Текст книги "Пин-код для Золушки"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Спасибо, Джек! Я не так богат, чтобы покупать неидеальные вещи! – Он передал ружье служителю.

– Понимаю вас, сэр, – вышколенно согласился тот.

Мак вышел в картинную галерею, увидел там завороженно рассматривающего полотна Мадибу Окпара и удивился, что «леопард», оказывается, не чужд предметов искусства. Сам он был к ним совершенно равнодушен, только искренне не понимал: почему картины, которые не имели практической целевой предназначенности, как, например, только что рассмотренный им штуцер, и состояли не из высококачественного металла и благородных пород дерева, а из обычного холста и мазков краски, спустя сотни лет ценились гораздо дороже, чем любой материальный предмет, имеющий какую-либо пользу! Во всяком случае, про картины стоимостью сотни миллионов долларов он знал…

Роберт об этом знал еще лучше. Мак нашел его в соседнем зале. Тот рассматривал «Игроков в карты». Поджарый, аккуратно причесанный, в отглаженном костюме, пошитом на заказ знаменитым миланским портным Марио Пьетри, и в туфлях из змеиной кожи, он имел очень респектабельный вид. Как, впрочем, и всегда.

– Что-то они скучно играют, – тихо подкравшись сзади, сказал Мак. – Без азарта. А стоят, небось, дорого…

– Это Поль Сезанн, испорченная копия. Восемьдесят миллионов!

– С ума сойти! А неподалеку черный Мадиба любуется какой-то женщиной с мечом… Помните его?

– Нет, кто это? – невозмутимо спросил Роберт.

– Охранник шейха, он летал с нами на дирижабле.

– Да-да-да… Когда бедного Юнуса внезапно укусила змея. Надо сказать, что мне это сразу не понравилось, и со временем ощущение только усилилось. Хотя надо сказать, что о Юнусе я никогда не жалел. А о несостоявшейся сделке жалел!

– Про змею я ничего не знаю. Во всяком случае, на выставке ее не видел. А Окпару видел. Он, как и вы, большой любитель живописи. Просто родственные души! Вот и он, в соседнем зале рассматривает картины.

– Однако ты кому-то сделал комплимент, – сказал Роберт и, оторвавшись от «Игроков в карты», бросил на него холодный взгляд. – Только я не пойму, кому: ему или мне? Ты знаешь, что у меня одна из лучших коллекций картин в Соединенных Штатах? Меня такое сравнение удивляет!

– Да я не хотел тебя обидеть, дружище! Я просто сказал. И знаешь, что меня удивляет? То, что картины стоят дороже, чем дома, автомобили, ружья и женщины!

– Смотря какие женщины, – проговорил Роберт. – Ты же помнишь историю про русскую красавицу, из-за которой Афолаби не позволил взорвать вертолет? Мы потеряли на этом не меньше миллиарда долларов!

– Гм… Действительно, получается, что она стоит минимум миллиард! Кстати, здесь продается ее статуя и присутствует она сама, собственной персоной…

– Вот как? – удивился Роберт. – Откуда знаешь? Не поверю, что ты изучал каталог аукциона!

– Это мне сказал Роджер Флетчер.

– Сталелитейный король? Он что, тоже здесь?

– Да. Причем вместе с этой русской. И собирается купить ее мраморное изваяние!

– Поразительная фантасмагория! Героиня самых громких скандалов последнего времени приходит на аукцион, где продается ее воплощение… Это готовый сюжет для романа! Или голливудского блокбастера!

– Пожалуй, – согласился Мак. – Кстати, Флетчер звал нас на торги. Он сказал, что первоначальная цена статуи шестьсот тысяч долларов.

– Возможно, она того и стоит, – задумчиво сказал Роберт. – Ну, что ж, надо обязательно туда пойти!

– Зачем? – удивился Мак. – Я для приличия сказал, что мы, может быть, зайдем… Но что нам там делать?

– Ну что ты! – снисходительно похлопал его по могучему плечу Роберт. – Она была в самом центре не только скандалов, но и немыслимых богатств: вокруг нее вращались алмазные россыпи, яхта «Ориент» и дирижабль «Звезда Африки», миллиардеры Афолаби и шейх Ахмед, которые один за другим скоропостижно ушли из жизни. И тут же выясняется – ей оставлено наследство, надо только найти какой-то пин-код, чтобы завладеть куском аппетитно пахнущего пирога… А вдобавок сейчас начнутся торги скульптуры, которая уйдет не меньше чем за миллион долларов. И знаешь, что я думаю?

– Что? – спросил Мак, который потерял нить мысли Роберта и вообще ничего не понимал.

– Когда акулы разрывают кита, то пирует вся рыба в округе! Нельзя оставлять это дело в стороне! В нем много тайн, и мы наблюдаем только вершину айсберга. Чутье подсказывает, что при правильном подходе мы можем неплохо разжиться с помощью этой красавицы! Да и посмотреть на нее интересно, в конце концов! Ты когда-нибудь видел женщину ценой в миллиард долларов?

– Боюсь, что нет, – сказал Мак, для которого замысел Роберта, оформившийся в понятный эквивалент, стал проясняться. – Раз я обещал, значит, мы придем, и наш приход будет выглядеть вполне естественно!

– За что я ценю тебя, так это за аналитический ум и предусмотрительность, – усмехнулся старший компаньон. – И за умение четко выражать свои мысли!

Мак почувствовал скрытый сарказм, но пропустил его мимо сознания и кивнул. В конце концов, он зарабатывает не умом и гладкой речью… А то, чем он зарабатывает, никогда не подвергалось критике. Ни командирами в прошлой жизни, ни деловыми партнерами в нынешней.

* * *

Как ни далек был «черный леопард» от мира изобразительного искусства, но и считать его полным профаном было нельзя. Он остановился возле картины итальянца Джорджоне «Джудит» и долго рассматривал красивую девушку в неглиже, небрежно опирающуюся на меч и удовлетворенно рассматривающую отрубленную мужскую голову, на которую наступила босой ногой…

Когда он обучался во французской Академии контрразведки, где из них хотели сделать не только профессиональных, но и культурных рыцарей плаща и кинжала, если, конечно, эти качества могут сочетаться, то преподававший оперативную психологию капитан Дюран рассказывал библейскую притчу о Юдифи и ассирийском военачальнике Олоферне, осадившем ее родной город. И город бы неминуемо пал, но девушка тайком вышла за пределы крепостной стены, проникла на пир врага, влюбила в себя предводителя варваров и оказалась в его шатре, а когда Олоферн, уставший от вина и любовных утех, заснул, его же мечом отрубила ему голову… Войско оказалось деморализовано, осада была снята, и город устоял!

Для слушателей Академии контрразведки смысл этой истории состоял в том, что один разведчик способен совершить то, чего не смогла сделать целая армия, а также в том, что у Олоферна была отвратительная охрана и практически отсутствовало контрразведывательное обеспечение. Кроме того, отмечались высокие морально-волевые качества Юдифи, ее смелость, умение владеть собой, способность произвести нужное впечатление на жестокого врага, а также расправиться с ним своими руками!

Закрепляя эффект своей лекции, капитан Дюран возил слушателей в Париж, в Лувр, где показывал подлинники и копии картин на тему данного сюжета, которые имели различные варианты. На одних кровавая суть происходящего была приглажена или вообще опущена и Юдифь изображалась после совершенного подвига, когда голова Олоферна была уже отрублена, на других подробно запечатлевалась сама экзекуция…

Надо сказать, что картины Мадиба, как и другие офицеры, рассматривал не как поклонник живописи, а с точки зрения оценки охраны Олоферна и выполнения «острой акции», связанной с проникновением сквозь последнее кольцо охраны и обезглавливанием ассирийской армии не только в переносном, но и самом прямом, жестком смысле слова. В этом отношении ему почти все было понятно: виртуозная работа Юдифи позволила ей сблизиться с завоевателем и остаться с ним наедине, а это уже полдела…

Но он знал также и то, что обезглавить противника может только человек, имеющий определенные морально-волевые качества, прошедший психологическую подготовку и обладающий достаточной физической силой, а на картинах все героини не рубят мечом, а режут им, как ножом, хотя меч для этого не приспособлен, к тому же самый тупой нож острее самого острого меча из-за разницы в толщине клинков и заточке… И в этом плане самой правдоподобной была картина художницы Джентилески «Юдифь, обезглавливающая Олоферна», на которой довольно крепкая и, судя по выражению лица, маловпечатлительная женщина, вцепившись левой рукой в волосы опрокинутого на спину и удерживаемого служанкой военачальника, правой деловито перерезает ему шею. Обильно льется кровь, пачкая постель и все вокруг. Мадиба понимал, что жертва бьется, пытается вырваться, хрипит и, если еще может, отчаянно кричит… Есть два варианта этой картины, и оба напоминают столь же мастеровитую, сколь и кровавую работу забойщиков скота, они наиболее агрессивные, жестокие и отталкивающие из всех воплощений библейского сюжета о Юдифи. Как пояснял капитан Дюран, эта жестокость отражала отношение к мужчинам художницы, изнасилованной своим коллегой по цеху… Слушатели – офицеры спецслужб разных стран только осуждающе пожимали плечами: «Ну и нравы у этих живописцев!»

Все остальные работы на эту тему вызывали сомнения в реальности происходящего: у Лукаса Кранаха Старшего на картине «Юдифь с головой Олоферна» нет ни крови, ни ужаса убийства, а есть портрет хорошо одетой и вполне себе смиренной девушки с незапятнанным мечом в одной руке и отрубленной головой в другой. По мнению «леопарда», она не только не могла сделать то, что сделала Юдифь, но и упала бы в обморок при одном виде меча, а тем более головы… У Караваджо хрупкая девушка, заведомо неспособная зарезать даже курицу, отодвинувшись подальше и неестественно держа меч хватом для рубки, перепиливает горло не особо сопротивляющемуся врагу, при этом смотрит на происходящее отстраненно и испуганно, словно делает это не она, а стоящая рядом старуха с ненавидящим весь мир лицом…

Кроме отсутствия необходимых черт характера, для того, чтобы решиться на убийство, а также физической силы и навыков, необходимых, чтобы его исполнить, Окпара нашел еще неправдоподобные детали – откуда в охраняемом шатре командира армии оказывались служанки? Но капитан Дюран только рукой махнул: «Неважно, в конце концов, всякое может случиться! Главное для вас – это лишнее напоминание о бдительности: две женщины опасней мужчины… А если вооруженная, то и одна! Поэтому, думая о ее цветке, не забывайте об отравленных шипах!»

Знающий толк в «ликвидациях», «устранениях», «терминациях» и тому подобных эвфемизмах, скрывающих ужасную суть насильственного лишения жизни, «черный леопард» был уверен, что детали этого противоестественного процесса нельзя выносить на обозрение широких слоев неискушенных в подобных делах граждан. Поэтому он считал бескровную, но выразительную «Джудит» наиболее удачным воплощением библейской притчи и долго стоял перед ней, словно загипнотизированный.

* * *

«Виктор» и «Сьюзен» пришли незадолго до начала аукционных торгов. Они уже посмотрели в интернете каталог сегодняшних продаж и знали, где находится интересующий их лот, поэтому сразу поднялись на третий этаж и подошли к скульптуре. Стоящий возле нее индус общался с несколькими джентльменами средних лет, которые интересовались историей создания статуи и перспективами роста ее стоимости в ближайшие годы. Когда любопытствующие отошли. Раджешь с улыбкой повернулся к новым посетителям.

– Чем могу помочь? – доброжелательно спросил он. – Я создал эту красавицу и готов дать любые пояснения. Могу рассказать, историю ее создания, могу…

Но если «Виктор» с интересом бы выслушал его, то «Сьюзен» вовсе не собиралась этого делать: история создания мраморной Киры ее не интересовала. Она осмотрела скульптуру и фыркнула:

– Ну, не такая она и красавица, хотя уверена, что вы сделали все, что могли, и скорей преувеличили ее красоту! А вот интересно – кто захотел ее увековечить? И почему именно эту женщину?

– Вообще-то скульпторы и художники обычно не раскрывают имен заказчиков, по крайней мере, при их жизни. Но в данном случае, к счастью… тьфу, к сожалению, у меня нет никаких препятствий… Меня и двух моих коллег пригласили на собеседование к одному из самых влиятельных людей государства Борсхана…

Не слушая плавную мелодичную речь индийца, «Виктор» медленно обошел стеклянный шкаф, внимательно оглядывая мраморную Киру со всех сторон. Он уже видел ее на вилле Афолаби, но издали и в крайне нервной обстановке. Сейчас он рассматривал каждую деталь, каждую черточку на мраморе, каждую складку… И чем дольше он смотрел, тем большее впечатление производила на него работа Раджеша, а точнее, натурщица, чьи черты он столь мастерски воплотил в холодном камне… Ему вдруг до боли захотелось увидеть Киру воочию, с теплой гладкой кожей, загадочным взглядом и синей жилкой на шее, бьющейся в такт сердцу…

«Сьюзен» задавала скульптору вопросы – что-то насчет денег и авторских прав, индиец отвечал. Наконец, вопросы иссякли и Раджешь замолчал.

– Ну, ты еще не насмотрелся, милый? – спросила «Сьюзен», развернувшись к «Виктору». Она умела владеть собой, но он почувствовал в голосе скрытое раздражение.

– Сейчас, сейчас, дорогая, меня интересует техника работы с камнем, я хочу кое-что уточнить. – Он тоже был способен скрывать свои эмоции, и надеялся, что «Сьюзен» не определит нахлынувшее на него напряжение и рвущиеся из глубины души чувства. Хотя…

Мастер у-шу может «прочесть» любого противника и опередить его, но когда встречаются ушуисты одинакового уровня, предугадать результат противостояния весьма сложно. Такая же картина наблюдается и среди разведчиков…

– Тогда я пройдусь и осмотрю старинные статуи. – Она двинулась по залу, небрежно бросив через плечо: – По крайней мере, они проверены прошедшими веками!

Но «Виктор» уже не слышал: он смотрел в глаза мраморной Киры, в которых будто бы блестели живые зрачки и они ответно заглядывали ему в глаза, как при игре в гляделки…

– Вижу, вам нравится? – спросил Раджешь.

– Да, очень…

– Они здесь! – сказал скульптор.

– Кто «они»?

– Эта дама со своим спутником, – пояснил Раджешь, указывая на скульптуру. – Я впервые ее увидел, потому что работал по фотографиям, но мне показалось, что сумел удачно передать ее суть… Как вы считаете?

– Пожалуй, да! – после некоторой паузы ответил «Виктор». Он совершенно не думал о том, что здесь может встретиться с Кирой. И только нахлынувшие минуту назад чувства остро пробудили это желание. И оно вскоре исполнится! Как тут не поверить, что ему помогает сам Туматауэнк! Хотя это и невозможно!

– Мне кажется, вашей спутнице не очень понравилась моя работа из-за того, что она перенесла на нее отношение к натурщице, – проницательно сказал индус. – Тогда ей не понравится и встреча в зале для торгов…

– Ничего не могу сказать, – качнул головой «Виктор».

И это была правда. Он был бы рад повидать свою бывшую жену и ждал этой встречи. Однако он не знал, как отреагирует на нее «Сьюзен», но, скорей всего, не обрадуется… Впрочем, поворачивать назад уже нет ни времени, ни возможности. Оставалось дождаться начала торгов. А как они пройдут, в каком направлении изменят жизни тех, кто знает материализовавшийся источник вдохновения индийского скульптора, – это покажет жизнь…

– Ты освободился, милый? – «Сьюзен» доброжелательно улыбалась.

– Да, дорогая, – кивнул «Виктор».

– Тогда пойдем, я хочу показать тебе бронзовую Афину с копьем! Представляешь, на ней тысячелетний слой патины! – восторженно воскликнула супруга, немного переигрывая, ну самую малость. И определить это мог только тот, кто знал – перед ним не экзальтированная простушка, а капитан DRM, которая четко контролирует свои чувства и никогда их без необходимости не проявляет.

– Она впечатлила меня до глубины души! Думаю, ты согласишься, что такая антика гораздо ценней и значимей, чем новодел серой тиходонской мышки! И смотреть на нее гораздо приятнее!

– Пойдем, – покладисто кивнул «Виктор», решив не раскрывать раньше времени, что скоро ей предстоит смотреть не только на не имеющее истории холодное мраморное изваяние, но и на теплую живую модель из плоти и крови.

И два мастера «легенд», оперативных комбинаций, «подстав» и другого обмана направились к бронзовой Афине. Внешне спокойный, Жак Бойер испытывал нервное возбуждение, которое всегда предупреждало его о предстоящих опасностях. Хотя он еще не знал, сколько старых знакомых с противоречащими интересами и конфликтной мотивацией здесь собралось. Но вскоре они пошли в аукционный зал, и тайное должно было стать явным…

* * *

У входа в зал Кира и Флетчер столкнулись с «Виктором» и «Сьюзен». Для Киры встреча была совершенно неожиданной, и она не смогла скрыть удивления. Другая пара, очевидно, лучше собой владела, тем более что была предупреждена о такой возможности. «Сьюзен» радостно заулыбалась, как будто встретила любимую подругу после долгих лет разлуки.

– О, Кирочка, здравствуй! Ты прекрасно выглядишь! – Она осмотрела ее с ног до головы. – И ты помнишь мои уроки!

Действительно, они были одеты в одном стиле: деловые костюмы в неброских тонах, только у «Сьюзен» вместо брюк – юбка на три пальца ниже колена, и если Кира смягчала официальность рюшами на груди белой рубашки, то «Сьюзен» добивалась того же эффекта ярким декоративным цветком на том же месте идентичной сорочки. Даже обувь они выбрали одинаковую – бывшая наставница тоже надела балетки «Шанель», только белого цвета.

– Я вообще хорошая ученица, – нейтрально отозвалась Кира, которая приняла бы все происходящее за чистую монету, если бы не тот яд недоверия, который проник в ее душу и пропитал ее, хотя не настолько, как у бывшей наставницы… В случайность встречи она, конечно, не верила и не знала – чего ожидать от нее, а следовательно, как себя вести. Тем более что Жак Бойер чувствовал себя неловко и старательно отводил взгляд.

Тем временем «Сьюзен» с любопытством осмотрела Флетчера. Тот, конечно, проигрывал «Виктору» в части накачанной фигуры, но уверенный вид состоятельного, влиятельного джентльмена, которым он, несомненно, и являлся, несколько компенсировал этот проигрыш. Да и прекрасно сидящий смокинг от Хьюго Босса явно затмевал бежевый твидовый пиджак с кожаными латками на локтях и кремовые брюки с обшлагами, лежащими на кремовых мокасинах.

– Я вижу, ты и устроилась неплохо, – сказала она с прежней дружеской улыбкой. – Теперь пришел твой черед научить меня: как добиться такого успеха у мужчин?

– Странный вопрос для женщины, которая держит под руку моего мужа, – мило улыбнулась Кира. – Вы же знаете, что мы не разведены?

– Один-ноль! – засмеялась бывшая наставница. – Однако пора и познакомиться! Я Сьюзен, а это мой супруг Виктор. Насчет остального моя подруга пошутила!

– Конечно! – согласилась Кира. – А это Роджер. Кстати, что вы здесь делаете?

– Вот, хотим прицениться к твоей скульптуре, – сказала «Сьюзен».

– Цена известна – со старта шестьсот тысяч. Если у вас есть такие деньги и вы намерены ее приобрести, то я попрошу скульптора сделать скидку… Хотя нет, Роджер собирается купить ее любой ценой, и я не стану ему мешать!

– Похвально! – кивнула «Сьюзен». – К тому же не скульптор устанавливает цену, а хозяин изделия. И то со старта, а потом все решает торг… Но все равно жаль, что администрация аукциона не раскрывает его имени. Очень бы интересно было узнать!

– Ну что ж, – пожала плечами Кира. – Нам ведь хорошо известно, что тайное всегда становится явным…

– О, даже так – «мы»! – саркастически засмеялась «Сьюзен». – Ну что ж, я рада, что ты делаешь успехи! Однако пора заходить в зал…

Аукционный зал мало чем отличался от сотен конференц-залов, салонов для заседаний или обсуждения бизнес-проектов. Ряды удобных старинных кресел с мягкой обивкой, невысокий подиум с резной кафедрой из красного дерева посередине, за ней на обшитой дубовыми панелями стене висели часы с золотыми ажурными стрелками, затейливыми цифрами, гербами королевских династий и медленным тяжелым маятником, которые отсчитывали время английской монархии уже несколько веков и прибыли сюда в качестве подарка прямиком из Виндзорского дворца… Слева и справа от кафедры стояли бронзовая Афина с копьем, серебряный бюст Наполеона, мраморный Адам в полный рост, опирающийся на палицу Геракл… Атмосферу седой старины нарушали два огромных телеэкрана, на которых подробно, со всех сторон, демонстрировались предметы сегодняшнего торга, а также те, которые планировали выставить на аукцион в будущем, в основном скульптуры, картины и ружья.

В зале сидели человек пятнадцать. Первые ряды занимали джентльмены в костюмах для торжественных приемов с дамами, наряженными в дорогие, но строгие платья. Кира определила правильно: участники аукциона выделялись претензионной одеждой и напыщенным видом. Задние ряды занимали обычные зрители.

Кира с Флетчером заняли места в первом ряду, а «Сьюзен» с «Виктором» – во втором. Зал понемногу наполнялся. Вошли двое американцев – знакомый Флетчера светловолосый Мак в небрежно наброшенном на спину свитере и подтянутый седовласый джентльмен в костюме от Марио Пьетри – заглаженные до остроты клинка брюки ниспадали на туфли из змеиной кожи. Они, не глядя по сторонам, сразу направились в задние ряды. Туда же прошел странный мужчина в спортивном клетчатом пиджаке, туго облегающих кожаных штанах, лаковых сапогах и кепке с двумя козырьками – спереди и сзади. Создавалось впечатление, как будто он только что с охоты на оленей или со скачек, не хватало только хлыста в руке. Потом подошли еще несколько немолодых пар и торжественно уселись в первом ряду. По мужчинам, одетым в смокинги, видно было, что это завсегдатаи подобных аукционов. Кира почувствовала затылком чужой взгляд и быстро обернулась – это Мак рассматривал ее и шептал что-то своему спутнику.

Она сказала об этом Роджеру, но тот лишь пожал плечами.

– Ты же знаменитость, вот они и рассматривают тебя. Думаю, другие это тоже делают, но незаметно. А эти ребята никогда не отличались воспитанностью…

Он помолчал и озабоченно добавил:

– А может, решили поучаствовать в торгах и будут взвинчивать цену! Хотя Мак обещал…

– А где же моя статуя?! – вдруг озаботилась Кира.

Действительно, в ряду лотов одно место было свободно, и ее мраморное изображение показывали только на экранах.

– Привезут, никуда не денут, расслабься, – сказал Флетчер и положил руку ей на колено.

* * *

Со стороны Мадибу, завороженно рассматривающего полотно «Джудит», можно было принять за поклонника Джорджоне, но он вовсе не оценивал композицию картины и не пытался разгадать секрет растворения цвета в сильном освещении, сближающий разноокрашенные тело Юдифи и ее платье – игра художника на контрасте холодных светов и теплых теней его совершенно не интересовала. Нет, он думал совсем о другом.

«Таким здоровенным мечом в шатре и не размахнешься как следует, да и не попадешь без сноровки точно по шее… Для этой работы нужен небольшой стилет или просто заточенная спица, а уже потом стянуть его на пол и снять голову, и лучше не метровым клинком, а топором…»

Наконец он оторвался от картины. До начала торгов оставалось немного времени, и он поспешил на третий этаж. Скульптуру не осаждали десятки претендентов, Раджешь Рачапалли стоял у статуи один, и это его огорчило. Но индиец сказал, что многие проявляли интерес к скульптуре и спрашивали о подробностях, значит, есть шанс, что покупателей будет немало и они значительно взвинтят цену…

– Больше того, – торжественно сообщил он. – Здесь присутствует и сама модель, что должно подогреть интерес публики!

– Вот как! – удивился Мадиба. – Эта русская? Королева Бала Цветов?!

– Да. Она была с местным джентльменом, – сказал индиец. – По-моему, я много раз видел его лицо в светской хронике.

– И им понравилась статуя?

– Да, этот парень полон решимости ее купить. Он сказал, что это ожившая статуя и он будет выдавать себя за Пигмалиона.

Мадиба заулыбался.

– Пусть выдает себя за кого угодно, лишь бы заплатил достойную цену!

– Только они заметили на ногах какие-то пятна, – сказал скульптор и показал пальцем. – Вот и вот… По-моему, это кровь. Мрамор мгновенно впитывает все, чем его запачкали. Но я сдавал работу абсолютно чистой!

«Леопард» растерянно молчал.

– Кровь? Откуда она могла там взяться? – наконец промямлил он. – Может, кто-то совершал жертвоприношение?

Мадиба осекся, поняв, что сболтнул лишнее.

– Жертвоприношение? – изумился Раджешь. – А такое возможно?

– Ну, это только видимость настоящих жертвоприношений. Зарежут курицу или кролика, измажут кровью. Правда, в основном это делают с грубыми каменными поделками. Или просто камнями, которые условно изображают духов отдельных племен…

– Подумать только! – покрутил головой индиец. – Я и подумать не мог, что такие обычаи еще в ходу! Но мазать кровью современную скульптуру девушки, да еще в центре Европы? Какие духи, какие племена?! Даже не представляю, кто мог это сделать!

– Вы же знаете, что на вилле она находилась в свободном доступе, – небрежно сказал Мадиба, рассматривая пересекающий ладонь шрам – на темной коже красный рубец не бросался в глаза. – А среди персонала было немало выходцев из племен, которые верят в духов и приносят им жертвы… К тому же многие считали модель горуньей – представительницей самого Великого Духа… Так что она идеально подходит для принесения жертвы, которая точно дойдет до адресата…

– Как интересно! Жаль, что это не попало в прессу!

– Хватит и того, что попало!

– Тоже правильно! – согласился Рачапалли.

– Лучше скажите, не слишком ли вы задрали цену?

– Кто просит о малом, с тем о большом не договариваются! – улыбнулся Раджешь. – Цена определяется не столько качеством работы, сколько ее историей. Заурядное платье Мэрилин Монро продали здесь за миллион двести! А история Королевы Бала Цветов достаточно загадочна и романтична! Из-за этой женщины спорили богатейшие мужчины мира, на кон ставили яхты и дирижабли! Причем оба трагически погибли! И шумиха, которая сейчас поднялась вокруг роковой красавицы, играет только нам на руку!

– И сколько, по-вашему, будет реальных покупателей?

– Точно не скажу, но человек восемь-десять проявляли искренний интерес, им работа пришлась по душе. Собственно, она всем нравилась, только у одной пары мнения разошлись: мужчине очень понравилось, а женщине – нет. Причем, я думаю, дело не в самой скульптуре, а в отношении к натурщице. Иногда чувства к модели переносятся на картину или статую…

– Ну, я не специалист в таких вещах, – сказал Мадиба, раздумывая над новой информацией: с кем могла быть здесь Королева Бала и что означает ее личное участие в аукционе? Да и эта пара, которая разошлась во мнениях… Ведь если дама испытывает неприязнь к модели, то, значит, она с ней знакома! Каков характер этого знакомства и реальных отношений между ними?

Ему все эти непонятки не нравились, как любому человеку, выполняющему деликатные задания, не нравится, когда запланированная обстановка предстоящего действия вдруг меняется. Тогда заранее подготовленные планы надо перерабатывать или даже радикально менять, а это никогда ни к чему хорошему не приводит. Скорее наоборот…

Зашедшие рабочие в синих комбинезонах сноровисто погрузили статую на тележку и увезли.

– Советую пройти в аукционный зал, господин Окпара, – сказал скульптор. – Сейчас уже начнутся торги, и наш лот идет в первой пятерке. Я тоже хочу присутствовать…

Мадиба глянул на часы армейского образца, которые носили все «Черные леопарды». Да, действительно, до начала оставалось пять минут.

– Шестой зал, – подсказал Раджешь.

И они вместе направились туда.

* * *

Вскоре действительно привезли мраморную Киру, по залу прошел сдержанный шумок – очевидно, организаторы намеренно накаляли атмосферу и им это удалось. Даже Кира из плоти и крови почему-то сильно волновалась и сейчас облегченно вздохнула. Почти сразу вошли Мадиба и Раджешь Рачапалли. Переступая порог, «леопард» привычным взглядом незаметно осмотрелся и сразу же обнаружил оригинал своей статуи – русская красавица сидела в первом ряду вместе с каким-то неизвестным ему человеком респектабельного вида, с уверенными манерами и надменным лицом. Во втором ряду он обнаружил еще одну знакомую пару, правда, на этот раз знакомым был только мужчина – бывший муж Королевы Бала. Теперь он сидел с другой женщиной. Она тоже была красивой, хотя и постарше, Мадиба заметил, что обе одеты в похожую одежду – и у той, и у другой строгие офисные костюмы.

Кира тоже обратила внимание на вошедших: со скульптором она уже познакомилась, а с ним был атлетически сложенный африканец, который остановился, уверенно осмотрелся и сразу направился к ней! И в этот момент она его узнала: тот самый командир «Черных леопардов», который всюду сопровождал Афолаби, который выручил ее из лап работорговцев и впоследствии отрезал голову Гастону Синей Бороде, избавив ее от дневных страхов и ночных кошмаров. Кира искренне обрадовалась, поднялась навстречу, протянула руку, которую он осторожно пожал, показывая, что не принадлежит к категории салонных дамских угодников. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. На их рукопожание зал отозвался аплодисментами. Скульптор замешкался у входа, будто чего-то ожидая, и вначале принял овации на свой счет, но тут же понял, что ошибся. Они обменялись поклонами, и хозяин лота вместе с создателем скульптуры устроились в третьем ряду. До начала аукциона оставались считаные минуты.

* * *

Ажурная минутная стрелка достигла цифры 12 и стала острием ровно на середине увенчивающей ее золотой короны, образовав прямой угол с часовой, которая с такой же точностью указывала на герб Стюартов за затейливо нарисованной тройкой. Внутренний механизм четко, без скрипа и хрипов пробил три раза, и тут же, словно из потайного люка, появился худощавый человек во фраке и цилиндре, прошел за трибуну и взял в руки деревянный молоток. Этому молотку насчитывалось столько же лет, сколько аукционному дому «Кристис», и традициям, по которым аукционист надевал сюртук и цилиндр, было столько же. Больше того, все последующие аукционисты были очень похожи на Генри Вудстока, который первый раз ударил этим молотком в 1766 году, – во всяком случае, сходство со старинными рисунками у них, несомненно, имелось, что породило слухи, будто это призрак мистера Вудстока, который материализуется в аукционные дни. Вдобавок ведущих торги звали обычно одним именем – Генри, что, впрочем, могло иметь самое простое и банальное объяснение.

– Дамы и господа, три часа пополудни, и аукцион начинается! – зычно объявил аукционист. – Лот номер один: «Афина с копьем», второй век нашей эры, бронза, автор неизвестен, предположительно Илларион из Аргоса. Статуя демонстрировалась в Национальном археологическом музее Ираклиона, с 1956 года находилась в частной коллекции, имя владельца не раскрывается. Стартовая цена триста тысяч долларов. Прошу приступить к торгам! Шаг повышения – пятьдесят тысяч долларов…