Текст книги "Крылатая пантера"
Автор книги: Данила Врангель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
– Мне со сливками, – попросила Леся.
– Мадам! – галантно обратился Капуста. – И сливки и всё, что положено. Пожалуйста!
Хозяин задвигался, махнув рукой официанту, чтобы не вмешивался. Всех угостил и ушел колоть дрова.
– Ну? – спросил Седой. Кто представитель?
– Я, – сказал Француз и отдал Седому пакет. Добавил: – Дела сдал, теперь руководи ты. Пакет вчера вечером привёз посыльный. Между прочим, итальянец и по–русскому ни бум–бум.
– Да ну? – подивился Моня.
– А кто ещё пройдёт через оцепление? – риторически спросил Француз.
Седой минут десять изучал бумаги. Глянул на часы. Пробормотал: – Надо же, прямо хроно снайперы. – Предложил:
– Давай немного посидим. – И стал пить кофе.
В «православном ресторане» кроме группы полковника Дубины не было никого. Но клиент появился. Звякнул звонок входной двери и низко, как пещерный лев, захрюкал Президент. Появился Капуста и запустил гостя. Вошел человек в морской тельняшке и шортах. Заказал чай и сел в самый угол «православного ресторана». Посмотрел в сторону « группы Д» и принялся за напиток. Мужчина, с седыми и коротко остриженными волосами. Внимательные и дружелюбные глаза.
«Я вообще-то, моряк. Пусть и бывший. Но морская душа от моря никуда не уйдёт, хоть закрути её в банку с песком. Море! Вот и вся молитва. Говорят, что жизнь дерьмо? Это неправда. Да, сухопутные пешеходы страдают неврозами суши. Но это их беда. Скажет ли моряк, что жизнь дерьмо? Ни один, начиная с Одиссея», – говорил он Седому, когда тот подсел к нему за столик и принялся пить чай после обмена паролями. Это был Лион…
– У нас, а вернее – у вас, нет времени. Всё, что нужно, я сказал. Удачи желаю.
И старый моряк направился к выходу. Капуста проводил его. Вернулся и подсел к Седому. Спросил:
– Вам Лион всё передал?
– Да. Связной вы. Когда отправляемся?
– Прямо сейчас, но поехать могут лишь двое. Остальные пускай отдыхают в номерах второго этажа. Всех служащих я отпускаю домой. Двери закрою, а на Президента как на охранника можно положиться. Я его отвяжу.
Через несколько минут зелёный джип выехал со двора и исчез в неизвестном направлении.
фрагмент романа «восточный триллер»
Оргия адриатических нимфоманок
Яркая вспышка на солнце вывела из строя всю высокочувствительную аппаратуру, установленную в горах Киргизии и обслуживающую через спутники российский космический центр контроля околоземного пространства, находящийся глубоко под землей в районе Москвы, соединенный с мегаполисом линией метро.
– Чёрт, – сказал дежурный полковник, – что–то зависло опять. Исчезла моноблочная головка в момент изменения орбиты. – Посмотрел на генерала. Спросил: – При вас такое было?
– Нет, – ответил тот. Нахмурился. Проскрипел, задумчиво закуривая сигарету: – Это не совсем есть хорошо, что моноблок в режиме работы импульса потерял управление. Такого ещё не было. Самостоятельно он может вырулить куда угодно. Это предусмотрено. Внештатная автономия управления. Он может вообще целеопределиться, если включится режим автономного пуска. А эти параметры управляются только бортовым процессором, программирование которого неизвестно никому – уровень режима секретности номер один. Я звоню главкому.
На лазурном побережье Монтенегро, в Адриатическом кумаре Черногории, отдыхали турецкие безработные, сдав в аренду женам свои дома в Стамбуле, продав очередную партию гашиша и опиума из Афганистана, переправленную через посредничество грузинских пограничников и албанских патрулей в благодатную, цветущую майскими розами Европу. Деньги были. Но их, как всегда, не хватало.
– Посльюшай, – сказал бородатый турок своему коллеге, – надо их всех, этих убльюдошных эвропейцев посадить на опий. Они созрели. Пора.
– Посадим, – ответил лысый бородатый наркодилер и выстрелил из револьвера в пролетающего альбатроса. Тот увернулся и умчался в сторону расползающегося моря.
– Сэр, у нас сильная проблема с увеличением поставок афганской наркотерапии в Королевство. Англичане скоро перестанут пить виски, а начнут курить героин. Потом колоть героин. А потом легализуют его.
– Переживём, – ответил премьер-министр, думая о загруженном кальяне, стоящем под столом. – Если нужно, легализуем.
– Это ничего, – ответил генералу Главнокомандующий. – Ты не переживай, Глаз в Киргизии закрылся по расчётным параметрам. Да не только он закрылся, и американцы тоже ослепли. В действие вступил план «Меркурий». Наша станция наконец–то долетела до Солнца. Это фотонный удар по приемным матрицам, который отрабатывали десять лет.
– Я догадался, – ответил генерал. – Но хотел слышать подтверждение.
– Вы его только что услышали.
– Никогда не трахайся с неграми. Поняла?
– Почему?
– После черного члена, ты уже не привыкнешь к белому.
– Я ещё не пробовала. А что за члены у них?
– Тебе не стоит знать. А теперь, милая, давай считать, что у нас в остатке.
– В остатке семьсот кораблей.
– Да, гашиш ещё есть. Не хватает презервативов с первентином. Не пробовала?
– Один раз. Больше боюсь. Клиент меня трахал двадцать минут за сто евро, а потом я потратила пятьсот на ресторан, снимая кобелей.
– То–то же. Траву кури, от неё только мыслей меньше. А секс–приправу оставь дурам в подарок к похоронам.
Моноблок всё–таки изловчился и вертикально, с первой космической скоростью, ударил по мегаполису.
Веселье длилось недолго. Чайки улетели на север.
Тяжелая болванка эквивалентом пятьдесят мегатонн разорвалась над городом на высоте трёхсот метров. В радиусе двухсот километров упали все дома. В радиусе тысячи перестало работать электронное оборудование, и сгорела электропроводка, создав массовые пожары. Система раннего предупреждения никого не предупредила ослепленная «вспышкой на Солнце».
– Сильней, сильней, – стонала белокурая красотка под упругими толчками чёрного члена чёрного негра. Негр старался, и дама была удовлетворена в достаточной мере, чтобы удовлетворился негр.
Закурили. Выпили по коктейлю. Он лежал, она сидела. В окно светили огни галогеновых дорожных слонов. Монтенегро жил своей, неведомой посторонним жизнью. В заповедных каньонах форель говорила на черногорском языке и упрашивала не неволить её. Но её неволили, жарили и подавали к столу в изысканных маленьких ресторанчиках, разбросанных вдоль всего Адриатического побережья бывшей Югославии. Председатели Гаагского трибунала любили поедать эту форель. И поедали, закусывая югославскими генералами, подсудными в геноциде ислама, ставшего в той таинственной стране в один ряд угнетенных вместе с ненавистными исламу иудеями. Магометане, иудеи, христиане, но не негры, боготворили каждый своё божество. Негры боготворили свои члены, которые давали им возможность заработать в порнофильмах, потом вообще в киноиндустрии, затем в шоу-бизнесе, в религии, политике, и большой политике, после принятия присяги черномазым представителем большинства выборщиков, несущих тем самым своим выбором в мир смуту, неведомую ранее при правлении ястребов, понимавших, что желая мира, следует готовиться к войне, коий принцип никто не отменял, и отменить не мог, а желая так называемого добра и демократии, называемого добром и демократией либералами, волокущими человечество к Суду Всевышнего, на самом деле являешь возможность пришествия того, никто не знает чего, и называемое умным словечком парадигма. Вот парадигма и пришла. Не маленькая – пятьдесят мегатонн.
– Ты слышала, что война началась? – спросил черный у белой.
– Нас не коснется, мы заповедник. – Шуршаво повела ногами под простыню. Попросила: – Возьми меня ещё раз. Негр взялся.
Дразнящие брызги морской волны выволакивали чувство независимой юности, валяющейся в неге своего незнания действительности. Дельфины парами и по одному сновали туда-сюда, словно маршрутные такси океанических теплокровных млекопитающих, живущих своим счастьем пребывания в родной стихии и атакуя от нечего делать холоднокровных акул, избегавших жизнерадостных китообразных как черти дымовой завесы из ладана. Адриатика гуляла курортный сезон. Мулаты курили гашиш. Скандинавы пили водку. Англичане готовили зонты от солнца. Негры рвали презервативы, проникая внутрь адриатических проституток. Самый главный либеральный негр вспомнил Ку-клукс-клан и лихорадочно перематывал ассоциативные решения в голове в поиске нужного под воздействием новоявленной парадигмы, поедающей инфраструктуру вверенного ему хозяйства.
На вершине Эвереста пространство просматривалось на расстояние в тысячи километров. Двое стояли на самой высокой вершине мира, толчками прогоняя густую кровь по венам, теряя сознание от кислородного голодания, но взлетая душой ввысь настолько, что оттуда уже вернуться было невозможно. Кто бывал на подобных вершинах, знает это.
– Посмотри, – сказал один. – По–моему я вижу Монтенегро. И мне кажется, мою жену имеет негр.
– Когда кажется, нужно перекреститься, а для этого принять христианство.
– Я уже принял. Транквилизатор. Десять лет назад. Пробовал сменить веру – не получается. Ещё креста мне не хватало. Да пусть имеет, мне отсюда не жалко. Что поползем вниз? Вверх больше некуда.
– Жаль, что некуда. Да, теперь обратно в дерьмо. Я даю сигнал на спутник.
В Московском Кремле справляли панихиду по демократии. На десятой годовщине правления президента, государство сменило политический статус и стало монархией. Чего ждали немногие мудрецы, чудом сохранившиеся в бескрайних российских пучинах благодаря отсутствию меркантильной составляющей, как и положено у настоящих дураков только которые и есть святые. Романовых в цари не взяли. Царствовать принялась другая фамилия, несколько более известная современному истеблишменту, чем древние и замусоленные бесчисленными статьями–исследованиями многострадальные Романовы. Парадигма была очень кстати для такого сложного политического хода исторического автопилота неуправляемой России. Что было предусмотрено прошедшим глобальным мировым кризисом, сломавшим все стереотипы предсказуемости прикормленных политологов, не желающих уменьшения зарплаты. Неопределяемая парадигма не могла прискакать из Афганистана, Пакистана, Ирана, Индии или Китая. На инопланетное вторжение тоже никто предположительно не усугубился. АПЛ Евросоюза и кое-кого ещё, дежурившие в районах приближенных к Большой Российской Медведице, выплюнули свои твёрдотопливные ответы, и те помчались к своим целям, управляемые законами баллистики. Их уже ждали.
Самолет с Царем всея Руси взлетел высоко в голубое, самостийное небо, сопровождаемый ракетоносцами с ядерными ракетами на борту. Главный Воевода был рядом. Глубоко внизу остались дожидаться подлёта крылатых парадигм граждане России, их жены, их дети, их коты и собаки. Ласково светило солнце Родины.
Негр в Монтенегро трахал уже четвертый раз в течение часа жену альпиниста, которая выла как побитая собака, вцепившись своими лакированными когтями в чёрную кожу чёрного любовника словно кошка, оргазмирующая в темной комнате, в которой её не было.
Альпинист зорко спускался со склонов Эвереста.
– Ну что, всё о’кей? – спросила его в спутниковый телефон Абракадабра, которая контролировала всё.
– Не знаю, тебе видней, – ответил тот, уныло глядя в пучину спуска.
Полки оловянных солдатиков двигались сквозь радиоактивные развалины, движимые чувством долга, чувством чести, чувством патриотизма, любви к Родине и ненависти к врагу.
Негры в Адриатике продолжали секс с чужими женами под «Пляски Смерти» Сен-Санса. У них нет такой Родины, за которую стоит бродить по радиоактивному кладбищу. Им проще.
фрагмент романа «мышеловка на эвересте»
Колдовство любовного наваждения
По импульсу командного пункта ракета выпрыгнула из контейнера–загона и помчалась вдоль запрограммированной трассы как бешеная оса, глотая километр пространства в секунду.
Авианосец величественно продвигался вдоль суеты Персидского залива, окруженный сотней суденышек и мощных кораблей прикрытия. Шесть тысяч американских солдат утрамбовали консервную банку последнего поколения под именем «Джордж Буш» и вели спокойную, сотовую жизнь как пчелы в улье, по ходу выполняя свои обязанности. Капралы мужчины трахали сержантов женщин. Сержанты женщины командовали рядовыми мужчинами. Рядовые солдаты и моряки уповали на судьбу и Американскую Мечту, вспоминая Майкла Джексона, Майкла Джордана, прочих негров, прищуренных, обрезанных, в юбках, с волынками, с побоями, с отсидками на зоне за грабеж, с педофилией, с педерастией, с садизмом, мазохизмом, вуайеризмом, эксгибиционизмом, некрофилией и любовью к «Макдоналдсу», дополняющего мировую массу животного жира, на котором зарабатывали миллионы и миллиарды прибыли худющие, хитрые евреи, арабы и китайцы, продавая средства от похудения, лишь вдохновляющие новый миг желания пожрать, выпить, потрахаться, изнасиловать, избить, украсть, дать в морду, ограбить Федеральный Банк Резерва, построить пирамиду для дураков, дарящих свои деньги умным, выпить водки, нюхнуть кокаина, ширнуться героином, отсудить у родственников лишний миллион, помолиться богу и свалить к неведомой матери туда, никто не знает куда.
Жизнь очень оживленно кипела в недрах авианосца Джорджа Буша, хорошего парня, чье это имя и есть, в свое время по-настоящему глядевшему в лицо смерти, прыгая с парашютом в океан, полный голодных акул и злобных возможностей сдохнуть как сухопутная летающая собака в дерьмовой Атлантике, которой наплевать на мировые войны так же, как на синих китов и китовых акул. Тот ещё парень. Ввалил Ираку полный отпад, но унижать не стал, в отличие от сучьего сынишки, получившего ботинком по морде.
Короче, дело шло к ночи, когда противокорабельная ракета «Гранит», насвистывая песенку гигагерцевых потоков своим электронным интеллектом, мчалась на радостное рандеву с американским мастодонтом, ползущим по Заливу своими тридцатью узлами и оттренированными суками сержантами, кидающихся под псов капралов в нерабочее время в рабочих кубриках, впиваясь рабочим ртом в рабочий организм работящего американского солдата, помнящего об Американской Мечте даже во время куннилингуса, минета и анального секса.
Насвистывая песенку о берлинских стенах летела русская падло, взирая добрыми глазками системы позиционирования на громадную тушу красавца из железа, которое теоретически не тонет, и надеялась на романтичное любовное рандеву, а также грядущее сближение и совокупление с носителем Американской Мечты, которая загнала в кубрики шесть тысяч кусков пушечного мяса, похожих мордами на молодого Джексона, Кеннеди, Маккартни, Линкольна, Наполеона, Лермонтова, Македонского, Нерона, Эхнатона, Рамзеса и далее уходя мыслями по нисходящей в прошлое, которое всегда есть, и всегда рядом с тобой в виде петли на шее, прыжка с балкона, таблеток похожих на цианид, лезвия бритвы и прочих романтичных штучек, останавливающих время и дающих возможность передвижения куда угодно, как американский авианосец, гордо несущий носителей Американской Мечты, жаждущей объять необъятное, что само по себе прекрасно и делает жизнь Жизнью, а не куском дерьма, проплывающего вдоль Персидского залива и не интересного даже местным голодным акулам.
фрагмент романа «мышеловка на эвересте»
Мария Магдалина
Ночное озеро сверкало отражением небесных сил, парящих где–то там, где боги обитают и создания, подобно им по Вечности плывя, творя сей мир – ведь должен кто–то делать подобное? подобным подменяя и красочность пути небесного и жизни, поддерживая своею чистотой их прелесть первозданную и ауру, небесную конечно, ведь лишь она одна сумеет обойти преграды Сатаны.
Одинокий рыбак сидел в лодке и ждал улова, которого всё не было. Стоял август, шел глубинный карп, но шел куда? Неведомо! По крайней мере, не сюда, угрюмо рассуждал любитель лова, наживку заменяя на крючках.
Стояла темень августовской ночи. Во тьме рыбак решил улов вершить. Но рыба уж не та, и время на дворе другое. И дураков попробуй отыскать. Нет, рыба оказалася смышленой и чёрта с два, а не улов, затейник рыболовства наблюдал. Шла ночь, прекрасная пора мечтаний юных, да и не юных, что ни говори… Мечтал рыбак… О чём? О рыбе? Нет, нет, о Рыбе он мечтал.
До берега, заросшего густым камышом, было метров двадцать, не больше. Там что–то стало шевелиться и шуметь неясными звуками, смутно напоминающими нечто. Рыбак прищурился и вгляделся в темень. И что же он увидел? Да ничего. Один камыш и странная возня. Подтянув к себе ружьишко, стал вслушиваться он, про коропа забыв, который тут же клюнул на донную удочку и поволок лодку в сторону от камыша. Что для ловца может быть важней? Какой–то шорох иль рыбина на крючке? Вопрос для дурака. Ответа не даю. И страшный бой развёрнут был, запечатлён бы маринистом – шедевром живописи стал. Но мариниста не было, была холодная вода, а рыба в ней, в воде, как в крепости, хотя и вроде на крючке.
После долгого боя зеркальный карп был извлечён. Кило под сто – решил рыбак, прикинув вес во тьме. Швырнул рыбину ту на дно баркаса своего, и вспомнил про шуршание, и странные вибрации, на берегу, где рос кустарник ядовитый, в народе бузиной который именуют.
Чивой–то там не то! Зажал в руке бердан и медленно поплыл, гребя одним веслишком, шоб тише продвиженье проходило. Подплыл. Смотрел. И слушал.
Глухо, как в бронетранспортёре, в котором срочную службишку проходил.
Ан, нет, плывёт челнок какой–то! И человек гребёт веслом. Остановился, огляделся, и стал из лодки что–то вынимать. Покойника!!! Вай! Вай! Вай! Вай!
Покойника!
– Эй ты, дружок! Бердан мой целит метко! Жакан в патроне заряжен. Оставь свой груз, ублюдок! Да побыстрей, не то ввинчу в башку тебе турбину, и мало не покажется, поверь!
Рыбак не хил был на характер и мог сказать в необходимом месте, что нужно. Но и сделать мог!
– Не суйся ты сюда, папаша, – ответил голос изо тьмы. – Жить надоело? Я и вижу...
В ответ на это громыхнул бердан; как танковый заряд жакан промчался; и лодки борт пробил – то было слышно, и по вибрации, а также и по крикам, несущимся оттуда, из тумана, предутренней испариной парившем.
– Ты, сука, ну, плыви сюда… – кричал рыбак, стрелком уж ставши.
Буль… – и аноним скрылся в пучине озера, и к берегу поплыл, несясь, как тот же карп, скрывавшийся от страшных крючьев донки.
И что же было в лодке? Ха! Конечно, женщина! К тому же и живая, но перевязанная накрепко верёвками и рот залеплен пластырем, к ноге привязан камень, потяжелее карпа, которого вытягивал стрелок.
Лет двадцать пять – решил рыбак. В могилу рановато. И развязал её.
Вскочила, отряхнулась и спросила голосом, в котором страха нет.
– Где он, ублюдок?
– Там, – рукою указал стрелок. – Уплыл как угорь. Берданки испугался, под пулями полазить не схотел. А зря, давненько я охотой не промышлял. Всё рыба, рыба… Видишь, вон лежит, кило под сто.
– Под сто?
– Ну да.
– Ну ладно, дело это ваше, спаситель мой. Что вам должна?
– А что ты можешь?
– Могу я всё, как женщина, конечно… Но и не только как она… Поплыли к берегу, ублюдка того нет уж. Характер его знаю, тот ещё… Гигант страстей и действий. Забудь о нём. Пойдём ка, разведём костёр, продрогла я от этих пыток мокрых.
– Он кто тебе, любовник или муж?
– Он мне подсобный кролик, и не более. Прошу тебя, не стоит говорить о нём. Я зло своё могу и не сдержать, и вылить… Да куда попало. Его то нет, он убежал молиться. Он любит это делать натощак.
Костёр трещал сосновой ветвью, и дым навис над камышом. Рассвет не наступил, но скоро лучи светила развеют прелесть ночи, подпорченной немного маньяком, – так думал он, рыбак–стрелок, мечтательно в огонь глядевший…
– Тебя как звать?
– Мария Магдалина…
– Неплохо зазвучало в час молитвы, когда крестили Машу…
– Да, неплохо…
– А как тот парень, что любить тебя хотел в воде?
– Апостол Савл иль Павел, всё одно…
– А странно он зовётся, верно? Из Библии он имя взял? Ох, сильно верующий парень… Под Павла шарить, смелым надо быть…
– Да это он и есть… А после свадьбы, моей с Иешуа, рехнулся, и пытается лишить возможности пожить на свете… Хотя лишь в ночь могу я телом быть. Ну, как и Савл, он тоже не реален вполне при Солнце… Ну, а ночью, мог подстрелить его, однако… Молодец, Стрелок… И пули твои быстры… На свадьбе в Канне тоже был стрелок, тобой лицом… Да может это ты и был? Не всякий помнит даже день вчерашний, не то, что тысячами лет прошедшие следы.
– Однако, ты красива…
– Правда? Спасибо мой стрелок, дай об тебя погрею своё сердце, измученное тысячами лет хождений по безмолвию…
И обняла Стрелка по–женски, страстно, целуя грудь его с пыланием пожара.
Стрелок не смог желанье удержать. Мария – женщина, ещё какая! А что там кто–то говорит про мир иной, то пусть болтает, они не против очередную сказку рассказать о Жизни, Смерти или Середине, что между ними пролегла и не даёт покоя тем, кто жертвой стал, неведомо кого.
И страстное совокупленье длилось долго… Гораздо дольше, чем Стрелок мечтал… Рассвет мелькнул, она поцеловала Его, и с радостью сказала, улыбки не скрывая и не пряча.
– Стрелок, ты спас меня! Спасибо! Но спас ты дважды… Теперь, мужчину поимев земного, я снова весь миллениум пройду свободно, гордо , неисповедимо… Ведь мир моих врагов громаден! А ты ж мой друг теперь навеки, и перед смертью вспомни обо мне… Я отзовусь, отныне я с тобою и Савл не в состоянии помешать нести мне то, что нужно… На что обречена… Прощай Стрелок! Прощай… Ты и рыбак, однако… А это знак хороший!
Она исчезла с первыми лучами солнца. Она исчезла как порыв ветров. Она исчезла, унося с собою величье Вечности, которую несла.
… Ночное озеро сверкало отражением небесных сил…
Троянские кобылы
– А ваапще, зачем нужны мужчины? Чтоб трахать нас своими волосатыми телами? Не очень эстетично, мне и не эротично даже… – сказала тощая красотка с огромными грудями, покачивая изящной ножкой и попивая из бокала что–то.
– Возможно, ты права, – ответила другая. – Но Темой обойтись я не всегда могу. Не знаю, почему… Иногда тянет что–то поменять, сменить… Да, это так. Но… Пятьдесят на пятьдесят, наверное…
– Ты просто Би, и удивляться нечему, – сказала тёмная брюнетка, блеснув горящим взглядом. – По мне, так лучше члена помощней и нет забавы. Но только натурального! Резиновые фаллосы мне не по нраву, как платья из синтетики.
Все трое восседали в ресторане и ждали одного мужчину, на пару с женщиной, для определённых дел и договора, с делами связанного этими.
– Ага! Идут! – сказала та, что в Теме. – Она вОбще-то ничего, но он какой–то странный… Мда, что только не претерпеть во времена рабочие!
– Всё это чушь, – сказала та, которой взгляд горит. – Мужчина он, что надо! По крайней мере, мне.
Би промолчала, как нейтральная фигура.
Те, что вдвоём, приблизились – остановились.
Молчали, да на троечку глядели, которая на них в ответ уставилась, как кролик на удава, или баран на новые ворота, ну, можно так ещё сказать – как рюмки на бутылку.
– Не очень в форме вы, красотки, – сказала женщина. – Но хорошо… Меня зовите Маргарита. И слово каждое ловите, как будто то купюра европейская. А это, – указала на мужчину, – тот, кто стоит меня повыше. Его слова серьёзны, и не желательно услышать эти звуки. Зовут его Данила! И не советую попутать это имя с чем ещё. Окей?
– Окей… – ответила нейтральная фигура. И замолчала, в очи ястреба глядя.
Данила вставил слово, опасностью которого грозила Маргарита.
– Я вижу здесь избыток Темы. Неплохо это. Но есть и натуралка, прекрасно это вообще. Инструкции вам даст Марго.
И замолчал, как будто навсегда.
– Проект таков:
Есть люди, что прячут информацию. Есть люди, что иметь её хотят. Но есть и те, что могут стать посредниками в элементарном этом деле. Есть это вы, красавицы бордюра, или чего ещё, не знаю, вам видней, – закончила Марго короткий инструктаж и выдала аванс.
– Скажите, Маргарита, а информацию снимать, на что мы будем? – Вопрос задала жгучая брюнетка.
– На всё, – ответила Марго. Добавила: – На диктофоны тоже. О сумме гонорара вам известно… Советую не потерять его. Теперь изучим схемы и подходы…
– Хо-хо! Мой генерал, а это что блюдо на десерт? – Спросил американский атташе, указывая взглядом на красоток, которые в учебной форме сидели рядом с ними, американскими самцами, приехавшими прямо на убой, подумать можно было так за формы их, весьма округлые – за центнер все ушли уж далеко.
Совместные ученья провести наметочка была. Никто не знал про то, да и генералы США совсем не в форме были, а налегке – без галстуков.
– Ежель ошибки нет, то та, что черноока, погоны рядового нацепила. А та – сержанта, – сказал полковник, уж слегка поддавши.
– А третья вообще курсант… Ааааа! Да все они светила медицинские! Далёкого уж будущего, правда. А интересно, на английском шарят? Американский не упоминаю. СлишкОм сложнО для братии такой. Уж молоды сестрёнки чересчур, – ворчливо пробурчал седой майор и принялся за устриц.
Всё дело проходило в кабаке на улице Тверской.
В закрытом зале, только для випОв. И в этот зал не попадали просто так. Элита обитала здесь различных типов.
– Послушайте, а может, пригласим красоток этих к нам за стол? – Спросил молоденький полковник цвета ночи. – Мне нравятся славянские красавицы, пусть даже не славянские совсем. Особенно вон та, с глазами чёрными как дуло пулемёта… Ох, хороша! Ох, хороша…
– Мой друг, идея не плохая, – ответил Генеральный секретарь. – Но место встречи нужно изменить! Ведь это не совсем порядок, когда мы шуры–муры станем разводить в том месте, где видеокамер – как в улье пчёл. А то и больше.
– Да, это верно, – говорил контр-адмирал морского флота НАТО. – На дно уйти и лечь необходимо, как ядерные лодки… Иначе могут быть проблемы с ЖЕНАМИ!!!
– Ой, это страшно, вы правы, необходимо дислокацию сменить! – Сказал полковник цвета ночи майору цвета яблочного сока, смотрящего на самок сквозь прицел зауженного глаза.
– Их трое, а нас семеро, – ответил контр-адмирал. – Сумеем мы проблему порешить?
– А что, впервой? Совсем уж нет! В восточной зоне трахали одну… Сказать не поворачивается сколько молодых бойцов, да и не очень молодых, и всем хватило! И самке и самцам! – рекомендацию подал седой майор, доевши устриц. – Я предлагаю дело не тянуть, резину тоже, а в руки ситуацию забрать. Пока стоялки не упали ниже ватерлинии. Ведь верно, адмирал?
– Майор, ты прав, как никогда, но как на это смотрит Генеральный? – ответил адмирал и вопрошающе взглянул на шефа.
– Как я смотрю? – спросил который с БрЮсселя. – А очень просто – мы трахать будем всех подряд, пока и шевелиться перестанут. А потом – снова, снова, снова, снова, снова…
– Мы поняли всё шеф, остались лишь вопросы техники, которые и надо нам решить, – проговорил, который цвета ночи.
– Ну, что ж, давай решать, – ответил Секретарь и отхлебнул черничного ликёра, в котором был добавлен и в количестве не малом, состав для возбуждения коней. Идея Врангеля, конечно, и он поверил в силу прототипа Троянского коня, а посему тот возбудитель был налит во все напитки, что стояли на столе любителей гульнуть.
И Троя, таким образом, готовилась открыть все шлюзы, где информация секретная слита.
А Тема, Би и Натуралка готовы были к бою, уж гонорар свой подсчитав и не рассчитывая меньше получить – а то и больше.
– Глянь, идиоты, – прошептала Тема. – Они готовы кинуться на нас! Ха–ха–ха–ха! Я щас уписаюсь от Врангеля идеи!!! Одно не дело – что все мужики.
– Нормально, хоть и мужики, – в ответ сказала Би. – Настрой на них сейчас хороший! Но главное, чтобы болтали побыстрей, да и побольше.
– Я, девочки, при случае, могу вас выручить, и обслужить одна весь тот нерусский коллектив. Они и так с меня глаза не сводят, – парировала натуралка неуместный драйв, проявленный коллегами по цеху.
И трое все так посмотрели в американо–натовский альянс, что те чуть не перевернули стулья, но быстро привели себя в порядок и стали совещаться, сгрудившись в кучку и не спуская глаз с аналога Троянского коня.
Те отвечали взглядами, заставившими тех парней, которым больше сотни килограмм, ещё ликера отхлебнуть, что Врангель сотворил в тандеме с селекционером лошадей.
И дело двинулось, скользя по колее, как лыжи, маслом мазанные.
Манить особо дам никто не стал, они перебежали сами на колени к НАТОвским войскам, перешептались – и слиняли в неведомые чащи гондураса по имени Москва. А Генерального с его людьми с собой вели, как тех стреноженных коней.
И в скромненькое место привели. В конце Тверской стоял коттедж, набитый оборудованием электронным, ну, типа аудио–видео и прочих электронных заморочек, включая рентгеноскопию.
Ну, акромя муры перечислЁнной выше, был стол, а на столе, – эх, надо ж совпадение! – опять ликёр черничный с конским возбудителем. Для дам – вода «Ессентуки», ну и шампанское, безалкогольное которое.
– Ха–ха–ха–ха–ха–ха–ха–ха! – потёр руками Генеральный секретарь, глянУв на заместителя. – Однако шлюхи русские свой сервис довели до уровня Европы! Ээээээ… Мда… Мадам! – Он обратился на английском к натуралке, которая его сверлила пулемётным взглядом и языком водила по губам. – Вы говорите на английском языке совсем неплохо! Да!
– Мы этим языком работаем давно, ещё со школьной парты, – ответила она и улыбнувшись, предложила шепотом, да ближе наклоняясь:
– Желает сэр минет?
Тот, с загоревшейся во взгляде страстью, спросил негромко:
– А цена?
– Пять тысяч евро, господин – и все мечты исполнятся в момент. Вон за той дверью комнаты с кроватями – для вас, только для вас! Мы регистрировались ночью – работаем лишь первый день.
И Генеральный ухвативши натуралку да поволок её в постель.
Недолго мучались коллеги того, что из Брюсселя, и вскоре стол покинут всеми был, уединеньем заменённый.
И самцы НАТО принялись над самками работать, которые орали, как трубы Иерихона, как свиноматки при убое, как шлюхи высшего полёта и цель была одна – иллюзия оргазма.
А в передышках после действия тех конских средств, Данилой пущенных как снайперские пули в тела противника, шел вялый разговор, на сотню диктофонов писанный.
И снова трахались – и снова выступали пред скрытым микрофоном как ораторы… И дело шло по верному пути, особенно и после употребленья «сыворотки правды». которую братва Америки–Европы с очередной настойкой принялА. Так шел процесс ассимиляции структур, которые не думали об этом. Одна из них, по крайней мере.
Ну, а другая время не теряла даром. Особенно при взломе кода «свой–не свой»
И мощные машины авиации взлетели в воздух, проникая сквозь преграды ПВО как призраки, которых вроде нет.
А ядерные субмарины поменяли курс, и вышли к берегам, возле которых не был никогда военный русский контингент.
Системы ПРО, которые имеет НАТО, обречены на ликвидацию при старте были. При помощи системы отклонений от полёта.
