Текст книги "Путь к славе (СИ)"

Автор книги: Даниил Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 13

…– Что у нас по Японии, Лаврентий?

Немногим людям позволено называть всесильного наркома внутренних дел СССР по имени – но секретарь ЦК ВКП(б) вполне может позволить себе подобное панибратское обращение. Впрочем, на внутренних совещаниях ближнего круга Сталина официоз не сильно в почете.

Берия довольно бодро выпрямился, после чего принялся уверенно докладывать:

– Японское наступление на город Чанша обернулось для милитаристов тяжелым поражением. Китайцы сумели не только остановить вражеское наступление и нанести свой контрудар – но также развили собственное контрнаступление на север, заняв Наньчан. А благодаря крупным партиям трофейного оружия – включая и тяжелого – переданного Чан Кайши, китайцы уверенно развивают сходящиеся удары, преследуя отступающие японские части… Есть вероятность, что разработанная Константином Рокоссовским операция по окружению и уничтожению в котле отступающих частей 11-й армии, хотя бы частично будет воплощена в жизнь. Впрочем, милитаристы уже сейчас вынуждены перебрасывать на юг крупные резервы – и хотя наши военные советники прогнозируют, что враг сумеет остановить китайское наступление, однако Наньчан удержать удастся.

Сделав небольшую паузу, Лаврентий Павлович продолжил:

– Таким образом, в этом году о повторном ударе врага по Монголии или советской границе говорить не приходится. Соответственно, сейчас у нас имеется требуемое «окно возможностей» для перевода Георгия Константиновича Жукова на западный фронт… Как и большей части его корпуса. Естественно, с пополнением оставшихся в Монголии частей мобилизованными бойцами и командирами – до восстановления численности 1-й армейской группы на начало августа.

Прочистив чуть севшее горло, Берия подытожил:

– Борьба японской армейской партии и партии моряков за влияние продолжается – но пока ни одна из сторон не взяла верх, и Нобоюки Абэ удерживает за собой пост премьер-министра. А последний категорически против союза с Германией и войны с СССР… Тем не менее, армейцы добились увеличения финансирования сухопутных войск после побед китайцев – увы, но это прогнозируемое и неизбежное «зло».

Закончив доклад, нарком НКВД опустился на стул – но Сталин, задумчиво попыхтев трубкой, задал следующий вопрос:

– А что же Британия и Франция? Да ты сиди, Лаврентий, сиди – не на пленуме выступаешь…

Берия быстро кивнул – при этом свет электрической лампы на мгновение отразился на линзах пенсне наркома, «спрятав» его глаза:

– Франция ведет неспешную мобилизацию, наращивает выпуск военной продукции. Однако все военные планы союзников по антанте исключительно оборонительные… Французские генералы предполагают, что с началом агрессии немцы повторят маневр 1914-го года – и нанесут главный удар через территории Бельгии и Голландии. Соответственно, французы разворачивают свои подвижные соединения у бельгийской границы, туда же направляются части британского экспедиционного корпуса… С началом боевых действий, союзники планируют успеть зайти на территорию соседей – и занять естественный оборонительный рубеж по реке Шельде. Также обсуждаются реки Диль и Маас – и выход к голландскому городу Бреда на севере Нидерландов.

Сделав глоток минеральной воды из стоящего перед ним стакана, Лаврентий Павлович продолжил:

– Повторюсь, все эти планы исключительно оборонительные. Командующий Гамелен настаивает на том, что положенное по штату современное вооружение французская армия получит лишь в следующем году. А тяжелые танки и тяжелую артиллерию, необходимую для прорыва линии «Зигфрида», так и вовсе в 41-м… До этого французов и англичан – даже наиболее воинственного по отношение к Германии Черчилля – вполне устраивает вариант, при котором рейх и СССР истощают свои силы в «польской» схватке.

