Текст книги "Странный ангел (СИ)"

Автор книги: Даниил Курсовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

В лесу Ирина Александровна усадила Костю на походный раскладной стул, укутала его простынью, и принялась ловко орудовать ножницами.

– Когда-то, когда я была еще студенткой, я делала прически всем своим подружкам. – рассказывала Ирина Александровна по мере того, как пышные Катины волосы опадали на землю. – И у меня так хорошо получалось, что многие мне советовали открыть собственный салон красоты. Возможность такая была. Но архитектура все-таки оказалась сильнее…

Костя молча слушал, чувствуя, как его голове делается все прохладнее от свежего утреннего воздуха. Ведь было все еще очень рано.

– Ну вот! – сказала Ирина Александровна. – Так, пожалуй, будет в самый раз.

– А где зеркало?.. – спросил Костя, вставая со стула.

– Подожди немного!.. Сначала переоденься. А потом уже посмотришь на себя. – посоветовала Ирина Александровна.

И, отойдя к машине, вынула из сумки приготовленные вещи.

Это были бриджи, футболка, открытые летние сандалии, короткие темные носки и, разумеется, трусики. Не такие, в цветочек и с оборочками, которые любила носить Катя. А такие, которые носят мальчики.

– Тебе помочь?.. – спросила Ирина Александровна. – Или мне лучше отвернуться? И ты сама?.. То есть сам?..

– Помоги мне снять платье. – попросил Костя. – А остальное я… я сам… И можешь не отворачиваться, я тебя не стесняюсь.

Костя сумел не произнести слово «сама», которое так и просилось на язык. Но «сам» прозвучало странно даже для него самого.

«Ничего, я привыкну…» – подумал Костя. – «Я привыкну к себе. Так же, как привык к Кате…»

Переодевался Костя с еще более странным чувством, чем когда говорил о себе в мужском роде.

– Ну вот, кажется все правильно. – сказал он, подняв глаза на Ирину Александровну, которая наблюдала за ним тоже с довольно странным выражением лица.

– Да, теперь все правильно, все правильно… – сказала она со вздохом, вкладывая в слова «все правильно» особый смысл. – Ну, теперь можешь взглянуть на себя в зеркало.

Зеркало, правда, было совсем маленьким, и Костя смог увидеть себя только по частям. Ему очень непривычно было видеть себя не в нарядной девчачьей одежде, а в мальчишеских бриджах и футболке с изображением гоночного автомобиля.

Дольше всего он разглядывал голову. Мама сделала ему совсем короткую прическу, и уши его теперь были открыты.

– Как необычно быть без длинных волос. – сказал он со смущенной улыбкой. – Ушам прохладно!..

– Ничего, они еще закалятся!.. – утешила его Ирина Александровна. – Ну что, теперь поедем?

– Поедем. – кивнул Костя и сложил стул, на котором сидел. – Как много, все-таки, было у меня волос!.. То есть не у меня – у Кати…

Действительно вся земля вокруг стула была усыпана Катиными локонами.

– Ты хочешь забрать их с собой?..

– Нет, это ни к чему. Пусть они достанутся лесным птичкам и зверюшкам. И у них в норках и в гнездах будет мягко и тепло.

– Да, я думаю зверюшки и птички будут очень рады этому Катиному подарку!.. – поддержала сына Ирина Александровна.

Несмотря на этот легкий разговор, Ирина Александровна и Костя чувствовали себя довольно напряженно и очень, очень необычно. Оба понимали, что вот только что произошла очень важная вещь.

Утром Аня, Дарья Петровна и Дмитрий Борисович прощались с Катей, и в этот лесок тоже вошла девочка Катя.

Все еще девочка Катя.

Но из лесу выходит мальчик Костя, Катя остается в прошлом.

«Нет, не в прошлом!..» – сказала себе Ирина Александровна. – «Не в прошлом!..»

Катя ведь не просто очень хорошая, просто замечательная девочка!.. Она – очень необычная, потрясающая, совершенно отдельная личность!.. И разве можно расстаться с ней просто так?.. Расстаться с ней навсегда?.. Пусть она останется! Хотя бы глубоко в его душе. И моей, и моей.

В любом случае, как бы не складывалась дальше жизнь, Ирина Александровна Катю не забудет никогда. Никогда! Не зря же она взяла с собой часть ее платьев и кукол. Не говоря уже об альбомах с фотоснимками и дисков с разными видеозаписями, сделанными в течение прошедших двух лет.

И это, последнее платье, надо будет тоже сохранить.

Идя вслед за Костей к машине, с аккуратно сложенным платьем Кати в руках, Ирина Александровна внимательно оглядывала стройную фигуру сына.

Как необычно он двигается!.. Необычно для мальчика. Но это ни в коем случае не выглядит манерным или отталкивающим. Просто в его движениях нет резкости или грубости. Ведь резкости и грубости нет и в нем самом.

В сердце Ирины Александровны кольнула тревога.

В мире, в который они возвращаются, грубости хватает!.. А мальчики, да и девочки тоже, как и вообще подростки, бывают очень, очень жестокими.

А Костя уже подросток. Это ведь Кате было одиннадцать лет. А Костя на два года старше. Ему тринадцать.

Ирина Александровна вздохнула.

Им с Костей ко многому придется привыкать заново.

К очень многому!..

В машину они сели молча и без промедления выехали на трассу.

Солнце поднималось все выше. Стали попадаться встречные автомобили. До города оставалось еще больше двух третей пути, если ехать с такой же скоростью.

Ведя машину почти автоматически, Ирина Александровна время от времени поглядывала на Костю.

С ним явно что-то происходило. Как будто после внешнего преображения внутри него пришла в действие некая пружина, которую он вольно или невольно сдерживал с того самого дня, когда им стало понятно, что с Катей пора прощаться.

Дело было, оказывается, было вовсе не прическе, не в платье, да и тонкие черты его лица оставались прежними. Но при этом с каждым мгновением лицо Кости становилось все менее девчачьим.

Ирина Александровна вспомнила тот день, неделю назад, когда она при взгляде на своего спящего ребенка поняла, что видит перед собой не Катю, а Костю.

Но в тот день это было только впечатление, предназначенное, возможно, только ей самой. А теперь Костя проявлялся все ясней и ясней, и даже совсем постороннему взгляду уже было отчетливо видно, что рядом с Ириной Александровной – мальчик.

Не кто иной, как мальчик.

«Целых два года у меня была прекрасная, необыкновенная дочь. И я чувствую, что она и сейчас со мной, и будет со мной… Но – вот он, мой сын!.. – со всей убежденностью сказала себе Ирина Александровна. – Я вижу его все яснее. Я вижу, как он возвращается в свое тело, которое принадлежит ему даже не по праву рождения, а по праву самой жизни. И вместе с ним мы возвращаемся в мир, на который у нас тоже есть свои права!..»

В этот раз живой туман вокруг него переливался огнями теплыми, искристыми, радостными, но лик ангела был мрачен, крылья плотно сложены, и весь его облик выражал с трудом сдерживаемый гнев и несогласие.

– Я вижу, ты очень сердит на меня… – мягко произнес голос, возникший прямо из тумана.

– У меня нет на это права… – мрачно ответствовал ангел. – К тому же на этот раз я выполнил твою волю в точности… Ах, как я жалею теперь, что сделал это!..

– Право испытывать чувства есть у каждого существа. – спокойно возразил ангелу голос. – А что касается моей воли… Ты не мог не выполнить ее. Только ведь и на этот раз ты стремился сделать несколько больше, чем я тебе поручал!..

– Я не мог ограничиться только частью истины!.. Я хотел поведать им все, что считал нужным!.. Я старался изо всех сил! А ты мне мешал, всегда мешал!.. – вскричал ангел, уже не сдерживая свой гнев. – И вот теперь ты добился своего, они разделены!.. И никто не знает, через какие муки им предстоит пройти!..

– Это вовсе не муки.

– А что же это тогда?!..

– Испытания. Испытания, мой дорогой.

– Пусть так. Пусть так!.. Но любые испытания в приложении к ним кажутся мне излишними. И чрезмерными. Они такие нежные!.. Они такие чувствительные!.. Они такие слабые!..

