Текст книги "Крылатая пантера"
Автор книги: Данила Врангель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Полковник твёрдою рукой откинул тварь, желавшую проникнуть в двери, растущие в цене.
– Пшла, шлюха, вон… – и дверь – Бабах!!! и всё, и праздник был закончен.
А Мефистофель ждал отчёт агента, в лиловом «Мерседесе» восседая. Плетётся вон, но странною походкой… Что этот старикан мог сделать ей? Хм… Да, вроде, ничего…
– Ну, что, артистка! Рандеву назначен?
– Какого чёрта! Пошел вон, дурак…
– Чего–чего? Не понял я чего–то?
– Поймёшь, когда–нибудь… Незнающий, как могут делать люди. Он трахал меня ровно пять часов…
– Не может быть!
– Всё может. Иди-ка, сам с ним переспи. Возможно, он тебя оттрахать в склепе желанье поимеет… А я – уволь… Идти уж не могу.
И побрела росистою туманной, туда, где звёзды серебрятся, и пьют вино из одуванчиков весенних, и смех где льётся беззаботный и безгрешный, и, можно так сказать, святой… Она ушла под сень Селены, она ушла туда, куда уходят корабли, пропавшие без вЕсти. Она ушла, и звёзды серебрятся… В её следах, которых не сыскать…
Красота и страсть крыльев весны
Пурпурное пятнышко на линии горизонта стремительно переросло в пламя несущегося огнемета крылатой ракеты и с вибрирующим воем пронеслось над низкими крышами пригородной зоны мегаполиса, полыхнув бликом работающего реактивного двигателя.
– Ещё одна, – сплюнув, сказал комбат. Глянул на медсестру. – Промедол есть?
Та закурила папиросу с гашишем, медленно втянула дым, и отвлеченно ответила на выдохе:
– Есссть…
Протянула косяк майору. Тот взял. Прищурился. Втянул. Сказал:
– Это хорошо.
Протянул папиросу обратно. Взял позиционер ГЛОНАСС и стал всматриваться в дисплей. Не глядя, нащупал протянутую папиросу и снова втянул ароматный дым конопляного пластилина. Вдали громыхнул откат тяжелого разрыва, упруго пронесшись над притихшими домами волной детонации.
– Опять попали, – сказала сестра, откинувшись в бархатном кресле, стоящем на площадке для тенниса, окруженном кустами можжевельника, маячившими зеленью автономности частной собственности.
– Угу, – держа во рту папиросу, кивнул головой майор. – Добивают завод. Нафиг он им? Там ничего не делают три года.
– Значит, нужно, – рассудительно сказала сестра. – Останкино тоже зачем–то завалили.
– Это башня. Стратегическая цель.
– Этих целей слишком много. У нас может закончиться трава. И промедол. Что мне делать с трупами?
– Ничего. Пусть лежат. – Блеснул взглядом. – А что ты предложишь с ними делать? Закопать?
– Я не знаю. Копай, если тебе нужно. Но их очень много.
– Я об этом и говорю.
Свистяще пронеслась ещё одна ракета на высоте метров двадцати, уйдя из зоны видимости.
– Сейчас гахнет, – сказал майор. Посмотрел в прибор. – Да, опять по заводу.
– Послушай, а что это наши замолкли? – спросила сестра.
– Они зачищают Париж и всякие городишки помельче. Все там.
– А мы, выходит, остались здесь одни под ракетами?
– Чего одни? Китайцы на подлете.
– Я слышала, что китайцы будут зачищать Москву.
– Пусть чистят. Нам-то что? Мы задачу выполнили. Вон они лежат, исполнители. Человек семьсот.
– Больше.
– Ну больше. Какая теперь разница, когда живые сидят по норам, а мертвые рады что сдохли. Ширнемся?
– По половине.
– Хорошо.
Вкололи наркотик и иглы концентрации сжали мир в контрастную точку момента, прекрасного воплощением стоячего времени. Ракеты стали лететь одна за одной с периодом минут в пять. Рассвет поднимался над притихшими клумбами пригорода, мерцающими ореолом бутонов свежих майских роз.
– Красиво летят, – сказал майор. – Жизнь прекрасна, когда идет движение!
– Красиво, это точно. За кольцом, наверное, уже ничего нет.
– Как ничего? Всё не исчезнет. Мы же с тобой, например, есть?
– Да. Есть ещё как.
Вползла на майора и стала делать минет.
Клинья весенних крылатых красавиц совершенства, трудолюбия и религии поколения next прилетали из-за горизонта и ласково стирали ластиком технологий всю навороченную столетиями демагогию урбанизма, поедающего себя с эстетизмом амброзии.
Шло Новое Время!
фрагмент романа «мышеловка на эвересте»
Анестетическая мышь
Стальной гребень бронепоезда ввинтился в дремучий лес пригорода и пополз меж деревьями как механическая огнедышащая гусеница, неистово вращая свои суставчатые изгибы–шарниры и втягивая в себя колею, проложенную двести лет назад и рассекающую тёмный лес дипольной рапирой.
Шла гражданская война, наступившая после войны мировой. Электричество было практически отменено, нефтеперерабатывающие комплексы уничтожены и наступило время, которое безмолвно ждали сотни паровозов, стоящих на запасных путях в предшествии реинкарнации своего существования.
Дождались.
Ядерные взрывы противоракетного заслона вывели из строя все спутники GPS, ГЛОНАСС, а также прочие космические аппараты во всем их коммерческо–шпионском многообразии, включая МКС. Стратегические центры промышленности, атомные электростанции, гидроэнергетика и прочие объекты прекратили своё существование подлетом беспилотных самолетов и крылатых ракет, которые ещё успели попользоваться наведением GPS. И дело быстро завертелось. Наше дело, кто–то мог бы сказать.
Гламур ушел в подполье. В Париже бродили тройки лошадей. Духи выпили. Туристы стали местными. Местные жители стали злыми чертями антигуманоидами. Как, впрочем, и население всех мегаполисов.
Самогонная промышленность моментально заняла место наркокартелей, успев захватить контроль над запасами сахара. Наркокартели сжались в малые точечные предприятия с ограниченной ответственностью по причине невозможности передвижения в физическом пространстве. В Афганистане все рынки завалили опиумом, который не успел попасть в Европу и стал заполнять окружающее пространство в геометрической прогрессии явления неликвидного продукта. Наркоманы дергались в судорогах перехода на синий продукт, который, как и положено депрессанту, гнал их в петли и полеты с крыш многоэтажек, которые уцелели после ударной волны.
Презервативы выросли в цене на три порядка. В туманной бесконечности войны детей боялись как чумы. Бартер предусматривал один кондон за литр водки, которая шла один к десяти за сто грамм хлеба. Хлеба не было. Был тротил и тысячи тонн патронов.
– Послушай, а кто будет принимать груз? – спросила медсестра у майора, руководившего управлением огнедышащего чудовища при помощи двух кочегаров и бронзовых рукояток управления.
– Мне до лампочки. Но груз доставлен будет.
По ходу движения бронепоезда были предприняты неоднократные попытки нападения отрядов неведомой принадлежности. Кумулятивные шершни гранатометов пробили в бортах поезда несколько отверстий, разорвавшись внутри адом напалма, но скорострельные пулеметы веером выбросили несколько сотен пуль, послав в нокаут отряды самообеспечения, и груз был спасен. Правда, экипаж поезда сильно поредел.
– Комбат, – сипло прохрипел кочегар с нашивками сержанта. – Уголь на исходе. – Сплюнул и закурил самокрутку.
– Осталось двадцать километров. Дотянем.
– Нет, ты представляешь, мышь кусает слона за пятку…
– А что, такое бывает?
– … и тот сдуру прыгает в бассейн с гиппопотамом. Это головастая образина…
– Да, бывает всё.
– … успевает ухватить за ногу уборщика вольера и тот кричит в мобильный, что напали террористы…
– Так мобилы не работают.
– Тогда работали.
– … и отряд быстрого реагирования начинает штурмовать Зимний дворец. В итоге мобилы не работают, нет света и нефиг жрать, – провели диалог кочегары.
– Хва болтать, – резюмировал комбат. – Мало давления. Конфетку хочешь?
– Давай, – ответила медсестра и взяла леденец в шоколаде. Томно провела взглядом по неизбежному либидо комбата. Тот посмотрел на кочегаров. Те глядели в топку паровоза и курили самосад.
– Мышь, говоришь? Ххха!
Надрывно загудел гудок паровозной сигнализации.
– Опять дорогу перегородили, – злобно выговорил майор. Заорал в селектор акустической трубы: – К бою!!!
фрагмент романа «мышеловка на эвересте»
Японский кэш-триллер танцующих гейш
Генерал после общительного вечера с Катаямой, командующим японскими силами самообороны, проснулся около полудня. Встал, потянулся, выглянул в окно. Львы и жирафы, в виде подстриженных кустарников, гордо стояли на своих местах.
Приняв ванну, побрившись и позавтракав в номере, он включил телевизор и стал неторопливо переключать на пульте селектор каналов. Мультфильмы, мультфильмы… Животный мир, глубины океана, японская опера, квинтет гитаристов, национальная кухня, искусство заточки ножей, утренние тантрические сеансы из синтоистского храма, кулинарное искусство, уроки химии. Господи, сколько у них тут всего. И сплошной японский.
Ага! Шел американский фильм с суперзвездой в главной роли. Поглядел немного. Звезда была в коротенькой юбочке с четырьмя разрезами и прозрачной блузке. Н-да. Ну, что не говори, форма есть форма. Такие формы можно далеко не прятать. После четвертого трупа Генерал переключил программу. Попал на Эн-Эйч-Кей, государственный телеканал Японии. Шел показ мод. Вот это да! Японки, замаскированные под скандинавок. И в кимоно. Плюс цветные разноглазые очки.
Подиум оборвался выпуском новостей. Цунами невесть откуда обрушилось на узкую полосу западного побережья Японии – точная копия такой же аномальной волны 1991 года. США, Афганистан, Палестина. Украина делает пятые нелегитимные выборы, самостоятельный запуск ракеты последнего поколения в Китае, покупка Израилем F-22 «Раптор» в обход закона США… Конфликт в Новой Зеландии, Россия…
На весь экран прошла кремлевская заставка, и появилось хмуро-серьезное лицо Путникова, директора Управления внешних сношений и контроля над вице-премьерами. Он давал интервью корреспонденту Эн-Эйч-Кей.
– Ходят слухи о конфликте, назревающем между «Синиамским полуостровом» и «Российским олигархом» на религиозной почве. Впервые за обозримое прошлое две столь мощные империи капитала напрямую втянуты в конфессионные разногласия. Как вы можете это прокомментировать?
– Никак. Это не комментируется в силу отсутствия предмета разговора. «Российский олигарх» – не «Христианский олигарх». Если касаться вопросов теизма, то у нас основная масса, – вы будете удивлены, – атеисты и неверующие. Но мы с уважением относимся ко всем носителям теологических и вообще религиозных идей, ко всем вероисповеданиям, включая даже не совсем традиционные. И слухи, о которых вы говорите, – это не более чем коммерческий ход кого-то, относящегося, поверьте, не к религиозной, а к финансовой элите. Спасибо.
Путников помахал рукой и исчез. Генерал задумчиво продолжал смотреть на экран. Там что-то происходит. Но он свою миссию выполнил. Мобильный телефон, – прямая связь с Иваном, – лежит у сердца и молчит. Ну что ж, он молчит, молчим и мы. В памяти всплыла Бэтти Тейлор, американская коллега из Госдепортамента, пребывающая в отпуске, и ее конференция буддистов. Она пригласила его на религиозную конференцию. Нашел приглашение, порассматривал его. Полиграфия солидная, съездить стоит. Все равно Иван молчит. Пятые сутки. А Бэтти… А что Бэтти? Чего бы и не съездить, послушать умные речи. Хотя бы и на санскрите. Конечно, ничего не поймешь, но приятно ощущать вибрацию, несущую нечто стоящее.
Оделся, надушился и элегантно спустился в холл, держа в руках барсетку из кожи питона. Проверил телефон: все в порядке. Линия не нарушена. Иван проворачивает что-то серьезное. Так долго он не молчал никогда. Но ждать – оно и есть ждать. Все равно, что догонять. Если думать об этом. А если не думать, то все приобретает совершенно иной смысл. И тогда генерал Врангель становится виртуально самостоятельной личностью. С платиновой кредитной карточкой в кармане, серьгой в ухе, мыслями в голове и желаниями в душе. Полный джентльменский набор. Вот только санскрита не хватает. С него и начнем.
Такси помчалось к Куин-отелю. Водитель включил кондиционер. Это было прекрасно. В душе покой, в кармане деньги, в голове пустота, а в такси – кондиционер. Релаксирующийся представитель России откинулся на мягкое сидение и смотрел исключительно на японок. Но их, как японок, было мало. Большинство маскировалось под европейских американок или американских европеек. И эти туфли! О, господи! Женщина ростом два метра! В этом что-то есть. А именно – лишние сантиметры. Но зато походка компенсировала все. Редкий случай совпадения формы с содержанием. Женщина-робот. Мечта мужчины. И как они это только прочувствовали? Впрочем, дизайнеры, скорее всего, – голубоватые мужчины. А может, и красномордые. Принцип элитарности творческих кругов тает на глазах.
Такси сделало крутой вираж и въехало в тоннель, освещенный сиянием галогеновых солнц. Выскочили наружу. Сбавив скорость, машина стала пробираться сквозь толчею автомобилей, плотными рядами шедших каждый к своей цели. А вот и отель! Вроде бы рядом, но из-за оградительных разметок ползли к нему минут двадцать, сигналя и чуть не наезжая на соседей спереди и сбоку.
– Будь он проклят, этот час пик, – проворчал водитель, пожилой японец в кожаной кепке с бубончиком на макушке и тонкими, выбритыми усиками. Наконец, поймав момент, он резко сдал вправо, перескочил ряд и свернул на боковую улочку. К отелю подъезжали с тыльной стороны. Да, не очень получилось блестяще, но ничего, сойдет и так. Решив не мучить больше водителя, – пешком пройти было метров триста, – Врангель расплатился, и машина, развернувшись, уехала.
Узкая улица вела к центральному входу вдоль боковой стены отеля. Неожиданно вдали увидел знакомую фигуру. Да, это была она, Бэтти Тейлор. Странно. С ней был тот самый бледный, бритый, худой и, очевидно, давно не евший макарон итальянец, который встречал её после посадки А-380 в аэропорту. Они о чем-то говорили, и довольно эмоционально. Генерал, опустив голову, чтобы не видели лица, медленно подходил к ним.
– Ты соображаешь, что ты делаешь, поэтесса? У тебя хоть что-то осталось в голове, чтобы думать? Ты слышала, что люди иногда думают? Так и ты, дура, научись у них хотя бы этому! Если Сандрони сказал тебе сделать это, то делай, делай, и можешь даже ничего не думать, а вот за секунду до этого все же подумай: «это сказал Сандрони!»…
Бэтти заплакала, спрятав лицо в ладонях.
– Что ты ноешь! Ты думаешь, это решение вопроса? Да нам плевать на твой санскрит. И на этих всех бритых придурков. Посмотри на меня. Посмотри на меня! Я похож на бритого придурка? Нет, ты ответь, – я похож на бритого придурка?
Бэтти подняла глаза и сказала ему в лицо:
– Нет, не похож. Ты лысый, неполноценный урод. А возможно, и сексуально озабоченный параноик. Ну, что смотришь? Не видел женщину? В это я могу поверить.
Макаронник с размаху ударил ее по лицу, и Бэтти чуть не упала. Музыкант подскочил к святому великомученику:
– Сэр-синьор, вы не слишком учтивы с дамой.
Лысый семинарист злобно уставился на неизвестно откуда появившегося денди, такого же, кстати, бритого:
– Слушай, лысый! Вали мимо и забудь, что видел. А то проглотишь свою серьгу. Я доступно сказал?
– Да, в общем, доступно, – Генерал прямым ударом въехал семинаристу в лоб, и тот, пролетев пару метров, упал на спину. Из кармана вывалился мелкокалиберный «Магнум».
Бэтти вцепилась в руку Врангеля:
– Что вы наделали? Они убьют вас!
– Кто? Эти? – он посмотрел на лысого, лежащего без признаков жизни. Подошел, потрогал пульс.
– Ему было еще недостаточно. За такие слова отправляют в реанимацию, а этот через двадцать минут поскачет, как кузнечик.
Бэтти быстрым шагом подошла к макароннику и, подняв его револьвер, положила себе в сумку.
– Вы уверены, что это правильное решение? – спросил Музыкант.
– Я уверена, что другого решения нет. Это люди Сицилии и якудзы. И мой санскрит им оказался совсем не нужен.
– Но конференция через двадцать минут. Неужели вы не пойдете? Я пришел ради вас.
Бэтти посмотрела на Врангеля, как на ненормального:
– Какая конференция? Это сходка! И первым делом мне приказали переспать с боссом, по-другому не скажешь, который меня пожелал. Я все это поняла час назад.
Макаронник застонал.
– Пошли, быстро, – сказал Врангель, и, взяв Бэтти за руку, повел в сторону, откуда он приехал на такси. – Ваши документы целы?
– Они все у меня в сумке.
– Это хорошо, – он махнул рукой, тормозя такси. – Район Касумигасэки, улица Мотахаси.
И опять помчалась машинка такси по непроходимому Токио. Через минут сорок они приехали в знакомую генералу закусочную. Присели в дальний угол помещения. Кроме них, в заведении в это время не было никого. Бэтти упала в плетеное кресло, а Врангель, дав знак официанту, задвинул бамбуковую ширму. Приятная прохлада, тишина и покой расслабили специалистку по санскриту.
– Рассказывайте, – сказал генерал и закурил свою длинную сигарету, положив пачку на стол.
– А нечего рассказывать. Я в отпуске, решила расслабиться. В Интернете было объявление: требуется специалист по санскриту. Поехала, прошла тесты. Очевидно, как я теперь понимаю, визуальные. Кто я такая, конечно никто не догадывался. Прочитали лекцию о перспективе буддизма. Но я сама адепт, мне это было не нужно. Сказали, что рады мне предложить место переводчика по санскриту. Пока. А там видно будет. Мне это показалось интересным времяпровождением, тем более в Японии. Прислали по почте билеты. Еще сказали, что в Токио встретят. Встретили. Вот краткое содержание первой серии.
Вторая была значительно короче. Есть там один такой – Сандрони. Лысый и в красном халате с иероглифом на спине. Поговорил со мной пару минут. Санскрита, естественно, не знает. Осмотрел с ног до головы. И сказал, что желает взять меня к себе в качестве ассистента. Ассистента в чем? А просто ассистента. И предложил, да нет, – приказал пройти к нему в комнату. Я сказала, что схожу в туалет, и выскочила на улицу. Ну, остальное вы видели.
– М-да, конференция оказалась довольно любопытная. А народу много собралось?
– Ну, человек двести было. Много женщин. Мне это знакомо. Это не буддизм. Это, я бы сказала, избирательно направленный сомнамбулизм. Под буддистским прикрытием и символикой. Подавление эго до полного нуля. Из просто чувствительных людей они делают сомнамбул – существ с абсолютной внушаемостью. И вот это – действительно нечто новое в технике переориентировки сознания, а точнее – дрессировки людей. Возможно, что-то распыляют в воздухе, не исключаю. Ну, и делай, что хочешь, с адептом. Те отдают имущество, то есть дарят. Перечисляют все деньги со счетов. Знакомо, правда? «Звезды в себе» – такое имя у секты. А Сандрони – Сын Будды. Самопровозглашенный. Это редкое ответвление, основанное здесь, в Токио. Так сказать, мазохизм в буддийских тонах. Адептов предостаточно. Не знаю, что они во мне заметили. Скорее всего, славянскую составляющую.
Бэтти вытащила сигарету и, прикурив, выпустила кольцо дыма, поплывшее медленно вверх и в сторону.
– Тебе нельзя возвращаться в гостиницу, – сказал Врангель, переходя на «ты» и уточнив у дамы возможность этого перехода. Та согласно кивнула. – Эти головорезы, особенно тот тощий макаронник, подобного не прощают. Я знаю психологию таких людей, она во всех странах одинакова. Очень жаль, что я в Токио неофициально и инкогнито, в другом случае проблем бы не было.
Официант принес две порции теплой водки и жареную рыбу, усыпанную моллюсками и маринованными водорослями. Не слишком специфическое блюдо. Для европейцев. Генерал взял деревянный стаканчик и протянул Бэтти. Та взяла. Он протянул к ней свой, коснулся и проговорил:
– Сними стресс, красавица. Погляди на эту рыбу. У нее, наверное, тоже были свои заботы. Где они сейчас? А она-то здесь. Улетишь к себе домой и забудешь все, как страшный сон. Я тебя провожу в аэропорт. О‘кей? – он выпил водку, которая пахла соломой.
Бэтти выпила следом за ним и стала палочками брать жареных моллюсков.
– Я надеюсь, ты в номере ничего ценного не оставила?
– Да так, одни мелочи. Кофта, белье. Немного косметики. Пара книг.
– Ну, твое белье лысому дистрофику, может, и пригодится. Возможно, им ты и откупишься. Такое бывает. Особенно у агрессивных недоумков. Поедешь ко мне? – предложил он. – В гости к олеандровым муравьедам. Я остановился в хорошей гостинице. Тебе понравится. А вечерним рейсом полетишь домой. Я провожу.
– С тобой хоть к муравьедам, хоть к австралийским аборигенам.
– Ну и прекрасно. А если хочешь, снимешь номер, и погуляем пару дней по Токио.
Они принялись за хорошо прожаренную рыбу, ловко орудуя палочками, которые уже освоили.
– Ты мне расскажешь про свои новые технологии? Я уже не боюсь.
– Нет, дорогая, все равно не нужно. Лучше ты расскажи о своей косметике.
– А что косметика? Нет в ней никакого смысла. И говорить не стоит. Тем более, что многие ведущие фирмы добавляют в нее кокаин. Да-да! Кокаин! Пускай лысый и кокаин себе заберет. Он его, наверное, в креме сразу прочувствует. Любит быть большим и сильным. А без зелья он маленький и дохлый. Вот в этом-то плане сила любви неистребима.
– Макаронник на коксе?..
– Да, я случайно слышала разговор. И Сандрони вроде бы употребляет. Говорит – для экстатического перевоплощения.
– Интересные религиозные разновидности. Духовный мир не терпит пустоты. Я это слышал, а теперь увидел. Вероисповедание с «Магнумом» в кармане. Любит лысый, наверное, пульки пускать. На них надеется. Не понимает, что бьет дух, а не какой-то там «Магнум». Ни одна пуля просто так к цели не полетит. Как палач не приведет в исполнение смертный приговор, не прочитав историю жизни смертника.
Он должен знать, что будет проводником смерти справедливо. Так же и пуля. Мишень – это совсем не то. Это мертвая материя. А вот пустить пулю, одухотворенное в ствольной камере существо, – одухотворенное стрелком, чья часть духа вселяется в нее и с ней улетает навсегда; пустить пулю в живого человека, в общем-то, сотворившего ее своим разумом; пустить пулю в ее родителя, можно и так сказать, – это уже не мишень, а вопрос жизни и смерти, решение которого, Бэтти, не в нашей компетенции, и даже не в компетенции самой пули.
– Ты говоришь, как настоящий Стрелок. Но твои пули когда-нибудь уносили часть твоей души?
– Да, Бэтти. Уносили. Это тяжелое чувство.
– Я бы, наверное, не смогла их выпустить в человека. Хотя по мишеням бы постреляла.
– Никто не знает, кто в нем сидит. «Смогла – не смогла» – вопрос, решаемый в последнюю секунду.
– Ну, сицилиец, или кто он там, наверное, так не считает.
– А как он считает, не имеет никакого значения. Это выясняется только в момент реального действия. Ты должна понимать, о чем я говорю.
– Да, в общем, понимаю. – Она помолчала. – Прочитать тебе стихотворение? Оно немного касается этой темы.
– Ты и правда поэтесса?
– Нет, я не знаю, почему он меня так назвал. Я не поэтесса. А просто записала то, что однажды почувствовала. Это даже не в рифму.
– Давай, Бэтти. Стихи есть квинтэссенция духа.
Стихотворение Бэтти Тейлор
Как велика ясность и сила сравнения
И только в поле величин этих мы существуем
Счастлив (если есть такой) кто отбросил сравнения
Ведь это и есть трехголовая гидра
Это и есть змей о трех головах
Сколько мерзости и крови прольется только
из-за завистливой силы сравнения
И как счастливо хватаются за крошечную
соломину сравнительно меньшего,
но в сравнении с другими все же большего
Но в сравнении с чем может быть пуля
прошедшая рядом? И говорящая
о себе все оставшееся время
В сравнении с чем ты можешь то,
что сидит в тебе? Есть ли у тебя
это сравнение?
Генерал задумчиво глядел на буддистку-стенографистку.
– Тебе нравится? – спросила Бэтти.
– Нравится. Это написала ты? Поразительно. Обычно женщины так не мыслят.
– А я и не мыслила. Но это было давно.
– Ты знаешь, и я баловался такими штучками. Тоже это было очень давно.
– Прочти!
– Я-то прочту, но сильно подозреваю, что бред и покажется бредом.
– Нет-нет! Я уверена, ты ошибаешься!
– Ладно, мне не жалко, но предупреждение я сделал.
Стихотворение Генерала Врангеля № 1
К линейности несем накопленную ношу
Чей выполнен заказ с таким потенциалом?
Я знаю, он придет, зеркальный заоконщик
Я знаю, он придет на наше рандеву
Теряя – не терять: искусство или похоть?
Они близки: они две стороны кристалла
И в тот последний миг линейности отточенной
Хотя они близки – я выберу одну.
Генерал замолчал. Побарабанил пальцами по столу и стал глядеть в потолок.
– Ты прав. Стихи не от мира сего. Ты, оказывается, глубоко религиозный человек. А ведь не скажешь так сразу.
– Я религиозный? Поверь, ты ошибаешься.
– Да нет, я не ошибаюсь. Трансцендентно прочувствованный текст. Великолепно. А еще есть что-нибудь?
– Есть, Бэтти. Мне нравится твой черный юмор.
– Так прочти.
– Я прочту, но больше не проси. У меня свой стиль, и я его долго выдерживать не в состоянии.
Стихотворение Генерала Врангеля №2
Из длительности жму остатки оснований
Лишь дальностью ума понятен тайный ход
В своем сопоставлении – аритмика желаний
Вот корень основной – и длительности род.
Врангель немного злорадно глядел на Бэтти:
– Ну, как стишок? – Бэтти молчала.
– Чего молчишь?
– Ты знаешь, тебе нужно принять буддийское вероисповедание. Твои стихи стоит перевести на санскрит.
– Любопытная идея десантирования русской семантики…
В закусочную вошли еще два человека. Фигура одного показалась Врангелю странно знакомой. Он непроизвольно отодвинул бамбуковую штору и увидел перед собой ушастого параноика, избегающего спагетти. А с ним – гориллообразного китайца. Оба были в длинных плащах. Нос ушастого распух и почти удвоился в размере. Пауза опознавания длилась секунды две и была наполнена электризующей энергетикой предстоящего прямого действия. Генерал успел сказать итальянцу:
– Будет время – почитай Бобергауза.
В ответ параноик выхватил из-под плаща израильский «Узи» и, бешено глядя на сладкую парочку, дал очередь прямо от входа в заведение. В помещении никого не было, кроме Врангеля, Бэтти и официанта. При скорострельности этого оружия 900 выстрелов в минуту весь залп занял секунды три. Пули изрешетили стену, побили посуду, но ни одна не влетела за бамбуковый занавес. Китаец выхватил длинный метательный нож и с воплем метнул его в генерала. Стальное лезвие вонзилось в деревянную стену рядом с головой Врангеля.
Сицилийский живодер вытащил второй магазин и стал вставлять его в автомат. Китаец выхватил сразу два ножа – левой и правой рукой, – и, заведя их за спину, заорал наводящее на цель заклинание «Йааа!!!».
«Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!» – прозвучало шесть выстрелов у самого уха генерала. Стреляла Бэтти из «Магнума». Стреляла стоя и держа револьвер двумя руками. Мафиози не ожидали такого апофеоза их оперного выступления. Две пули попали в лицо макароннику, и он упал, дрыгнув худыми ногами. Автомат отлетел в сторону. Остальные четыре получил дружелюбный китаец. Лицо его осталось цело, но все пули попали в грудь и живот. Он упал на бок и тяжело стонал. Вот тебе и маленький калибр. Скорее всего, пули были подрезаны.
– Уходим, – быстро проговорил Врангель. Он оставил деньги на столе (за рыбу и сакэ) и они быстро покинули заведение. Бледный официант не сказал им ни слова. Выскочив за угол, прошли, не очень торопясь, квартал, свернули на соседнюю улицу, дошли до следующего. Врангель остановил проезжавшее такси. Сели: «Нам до ближайшего супермаркета». Там была станция метро.
И только в подземелье обоих стала бить нервная дрожь. Но недолго. Несколько секунд. Хотя Бэтти, конечно, подольше.
– Ну, что я тебе говорил о разумности пуль? – спросил Врангель у буддистки-стенографистки-снайперши, выпив изрядную порцию сакэ и жуя маринованного лангуста, политого горячим соусом с рыбными фрикадельками. Они сидели в китайском ресторане недалеко от отеля «Тацуно». Все это было на достаточном отдалении от злосчастной закусочной, и ее теперь стоило лишь забыть, тем более что там, скорее всего, собралась вся полиция района. Генерал уже успокоился, но выстрелы короткоствольного «Магнума» еще гремели в ушах.
– Разум глазу не виден. Я тебе еще до практического эксперимента говорил об этом. Пули выпускает не человек. Это всеобщее заблуждение. Но, правда, есть случаи, когда их выпускает Сатана. Это уже посерьезней. Да только тот дружище тоже не так прост. И даром ничьи пули направлять не будет. Ему от этого только напряжение и никакого удовольствия. А плата за его помощь – нерентабельна. Ну, а пули Бога видят только божью цель. А эта цель нами не постижима. Представители структурализма, – есть такая неопределенная полувера, – возможно, будут со мной не согласны, и это, кстати, не совсем по твоим конфессионным взглядам. Но веры разные, а Господь один. Так что верь – мне.
– А я тебе верю.
– Где «Магнум»?
– У меня в сумке.
– Подай сумку. – Бэтти безропотно протянула ему сумочку. Врангель залез в нее, держа на коленях, – они за столиком были одни, – и вытащил из барабана револьвера шесть гильз; зажал их в руке и ссыпал в карман пиджака. Потом закрыл сумку и вернул хозяйке:
– Оружие пусть будет у тебя. Как видишь, иногда это полезная в хозяйстве вещь. Но! Иди в туалет и вымой хорошо руки. И… минуточку, – он подозвал официанта и спросил, нет ли у того какого-нибудь растворителя или средства от пятен. Капнул соус на дорогой костюм.
Тот предложил пройти в туалетные комнаты. Бэтти пошла, Врангель двинулся следом, прихватив питоновую барсетку. У входа в заведение для лиц мужского пола официант вручил Музыканту бутылочку с надписью на английском языке «Ацетон. Яд ».
«Вы поаккуратней. Возьмите ватный тампон!» – «Спасибо». – «И хорошо потом вымойте руки!» – «Обязательно». – «Я уверяю вас, ваш «карден» не пострадает». – «Спасибо, я рад за него». – «Бутылочку оставьте на полке для бумажных полотенец». – «Там она и будет. Благодарю вас».
Официант отошел, а Врангель завел Бэтти в мужской туалет и хорошо протер ей обе руки ацетоном. «А теперь мой с мылом, да получше!» – Она сделала все, что он говорил. – «Вот теперь прекрасно!»
Они вернулись за стол и продолжили растянувшийся на весь Токио завтрак.
– Я надеюсь, там не было видеокамер. А если были – у них такое убийственное качество изображения, что узнать нельзя никого. Если вообще там видеомагнитофоны пишут с них картинку. В чем сомневаюсь. Эти народные кормильцы экономят на всем. Иногда даже вешают игрушечные видеосистемы, но на самом видном месте. И еще. Мы тут говорили по-русски. Но для японца что русский, что румынский, что цыганский – все одна муть. И помни: этого ничего не было.
Они расплатились и пошли пешком. Проходя через небольшой переулок, Врангель выбросил в мусорный бак гильзы, протерев их предварительно платком.
фрагмент романа «славянский стилет»
Вино из одуванчиков
– Мне совершенно ничего не приходит в голову…
– Мне тоже.
За окном переливчато ввинчивали в воздух свою мелодию парочка скворцов. Он указал рукой в сторону окна:
