Текст книги "Пин-код для Золушки"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

– Конечно, слышал, я же не глухой. Но при чем здесь ее наглость?

За этим сегментом мировых новостей внимательно следили и бывшие супруги Уоллес, а ныне беглые военные разведчики Франции под псевдонимами «Виктор» и «Сьюзен». Они только вернулись с пляжа, приняли душ и в легких шелковых халатах сидели в глубоких креслах перед телевизором, потягивая через соломинки джин «Бомбей» с тоником, который в Индии предпочтительней других напитков, ибо по столь же устойчивым, сколь и недоказанным представлениям предохраняет от малярии, лихорадки и других распространенных в этих краях болезней. Бесшумный кондиционер поддерживал в номере комфортную температуру и влажность, что вместе со всем остальным располагало к умиротворению и наслаждению безмятежным отдыхом. И «Виктор» старался погрузиться в эту обволакивающую и расслабляющую атмосферу дорого оплачиваемого покоя. Но выпуск новостей оказал на супругу такое же действие, как укус бешеной собаки, который подействовал немедленно.

– Конечно наглость! Она еще и скульптура! – возмущалась «Сьюзен». – Такого бессовестного нахальства я не могла даже представить, когда эта серенькая тиходонская мышка открыв рот слушала, как нужно одеваться, как следить за собой и вести себя в обществе! И я, именно я ее этому учила!

– Но это было твое задание! – меланхолично заметил «Виктор». – Ты выполняла ту работу, за которую получала жалованье, выслугу лет, звания…

– Я так и знала, что ты будешь ее защищать! Как, впрочем, всегда! Но я не собиралась делать из нее Брижит Бардо!

– А при чем тут Брижит Бардо? Сейчас ей было бы под сто лет…

– Брижит Бардо избирали национальным символом, с нее слепили Марианну – олицетворение Французской Республики, ее скульптуры поставили в Сен-Тропе и даже в Бразилии, в захолустном рыбацком поселке Бузиос, в котором она любила отдыхать! И поэтому его стали называть бразильским Сен-Тропе!

– Однако! Я даже никогда об этом не слышал…

– Просто мне пришлось проводить одну операцию в Бузиосе! Но похоже, теперь твою выскочку сделают символом Франции или Великобритании! Во всяком случае, ни Марианна, ни другие скульптуры Бардо не стоили шестисот тысяч гринов! И это только начальная цена!

– Ты ей просто завидуешь, – сказал «Виктор» и поставил на журнальный столик стакан, в котором остался только медленно тающий лед.

– Чему мне завидовать? – «Сьюзен» вскочила и заходила взад-вперед по комнате. – Всему, что она умеет, она обязана мне! Она даже выглядеть стала по-другому благодаря мне!

– Ну и что? Теперь она обязана тебе пожизненно?

– Посмертно! – зло сказала «Сьюзен». – Я бы с удовольствием ее пристрелила, если бы представился повод!

– Просто ты застоялась без оперативной работы, – увещевающе произнес «Виктор». – Тебе нужно противостояние, риск, адреналин. Теперь я понимаю, почему ты застрелила всех четверых беглецов из «Злодейского замка»… Но они напали на тебя! А что тебе сделала Кира?

– Что она сделала?! – «Сьюзен» подошла к нему и наклонилась, впившись взглядом в глаза. Злобный оскал исказил красивое лицо, и от красоты ничего не осталось – только страшный лик смерти. «Виктор» подумал, что тот, кто видел такое преображение, уже не мог о нем рассказать. Сам он за долгие годы знакомства и совместной жизни никогда не наблюдал такую метаморфозу.

– Она живет в свое удовольствие, находится в центре внимания, не сходит со страниц новостей, охотится за наследством миллиардеров, ее скульптуру выставляют на престижный аукцион, мужчины падают к ее ногам! Мой муж помогает ей осуществить месть, я ему в этом содействую, а он отправляет ей алмазы, которые мне только показал один раз! И я прячусь то от одних, то от других, постоянно нахожусь под какой-то угрозой, скрываюсь в каких-то захолустьях!

– Если бы ты сейчас стреляла в тех арестантов, то наверняка бы промахнулась! – сказал «Виктор». – Ярость – плохой помощник меткости…

– Тогда я была абсолютно спокойной. – Она выпрямилась, плеснула джин в оба стакана, добавила лед, протянула стакан «Виктору». Тот благодарно кивнул и сделал несколько глотков.

– Это, конечно, зависть. И ревность. Причем к прошлому. Что совершенно нерационально!

– Считай как хочешь. Но мы должны поехать на этот аукцион.

– Зачем?!

– Затем! Эта надутая мной знаменитость мне кое-что должна! Я думаю, что она больше других знает об алмазных тайнах Борсханы, да и о наследствах Афолаби и шейха Касима, которые потеряли обычную рассудительность и по отношению к ней думали не головой, а совсем другим местом, если бросали к ее ногам яхты, дирижабли, скульптуры и миллионы долларов! И теперь ей осталось найти какой-то пин-код, чтобы в очередной раз снять пенки! А она его найдет, будь уверен, – такие тихони всегда добиваются своего! Только теперь ей придется со мной поделиться! И с тобой, разумеется…

– По-моему, ты забываешься, – сказал «Виктор». – Это замашки американских гангстеров! А мы кто? Конечно, по линии Интерпола нас в розыск не объявляли, но DRM обид не прощает! Надо отсидеться в тихом месте, пока про нас забудут. Я не уверен, что сейчас наш друг, майор Фуке, не собирается организовать новый этап охоты на нас.

Жак Бойер был прав. Действительно, Пьер Фуке зашел к полковнику Кассе и положил перед ним папку, где были описаны последние сообщения о беглых разведчиках. Кассе внимательно посмотрел на него, взял папку на руку, взвесил, как бы оценивая, стоит ли ввязываться в эту историю. Очевидно, папка показалась слишком легкой – не раскрывая, он вернул ее обратно.

– Я думаю, хватит. Мы уже влезли в эту историю и что получили? Гийом, Робер, Гальяно и Жаккар арестованы, Шерро признан персоной нон грата и с позором выслан из Новой Зеландии! Тебе просто повезло, что ты сумел унести ноги! И мы не знаем, что расскажут наши парни в подвалах для допросов и потом в суде!

– Это да, – кивнул майор, который представлял, какими могут быть допросы с пристрастием. – Смотря как за них возьмутся…

– Вот то-то! Поэтому продолжать я не хочу. Ничего кроме неприятностей на этом пути мы не найдем. По крайней мере, сейчас. Когда все уляжется, к этому вопросу можно будет вернуться!

Пьер Фуке почтительно кивнул:

– Как скажете, господин полковник!

А в Мумбаи произошло еще одно событие, которое само по себе не могло вызвать изменений в окружающем мире. С точки зрения любого жителя Индии это было даже не событие, а самый заурядный бытовой факт, на который не принято обращать внимания, и о котором даже не стоит упоминать.

Идя между кустов к морю, «Сьюзен» встретилась с полутораметровой коброй, которая медленно переползала асфальтированную дорожку. Она замерла, будто превратившись в соляной столб, но змея не обратила на нее ни малейшего внимания и даже не пыталась спрятаться, наоборот – спокойно преодолев асфальт, свернулась на краю дорожки и, подняв страшную треугольную голову на уровень человеческого пояса, принялась рассматривать то ли идущую женщину, то ли расположенный за ней двенадцатиэтажный гостиничный корпус. Время остановилось. Наконец, «Сьюзен» вышла из оцепенения, попятилась назад и, отойдя на достаточное расстояние, развернулась и бегом бросилась к стеклянным дверям отеля, ворвалась в прохладный холл, прыгнула в бесшумный лифт и через минуту ворвалась в свой номер.

– Там змея! – закричала она с порога. – Огромная кобра!

– Ну и что? – невозмутимо проговорил «Виктор». – Что ты шумишь?

– Я чуть не наступила на нее! Между нами был метр, не больше! Один выпад – и мне бы пришел конец! И она угрожающе рассматривала меня, я еле убежала и чувствовала, как она смотрит мне в спину!

– Кобра никогда не нападает, а в случае опасности делает пугающий выпад, без цели укусить. Это гюрза сразу бьет насмерть…

– Вместо того чтобы успокоить меня, ты рассказываешь, что кобра благородней гюрзы! – Она немного успокоилась, но говорила на повышенных тонах.

– Дело не в благородстве, просто у кобры яда на один укус. И восстанавливается он долго. Так что она просто прагматична и старается зря его не тратить. И рассматривать она никого не может – зрение слабое, видит только то, что перед носом. И никогда не преследует. Ты же проходила подготовку по курсу «Опасные животные»! К тому же мы жили в Австралии, а там их десятки видов!

– Когда это было! И потом, я всю жизнь имела дело только с одним видом опасных животных – из рода homo sapiens! А в Новой Зеландии вообще нет этих тварей, я даже отвыкла думать о них!

– Ну, что делать… Мы ведь уже в Индии! А здесь много змей и есть специальный слуга – двенадцатилетний мальчик, который рогулькой ловит их, относит в джунгли и выпускает… И без всякого шума и паники!

– Теперь ты меня успокоил! – с нескрываемым сарказмом ответила она. – А твоя бывшая тоже встречается с кобрами и спокойно их воспринимает?

– В экспедиции в джунглях были и обычные змеи, и огромная анаконда, и крокодилы… А сейчас она живет там, где их нет.

– И я так хочу! Поэтому решила отсюда уезжать. И мы поедем куда бы то ни было, но через аукцион «Кристи»! Пусть теперь она научит меня, как жить так удачливо!

«Виктор» пожал плечами:

– Смотри, чтобы потом об этом не пожалеть…

– Ничего, нам много раз в жизни приходилось делать такое, после чего об этом надо было жалеть, – ответила «Сьюзен». – Сделаем еще раз!

И они стали готовиться к поездке в Лондон.

Глава 16
Аукцион: жизнь, смерть – продано!

Если что-то может пойти не так, оно обязательно пойдет не так. И из всех возможных худших ситуаций произойдет именно самая худшая…

Закон невезения

Без малого двести лет главный офис «Кристис» располагается в Лондоне, на Кинг-стрит, в престижном районе Сент-Джеймс, всего в ста метрах от Сент-Джеймского дворца – действующей резиденции королевской семьи. Этот факт говорит сам за себя, подтверждая значимость самого крупного и знаменитого аукционного дома в мире. Респектабельное пятиэтажное здание в стиле строгого классицизма, с флагом «Ярмарка искусства» над входом, несколько раз в году привлекает любителей антиквариата и коллекционеров выдающихся произведений искусства со всего мира. Вот и сейчас «Астон Мартин» Флетчера не смог запарковаться среди вереницы «Роллс-Ройсов», «Бентли», «Бугатти», «Майбахов» и других авто премиум-класса. Кира с Роджером вышли у входа, и он отпустил водителя, приказав ожидать вызова на дистанции пятиминутного подскока.

Они вошли в просторный холл и по довольно крутой лестнице, покрытой темно-серой ковровой дорожкой, с деревянными резными перилами, поднялись к демонстрационным залам. С Роджером многие здоровались: это было одно из мест, где встречаются представители высшего света.

Вначале осмотрели выставку мебели: удобные диваны, кушетки и глубокие кресла, обтянутые как будто не подвластной времени красивой тканью и усыпанные разнокалиберными подушками, огромная кровать под балдахином, множество не утративших блеска полировки старинных столов: круглых, квадратных, овальных, восьмиугольных – журнальных, кофейных, обеденных, ломберных, для игры в трик-трак… Затейливые шкафчики с тонкой резьбой, сервант и бюро из красного дерева, отделанное перламутром трюмо с венецианским зеркалом, помутневшим от многочисленных изображений прошедших веков, под ногами приятно пружинил толстый персидский ковер. Стены было плотно увешаны картинами, хотя для живописи существовал специальный зал. Но, очевидно, места не хватало…

Пахло роскошью старины, казалось, они попали в музей, но там нельзя близко подходить к экспонатам и тем более к ним прикасаться, а тут на на диванах и креслах сидят люди, что-то подсчитывают, записывают в блокноты, рассматривают каталоги сегодняшних торгов, разговаривают по телефонам… А ведь на креслах ярлычки с номером лота и ценой, значит, это предметы торга! И ковер, по которому топчутся посетители, тоже продается!

– А что, разве можно сидеть на экспонатах? – спросила она.

– Конечно, – уверенно кивнул Флетчер. – Они же будут выставлены на торги, а значит, все могут детально познакомиться с ассортиментом. Если ты хочешь купить кресло семнадцатого века, так почему бы тебе не посидеть на нем, чтобы убедиться – удобно будет или нет?

– Странно…

– Ничего странного, может, тебе это просто непривычно. Обычное изучение товара. Тем более, как ты сама понимаешь, он стоит не очень дешево…

– Я заметила, – кивнула Кира. – Кресло – как небольшой домик в Йоркшире.

– Ну, не такой уж небольшой… Пойдем, продолжим осмотр…

Они прошлись по другим залам, на стенах которых висели даже на вид дорогие картины и необыкновенной красоты гобелены, вышитые еще невольницами мавров в эпоху крестовых походов. Здесь все было необычным, и не только экспонаты. Кира долго рассматривала явно антикварную бронзовую ручку на потертой двери, которая вполне могла быть выставлена на аукцион за большие деньги: она изображала голову какой-то греческой богини с тонкими чертами красивого лица и сдвинутым на затылок шлемом, искусно проработанным в деталях. В коридорах тоже висели картины, в любом свободном углу или на лестничных площадках, на подставках стояли бронзовые, мраморные, каменные головы и бюсты героев прошедших веков и давно состарившихся красавиц.

В залах толклось довольно много людей, как правило, леди и джентльмены в возрасте. Впрочем, Кира заметила и немало совсем молодых дам, которые, при вычислении среднего арифметического возраста пары, могли бы значительно омолодить своего спутника. Одеты они были как на официальный прием в королевском дворце: очень строго, сдержанно, респектабельно и дорого. Джентльмены в костюмах, некоторые даже в смокингах. Женщины в закрытых, достаточно длинных платьях открытые плечи прикрывали меховыми горжетками или отвлекали от них сверкающими бриллиантовыми ожерельями. Впрочем, мужчины помоложе выглядели более демократично, без особого пиетета к аукциону – словно пришли на скачки или на футбол.

Кира определила, что наиболее претенциозно одевались участники аукциона, в то время, как зрители позволяли себе повседневные наряды. Сама она надела черные лаковые балетки «Шанель», деловой брючный костюм – серый, в едва угадываемую темную полоску, и безупречно выглаженную белую рубашку с рюшами на груди, которые несколько смягчали официальность и придавали офисному наряду праздничность выходного дня. В таком виде она чувствовала себя вполне естественно, хотя и входила в некоторый диссонанс со спутником – Роджер, как участник торгов, был в смокинге с бордовой бабочкой в цвет камербанда,[16]16
  Камербанд – широкий пояс, традиционно надеваемый вместе со смокингом.


[Закрыть] правда, черные туфли из тонкой лаковой кожи их объединяли…

Больше всего посетителей находилось возле картин. Они рассматривали полотна, переговаривались о чем-то, медленно переходили от одной к другой, некоторые делали какие-то пометки в блокнотах. Кире нравилась обстановка, нравился дух старины и аристократизма, витающий в этих стенах. Нравилась тишина, порядок и наличие внимательных гидов, которые, заметив замешательство гостя, немедленно подходили, подсказывали, куда пройти, если хочешь посмотреть ту или иную вещь. В каждом зале стояли живые цветы, везде разные: розы, пионы, гвоздики, лилии, иногда пальмы в кадках или огромных глиняных горшках.

Флетчер заинтересовался оружейной коллекцией, которая занимала целый зал. Ружей было много: от известных производителей – «Голланд-Голланд», «Зимсон», «Зауэр», «Шнайдер» – до менее известных, но не уступающих им по качеству «Франкотт», «Шольберг», «Бронкар»… Гладкоствольные и нарезные, бокфлинты и горизонталки, курковые и бескурковые, даже с капсюльными и кремневыми замками, они, блестя ореховыми ложами, золотой отделкой, впечатляя радостными высокохудожественными гравюрами и угрюмым воронением смертоносных стволов, стояли в специальных пирамидах, и каждое было приковано не очень толстой цепочкой к основанию.

– Можешь взять и посмотреть любое, – сказал Флетчер. – А вон те, видишь, за стеклом? Они уже дороже, но если захочешь, тебе откроют витрину…

– И насколько дороже? – поинтересовалась Кира, разыгрывая неискушенную девушку.

– Сто тысяч и выше.

– Ну, до моей скульптуры им далеко, – с удовлетворением сказала она.

– Не зазнавайся! – хмыкнул Флетчер. – Пару лет назад картина Пикассо «Алжирские женщины» была продана за сто восемьдесят миллионов долларов!

– Тогда я молчу! – Кира подняла руки. – Тем более я не алжирская женщина!

– Но это тебя не портит! – галантно сказал Флетчер.

– Привет, Роджер! – окликнули его сзади, он обернулся. Это оказался старый знакомый – светловолосый крепкий мужчина с широкими плечами, одетый довольно небрежно для этого места: брюки, небрежно заправленная в них рубашка и свитер, наброшенный на спину с завязанными впереди рукавами.

– О, мистер Маккуин, привет! – сказал Флетчер, изображая улыбку.

Они пожали друг другу руки.

– Что ищешь, дружище? – спросил Маккуин.

– Здесь присматривал «Зауэр» три кольца, выпуска 1881 года, это номера с 23890 по 25572, – сказал Роджер. – Но вообще-то сегодня у меня есть специальная цель! Вот, хочу купить скульптуру моей девушки, – он указал на Киру.

– А, Венера! – обнажив белые зубы, кивнул светловолосый. – К счастью, у нее обе руки на месте, а у той бедняжки отбиты…

– Нет, это Кира. А это Мак. Знакомьтесь!

Мак задержал на ней внимательный взгляд, как будто пытался что-то вспомнить. Потом пожал руку. Попытки поцеловать пальцы он не сделал, что выдавало в нем человека, далекого от куртуазности.

– А я хочу купить эту штуку, – Мак показал на крупное и даже на вид тяжелое ружье. – Знаешь, что это?

– Конечно, – едва заметно улыбнулся Флетчер. – Штуцер «Голланд-Голланд» для африканских сафари. – И, повернувшись к Кире, пояснил: – С ним охотятся на гигантов: слонов, носорогов, бегемотов, буйволов… А фирма, по значимости вроде оружейного «Роллс-Ройса», – создает предметы роскоши и престижа для королей, герцогов, президентов!

– С тем, который я хочу посмотреть, охотился Хемингуэй, об этом есть специальный сертификат, – небрежно сообщил Маккуин, будто речь шла о совершенно обычных вещах.

– Конечно, не всякий может позволить себе такую покупку, – печально развел руками Флетчер. – Только очень состоятельный джентльмен… Увы…

– Не прикалывайся, Роджер! – Мак хлопнул его по плечу. – Не тебе прибедняться, особенно после крайнего армейского контракта!

Оба засмеялись.

– А сколько же стоит это чудо? – поинтересовалась Золушка.

– Начальная цена пятьсот тысяч, – сказал Мак. – Именно за столько был продан штуцер Теодора Рузвельта!

Флетчер самодовольно улыбнулся.

– Что ж, вполне доступно! Эта железка недотягивает до статуи Киры – которая оценена в шестьсот тысяч! Потому что она единственная в мире! А «Голландов» выпущены десятки тысяч!

– Ты взаправду, что ли, про статую? – удивился Мак. – Я думал, ты шутишь!

– Напрасно. Приходи на торги и убедишься!

– Ну, может, и приду, – неуверенно, явно из вежливости сказал Маккуин и снова перевел взгляд на Киру. И вдруг каменное лицо размягчилось, на нем проступила тень узнавания.

– Подождите, подождите… Это вы Королева Бала Цветов? И вы летали на дирижабле «Звезда Африки» с Афолаби и шейхом Ахмедом? И отказались от икры «Алмас», сказав, что в вашем родном городе икра ничуть не хуже?

– Да, это я, – изображая смущение, потупилась Кира. – Но откуда вы все про меня знаете?

– О вас рассказывают легенды! Я, к сожалению, знаю далеко не все! – развел руками Маккуин. – Но и того, что слышал, вполне достаточно для того, чтобы преклонить колени!

– Только губы не раскатывай, – нахмурившись, предупредил Роджер.

– Я приду! – уже уверенно сказал Мак. – Мы вместе придем! Я тут с самым хитроумным юристом из финансистов и самым изворотливым финансистом из юристов! Ты же знаешь Роберта Хабли? Ну вот! Он ходит среди картин, как голодный пес на выставке сосисок… Хотя ему уже некуда их вешать, впору покупать еще один дом специально для живописи!

– Ну, каждому свое, – поморщился Роджер. – Жду на торгах. Только не вздумай перебивать мою покупку. Потому что я – тоже голодный пес, только на выставке скульптур… Голодный и очень опасный!

– Не волнуйся, у меня другой профиль! Найду Роберта, и мы придем!

Мак отошел к другой пирамиде и затерялся в толпе.

– Судя по разговору, ты действительно разбираешься в оружии? – спросила Кира.

– Я же говорил тебе, что пять лет отслужил в SAS![17]17
  SAS – специальная авиадесантная служба Великобритании.


[Закрыть]

– Языком болтать – не мешки таскать! – усмехнулась Кира. – А кстати, с кем ты сейчас болтал? Кто этот богатырь?

– Один американец, – задумчиво ответил Роджер. – Довольно скользкий тип, входит в группу решальщиков мирового уровня. Судя по всему, он здесь со своим работодателем. Я подозреваю, что он выполняет и функции телохранителя. Впрочем, лучше пойдем к твоему изваянию!

На третьем этаже находился зал скульптур. Здесь была греческая богиня с копьем, бюст Наполеона, герцог Бургундский в полный рост, мраморные, бронзовые и медные статуи, каменные артефакты первобытных племен, которые, уступая в качестве, выигрывали в древности, а потому по цене не уступали произведениям греческих и римских мастеров. Довольно быстро они нашли то, что искали, и остановились у стеклянного шкафа, глядя на обнаженную мраморную девушку, едва прикрытую развевающейся на ветру косынкой, выполненную скульптором с исключительным мастерством: мрамор напоминал настоящий шелк и не скрывал очертаний гибкого молодого тела. Она стояла на довольно высокой подставке так, что голова статуи находилась на уровне лиц зрителей.

– Ты прекрасна! – от волнения с трудом проговорил Флетчер. – Какая тонкая работа!

Рядом прохаживался интеллигентного вида индус в вызывающе вольной одежде, которую любят носить представители богемы, – рубашка в желто-синюю клетку, желтый пиджак, вокруг шеи обмотан длинный синий шарф, свободным концом почти достающий до пола. Волосы гладко приглажены и блестят то ли от природы, то ли от фиксирующего геля, желтые штиблеты тоже начищены до блеска. Когда они подошли, он мельком бросил взгляд на Киру, потом посмотрел еще раз, уже с интересом, а потом с изумлением.

– Простите, это вы?!

– Что вы хотите от моей дамы? – бесцеремонно задал встречный вопрос Флетчер.

– Приношу извинения… Это моя модель, хотя я никогда не видел ее вживую – работал только с изображениями, фотографиями, видеозаписями. Я Раджешь Рачапалли…

Только тут они заметили, что на стекле имеется бронзовая табличка: «Неизвестная красавица. Скульптор Раджешь Рачапалли».

– Вот это да! – воскликнул Флетчер. – Значит, вы создали такую красоту? Вы почти что вдохнули в нее жизнь!

– О-о-о, нет, – вздохнул индиец. – Это под силу было сделать только одному скульптору – Пигмалиону…

– Да, пожалуй, – согласился Флетчер. – Ну тогда я буду всем говорить, что это я Пигмалион. И вот моя ожившая статуя…

Он наклонился и поцеловал Кире ручку.

– Что ж, я не буду вас от этого отговаривать, – сказал Раджешь. – И опровергать тоже не буду…

Они церемонно раскланялись.

– А что за пятна у нее на ногах? – вдруг спросил Флетчер.

– Действительно, у меня всегда чистые ноги, – возмутилась Кира.

– Никаких пятен изначально не было, – пожал плечами Раджешь. – Мрамор – очень пористый материал, очевидно, его чем-то запачкали, похоже, кровью, и она впиталась… Мне удалось во время оценки слегка обесцветить их, но боюсь, без серьезного вмешательства они останутся навсегда. Впрочем, на цену это вряд ли серьезно повлияет!

– И все же интересно, кто запачкал кровью мою статую? – ни к кому не обращаясь, спросила Кира.

* * *

Мадиба Окпара приехал на Кинг-стрит в такси, и поскольку таксист не осмелился подъезжать прямо ко входу, заставленному дорогими автомобилями, то высадил его за полквартала, и он пришел в аукционный дом пешком. Может быть, этим, может быть, цветом кожи, может, черным костюмом и контрастирующим с ним красным шейным платком, повязанным по французской моде, может, чем-нибудь другим, но он привлек к себе внимание. Когда Окпара вошел в вестибюль, к нему подошел неприметный человек в недорогом костюме без каких-либо бейджиков или опознавательных значков и вежливо поинтересовался, что ему тут нужно.

– Я – владелец лота, выставленного на продажу! – надменно сказал Мадиба, рассматривая его в упор.

Такой взгляд всегда оказывал на окружающих определенное воздействие. Причем определенность эта всегда имела один и тот же вектор: люди пугались и пытались убежать. Да что там люди! Однажды в джунглях, расстреляв боезапас, он нос к носу столкнулся с леопардом – настоящим хищником, хотя и не черным, а пятнистым. Несколько минут они смотрели друг на друга, а потом зверь развернулся и одним прыжком скрылся в зарослях.

Примерно так произошло и на этот раз, только служитель не убежал, а любезно указал дорогу и спросил, какой предмет торгов его интересует. Мадибе показалось, что он и говорить стал немного вежливее.

– Скульптура, – ответил он.

– Прошу на третий этаж, зал справа. Желаю удачи!

Мадиба поднялся наверх, заглядывая по дороге и в другие залы. Конечно, увидев ружья, он заинтересовался и подошел поближе, разглядывая изделия прославленных оружейных мастеров. Надо сказать, что цены на них могли прославить их еще больше!

У окна немолодой служитель в синей рубашке с бейджиком «Джек» и в очках показывал потенциальному покупателю штуцер «Голланд-Голланд». Тот переломил стволы и внимательно рассматривал их на просвет, устремив в хмурое лондонское небо. «Леопард» задержал на нем взгляд: в атлетической фигуре с наброшенным на спину черным свитером и наклоне к ружью светловолосой головы было что-то знакомое… Он обошел любителя «слонобоев» со стороны и незаметно заглянул в лицо. Да, точно! Это Мак, один из виновников гибели Джелани Афолаби!

Он с трудом сдержался, чтобы досадливо не шлепнуть себя по лбу. Обет Рикарди! Он забыл, что у него имеется незаконченное дело! Нет, конечно, не забыл совсем, но надо признаться честно – опустил в памяти на самое дно ящика неотложных обязанностей… Ему рано забиваться в джунгли и там отсиживаться годы, а может, и десятки лет! Вначале надо полностью исполнить закон мести и, скорей всего, Великий Дух специально послал сюда этого американского прохвоста, чтобы пробудить в нем святой долг мести!

«Черный леопард» почувствовал угрызения совести, сердце ускоренно заколотилось, он даже потянулся за спину, к «смит-вессону» в открытой поясной кобуре, готовый прямо сейчас подойти и выстрелом в упор разнести эту блондинистую голову вдребезги, как переспелый арбуз, но тут же отдернул руку – неожиданному порыву поддаются только непрофессионалы, после него очень трудно уйти… Да и храм знаменитых произведений искусства – с коврами, антиквариатом, средневековой мебелью, совершенно неподходящее место для столь жестокого и грязного, в прямом смысле слова, дела…

Не привлекая внимания, он выскользнул в соседний зал и, смешавшись с другими ценителями живописи, принялся ходить вдоль стен большой светлой комнаты, рассматривая висящие на них картины с остановленными гениальными мастерами мгновениями прошлого…

* * *

А Мак Маккуин тем временем тщательно рассматривал штуцер «Голланд-Голланд». Он разбирался в оружии и знал, на что надо обращать внимание в ружье, которому больше ста двадцати лет: следы разборки, шаткость стволов, люфт ложа, плавность хода открывания и спуска курков, сохранность внутренней поверхности стволов… Небольшая потертость воронения, конечно, присутствовала, но это вполне естественно, оружие не разбиралось, шаткость минимальная, с учетом чудовищной отдачи… В принципе, его все устраивало, хотя цена казалась непомерной – в отличие от этого надутого индюка Флетчера, деньги не поступают ему в карманы сплошным потоком. Но он знал, что штучное оружие с годами и десятилетиями не теряет в цене, а только дорожает, и уже представлял, как эффектно этот раритет будет выглядеть на ковре в его кабинете.

Но, когда он рассматривал стволы на свет, то обнаружил на полированной поверхности нарезов темные пятнышки, которые его огорчили, как лопнувший шов в брюках примеряемого костюма.

– Это похоже на раковины, Джек! – грозно глянул он на худенького служителя в очках.

– Потенциальные раковины, – уточнил тот. – Мы делали компьютерное обследование стволов. В левом есть три коррозированных участка размером полтора на два миллиметра и четыре чуть поменьше. При правильном уходе они могут превратиться в раковины лет через пятьдесят или позже. В правом стволе имеется несколько царапин, которые тоже могут коррозироваться через такое же время. Все это описано в сертификате. Фирма Н&Н способна устранить эти дефекты за дополнительную плату…

– Заплатить минимум полмиллиона, чтобы вместо поездки на сафари сдать покупку в ремонт? – Мак разочарованно закрыл штуцер, с сожалением осмотрел его напоследок, приложил к плечу, ощущая приятную тяжесть…

Нет, ни ожидаемого сожаления, ни приятности он не испытал от слова «совсем», только полное равнодушие – штуцер уже не вызывал тех чувств и эмоций, что несколько минут назад. И начинать за него торг с пятисот тысяч не было ни малейшего желания – оно исчезло, растворилось в запахах оружейного металла, смазочных масел и скрытых дефектов…

– Да это просто глупо!

Наверное, он был прав: отдавать такие деньги за вещь, которая имеет пусть крохотную червоточинку, ни один настоящий коллекционер не будет, если только какие-то другие достоинства предмета: его история или прошлые престижные обладатели, – не перевесят физический изъян.

Но для него ничто не могло компенсировать даже небольшого недостатка! Это непонятная щепетильность для человека, которому приходилось есть сырых змей, пить болотную воду, ночевать на деревьях, а дневать в туше убитой коровы и ежедневно рисковать жизнью. Но факт есть факт: оскверненное ожидание радости начисто убивало саму радость!

Такое у него уже было как-то в Лас-Вегасе: крупно выиграв в рулетку, он выбрал в салоне черный, отливающий перламутром «Ламборджини Авентадор», выполнил контрольный проезд, влюбился в этот прекрасный метеор и уже достал карточку «Америкэн Экспресс», но вдруг заметил на боковине водительского кресла крошечную дырочку, прожженную, по всей видимости, сигаретой… И все – прекрасный метеор перестал существовать!

Всполошенные менеджеры предлагали немедленно заменить кресло снятым с соседнего авто, или со значительной скидкой взять «Ламборджини Авентадор» в кузове цвета «металлик», или через несколько часов пригнать к отелю такую же машину черного перламутра – напрасно: интерес полностью пропал! Оставалось только догадываться, что сделали с сотрудником, который так неудачно покурил за рулем выставленного на продажу полумиллионного болида… По принятым в тех местах правилам, его вполне могли закопать в пустыне! Но в Англии нравы гораздо мягче, да и дефект не пытались от него скрыть…