного не произошло. Он держал ее в объятиях и ждал, когда она успокоится. Мари с опаской открыла глаза.

Лицо Леона пылало, зрачки были расширены, дыхание прерывисто. Его руки впивались в ее плоть. Мари сглотнула. Никогда еще она не видела на лице мужчины такого явного желания. У нее не оставалось никаких сомнений, что наступил час истины. Все былые нежности прошлых свиданий были лишь безобидной игрой, единственной целью которой являлось то, что должно было произойти сейчас.

Она затаила дыхание, ожидая неизбежного, после чего все ее планы на дальнейшую жизнь навсегда превратятся в прах.

Леон заморгал, словно вдруг осознал всю серьезность ситуации. Потом его руки переместились на ее плечи, и он грубо оттолкнул девушку.

– Исчезни, – пробормотал он. – Исчезни, пока я не передумал.

Мари качнулась назад и с трудом удержала равновесие. Она не верила своим ушам. Девушка торопливо схватила платье, прикрыла тело и подобрала остальные вещи так быстро, как только могла. Она не спускала глаз с Леона, но он отвернулся, прислонившись к косяку спиной к ней. У дверей она на мгновение задержалась:

– Спасибо, Леон, – неловко пробормотала она и выбежала из амбара.

Мари наспех застегнула пуговицы на платье и, как могла, привела в порядок волосы. Ей все еще не верилось, что судьба снова улыбнулась ей. Но, сколько бы Мари ни озиралась, ее никто не преследовал. Она замедлила шаг и попыталась успокоиться.

Удалившись на безопасное расстояние, девушка вытащила из нижних юбок рубашку и сложила ее так, чтобы она поместилась в кармане платья. К ее облегчению, сестры уже легли спать, лишь мать сидела за кухонным столом и штопала одежду. В свете сального фитиля в ее седых волосах блестели немногие темные пряди.

От этой знакомой картины у Мари сжалось сердце. Сколько она себя помнила, мать всегда сидела за этим столом, занимаясь какой-то повседневной работой. Недолго думая, девушка кинулась к ней и обвила руками ее шею:

– Мне будет тебя не хватать, мама!

– Мне тебя тоже, Мари. – В голосе матери слышалась любовь. – Я не имею права лишать тебя радости своими тревогами. Я уверена, ты найдешь свое счастье.

Мари молча кивнула. Теперь и ее глаза наполнились слезами, а в горле появился ком, мешавший говорить. Она крепко прижала к себе хрупкое тело матери и погладила ее узкую спину.

– А если нет, ты в любое время можешь вернуться домой, дочка, – она нежно погладила щеку Мари и легонько поцеловала ее. – Помни об этом. Что бы ни случилось, я всегда приму тебя!

3

Мари прижалась носом к окошку кареты. После дней, проведенных в тесном тряском экипаже, цель поездки наконец приблизилась. Расстояния между крестьянскими дворами, мелькающими вдоль проселочной дороги, значительно сократились, и вот уже они ехали вдоль сплошной линии домов, пока не добрались до городских ворот.

Первое впечатление от города, который девушка всегда представляла сверкающей звездой, разочаровало. Ничего блистательного в серых фасадах домов не было, а лавчонки, мимо которых они проезжали, ничем не отличались от тех, которые Мари уже видела в Ле-Пюи.

Над городом висело зловонное облако испарений. Колеса повозок, заполнявших улицы, вязли в топкой грязи. Экипаж с трудом въехал на холм и наконец остановился перед домом на рю Муффтар[2]2
  Рю Муффтар – пешеходная улица в Латинском квартале Парижа, где находится один из самых живописных рынков во французской столице.


[Закрыть]
, где рядами высились внушительные здания.

В некотором отдалении Мари увидела очертания дворца. Должно быть, это был Люксембургский дворец, один из королевских замков, о котором рассказывала маркиза. Навстречу поспешил лакей в ливрее. Он распахнул дверцу кареты и откинул лесенку.

Маркиза вышла из кареты и, не говоря ни слова, вошла и дом. Мари приняла руку лакея и оперлась на нее, спускаясь по крохотной лесенке. В первый же день в пути маркиза отдала ей одно из своих платьев вместе с бельем и накидкой из тонкой шерсти. Ее старое платье сожгли, а вещи, которые мать так заботливо укладывала в узел, остались на постоялом дворе.

Мари последовала за маркизой в дом и осмотрелась. Здесь она наконец нашла то, о чем всегда мечтала: залы с высокими потолками, красивые ковры и дорогую мебель. Девушка с благоговением погладила золоченую раму овального зеркала.

– Мадемуазель Кальер, я Флоранс. Маркиза приказала мне проводить вас в вашу комнату. Не угодно ли следовать за мной?

Светло-каштановые волосы Флоранс венчал изящный кружевной чепчик. Ей могло быть коло двадцати пяти лет.

Темными глазами женщина быстро оглядела Мари, но лицо ее оставалось бесстрастным.

Они поднялись по широкой, украшенной арабесками лестнице и шли длинным коридором, пока Флоранс не распахнула одну из дверей. Мари вошла и затаила дыхание. В центре комнаты стояла широкая кровать с розовым парчовым пологом, а еще здесь было несколько комодов, два изящных кресла, столик для умывания с тазиком и двумя кувшинами из дорогого фарфора.

– Как тут чудесно, – запинаясь, сказала Мари и погладила парчу и точеные столбики кровати.

Флоранс, прислонившись к двери, наблюдала за девушкой:

– Это комната племянницы маркизы.

Мари повернулась:

– О, как мило с ее стороны, что она позволила мне пожить здесь. Но это ведь только на время…

Флоранс кашлянула и быстро опустила взгляд.

– Да, конечно же, это лишь на время.

– Маркиза хочет помочь мне найти место в богатой семье, – сочла необходимым пояснить Мари.

Пропустив мимо ушей ее слова, Флоранс сказала:

– Я распоряжусь, чтобы вам приготовили ванную. Мадам очень заботится о чистоплотности. Ужин будет подан в восемь часов в голубой гостиной. Мадам очень ценит пунктуальность.

Она сделала книксен и удалилась.

Мари опустилась на мягкую постель, а потом, смеясь, легла на нее. Она всегда знала, что должно быть еще что-то, кроме пахоты в поле, ношеных платьев и вечно ноющей спины. И теперь ее мечты наконец-то становились реальностью.

Приподнятое настроение не покидало Мари и в следующие дни. Она могла спать, сколько пожелает. Блюда, которые подавали в посуде из тонкого фарфора, были не только роскошны, но и разнообразны. Каждый день на столе стояло жаркое с гарниром из разных овощей, а на десерт – замысловатые пирожные и кофе. Однажды даже подали горько-сладкий напиток, который уже начал покорять Париж: горячий шоколад.

За исключением этих совместных трапез, маркиза не показывалась, но Мари не задумывалась над этим, а наслаждалась подарком судьбы. Хотя девушке не позволялось покидать дом, это ее не тяготило. Флоранс всюду водила ее, тайком показывая украшения и роскошные наряды маркизы.

Вначале Мари не отваживалась и прикоснуться к этим элегантным вещам, но Флоранс испытывала гораздо меньше трепета по этому поводу. Она затянула Мари в атласный корсет, помогла ей надеть многочисленные юбки и наконец закрепила вставку на корсаже. Несколькими ловкими движениями Флоранс заколола тяжелые светлые волосы девушки и украсила их цветами из шелка и заколками, усыпанными сверкающими камнями. Мастерски и щедро она наложила Мари румяна и приклеила мушки на лицо. В завершение горничная открыла шкатулку с драгоценностями и достала колье и серьги.

– Вот видите, мадемуазель Кальер, если правильно одеться и причесаться, любая женщина будет выглядеть как принцесса. Или, по крайней мере, как маркиза.

Мари разглядывала себя в зеркало. Оттуда на нее взирало высокомерное чужое лицо. Груди были подтянуты так высоко, что при малейшем движении, казалось, могли выпасть из глубокого декольте. Даже дышать было тяжело. Но что значило все это в сравнении с тем ошеломляющим существом, в которое она превратилась!

Девушка повертелась перед зеркалом, сразу влюбившись и свое новое отражение, но вдруг резко остановилась. Мари пришло в голову, что она никогда не сможет носить такие платья и украшения. Взгляд ее переметнулся к Флоранс. Вот каким будет ее будущее, – простое полотняное платье с накрахмаленным передником, потрескавшиеся руки и короткие ногти.

Отрезвление, которое принесла с собой эта мысль, заставило девушку тотчас снять тяжелые серьги. Пока Флоранс укладывала их в шкатулку, Мари робко спросила:

– А тебя маркиза тоже привезла в Париж, чтобы работать по дому?

– Нет. В дом маркизы я попала по рекомендации графини де Вилльер. Там я была служанкой, но всегда хотела стать горничной.