Сталин скривился, словно съел кислого, но промолчал… Берия же перешел на британцев:

– Да, морская блокада англичан работает, немцы ввели в стране продуктовые карточки. Но в целом, германская военная промышленность вполне справляется с армейскими заказами – и более того, ряд стратегических грузов поступает из штатов в рейх через Испанию и Португалию… Кроме того, неожиданно активизировалась торговля между подконтрольным Британии Ираком и Турцией. Турки большими партиями закупают сельскохозяйственную продукцию соседей, причем этот спрос не обусловлен никакими объективными факторами… И параллельно с тем, наращивается объем железнодорожных перевозок между Анкарой и Берлином. Очевидно, что повторяется история Германской войны – когда нужды немцев закрывали поставки сельскохозяйственной продукции осман…

Дисциплинированно молчавший до того Молотов позволил себе дополнить Берию:

– А вместе с тем, «неожиданно» заинтересовались нашим сливочным маслом, зерном и кормовыми культурами в Швеции. Только вчера имел беседу с послом…

Иосиф Виссарионович, достав трубку изо рта, пыхнул дымом – после чего категорично отрезал:

– Пусть продают немцам свое зерно.

Помолчав немного, вождь вновь обратился к наркому НКВД:

– Что в самой Германии, Лаврентий? Простой народ и рабочий класс поддерживают нацистов и войну?

Лаврентий Павлович невесело усмехнулся:

– Простые немцы могут и не хотеть войны, и бояться ее – но после того, как англичане и французы объявили войну Германии на официальном дипломатическом уровне, нация сплотилась. Сплотилась в страхе перед поражением – и чудовищным грабежом, наподобие того, что случился после Версаля в 1918-м… В настоящий момент угроза мобилизации, потери мужей, сыновей и братьев на фронте, карточная система – все это вызывает недовольство и страх, но меркнет в сознании немцев перед страхом новых репараций. Соответственно, народ пусть слепо, но надеется на фюрера. Новоявленный вождь, добившийся экономического подъема, бескровного аншлюса и захвата Чехословакии, молниеносно разгромивший Польшу… Пока что в него верят – да и надеяться немцам больше не на кого.

– Спасибо, Лаврентий… Товарищ Шапошников, доложите обстановку на фронте.

Начальник Генерального штаба выпрямился, в очередной раз демонстрируя отменную выправку, после чего заговорил:

– Товарищ Сталин, в настоящий момент германское наступление, активизировавшееся после падения Варшавы, остановлено по всей линии фронта. Комкор Болдин сумел удержать Белосток после подхода 21-й ттб из резерва – причем немалую роль сыграли опытные тяжелые танки Кировского завода. Также из Кобрина к Бресту отступил Гудериан, соединившись с 26-м пехотным корпусом… Стоит отметить, что свою роль сыграли и поляки – точнее, оперативная группа «Полесье» Францишека Клееберга. Эта группа двигалась к Варшаве, надеясь принять участие в обороне столицы – и в упорных боях с немцами под Коцком сумела потеснить противника.

На мгновение командарм прервался – чуть оттянуть ставший вдруг тесным воротник, после чего продолжил:

– Полякам, однако, не хватало боеприпасов – а после падения Варшавы бригадный генерал Клееберг развернул группу, надеясь прорваться на соединение с РККА. И именно для того, чтобы блокировать две боеспособные дивизии, действующие в собственном тылу, Гудериан вынуждено перебросил на юго-запад большую часть подвижных частей. После чего ему пришлось отвести к Бресту пехоту, теснимую группой Чуйкова; разгромить немцев на отходе не удалось из-за сильного авиационного прикрытия врага… Тут стоит добавить, что первая дивизия польской народной армии заняла свой участок фронта у Станиславува, сменив там кавалеристов Белова – а Сикорский принялся формировать еще две. После бомбардировки и падения Варшавы, а также ввода немецких войск в Румынию, польских добровольцев стало куда больше…

Иосиф Виссарионович согласно кивнул, принимая замечание Шапошникова.

– На севере у Сувалок продолжается формирование ударного корпуса под командованием комкора Кузнецова. Даже первая, в целом малоуспешная попытка 3-го кавалерийского корпуса зайти в Пруссию, заставила немцев срочно перебрасывать резервы на север – ослабив давление по всей протяженности Белорусского фронта. Сейчас же Кузнецов готовится начать наступление кулаком из двух танковых бригад, одной кавалерийской и двух пехотных дивизий.

И вновь, воспользовавшись краткой паузой в докладе, быстро включился Молотов:

– Литовцы заинтересованы в успехе советского наступления в Восточной Пруссии. Сейчас, под видом учений, они проводят скрытую мобилизацию и постепенно стягивают войска к Клайпеде… Но войну они объявят, лишь если комкор Кузнецов добьется успеха при прорыве фронта. Кроме того, президент Сметона за помощь против Германии просит бывшую столицу – Вильно.

Иосиф Виссарионович невольно усмехнулся:

– Чего бы не попросить город, захваченный чужими руками… Лаврентий Павлович, какова численность литовской армии на настоящий момент?

Берия неопределенно пожал плечами:

– В настоящий момент это что-то около трех дивизий из девяти пехотных и четырех артиллерийских полков, а также единственной кавбригады в составе трех кавалерийских полков. Плюс один небольшой бронеотряд и четыре авиационные группы… Да еще какое-то число более-менее подготовленных рекрутов способен дать «союз стрелков Литвы»; пара полков наберётся. Мобилизация вполне может удвоить численность литовской армии, но каким будет качество мобилизованных частей?

После краткой паузы нарком НКВД присовокупил:

– Наличными силами невозможно даже просто перекрыть всю протяженность границы Литвы и Пруссии. И реальную помощь литовцы окажут нам, если только ударят в спину немцам во время наступления Кузнецова… Что я считаю практически невозможным – в лучшем случае они отобьют оккупированный немцами Мемель, и на этом остановятся. А вот после того, как немцы разгромят литовцев, мы получим еще двести пятьдесят километров линии фронта! И это если успеем выйти к границе с восточной Пруссией. А если нет, то линия фронта будет куда как протяженнее… Мое мнение таково – пусть лучше остаются нейтральны, иначе получится как с Румынией в Первую Мировую.

Шапошников, напряженно выслушав Лаврентия Павловича, замер с каменным, непроницаемым лицом – начальника генерального штаба несколько задело, что нарком внутренних дел лезет в дела армейские и дает столь категоричные оценки. Но сам Берия, немного подумав, все же добавил:

– Впрочем, тут надо исходить, прежде всего, из успехов самого Кузнецова. Это очень похвально, что комкор тщательно готовит наступление – но и немцы с каждым днем наращивают оборону на границе… И еще кое-что. На мой взгляд, настоящую боевую ценность составляют не литовские солдаты, а три сотни 20-миллиметровых автоматических пушек «Эрликон» – одинаково эффективных как против низколетящей авиации, так и легкой бронетехники, включая германские «двойки». Считаю, нам сейчас такие зенитные пушки очень нужны! И, на мой взгляд, этот военный груз стоит Вильно с прилегающей территорией… Но естественно, это лишь мое мнение.

Сталин молча кивнул Лаврентию Павловичу, показав, что мнение его учитывается – после чего обратился к Шапошникову:

– Продолжайте, Борис Михайлович.

Глава Генерального штаба согласно кивнул:

– Наиболее тяжелые бои развернулись на южном участке Украинского фронта, в полосе наступления 15-го и 16-го моторизованных корпусов вермахта. Была разбита 5-я танковая бригада полковника Катукова… Но противник наносил концентрированный удар огромным числом танков на узком участке фронта – и имел подавляющий перевес. Полковник сделал все, что смог – и вывел остатки бригады к Бережанам; 10-я тяжелая танковая сумела остановить удар 16-го корпуса немцев, потеряв практически все Т-28 бригады и половину экипажей… Но развивающий наступление соседей 15-й корпус вермахта попал под фланговый удар 24-й лтбр Фотченкова. После встречного и неудачного для себя танкового боя немцы тормознули наступление… И, очевидно, в настоящий момент полностью свернули его. Сейчас по всей линии фронта германцы переходит к обороне на достигнутых рубежах и спешно окапываются – а потрепанные танковые части выводят во второй эшелон для пополнения и переформировки.

– Значит, враг переходит к обороне… А каковы наши возможности воспользоваться ситуацией – начать, наконец-то, собственное наступление? Что скажите, товарищ Шапошников?

Командарм первого ранга чуть даже расправил плечи:

– За счет мобилизации мы уже практически удвоили число сражающихся на западном фронте частей и даже подготовили некоторые резервы. В настоящий момент численность бойцов и командиров РККА на западном фронте практически равна численности вермахта в Польше… Однако, для проведения успешного наступления нужно добиться не просто паритета в силах – но и создать численное превосходство на участках прорыва. Кроме того, наши собственные танковые части понесли очень тяжелые потери во встречных боях – и из наиболее боеспособных можно выделить лишь армейскую группу Кузнецова, в резерв которой мы переводим 21-ю тяжелую танковую… А на Украинском фронте, пожалуй, наиболее боеготова сейчас 24-я лтбр Фотченкова. Один из батальонов комбрига выбит практически наполовину, но мы подкинем ему танков. Но в целом, Петр Семенович сумел создать достаточно сильную единицу для прорыва фронта – запросив в состав бригады кавалерийский полк и мобильные зенитные установки, тяжелую артиллерию. Просьбы Фотченкова мы удовлетворили настолько, насколько это было возможно; планируем также усилить его бригаду зенитными орудиями на автомобильном ходу – и самоходными артиллерийскими установками СУ-5. Они неплохо проявили себя у Чуйкова…

Сделав небольшую паузу, перевести дух, Борис Михайлович продолжил:

– Если Петру Семеновичу удастся прорыв, то в образовавшуюся брешь мы сможем бросить выведенный в тыл на доукомплектование корпус Белова… А также кавалерийскую дивизию комбрига Шарабурко, уже доведенную до штатной численности после боев во Львове. Кроме того, в случае успеха прорыва, активизируется и Шепетовская армейская группа в районе Хелма – в резерве ее находится 14-я ттбр, вооруженная не только Т-28, но и пятибашенными Т-35. Она нанесет сходящийся удар от Хелма в сторону Равва-Русской, навстречу двигающейся с юга 24-й лтбр… И если все сложится, мы устроим немцам «Канны»!

Словно устыдившись невольной высокопарности и громких слов, командарм продолжил куда более сухо:

– Кроме того, из-под Ленинграда на запад перебрасывается 20-я тяжелая танковая бригада – она или поддержит наступление Кузнецова, или блокирует попытки немцев нанести удар на центральном участке фронта.

Сделав короткую паузу, Шапошников перешел к итогам:

– Однако, пока немцы имеют господство в воздухе за счет большей активности современных истребителей Ме-109 – и однозначно большего их числа! – мы не можем быть уверены в успехах наших операций. Фотченков, по крайней мере, позаботился о зенитном прикрытии своей бригады… Но в Пруссии немцы уже сумели один раз остановить наше наступление массированными ударами с воздуха. Потому сейчас нам нужны истребители – прежде всего, И-16 тип 17, если мы не можем быстро и своевременно наладить выпуск И-180…

Впрочем, заметив открытое недовольство, сквозящее во взгляде вождя (а ведь именно он уговорил Сталина на запуск в производство самолета с сырым двигателем!), начальник генерального штаба быстро поправился:

– Пока не можем… Кроме того, следует обратить внимание на доклад комкора Болдина. Согласно ему, из трех опытных тяжелых танков на поле боя, лучше всех проявил себя однобашенный «Клим Ворошилов». Думаю, мнение комкора стоит учитывать при запуске серийного производства боевых машин в Ленинграде. Там, правда, также было много вопросов к ходовой…

Присутствующий на совещании Климент Ворошилов позволив себе легкую улыбку – сообщение об успехах танка КВ, названного в его честь, не могло не польстить маршалу… В тоже время Иосиф Виссарионович с тяжким вздохом произнес:

– Пока что мы много чего не можем себе позволить, Борис Михайлович… Нам нужен срочный запуск И-180, нужны новые тяжелые танки. А харьковчане вот предлагают сильный средний танк на замену «БТ»! Сколько мы выпустили «быстрых танков», сколько материалов, ресурсов и народных средств потрачено на их производство⁈ Но «БТ» ведь действительно уязвимы к противотанковым пушкам врага… Нам очень не хватает зенитных орудий, товарищи. А наши потенциальные союзники в войне с Германией отказываются продавать нам пушки – и даже станки. Зато немцев они одной рукой морят голодом – а другой кормят через Турцию…

Немного помолчав, Сталин добавил:

– А знаете что, Владислав Михайлович? Пусть шведы закупают у нас масло и зерно для голодных немецких детишек – но в качестве валюты поставляют нам зенитные орудия «Бофорс». Я помню, помню, что это нейтральная страна – но ведь в годы Германской это не помешало шведам выполнять царские военные заказы на производство винтовок? И перепродавать русское зерно немцам… Раз уж нам так нужны орудия ПВО – поможем немцам продержаться еще немного. Все равно ведь Чемберлен не позволит, чтобы голодные немецкие рабочие скинули фюрера и его нацистскую клику…

Глава 14

…Внимательно рассматривая передний край немцев в командирский бинокль, я пытаюсь понять (а все чаще угадать), где же находятся огневые точки врага. Где укрылись пулеметные расчеты? Где спрятаны невысокие противотанковые пушечки со столь малым силуэтом, что их можно замаскировать в высокой траве? И где немцы могли расположить сдвоенные окопы минометчиков?

А то, может, смогу разглядеть и капонир чешского панцера Т-38 «Прага»? Недавно вот вдруг вспомнил «родовое» название этого танка…

Неожиданно для нас немцы ослабили давление на передний край и прекратили попытки прорвать оборону советских частей. В целом, это понятно – когда экипажи тех же Т-26 принялись массово зарываться в землю, пряча машины в танковых капонирах, немцы начали нести большие потери бронетехники. Наши «коробочки» довольно успешно цементировали позиции пехоты – в какой-то мере предвосхитив тактику применения БМП… В обороне даже остатки повыбитых танковых бригад стали воевать куда эффективнее – во многом потому, что в обороне наконец-то была налажена логистика поставок топлива и боеприпасов. Наконец, потери боевых машин регулярно восполняют маршевые танковые роты, прибывшие из резерва.

А встречный бой с чешскими панцерами обернулся неожиданным успехом моих танкистов; спорное решение разделить батальон на роты и атаковать противника на охвате с флангов, в конечном итоге принесло мне победу.

Победу… Какое горькое звучание у этого слова, когда вспоминаешь, сколько правильных русских мужиков (включая и белорусов, и малороссов) сгорело в «коробочках». И это нам еще повезло – столкнувшись с немцами, я догадался запросить авиационное прикрытие через штаб бригады. И когда появилась эскадрилья «лаптежников», их успели вовремя отогнать два звена наших ястребков… Кроме того, очереди крупнокалиберных ДШК стали крайне неприятным сюрпризом для попытавшихся спикировать немцев!

Также крепко выручила нас догадливость Акименко – комбат успел вовремя сориентироваться, и не дал сосредоточить танки в одном месте. А то ведь экипажи попробовали было чутка помародерить, хотя трофеев было совсем скудно… В сгоревших панцерах не осталось ни запасов консервов, ни наручных часов, ни германских пистолетов-пулеметов – а покинутых экипажами, сравнительно целых «чехов» было раз-два, и обчелся… Впрочем, незнакомая нашим танкистам техника сама по себе вызвала интерес людей, столпившихся вокруг подбитых Т-38.

А я как назло, не мог прийти в себя после драки – отпустило напряжение первого настоящего танкового боя, полноценным участником которого я невольно стал. Вроде бы действовал неплохо, пытался относительно грамотно командовать – и даже выручил экипаж с дымовыми шашками, вовремя сориентировавшись под обстрелом… Но в целом все происходило словно бы и не со мной, и на все происходящее я смотрел словно бы со стороны – временами теряя связь с реальностью. Стресс, адреналин – и отсутствие внятной боевой деятельности, способной помочь справиться со страхом. В этом плане, как ни странно, мехводу за рычагами или наводчику у панорамы реально проще – они действительно ведут бой!

Не то, что я…

В общем, пока я приходил в себя в танке, экипаж возился с перебитой гусеницей, меняя поврежденные траки – а прочие танкисты столпились у подбитых панцеров. Но я честно думал, что все уже позади… Выручил всех нас комбат – криком и матюками разогнав экипажи по машинам и заставив отогнать танки назад. Но все равно немного опоздали мы – пара «бэтэшек» накрылись, попав под внезапно рухнувшие нам на головы гаубичные снаряды… А после как раз и налетели «юнкерсы», что успешно отогнали наши «ишачки».

Батальон отступил к ближайшим посадкам, оставив у дороги все тех же разведчиков; чуть оклемавшись, я приказал рассосредоточить и замаскировать танки в сени деревьев, спешно закопав их в землю… Батальон потерял шестнадцать «бэтэшек», уничтожив двадцать три «чеха»; еще две или три машины немцы успели отбуксировать при отступлении. Я был уверен, что мы столкнулись лишь с кампфгруппой очередной танковой дивизии панцерваффе – достаточно сильной камфгруппой батальонного состава… На самом же деле кампфгруппа в составе роты Т-38 действовала чуть севернее – а мы дрались с основными силами танкового батальона, единственного во всей «легкой» дивизии. Но тогда я об этом не знал, а спешно занимал позиции для следующей засады, силясь как можно скорее собрать под рукой всю бригаду…

Полное развертывание, впрочем, мы закончили лишь к вечеру – а наутро штаб приказал занять оборону на участке фронта протяженностью в два десятка километров. По факту мы встали редкой цепочкой танков, что немцы смогли бы без труда прорвать, поставь они перед собой такую цель – но немцы отступили, заняв выгодные оборонительные рубежи чуть западнее нас… И еще под конец дня бригада получила новый приказ – двигаться вперед, догонять фрицев, не позволяя им зарыться в землю, выстроить прочную, эшелонированную оборону.

Вот только этот приказ сильно запоздал – мы уперлись в уже подготовленную немецкую оборону. Хорошо ещё, разведка вовремя обнаружила замаскированные траншеи – что я сейчас изучаю из небольшого леска, растущего километра за полтора от немцев.

Итак, какие у меня варианты? Если бы за счёт визуального наблюдения удалось бы обнаружить огневые точки врага – то отработать по ним из полковых миномётов и четырехорудийной батареи 122-миллиметровых гаубиц, что щедро подбросило мне командование. Снарядов к ним, конечно, не так много – но уж на одну хорошую арподготовку хватит…

А после пустить вперёд батальон танков, перевернутым клином – как это делают немцы! Концентрируя на узком участке фронта такое число стволов, что никакая оборона не устоит… Можно даже и не выявлять огневых точек, а просто обрушить вал тяжёлых снарядов на передний край в точке прорыва, выпустить боезапас – и порядок.

Проблема только в том, что у немцев за передовыми позициями виднеется высота – примерно за полкилометра от линии траншей. Вроде пологий такой холм, не шибко и высокий. Можно даже подумать про искусственное происхождение последнего – скифский курган? Почему нет?

Проблема в том, что высота эта господствует над местностью – и даже такой профан в военном деле как я понимает, что немцы разместили на ней что-то потяжелее, чем лёгкие 37-мм пушки и батальонные миномёты. Практически наверняка там стоят тяжёлые полевые орудия или гаубицы – а может, и тяжёлые зенитки «восемь-восемь». Их огонь сорвет танковую атаку, похоронив большую часть лёгких машин – следовательно, высоту нужно обработать в первую очередь…

Другой момент – скорострельные МГ-34. Со станков, оснащенных оптическими прицелами, германские «косы» устроят атакующей пехоте форменную бойню… По крайней мере, если красноармейцы будут наступать согласно устава, в стрелковых цепях – что было актуально в годы последней русско-турецкой, при «Белом генерале» Скобелеве. Он вроде как первым ввёл это тактическое ноу-хау… Но сейчас не 19 век и даже не Первая Мировая – а наступать короткими перебежками, под прикрытием пулеметов, мои казаки точно не умеют.

Хотя…

– Товарищ Тихонов, приветствую.

Командир казачьего кавалерийского полка майор Тихонов, высокий и худощавый кубанец с редким именем Евстафий (Евстафий Павлович) пожал протянутую ему руку, внимательно посмотрев на меня умными серыми глазами. Я вызвал его на передок, все в тот же лесок, откуда наблюдал за немцами; мы успели познакомиться, когда майор ещё только прибыл в бригаду, но пообщаться толком не удалось.

– Здравия желаю, товарищ комбриг.

– Не стоит козырять, Евстафий, не перед строем. Скажи лучше такой вопрос – есть ли в твоём полку пластуны? Имею в виду, настоящие – из тех, кто воевал ещё в Германскую в пластунских бригадах и реально может через нейтралку перемахнуть бесшумно и часовых снять?

Майор криво усмехнулся:

– Все пластуны на горных перевалах туретчины померзли да в боях гражданской сгинули. Уцелевших же нохчи перерезали, когда терские и сунженские станицы выселяли. Когда казаков гнали – словно собак бездомных гнали с родной земли, веками русским людям принадлежавшей…

Меня несколько обескуражил столь резкий ответ – это как сей майор вообще дослужился до командира полка РККА? Да ещё и озвучивал их вышестоящему начальству в лоб, без всяких затей? Но я быстро соориениировался – и уже мгновением спустя вернул ухмылку:

– А комиссара и политруков в полку вообще не предусмотрено? А то бы напомнили тебе про нелюдей вроде Анненкова, Унгерна, атамана Семёнова… В Гражданскую с обеих сторон были «перегибы». Но партия ведь со всем разобралась? Выселения прекратили, казаков и казачьи части вернули в армию? Да и Орджоникидзе нет в живых с 37-го года… Сейчас то мы ведь вместе, так? С одним врагом сражаемся? Так что ли?

Майор только пожал плечами:

– И комиссар, и политруки у нас есть. И я в Гражданскую в РККА служил с самого начала – с немцами, петлюровцами и поляками на Украинском фронте воевал… Часы наградные от командарма Егорова получил, так про него теперь разве вспомнишь? В остальном – а что мне до Анненкова и Семёнова? Они в Сибири буянили, на Тереке их не было.

Стараясь тщатетельно подобрать слова, я постарался ответить аргументированно – и при этом не распаляясь:

– Послушай, товарищ майор… Я с казаками не воевал в ту войну, а вот с немцами в Гражданскую немного довелось. И я так скажу – для гансов мы все русские. Хоть великоросы, хоть малоросы, хоть казаки… Хоть большевики, хоть беспартийные. А русские для бошей – это ведь уже не совсем люди, и явно не равные им европейцы. Ну, а если не совсем люди – то и поступать с нами можно не по людски… В Африке вон, ещё при кайзере немцы целый народ угробили, народ гереро – с женщинами, стариками и детьми. Так вот, мы для них сейчас не более, чем «гереро» – преступно занявшие принадлежащую им землю… Конкуренты за жизненное пространство, понимаешь?

Майор нехотя кивнул – и я, чуть приободрившись, продолжил:

– Теперь смотри. У фрицев две линии обороны, это как минимум. Передний край – траншеи, пулеметы, противотанковые орудия, миномёты. В тылу высота – там тяжёлые орудия… Наверняка уже все подступы пристреляны, у каждого станкача свой сектор боя – и все огневые средства увязаны в единую систему обороны. И бросить вперёд хоть пехоту, хоть танки с десантом – одинаково… Не эффективно. Накроют немцы ещё на подходе.

Тихонов понемногу начал понимать ход моих мыслей – но лишь отрицательно покачал головой:

– Я же говорю тебе, товарищ комбриг, пластунов среди моих казаков нет. Пластуны, если что, это прежде всего кубанцы – а терские казаки издревле конными воевали…

– И в секретах на лошадях горцев сторожили?

– В секретах спешивались. Но как настоящие, природные пластуны взять германское боевое охранение в ножи да закидать огневые точки гранатами ночью – того не сможем, как есть говорю. И разведгруппу, что проникнет в немецкие окопы и приведёт языка, мне собрать не из кого – нет у моих новобранцев нужного боевого опыта.

Мы немного помолчали, каждый думая о своём – отповедь Тихонова меня несколько… огорчила. Если говорить совсем мягко. Но и у меня ведь вариантов совсем немного, верно?

– Значит так, товарищ майор, слушай боевой приказ… Отберешь от каждой сотни человек по пятнадцать-двадцать наиболее толковых станичников, желательно – с боевым опытом. Ну, или хотя бы самых смелых и подготовленных… Саперы подготовят проходы в минных заграждениях, если они есть – и перед рассветом группа так называемых «пластунов» выдвигается вперёд. Именно, что по пластунски, не отрываясь от земли. Вперёд пусть человека три-четыре выдвинутся, головным дозором – и как можно больше с собой гранат возьмут… А как только они закидают окоп боевого охранения гранатами, я подам зелёную ракету – общий сигнал атаки; тогда остальные поднимаются на рывок до траншей. Если что, по проявившим себя дежурным пулеметам отработают сорокапятки, расчёты «Максимов».

Майор угрюмо бросил в ответ:

– Разведка боем?

– Разведка боем предполагает, что я бросил бы вперёд казачий батальон днем, в пешую атаку. В надежде засветить как можно больше огневых точек немцев… А так у бойцов есть неплохие шансы добежать до траншей и схватиться немцами в ближнем бою. С ещё не пришедшими в себя, сонными немцами – не разобравшимися, что происходит… Если что, танкисты передадут твоим хлопчикам все имеющиеся немецкие автоматы, по револьверу от каждого экипажа, поделятся гранатами.

Майор на этот раз уже ничего не сказал, просто согласно кивнул – и тогда я продолжил:

– В это же время гаубицы отработают по высоте, а в атаку я брошу танки. «Бэтэшки» подгоним на рубеж атаки на тихом ходу со снятыми гусеницами, чтобы траками не гремели – так что есть шанс, что фрицев не всколыхнем. На «коробочки» сажаем десант, как только начнётся бой, они выдвигаются вперёд; половину десанта высаживаем у траншей, вторая половина вместе с танками – в прорыв, к высоте. Её постараются обойти на как можно большей скорости – и выйти фрицам в тыл… К тому же склон с тыльной стороны более пологий, танки смогут пройти.

Немного подумав, я добавил:

– Заодно полковушки отбуксируем к линии немецких траншей – наверняка там есть готовые орудийные капониры. Так что поддержат прорыв навесным огнём по кургану.

Тихонов, также подумав пару минут, согласно кивнул:

– Добро. План толковый… Но ведь сам понимаешь, товарищ комбриг, что не все мины могут снять саперы. Что боевое охранение даже перед рассветом сохранит бдительность – и может вовремя открыть огонь… Что тогда?

Мне осталось неопределенно пожать плечами: