Текст книги "Отсекая лишнее (СИ)"

Автор книги: Данил Брюханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

– Взрослеешь, друг! – тепло проговорил Илья и взял Окти за тонкую правую руку.

К неожиданности человека, гигант реликтового вида пожал его руку в ответ и в добавок к этому обнял Илью сразу несколькими щупальцами. Хакер попытался представить у себя в голове, передать, как сильно он благодарен диковинному созданию за спасение, но не успев даже толком сформироваться, его мысли были смятены напором точно такой же ответной благодарности, но сто крат сильнее. Окти прижал человека к себе, аккуратно положил щеку своего новорожденного лица ему на плечо и принялся выводить тонкую, прекрасную мелодию. И как сам Бельштейн думал, что ни за что на свете не смог бы выбраться из плена без помощи ксеноморфа, так и этот ксеноморф не мыслил своего освобождения, но уже без помощи Ильи.

В голове фрилансера начали проплывать и хаотично обгонять друг друга образы. Картины парусных судов и людей, облаченных в металлические кирасы, сменились высокими светловолосыми гигантами, одетыми причудливо: с одной стороны, вроде бы древне и не по моде, но с другой очень практично и технологично. Потом был взрыв чего-то под землей, страшный и почему-то с небесным, темно-синим отливом, после которого весь континент за какую-то неделю полностью ушел под воду. Потом какие-то купола, из ниоткуда появившиеся под водой. Заседание очень взрослых, почти что старых людей в полумраке за круглым столом, эмоции, спор и эманации страшного, холодящего кончики пальцев отчаяния и неприятия были, как будто бы осязаемы даже сейчас. Провал, пауза, смятение, словно внезапное забытье и попытки пробиться через него, вспомнить… Было понятно, что его друг спешил, рассказывая ему все это, он чувствовал, что время их контакта подходит к концу.

Концентрация, новая трансляция. Мысль, пробившая многотонные толщи вод и времени. Чертежи в подводной лаборатории, Генетические модификации, конструкты за стеклом высоких цилиндров, заполненных питательным раствором. Обреченность, но вместе с ней и новая надежда в глазах и умах людей. Лучше уж жить так, чем сгинуть навеки. После нас придут другие, дай бог им не повторить наших ошибок, а уж мы проследим… Но далеко не все получилось так, как задумывалось…

Во мраке нескончаемой океанской бездны неслышно тиканье часов. Годы, века и эпохи это для тех, кто вечно суетится на поверхности, считая обороты неутомимого солнца. Здесь его не видно, здесь его будто и нет. Но это иллюзия, энтропия со временем все равно возьмет свое, разметав, разбив на фундаментальные элементы сами мысли, что порождают действия.

Со временем древняя раса забыла свою цель и мотивы и принялась просто жить, приспосабливаясь к холодному и безразличному темному миру, становясь такими же холодными и безразличными, напитываясь этой всепоглощающей сдавливающей тьмой. Кое-кто помнил древние обеты и не позволял себе раствориться в забвении примитивного выживания, но таких было жалкое меньшинство. Большинство же, как ни печально, полностью отринуло от себя цель, отвернулось от нее, забыло причину по которой живет и сгинуло в океанских толщах под гнетом праздности и времени. Те же немногие, кто остались верны пути, озлобились, наблюдая насколько глупы и саморазрушительны те новые, что пришли на поверхность вместо них.

Затем снова появились галеоны эпохи возрождения и любопытство, материализовавшееся сетями, и долгий, долгий плен, прозябание на службе у неразумных кожаных обезьян, так сильно напоминавших их далеких предков.

Вот и все, что успел поведать Окти своему другу перед вечным расставанием. Вот и все, что самому ему было известно, пока безжалостный случай не отрезал его от родового канала генетической памяти.

ПОРА. Эхом отразился нетерпеливый приказ, резонируя в чертогах перегруженного человеческого разума. Окти отстранился. Теперь он стал безусловно взрослее, мудрее, сильнее и благоразумнее. Больше он не попадаться на крючок своего же безрассудного любопытства. Измененный до неузнаваемости временем и условиями, потомок древней расы, поднял щупальце, указывая им в направлении тоненькой полоски берега, почти смазанной с горизонта красным жирным штрихом заходящего солнца. Илья сощурился, прикрыл глаза сверху козырьком ладони и до боли всмотрелся в полыхающий алый горизонт. Там, взбивая океан кудлатой пенной полосой, бликуя оранжевыми сполохами от белых бортов, шла в направлении их островка красавица-яхта, скрывая пока свои истинные размеры за долгими милями.

Окти отступил. Потом еще немного. Вот уже половина его потрясающих, всемогущих ловких щупалец была в воде. Красный закат пока не доставал их, и Илья видел, как его собственное отражение постепенно уменьшается в черном глазу его друга, друга, которого он больше уже никогда не увидит. Бельштейн бросился к воде, чтобы еще раз обнять ксеноморфа, но забыл об осторожности, поскользнулся и полетел лицом вниз. Уже во второй раз. Щупальца сработали безошибочно и молниеносно, как, впрочем, и всегда. Аккуратно, сопровождая свои действия укоризненным утробным клекотанием, Окти поставил человека на сушу, продолжая отступать все глубже. Илья сел и заплакал, уронив лицо в ладони. Он не мог видеть, как океан постепенно скрывает ставшую такой близкой наполовину преобразившуюся голову. Разумеется, хакер все понимал, но от этого было ни на йоту не легче. Вдруг все окружающее пространство и, будто бы, сам воздух завибрировали от высокого, пронзительного и чистого, нарастающего звука, похожего ближе всего на песню кита. Это песня повисела в воздухе короткие мгновения, высушила слезы, заставила горе уйти и вспомнить о радостях грядущей встречи и резко оборвалась, оставив после себя лишь звенящий отголосок в памяти. Илья поднял голову. Тихий плеск волн, легкий бриз, расплывающийся по океану огонь заката. Все кончилось, он был на острове один.

Причалила яхта, точнее бросила якорь в нескольких десятках метрах от острова – огромное, блестящее совершенство. Словно в тумане он смотрел на то, как его крохотная смуглокожая статуэтка чуть не перевалилась через бортик, так сильно махала ему. Вроде бы он даже махал в ответ. Вроде бы он даже плакал, зарывшись лицом в ее волосы с таким родным и приятным запахом. Вроде бы. А вроде бы и нет, потому что какой-то слой его сознания, той совокупности синоптических связей и нейрохимических рецепторов, что некоторые называют душой, был все еще в глубине вод, с тем, кто сейчас могучими толчками ловких и сильных щупалец со скоростью в добрую дюжину узлов уходил на непроглядную глубину, туда, где не никогда не взрывалось ярко-красным пожаром солнце.

* * *

Жизнь постепенно немного успокоилась. Если же применительно к Илье, то безумный шторм, игравшийся с ним, как с лодочкой на высоких волнах, пресытился этим занятием и наконец ушел. Наступило затишье, по началу оглушившие своей пустотой и спокойствием, отсутствием событий.

Он рассказал Кенши и Юки всю-всю правду, не утаил ничего. Перечислил абсолютно все события как видел их и как видел причины их вызвавшие. Не умолчал даже о попытках взлома фонда Тагавы. Конечно, совсем уж в крайности он не впадал и не сообщил японскому семейству, например, об убийствах в Москве или в Исландии, т. е. сделал то, что на все 100 одобрил бы любой искушенный в своем ремесле лжец, а именно – не досказать правду. Выслушав о необычайных способностях Окти и сеансах телепатии, Кенши, казалось, совсем не злился даже на попытки взлома своей компании. В конце концов, ну что можно взять с человека, чей разум контролировался многократно превосходящим сознанием. С хакерским делом, к слову сказать, Илья обещал завязать. Он даже сделал на этом особый акцент в своей исповеди.

Когда расспросы об удивительном пленении наконец закончились, Кенши рассказал к чему привело то самое столкновение трех флотов на море, едва не переросшее в полномасштабную войну.

На самом деле конфликт прекратился очень скоро, можно сказать, практически сразу после первых залпов и жертв. Весь мир был очень рад этому событию – оно и понятно, мало кто хотел бы новой мировой войны. Мир был рад с одной стороны, но с другой никто не понимал, почему все закончилось столь малой кровью и так сказочно быстро, а главное почему это вообще началось. Теперь-то было ясно, хоть и верилось в это с большим трудом и не до конца. Тогда же тот внезапно разыгравшийся бой представлялся абсолютно хаотичным, никому не ясным и не нужным черным лебедем, который не понятно как и откуда взялся. Да, напряженность, да, якобы, ученья, понадобившиеся резко всем и в одном месте, но стрелять боевыми-то было зачем? Теперь это наконец-то улеглось в голове старого японца, за что Илье он был бесконечно благодарен. Но самым главным итогом того морского боя было то, что правительство его родной страны сменило политику в отношении России вместе с ее амбициозными арктическими изысканиями и дало фонду Тагавы зеленый свет для работы, разом вытащив все вставленные до этого палки в колеса. Америка же к удивлению всего мира, признала свою ошибку, извинилась за несанкционированный запуск ракет, списав это на системный сбой, вызванный пока что непонятно чем (ведется расследование), и как бы самоустранилась от всех крупных мировых событий. Надолго ли – большой вопрос, но пока дышаться стало ощутимо легче. Разумеется, такие успехи немыслимы без минусов, без той самой пресловутой ложки дегтя или другой стороны медали (сравнение можно выбрать по вкусу). В случае добычи S-Fuel, такой темной стороной стали растущие, как грибы после дождя, экологические проблемы. В данный момент, например, по всей арктической зоне фиксируются выходы крупных пачек метана прямо в океан. Источник проблемы пока найти не удалось, но норвежские друзья обещали этим заняться, и в самом скорейшем времени решить вопрос – все-таки опыта в налаживании экологичности и безотходности им было не занимать. Ясное дело, такой альтруизм не возник на пустом, бесплатном месте. Ну а что, пока старший звездно-полосатый брат залечивает раненое эго, нужно ловить момент.

Таким образом, короткая поговорка «все к лучшему», которая есть абсолютно в любых языках, в очередной раз на все сто оправдала себя.

Неторопливо шло время. Илья и Юки все еще оставались в Японии. Конец ноября, серый и хмурый утонул в дождях, унеся с собой по лентам дорог и водостокам последнюю листву, что еще оставалась на деревьях. В это промозглое сырое время влюбленные почти не расставались, наверстывая дни, проведенные в вынужденной разлуке. В предрождественской и предновогодней суете прошел декабрь. Праздники справили по-семейному, в кругу родных и близких друзей клана Тагава. Девушка наконец-то рассказала Илье, о чем он всегда хотел, но боялся спросить – о своей матери. Рассказала то немногое, что знала сама. Юки была дочерью испанской журналистки, которую занесло в страну восходящего солнца по работе в начале двухтысячных. Никому не обязанный, вечно разгульный и вольный случай, свел их с Кенши, но о своей беременности испанка узнала лишь когда вернулась из командировки домой. Ребенок в планы молодой горячей южанки на тот момент не входил и Кенши был поставлен перед ультиматумом: либо ребенок отправиться в испанский детдом, либо отец может забрать его, если, конечно, хочет. Тагава без раздумий прилетел в Испанию за девочкой, он бы с удовольствием увез ее просто так, безо всякого ультиматума. Тайны из происхождения маленькой наследницы отец никогда не делал и обо всем честно рассказал, едва девочка научилась говорить и стала задавать вопросы о маме. Такая шокирующая для многих детей новость была воспринята маленькой Юки на удивление просто и спокойно, с почти пугающим фатальным стоицизмом. Но, тем не менее, больше о маме Тагава-чан не спрашивала ничего и никогда. Этот факт по началу радовал, но с возрастом все больше пугал и волновал ее отца, ведь девочка, лишенная материнской любви, росла оторвой и безбашенной авантюристкой, а навязанное им дорогое воспитание только лишь загоняло вглубь эту проблему, сжимая ее как пружину, готовую распрямиться от малейшего страгивающего импульса.

Когда девушка рассказала все это, она улыбнулась, обняла Илью и добавила, что теперь ее отец очень рад, ведь она все-таки смогла полюбить правильного человека, а значит про его опасения можно наконец-то забыть.

После новогодних праздников, на каникулах, когда Кенши-сан утряс все свои рабочие моменты и маховик дерзких арктических разработок наконец-то набрал ожидаемый ход, было решено всем втроем отправиться на горнолыжный курорт на Хоккайдо, в местечко Русуцо. Кенши показалось знаковым поехать именно туда, ведь с ними русский, а значит сама Аматерасу велела отправиться в место, с таким же корнем.

Когда волшебное время на горнолыжных склонах пролетело, накануне отъезда, в последний вечер было решено отправиться на местную пагоду – красивую небольшую часовенку чуть в отдалении от основного курорта и поблагодарить предков за отличный отдых и великолепного зятя. На уютном и милом микроавтобусе – такси они добрались почти до самого места, но все же несколько сот метров предстояло пройти вверх по склону, по узкому крутому серпантину ступенек. Бояться было совершенно нечего, дорога приносила лишь созерцательное наслаждение, а уж никак не страх. Огороженная добротным высоким забором со стороны обрыва и подсвеченная фонарями выше человеческого роста, сказочной лентой она уходила будто бы в царство небесных драконов. Этому впечатлению способствовала и погода в тот день. К вечеру на гору спустился туман, укутав склоны тончайшим невесомым покрывалом. Любой источник света в нем становился сказочным и потусторонним, словно принадлежащим не только нашему миру. Вот и фонари на тропе, разлились нежной желтизной по белесому мареву, напоминая сливочно-лимонный десерт.

Пагода находилась в самом конце долгой пологой поляны, на которой в несколько рядов уходили вдаль могильные плиты. Участки с надгробьями отгораживали друг от друга невысокие каменные заборчики. На каких-то не было ничего, на других одиноко, невысоко от земли возвышалась каменная же скамейка, на некоторых, в дополнение к этому, были небольшие жертвенные столики и алтари, крытые стеклом, со свечкой внутри. Все это казалось вот-вот готово было растаять в тумане. Пятна света фонарей выхватывали из неверной мглы небольшие сферический участки, за границей которых молочно мерцал туман, чтобы дальше снова разойтись очередным светлым кругом. Это чередование света и пустоты уходило вдаль, постепенно соединяясь в одну точку в перспективе. Над всем этим, восходящими ярусами крутых черепичных скатов, неярко и спокойно, высвечивалась из мглы башня пагоды. Вокруг кроме них троих не было ни души.

Медленно шли трое людей сквозь туман. Кенши чуть спереди, благоговейно осматриваясь по сторонам, вбирая в себя всю красоту окружающего мира, как могут, пожалуй, только японцы. Юки и Илья шли чуть позади, сплетя пальцы рук и тесно прижавшись плечами. Они шепотом говорили о чем-то своем, смешном и неважном, стараясь не мешать впереди идущему. Пагода с каждым их шагом все отчетливее проступала, обозначая свои контуры и цвета, по капле отвоевывая их у туманного марева. И вот, когда семейная процессия была примерно на середине кладбища, туман выплюнул из себя четвертую человеческую фигуру. Этот четвертый материализовался будто из неоткуда, не выдав себя ни шорохом, ни вздохом, ни другим каким-либо звуком или действием. Выступив справа от центрального ряда могил, по которому шла троица, он оказался между Кенши и парой. Тагава-сан повернулся навстречу незнакомцу, видимо уловив того краем глаза и слегка согнулся в вежливом поклоне. В этот же момент на неожиданного гостя посмотрел и Илья. Это был неброско одетый мужчина в кожаной куртке и толстовке, капюшон которой закрывал голову. Сердце фрилансера ёкнуло и замерло на секунду. Это куртка отдалась в голове каким-то старым, почти выцветшим и стершимся воспоминанием, да и осанка человека была почему-то знакомой. Время растянулось. Секунды по ткани пространства потекли как застывающая смола. Словно в замедленной съемке, одной рукой мужчина скинул капюшон с лица, а другой достал черный пистолет с глушителем из-под своей куртки. Кенши как раз поднял лицо и расцепил руки, заканчивая приветственный поклон. Выражение лицо его не успело измениться. Пуля легко прошила лобовую кость и вышла, выломав из затылка крупный осколок черепа. Японец упал на холодную землю с застывшей улыбкой и добрым счастьем в глазах. Бросив короткий взгляд на окаменевшую от шока пару и убедившись, что те не опасны, киллер посмотрел на бездыханную жертву и добавил еще два выстрела в грудь.

Когда дело было сделано, мужчина средних лет, с короткой стрижкой темных волос и совершенно неприметной для европейца внешности в упор посмотрел на Илью и осклабился.

– Ну здравствуй, Илюша. Только не говори, что не узнал меня, это было бы слегка обидно. Все-таки, – он поводил пистолетом по воздуху, выписав круг, – ты обязан мне жизнью, а теперь вот и работу пришлось за тебя заканчивать.

Все это было сказано по-русски.

– Ну что же ты, Илюша? После всего пережитого ты не должен впадать в состояние шока вот так вот запросто, – продолжал русский, прищелкнув пальцами.

Юки упала на колени и с выражением застывшего на лице ужаса не могла поверить в то, что видели сейчас ее глаза.

– Ты Сергей? – тихим голосом, стараясь не выдать страх, наконец нашел в себе силы ответить фрилансер, – тогда, в Москве…

– Браво! – крикнул Сергей и обозначил аплодисменты, несильно похлопав свободной рукой по ручке пистолета, – давненько не виделись, да?

– Зачем… Зачем ты это сделал?

– Ну как же! – воскликнул русский, – а наше дело? То, что было поручено тебе и то, что ты по всей видимости уже не собирался исполнить, так?

Он ткнул пистолетом по направлению хакера, подошел чуть ближе и продолжал:

– Я конечно абсолютно не понимаю, как тебе это удалось, и почему великий позволил тебе уйти из-под своего контроля. Но сейчас это не важно. Я здесь, и я сделаю то, что суждено.

Илья горько смотрел на преданного делу своей организации адепта и понимал насколько неизбежным было что-то подобное. Эйфория хэппи-энда, мнимого счастливого финала затуманила разум, притупила осторожность, и триллер со счастливым концом прямо на его глазах оборачивался страшной драмой.

– Но почему было просто не поговорить, – тихо спросил Илья.

– Поговорить?! Это вот с ним? – Сергей указал стволом в сторону убитого японца, – Ты шутишь, земляк? Да это ж была сделка всей его жизни! Ты думаешь он бы на такое согласился?

Сергей увел глаза вниз и в сторону на пару мгновений, а потом продолжал, вперив холодный взгляд обратно в Илью:

– Но я поговорю с вами, а особенно вот с ней, – глушитель его пистолета указал на Юки.

Илья пытался. Прямо сейчас, он изо всех сил старался абстрагироваться от хладнокровного убийства, от гортанных задыхающихся всхлипов неприятия и ужаса своей девушки, заставлявших ее тело вздрагивать в крупных судорогах. Он со всех сил искал, пытался найти где-то внутри себя тот мощный древний голос, ту силу и решимость, приходящие к нему в моменты нужды. Но вместо этого внезапно нашел там беспристрастно ясное и четкое понимание того, что это ему сейчас совершенно ни к чему. Что он хотел? Героически пойти на человека с пистолетом? Хорошо, пусть даже у него получилось бы, он обезвредил бы киллера или даже убил бы его, что дальше? Вместо него пришли бы другие, возможно не завтра, а через неделю, месяц или год. Да и кто гарантирует, что здесь и сейчас этот Сергей был один? Надо быть наивным ребенком, чтобы в такое поверить, пусть даже на самом деле это и так. Нет, сейчас вопрос надо решать, именно решать, а не бежать или брыкаться.

Пока эти мысли проносились в голове Ильи, Сергей убрал ствол обратно в недра куртки и подошел еще ближе. Заговорил он теперь по-английски, обращаясь к Юки.

– Тагава-сан, прошу, посмотрите на меня. Да, Тагава-сан теперь это именно вы. Как бы странно это не звучало, но я прошу простить меня. Видит бог, выбора у меня не было. Ваш отец ни за что бы не согласился на то, что я хочу предложить.

Юки по-прежнему рыдала, уронив лицо в ладони, от обращения адепта ее рыдания стали только громче.

– Тагава-сан! Юки! Вы должны выслушать меня!

– Ты что, не видишь в каком она состоянии? – перебил соотечественника Илья, – попробуй в следующий раз сначала говорить, а потом на курок нажимать. Тогда может последнего делать и не придется.

– Ты поумничай мне еще тут, – огрызнулся киллер, – думаешь все так просто? Неужели ты так до конца и не понял про что все это? Мне нужно… НАМ нужно. Тебе, мне, всем, всей планете! Нужно, чтобы эта херня в Арктике поскорей закончилась. Ему это нужно тоже! И он так просто не отстанет.

Илья при этих словах скривился в горькой ухмылке и покачал головой.

– Да ему совсем не это было нужно, чудики вы все поехавшие. Ему уже давно насрать на вас, на нас, да и на планету в общем-то. Он не за этим все это затеял.

– Что ты несешь? Зубы что ли пытаешься заговаривать? Он ведь выбрал тебя главной скрипкой в своих планах…

– Да, вот только планы эти были совсем другими, а не тем, что вы себе думаете, вместе со всеми вашими сверхсекретными орденами и организациями. Ему насрать на планету, он смирился. Все что он хотел, это просто найти сына, и ему это удалось.

– Что ты такое?..

– Вот, то и говорю. Подумай, если бы он все еще управлял мной, если бы ему было нужно то, что вы думаете, смог бы я спокойно разгуливать здесь, при живом Тагаве и радужных перспективах работы в Арктике? Это же так очевидно… А ты взял, и просто убил бедного дядьку.

Сергей поднял глаза после недолгих сомнений и колебаний.

– Может ему и насрать, как ты говоришь, но вот мне нет. Нам нет. Это наша планета, и нам на ней жить. Тебе, мне, всем, это ты понимаешь? Ты вообще новости смотришь? С потрошением планеты пора кончать. В этот раз людской скальпель резанул слишком глубоко!

– Что вы хотите? – внезапно слабо и тихо, но все же вклинилась в разговор Юки.

Сергей резко присел рядом с девушкой, выдавая свое нетерпение. Он приблизил свое лицо настолько, насколько позволяли самые смелые нормы приличия, и возбужденно заговорил:

– Мне нужно, по сути… в сущности самую малость. Откажитесь от финансирования проекта.

Юки быстрыми движениями утерла слезы, несколько раз глубоко вдохнула, и повернув голову так, чтобы не смотреть на застреленного отца, ответила:

– Видите ли, я вообще собиралась уехать в Россию к Илье. Меня весь этот бизнес и инвестиции не интересуют. В моем лице вы никакой помехи не получите. Вы избавились от отца, добились своего, но позвольте нам просто жить своей жизнью.

Сергей вздохнул, едва заметно скривил уголок губ в ухмылке и бросил сочувствующий взгляд на девушку.

– К сожалению, милая Юки, я не могу. И простите меня за отца если сможете, но иначе было нельзя. Как нельзя и просто отпускать вас в свободное плавание. Видите ли, без вас Тагава Траст просто продолжит двигаться заданным вашим отцом курсом. А этого, сами понимаете, мы позволить не можем.

– Что же вы тогда хотите от меня?

– Вступите в наследные права, возглавьте компанию и обанкротьте ее. Только так возможно будет нанести разработке топлива существенный урон, урон от которого это молодое производство может уже и не оправиться. А там, кто знает, может механизмы рынка сыграют нам на руку, и добыча просто перестанет быть нужна инвесторам, учитывая все риски и сложности, а если нет… Что ж, продолжим работать дальше, но уже без участия вашей пары.

– Хорошо, я поняла вас и… согласна.

– Юки! – Илья протянул руку, в надежде своим касанием отрезвить ее, образумить, но девушка полностью игнорировала сейчас само присутствие Бельштейна.

– Я согласна. Но, разумеется, мне нужно время.

– Я понимаю.

– Понимаете, хорошо. А раз так, то оставьте пожалуйста нас одних с нашим горем.

Сергей поднялся с корточек, какое-то время просто смотрел на Юки, потом кивнул, развернулся и беззвучно ушел, растворяясь в той же промозглой сырости, откуда и появился. Когда растаял след его тяжелого присутствия, японка упала на грудь Илье и зарыдала громко и надрывно, сотрясаясь всем телом. Стая птиц высокими голосами ответила ей, снявшись с невидимых своих укрытий и под шорох потревоженной листвы унеслась в черное небо. Туман уходил, возвращая миру ясность, уступая место холодной безжалостной ночи.