– Служанкой? – переспросила Мари, пока Флоранс помогала ей переодеваться. – А чем занимается служанка?

– Всем, что ей поручат. Моет полы, чистит очаг, помогает кухарке, делает покупки, бегает на посылках. И при всем этом она должна оставаться невидимой.

Мари слушала пренебрежительные слова Флоранс и спрашивала себя, чего она, собственно, ожидала.

– А как стать горничной?

– Надо разбираться в моде: знать, какие румяна нынче в моде, каково значение мушек, где можно раздобыть лучшие ленты и перчатки. Надо целый день заботиться о гардеробе господ, уметь делать прически, по ночам ожидать возвращения хозяйки дома, чтобы помочь ей раздеться. А если она вдруг однажды не вернется, быть достаточно тактичной, чтобы не заметить этого.

Настроение Мари еще больше ухудшилось. Она не имела ни малейшего представления о моде и даже не знала названия материй, не говоря уже о том, где их можно купить.

После того как девушка снова надела свое платье, Флоранс привела комнату в порядок, и они вместе вышли в коридор. Мари хотелось поскорее удалиться в свою спальню, лечь и с головой накрыться одеялом.

Флоранс подождала, пока дверь за ней захлопнется, а потом быстро направилась в апартаменты маркизы. Она без стука вошла в комнату и встала у письменного стола, за которым сидела мадам Жюльетт де Соланж.

– Эта девушка созрела, госпожа маркиза.

Маркиза отложила в сторону перо и выдвинула ящик, из которого извлекла мешочек.

– Хорошая работа, Флоранс. Вот твое вознаграждение.

Флоранс взяла мешочек и взвесила его в руке:

– Малышка хороша необычайно. Кому же вы ее отдадите?

– Пока не знаю. Возможно, князю де Монтажур или графу де Сен-Круа.

Флоранс обошла секретер и остановилась рядом с маркизой.

– Сен-Круа по приказу короля отбыл в Лондон. Монтажур слишком стар, женщины нужны ему скорее как украшение, и никакие таинственные порошки для восстановления мужской силы тут ничем не помогут.

– Ну и что? Разве для Мари это плохо? – Маркиза откинулась в кресле.

– Именно. И вам это известно.

Флоранс небрежно положила мешочек с деньгами на стол и начала расстегивать пуговки корсажа.

– Ей нужен жеребец, который бы ее ублажал каждую ночь. Чувственность сочится из каждой ее поры, и это при том, что Мари еще не разу не делила постель с мужчиной.

Молодая женщина скинула корсаж.

– Единожды отведав наслаждение, которое может доставить ей мужчина, она станет одержима этим.

Флоранс наклонилась к маркизе и стала помогать ей раздеваться.

– Она не такая, как мы. Она никогда не сможет довольствоваться теми ласками, которые мы дарим друг другу.

Жюльетт де Соланж коснулась груди Флоранс.

– Говорить об этом с уверенностью можно будет лишь тогда, когда она испытает эти ласки.

– Так значит, вы не посвятили ее в наши удовольствия? – прошептала Флоранс. – А я уж было начала опасаться, что потеряла вас. Четыре дня прошло с вашего возвращения, а вы меня не замечаете. Я уже подумала, что вы лишили меня своей благосклонности. Или осчастливили ею другую.

Флоранс теснее прижалась к Жюльетт.

– Но я вижу, что ошибалась.

– Ошибалась, моя своенравная девочка. Ни у какой другой женщины нет такого красивого тела. И никакая другая женщина не будет мне так предана, как ты, и не испытает такого удовольствия рядом со мной.

– Как же мне не испытывать его, когда вы столь мастерски ласкаете, Жюльетт!

Она прижала влажный лоб маркизы к своей шее и погладила ее обнаженную спину.

– Дорогая, я соскучилась по тебе.

Флоранс рассмеялась и подняла голову.

– Теперь я не сомневаюсь. – Она встала и протянула руку: – Пойдем…

Спустя некоторое время Жюльетт, полностью расслабившись, нежилась в постели. Флоранс сидела около нее. Подчеркнуто вежливо она поинтересовалась:

– Как вы себя чувствуете, мадам?

Маркиза лениво повернулась и с улыбкой ответила:

– Опустошенной.

Флоранс встала, привела в порядок свое платье и взяла кошелек с деньгами.

Кокетливо сделав книксен, она направилась к двери.

– Ну что ж. Вы знаете, где меня найти, мадам. На случай, если эта пустота вдруг сделается невыносимой.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю