Текст книги "Странный ангел (СИ)"

Автор книги: Даниил Курсовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Ну да, где был родник, да?.. Так он же ледяной, бр-р!..

– А вот и нет! Виктор Иванович пробил скважину и вывел наружу горячий источник. И теперь там круглый год будет плюс сорок!.. И даже немного больше.

– Горячая?!.. Фу!..

– Нет, ну это что такое?.. И то ей не так, и это не эдак!..

– Мамочка, все так, все так! Я очень рада за Виктора Иваныча!... И за нас всех!.. – быстро сказала Аня.

И полезла к маме целоваться.

– Ах ты хитрюга!.. – растроганно сказала Дарья Петровна, обнимая свое сокровище.

– А что еще новенького?.. – продолжала Аня, садясь на свое место.

– Ну, уж и не знаю, чем еще тебя удивить… Отремонтировали школу, стадион, закончили столовую, корова Марта родила тройню, свинья Матильда восемна… в общем, восемнадцать поросят, дядя Миша из лесу привез медвежонка, правда, уже в цирк его отдал, баба Дуся со своим хором получила золотую медаль на областном конкурсе…

– Мама, это все классно, но это же не чудеса!.. Ну почему, почему у нас не бывает настоящих чудес?..

Дарья Петровна, вздохнув, замолчала. И вдруг, улыбнувшись недавней загадочной улыбкой, сказала:

– Ты знаешь, одно чудо у нас все-таки произошло. Точнее, появилось… Чуть больше месяца назад.

Аня посмотрела на мать с подозрением:

– Настоящее чудо?..

– Ну, для меня – да!.. И для многих в Дубравке, кроме меня. А для кого-то это может быть и не чудо, а так… Сюси-пуси!..

Заинтересованное выражение на лице Ани сменилось разочарованным.

– А, так это какая-нибудь новенькая девочка, да?.. В платьице и в бантиках!..

– Почти так. В платьице, но не в бантиках, а в шляпке. Она ей очень идет!.. Но не это в ней главное.

– А что же в ней главное?..

– Вот пойди сама и увидишь.

– Ну и куда же мне надо идти?..

– А прямо к новому пруду. Они в это время уже обычно бывают там. После расскажешь о своих впечатлениях!..

– Они?.. – повторила Аня. – Их еще и несколько?!..

Но Дарья Петровна улыбнулась еще загадочнее и не ответила ничего.

2

Несмотря на все свои слова и гримаски, Аня очень заинтересовалась новой девочкой, и потому не шла, а бежала к старому оврагу, где теперь был пруд.

Когда Аня была уже почти у цели, на тропинку перед ней выбежал маленький белый козленок. На его лобике были кучеряшки, и на них каким-то чудом держался ярко-алый бантик.

– Ой! Какой хорошенький! – воскликнула Аня, остановившись.

Присев на корточки, она протянула к козленку руки:

– Иди ко мне! Иди, мой хороший! Я тебя поглажу. Бантик тебе поправлю!..

Но козленок подойти не пожелал. Посмотрев на Аню с недоверием, он наклонил свою голову с бантом и коротко мекнул, как будто бы сказал твердое «нет».

– Вот какой!.. – огорчилась Аня. – Ну и ладно!.. Можно подумать, козлят я не видала!..

Тут на тропинку выбежал еще один козленок, такой же маленький и белый, только у этого козленка бантик на его кучеряшках был ярко-розовый.

Второй козленок повернулся к первому и мекнул с такой интонацией, как будто что-то спросил.

Первый тут же мекнул ему в ответ, как будто ответив, и оба козленка, придирчиво оглядев Аню с головы до ног, убежали.

Аня открыла рот от удивления.

– Они разговаривают!.. – прошептала она самой себе. – Как заколдованные!.. Интересно, кто им завязал бантики?.. Неужели та девочка?..

И Аня побежала вперед еще быстрее.

Вскоре, услышав чей-то мелодичный голосок, она замедлила шаг и прислушалась.

– Ну что, все проведали, все разузнали?.. – спрашивал голосок с очень серьезной интонацией. В ответ ему раздавалось меканье.

– Ага, сюда кто-то идет. Интересно, кто? Мальчик или девочка?

Двойное меканье.

– Ах, девочка!.. Хорошая девочка?..

Снова меканье.

– Не знаете еще?.. Никогда ее здесь не видели?.. Ну, так вы тут еще мало что видели, вам всего-то месяц вчера исполнился!..

Обиженное меканье.

– И нечего тут обижаться. Маленькие вы еще. Вот подрастете, больше узнаете, про все и про всех!..

Анино сердечко от волнения забилось в груди быстро-быстро.

Она тихонько пошла вперед и вскоре вышла на лужайку, окруженную огромными дубами, за которыми блестела гладь воды. А перед дубами, на красивой резной скамье, которой здесь раньше не было, сидела девочка в нарядном платье и шляпке. Перед ней пританцовывали те самые два козленка.

Аня остановилась, глядя на эту сценку во все глаза. То, что она видела, было так красиво, так необыкновенно, что сердце ее застучало в груди еще сильнее.

Самой красивой, самой необыкновенной была здесь, конечно же, незнакомая девочка. Платье на ней было ярко-алое, ниже колен, все в оборках и белоснежных кружевах, с кружевной белоснежной тесьмой по подолу, с пышными рукавами почти до локтей, и белым поясом, завязанным сзади на талии большим бантом. На ногах девочки были белые короткие носочки, тоже с оборками, и черные блестящие туфельки на низком каблучке, с пряжкой. Шляпка на голове девочки была соломенная, плоская, с узкими полями, с ярко-алым бантом, под цвет платью и тому бантику, что был в «прическе» одного из козлят. В ушках девочки виднелись сережки или клипсы в виде ромашек.

Сама Аня примерно такой же нарядной была последний раз в детском саду, на выпускном утреннике, но эта девочка была уже давно не детсадовка. Она была явно Анина сверстница. Или, может быть, чуть младше.

Аня смотрела на девочку, едва дыша и не шевелясь.

Красота и нарядность прекрасной незнакомки были такими естественными, что Аня смотрела и смотрела на нее без всякой зависти или ревности, свойственной детям ничуть не меньше, чем взрослым.

В то же время было отчетливо видно, что незнакомка откровенно играет в свою чуть ли не вызывающую девчачью нарядность, но в ее исполнении эта игра была тоже очень привлекательна и не вызывала ни малейшего раздражения.

Наоборот, Ане тоже захотелось поиграть вот так!..

Вот так нарядиться, в такое же пышное платье, надеть такие же носочки, туфельки, такую же шляпку… Шляпка была чудо как хороша!.. Или, может быть, она была хороша только на этой девочке?.. А на Ане она будет совсем не хороша?..

Тут внимание Ани привлекла очень симпатичная решетчатая тележка на изящных деревянных колесиках, стоявшая чуть поодаль от скамейки. Очевидно, на этой тележке на лужайку были привезены вон те куклы, которые сидели сейчас прямо в траве на игрушечных стульчиках перед маленьким столиком с расставленными на нем тарелками чашками. Куклы, надо полагать, были заняты чаепитием.

И Ане захотелось присесть перед этим столиком и поиграть с этими куклами и с этой девочкой в какую-нибудь незамысловатую девчачью игру.

Но только интересно, кто привез эту тележку сюда?.. Неужели сама девочка?.. Ведь для козлят тележка явно великовата!..

Тут новенькая девочка подняла голову и улыбнулась.

Глаза у нее оказались ярко-синие, на щечках от улыбки появились ямочки, а зубки так и блестели.

– Привет! – сказала девочка. – А я тут новенькая пока еще. Меня зовут Катя. Мы с мамой приехали в Дубравку месяц назад. Нет, уже больше, чем месяц.

– Привет!.. – смущенно ответила Аня, чувствуя себя почему-то не очень ловко. – А я тут уже старенькая. Меня зовут Аня…

Повисла пауза.

Он неловкости Аня немного поковыряла носком кроссовки траву и спросила:

– А это твои козлята?..

– Да. Только они, можно сказать, местные. Потому что они уже тут родились.

– А.. А где их мама?..

– Где-то здесь. Пасется! Она от нас далеко не отходит. Элеонора! Элеонора!..

Тут же послышалось близкое меканье, и через минутку на лужайку прибежала белая коза с острыми рожками.

Между рожками у нее тоже был бант!.. Полосатый, розово-алый.

– Элеонора! – воскликнула Аня. – Какое красивое имя.

– Я сама выбирала. – гордо сказала Катя. – А раньше ее звали Зараза. То есть бывшая хозяйка ее так называла, когда мы ее, козу то есть, в городе на рынке покупали. Она, то есть бывшая хозяйка, честно предупредила нас с мамой, что у этой козы совершенно невыносимый характер. Но мы с мамой все-таки ее купили и первым делом поменяли имя. Вот сама подумай, стала бы ты вести себя хорошо, если бы все тебя звали Заразой?..

– Нет, не стала бы! – решительно сказала Аня.

– Вот видишь! Так что имя нужно было менять обязательно. И как только мы ее переназвали, у Элеоноры сразу стал улучшаться характер. Он у нее улучшался, улучшался и стал просто образцово-показательным. А ее детки так и вообще лапочки!..

– А почему они в бантиках?.. – спросила Аня.

– А им так нравится!..

– Значит, козлятки обе девочки, да?.. То есть они не козлятки, а козочки?..

– Нет, Манюня девочка, а Маврик мальчик.

– Ой! Но разве мальчики носят бантики?..

– Маврик носит. Ему нравится. Я сначала только Элеоноре и Манюне бантик повязывала, но Маврик обижался. Теперь радуется!.. Да, Маврик?..

– Ме! – утвердительно ответил козленок с ярко-алым бантом.

– А… Это… Почему у Маврика аленький бантик, а у Манюни розовый?.. – спросила Аня.

– Ну а как же еще?.. – удивилась Катя. – Они же все-таки различаются!.. И вкусы у них тоже разные. Маврик предпочитает все такое сочное, густое, а Манюня – нежное, мягкое… Вчера, например, я Маврику повязывала темно-синий бант. А еще у него есть фиолетовый, бордовый, темно-зеленый… А вот Манюня не любит часто менят цвета. Если уж выберет розовенький, так и будет его носить целую неделю!..

– А.… Элеонора?..

– Ну, Элеонора. У нее особенный вкус!.. Поэтому у нее банты в полосочку, в крапинку, с блестками и всякие другие. Замучаешься с ней, пока выберешь!..

– И… Это… Элеонора тоже умеет разговаривать?..

– Конечно! – с гордостью ответила Катя. – Правда, они все время говорят одни и те же слова, все «ме» тебе, да «ме». Зато с разными интонациями!.. И если прислушаться как следует, все можно понять.

– А… Я смогу научиться их понимать?.. – спросила Аня с волнением.

– Да запросто! Если, конечно, проявишь немножко терпения. И подружишься с ними.

– Я постараюсь! Я постараюсь! – воскликнула Аня. – У меня хорошие отношения с животными. На меня даже гуси никогда не шипели!..

– С животными?.. – с многозначительной интонацией повторила Катя. – А с людьми?..

– Ну, с людьми по-разному… – честно призналась Аня. – Вот есть у нас такой Сенька Затулин. Живет на соседней улице. С ним у меня не то, чтобы плохие, а вообще никакие отношения!.. Мы с ним даже деремся время от времени!..

– И кто кому дает?.. – с большим интересом спросила Катя.

– Когда как… Но в последнее время чаще побеждала я!..

Катя вдруг странно вздохнула и сказала:

– А вообще это плохо, когда девочки с мальчиками дерутся. Мальчики должны защищать девочек, а не драться с ними!..

– Ну да! Это они только в книжках нас защищают! – махнула рукой Аня. – Типа рыцари. А в жизни!..

– Да, в жизни… – неопределенно протянула Катя. И не закончила фразы.

– А почему твои куклы сидят прямо в траве?.. – быстро перевела разговор на другое Аня.

– Ну так у них же пикник на природе!.. Они специально выехали из душного города подышать свежим воздухом, попить чайку на травке, поговорить о том, о сем…

– А, так они городские?..

– Ну да.

– А о чем они говорят?.. – спросила Аня, подходя к куклам и присаживаясь перед ними на корточки.

– Ну, о всяком, о разном… – ответила Катя, присаживаясь рядом с ней.

Аня обратила внимание на то, как грациозно Катя двигается и как аккуратно она подбирает свое платье, чтобы не запачкать его о траву.

Не прошло и нескольких минут, как обе девочки уже весело щебетали на разные голоса за кукол, придумывая по ходу дела целые истории о куклиных родственниках, друзьях и о всяком другом из кукольной жизни.

3

Дарья Петровна с тревогой взглянула на циферблат ходиков.

Прошло уже три часа, как Аня вышла из дому. И с тех пор ни слуху, ни духу.

Нет, лихих людей Дарья Петровна не опасалась. В Дубровку такие не забредали. Но ведь ребенок проголодается!.. Надо пойти ее поискать.

И Дарья Петровна вскоре уже быстро шагала по направлению к пруду.

На краю дубовой рощи она встретилась с Ириной Александровной.

Женщины поздоровались. Ирина Александровна с улыбкой спросила:

– Я вижу, Дарья Петровна, вы туда же, куда и я?.. На поиски?..

– Да, Аня вышла из дому еще ранним утром, и до сих пор не объявлялась.

– Вот и моя Катя так же. Я думаю, они обе у пруда.

– Я тоже так думаю! Тем более, что я сама отправила туда Аню.

Ирина Александровна взглянула на Дарью Петровну внимательно.

Дарья Петровна слегка порозовела и сказала:

– Да, должна сказать честно, я была бы очень рада, если бы наши девочки подружились!..

– И я бы тоже!.. – сказала Ирина Александровна, прикоснувшись к руке Дарьи Петровны.

Дарье Петровне был очень приятен этот жест, как и вообще внимание этой женщины, такой городской, культурной, и такой вместе с тем простой и общительной.

– Ваша Катя удивительная девочка!.. – сказала Дарья Петровна. И добавила с чувством. – Просто удивительная!..

– Вот как?.. – с непонятной интонацией спросила Ирина Александровна. – А я так всегда думала, что она самая обыкновенная!..

– Ну что вы! – возразила Дарья Петровна. – Обыкновенных девочек много, а вот таких как ваша Катя, можно сказать, уже и не бывает!..

Ирина Александровна бросила на Дарью Петровну еще один внимательный взгляд и повторила:

– Не бывает?.. Но моя Катя есть!..

– И замечательно. Замечательно!.. – горячо воскликнула Дарья Петровна. – Она.. Как бы это сказать… Очень девчачья девочка!.. Вот.

– Девчачья?..

– Да. Она у вас вся прямо будто окутана таким вот облаком нежности, женственности, я бы сказала!..

– Нежности… – пробормотала Ирина Александровна. – Женственности…

– Да-да!.. Нынешние девочки стали уж очень резкие, грубые даже. И говорят они резко, и двигаются резко. Некоторых и не отличишь от мальчиков…

– А… Катю отличишь?.. – со странным волнением спросила Ирина Александровна.

Дарья Петровна, слегка удивившись про себя, ответила:

– Конечно, отличишь! У нее очень красивые, грациозные движения. Я прямо любуюсь ею, когда ни увижу!.. Кошечка, настоящая кошечка!

Ирина Александровна только молча улыбнулась в ответ на эту реплику.

– Да, ваша Катя не то, что эти… – продолжала Дарья Петровна. – Которые на равных с мальчиками дерутся!..

– А девочкам драться нельзя?..

– Ну, без драки нынче, видимо, никак… – вздохнула Дарья Петровна. – Да только девчачьим, женским оружием всегда были слезы, а не кулаки!..

– Да, пожалуй, да!.. – пробормотала Ирина Александровна. – Только моя Катя никогда не плачет. И не дерется, в то же время…

– Да разве же на вашу Катю кто-то осмелится руку поднять!.. – воскликнула Дарья Петровна. – Ее мягкость сама ее защищает!..

– Вот как?.. Защищает, вы думаете?..

– И еще как!.. Подождите!.. Слышите, щебечут наши пташки?..

– А я уже не только их слышу, но и вижу! – сказала Ирина Александровна.

Женщины остановились, наблюдая за своими детьми из-за деревьев.

Девочки к этому времени уже наигрались в куклы, наговорились о всяких важных и пустячных вещах, и Аня почувствовала себя уже настолько уверенно, что попросила у Кати:

– А можно мне померить твою шляпку?..

– Да конечно! – ответила Катя, тут же сняв свою шляпку и протянув ее Ане.

– Ой, какие у тебя волосы короткие! – сказала Аня, осторожно принимая шляпку из рук Кати.

– Ничего, отрастут!.. – сказала Катя. – Еще лучше, чем раньше!

И больше ничего не добавила.

Впрочем, Анино внимание сейчас было целиком поглощено шляпкой. Она держала эту красоту в руках как некую хрупкую драгоценность, не смея надеть на голову.

– Ну, ты что?.. – спросила Катя. – Давай я ее сама тебе надену… Вот так!.. Тебе очень идет! Только надо сделать другую прическу. Открыть ушки, например. Подожди, я тебе покажу.. Где моя сумочка?.. А, вот она!..

Катина сумочка была такой же изящной, как и все ее вещи – ярко-алая, с пряжкой на замочке и с несколькими отделениями внутри. Из одного из них Катя вынула маленькое зеркальце и взяла его так, чтобы Аня могла увидеть свое отражение.

– Ах!.. – воскликнула Аня, рассматривая себя и так, и этак. – Кажется, мне и правда идет!..

– Очень идет!.. – убедительно сказала Катя. – Ты в этой шляпке просто прелесть!..

Маврик и Манюня возбужденно прыгали у ног девочек. Элеонора снисходительно поглядывала на них, лежа возле скамейки.

– Вот ведь стрекоза!.. – пробормотала Дарья Петровна, розовея от нахлынувших чувств.

– Модницы!.. – поддержала ее Ирина Александровна. Ее лицо тоже порозовело, а глаза заблестели.

– Ты говоришь, если уши открыть, будет лучше?.. – задумчиво спросила Аня.

– Надо попробовать. И увидим! – решительно сказала Катя. – Тут у меня в сумочке расческа и шпильки. На всякий случай. Сделаем в один миг!..

Дарья Петровна и Ирина Александровна переглянулись.

– Домой они, видно, не собираются!.. – сказала Дарья Петровна.

– А мы их поторопим! А то если они тут примерочную устроят, мы их до вечера не дождемся!.. – поддержала ее Ирина Александровна.

И женщины из-за деревьев вышли на лужайку.

– Вы тут еще не проголодались?.. – громко спросила Дарья Петровна.

– Ой, мама!.. – дуэтом воскликнули Аня и Катя.

– Что, уже домой надо?.. – со вздохом добавила Аня.

– Ну, кое-кому не мешало бы перекусить! – сказала Дарья Петровна.

– И очень основательно! – добавила Ирина Александровна.

– Ладно, Катя, давай пообедаем, а потом опять сюда придем, ладно?.. – обратилась к новой подруге Аня. – Ой, только придется все с собой забирать!..

– Не придется. – возразила Катя. – Элеонора останется тут и будет все охранять.

Маврик с Манюней негодующе мекнули.

– И вы тоже! – быстро сказала им Катя. – Вы ведь у меня замечательные охранники!

– Мама, у меня идея! – воскликнула Аня. – Пусть Катя идет к нам обедать.

– По-моему, об этом надо спросить у ее мамы! – с улыбкой сказала Дарья Петровна.

– Ой, извините… – смутила Аня. – Пусть Катя у нас пообедает сегодня, ладно?..

– Меня зовут Ирина Александровна. – сказала Ирина Александровна.

– Ирина Александровна… – покраснев, добавила Аня.

Катя вопросительно взглянула на маму.

– В принципе, я не возражаю. – помедлив, сказала Ирина Александровна. – Но у меня обед тоже готов!.. И я тоже соскучилась по своей дочке!..

– Мам, а ты по мне соскучилась?.. – быстро спросила Аня. – За это утро?..

– И еще как! – ответила Дарья Петровна.

– В общем, сейчас по домам, обедать, а потом можете вернуться сюда!.. – заключила Ирина Александровна.

4

– Ну вот, у Кати наконец-то появилась подружка?.. – спросила Ирина Александровна, ставя на стол тарелку с супом.

– Мне тоже так кажется!.. – ответила Катя. И задумчиво добавила: – И ты знаешь, мама, Косте она тоже очень понравилась!..

– Тс-с!.. – приложила палец к губам Ирина Александровна. – Мы же договорились!.. И на улице, и дома, при посторонних и даже наедине с собой ты – моя дочка!..

– Да я ничего… – смущенно улыбнулась Катя. – Я просто так…

– Тс-с!.. – повторила Ирина Александровна. – Ешь суп.

И, погладив Катю по едва отросшим волосам, Ирина Александровна добавила:

– Не сердись на меня, ладно?.. Я просто все еще очень боюсь!..

– Я не сержусь… – тихо ответила Катя. – Костя выглянул на минутку и опять спрятался!..

– Вот и хорошо, вот и хорошо! – пробормотала Ирина Александровна дрогнувшим голосом.

«Здесь только Катя! – твердо сказала она про себя. – Только Катя!..»

– Я вижу, вы с Катей уже подружились?.. – в это самое время спрашивала Аню Дарья Петровна.

– Кажется, да!.. – отвечала Аня. – И знаешь, мама, ты совершенно права. Катя – настоящее чудо!.. Я таких девочек раньше никогда не видела!..

– Не видела?..

– Нет! Я думала, такие девочки только в книжках бывают. Или в каких-нибудь исторических фильмах!..

– А они, оказывается, бывают взаправду, да?..

– Нет, не они!.. Она! Катя такая одна на свете!.. – горячо сказала Аня.

– Ты смотри! – сказала Дарья Петровна. – Впервые слышу от тебя такие слова о другой девочке!..

– Ну если это правда!.. – воскликнула Аня.

– Это правда. – серьезно сказала Дарья Петровна. – Тут я с тобой абсолютно согласна!..

5

Так началась удивительная дружба Кати и Ани. Впоследствии, вспоминая то лето, когда они встретились, и весь тот год, Аня называла его «карнавальным».

Он и в самом деле был карнавальным – так он был переполнен яркими красками, яркими впечатлениями, необыкновенными играми, невероятными цирковыми номерами в исполнении Элеоноры, Маврика и Манюни, и еще постоянным стрекотом швейных машинок, за которыми девочки шили наряды своим куклам, а их мамы шили наряды им самим.

Как вскоре убедилась Аня, Катя всегда носила только платья, пышные или совсем простые, однотонные или разноцветные, но никогда – джинсы, брючки или шорты. Аня же, наоборот, предпочитала штаны разного вида, а платья надевала только в особых случаях, да и то по настоянию мамы. Это при том, что дома, наедине с родителями, Аня предпочитала обходиться вообще без одежды. Так ей было привычнее с самого раннего детства. Но под влиянием Кати Аня для выходов за пределы дома тоже принялась наряжаться в платья. И постепенно ей это стало очень нравиться.

Конечно, в платье нельзя было так вольно бегать и прыгать, как в шортах или джинсах, нельзя было покрутиться на перекладине, например, или взлететь слишком высоко на качелях, зато платье давало замечательное чувство свободы, мягкости, особого девчачьего удобства.

Больше всех зародившейся дружбе радовалась Дарья Петровна. Катя была для ее дочери именно такой подругой, о которой можно было только мечтать.

Самой Ане нравилось в Кате буквально все. Она открыто любовалась тем, как Катя говорит, ходит, бегает, улыбается, смеется, хмурится, задумавшись над чем-то, потягивается, жмуря глазки, и в самом деле как кошечка, и невольно Аня тоже подражала Кате во всем.

И это – несмотря на то, что Аня среди сверстников и сверстниц привыкла верховодить, а ведь Катя была младше Ани на целый год. И ниже на целых два сантиметра.

Впрочем, разница в их росте была почти незаметна.

Правда, были в Кате и кое-какие странности.

Например, во время примерок и переодеваний Катя никогда не раздевалась перед Аней даже до трусиков, не то, чтобы совсем догола. Чтобы надеть какую-нибудь обновку, Катя всегда уходила или в другую комнату, или пряталась куда-нибудь за шкаф. За все время дружбы с Катей ни разу не видела ее даже и в купальнике. Дарье Петровне такая повышенная стыдливость Кати тоже показалась немного странной.

А когда начался учебный год, выяснилось, что у Кати – освобождение от физкультуры. Это было довольно странно, потому что Катя выглядела очень здоровой, крепкой девочкой. Но, тем не менее, никто не видел Катю даже в спортивной форме.

Однако отдельно эту Катину странность Дарья Петровна и Аня не обсуждали. Дарья Петровна только осторожно предположила, что когда-то с Катей, возможно, произошел какой-нибудь неприятный случай, ставший причиной ее повышенной стыдливости. При этом Дарья Петровна дала понять, что не стоит слишком много думать о том, что же именно это мог быть за «неприятный случай».

И на этом тема была исчерпана.

Очевидно, по причине все той же повышенной стыдливости Катя никогда не оставалась ночевать у Ани, хотя Аня предлагала это не один раз. Катя всегда мягко отказывалась, говоря: «Мы же с тобой завтра опять встретимся!..» И Аня вынуждена была с сожалением оставить свои попытки. Ну и, в свою очередь, Катя никогда не предлагала Ане остаться ночевать в своем доме.

А как было бы здорово полежать с Катей под одним одеялом, пошептаться и помечтать перед сном, как это свойственно самым близким подругам!.. Но увы, такого у Ани с Катей не было никогда.

Еще у Кати совсем не было никаких фотоснимков из младенческой поры и раннего детства. У Ани-то их было огромное количество. Ее папа, главный энергетик их агрокомпании, увлеченно фотографировал Аню с самого рождения. Снимков было сделано так много, что даже не все негативы были отпечатаны, а готовые снимки едва умещались в десяток толстых альбомов.

Рассматриванию этих альбомов подруги посвятили немало часов. Самой Кате, однако, показать было нечего.

Объясняя отсутствие своих детских и младенческих фото, Катя почему-то покраснела и пробормотала только, что коробка с ними была потеряна при переезде на новую квартиру. Там, мол, были и негативы, и сами снимки, и альбомы, но восстановить что-либо не представляется возможным.

– Не беда! – утешила подругу Аня. – Мы наделаем новых снимков. Нас будет фотографировать папа, на свой цифровик. А мне он разрешает пользоваться «Зенитом». Это старенький фотоаппарат, но снимает он очень даже хорошо.

И Анин папа, Дмитрий Борисович, и в самом деле принялся фотографировать подруг при всяком удобном случае. Ему еще больше Дарьи Петровны нравилось, что Аня стала носить нарядные платья, банты и играть в те девчачьи игры, в которые раньше почти и не играла.

Много фото сделали и сами девочки, фотографируя друг дружку и фотографируясь вместе, на автоспуске. И Дарья Петровна с Ириной Александровной тоже с удовольствием занимались съемками.

Особенно Ирина Александровна…

И довольно скоро у Кати тоже появились альбомы с фотоснимками, на которых она была с Аней, с Дарьей Петровной, со своей мамой – этих было больше всего, с Мавриком, Манюней и Элеонорой, с куклами, и совсем одна, в разных платьях и в разных ракурсах.

Вот так, обзаведясь замечательной подругой, наполняя свой мир множеством существенных деталей и безделушек, Катя с каждым днем становилась все более реальной, отдельной личностью в первую очередь для Кости с Ириной Александровной.

Ведь все другие видели только Катю. Для них существовала только Катя. О Косте они ничего не знали и не должны были знать.

Ну а Костя…

Только когда Ирина Александровна переодевала Костю или помогала ему купаться в ванной, она видела, что он мальчик. Вот тогда она вспоминала, как она всегда мечтала именно о мальчике, как она ликовала, когда родила мальчика, как целовала его маленького во все нежные места, с восторгом слушая, как он при этом смеется.

Надо сказать, что Ирина Александровна и Костя очень дорожили моментами, когда они оставались наедине.

Ведь только в такие моменты Костя вновь становился самим собой.

Отодвинув на время образ Кати, он выходил на первое место, и одним своим видом говорил: «Я тут! Я никуда не делся. Я мальчик и продолжаю им оставаться!..»

И тогда Ирина Александровна тихонько шептала ему на ушко: «Здравствуй, Костя! Здравствуй, мой мальчик!.. Мамин мальчик, самый лучший на свете!..»

И вновь, как во младенчестве, Ирина Александровна нежно целовала своего сына в щечки, в животик, в попку и в птенчик, но он уже не смеялся при этом, а только тихо улыбался, с радостью принимая мамину ласку.

А потом вновь наступал черед Кати.

Ирина Александровна надевала на нее ночную рубашку в кружевах и оборках, если пора было спать, или симпатичные девчачьи трусики и платье, если был день, и Катя спешила к своей любимой подружке, с которой они расставались только по вечерам, чтобы вновь встретиться утром.

Получалось, что полностью в себя самого Костя возвращался всего на несколько минут в день. А все остальное время его телом и душой владела маленькая девочка Катя, обожавшая носить красивые платья, сандалики и туфельки, шляпки и панамки, играть с куклами, шить им наряды и заниматься всеми остальными делами, которые так нравятся маленьким девочкам.

Свое место в жизни Костя на какое-то время уступил Кате, но сколько еще должно было продлиться это время, они с мамой никогда не обсуждали.

Они просто жили себе и жили.

Мама и дочь.

Дочь и мама.

А еще – мама и сын, появлявшийся лишь время от времени…

6

Что касается Ани, ей и в голову не приходило, что ее лучшая подруга – на самом деле мальчик. Точнее, мальчик, на время уступивший свое место девочке.

Однако были в жизни Ани и Кати такие особенные минуты и даже часы, когда Костя существовал одновременно с Катей, и Костя знал об этом, а вот Аня не знала.

Но чувствовала. Чувствовала что-то такое, необычное, волнующее, что касается только их двоих, и о чем не нужно рассказывать никому на свете.

Первый раз это случилось на второй день их знакомства, когда Аня еще не знала о Катиной повышенной стыдливости.

Но в первый день Ане была не до купания – так она была захвачена знакомством с Катей, играми, новыми интересными разговорами и еще представлением, которое устроила Элеонора. Это ведь именно Элеонора, как оказалось, впрягалась в ту красивую решетчатую тележку, которая так приглянулась Ане. В этой тележке Элеонора с важностью привозила на поляну Катину поклажу – кукол, игрушки и прочее. А когда тележка освобождалась, Элеонора катала в ней Маврика и Манюню!.. И козлята радовались этому катанию не меньше, чем человеческие детеныши какому-нибудь аттракциону в парке развлечений.

Ну а на второй день Аня захватила с собой на поляну у пруда не только свои собственные игрушки и кукол, но и полотенце с покрывалом, чтоб было на чем загорать.

Они с Катей встретились, как договорились накануне, еще более ранним утром, чем при первой встрече. На этот раз Аня тоже была в платье из набивного ситца, и, к своему удивлению, чувствовала себя в нем гораздо лучше, чем в шортах.

Кроме всего прочего, у Ани был с собой «Зенит». Ей очень хотелось поснимать пруд на рассвете.

Но, едва сделав несколько снимков, Катя положила фотоаппарат на траву и предложила:

– Теперь давай искупаемся, а?..

В ответ на это Катя вдруг так смутилась, что даже покраснела и пробормотала:

– Еще прохладно…

– Ерунда!.. Вода почти горячая. Ее же греет этот… подземный источник.

Катя вздохнула, покраснела еще сильнее и сказала:

– Я.. Я не купаюсь.

– Как, совсем не купаешься?..

– Нет, только в открытых местах...

– Почему?..

– Ну, так… Не могу…

Аня не столько удивилась, сколько растерялась. Но расспрашивать Катю, из-за чего она боится открытой воды, Аня не стала. Посчитала нетактичным.

Слегка поразмыслив, она разочарованно сказала:

– Ну, тогда я тоже не буду купаться. А то будет несправедливо!..

– Нет, ты купайся! – встрепенулась Катя. – Будет несправедливо и вообще неправильно, если ты не станешь купаться из-за меня.

– Ты думаешь?.. – пробормотала Аня.

– Ну конечно!

– Тогда ладно. Пойдем!..

Девочки вышли на берег пруда, и Катя присела на еще одну установленную здесь скамью. Аня быстренько разделась и в туче брызг вбежала в воду.

Этот пруд и создавался с расчетом на детские купания, поэтому даже в нескольких метрах от берега было еще очень мелко, Ане едва по колено. Вода и в самом деле была более чем теплой, и в свежее августовское утро это оказалось очень даже приятно.

Попрыгав и поплескавшись минутки три, Аня обернулась к Кате и увидела, что та сидит странно напрягшись и смотрит куда-то в сторону.

Костя ведь никак не ожидал, что Аня будет купаться голышом!.. В отличие от Ани ему не доводилось купаться с другими детьми где-нибудь в открытом месте без одежды, и он не смог преодолеть своего внезапного смущения. Больше того, именно это Костино смущение вдруг отодвинуло Катю, и теперь на берегу пруда Катя была не одна, а вместе с Костей.