Текст книги "Манглабит Варанги (СИ)"

Автор книги: Даниил Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Лишь этот крест является моей памятью о матери. Я никогда ее не видел… Разве что совсем младенцем? Отец по каким-то своим причинам никогда не рассказывал мне о ней – разве что говорил, что очень любил ее, а она очень любила нас обоих… О моей маме ходили разные слухи – злые языки шептали, что она была простой блудницей, и отец просто забрал меня сразу после родов… Но также я слышал, что будучи стражем Большого дворца, отец встретил молодую девушку из знатной греческой семьи. Их любовь была сильной – но не сильнее воли ее родителей, отправивших дочь в Азиатское поместье… Где она и сгинула во время набега сельджуков.

Мария удивленно покачнула головой, а взгляд ее стал отсутствующим – так, словно василисса полностью погрузилась в свои мысли. Немного помолчав, она пригубила из бокала, чуть задержав вино во рту прежде, чем выпить – после чего вновь посмотрела на Романа:

– А я ведь слышала эту историю. И если я не ошибаюсь… Что же – вся ирония заключается в том, что твою маму, сколь мне не изменяет память, звали Ириной. И она точно происходила из династии Фока… Ты ведь знаешь, что варяжская стража появилась после подавления Василием Болгаробойцем мятежа полководца Варды Фока? А его дядя, Никифор Второй Фока был и вовсе базилевсом – и за время своего правления вернул империи Крит, Кипр и Антиохию? Выходит, Роман, ты царского рода…

В этот раз засмеялся уже манглабит – громко и искренне:

– Хахахах… Даже если итак, ромеями правят не династии, а базилевсы, сумевшие захватить власть. И каковы бы не были мои права на престол императора Восточного Рима, прежде всего – я русич, сын русича Добромила и гвардеец варанги, принесший обет верность Алексею Комнину!

Василисса пожала изящными, покатыми плечиками:

– А я дочь грузинского царя и аланской царевны по рождению, бывшая императрица, жена двух бывших императоров, мать бывшего императора… Но сейчас, в сущности, я пленница Комнинов, прожившая большую часть своей жизни во дворцах, и покидавшая Царьград лишь во время паломничества на Афон… Мне настолько опостылели стены этих покоев, что я уже не с нетерпением жду часа, когда же меня сошлют в монастырь! Если повезет, и он будет удален от Константинополя, то я в последний раз в своей жизни отправлюсь в путешествие…

Самсон испытывал буквально физическую боль, слушая это признание – после чего, недолго думая, с жаром ответил:

– Но ведь я начальник вашей стражи, госпожа! И к следующей же смене я найду корабль, идущий в Тмутаракань или какой из грузинских портов; чтобы бежать из Вукалеона, достаточно впустить в гавань одинокую лодку – я сумею договориться! Я…

Манглабит осекся, когда тонкий указательный пальчик Марии дотронулся до его губ, буквально парализовав их своим прикосновением! Сама же василисса искренне и очень тепло улыбнулась гвардейцу:

– Я очень рада слышать, что ты готов ради меня рискнуть своим положением Роман – и возможно, даже нарушить обет, данный базилевсу. Но ни в Грузии, ни в Алании меня никто не ждет. Мои родители давно умерли, мой брат Георгий потерпел поражение от сельджуков при Квелисцихе и передал престол моему племяннику, Давиду – после чего Георгий был пострижен в монахи. И вряд ли Давид будет рад своей престарелой тетке, чье бегство из Царьграда испортит его отношения с ромеями – едва ли не единственным союзником против сарацин…

Немного помолчав, царевна горько добавила:

– Увы, единственным моим действительно любимым и близким человеком был Константин, мой сын. А теперь я одна…

Роман, донельзя огорченный этим признанием, сумел лишь выдавить из себя:

– Мне жаль вас, василисса…

Мария, сделав еще один, гораздо более щедрый глоток вина, довольно жестко усмехнулась:

– Тебе в пору пожалеть самого себя, манглабит. Ты одинок также, как и я – но ты даже не познал радости отцовства. И в этом я богаче… Ведь у меня хотя бы был ребенок – и чувства к нему. А ты ныне собрался положить свою голову во имя мести, никому не нужной – даже самому себе!

Самсон немного помолчал, обескураженный и задетый таким признанием, и невольно посмотрел на себя со стороны… А после неожиданно для самого себя выпалил – посмотрев прямо в глаза горянки:

– Зато я узнал настоящую любовь к женщине. Я испытал ее, в отличие от многих иных… А вы, василисса – вы когда-нибудь любили мужчину?

Мария Аланская изумленно выгнула правую бровь – после чего с легкой усмешкой ответила:

– Дерзко… Но я отвечу на твой вопрос – по молодости я влюблялась во многих мужчин, но ни разу мне не довелось признаться… Однако, я и не могла открыть своих девичьих чувств иным мужчинам – ведь я была невестой императора! Что же касается Михаила – ну… Его было сложно полюбить – и даже уважать. Настолько он был слаб… Хотя и относился ко мне недурно…

Сделав еще один щедрый глоток вина – и даже не притронувшись к креокакавос, царевна вдруг приказала сотнику:

– Выйди ненадолго, манглабит, мне нужно побыть одной. Немного… Но не удаляйся от покоев – я хочу еще немного с тобой поговорить.

Самсон тут же встал – и глубоко поклонившись Марии, двинулся к дверям. Но уже на выходе он услышал тихий, горький голос царевны:

– Веришь или нет, Роман, но наш разговор был самым длинным за многие месяцы – если, конечно, не считать общения с моей воспитанницей.

…Меряющему коридор нетерпеливыми шагами русичу пришлось ждать совсем недолго. Ибо уже вскоре из-за закрытых дверей вновь раздался высокий голос василиссы:

– Войдите!

Манглабит с трудом себя сдержал, чтобы не вбежать в покои Марии Аланской – а когда он оказался внутри, то услышал негромкий голос горянки:

– Затвори дверь на засов.

Сотник тотчас выполнял приказ, с недоумением осмотревшись по сторонам – в первые мгновения он не увидел царевны. И только спустя несколько секунд он заметил движение за опущенным вниз, плотным балдахином кровати, тканым из пурпурной ткани… А после, наконец, увидел и саму Марию, с присущей ей грацией вышедшую навстречу Роману.

И оцепенело замер на месте, не в силах поверить своим глазам! Ибо показавшаяся Самсону василисса предстала пред ним лишь в кружевной сорочке – накинутой на обнаженное тело женщины… Причем кружево нисколько не скрыло от восторженного взгляда мужчины длинных, изящных ног горянки, едва выступающего животика – и полной, округлой груди, показавшейся Роману похожей на плоды спелых персиков… Ее лишь немного скрыли струящиеся по покатым плечам горянки пряди распущенных, огненно-рыжих волос. А когда манглабит все же оторвал от них свой жадный взгляд, то увидел, что глаза Марии вновь потемнели, приобретя неповторимый фиалковый отлив:

– Я подумала над твоими словами… И поняла, что хочу хотя бы раз в жизни оказаться в объятьях влюбленного в меня мужчины… Ты ведь не соврал о своих чувствах, Роман?

Самсон едва не зарычал, заслышав вибрирующие нотки в медовом голосе царевны – и двинулся вперед, резко рванув пряжку пояса! Но тут же в глазах василиссы плеснулась паника, она торопливо отступила – а голос ее задрожал на первых же словах:

– Стой Роман! Стой… Ты не должен меня разочаровать, ты не должен сделать мне больно! Мне не нужна страсть, я хочу… Я хочу почувствовать твою любовь. Если конечно, ты не соврал в своем признании…

Манглабит замер, словно налетел на невидимую преграду – а после вновь шагнул вперед, но уже придя в себя. Он справился с непослушной пряжкой пояса и положил перевязь с мечом на стол… После чего подступил к заметно волнующейся женщине – и неожиданно для самого себя опустился перед ней на одно колено.

…Когда он впервые коснулся ее – у самых щиколоток – у Романа словно обожгло руки! А сердце его начало биться в груди загнанным зайцем… Переведя дыхание, русич начал медленно поднимать вверх подол кружевной сорочки, неспешно ведя ладонями по тыльной стороне ног красавицы-горянки, гладя ее теплую, бархатистую кожу… А когда подол задрался уже выше колена, Самсон коснулся губами внутренней стороны бедра женщины – интуитивно лаская ее так, как никто и никогда ее не ласкал…

Мария задышала тяжело, часто; невольно она опустила руки на голову Романа, а после – погрузила свои тонкие, изящные пальцы в его волосы, чувствуя при этом, как сладостно жгут кожу ног горячие губы мужчины… Наконец, она хрипло выдохнула:

– Разденься… Я хочу увидеть тебя… Без брони…

Много позже, уже нисколько не стесняясь свой наготы, василисса бесстыдно раскинулась на ложе рядом с совершенно счастливым и опустошенным Романом, молча улыбающимся – и смотрящим прямо в потолок. И в очередной раз ощутив, как по телу ее бегут волны сладкой истомы, василисса взяла широкую, мозолистую ладонь мужчины – и крепко сжала ее в своей… Она вдруг почувствовала необычайно сильное родство с, казалось бы, давно уже знакомым варягом – всем своим женским естеством ощущая, что отныне он должен принадлежать только ей! Только ей… И что она не уступит его ни одной другой женщине – включая и костлявую старуху с косой!

По крайней мере, не в ближайшие годы…

Энергично перевернувшись на кровати и совершенно естественно положив голову на мускулистый торс Романа, Мария неожиданно крепко схватила его за волосы – и, потянув к себе, горячо зашептала, смотря прямо в серо-зеленые глаза русича:

– Не смей! Слышишь⁈ Не смей нападать на Боэмунда, не смей ему мстить!

Гвардеец, только что расслабленно смотрящий на любимую, несколько напрягся, в который раз за сегодня повторив:

– Ты не понимаешь, я дал…

Но горянка взвилась подобно атакующей рыси:

– Да мне плевать на твое слово, дурак!!! Ты что, действительно не понимаешь, что между нами сейчас было⁈ Моя наставница, Евдокия Макремволитесса, родила Диогену двух детей, когда ей было уже за сорок шесть лет! Сорок шесть!!! А мне сорок три, Роман – и ты думаешь, что после всего того, что было между нами, я не понесу дитя⁈

Манглабит, кажется, вообще ни о чем не думал до этих слов. Но после принялся лихорадочно считать в уме, сколько же всего раз сливался с рыжеволосой красавицей в единое целое – и сколько раз они достигли пика наслаждения, не расцепляя объятий… А попутно вспомнил, что все бывшее между ними есть таинство продолжения человеческого рода! И осознал, наконец, что горянка говорит вполне разумные вещи.

– Но…

Мария бешено сверкнула глазами:

– Нет!!! Я никому не позволю вытравить мое дитя!!! И даже если меня теперь сошлют в монастырь, я смогу родить – а после воспитывать ребенка в монастыре до наступления отроческого возраста. После чего я найду способ передать нашего, слышишь, варяг, НАШЕГО малыша тебе! И уже ты будешь защищать и растить его… Или ее! Потому не смей умирать, не смей мстить норманну! Дай мне слово, что выживешь – и позаботишься о нашем ребенке!!!

В этот раз Роман ответил твердо, понимая, что обратного пути нет:

– Я сделаю все, чтобы выжить – и позаботиться о дитя.

Глава 7

…– Шире шаг! Не отстаем!

Поторопив чуть замедлившихся ратников, уже сопревших, и основательно уставших от тяжести брони и шеломов, Роман настороженно осмотрелся по сторонам. Мощеная, еще старая римская дорога, по которой следует обоз, пролегает промеж невысоких холмов, ныне поросших буйной зеленью… Раннее тепло пришло в Вифинию еще в марте, пробудив деревья от зимней спячки – а ближе к апрелю их кроны покрылись зеленой шапкой, сделав вершины холмов совершенно непроглядными.

Буйство зеленых красок, конечно, радует глаз. Вот только Роман, уже воевавший в этой азиатской местности, знает, как близко может подобраться к дороге легкая сельджукская конница, скрытая лесом на вершине холмов! Да, в его временном изгнании из гвардии есть и свои плюсы… И в отличие от Харальда, манглабита урманской сотни варанги, Самсон совершенно не полагается на жмущихся к дороге печенежских стрелков, также отправленных в сопровождение обоза. В конце концов, что печенеги, что турки-сельджуки относятся к одному тюркскому народу, с той лишь разницей, что последние приняли ислам – а присягнувшие базилевсу после Левуниона «скифы» остались в язычестве…

Вот и топают русичи под жарким уже в начале мая солнцем Вифинии, потея в стеганках и чешуйчатой броне. Хорошо хоть, манглабит выбил четыре повозки, по две на каждую полусотню. Они следуют парами за каждым из отрядов славянской варанги, первый из которых ведет сын Добромила, второй – силач Микула. И для удобства русичей на одной из повозок сложены щиты ратников полусотни, а на другой их оружие – включая и стрелковое…

Конечно, людям тяжело – да и сам манглабит уже изнывает от жары, хоть и не подает вида. Но еще сложнее сохранять каменное лицо и не реагировать на язвительные насмешки следующих налегке урман, разбредшихся едва ли не по всей обозной колонне! Но что поделать – Роман не имеет никакой власти над Харальдом, а викинги последнего еще не сталкивались с сарацинами…

И потому, когда впереди показался узкий мост через петляющую речку – а на опушку подступившего к дороге леса вдруг высыпали конные туркменские лучники, манглабит урман лишь грязно выругался! Да поспешно затрубил в рог, пытаясь собрать вокруг себя свою сотню…

В то время как обреченно вздохнувший Роман – он до последнего надеялся, что обойдется! – громогласно закричал:

– К оружию! И сразу в строй!!!

Хорошо хоть, сельджуки подступили лишь с правой руки – атакуй они с двух сторон, пришлось бы совсем туго… Русичи бодро побежали к телегам, разбирать щиты, сулицы и соленарии – полсотни которых Самсон сумел выбить из городских арсеналов незадолго до похода! Во многом, благодаря своей высокой покровительнице… Более того, оживившимся ратникам словно предал сил тот факт, что все их мучения как на марше, так и во время обязательных тренировок с самострелами, проводимых на каждой стояке, были не зря. Очевидно, их манглабит оказался куда как умнее и дальновиднее того же Харальда!

Вот только если сарацин будет больше двух-трех сотен, мертвым русичам правота их сотника уже ничем не поможет…

Как и ожидал Роман, боевое охранение из числа печенегов практически сразу рвануло в стороны – «скифы» выпустили лишь по паре стрел для вида, после чего бежали, не собираясь умирать за харчи крестоносцев! Ну и естественно, сельджуки, среди которых не нашлось ни одного павшего, или даже раненого печенежской стрелой (разве что только случайно!), не бросились за дальней родней в погоню…

Нет, они ринулись на обоз, разя возниц и урман стрелами! Полетела «оперенная смерть» и в русичей – но ратника Самсона, прикрывшись щитами, уже принялись строить оборонительную формацию.

– Харальд! Харальд, тупая твоя башка!!! Прикажи своим сцепить телеги в круг, и спрячьтесь в нем с возницами – покуда мы задержим сарацин!

Кажется, второй манглабит все же услышал рев дико раздраженного прошлыми подколками Романа – а может, кто из урман воспринял слова сотника русичей, как приказ. Так или иначе, гвардейцы второй сотни начали спешно строить кольцо из телег – теряя от турецких стрел все больше воинов, не успевших облачиться в броню… В то время как обе полусотни Романа, пройдя десятка полтора шагов навстречу врагу, замерли двумя «ежами» на пути сарацин.

…Сын Добромила сумел выбить не только соленарии, целиться из которых заметно проще, и обучаться стрельбе в целом легче. Но также он сумел заменить и щиты своих варангов на более продолговатые и крупные, треугольной формы. Пусть это и не ростовой каплевидный скутум, но если встанешь на одно колено, то прикрывает, считай, уже целиком… И первый ряд его ратников, воткнув острые концы своих щитов в землю, выстроили стену, приготовив сулицы для броска. В то время как воины второй шеренги, положив самострелы на плечи соратников, уже изготовились к стрельбе с упора – подпустив сарацинов ближе, чем на сотню шагов!

Сам Роман также вооружился арбалетом. Поплотнее утопив приклад соленария в плечо, он выбрал в качестве цели тюркского всадника, на мгновение замершего на месте – и что-то повелительно закричавшего своим. Внешне этот всадник ничем не отличается от прочих сарацин, но по повадкам держится, как командир… Русич, постигающий ратное искусство боя из самострелов наравне с прочими воями, уже довольно сноровисто совместил взглядом плоскость болта и выемку «зацепного ореха» (на ум пришло название «целик») с животом врага. После чего утопил в ложе спусковую скобу… И мгновением спустя, донельзя обрадовавшись успешному выстрелу – турка буквально вынесло из седла! – манглабит закричал:

– Бей!!!

Загудели тетивы множества соленариев, отправив в сельджуков десятки болтов! И первым же залпом русичи сразили не менее трех дюжин турков – правда, из четырех сотен атакующих… Но также гвардейцы свалили и около двух десятков лошадей – рухнувших на землю вместе со всадниками! Таким образом, на своем участке русичи одним залпом погасили наступательный порыв врага…

Но вскоре множество сарацин доскакали до обоза, принявшись рубить беззащитных возниц в голове и хвосте колонны. А заодно расстреливать и пытающихся драться с ними урман, на свою беду оторвавшихся от соратников…

– В круг!!! Перезаряжай самострелы!

По команде Самсона ратники первой шеренги распрямились и быстро перестроились так, чтобы встать спиной к спине. При этом русичи вскинули щиты над головами – прикрыв ими не только верхнюю часть туловища, но и соратников-стрелков… В то время как последние, обернувшись спиной к противнику, принялись быстро взводить тугие тетивы соленариев обеими руками, для устойчивости вставив ногу в стремя арбалета. При этом вои второй шеренги закинули щиты себе за спину, используя плечевой ремень – довольно удачно закрывшись от турецких стрел во время перезарядки самострелов!

К слову, не раз отработанное на привалах, оборонительное построение щитоносцев и стрелков также пришло на ум Роману, словно само собой – будто ранее он уже где-то его видел…

И сейчас оно выручило его варангов от ответного залпа туркмен, обходящих отряды русичей с флангов! Застучали пущенные издалека стрелы по доскам щитов, иногда находя бреши в защите… Но поразить защищенных шеломами, чешуйчатой лорикой, наручами и поножами гвардейцев им не удалось. Кажется, во всей первой полусотне сарацинские стрелы лишь легко ранили двух ратников, покуда арбалетчики спешно перезаряжали соленарии…

– Первый ряд – на колено! Второй – целься по лошадям, перед грудью… Бей!!!

И вновь загудели тетивы арбалетов – отправляя в полет убойные болты! Но в этот раз враг обошел «ежа» с крыльев, и русичам пришлось стрелять по скачущим всадникам. А потому Роман приказал разить более крупные цели, коими и являются кони сельджуков – дав ратникам также и требуемое упреждение… Но даже с ним вои отстрелялись заметно хуже –свалив чуть более дюжины туркменских скакунов.

Впрочем, вряд ли от варангов, взявших соленарии в руки всего три седьмицы назад, и стрелявших лишь по неподвижным мишеням, стоило ждать большего…

– Щиты над головами! Назад!!!

По команде Самсона вся полусотня начала медленно пятиться к обозу, старательно перекрываясь щитами. Несколько стрел вновь впились в них – но в целом, турки успели оценить боевые качества славянской сотни, и под очередной залп болтов подставляться не спешат… Зачем рисковать⁈ Подле них итак достаточно доступной добычи!

Между тем, уелевшие урманы Харальда закончили возводить оборонительное кольцо из оказавшихся поблизости телег, укрывшись за ними с обнаженными мечами и топорами в руках. Но сельджуки даже не приближаются к степной крепости наподобие тех, что возводят печенеги на своих стоянках… Нет, перебив большую часть возниц, сарацины тут же начали заворачивать в сторону реки захваченные телеги с сухарями, крупами и вяленым мясом; еще немного, и две трети обоза покинут колонну, чтобы стать трофеями магометан… Впрочем последние, скорее всего, просто опрокинут содержимое обоза прямо в воду – лишь бы провизия не досталась крестоносцам, осадившим Никею!

– Не расцепляйте щитов! Скоро дойдем уже…

Две «черепахи» русичей медленно пятиться к урманам Харальда. Роман ведет своих воев под защиту крепости из телег, надеясь избежать новых потерь. В свою очередь сельджуки, убедившиеся в мощи и дальнобойности арбалетных болтов, держатся от русичей на почтительном расстоянии в более, чем сто шагов! Этакое вынужденное «перемирие» на поле боя… И Самсон не собирается нарушать его, подставляясь под сельджукские стрелы из-за возниц-греков или харчей, предназначенных латинянам. Помог соратникам по варанге, уже большое дело…

Ныне же – не дай Бог сломать «черепаху»! Тогда град сарацинских стрел все одно найдет бреши в броне любого из гвардейцев, разя их в открытые лица – да незащищенные броней участки рук и ног. Тем более, что без толку это все – ведь пешцу никак не угнаться за конным ворогом…

В конце концов, обоз должны были охранять печенеги – гвардейцев же придали к сопровождению больше для статуса… Мол, император посылает на помощь крестоносцам свою гвардию!

Вот гвардия и сделала все, что смогла…

Вскоре русичи дошли до кольца телег – и начали спешно проникать внутрь его. Стрелки – становясь за телегами и спешно заряжая соленарии, щитоносцы – прикрывая себя и соратников… Самсон принялся лично размещать людей со стороны наиболее вероятной атаки сарацин – но турки по-прежнему не приближаются к степной крепостце.

Хотя, если сельджуки поведут телеги к воде, варангов им все одно не миновать – те заняли позицию, почитай, в самом центре обозной колонны…

Неожиданно со стороны реки громогласно проревел турий рог! Обеспокоенный возможным появлением нового, более опасного врага, Роман обратил все свое внимание на источник звука. Разглядев же отряд всадников числом не менее полутора сотен, Самсон плотно сжал губы, даже не пытаясь скрыть своей неприязни…

Ибо к месту схватки спешат норманнские рыцари, бросившие жеребцов в тяжелый галоп – а над головами их развевается штандарт с ненавистным Самсону гербом Апулии, красным львом на желтом полотнище!

Герб Роберта Гвискара…

Рыцари успели построиться клином прежде, чем сшиблись с сарацинами, не успевшими уйти от тарана крестоносцев. Исход короткой схватки был предрешен: длинные копья мгновенно выбили из седел легких лучников, порой опрокидывая сельджуков вместе с лошадьми! И лишь несколько турецких стрел также нашли свои цели… Смяв передовые десятки мусульман в голове обоза, крестоносцы устремились вперед, рассчитывая столь же легко опрокинуть врага и в хвосте колонны. Но большинство сельджуков, заметив новую опасность, оставили трофейные возы в покое, тотчас устремившись навстречу норманнам! У них практически нет копий – но конные лучники сарацин, уже наложившие стрелы на тетивы, и не собираются принимать ближний бой…

– Приготовиться бить по лошадям! По моей команде…

Манглабит русичей быстро смекнул, что сельджуки готовятся обстрелять лошадей рыцарей с безопасного расстояния. Самый очевидный прием – тем более, турки эмира Чакан-бея уже опробовали его против наемников из Фландрии на Хиосе… И пусть норманны точно не друзья русичу – но в настоящий момент они сражаются с общим врагом! Поэтому Самсон решил все же помочь крестонсцам…

Вои славянской сотни уже изготовились к бою. Половина русичей подняли щиты над головой, стараясь прикрыть ими не только соратников с соленариями, но и урман. В свою очередь стрелки практически легли на телеги, приготовившись бить по сарацинам… Замер у воза и Роман, приладивший на него ложе самострела и напряженно вглядывающийся в сторону врага.

Наконец, турки приблизились на восемьдесят шагов – и начали обстреливать кольцо телег; первые стрелы загудели над головами варангов раздраженными шмелями…

– По лошадям – бей!!!

В этот раз Самсон отдал приказ раньше, чем утопил спусковую скобу соленария. Его болт улетел в гущу приближающихся всадников – и наверняка в кого-то попал… Завизжали раненые животные, множество которых принялись бешено брыкаться – а затем и падать на землю. Иные же, обезумев от боли, скинули наездников – приведя прочих турок в замешательство! Они отхлынули подальше от кольца телег – а при приближении разогнавшихся рыцарей решили отказаться от боя, просто развернув коней в сторону леса…

Норманны еще какое-то время преследовали сельджуков – но вскоре их жеребцы окончательно выбились из сил, в то время как в землю подле их копыт уже начали вонзаться стрелы. Тогда рыцари отступились, вернулись к обозу; часть всадников спешились у телег, и с великой неохотой заняли места погибших возниц. Как видно оруженосцы, уже допущенные до схватки – но не имеющие ни истинно рыцарского гонора, ни собственно, свободы воли…

Между тем, рядом с кольцом телег, за которыми укрылись варанги, остановилось несколько всадников – среди которых оказался и знаменосец отряда. Кроме того, среди прочих рыцарей выделялся воин на могучем вороном жеребце, чернобородый и статный. Приблизившись к варягам, он вполне серьезно кивнул им, словно благодаря – после чего, подтверждая свою признательность, отсалютовал русачам обнаженным мечом.

Уже когда норманны отъехали от степной крепостцы, за плечом Романа раздался тихий, но напряженный голос побратима-Микулы:

– Это что же, сам Боэмунд?

Но Самсон лишь отрицательно покачал головой:

– Нет, это Танкред Отвиль. Его племянник…

Еще несколько месяцев назад манглибит впервые увидел обоих представителей династии Отвилей – на приеме в Магнаврском дворце. Самсон был приглашен туда среди прочих сотников варанги – продемонстрировать латинянам мощь ромейской гвардии лицом! Что же, Алексей Комнин хорошо знал историю – и, по крайней мере, попытался повторить успех Флавия Велизария на переговорах с Хосровом I. Когда одного только внешнего вида отборных наемников-варваров «последнего римлянина» хватило, чтобы поколебать решимость сасанидских персов сражаться… Ну, а сам русич со злорадным ехидством ожидал реакции норманнов и прочих вождей крестоносцев на приеме в Магнаврском дворце – созданном именно для того, чтобы производить впечатление на варваров!

А потому его блеск и великолепие просто ошеломляют: боковые нефы отделены от основного пространства залы мраморными колоннами, украшенными растительным резным узором – а стены покрыты разноцветными мозаичными картинами. В центре залы высится золотой трон базилевса, что возведен на помосте из зеленого мрамора – а перед троном установлены позолоченные, механические львы… И при приближении крестоносцев они поднялись на передние лапы и издали громогласный рык, ударяя хвостами об пол! Вздрогнули все без исключения латиняне – а Стефан из Блуа так и вовсе отпрянул назад… В свою очередь, механические птички, установленные на позолоченном дереве у трона – и время от времени поднимающие крылья и издающие тихое, но мелодичное пение – должны были окончательно «добить» делегацию феодалов.

Впрочем, Роман также был неприятно впечатлен внешним видом того, кому когда-то обещался отомстить… Боэмунд Тарентский оказался звероподобным великаном, выше самого Романа на целый локоть! Опытный воин, манглабитч оценил и размах широких плеч норманна, и крепость мощных рук наследника Гвискара. При этом сам взгляд коротко стриженного и гладко выбритого князя Тарента (чья борода когда-то стала причиной насмешек венецианцев) показался сыну Добромила надменным и одновременно с тем вызывающим – так, словно Боэмунд ежечасно ищет драки!

Тем удивительнее, что князь Тарента неправдоподобно легко согласился на требования базилевса принести вассальный оммаж – и отдать ромеям все завоевания его крестоносцев в Азии… Но в отличие от прочих латинян, пусть со скрипом, но также принесших присягу, племянник Боэмунда покинул дворец, резко отказавшись от требований Алексея Комнина! Более того, уже следующим утром стало известно, что Танкред Отвиль с небольшим отрядом собственных воинов переправился в Вифинию, присоединившись к войску Готфрида Булонского…

И вот они вновь встретились – манглабит варанги и один из вождей норманнов, неожиданно для русича оказавшийся с ним на одной стороне в бою. Впрочем, Танкреда не было под Диррахием, и особой ненависти к нему Самсон не испытывает… Да собственно говоря, под давлением Марии Роман и вовсе отказался от своих планов мести – как и от желания участвовать в крестовом походе! В последние месяцы он лишь считал часы до очередной своей стражи в Вукалеоне – где практически каждое свободное мгновение проводил в покоях грузинской царевны… Более того, дважды ему удавалось вывести возлюбленную из дворца водным путем, на купленной лодке – чтобы после провести наедине с Марией хотя бы один день за пределами Царьграда!

Чтобы вырвать любимую из опостылевшей ей золотой клетки…

Это были безумно счастливые дни, омраченные лишь необходимостью возвращаться в Вукалеон… А в минуту наивысшего счастья Самсон даже предложил Марии повенчаться! Но последняя с грустной улыбкой отказалась, напомнив, что рано или поздно ее ожидает монашеский постриг, и их брак не станет препятствием для ссылки… Скорее наоборот, ускорит ее – как только бывшая василисса, известная всему Царьграду, явится в любой из храмов столицы и ее предместий для тайного венчания.

Еще одной неожиданной грустной гранью отношений манглабита и василиссы стало то, что она так и не понесла от русича. Ни после первой их ночной встречи, ни после второй, ни даже третьей… Хотя Роман и не подавал вида, но в душе он действительно очень обрадовался возможной беременности горняки – а их ребенок начал даже сниться варягу! Во сне у них с Марией был кроха-сын, и мама ласково ворковала с младенцем, кормя его грудью… Правда в этих снах у любимой были другого цвета волосы и глаза, и сама царевна показалась Самсону заметно моложе.

Но это была точно Мария!

Как бы-то ни было, Роман остается воином на службе императора. Благодаря тайному покровительству василиссы его сотня долгое время избегала участия в сопровождении конвоев с продовольствием к Никее… А про его желание лично отправиться в поход аколуф варанги просто «забыл» –по крайней мере, на какое-то время.

Но после что-то переменилось – и спустя четыре месяца с начала войны с сельджуками, Роман все же оказался в Вифинии. Ныне же ему остается лишь надеяться, что его сотню вскоре вернут в Царьград – и что базилевс покуда не сменит воспитательницу дочери Анны, сослав грузинскую царевну в монастырь…