– Они нежные, да. И очень, очень чувствительные. С этим я согласен. Этим они мне и дороги. Но они вовсе не слабые. Я тебе ведь об этом уже говорил в прошлый раз.

– Но они ведь еще не взрослые! Их нужно оберегать, охранять и защищать, пока они хотя бы еще немного подрастут, а ты!..

– Что – я?..

– Ты обрек их на долгие страдания, на слезы и боль!..

В тумане возникло плавное движение. Без слов, без звуков оно выразило ангелу понимание, сочувствие, утешение.

– Я знаю, ты очень любишь их… – вслед за движением вновь раздался и голос.

– Очень.. Очень!.. – встрепенулся ангел. – Так, как никто другой любить не может!.. Я готов неотлучно быть рядом с ними!.. Я готов защищать их от любой напасти, от любой беды, и даже если бы само небо обрушилось на них, я сделал бы все возможное и невозможное, чтобы они остались невредимы!..

– Ну а я, по-твоему, не люблю их?.. По-твоему, я желаю им зла?.. По-твоему, я и есть та сила, которая готова обрушить на них небо?..

– Ты уже его на них обрушил!..

– В определенном смысле – да. Я ведь не меньше тебя хочу, чтобы они были счастливы. И даже больше. Но их счастье должно стать прочным. Для этого оно должно быть уравновешено и укоренено.

– Уравновешено?.. Укоренено?..

– Да. Да. Чувствительные, но слабые быстро гибнут. Сильные, но бесчувственные становятся орудиями зла. Не связанные с другими, или связанные не гармонично, становятся уродами и способны изуродовать и тех, кто попадается им на пути. Причем не только в переносном, но и в прямом смысле. Понимаешь?..

– Я стараюсь понять…

– Старайся, старайся. О гармонии, которая связывает все миры, все Вселенные, мы с тобой уже говорили. На пути к ней страдание и боль неизбежны… Но только так, и никак иначе, можно прийти к состраданию. Только так можно научиться сострадать, не умирая вместе с тем, кто нуждается в помощи. Ведь у каждого существа свой срок жизни, и его нельзя нарушить, не нарушая вселенской гармонии. С другой стороны, иногда помочь другому по-настоящему можно, только отдав всю свою жизнь без остатка…

Ангел встрепенулся.

– Нет, нет!.. Не отнимай у них жизнь! Не заставляй меня снова делать это!..

– Успокойся, успокойся. Это я так, размышляю вслух… Твоим подопечным предстоит жизнь долгая и счастливая – если, конечно, мы с тобой все сделаем правильно!..

Ангел судорожно повел крыльями, но промолчал.

– Теперь, когда между ними легло расстояние, я наделяю тебя дополнительными способностями!.. – значительно сказал голос. – Отныне ты можешь быть одновременно в нескольких местах и приносить утешение и заботу нескольким людям сразу, как наяву, так и в снах. Тут я тебя одобряю, одобряю... Но вновь хочу предостеречь – не переусердствуй!.. Не действуй за них!.. Дай им возможность самим принимать решения и действовать!..

Ангел, сохраняя молчание, склонил голову в знак повиновения. Чело его разгладилось, и былой гнев уступил место пониманию и смирению.

– Ну, теперь лети, лети! Исполняй свой труд. А я, как водится, пригляжу за тобой. На всякий случай…

Глава шестая

1

Со смешанными чувствами Костя вошел в свою городскую квартиру, в которой не был два года.

Впрочем, здесь многое изменилось. В свое время плату за проживание постояльцы внесли ремонтом. Были переклеены обои, переложен кафель, вставлены новые оконные рамы, значительная часть мебели была удалена самой Ириной Александровной и подарена друзьям.

Поэтому квартира выглядела совершенно иначе, всем своим нынешним видом обозначая рубеж, вход в новую жизнь. Ирина Александровна постаралась и еще более усилить эту новизну приобретением новой мебели, которую они выбирали вместе с Костей. Были также куплены два новых компьютера, один для Ирины Александровны, другой для Кости, поскольку он выразил желание освоить дизайнерские программы. Компьютерные игры интересовали его в гораздо меньшей степени.

Да и могли они разве сравниться с настоящими играми, которыми были увлечены Катя с Аней?..

Отдельную статью в расходах заняла покупка новой одежды и обуви для Кости.

Ну а Катину одежду, куклы, игрушки, и прочее, что Ирина Александровна взяла с собой из Дубравки, она аккуратно, не привлекая к этому занятию Костю, сложила в пакеты, в коробки, и спрятала подальше в кладовку.

И сама Катя, после всего лишь нескольких дней жизни Ирины Александровны и Кости в городе тоже ушла куда-то далеко-далеко, как будто до нее теперь было неимоверное, непреодолимое расстояние.

Но грустить о ней в эти первые дни лихорадочной беготни по магазинам Ирине Александровне и Косте было некогда.

Грусть навалилась чуть позже.

И даже не грусть.

Тоска, глубочайшая тоска.

Она застала Костю и Ирину Александровну в разных местах. Костя оставался дома, поскольку летние каникулы были в самом разгаре, а Ирина Александровна, по настоянию Григория, вышла на работу. Григорий сразу предложил ей возглавить группу новых проектов, но Ирина Александровна отказалась, сославшись на то, что сначала ей нужно восстановить профессиональные навыки после значительного перерыва в работе.

Григорий, официально Григорий Николаевич, был вынужден согласиться. Ирине Александровне выделили отдельное рабочее место, и она принялась разбираться в новой-старой сфере деятельности, наводя порядок и в собственной голове.

Очень быстро работа захватила ее целиком. Уж очень Ирина Александровна соскучилась по архитектуре, которую всегда воспринимала, как дело своей жизни.

Только к середине второй недели работы Ирина Александровна заметила, что Костя все время остается дома.

По утрам они поднимались вместе, и Костя готовил завтрак им обоим (Катя у мамы научилась готовить очень неплохо!..), потом Ирина Александровна уезжала, а Костя усаживался за компьютер, вникая в профессиональные программы создания объемных интерьеров.

Внешне он всегда был спокоен, всегда в ровном настроении, и потому до поры до времени спокойна была и сама Ирина Александровна.

О Кате, Ане, вообще прошлой жизни в Дубравке они не говорили. Обоим было трудно сейчас говорить об этом. «Ничего, ничего, – думала Ирина Александровна. – Нужно время, время!..»

В общем, в первые дни Ирине Александровне казалось, что все идет как будто бы хорошо.

Увы, она ошибалась.

Когда схлынуло первое волнение, вызванное возвращением в себя самого, выяснилось, что себя-то самого Костя и не нашел!.. Он чувствовал себя так, как будто его просто нет. Он знал, как быть маленьким мальчиком, больным мальчиком, жизнерадостной маленькой девочкой, но как быть вполне здоровым подростком тринадцати лет, он не знал!.. Не понятно было, как научиться быть этим самым подростком, у кого научиться, когда, как!.. И потому с каждым днем Костя все глубже погружался в бездну растерянности, неуверенности, страха.

Вот почему он бессознательно ограничил свой нынешний мир хоть и перелицованными, но привычными стенами квартиры и теми виртуальными пределами, которые мог предложить ему компьютер.

И Катя тоже не могла ему помочь. Не сумев пока вернуться к себе, он как будто бы потерял и ее. Он даже не мог вспомнить, как звучит ее звонкий голосок. А когда он попытался посмотреть видеозапись строительства того домика, которое окончилось ведь совсем недавно, то с ошеломлением понял, что смотрит на Катю как на совсем постороннюю.

«Это – я?!.. – поразился он. – В этом нарядном платье?!.. С такой прической, с бантиками, играю в куклы?.. Это невозможно! Я не мог быть этой девочкой!..»

И это впечатление не было изменой или предательством по отношению к самому себе в недавнем прошлом. Это было последствием сильнейшей душевной встряски, которую он переживал очень болезненно.

Не удивительно, что Ириной Александровной постепенно овладела тревога.

– Ты что, опять целый день сидел за компьютером?.. – спрашивала она Костю, возвращаясь вечером домой.

– Ну, в общем, да. – признавался Костя.

– И не был на улице?.. День вон какой прекрасный!..

– Не был. Да и некогда было. Я осваивал новый режим. Почти освоил. Еще немного осталось.

– Но.. Ты не голоден?.. Ты не устал?..

– Нет, мама, нет. – отвечал ей Костя все тем же ровным голосом и даже улыбался, слабой улыбкой, в которой ничто не напоминало солнечную улыбку Кати.

– И.. И к тебе никто не заходил?.. Ну, допустим, Саша или Витя?.. Они ведь были так рады, когда мы вернулись!..

– Саша заходил. Немного посидел и ушел.

– Ушел?..

– Да. Его позвали играть в футбол.

– А ты?.. Ты не пошел с ним?..

– Ну, мама, не пошел. Я же не умею играть в футбол. И ни в какие спортивные игры тоже.

– Ты ведь когда-то умел!.. – возражала Ирина Александровна.

– Нет, не умел. Тогда я был маленький и еще учился играть. А они за это время уже научились. Мне за ними не угнаться. И потом, мне кажется, что им со мной будет не интересно.

– Почему – не интересно?..

– Ну, потому, что я не умею того, что умеют они.

– Не умеешь?..

– Мама, да ты не волнуйся. В принципе, это не важно. Два года они обходились без меня, обойдутся и дальше.

Местоимения «они», «им» Костя произносил все тем же ровным голосом, но с каждым днем он становился все более отстраненным.

Это очень, очень не нравилось Ирине Александровне. Ее тревога начинала переходить в панику.

Если Катя была солнышком и центром компании детей в Дубравке, то Костя, судя по всему, готовился к роли изгоя среди сверстников.

Кроме всего прочего Костя, в отличие от Кати, оказался закрыт от Ирины Александровны. И с каждым днем закрывался все больше. Ирине Александровне нужно было самой догадываться о том, что происходит в его душе.

С Катей было так просто! Так весело и ясно! Ее можно было обнять, усадить на колени, пошептаться, посекретничать, чувствуя полное взаимопонимание.

С Костей, внезапно перескочившим через два года, причем с одного поля на другое, это было невозможно. Его тоже можно было обнять, конечно, и он не сопротивлялся, не напрягался, по крайней мере внешне, но это ничуть не помогало Ирине Александровне стать к нему ближе.

Она понимала, что должна ему помочь, но не знала как.

И никакие книжки и посторонние советы не могли помочь ей самой.

И ни с кем она не могла поделиться происходящим.

Разве кому-то можно было бы что-то объяснить?.. Разве кто-то способен был поверить ей и понять ее?..

И дать ей настоящий совет, оказать ей настоящую помощь!..

2

Наконец, в один из дней Ирина Александровна почувствовала, что близка к взрыву.

Это было в самый разгар рабочего дня.

Она сидела за компьютером, глядя на линии чертежа, но не видя их и не имея сил работать. Ей хотелось вскочить, закричать, броситься куда-нибудь, что-нибудь сделать, может быть, сломать что-нибудь. Но она знала, что это все ей не поможет.

Ирина Александровна закрыла глаза, желая также закрыть и слух, и разум, и все чувства. Чтоб ничего не видеть, не слышать, не говорить ни с кем и не думать ни о чем.

Чтобы не взорваться на самом деле.

И вдруг рядом с ее столом кто-то остановился.

Ирина Александровна осторожно открыла глаза и подняла голову.

Это был Григорий.

Он смотрел ей в глаза очень внимательно, и Ирина Александровна вдруг непроизвольно поднялась со своего рабочего кресла, с застывшим сердцем вглядываясь в лицо своего бывшего коллеги и нынешнего шефа.

Вдруг откуда-то повеяло свежим воздухом, как будто кто-то невдалеке взмахнул мощным крылом, и Ирина Александровна подумала, что она давно, целую вечность, не чувствовала ничего подобного.

Они с Григорием смотрели в глаза друг другу молча, и Ирине Александровне показалась, что продолжавшиеся невидимые взмахи как будто бы окутали их невидимым облаком, закрыв на время от окружающей деловой суеты.

Чем дольше смотрела она в глаза Григорию, тем больше очаровывалась их глубиной. В ней скрывалось многое, не было только одного – темного донного ила.

И тогда Ирина Александровна поняла, что она смотрит в глаза человеку, который один на всем белом свете способен понять ее.

Она почувствовала жгучее желание немедленно, не сходя с этого места рассказать ему все-все, и даже, может быть, прижаться к нему и просто, по-женски, разрыдаться!..

Мысли Ирины Александровны заметались. Она уже открыла было рот, глубоко и прерывисто вздохнула…

Но не успела сделать ничего.

С еще одним мощным потоком воздуха невидимое облако вокруг них в один миг растаяло, и Григорий спокойно сказал:

– Ирина, здесь начинается ремонт. А твоей группе будет приготовлено помещение на третьем этаже. Пора приниматься за настоящую работу.

– Пора?.. – слабым голосом повторила Ирина Александровна.

– Да. – коротко ответил Григорий. – Так что ты поезжай домой.

– Почему?..

– Потому что сейчас придут рабочие, этот стол отсюда уберут. Вместе с компьютером. Все, езжай, езжай. Займись сегодня своими домашними делами, раз уж предоставилась такая возможность.

И Григорий развернулся и ушел.

Ирина Александровна глядела ему вслед ошеломленно. Он сказал и сделал вовсе не то, что она ожидала. Но она была абсолютно уверена, что он сказал и сделал именно то, что должен был сделать!.. Правда, она не знала, верить или не верить его словам насчет ремонта.

Но тут рядом с ней появились два очень деловых молодых человека в рабочих комбинезонах, и один из них сердито сказал:

– Ну вот, все как всегда! У нас, между прочим, график! А вы еще даже компьютер не отключили!.. У вас – пять минут.

– Пять минут?..

– Не больше!.. – торжественно подтвердил рабочий. – Вас же отпустили?.. Так почему вы еще здесь?..

Ирине Александровне не осталось ничего другого, как и в самом деле отправиться домой.

3

Костя все так же сидел за своим компьютером, сосредоточенно глядя в монитор. Его пальцы порхали над клавиатурой, и Ирина Александровна подумала, что он очень похож сейчас на робота, действующего по некоей программе, законов которой ей не постичь.

Она зябко передернула плечами и осторожно позвала:

– Костя! Костя!..

– Мама?.. – повернул он голову, спокойно глядя на нее. – Ты на обед приехала?..

– Нет, я сегодня совсем… Меня отпустили пораньше.

– А!.. – заметил Костя. – Это хорошо.

И вновь повернулся к компьютеру.

Если бы Ирина Александровна находилась в своем недавнем паническом состоянии, этот равнодушный прием точно привел бы к взрыву.

Но паника ее, оказывается, уже угасла, никак не проявившись. Отчего бы это?..

Немного поглядев на лицо Кости, озаренное мерцающим светом монитора (шторы в комнате были плотно закрыты), Ирина Александровна переоделась в домашнюю одежду и отправилась на кухню. Ей пришла в голову мысль приготовить что-нибудь изысканное.

Она делала все преувеличенно старательно, и потому пробыла на кухне намного больше времени, чем обычно.

И в тот самый момент, когда фаршированная курица была уже готова, послышался вызов домофона.

Ирина Александровна взяла трубку.

– Я слушаю… Кто там?..

– Это я, Григорий!..

Ирина Александровна растерялась.

– Григорий?.. Почему?.. – неловко спросила она.

– Да, я знаю, что не должен был приходить без приглашения. Но вот я тут проезжал мимо… случайно… И вдруг вижу – арбузы продаются!.. Ну я и купил один. Причем самый большой!.. Это не арбуз, а просто великан какой-то. Так что тебе придется меня впустить. Иначе я просто надорвусь!..

Ирина Александровна непроизвольно улыбнулась. Это говорил именно Григорий, а не Григорий Николаевич. Как она забыла?.. Он ведь всегда был таким, способным на неожиданные поступки. Но все его поступки были всегда к месту.

И все же Ирина Александровна колебалась. Не в том она сейчас состоянии, чтобы принимать гостей…

– Ну, сил больше нет! – сказал Григорий. – Еще немного, и я его уроню. Будет очень обидно!..

– Нет, нет, не надо ронять! Заходи скорей!.. – решилась Ирина Александровна.

4

Арбуз в руках Григория был действительно впечатляющих размеров.

– Ты уж извини, я не разуваясь… – пропыхтел Григорий.

И протопал с арбузом на кухню, где и выгрузил его на стол.

– Ох, как хорошо!.. – простонал он, встряхивая руками. – Какой груз с плеч!..

– Как же ты все-таки оказался здесь?.. – улыбаясь, спросила Ирина Александровна. – Неужели на самом деле случайно?..

– Конечно, случайно!.. – возмущенно заявил Григорий. – Тут пробка, там объезд. Ну вот я и поехал, куда стрелки показывали. Потом смотрю налево – вот он, твой дом. Смотрю направо – арбузы. Ну, я и не выдержал искушения!..

– Арбузами?..

– И арбузами, и надеждой на общение. В неформальной обстановке!.. – признался Григорий. – А где же твой Костя?.. Давненько я его не видел!..

– Костя – там, в своей комнате. Осваивает компьютер.

– Ага, борьба с демонами ада?..

– Нет, играми он как-то не очень увлекается. Он дизайнерские программы осваивает. Хочет заняться интерьерами.

– Великолепно! – обрадовался Григорий. – Сын – весь в маму. К тому же хорошие интерьерщики, как и вообще хорошие проектировщики, нам очень даже нужны.

– Ну, какой он там проектировщик!.. Ему еще только тринадцать… – возразила Ирина Александровна.

– Лиха беда начало! – заявил Григорий.

И решительно зашагал в комнату Кости.

Ирина Александровна рванулась было, чтоб его удержать, но не успела – Григорий двигался не только очень решительно, но и очень быстро.

Однако двери в комнату Кости он открыл бесшумно, и в саму комнату не вошел даже, а проник, просочился – вкрадчиво, как хищник на разведке.

Так же, вкрадчиво и осторожно, Григорий вышел на середину комнаты, внимательно осматриваясь и чуть ли не принюхиваясь.

Ирина Александровна следила за ним со страхом и восхищением. Таким она Григория еще ни разу не видел. Она хотела что-то сказать, предупредить какие-то действия своего «случайного» гостя, но ее остановил взмах невидимого крыла. В налетевшем от него потоке свежего воздуха Ирина Александровна ясно расслышала успокаивающий голос: «Подожди! Подожди! Не мешай…»

– Ну что же, работа в самом разгаре… – пробормотал Григорий как бы самому себе. – Но в комнате слишком темно. Это вредно! Особенно для юных глаз…

И, стремительно переместившись к окну, Григорий одним широким движением распахнул плотные шторы, а потом открыл и само окно.

Комната озарилась светом и наполнилась шумом, налетевшим со двора. В нем сливались звуки ударов баскетбольного мяча, возбужденные крики пацанов-спортсменов и зрителей, материнский пронзительный голос, сердито зовущий своего отпрыска домой, хлопанье автомобильных дверей, птичье щебетанье, и множество других уличных звуков, природу которых можно было определить с изрядным трудом.

– Ну, вот так-то гораздо лучше!.. – удовлетворенно сказала Григорий. – От мира ведь прятаться бесполезно… Так или иначе, он все равно ворвется…

– Куда?.. – вырвалось у Ирины Александровны.

– В жизнь, разумеется, в жизнь! – быстро и весело ответил Григорий. – Во все ее уголки, в том числе и в самые труднодоступные!..

Взгляд Ирины Александровны метнулся в сторону Кости.

Костя отвлекся от монитора и смотрел на Григория напряженно, и почти не мигая.

Григорий уловил его взгляд и быстро подошел к его столу.

– Привет! – бодро сказал он. – Меня зовут дядя Гриша. Ты должен меня помнить, хотя последний раз мы с тобой виделись года три назад.

Костя встал со своего места и напрягся, как струна – так же, как сегодня днем сама Ирина Александровна.

– Здравствуйте. – тихо ответил он Григорию. – Конечно, я вас помню.

«Боже мой, только бы он не сказал чего-нибудь лишнего! – взмолилась про себя Ирина Александровна. – Только бы не начал задавать ненужные вопросы!..»

Григорий метнул в нее иронический взгляд и быстро спросил Костю:

– Арбузы любишь?..

Ирина Александровна шумно выдохнула.

– Я люблю всякие фрукты. – немного подумав, ответил Костя.

– Арбуз, который я принес – не всякий! – возмущенно ответил Григорий. – Это – совсем особенный арбуз. Здоровеннее этого арбуза ты не видал за всю свою жизнь!..

Костя невольно улыбнулся, и впервые за последние две недели Ирина Александровна увидела на его лицо отсвет солнечного Катиного настроения.

«Боже мой!.. Боже мой!..» – вновь воскликнула Ирина Александровна мысленно.

– А он сладкий?.. – спросил Костя. – Этот ваш особенный арбуз?..

– Если только он окажется не сладким, мы метнем его с балкона!

– С балкона?..

– Вот именно, с балкона! Обратно продавщице, у которой я его купил!

– Но, если он большой и тяжелый, мы его, наверное, не докинем!..

– Ничего, мы поднатужимся!.. – с неподражаемой гримасой заявил Григорий.

И тут Костя засмеялся. Пусть и не так, как обычно смеялась Катя, но с ее чудесными серебряными интонациями.

Глазам Ирины Александровны сделалось горячо. Стараясь чтобы ее голос звучал непринужденно, она сказала:

– Я лично надеюсь, что арбуз нас не разочарует. Но, может быть, до арбуза мы уделим немножко внимания и фаршированной курице?..

– Чем фаршированной?.. – быстро спросил Григорий.

– Болгарским перцем! Сладким…

– Хм!.. Российская курица, фаршированная болгарским перцем… Это очень даже патриотично. И, одновременно, интернационально!..

Ничего такого особенно не было в этой его очередной шутке, к тому же не такой уж и остроумной. Однако выдал ее Григорий с новой гримасой, настолько забавной, что Костя опять засмеялся.

– Прекрасно! – сказал ему Григорий. – У нас с тобой удивительно тонкое чувство юмора.

– Да уж!.. – сказала Ирина Александровна, чтобы хоть что-то сказать.

Костя смеялся. И это было гораздо лучше, чем видеть его неживое лицо и слушать равнодушный голос.

Ужин удался на славу, и с первой же минуты принял такой семейно-непринужденный характер, как будто Григорий и в самом деле был… в самом деле был их частым гостем. Отдавая должную дань и курице и арбузу, он ухитрялся много говорить и шутить, вызывая уже не просто смех, а взрывы безудержного хохота у Ирины Александровны и Кости.

Незаметно наступил вечер. Всеми овладело ощущение, что пора прощаться. Кто-то должен был сказать об этом первым.

Ирина Александровна вздохнула.

– Ну вот… – начала она, нерешительно улыбнувшись.

И вот тут Григорий быстрым движением положил ей на руку свою ладонь и сказал:

– Я знаю, знаю, что ты хочешь сказать! Мол, прекрасный был вечер, и все такое, но уже скоро ночь, и всем пора бай-бай!.. У меня другое предложение…

Григорий сделался серьезным и даже слегка нерешительным.

– Должен сознаться… Это по поводу случайного и неслучайного… – как будто бы смущенно заговорил он. – В общем, мне сегодня пришла в голову блестящая мысль. Я решил пойти в отпуск. На недельку. Прямо с завтрашнего дня!..

– Ты.. Ты опять шутишь?.. – недоверчиво спросила Ирина Александровна.

– Даже и не думал.

– А.. А как же компания?.. В разгар сезона?..

– С компанией все будет в полном порядке. У меня есть заместители, которые знают, что им нужно делать в любых обстоятельствах. А, самое главное, у меня есть команда!..

– Вот как… – неловко пробормотала Ирина Александровна. – И куда же ты планируешь поехать?..

– А, тут недалеко! В свой коттедж. Вот там-то я и намерен устроить себе небольшую передышку от трудов праведных.

– И вам не будет скучно?.. Одному?.. – вдруг спросил Костя.

– Да ни в коем случае! – воскликнул Григорий. – Потому что я намерен взять вас обоих с собой!..

Ирина Александровна растерялась.

– Но.. Я же работаю… – пробормотала она. – Тем более, ты сам сказал, что мне нужно завтра принимать кабинет…